- 243 -
Г. Ф. НЕФЕДОВ
НОВАЯ ЗАПИСЬ СКАЗКИ О ЦАРЕ САЛТАНЕ
В 1952 и 1953 годах, зимой и летом, мне приходилось бывать неоднократно с группой студентов Вильнюсского Государственного университета в Зарасайском районе Литовской ССР для изучения говоров местного русского старожильческого населения (говоры староверов, проживающих здесь с XVII—XVIII веков). В ходе работы по собиранию диалектологического материала удалось записать несколько сказок и песен, представляющих собой довольно старые варианты русских сказок и песен, сохранившиеся здесь в своеобразных условиях жизни русского населения среди литовцев, в отрыве от основной массы коренного русского населения.
В числе записанных в это время сказок особое внимание привлекает к себе сказка без названия, представляющая собой вариант известной по произведениям А. С. Пушкина сказки о царе Салтане и, кажется, близкой к варианту или к вариантам, знакомым Пушкину.
- 244 -
Пушкин, повидимому, еще до высылки в Кишинев познакомился с широким репертуаром русских сказок, отдельными мотивами которых он пользовался в своем творчестве. Помимо законченных произведений, об этом свидетельствуют неосуществленные замыслы поэта, сохранившиеся в виде отдельных набросков. Так, в кишиневской записи (1822; ЛБ, № 2366; ИРЛИ, ф. 244, оп. 1, № 832, л. 30 об.) сохранился набросок, представляющий собой скорее план сказочной поэмы по уже известным Пушкину мотивам, нежели запись устного рассказа («Царь не имеет детей. Слушает трех сестер... Царь на войне. Царевна рожает сына...»). Для нас этот набросок представляет интерес, так как показывает, что с сюжетом сказки о царе Салтане Пушкин был знаком уже до высылки в Кишинев. Эта запись, напечатанная впервые В. Е. Якушкиным,14 вошла в некоторые издания Пушкина,15 но отсутствует в сборнике «Рукою Пушкина» (1935) и в обоих — большом и малом — академических изданиях (1937—1949). По характеру записи это, несомненно, план сказочной поэмы, примыкающей к традиции «Руслана и Людмилы» и к планам поэм о Бове и о Мстиславе того же 1822 года. Б. В. Томашевский напрасно не ввел этот план в свою работу о незавершенных кишиневских замыслах Пушкина 1822 года.16
До 1825 года Пушкин очень «вольно» обращался с памятниками народного творчества. Он брал из них то, что ему требовалось для создания собственных произведений, не сохраняя форму тех источников, из которых он черпал необходимые ему материалы. Поэтому-то трудно найти непосредственные источники для ранних «фольклорных» произведений Пушкина; поэтому же осталось довольно много не выполненных Пушкиным замыслов, навеянных произведениями народного творчества.
Поворотным пунктом в отношении Пушкина к народному творчеству, началом пристального изучения его надо считать время пребывания Пушкина в Михайловском (1824—1826). Об этом говорит сам Пушкин. В письме от 25 января 1825 года к П. А. Вяземскому он пишет: «Жду к себе на днях брата и Дельвига — покаместь я один одинешенек; живу недорослем, валяюсь на лежанке и слушаю старые сказки да песни».17
Не новым было для Пушкина слушание сказок. Но, повидимому, совершенно по-новому он слушал в Михайловском, хотя это были сказки, которые он уже не раз слышал. Теперь каждая сказка для него «поэма». Это уже отношение к сказке зрелого поэта, понявшего, что она может ему дать. Пушкин начинает записывать сказки со слов Арины Родионовны и, вероятно, других сказителей. Мы имеем семь сказок, записанных Пушкиным.
В числе записанных от няни имеется и сказка о царе Салтане, очень близкая по содержанию к сказке Пушкина. Последняя написана Пушкиным, повидимому, не без влияния других сказок. В нее вставлен существенный мотив «Лебедь-царевна», иначе дан мотив «тридцать три богатыря» — это братья царевны, а не Гвидона, введен мотив белки вместо мотива двух боровов и др.18
- 245 -
Интерес к песенному и сказочному народному творчеству у Пушкина не уменьшается, а усиливается. В зрелом возрасте поэт начинает писать свои сказки, навеянные, конечно, народными сказками. И это не было мимолетным увлечением, а длилось в течение нескольких лет. Первый опыт написания сказки относится к 1828 году: написано четырнадцать стихотворных строк и небольшой отрывок в прозе — начало сказки о царе Салтане. В 1830 году написаны: в Болдине «Сказка о попе и работнике его Балде», «Сказка о Медведихе», в 1831 году в Царском Селе «Сказка о царе Салтане»; в 1833 году в Болдине «Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»; в 1834 году в Болдине «Сказка о золотом петушке».
Няня познакомила Пушкина с миром русской сказки. Интерес к русской сказке у Пушкина всё возрастал, опять-таки при содействии няни. Повидимому, и после ее смерти Пушкин слушал сказки при любом представившемся ему случае и читал в записях. Таким благоприятным случаем для слушания сказок было, вероятно, пребывание Пушкина в Болдине. Не случайно появление всех пушкинских сказок связано именно с пребыванием в Болдине. А нам известно, что с Болдиным связано наличие богатой фольклорной традиции.
В. И. Чернышев подчеркивает, что главная причина малой изученности сказок Пушкина кроется именно в недостаточности собранных материалов.
«О сказках Пушкина, — пишет он, — написано несколько исследований, статей и заметок (Н. Ф. Сумцов, Ю. А. Яворский, Л. Н. и В. В. Майковы, Трубицын и др.), и всё же сказки великого поэта остаются мало изученными. Главная причина этого — недостаточность собранных материалов». Далее В. И. Чернышев определил и те задачи, которые, по его мнению, стоят перед исследователями:
«Полагаем, что общая задача изучения сказок Пушкина сводится к: 1) выяснению материалов, которые фактически были или могли быть источниками его сказок; 2) изучению способов, которыми поэт использовал эти материалы; 3) исследованию конечного результата его творчества — самого текста его сказок».19
Сбор материала остается пока первоочередной задачей. Надо записывать сказки во всех возможных вариантах, изучать движение этих вариантов, отношение их к художественным произведениям, в том числе и к сказкам Пушкина. Одновременно надо изучать и то, что вносил поэт в данную сказку от себя, как он украшал ее блеском своего таланта, оставляя неизменными ее смысл и силу.20
Надо только расширить положение В. И. Чернышева: изучать следует сказки в связи с творчеством Пушкина не только в Пушкинском и Лукояновском (Болдинском) районах, но и значительно шире.
Приводимая ниже сказка записана летом 1952 года и вторично в январе 1953 года студентками Вильнюсского Государственного университета Криволесовой, Красиловец, Прокофьевой в деревне Поливарок (Фольварк) Зарасайского района Литовской СССР, заселенной русскими староверами, от колхозницы Вассы Новиковой, 73 лет, неграмотной. Названия сказки, как и имен действующих лиц: Салтан, Гвидон и др., сказительница не дает, кроме дядьки Цынбалды или Цынбала (в варианте 1953 года), восходящего к повести о Бобе Королевиче. В записях 1952 и 1953 годов есть небольшие расхождения,
- 246 -
взаимно дополняющие сказку. Считаю поэтому целесообразным привести ниже обе записи.
Языковые особенности сохранены в той мере, в какой это необходимо для передачи типа данного русского говора. В говоре наблюдаются и белорусские черты, но они неярко выражены и не последовательны. Это — русский говор с западными чертами, какой наблюдается в Смоленской, Витебской, Калужской областях. В отдельных случаях наблюдается влияние литературного русского языка.
Сказка о царе Салтане
(Запись 1952 года)
Вот были у мужичка три дачки.21 А царёф сын пашол на ахвоту, в ярины22 ляжыт. А яны пашли за грибам и гаварят друк з другом. Адна гаварит: — если бы меня сын царя взял замуж, я б яво фсю армию адной иллинай23 адела. А другая гаварит: — я ево армию адним каласком бы накармила. А третья гаварит: — вот я бы ему сына радила — ва лбу сонце, в затылке месяц, ноги па калена в золате, руки па лактях в земчигах, адна валасинка сяребряная, другая залатая, а тело как в звёздочках.
Пришол он дамой и батьке рассказывает, што он лежал в ярины и шли дочки такова-та, слыхал их разгавор. Пасаветуйте, какую мне взять. Матка гаварит — взять ту, каторая ильном абдявать будет, бес труда будешь армию адявать. А батька гаварит — с каласком бери, никада нуждатца не будеш, фсю армию накормит. А ён гаварит — вазьму эту, катора мальчишка мне абещала. Тада ён абжанился и взял яму. Маленечка прашло время, он паехал на вайну. А яна асталась ф палажении. Гараст яна красивая была, а дядя лез с ней любитца. Ана радила мальчика, какова обищала. Тада написала письмо, а дядя са священникам перехватили это письмо и приписали яму: — радила ни свиньёнка, ни щанёнка, ня знаю, к чаму приминить. Тада ён написал распаряжения, штоб без яво распаряженья ни делать ничаво. А яны апять даписали — куды деньте, туды деньте, абы деть.
Тада взяли бочечку сладили, а ей гла́зы завязали и руки назад и пустили ф свет белый. А мальчика пасадили в бочку, аднаво и пустили на мо́ре.
Мальчика яна ня знает, куда пустили. Яна йшла, йшла и сувстречала чалавека и рассказала яму, што так и так.
Тагда ана на востров в намастырь прибилась, ф прачешную Пабыла там сколька, раненька фстафши, пашла за вадой. Идёт и видит — эта бочечка приплыфши к берягу. Яна стала бочечку шевялить. А из бочки голос: — мне тесна гараст, не шевяли́тя. И апять гаварит: — если женьщина, может мне мать, если старая, может бабушка. А может дедушка? Ана спужалася и пабяжала в намастырь. — Батюшка! приплывши бочечка и тама мальчик! Идут с пятьём и иконами бочечку брать. — Па матушкинуму раждению, па батюшкину благаславлению развались бочушка! Тагда эта женьщина признала в ём сына. Стали яво абучать. Ана ф прачешной, он гаразд харашо в грамате вучитца, хто месяц, он за день выучитца, гараст грамату харашо панимает.
Тагда яво купил купец в лафку таргавать. Он людей привечать умеет, фсё чисто. Приехал явонный батька в магазин и гаварит: — мне повар нужен
- 247 -
на свадьбу. А ён <сын> адет ф шапачку, перщатки, не признаёт. И сагласился пайти поваром, только с прислугай, с матерью. Настряпали, наварили, сели абедать. Фсе яво гараст хвалят. Попрасили расскас рассказать. А на свадьбе есть и дядя и священник. Повар сагласился рассказывать, но только с угаворам, если хто яво перебьёт, то палучит три кия ф плечи и аддаст сто рублей денек ф карман — если ф первый рас, а ва фтарой — шесть кий и дьвесьти рублей. И ён стал эту скаску рассказывать. Батюшка понял, што про яво гаварят. Тада дядя гаварит, што фсё это неправда. Он палучил три кия и заплатил сто рублей. Апять дальши гаварит. Дядя: — этыва не была. Палучил шесть киеф и заплатил двести рублей.
Атец узнал сына и жану. Свадьба атменена́. И фтарой рас замуш матка вышла. Нача́лся праздник. И я там была́ и мёд пила́, па вусам тякло, ва рту ня было́.
<Сказка о царе Салтане>
(Запись 1953 года)
Был в царя-батьки сын. А в мужыка была три дачки́, у самава у бяднейшаво. Вот царёф сын пашол на ахоту, а яны пашли за грибам. Ён лёх в горох и ляжыт. Идут три дефки. Адна и гаварит: — вот как взял бы миня царский сын замуш, яб адним каласком фсю армию пракармила. Другая гаварит: — я б адной яльнинкай фсю армию адела. А третья гаварит: — а вот я радила б яму сына — ва лбу сонца, в затылке месяц, адна валасинка залатая, другая серебряная, ношки па калена в золате, ручки па локать в земчуге, а тела как звёздачкам.
Пришол ён дамой и рассказывает: — батька! ляжал я в ярины, ишли дачки́ такова-та и так гаварили. Какую мне взять? Матка гаварит: — вазьми где льном абдявать будит, бес труда ты будешь армию абдявать. Батька гаварит: — вазьми где каласком кармить будет, так хлеба никагда нуждатца ня будишь. А ён ня хочит. А ён гаварит: — я вазьму яну, иде мальчика мне радит, йэта мне антяресней за фсех. Таhда ён ажанился и взял яну. Маленичка пажи́ли, и взяли яво на вайну, а яна асталась адна, ф палажении. Гараст ана красивая была, и к ней лез дядька Цынбалда любовничать. Ён гаварит, мы будим с табой жить. Яна ни сагласилась. Радила ана мальчика, какова и абищала, и написала яму, мужу, што радила, каво и абищала. А дядя Цынбал пириймёт письмо и пирипишыт: — радила табе рябёнка, ни парасёнка, ни щанёнка, низнай, на каво пахож. Ён атписал письмо: — без маяво распаряженья никуды ни дявайти. Дядя Цынбал снова пирихватил письмо и написал: — деньте, куды деньте. Таhда яво взяли и в бочечку заказали и пустили на мо́ре, а ей, матери, руки назад завязала, глаза завязали и пустили на белый свет. Яна шла, шла и пришла в намастырь и паступила в прачичную. Пашла яна рана за вадой, а в намастыре боhу молятца. Яна приходит к возиру, и бочичка там, йэта бочичка приплыла к биряhу́. Яна бочичку начала шавелить, а из бочички гаварит: — миня ни шаве́льтя, мне тесна больна. Ежели это женщина, так будь мне мать али сястра, ежели мущина — атец, брат али дедушка. Яна пабижала в намастырь и гаварит: — батюшка! приплыфши бочичка, и в бочичке чилавек гъварит. Взяли иконы и идут все все эту бочечку брать. Пришли и яну ни пашыве́лят. Таhда из бочички гаварит: — па батюшкинаму благаславению, па матушкинаму ражденью бочичка развались! Яна и развалилась. Таhда йэта женщина узнала сваво сына, и фсё чиста рассказала священнику.
- 248 -
Яна в прачичнай работаит, а ён учитца — што в hод учат, ён в день выучит. Пабыл — научился.
Приехал купец и стал прасить прадать яво яму, мальчика купцу. Ён гаварит матири, штоб яна яво прадала. Купец купил яво в лафку таргавать. Как идёт у няво тарговля!
Приехал царь-батька в йэтат магазин и гаварит: — мне нада харошива повара на свадьбу; а у мальчика шапачка и пирщатки надеты, ён и гаварит, што может варить, тока с ним естя прислуга. Ну ён пашол в повары с прислугай, с матерью. Ён начал варить всяво. Настряпал, сели абедать. Фсе яво гараст хвалят. Тагда и гаварят: — може расскас хто знае рассказать? А на свадьбе есть и дядя и священник. Тагда и гаварит повар: — я буду расскас рассказывать, но штоб мне нихто не мешал. Хто помешает, таму три кия в плечи, а мне сто рублей ф карман, хто фтарой рас памешает, таму шесть кий в плечи, а мне двести рублей ф карман. И стал фсё рассказывать пра себя да пра мать. Как ён начал гаварить пра жаниха и пра то, как яво на вайну взяли. Дятька яво перебил, яму дали три кия ф плечи, а расскащику сто рублей ф карман. Дальше стал рассказывать пра бочку, фтарой рас дядя перебил яво. Таперь яму дали шесть кий ф плечи, а раскащику двести рублей ф карман. Вот дасказал ён скаску и гаварит: ты мой батька, ты мая матка, а я ваш сын, и сдёр шапачку и пирщатки.
Яны снова пажанились и стали жыть. Я там была, мёд пила, па усам тякло, ва рту ня было́.
————
СноскиСноски к стр. 244
14 «Русская старина», 1884, т. XLII, май, стр. 334—335; ср.: Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина, т. I, 1951, стр. 369.
15 А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений в девяти томах, т. III, изд. «Academia», 1935, стр. 336; то же в шести томах, т. II, 1936, стр. 558.
16 Пушкин. Исследования и материалы. Труды Третьей Всесоюзной Пушкинской конференции, Изд. Академии Наук СССР, 1953.
17 Пушкин, Полное собрание сочинений, т. XIII, Изд. Академии Наук СССР, 1937, стр. 135; ср. письмо Л. С. Пушкину от ноября 1824 года (XIII, 121).
18 См. запись сказки о царе Салтане: Рукою Пушкина, стр. 405—407; А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений, т. III, Гослитиздат, 1950, стр. 248—249; то же, т. III, Изд. Академии Наук СССР, 1949, стр. 456—458, и др.
Сноски к стр. 245
19 В. И. Чернышев. Сказки и легенды Пушкинских мест. Изд. Академии Наук СССР, М—Л., 1950, стр. 283.
20 М. Горький. История русской литературы. Гослитиздат, М., 1939, стр. 98—99.
Сноски к стр. 246
21 Ударение ставится в случаях расхождения с литературным языком.
22 Ярина — яровые хлеба.
23 Иллина — льняное волокно.