28 февраля 1835 г. Из Тифлиса в Новый Белгород

28 Févr. 1835. Tiflis.

Me voilà à la fin à Tiflis, où j’arrivai bien plus tard que je ne l’avais supposé; les retards que j’ai rencontrés en route sont inconcevables et ne laissent pas que d’être fort contrarient; quoiqu’il en soit me voilà depuis 6 jours au but de mon voyage. Mon maleureux sort a voulu que je ne trouvasse pas le général Rozen à Tiflis. Vous devez savoir qu’il était parti pour Pétersbourg quelques jours avant mon départ de chez vous. Le général Вольховский ne m’a non seuleument promis quelque chose de décisif pendant son absence, mais a même rencontré des difficultés à accéder aux moindres de mes demandes, comme celle, par exemple, de faire venir mes papiers de Pétersbourg. Quant à votre affaire je n’en suis pas plus avancé. Il n’en a rien décidé à notre première entrevue, disant seulement qu’il vous répondrait lui-même. A ma seconde visite il s’est contenté de m’éconduire poliment et immédiatement; je vous avoue que le voyant tellement affairé il me coûte de l’importuner de mes visites et s’il ne s’agissait que de moi, je n’y serais plus retourné, vu que je me soucie assez peu de mon propre individu; mais comme je pense à vous un peu d’avantage je ne me rebuterai si facilement, mais jusqu’à présent je n’ai, comme vous voyez, rien à vous annoncer. J’ai vu Стишинский³⁰ auquel j’ai remis votre lettre et qui est d’avis que vous et moi devons attendre le retour du général en chef pour décider de notre sort; or, le général ne retournant pas avant le mois de Mai me voilà réduit à perdre mon temps à battre le pavé de Tiflis. D’aujourd’hui en huit jour de l’extra-poste je vous écrirai encore et peut-être vous donnerae-je des nouvelles un tant soit peu plus satisfaisantes ou pour le moins plus positives.

Je commence à m’apercevoir que c’est une bien misérable position que celle d’un capitaine en retraite; on est traité à peu près en chien par des personnes desquelles on eut été loin d’attendre cette conduite. Pour m’en consoler je rôde toute la sainte journée par les rues de Tiflis; vous ne vous faites point d’idée à quel point son aspect oriental avec sa belle nature me donnent des moments agréables; vous savez que c’est mon pays de prédilection de loin comme de près, aussi suis-je plus décidé que jamais d’y jeter l’ancre. Il y a des personnes qui en sont tout étonnées, mais vous n’en êtes pas du nombre. La seule chose qui me contrarie c’est ce retard pour mon service; je veux décidément servire et travailler, il en est temps et j’eusse dû l’avoir fait plutôt; il est sûr, avec ces bonnes résolutions, de rencontrer des difficultés pour entrer dans une carrière quelconque, ouverte souvent aux plus médiocres personnages.

Si vous me demandez des nouvelles de nos vieilles connaissances, je vous dirai que je n’en ai presque plus trouvées; habitants et bâtiments — tout est changé, ces derniers ont augmenté d’une manière prodigieuse et quant

342

aux premiers, je les regrette un peu, mais je m’en consolerai facilement lorsque vous viendrez me rejoindre. En attendant, comme d’après mon éternelle habitude, je vous écris une demi-heure avant la poste, je vous tire ma révérence en vous embrassant bien tendrement. Mille chose à tous ceux qui me conservent un bon souvenir et principalement aux Grotère et aux Тимковски si même il n’en est pas ainsi. Adieu encore une fois à la prochaine poste.

Pouchkine

Перевод:

23 февр. 1835. Тифлис.

Вот наконец я и в Тифлисе, куда добрался намного позднее, чем предполагал; задержки, встретившиеся мне в пути, поразительны и чрезвычайно досадны; как бы там ни было, вот уже 6 дней я у цели моего путешествия. Моя несчастная судьба захотела, чтобы я не застал генерала Розена в Тифлисе. Ты, вероятно, знаешь, что он уехал в Петербург за несколько дней до моего отъезда от тебя. Во время его отсутствия генерал Вольховский не только не обещал чего-либо определенного, но даже очень неохотно шел навстречу моим малейшим просьбам, как, например, запросить мои бумаги из Петербурга. Что касается твоего дела, то я тоже немногого добился. Он не принял никакого решения об этом во время нашей первой встречи, сказав лишь, что ответит тебе сам. В мой второй визит он ограничился тем, что вежливо и быстро меня выпроводил. Признаюсь тебе, что, видя его таким занятым, мне нелегко докучать ему своими визитами, и если бы речь шла только обо мне, я бы туда больше не вернулся, поскольку я не очень беспокоюсь о моей собственной персоне; но так как я думаю о тебе немного более, то я не отступлю так легко, однако, как видишь, до сих пор мне нечего тебе сообщить. Видел я Стишинского,³⁰ которому передал твое письмо и который считает, что тебе и мне следует подождать возвращения главнокомандующего для решения нашей судьбы; однако же генерал вернется не раньше мая, и вот я вынужден терять время, слоняясь по Тифлису. Через неделю с оказией я снова напишу тебе и, быть может, сообщу более удовлетворительные или хотя бы более положительные новости.

Я начинаю замечать, что положение капитана в отставке довольно жалко: к тебе относятся как к собаке лица, от которых ты вовсе не ожидал такого поведения. Чтобы утешиться, я брожу целый божий день по улицам Тифлиса; ты себе совсем не представляешь, сколько приятных минут доставляют мне его восточный облик и чудесная природа; ты же знаешь, что это мой самый любимый край как издалека, так и вблизи, поэтому я, более чем когда-либо, решил бросить здесь якорь. Есть люди, которые этим очень удивлены, но ты не из их числа. Единственное, что меня огорчает, — это задержка с моей службой; я решительно желаю служить и трудиться, пора уже, я должен был сделать это раньше; несомненно, что, даже имея такие хорошие намерения, мне придется встретиться с трудностями, чтобы занять какую-либо должность, открытую зачастую самым посредственным лицам.

Если хочешь знать новости о наших старых знакомых, то скажу тебе, что я их почти не нашел. Все изменилось: и жители, и строения, последние выросли в огромном количестве, а что касается первых, то я жалею немного о них, жалею, но легко утешусь, как только ты соединишься со мной. Покамест, следуя своей неизменной привычке, пишу тебе за полчаса до отправки почты, низко кланяюсь и нежно обнимаю тебя. Мои наилучшие пожелания всем, кто меня помнит, и особенно Гротерам и Тимковским, если даже это и не так. Прощай еще раз до следующей почты.

Пушкин