268

Публикуемые ниже письма Николая Михайловича Языкова (1803—1846) представляют интерес, прежде всего, в двух отношениях: они заметно обогащают существующие представления о творческом пути одного из крупнейших русских лириков пушкинской эпохи и в то же время ярко рисуют литературно-общественную обстановку начала тридцатых годов в целом.

Материалы публикации охватывают промежуток от апреля 1831 до апреля 1833 г. и связаны главным образом с московским периодом жизни и творчества поэта (1830—1832). Это один из ключевых моментов в его биографии. Покинув в 1829 г. Дерпт, где он учился в университете «бездипломным студентом», Языков ясно ощущает неопределенность своего положения.1 Первоначально он рассчитывает сдать в Москве университетский экзамен, но затем эти планы меняются. Поэт решает поступить на службу, чтобы после получения необходимого в глазах общества хотя бы первого чина выйти в отставку и уже всецело посвятить себя творчеству.2 О реализации этого намерения, о характере деятельности Языкова-чиновника, как и о других фактах его биографии московской поры, мы и узнаем из ныне публикуемых писем.

Не меньший интерес имеют они и для характеристики литературной позиции писателя. Приехав в Москву после почти семилетнего дерптского удаления от центров литературной жизни, Языков оказывается теперь в самой ее гуще. Возобновляются его личные контакты с В. А. Жуковским и А. С. Пушкиным, происходит сближение с Д. В. Давыдовым, Е. А. Баратынским, М. П. Погодиным, братьями Киреевскими, М. А. Максимовичем и др. Языков втягивается в обострившуюся в то время борьбу писателей пушкинского круга с Ф. В. Булгариным и Н. А. Полевым. Он деятельно участвует в важных литературных начинаниях тридцатых годов — организации журнала «Европеец», издании альманаха «Северные цветы» на 1832 г., работе П. В. Киреевского по собиранию произведений русского фольклора.3 Письма поэта московских лет насыщены информацией о разнообразных фактах литературно-общественной жизни. Они отмечены резкостью и категоричностью суждений, обнаруживают активность языковского отношения к современному литературному процессу, доносят до нас живое дыхание пушкинской эпохи.

Содержание публикуемых документов отличается большой пестротой и разнообразием. Но очевидно и то, что все они объединены некой

269

стержневой темой, в разных своих аспектах и вариантах возникающей в различных письмах. Это важнейшая в тот момент для Языкова тема поэтического самоопределения, выбора нового пути. Представление о том, что на рубеже 1820—1830-х годов в творчестве Языкова намечается поворот, разграничение этих десятилетий как особых этапов деятельности писателя традиционны для нашей науки. Однако природа происходящей перестройки, многочисленные внешние и субъективные факторы, обусловившие направление, характер, логику эволюции поэта, изучены еще недостаточно. Публикуемая часть языковского эпистолярного наследия содержит исключительно интересный с этой точки зрения материал.

Основное содержание намеченного поворота, как оно рисуется Языкову, сводится к отказу от «лирики чувства», являющейся откликом на минутные события жизни, в пользу поэзии программной, философски значимой. Создание такого рода произведений свидетельствовало бы, по мысли писателя, о его литературной зрелости, раскрыло бы подлинную природу и масштабы его дарования. Поиски Языкова шли в русле общих устремлений русской литературы, выдвинувшей в ту эпоху лозунг создания «поэзии мысли», и не случайно поэтому были с пониманием встречены его современниками — Е. А. Баратынским, И. В. Киреевским, В. Д. Комовским и др. Характерно и то направление, в котором идет поэт, формируя свой новый этический идеал, создавая идеологически значимую поэзию. Письма начала тридцатых годов свидетельствуют о резком повышении его интереса к религиозной и богословской литературе; заметное место занимает в творчестве Языкова этих лет лирика псалмодического характера.4

С планами пересмотра творческого пути связан и возникающий у писателя замысел отдельного издания своих стихотворений. Как видно из писем тех лет, мысль о поэтическом сборнике вызвана стремлением Языкова подвести итог своей прошлой литературной деятельности и тем самым провести отчетливую границу между лирикой ранней поры и начинающейся новой эпохой творчества. Первое издание стихотворений задумывается писателем как своего рода поэтическое отражение дерптской эпохи его жизни, что подчеркивал и выбранный им для книги эпиграф из Гете:

Wer das Dichten will verstehen,
Muss in’s Land der Dichtung gehen;
Wer den Dichter will verstehen,
Muss in Dichters Lande gehen.5

От начала и до конца работы над своим первым сборником Языков, таким образом, смотрел на него как на единство произведений, связанных определенной художественной задачей. Однако сама природа этого единства не оставалась неизменной в процессе подготовки книги. Тематический состав вышедших в начале 1833 г. (цензурное разрешение от 4 января) «Стихотворений Н. Языкова» оказался более разнообразным, нежели это предполагалось вначале. Тема прощания с поэтической молодостью соединилась здесь с темой будущего литературного пути, контуры которого Языков уже стремится очертить. Эта направленность книги ясно выражена, в частности, в открывающем ее программном стихотворении «Поэту» (1831), не только являющемся обобщенной эстетической

270

декларацией Языкова, но и ярко раскрывающем его личное самосознание в ту переломную для писателя эпоху:

Когда с тобой сроднилось вдохновенье
И сильно им твоя трепещет грудь,
И видишь ты свое предназначенье
И знаешь свой благословенный путь;
Когда тебе на подвиг все готово,
В чем на земле небесный явен дар:
Могучей мысли свет и жар
И огнедышущее слово —
Иди ты в мир, — да слышит он пророка...

Выход в свет «Стихотворений Н. Языкова», появление первых откликов и рецензий на этот сборник (этому посвящены заключительные материалы подготовленной публикации) завершают целый период в жизни поэта — период его неуклонного творческого развития, укрепления его литературного авторитета.

Публикуемые в настоящем издании письма обращены к братьям Языкова и адресованы в Симбирскую и Уфимскую губернии, где они в то время находились. Старший из братьев, Петр Михайлович Языков (1798—1851), — известный общественный деятель, геолог и этнограф. Первоначально предполагая целиком посвятить себя научной деятельности, он, как старший в семье, был вынужден после смерти отца в 1819 г. заняться хозяйственными делами в симбирских имениях Языковых. Незаурядную фигуру представляет собой и особенно близкий поэту Александр Михайлович Языков (1799—1874) — человек широко образованный, тесно связанный с литературными кругами.

Письма печатаются по автографам, хранящимся в Рукописном отделе ИРЛИ АН СССР (19.4.11, 19.4.12, 19.4.13).6 Сделанные в некоторых из них небольшие купюры (отмеченные многоточием в ломаных скобках) касаются интимных деталей заболевания поэта и неудобны в печати. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам, за исключением тех случаев, когда отклонения имеют экспрессивно-смысловой характер или передают характерные особенности произношения. Личности ряда упоминаемых лиц остались неустановленными.