233

Москва. 14 февраля 1829 года.

Благодарю тебя, мой любезнейший друг, за истинно дружеское письмецо твое, которое я получил на другой день твоего отъезда. Твои советы благие; будь уверен, что я их с любовью принимаю, я всей душой желаю устроить дела мои продажею моего имения, как Нижегородского, так и Калужского. К беде моей, несмотря на то что я публикую в ведомостях о продаже очень хорошего имения, покупщики не являются, и ни в чем никакой удачи нет. Мудрено ли, что я болен, что у меня разливается желчь и что лекарства мне не помогают? Если б желание мое исполнилось, то есть если б я продал мое имение, то я уверен, что здоровье мое было лучше, а может быть и совсем бы поправилось. Надобно знать, каковы для меня ночи и что в бессоннице мне приходит в голову? всякой бы пожалел меня, а ты верно более другого. Прошлого года некто пензенский помещик барон Николай Антонович Шлиппенбах предлагал мне за мое Болдино, в котором находится налицо более шести сот душ, заемные свои письма, но я продаю деревню для заплаты долгов и для того, чтоб устроить состояние детей моих. Я им хочу оставить деньги, а не заемные письмы господина Шлиппенбаха. Я уверен, что ты скажешь, что на такие предложения согласиться нельзя.

Владимир Васильевич Измайлов очень жалеет, что он никогда тебя не заставал дома. Я его уведомил о твоем отъезде. Завтра в доме Горного правления А. Я. Булгаков дает маскерад, на котором я, конечно, не буду, но думаю, что у него будет весело. Хозяин любезен и умеет угощать своих гостей. В Атенее готовится критика на А. Пушкина.¹ Увидим, что это такое будет?

Прости, любезнейший друг!

Свидетельствую нижайшее мое почтение кн. Вере Федоровне, Прасковье Юрьевне² и всем вам желаю благополучия совершенного. Обнимаю тебя душевно.

Пред<анный> В. Пушкин.

P. S. Анна Николаевна и Маргариточка свидетельствуют тебе искреннейшее свое почтение и благодарят за твою ко мне любовь.