Шаликов П. И. "Евгений Онегин". Глава 3 // Пушкин в прижизненной критике, 1820—1827 / Пушкинская комиссия Российской академии наук; Государственный пушкинский театральный центр в Санкт-Петербурге. — СПб: Государственный пушкинский театральный центр, 1996. — С. 328—331.

http://feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vpk/vpk-328-.htm

- 328 -

П. И. ШАЛИКОВ

«Евгений Онегин». Глава III

Мир видимый и мир возможный

Умом своим создаст поэт.

Граф Хвостов1.

Пушкин не может писать дурных стихов — это всем известно, это многими сказано, и это неоспоримо: следовательно, не о стихах Пушкина говорить должно; даже не о мыслях, которые, собственно, принадлежат прозе; но о том, что существенно составляет поэзию и чему нельзя довольно надивиться в поэте. Например, спрашиваю у себя, где, когда и как Пушкин мог приобресть такое опытное познание сердца человеческого? где, когда и как мог он научиться языку страстей во всяком положении? где, когда и как нашел он ключ к сокровеннейшим чувствам и помыслам? Кто ему дал искусство — одним очерком ясно представить характеры с их отдаленным развитием и происшествия с предбудущими последствиями? Кто дал ему кисть и краски — живописать для воображения точно так, как живописуется природа для глаз? Вот тайна поэта и поэзии! Он — чародей, властвующий безусловно над ними; она — волшебное зеркало, показывающее все под образом жизни, души, истины.

Обратите внимание на приступ поэта к письму Татьяны и на самое письмо:

Кто ей внушал и эту нежность,

И слов небрежную любезность?

Кто ей внушал умильный взор,

Безумный сердца разговор

И увлекательный и вредный?

Я не могу понять.

И читатель говорит: «Я не могу понять, кто ему внушил все сии оттенки изображаемого предмета?»

....................................... но вот

Неполный, слабый перевод,

С живой картины список бледный,

Или разыгранный Фрейшиц

Перстами робких учениц.

Но сия-то мнимая бледность списка и составляет истинную яркость картины; но сии-то персты робких учениц и дивят смелостию сравнения! Такова живопись эпитетов!

Зачем вы посетили нас?

В глуши забытого селенья

Я никогда б не знала вас;

Не знала б горького мученья.

Души неопытной волненья

Смирив со временем (как знать?),

- 329 -

По сердцу я нашла бы друга,

Была бы верная супруга

И добродетельная мать.

Как милы сии выражения под пером невинности, чувствующей свое высокое назначение!

Не правда ль? я тебя слыхала:

Ты говорил со мной в тиши,

Когда я бедным помогала

Или молитвой услаждала

Тоску волнуемой души.

Можно ли под пленительнейшими чертами представить в олицетворенном образе то, что мы называем симпатиею, решающей судьбу нашу?

Кто ты: мой ангел ли хранитель,

Или коварный искуситель?

Какой вопрос? Он излетел из души... не Пушкина — нет! а самой Татьяны!

Кончаю! страшно перечесть...

Страшно перечесть! Это страшно не есть ли страшное доказательство для гоняющихся за умом с мерою и рифмою в запасе, что поэт — нравственный Протей, принимающий без всякого усилия в сердце свое чувствования, ни по чему не принадлежащие его сердцу, и присвоивающий себе чужое так, как будто чужого нет для него на свете.

Татьяна то вздохнет, то охнет:

Письмо дрожит в ее руке;

Облатка розовая сохнет

На воспаленном языке.

Кто же, кроме поэта, может провести подобные черты в портрете? Кто, кроме поэта, найдет подобные эпитеты, столь верные в рассказываемом положении, моральном и физическом?.. Нет! Поэт не рассказывает: он видел свой идеал и указывает другим, которые смотрят на него и забывают о поэте!.. Счастливое забвение! Оно ручается за память потомства!..

Между умом и талантом та внешняя разница, что первый всегда является в собственном образе, а последний не знает, кажется, о своем существовании и, как будто не завися от самого себя, служит верным отголоском или отпечатком окружающих его предметов.

В саду служанки, на грядах,

Сбирали ягоду в кустах

И хором по наказу пели

(Наказ, основанный на том*,

Чтоб барской ягоды тайком

Уста лукавые не ели,

- 330 -

И пеньем были заняты:

Затея сельской остроты!).

Эта маленькая сатира на больших экономов не вылилась ли сама собою — по исторической необходимости? Вот почему пиитический урок всегда сильнее действует уроков прозаических; ибо в первом скрывается намерение, всегда оскорбительное для гордого самолюбия.

Они поют, и, с небреженьем

Внимая звонкий голос их,

Ждала Татьяна с нетерпеньем,

Чтоб трепет сердца в ней затих...

Какая точность! Надобно знать, что до этого

Татьяна пред окном стояла,

На стекла хладные дыша,

Задумавшись, моя душа*,

Прелестным пальчиком писала

На отуманенном стекле

Заветный вензель О да Е.

Вдруг топот!.. кровь ее застыла.

Вот ближе! скачут... и на двор

Евгений! «Ах!» и легче тени

Татьяна прыг в другие сени,

С крыльца на двор, и прямо в сад.

Там она встретилась с Евгением. Историк его говорит:

Но следствия нежданной встречи

Сегодня, милые друзья,

Пересказать не в силах я;

Мне должно после долгой речи

И погулять, и отдохнуть...

Рецензенту после долгой статьи своей надлежало бы сказать то же; но еще одно замечание не пускает его погулять и отдохнуть.

Обыкновенно говорят о небрежности гения, как будто о некотором праве его2. Но что значит небрежность в таком случае? Непреодоленные трудности. Но кто же преодолеет их, если не гений? а между тем это непременно требуется в искусствах. К чему же служит гению такое право? и для чего же он не всегда пользуется им? Стало, есть другая причина — самая простая: леность. Добрая воля, конечно, не участвует в том, а иначе не было бы изящных творений, не было бы ничего образцового; гений и пластик не разнствовали бы в своих произведениях.

Неужели Пушкин в самом деле по гениальной небрежности допустил, например, сии грамматические ошибки, конечно, милые в письме Татьяны, которая

............... по-русски плохо знала,

Журналов наших не читала,

- 331 -

И выражалася с трудом

На языке своем родном;

сии, говорю, грамматические ошибки:

Как у Вандиковой Мадоне.

С семинаристом в желтой шале.3

Верно, нет; а соскучился трудом и захотел погулять и отдохнуть.

С «Онегиным» в руках я забыл бы и то и другое; но должно помнить о моих читательницах: беда, если я утомил их своим энтузиазмом к их любезнейшему поэту! Но не думаю — вопреки сему же поэту, который говорит:

Я знаю: дам хотят заставить

Читать по-русски. Право, страх!

Могу ли их себе представить

С «Благонамеренным» в руках!

Увы? должно, однако ж, признаться: мы все благонамеренные в этом случае!..

Сноски

Сноски к стр. 329

* Кажется, надлежало бы, по склонениям слов, так: «Наказ основан был на том» и проч. К<нязь> Ш<аликов>.

Сноски к стр. 330

* Татьяна так мила, что и читатель рад назвать ее: моя душа! К<нязь> Ш<аликов>.