123. В. Г. ТЕПЛЯКОВ — Р. С. ЭДЛИНГ

Пера. 5/17 марта 1837 г.

...Но довольно обо всех этих неудачах. Поговорим о другом. О, фатум! Почему я, самое бесполезное из всех созданий, не погиб лучше на месте Пушкина, славы и чести своей родины. Следует заметить, что дипломаты сговорились обвинять самого несчастного в его смерти. Но кто же эта известная нам женщина и как стала она орудием этой жестокости¹? Я хотел бы знать до малейшей подробности об этой кровавой трагедии, чтобы попытаться направить признательность моей души тому, кто соблаговолил так по-христиански утешить благородного поэта на пороге вечности...

Копия из бумаг Б. Л. Модзалевского. — Подлинник на французском языке.

Виктор Григорьевич Тепляков (1804—1842) — поэт; на книгу его стихотворений («Фракийские элегии») Пушкин написал одобрительную рецензию.

Роксандра Скарлатовна гр. Эдлинг, рожд. Стурдза (1786—1844) — сестра А. С. Стурдзы (дипломата и идеолога реакции александровского царствования, заклейменного эпиграммой Пушкина «Холоп венчанного солдата...»), знакомая и корреспондентка Жозефа де Местра, Сент-Бова и др. Пушкин бывал у нее в Одессе.

Письмо Теплякова к Эдлинг — ответ на ее письмо к нему от 18 февраля 1837 г. из Одессы («Русская старина», 1896, № 8, стр. 415—417).

Письма Теплякова о смерти Пушкина см. в «Русской старине», 1896, № 4, стр. 200—207 и № 9, стр. 661—662.

¹ Этот вопрос Теплякова вызван следующим местом из упомянутого письма Эдлинг: «Указывают на одну даму, известную нам обоим; говорят, что она была орудием этого ужасного злодеяния. Мне не верится в это». В следующем письме, от 17 марта, Эдлинг разъяснила: «Хитрово, которую хотели очернить в общественном мнении, приписывающем большое участие ей в этой интриге, ухаживала за Пушкиным до его последней минуты, и я нахожу, что это обстоятельство служит ее оправданием» («Русская старина», 1896, № 8, стр. 417—418).

Оба утверждения Эдлинг неверны. Елизаветы Михайловны Хитрово не было среди близких друзей, дежуривших в квартире умирающего Пушкина. Что же касается ее мнимого участия в интриге, опутавшей поэта в последние месяцы его жизни — то эта клевета была в свое время опровергнута еще Вяземским: «Хотя Елизавета Михайловна по семейным связям своим и примыкала к дипломатической среде, но здесь она безусловно и исключительно была на русской стороне. В Пушкине глубоко оплакивала она друга и славу России» («Из старой записной книжки». — «Русский архив», 1877, т. I, стр. 514).