354

В. Б. САНДОМИРСКАЯ

О ДАТИРОВКЕ СТИХОТВОРЕНИЯ ПУШКИНА
«КОГДА В ОБЪЯТИЯ МОИ...»

Вопросы датирования художественных произведений писателя существенны как для изучения их творческой истории и развития творчества этого писателя, так и для конкретных вопросов изучения его биографии. Особенно значительным становится вопрос о датировании лирических произведений, в которых личность поэта, его отношения к событиям и людям выразились наиболее субъективно и непосредственно. Ошибки в датировании неизбежно ведут за собою ошибки в истолковании этих произведений, а порою влекут к неверному освещению и некоторых биографических моментов.

Характерна в этом отношении история комментирования стихотворения Пушкина «Когда в объятия мои...». Самим Пушкиным оно опубликовано не было и появилось в печати только в 1857 г., в VII, дополнительном, томе анненковского издания, содержавшем неизвестные произведения Пушкина, извлеченные из его рукописей. Стихотворение явилось под редакторским заглавием «Отрывок» и с датой «1831». П. В. Анненков не решился высказать какие-либо предположения относительно адресата, и в его комментарии лишь кратко сказано: «пьеса, взятая нами из тетрадей поэта 1830—1831 и, к сожалению, не доделанная им».1

Анненковская датировка этого стихотворения была без оговорок принята редакторами и комментаторами двух изданий сочинений Пушкина — П. О. Морозовым и П. А. Ефремовым. В издании Морозова в текст были внесены некоторые уточнения, а в примечаниях помещены первоначальные варианты трех стихов и зачеркнутый черновой набросок «Поверь, безумные забавы»,2 приведенный как возможное продолжение стихотворения; но ни адресат стихотворения, ни дата его создания комментированы не были. Ефремов же в своем комментарии, появившемся двумя годами позже, уже без каких-либо оговорок называет в качестве адресата стихотворения жену Пушкина Наталью Николаевну.3 С этого времени суждение

355

о том, что адресатом стихотворения является Н. Н. Пушкина, прочно вошло в сознание биографов и комментаторов творчества Пушкина как несомненное и не нуждающееся в проверке. Так, в подробном примечании к этому стихотворению в издании Пушкина под редакцией Венгерова Н. О. Лернер писал: «По содержанию стихотворения, в котором поэт говорит несомненно о своих отношениях к жене, видно, что оно не могло быть написано ранее 1831 года, и потому его следует датировать менее точно: 1831—1833 годом»,4 оспаривая, таким образом, лишь точную анненковскую дату и предлагая более широкую.

Имя Н. Н. Пушкиной в дальнейшем отмечено почти во всех комментариях к этому стихотворению, вплоть до самых последних изданий.5 Не вызвало сомнений и то обстоятельство, что в 1935 году дата его была уточнена благодаря точному датированию следующих за автографом этого стихотворения записей в тетради.6 Стихотворение с этого времени стало печататься под 1830 годом, а в комментариях появилась новая формулировка: «Обращено к невесте Пушкина Наталии Николаевне Гончаровой».7

Во всех комментариях основанием датировки, а следовательно, и определения адресата интересующего нас стихотворения является положение рукописи в тетради, или, точнее, определение времени последующих записей. Однако анализ истории заполнения тетради позволяет прийти к выводу, что это стихотворение было создано Пушкиным значительно раньше. Обратимся для доказательства к тетради ПД-839 (ст. шифр ЛБ 2372), в которой находится автограф стихотворения «Когда в объятия мои...», и рассмотрим ее объем, состав и порядок заполнения.

Записи в тетради ПД-839 делались Пушкиным на протяжении 1828—1833 годов, но за это время он пользовался ею не постоянно. По времени своего появления записи объединяются в следующие хронологические группы: I — осень 1828 года, II — первая половина 1830 года и III — 1832—1833 годы.

По своему положению в тетради первые две группы записей более близки к интересующему нас автографу, поэтому рассмотрим последовательность появления этих записей.

Тетрадь заполнялась Пушкиным с двух сторон. В «прямом» направлении (в котором идет порядковая нумерация листов8) находятся беловая рукопись «Полтавы» (лл. 1₁—44₁) и наброски предисловия к «Борису Годунову» (лл. 45₁—47₂). Записи, сделанные с другой стороны, в «обратном» направлении, расположены в следующем порядке (с датами по академическому изданию):

356

Иллюстрация:

«Ямб» («Поэт и толпа»). Перебеленный автограф, стихи 23—55. (ПД, № 103, л. 1 об.).

357

Иллюстрация:

«Когда в объятия мои...» Беловой автограф. (Тетрадь ПД-839, л. 70 об.).

358

л. 70₂ (ж. 66₂): «Когда в объятия мои...» — 6—12 мая 1830

л. 70₁ (ж. 66₁): «Поверь, безумные забавы...»9 — 6—12 мая 1830 ниже: план издания собрания сочинений в 4-х частях 12 мая 183010

л. 69₂—66₁ (ж. 65₂—62₂): отрывок в прозе «С французского» («Участь моя решена...») — 12—13 мая 1830

л. 65₂ (ж. 61₂): черновик письма В. С. Огонь-Догановскому — май—июнь 1830

л. 65₁ (ж. 61₁): план издания сочинений в 3-х частях — июнь 1830 — сент.—окт. 183111

л. 64₂ (ж. 60₂):12 черновик письма к Н. Н. Гончаровой — нач. июня 1830

Из всех этих записей самим Пушкиным датирован только отрывок «С французского», написанный вскоре после обручения Пушкина с Н. Н. Гончаровой. В тексте этого автобиографического по своему характеру отрывка имеются две даты: «12 мая» (л. 68₁) и «13 мая» (л. 67₁), которые и послужили основной хронологической вехой в датировании предшествующих записей. Так, комментируя пушкинский план издания, набросанный на л. 70₁, М. А. Цявловский писал: «Список можно датировать 12 мая 1830 года, потому что на смежной с ним странице имеется начало отрывка „Участь моя решена“, датированное самим Пушкиным (в этой рукописи) 12 мая ‹1830›. Список написан теми же чернилами и почерком, какими написан отрывок „Участь моя“, и как бы на полях этого текста и по содержанию связан с отрывком, являясь выражением тех забот о материальной стороне своего существования, которым предавался Пушкин в связи с предстоящей женитьбой».13 А уже на основании этой даты было датировано и находящееся на оборотной стороне листа с планом стихотворение «Когда в объятия мои...». В комментарии к нему в академическом издании сказано: «Датируется предположительно 6—12 мая 1830 г.».14 Предположение основано на смежности записей — стихотворения и плана — и на том, что карандашный набросок «Поверь, безумные забавы...», расположенный на одной странице с планом, принят за первоначальный набросок стихотворения «Когда в объятия мои...».

Автограф этого стихотворения является первой записью с «обратной» стороны тетради, поэтому естественно было рассматривать ее в свете последующих записей (лл. 70—64), которые все связаны с делами и заботами предстоящей женитьбы Пушкина на Н. Н. Гончаровой, и попытаться поставить в связь с ними содержание стихотворения. Но первоначально листок со стихотворением не был первым. Корешок оторванного листа, подклеенный к л. 70, свидетельствует, что перед теперешним последним листом тетради был по крайней мере еще один лист. Чтобы уточнить этот вопрос, попытаемся выяснить первоначальный объем тетради.

Тетрадь ПД-839 составлена из семи тетрадок белой бумаги большого почтового формата, с водяным знаком на правой стороне листа: «полторацкой

359

1826».15 Сейчас в тетради 70 нумерованных листов.16 Сохранившиеся корешки восьми вырванных листов позволяют установить, что первоначально в каждой из семи тетрадок было по шесть двойных листов, т. е. по двенадцати листов, и что объем тетради был равен 12×7, т. е. 84 листам, к которым следует присоединить два листа форзацев (бумаги того же качества, с тем же водяным знаком). Таким образом, полный объем тетради был равен 86 листам. Следовательно, пятнадцать листов (9 одиночных, два двойных и два листа форзацев) были вырваны из тетради еще при жизни Пушкина.17

В интересующей нас седьмой, последней тетрадке недостает (считая в ней поначалу двенадцать листов) четырех листов: 2-го и 11-го (парных), 3-го (парного с «69»-м) и 4-го (парного с «68»-м), т. е. трех листов между «63» и «64» и одного между «69» и «70». Следовательно, вырванными в ней оказались внутренние листы; крайние же, внешние листы тетрадки — «63» и «70» — остались на месте, и л. «70» является ее последним листом. Это значит, что подклеенный к нему корешок листа был корешком форзаца — действительно последнего (или первого с этой стороны) листа в тетради 839, и, кроме него, между л. «70» и крышкой тетради других листов быть не могло.

Из пятнадцати вырванных листов в настоящее время известен только один. Это листок тонкой почтовой бумаги, размером 250×195, с водяным знаком «полторацкой 1826», с автографом стихотворения «Поэт и толпа», названного здесь, в рукописи, «Ямбом» (№ 103 по описанию рукописей Пушкина). Связь этого листка с тетрадью ПД-839 (ЛБ-2372) была отмечена уже составителями описания.18 В примечании к описанию бумаги этого автографа указано, что лист вырезан Пушкиным из тетради ЛБ-2372, «в которой имеются корешки от вырезанных листов между листами 13, 40, 54, 59 и 69 (по жандармской нумерации)».19 Теперь, когда все автографы Пушкина сосредоточены в одном месте, легко можно установить и точное место этого листа в тетради. Оно определяется тем, что его неровный край точно совпадает с корешком листа, подклеенным к л. «70». Значит, листок № 103 и есть последний (или первый) лист тетради ПД-839 — одна из половин полного форзацного листа, другая половина которого наклеена на крышку тетради.

Еще одно обстоятельство подтверждает, что лист № 103 занимал в тетради именно это положение: на внутренней стороне переплета сохранились отпечатки (от непросохших чернил) последних строк «Ямба» с первой страницы автографа. Так, на переплете видны отпечатки слов «На вес», «Ты (ценишь)» и последнего стиха: «Но мрамор сей ведь бог...»; отпечатались на крышке и следы двух строк двустишия, которое написано на этой же странице вдоль левого поля:

Покойник, автор сухощавый
Писал для денег, пил из славы.

360

На л. «70» также имеются отпечатки с оборотной страницы л. 103: отпечаток размазанного тире конца стиха «Ты пищу в нем себе варишь» и несколько отпечатков со строки «В разврате каменейте смело» (отпечатки заглавного «В», второго «р» и конечного «о»). Однако эти отпечатки свидетельствуют лишь о том, что лист 103 действительно был первым листом тетради, но они ничего не говорят нам о времени появления в тетради второго стихотворения, записанного на соседнем листе («70₂»), — «Ямб» мог быть переписан в тетрадь намного раньше, и соседство этих стихотворений ни о чем еще не говорит.

Попробуем внимательно рассмотреть оба автографа. При сравнении их обращает на себя внимание сходство почерков и чернил в стихах 8—25 «Ямба» и в стихотворении «Когда в объятия мои...» — сходство, особенно заметное в стихах 23—25 первого и начале второго. Но, кроме этого сходства почерков, чрезвычайно важным представляется своеобразное расположение стихотворных строк на оборотной стороне автографа № 103. Здесь стихи 23—45 записаны в обычном направлении; следующие же десять стихов вписаны вдоль левого поля (повернув тетрадь вправо) и поверх и поперек ранее написанных строк; наконец, последние четыре стиха —

Не для житейского волненья
Не для корысти, не для битв
Мы рождены для вдохновенья
Для дум, для звуков и молитв —

и росчерк-концовка лепятся также вдоль поля, справа от предыдущих десяти стихов. Такое расположение может быть объяснено только одним: когда Пушкин заканчивал «Ямб», соседний листок был уже занят, и, чтобы не разбивать стихотворения, он был вынужден продолжить его на свободных местах того же листка.

Именно это обстоятельство и свидетельствует о том, что стихотворение «Когда в объятия мои...» было переписано в тетрадь в одно время с «Ямбом» и не позднее окончания последнего. Следовательно, время появления в тетради «Ямба» можно считать определяющим дату второго стихотворения.

Стихотворение «Поэт и толпа» самим Пушкиным датировано 1828 годом.20 Впервые опубликовано оно было под заглавием «Чернь» в первом номере «Московского вестника» за 1829 год, цензурное разрешение на который было дано 19 декабря 1828 года. Этим определяется дата окончания работы над стихотворением.

Этой же датой определяется и время появления в тетради ПД-839 автографа стихотворения «Когда в объятия мои...», которое было переписано набело все целиком, с некоторыми поправками во второй части стихотворения. Росчерк-концовка внизу стихотворения свидетельствует о том, что Пушкин считал его вполне законченным произведением. Вполне завершенное в 1828 году, оно никак не может быть отнесено к Н. Н. Гончаровой. Адресата его, может быть, возможно было бы отыскать среди петербургских или малинниковских приятельниц Пушкина, но вряд ли в этом есть необходимость.

В автографе стихотворения имеются две поправки, сделанные Пушкиным в 1830 году, в момент работы над отрывком «С французского». Поправки эти находятся в пятом и десятом стихах: в пятом стихе «от влюбленных рук» заменено на «от стесненных рук», в девятом «в пугливой памяти

361

храня» заменено на «прилежно в памяти храня». Обе они существенны для содержания стихотворения, так как новые варианты более точно, более художественно выражают образы его. Но они все же не дают оснований говорить о какой-либо «переадресовке» этого стихотворения, о том, что, посвятив его в 1828 году неизвестной нам женщине, Пушкин в 1830 году обратил его, без каких-либо изменений, к своей юной невесте. Поправки эти появились лишь как проявление свойства, столь характерного для Пушкина-художника, — постоянной неудовлетворенности, строгого, критического отношения к форме своих произведений, постоянного стремления к наиболее точному и ясному образу и слову.

Но в 1830 году под впечатлением этого забытого в бумагах стихотворения у Пушкина возник новый поэтический замысел, оставшийся, правда, незавершенным. Речь идет о небольшом карандашном наброске на л. 70₁(66₁) той же 839 тетради — «Поверь, безумные забавы...».

Как уже упоминалось выше, по идущей от П. О. Морозова традиции этот набросок и в академическом издании Пушкина приведен как «первоначальный черновой набросок» к стихотворению «Когда в объятия мои...». Между тем это стихотворение было переписано целиком и набело с неизвестного нам черновика сразу вслед за тем, как с черновика же была переписана на соседней левой стороне разворота тетради 25-я строка стихотворения «Поэт и толпа». Страница с наброском была пропущена Пушкиным, когда 12 мая 1830 года он начал с правой стороны разворота писать известный отрывок в прозе «С французского» («Участь моя решена; я женюсь...»), что свидетельствует о намерении продолжить работу над ним. Однако еще во время работы над этим автобиографическим отрывком пропущенная страница была заполнена: ниже карандашного стихотворного наброска Пушкин записал план издания своих сочинений в 4 частях. Это говорит о близкой хронологической связи стихотворного и прозаического набросков.

Но между ними есть и внутренняя связь, так как оба они являются отражением того внутренного душевного подъема и тревоги, которыми отмечены дни жениховства Пушкина, отражением его размышлений о новой поре жизни и связанных с нею новых радостях, тревогах и обязанностях. Об этом свидетельствует строка стихотворного наброска, заново прочитанная нами. Условное прочтение академического издания: «И мир святой (?)» читается как «И мир семей---».