276

И. Б. МУШИНА

Б. АУЭРБАХ И ПУШКИНСКИЙ ПРАЗДНИК 1880 г.

Среди деятелей немецкой культуры XIX в., имевших тесные связи с русской литературой, одно из первых мест принадлежит Бертольду Ауэрбаху (1812—1882), автору романов «Спиноза», «На высоте», «Дача на Рейне», «Шварцвальдских деревенских рассказов» и других произведений. Ауэрбах был лично знаком с Л. Н. Толстым, А. К. Толстым, М. Л. Михайловым, Н. В. Шелгуновым, Л. П. Шелгуновой, К. К. Павловой, И. С. Тургеневым. Их личные контакты и переписка с Ауэрбахом являются существенной вехой русско-немецких литературных связей второй половины XIX столетия. Первые переводы его рассказов появились в 1848 и 1850 гг. в журнале «Сын отечества». Однако более основательное знакомство русского читателя с творчеством Ауэрбаха относится к концу 1850-х и особенно к 1860-м годам, когда произведения немецкого писателя появляются на страницах разных журналов и даже в отдельных изданиях. Особо следует отметить опубликование романа «Дача на Рейне» в журнале «Вестник Европы» (1868—1869) с предисловием, которое было подписано И. С. Тургеневым.1 В последующие годы количество переводов рассказов и романов Ауэрбаха значительно возрастает. Среди переводов этих лет наибольший интерес представляет перевод его «Шварцвальдских деревенских рассказов» (1871), принадлежащий Л. П. Шелгуновой.

В русских журналах появляются положительные критические отзывы о творчестве Ауэрбаха, которые принадлежали П. Н. Кудрявцеву («Русский вестник», 1857, т. 7), Д. И. Писареву («Рассвет», 1859), М. Л. Михайлову («Современник», 1861, № 4—5). Лев Толстой с большим сочувствием относился к Ауэрбаху и высоко ценил его произведения; об этом свидетельствуют дневниковые записи Л. Н. Толстого, а также воспоминания Евгения Скайлера.2 О дружеском внимании к Ауэрбаху говорят и письма А. К. Толстого.3

В этих условиях вполне естественно, что незадолго до открытия памятника Пушкину в Москве Ауэрбаху было послано официальное приглашение присутствовать на этом торжестве. 7 июня 1880 г. в Москве на заседании Общества любителей российской словесности, посвященном открытию памятника Пушкину, наряду с посланиями В. Гюго и Теннисона было оглашено письмо Ауэрбаха на имя И. С. Тургенева.

277

Mein herzlich verehrter Freund!

Die Einladung zur Enthüllung des Puschkin Denkmals, die Sie mir im Namen des Comité Präsidenten zukommen liessen, hat mich hoch erfreut und geehrt. Ich kann mir bedauern, dass es mir nicht möglich ist, Folge zu leisten. Es ist schön und erhebend, dass eben jetzt aus Russland eine Kunde vom Cultus des Genius in die Welt hinaus dringt, und zuvor eines Genius, der fern von der neumodischen oder vielmehr barbarisch altmodische Exclusivität war und ist, nach welcher im Reiche des Geistes die Völker nicht mehr in der weltverbindenden und weltversichenden Wechselbeziehung des freien Empfangens und Gebens schaffen und wirken sollen. Es ist eine edle Feier, daran alle noch nicht von der Inhumanität corrumpirten Seelen mit warmer Theilnahme sich eins fühlen, indem Puschkin ein Denkmal errichtet wird, dem Dichter, der national selbständig und eigenartig, zugleich auch jener von Goethe verkündeten Weltliteratur angehört.

Sagen Sie dem Comité und allen Festgenossen den innigen Gruss und Dank Ihres Freundes

Berthold Auerbach.

Berlin W. Hohenzollernstr. 10.

      l Mai 1880.4

Перевод:

Мой высокочтимый друг!

Приглашение к открытию памятника Пушкину, переданное мне Вами от имени председателя комитета, весьма приятно и лестно для меня. Я могу лишь сожалеть, что у меня нет возможности повиноваться. Прекрасно и возвышенно то, что именно теперь из России распространяется по всему миру весть о культе гения, и притом гения, который был и остается далеким от новомодной или, скорее, варварски старомодной исключительности, следуя которой народы в области духа не должны более творить и действовать, основываясь на связующем и обеспечивающем мир взаимоотношении свободного культурного обмена.

Это благородный праздник, вызывающий во всех живых душах, еще не развращенных жестокостью, сочувствие, радость, что будет воздвигнут памятник Пушкину, поэту, чьи произведения, сохраняя национальную самобытность и своеобразие, должны быть причислены к той мировой литературе, которую возвестил Гете.

Передайте комитету и всем собратьям по празднеству искренний привет и благодарность Вашего друга

Бертольда Ауэрбаха.

Берлин. В. Гогенцоллернштр<ассе> 10.

          1 мая 1880.

Ауэрбах пишет о благодетельном влиянии творчества Пушкина на умы, развращенные «принципом исключительности». Это послание напоминает нам о том, что открытие памятника Пушкину проходило в сложных исторических условиях. Франко-прусская война 1871 г. обострила международные отношения в центре Европы. В начале 1870-х годов Ауэрбах находился под сильным влиянием идеи объединения Германии под эгидой Пруссии; это умонастроение писателя отразилось в его романе «Вальдфрид. Отечественная семейная хроника» (1874). Неустанные размышления о судьбах Германии одно время побуждали Ауэрбаха принять политику Бисмарка как историческую необходимость. Но с течением

278

времени он начинает все острее чувствовать угрозу пангерманизма, порождающего распространение националистических настроений в Германии и других европейских государствах. Правительство царской России стремилось использовать справедливые требования национального освобождения славянских народов в своих шовинистических интересах. В условиях националистической реакции особую значимость приобретали приветствия зарубежных деятелей культуры, в которых передовые писатели Европы заявляли о своей приверженности гуманизму. Письма Ауэрбаха, Гюго и Теннисона, зачитанные 7 июня 1880 г. на торжественном обеде в Обществе любителей российской словесности, символизировали признание интеллигенцией Германии, Франции и Англии поэтического гения Пушкина, несовместимого с мыслью о национальной ограниченности.

Ауэрбах причислил Пушкина «к той мировой литературе, которую возвестил Гете». Мысль о всемирном значении Пушкина прозвучала также в речах Тургенева и Достоевского. Тургенев говорил: «Но бывши национальным поэтом, был ли Пушкин всемирным? По совести не могу этого утверждать, хотя и не дерзаю отнять значение всемирного поэта у Пушкина». Тургенев, по-видимому, полагал, что тезис о всемирности гения Пушкина уместнее в речах иностранных писателей, а не соотечественников поэта.

Достоевский высказался более определенно: «...положительно скажу, не было поэта с такой всемирной отзывчивостью, как Пушкин, и не в одной только отзывчивости тут дело, а в изумляющей глубине ее, а в перевоплощении своего духа в дух чужих народов, перевоплощении почти совершенном, а потому и чудесном, потому что нигде ни в каком поэте целого мира такого явления не повторилось. Это только у Пушкина, и в этом смысле, повторяю, он явление невиданное и неслыханное, а по нашему и пророческое, ибо... ибо тут-то и выразилась наиболее его национальная русская сила, выразилась именно народность его поэзии, народность в дальнейшем своем развитии, народность нашего будущего, таящегося уже в настоящем, и выразилась пророчески».5

Ауэрбах, по-своему интерпретируя гетевский идеал всемирной литературы, считал, что национальная ограниченность грозит гибелью истинному искусству. В творчестве Пушкина он находил воплощение гетевской «всемирности», «всечеловечности», протеизма. Достоевский же воспринимает всемирную отзывчивость русского поэта как явление пророческое: в пушкинском перевоплощении в дух чужих народов он парадоксально усматривает дальнейший закономерный этап в развитии русской народной, национальной культуры. С разных точек зрения Достоевский и Ауэрбах восприняли Пушкина как гения всего человечества.

Сноски

Сноски к стр. 276

1 В настоящее время считается установленным, что предисловие является произведением, написанным И. С. Тургеневым и Л. Пичем. Об этом см.: Левин Ю. Д. О предисловии к русскому изданию романа Б. Ауэрбаха «Дача на Рейне». — В кн.: Тургеневский сборник. Материалы к Полному собранию сочинений и писем И. С. Тургенева, IV. Л., 1968, с. 167—177.

2 Русская старина, 1890, № 10, с. 261—262.

3 Zeitschrift für slavische Philologie, 1963, Bd XXXI, H. 1, S. 125.

Сноски к стр. 277

4 ЦГАЛИ, ф. 509, оп. 1, ед. хр. 107, л. 1—2. Частично опубликовано в сборнике «Венок на памятник Пушкину» (СПб., 1880, с. 44—45). В «Каталоге выставки в память И. С. Тургенева в имп. Академии наук» (СПб., 1909, № 485, с. 75), в «Описи документов материалов личного фонда И. С. Тургенева в ЦГАЛИ» (М., 1951, с. 15, № 107), а также в статье К. Дорнахер и Х. Шульца (Dornacher K., Schultze Chr. Turgenevs Briefe an Berthold Auerbach. In: J. S. Turgenev und Deutschland, Bd. l. Berlin, 1965, S. 53, 56) неверная дата письма: 21 мая, на самом деле — 1 мая.

Сноски к стр. 278

5 Достоевский Ф. М. Собр. соч., т. 12. Дневник писателя за 1877, 1880 и 1881 гг. Ред. Б. Томашевского и К. Халабаева. М.—Л., 1929, с. 388.