293

Ю. П. ФЕСЕНКО

ЭПИГРАММА НА КАРАМЗИНА

(ОПЫТ АТРИБУЦИИ)

В данной работе речь пойдет об эпиграмме:

«Послушайте: я сказку вам начну
Про Игоря и про его жену,
Про Новгород, про время золотое
И наконец про Грозного царя...»
— И, бабушка, затеяла пустое!
Докончи нам «Илью-богатыря».1

Эпиграмма эта, впервые опубликованная П. В. Анненковым в 1857 г.,2 традиционно входит в основной корпус сочинений Пушкина. Однако авторство Пушкина было поставлено под сомнение Б. В. Томашевским,3 который аргументированно отвел известные свидетельства современников поэта на этот счет. Это позволяет вновь вернуться к вопросу об авторстве Грибоедова.

Под именем Грибоедова стихотворение было опубликовано в «Русской старине» в 1872 г.,4 но уже в следующем томе журнала подтверждалось авторство Пушкина.5 Причиной подобного пересмотра явилось анненковское издание, авторитет которого был чрезвычайно велик. Вероятно, под влиянием этого издания Е. П. Ростопчина перечеркнула в своем рукописном сборнике фамилию Грибоедова и сверху написала фамилию Пушкина.6 Исправление было сделано перед ее смертью (1858), так как еще в 1857 г. с ростопчинского сборника была снята тщательная копия С. Д. Полторацким, где указанной поправки нет.7 Как анонимная, эпиграмма записана в так называемой «тетради Щербакова».8 Фамилия Пушкина появляется под данным стихотворением только в многочисленных позднейших списках середины — конца XIX в.,9 которые, конечно же, не могут служить весомым аргументом для атрибуции эпиграммы — прежде всего из-за характерной тенденции приписывать Пушкину тексты, автор которых остался неизвестным.

294

Убедительной представляется только общепринятая дата написания эпиграммы: 1816 год. По справедливому замечанию М. А. Цявловского,10 поводом для ее создания послужило следующее объявление в «Сыне отечества» о предстоящем выходе «Истории» Карамзина: «Он (Карамзин, — Ю. Ф.) кончил и совершенно изготовил к напечатанию 8 томов. В них заключается история России от древнейших времен до кончины царицы Анастасии Романовны, супруги Иоанна Васильевича Грозного, т. е. до 1560 года. Ныне занимается он девятым томом и надеется кончить до издания в свет первых восьми».11 Именно эта комическая тавтологичность «кончил — кончины — кончить» нашла отражение в слове «наконец» из четвертой строки эпиграммы и в слове «докончи» из шестой строки. Соответствует тексту эпиграммы и другая особенность объявления: на 10 предложений здесь приходится 8 союзов «и». Вторая и четвертая строки эпиграммы намеренно создают инерцию союза «и». Пятая строка и поддерживает и разрушает созданную инерцию: «и» в пятой строке наполняется эмоциональным содержанием, превращается в междометие, звучит ироническим комментарием к первым четырем строкам.

Перед нами явное использование «чужой цитаты» в виде аналитического вычленения формальных элементов пародируемого текста.

Пушкин-лицеист «чужие цитаты» употребляет чаще всего в дружеских посланиях. Обычно это неизмененные строки из других стихотворений. Например, в стихотворении «К сестре» (1814) употреблена цитата из послания Жуковского «К Батюшкову»: «В подарок пук стихов»; в стихотворении «Городок» (1815) — цитата из «Певца в стане русских воинов» Жуковского: «Хвала вам, чады славы»; в стихотворении «К Пущину» (1815) — цитата из «Моих пенатов» Батюшкова: «Вот кубок, наливай». Жанр оказывал влияние на использование цитаты. Она не столько расширяла контекст произведения, сколько выполняла функцию подтверждения, сравнения, иногда скрытого; прямого переосмысления «чужой цитаты» здесь не наблюдается.

Однако в разбираемой эпиграмме перед нами не просто переосмысление объявления, а цепь явно выраженных очагов семантической двойственности, бесконечно углубляющих смысл миниатюры. Полезно проследить эту цепь.

Слова «начну», «наконец» подчеркивают временну́ю последовательность обещаемого рассказа. Слово «докончи» (с двойным значением: «заверши», «добей»), отнесенное к «Илье-богатырю», снимает кавычки с названия произведения,12 в эпиграмму входит сам фольклорный персонаж, с которым Карамзин, по общему мнению, «не совладал» в своей «богатырской сказке», оборванной на первой «песни». Столь же иронично переосмыслены в эпиграмме намеки на произведения Карамзина.

Первая строка представляет собой переделанную цитату из «Острова Борнгольма»: «Слушайте — я повествую — повествую истину, а не выдумку» (ср. предварительное замечание рассказчика повести: «Сядем вокруг алого огня и будем рассказывать друг другу сказки, и повести, и всякие были»).13

Следующие три строки говорят о различных этапах деятельности Карамзина. «Про Игоря и про его жену» — намек на работу над «Словом о полку Игореве».14 «Про Новгород, про время золотое» — намек на «Марфу-посадницу» и выраженные здесь представления об идеальном

295

обществе.15 «И наконец про Грозного царя» — намек на «итог» исторических трудов Карамзина (как об этом было сказано в «Сыне отечества»). Конечно же, деятельность Ивана Грозного — нечто противоположное новгородской вольнице и времени Игоря Святославовича; да и имя собственное — Грозный, стоящее перед словом «царь», может восприниматься как простое определение. В результате этой семантической двойственности, венчающей ряд «занижений», получается, что автор высказывания не совсем понимает то, о чем говорит. Он будто бы невольно «проговаривается» о том, что монархическое правление в России означало прекращение «времени золотого»; в этом нельзя не увидеть своеобразного спора с концепцией Карамзина-историка.

В каком же отношении к отмеченным особенностям находится творчество Грибоедова? Уже в самом раннем из дошедших до нас грибоедовских стихотворений — «От Аполлона» (1815) — встречается превращение названия комедии А. А. Шаховского «Липецкие воды» в воду лечебную. То же снятие кавычек с названия произведения наблюдается в «Лубочном театре» (1817), где упоминаются комедия М. Н. Загоскина «Проказник» и поэма В. Л. Пушкина «Опасный сосед»; стихотворение насыщено разнообразными переосмыслениями (например: «Рогатый, нерогатый и всякий скот», «махнул рукою — махнул пером» и т. п.).

Стихотворение «Послушайте, я сказку вам начну» имеет и убедительный, на наш взгляд, аналог в творчестве Грибоедова. Речь идет об эпиграмме 1824 г.:

И сочиняют — врут, и переводят — врут!
Зачем же врете вы, о дети? Детям прут!
Шалите рифмами, нанизывайте стопы,
Уж так и быть, — но вы ругаться удальцы!
Студенческая кровь, казенные бойцы!
Холопы «Вестника Европы»!16

Глагол «врут», будучи соединен с глаголами «сочиняют» и «переводят», придает этим словам особый смысл: соответственно «выдумывают» и «портят». Последовательные названия «удальцы», «бойцы», «холопы» напоминают нагнетание повторяющихся грамматических форм в эпиграмме «Послушайте» (2—4-я строки), занижающих объект изображения. В последней строке обеих шестистрочных эпиграмм снимаются кавычки: с названия произведения («Илья Муромец») и с названия журнала («Вестник Европы»).

Обе эпиграммы диалогичны по своему строению. Диалогичность (шире: обилие риторических фигур) вообще характерна для Грибоедова. Обещание, даваемое в первых четырех строках эпиграммы «Послушайте», проясняется в последних двух строках. Оказывается, с нами разговаривает бабушка. Налицо вопрос — ответ. Точно так же ответом на вопрос: «Зачем же врете, вы, о дети?» — являются последующие строки. Вопрос — ответ в обоих случаях выражен композиционными средствами — точнее, за счет соотношения частей произведения, которое выявляет их причинно-следственную связь.

Уместно вспомнить, что в 1817 г. Грибоедов совместно с П. А. Катениным создал комедию «Студент». Здесь есть выпады и против «Ильи Муромца», и против «Острова Борнгольма». Первые четыре строки эпиграммы «Послушайте» похожи на рассуждения главного персонажа, Евлампия Аристарховича Беневольского, речь которого буквально состоит из «чужих цитат». При этом Беневольский цитирует маститых авторов не к месту, что является постоянным источником смысловых двузначностей.

296

Вот как, например, герой по ошибке объясняется в любви жене своего предполагаемого благодетеля:

Звездова. Что вы говорите? опомнитесь.

Беневольский. Сердце имеет свою память. Вы приметили тот восторг, который не в силах был я удержать при первой нашей встрече? — в нем слышали вы голос пиитической совести.17

Цитата из Батюшкова: «О память сердца, ты сильней Рассудка памяти печальной» — предельно занижена ситуацией и предыдущим словом «опомнитесь», имеющим совершенно иной смысл. Получается, что память не позволяет опомниться. Количество приводимых «цитат» можно было бы умножить, однако и так очевиден характер их переосмысления в диалогах пьесы «Студент».

«Чужие цитаты» в комедии представляют собой наиболее распространенные штампы сентиментально-элегического стиля, т. е. речь приходится вести о вычленении формальных элементов целого литературного направления.

Эпиграмма «Послушайте» очень близка пословицам типа: «Начать — не то, что кончить»; «Начать-то так, да кончить-то как».18 Афористичность придает эпиграмме удивительную цельность. И эта черта чрезвычайно характерна для грибоедовского стиля.

Все вышесказанное позволяет, по нашему мнению, предположить грибоедовское авторство эпиграммы «Послушайте: я сказку вам начну».