359
Я ходил по комнате и курил трубку.
Майор Р. сидел за столом и разрешал загадку об Атлантиде и Микробеях... Он ссылался на Орфееву Аргонавтику, на Гезиода, на рассуждения Платона и Феокомба и выводил, что Канарские, Азорские и Зеленого мыса острова суть остатки обширной Атлантиды.
Эти острова имеют волканическое начало — следственно, нет сомнения, что Атлантида существовала, — прибавил он и вскочил со стула, стукнул по столу рукою и начал проклинать калифа Омара, утверждая, что в Библиотеке Александрийской наверно хранилось описание счастливых островов.
— Итак, если эти описания сгорели, то не напрасны ли розыски и предположения твои, любезный антикварий, — сказал я ему.
Маиор. Совсем нет. Ум детской, ограниченный (étroit) доволен тем, что он прочел вчера и что забудет завтра. Сочинять стишки не значит еще быть стихотворцем, научить солдата маршировать не значит быть хорошим генералом.
Ум свободный, как и тело, ищет деятельности. Основываясь на предположениях, Колумб открыл Америку, а система мира Пифагорейцев, спустя 20 веков, с малыми переменами признана за истинную!
Земля, на которой мы рыцарствуем теперь, некогда была феатром войны и великих дел. Здесь процветали Никония, Офеус или Тира, Германиктис, отсюда Дарий Истасп, разбитый скифами в 513 году, бежал через Дунай, здесь предки наши, славяне, оружием возвестили бытие свое... Но согласись, что большая часть соотечественников наших столько же знают об этом, как мы об Атлантиде. Наши дворяне знают географию от села до уездного города, историю ограничивают эпохою бритья бород в России, а права...
— Они вовсе их не знают, — воскликнул молодой Е., входя из двери.— Bonjour!*
360
Маиор. В учебных книгах пишут вздор. — Я вчера читал «Новую всеобщую географию», где между прочими нелепостями сказано, что река Диль-Ельва величайшая в Швеции — это все равно, что река ривьера Сена протекает в Париже.
Е. Il y a une espèce des chiens en Russie, qu'en nomme sobaki...*
Маиор....что Аккерман стоит на берегу Черного моря...
Е. Не сердись, маиор. Я поправлю твой humeur прекрасным произведением.
Маиор. Верно, опять г-жа Дирто или Bon-mot** камердинера Людовика 15? — Я терпеть не могу тех анекдотов, которые давно забыты в кофейнях в Париже.
Е. Оставь анекдоты. — Это оригинальные стихи одного из наших молодых певцов!
Маиор. Я стихов терпеть не могу!
Е. Comme vous êtes arrieré***.
Маиор. Этот-то комплимент я вчера только слышал от генерала О.
Е. Но оставим! Послушай стихи. Они в духе твоего фаворита Шиллера.
Маиор. Ну, что за стихи?
Е. «Наполеон на Эльбе». В образцовых сочинениях... 1
Маиор. Если об Наполеоне, то я и в стихах слушать буду от нечего делать.
Е. (начинает читать).
Вечерняя заря в пучине догорала,
Над мрачной Эльбою носилась тишина,
Сквозь тучи бледные тихонько пробегала
Туманная луна;
Маиор. Не бледная ли луна сквозь тучи или туман?
Е. Это новый оборот! У тебя нет вкусу.
Уже на западе седой одетый мглою
С равниной синих вод сливался небосклон.
Один во тьме ночной над дикою скалою
Сидел Наполеон!
Маиор. Не ослушался ли я, повтори.
361
Е. (повторяет).
Маиор. Ну, любезный, высоко ж взмостился Наполеон! На скале сидеть можно, но над скалою... Слишком странная фигура!
Е. Ты несносен... (читает)
Он новую в мечтах Европе цепь ковал
И, к дальним берегам возведши взор угрюмый,
Свирепо прошептал:
Вокруг меня все мертвым сном почило,
Легла в туман пучина бурных волн...
Маиор. Ночью смотреть на другой берег! Шептать свирепо! Ложится в туман пучина волн. Это хаос букв! А грамматики вовсе нет! В настоящем времени и настоящее действие не говорится в прошедшем. Почило тут весьма неудачно!
— Это так же понятно, как твоя Атлантида, — прибавил я.
Е. Не мешайте, господа. Я перестану читать.
Маиор. Читай! Читай!
Е. .(читает).
Я здесь один мятежной думы полн...
О, скоро ли, напенясь под рулями, —
Меня помчит покорная волна.
Маиор. Видно, господин певец никогда не ездил по морю — волна не пенится под рулем — под носом.
Е. (читает).
И спящих вод прервется тишина.
Волнуйся, ночь, над Эльбскими скалами.
Маиор. Повтори... Ну, любезный друг, ты хорошо читаешь, он хорошо пишет, но я слушать не могу! На Эльбе ни одной скалы нет!
Е. Да это поэзия!
Маиор. Не у места, если б я сказал, что волны бурного моря плескаются о стены Кремля или Везувий пламя изрыгает на Тверской! может быть, Ирокезец стал слушать и ужасаться — а жители Москвы вспомнили бы «Лапландские жары и Африканские снеги». Уволь! Уволь, любезный друг!