- 407 -
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Лирика
1
Едва ли можно назвать еще другую область творчества Пушкина, столь же недостаточно изученную, как его лирика. В дореволюционном пушкиноведении, несмотря на обилие порою ценных наблюдений над отдельными стихотворениями Пушкина и попыток освоения ряда частных проблем, пушкинская лирика в целом почти не подвергалась изучению как самостоятельная историко-литературная проблема. Обобщающих работ о лирике Пушкина в целом дореволюционное пушкиноведение не создало. Наиболее ценным и не потерявшим своего значения до настоящего времени опытом освещения лирического творчества Пушкина являются главы о лирике в знаменитых статьях Белинского о Пушкине.
Те или иные суждения о лирике Пушкина присутствуют почти в каждой дореволюционной обобщающей работе о творчестве великого поэта, причем основным жанром исследований продолжают оставаться, как правило, более или менее развернутые наблюдения над текстами отдельных пушкинских стихотворений. Из наиболее значительных работ в этом отношении, сохраняющих значение и до настоящего времени, должны быть названы работы П. В. Анненкова,1 В. Я. Брюсова,2 Н. О. Лернера,3 Л. Н. Майкова,4 П. О. Морозова,5 Н. Ф. Сумцова,6 Н. И. Черняева,7 П. Е. Щеголева,8 В. Е. Якушкина9 и др.
- 408 -
Несравненно более значимыми и в методологическом отношении, и в отношении объема привлекаемого к исследованию материала, являются работы о лирике Пушкина советских исследователей. Суждения об отдельных пушкинских стихотворениях содержатся, как правило, почти во всех обобщающих исследованиях о творчестве Пушкина в целом.10 Советское пушкиноведение, помимо этого, располагает также рядом специальных работ о наиболее значительных произведениях пушкинской лирики, таких, как «Вольность», «Деревня», «Демон», «Подражания Корану», «Песни о Степане Разине», «Пророк», «Румяный критик мой, насмешник толстопузый», «Бесы», «Анчар», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» и многих других. Количество такого рода работ, зарегистрированных в библиографиях пушкинианы и рассеянных в различных сборниках, журналах, «Ученых записках», так велико, что одно только перечисление их заставило бы нас выйти далеко за рамки этой главы. Поэтому остановимся на некоторых общих проблемах исследования пушкинской лирики. Они освещаются в ряде специальных исследований, посвященных вопросам изучения мастерства Пушкина, таких, как книги Д. Благого «Мастерство Пушкина» (1955) и одноименная книга А. Слонимского (1959). Наконец, за последние годы появились и труды, специально посвященные лирике Пушкина в целом: «Лирика Пушкина» Н. Л. Степанова (1959) и «Лирика Пушкина» Б. П. Городецкого (1962).
2
Вопрос о периодизации лирики Пушкина достаточно сложен. В основном он должен решаться с учетом общих закономерностей пушкинского творчества, обусловленных общественно-исторической обстановкой и личной биографией Пушкина, а также особенностями развития как русского, так и западноевропейского литературного процесса.
Следует отметить, что мы и до настоящего времени не имеем более или менее отчетливого представления о характере и содержании лицейской лирики Пушкина во всем ее объеме. То, что печатается в различных изданиях под рубрикой «Лицей», не дает точной картины лицейского творчества хотя бы потому, что многие стихотворения, написанные в Лицее, но подвергшиеся затем последующей правке, не всегда воспроизводят в их первоначальной редакции, которая к тому же в подавляющем большинстве случаев нам совершенно неизвестна. Кроме того, художественный уровень самых ранних из известных нам пушкинских стихотворений заставляет предполагать существование целого ряда предшествовавших стихотворных опытов, до нас не дошедших. Но и то, что нам известно, также не может характеризовать лицейскую лирику Пушкина в полном ее объеме, так как далеко не все, написанное им в Лицее, переписывалось им и его товарищами в те или иные рукописные сборники, являющиеся в основном главным источником (кроме печатных журналов) наших сведений о лицейском творчестве Пушкина. Более того, творческая история дошедших до нас лицейских пушкинских стихотворений нам почти полностью неизвестна, так как из всех стихотворений, написанных Пушкиным в Лицее, лишь одно дошло до нас в черновой рукописи.
- 409 -
Конечно, всякая периодизация лирики Пушкина в конечном счете относительна, как и любая периодизация идеологических процессов, но все же лицейский период лирического творчества Пушкина имеет свои особенности, позволяющие выделить его как особый период лирического развития Пушкина.
Период между Лицеем и ссылкой характеризуется во многом тем, что темы, приходившие к Пушкину чисто литературным путем, начинаю играть в его лирике все меньшую и меньшую роль, в то время как темы, непосредственно выраставшие из жизни, приобретают все большее и большее значение. В этом периоде исключительно большое место начинают занимать гражданские и политические мотивы в связи с тем значительным местом, которое поэзия заняла в общем движении декабристов.
Период южной ссылки в развитии пушкинской лирики имеет исключительно большое значение. В течение этих лет (1820—1824) во всем творчестве Пушкина произошел беспрецедентный по своим масштабам и темпам осуществления переход от романтики «Руслана и Людмилы» к реалистическим картинам первых глав «Евгения Онегина». В области лирики этот период характеризуется угасанием элегической темы и поисками нового содержания и новых средств лирического выражения, которые в недалеком будущем приведут к блистательным свершениям михайловского периода.
Время Михайловской ссылки характеризуется необычайным расцветом пушкинской лирики. В этот период был завершен переход от романтизма к реализму не только в драме и поэмах Пушкина, но и в его лирике. Важнейшим фактором в этом отношении явилось то утверждение принципа народности во всех областях искусства и жизни, к которому Пушкин приходил в эти годы.
Новый этап русской поэзии, открывавшийся и утверждавшийся Пушкиным в пору его поэтической зрелости, в основе своей определялся тем, что на смену многочисленным торжественным одам «на случай» поэзии классицизма, на смену чувствительным и довольно однообразным сердечным излияниям сентиментализма, на смену исключительности переживаний и мистической печали романтизма Жуковского в русскую поэзию вошли и стали основным предметом ее самые простые человеческие чувства, равно доступные всем и равно испытанные всеми.
Это — в первую очередь — углубленное внимание к внутреннему, духовному миру человека, неповторимого в своих индивидуальных особенностях, признание за ним священного права на полную свободу проявления личности, чувство красоты и радости жизни, обостренное чувство родной природы как утверждение неповторимости национального начала русской жизни, интерес к жизни народа в самом широком смысле этого слова и глубокая вера в его великое будущее.
Трагические события 1825—1826 годов наложили сильнейший отпечаток на всю последующую лирику Пушкина. Особенную остроту в условиях подекабрьской действительности приобретала проблема ценности человеческой личности, места человека в мире, его права на жизнь и права на его жизнь со стороны другого человека.
Все это находило свое отражение в пушкинском лирическом творчестве.
Последний этап в развитии пушкинской лирики определяется характером общественного и культурного развития 30-х годов. Новая эпоха требовала и совершенно иного содержания в поэзии и искусстве и иных форм его выражения. И в этом отношении Пушкин сознательно шел в своем творчестве навстречу требованиям жизни. В его лирике 30-х годов происходят сложнейшие процессы настойчивых поисков новых путей творчества, которые отвечали бы усложнившимся запросам жизни.
- 410 -
В связи со всем этим в 30-е годы в пушкинском лирическом творчестве происходят чрезвычайно сложные, почти еще не изученные процессы, подводящие итоги всему предшествовавшему периоду русской поэзии и намечающие пути его дальнейшего развития.
В области лирических жанров это сказывалось в отмирании целого ряда жанровых форм и в стремлении к новым, синтетическим жанровым образованиям, утверждавшим законность формы лирического стихотворения, не элегии, не послания, а именно просто лирического стихотворения. Эта реформа Пушкина определила в жанровом отношении весь последующий путь развития русской лирической поэзии вплоть до нашего времени.
В литературоведении неоднократно отмечалась совершенно недостаточная исследованность некоторых общетеоретических проблем лирического творчества вообще. До сих пор нет должной ясности и в отношении самого понятия «лирика». Общепринятое понимание этого термина имеет в виду поэтические произведения, более чем другие окрашенные личным чувством поэта. Именно такое содержание вкладывал в понятие «лирика» Гегель, отличавший эпопею и драматургию как роды поэзии, основанные на изображении внешних явлений, от лирической поэзии, отражающей не внешний мир, окружающий поэта, но его внутренний, духовный мир, и передающий читателю личные чувства поэта. Между тем подобное понимание термина «лирика», призванное в конечном счете отделить область лирического творчества от областей эпики и драматургии в номенклатуре поэтических жанров, родов и видов, обнаруживает свою недостаточность прежде всего потому, что и эпические, и драматические, и лирические жанры не отделены непереходимыми рубежами друг от друга, они могут взаимно переплетаться между собой в самых различных и сложных вариациях. Самое же важное и решающее обстоятельство заключается в том, что элементы подлинной лирики могут присутствовать — и присутствуют — и в эпических, и в драматических произведениях. Это влечет за собою необходимость другого, более широкого понятия «лиризм» как лирического начала, пронизывающего все поэтическое творчество вообще и способного проявляться и в небольшом стихотворении, и в поэме (например, полные глубокого и подлинного лиризма поэмы «Бахчисарайский фонтан» и «Медный всадник»), и в драматических произведениях (например, цикл «Маленьких трагедий»). Само же понятие «лирика» воспринимается в этом свете как более узкий термин, призванный характеризовать категорию сравнительно небольших по объему лирических произведений, по терминологии пушкинской поры — «мелких стихотворений», в которых стихия лиризма проявляется в наиболее полном и преимущественном своем выражении.
Следует при этом учитывать особую специфику лирического творчества. Коренное отличие лирики от стихотворного эпического повествования состоит в том, что основным содержанием образа в лирике становится не столько лицо, предмет или какое-либо явление внешнего мира, сколько вызванные им чувства, настроения, мысли и переживания поэта. В качестве примера этого можно было бы напомнить характер образной системы пушкинского стихотворения «К***» («Я помню чудное мгновенье»). Тщетно пытались бы мы составить хотя бы даже приблизительное представление о конкретных чертах живого человека, о встречах с которым говорится в данном стихотворении. Они исчезают в предельно обобщенных чертах «мимолетного виденья» и «гения чистой красоты». Особый характер этих лирических образов по сравнению с характером эпического повествования становится очевидным при сопоставлении хотя бы с образами Петра и Мазепы, Кочубея и Марии в пушкинской «Полтаве». Конкретность этих последних позволяет составить довольно
- 411 -
полное представление даже о внешности этих героев, не говоря уже об их переживаниях и индивидуальных чертах каждого из них.
В связи с этим в работах советских пушкинистов часто затрагивается проблема степени полноты и точности воспроизведения действительности в лирическом произведении, точнее, вопрос о характере и специфике реализма в лирике. При решении этой проблемы большей частью ограничиваются простым сопоставлением изображенных поэтом картин с действительностью, лежащей в основе данного лирического произведения, не придавая особого значения тому обстоятельству, что лирика в отличие от эпоса и драмы отражает действительность посредством воспроизведения не только и не столько самой действительности, сколько вызванных ею чувств и мыслей поэта, и через эти чувства и мысли давая представление о ней. При этом необходимо иметь в виду, что окружающий поэта мир и сами его переживания могут предстать в законченном лирическом произведении порой измененными до неузнаваемости. Переживания и чувства поэта, вызванные совершенно конкретными событиями, могут быть выражены в лирическом произведении, на первый взгляд ничего общего с этими событиями не имеющим. Работая над стихотворением «Андрей Шенье» (1825), Пушкин в гораздо большей степени, чем о Франции, думал о русской действительности того времени, что и не замедлило сказаться на всем строе произведения. В изображенные им картины отдельных эпизодов Французской революции Пушкин привносил свои думы о своей современности, а говоря о судьбе Шенье, невольно приводил параллели со своей собственной судьбой. Поэтому стихотворение, внешне воспроизводившее события и картины французской истории, приобретало ярко современный характер.
Это обстоятельство вплотную подводит исследователей к сложной проблеме авторского образа в лирике. Воспроизводя в лирическом творчестве именно те, а не иные чувства, вызванные теми, а не иными сторонами действительности, поэт осуществляет тем самым индивидуальный отбор многообразных явлений жизни, придавая значение одним и отбрасывая другие. В силу этого в лирике поэта создается и очень обобщенный, но тем не менее явно ощутимый образ самого поэта, в его симпатиях и антипатиях, в его глубоко индивидуальном отношении к окружающему миру. Задача определения этих особенностей личности поэта, свойственных лишь ему одному и обусловливающих неповторимую идейно-художественную окраску всей его поэзии, является одной из самых основных задач, встающих в процессе изучения лирики любого поэта. В то же время в лирике каждого значительного поэта параллельно с чертами его индивидуального образа возникает и тесно связанный с ним образ человека определенного времени и определенной среды, с его особенными вкусами, симпатиями и антипатиями, характерными именно для того времени и для этой среды, человека, вступающего в определенные взаимоотношения с окружающей действительностью на разных этапах своего индивидуального развития.11
Именно этим обстоятельством было вызвано то, что лирические настроения, составившие основу и «Кавказского пленника», и «Братьев-разбойников», воспринимались широчайшими кругами передовой интеллигенции того времени как их личные настроения, как яркая характеристика всей эпохи.
В качестве одной из сложных проблем лирики Пушкина в пушкиноведении выделилось изучение той стихии лиризма, которая является основой
- 412 -
всего мировосприятия Пушкина, как уже было сказано, пронизывает не только собственно лирические его стихотворения, но и его поэмы и даже драматические произведения. Как неоднократно подчеркивалось как в общих, так и частных работах, лиризм пушкинских поэм заключен не только в собственно «лирических отступлениях». Лиризм пронизывает весь их строй, отчетливо сказываясь в эмоциональной окраске повествования, проявляясь в повышенно заинтересованном отношении поэта к судьбам своих героев, их речам и отношениям. Уже в «Руслане и Людмиле» явственно проступает характер, свойственный всей ранней пушкинской лирике. В этом отношении вся предшествовавшая «Руслану и Людмиле» пушкинская лирика является как бы творческой лабораторией, где кристаллизовалось содержание поэмы.
О лирике южных поэм неоднократно говорил и сам Пушкин. Внимательный анализ может выявить непосредственную связь этих поэм с его лирикой данного периода. Повествовательная ткань «Кавказского пленника» насквозь лирична. Это видно не только из давно установленных прямых соответствий фабулы, сюжета и основной настроенности поэмы с известными моментами личной биографии Пушкина. Непосредственная связь поэмы с лирикой Пушкина этого периода может быть выявлена рядом прямых соответствий, которые показывают, на какой лирической основе возникли те или иные моменты поэмы.
Глубоко личное происхождение лиризма «Бахчисарайского фонтана» уже установлено нашей наукой.12 Та же органическая связь с пушкинской лирикой прослежена и в «Евгении Онегине», для которого предшествовавшее лирическое творчество Пушкина являлось своеобразной творческой лабораторией. Комплекс идей, переживаний и настроений, характеризующих духовный склад и образ мыслей «петербургского молодого человека в конце 1819 года»,13 в основных своих чертах начал складываться в пушкинской лирике уже в период между Лицеем и ссылкой. Образы автора и его друзей в стихотворениях Пушкина этой поры, особенно в его дружеских посланиях, становились объективным отражением характерных черт человека того времени, жизни общества, исторических, общественных и культурных устремлений эпохи. Те же тенденции проступают и в лирическом творчестве Пушкина периода его южной ссылки. Внимательный анализ лирики этого времени покажет, например, что стихотворение «Демон», как и целый ряд других стихотворений этого периода, находилось в русле огромной внутренней работы Пушкина над созданием характера героя задуманного и уже осуществлявшегося в то время стихотворного романа.14 Теми же тенденциями отмечены и некоторые драматические произведения Пушкина. «Маленькие трагедии», может быть, наиболее лиричны из всех крупных произведений Пушкина. Личность самого художника и его отношение к действительности явственно проступает сквозь внешнюю фабулу большинства трагедий. Связь их с пушкинской лирикой этого времени несомненна. Соотношения образа Моцарта с комплексом представлений Пушкина о поэте и его роли в обществе прослеживаются в созданном в эти же годы замечательном пушкинском цикле стихотворений о поэте. Характерное для лирики Пушкина данного периода утверждение двойственной жизни поэта, который может быть «ничтожным» в обыденной жизни, но преображается в моменты творчества, имеет прямое отношение к противопоставлению в образе Моцарта «гуляки праздного» в жизни — «бессмертному гению» в искусстве.
- 413 -
Представляется в высшей степени плодотворным исследование связей одного из самых глубоких и лирических произведений в мировой литературе на тему о любви — «Каменного гостя» — с пушкинской лирикой этого и предшествовавшего периодов. Такие же связи возможно установить и в отношении «Пира во время чумы», где песня Председателя, с исключительной силой утверждающая высокое человеческое достоинство и мужество в преодолении ударов и превратностей судьбы, перекликается со строками «Предчувствия», а может быть, и с более ранним посланием «В Сибирь».
3
Проблема лирической традиции — и в русской, и в западноевропейской поэзии — как почвы, на которой возникала и развивалась самобытная лирика Пушкина, имеет первостепенное значение.
Впервые эта проблема была поставлена Белинским в первых трех его статьях о Пушкине.15 Трудность и особая сложность этой проблемы заключается в том, что Пушкин ничего не заимствовал механически, но осваивая поэтические достижения своих предшественников, создавал на этой почве свою собственную, невозможную в прежних условиях, неповторимо своеобразную художественную систему, которая в силу того, что она впитала в себя все лучшие достижения предшествовавшего национального развития, приобретала общенациональные характер и значение.
Особо должна быть выделена еще недостаточно освещенная в нашей науке проблема соотношения поэзии Пушкина с поэтической традицией XVIII века.16 В стремлении к созданию новых поэтических образов, которые отражали бы усложнившиеся отношения человека к миру, поэзия конца XVIII века подходила к опытам передачи средствами словесного искусства тех чувств и переживаний, которые почти или даже совсем не затрагивались поэзией классицизма. Эти процессы давали себя знать уже в позднем творчестве крупнейшего поэта допушкинского времени — Державина. Намеченные в державинской поэзии новые возможности лирического выражения не были до конца исчерпаны им самим и в силу этого во многом отвечали конкретным задачам литературного развития пушкинской поры. Представляется вероятным, что именно Державин, с его яркими поэтическими красками, присущей ему своеобразной материальностью поэзии, с его воспеванием земного бытия, с его утверждением высокого национального начала русской культуры и государственности, сыграл исключительно большую роль в последующем развитии русской поэзии на путях к реализму. Но именами Державина, Жуковского и Батюшкова не ограничиваются связи пушкинской лирики с поэтической традицией его современности: они значительно шире и еще до конца не осмыслены. Речь идет не о простых реминисценциях, столь частых и характерных для поры поэтического созревания Пушкина, но о рождении на основе всех достижений предшествовавшей и современной Пушкину лирической традиции
- 414 -
лирики совершенно нового качества и еще небывалой художественной высоты.
Дальнейшего изучения и пристального внимания к себе требует и проблема отражения западноевропейской поэтической традиции в лирике Пушкина, и это естественно, так как русская национальная культура создавалась не в изоляции от общего процесса развития мировой культуры, но в условиях непосредственных и очень сложных взаимоотношений с ней.17 Между тем наряду с подлинно научными изысканиями в этой области, закономерно рассматривающими творчество Пушкина в русле мировой литературной традиции, уже издавна наметилась тенденция неоправданно преувеличенного внимания именно к этой стороне творчества Пушкина, приводившая к непомерному преувеличению всевозможных иностранных «воздействий» и «влияний» даже в тех случаях, где они фактически не могли иметь места. Эта тенденция в своих истоках восходит еще к пушкинской современности и коренится в характерной для дворянства той поры недооценке национальной русской культуры и преклонении перед культурой западноевропейской во всех ее проявлениях.
Понятие «влияние» очень широко и достаточно неопределенно. Под него подводятся и случаи прямого ученичества одного поэта у другого, им же объясняются факты единичных и отнюдь не характерных мелких текстологических совпадений при полном различии особенностей идейного и духовного склада сопоставляемых поэтов. Особенно это относится к сопоставлениям поэтов разных эпох и разных национальностей. Уже сама постановка вопроса о «влиянии» одного поэта на другого при полном игнорировании тех литературных традиций, в русле которых развивалось творчество обоих поэтов, методологически несостоятельна. «Развитие каждой оригинальной и значительной личности, — справедливо пишет В. М. Жирмунский, — может быть понято только как развитие органическое, исходящее из глубочайших индивидуальных основ ее бытия, и потому не может быть разложено на ряд отдельных механических внешних „влияний“. В этом смысле для Пушкина пример и указание Байрона могли только помочь уяснению того, что сложилось в нем самостоятельно, дать имя и более отчетливое выражение переживанию, уже возникшему в нем в результате органического и независимого от внешних влияний процесса. Отсюда — проблема, неразрешимая в общей форме и представляющая в каждом частном случае огромные практические затруднения: влияние на личность уже предполагает личность, готовую воспринять это влияние, развившуюся самостоятельно навстречу этому влиянию; как отделить в такой личности самобытное от наносного?».18
Все это приобретает особое значение, когда мы подходим к исследованию такого сложного явления, как лирика Пушкина, так как при изучении огромной литературы о пушкинской лирике приходится иметь дело с таким количеством имен второстепенных и третьестепенных западноевропейских — преимущественно французских — лириков и элегиков XVII и XVIII веков, якобы «влиявших» на Пушкина, что в этом потоке при неверном методологическом подходе может совершенно раствориться собственная пушкинская лирика.
- 415 -
Это особенно относится к лицейской пушкинской лирике, потому что всякого рода подражания, заимствования и реминисценции в это время носили у Пушкина характер испытания своих сил в различных жанрах, уже представленных в творчестве зрелых поэтов, поисков своего собственного пути в лабиринте дорог, уже проложенных как русскими, так и западноевропейскими поэтами. «Конечно, — пишет Б. В. Томашевский, — не трудно подобрать к лицейским стихам Пушкина французские параллели. Но по большей части это „общие места“ поэзии того времени. Эти параллели без всякого затруднения можно заменить русскими параллелями. То, что есть общего у Пушкина с французской поэзией, уже давно было усвоено его старшими современниками. В частности, в поэзии Батюшкова налицо почти все элементы того, что обыкновенно приводят в доказательство французского влияния».19
Совершенно недостаточно изучена лирика Пушкина со стороны ее поэтической формы. Несмотря на наличие обширной и ценной литературы о русском стихе вообще и о стихе Пушкина в частности, его ритмике, строфике и мелодике, мы все еще и сейчас не имеем научно установленных методов для понимания внутренних закономерностей развития пушкинского стиха.20 Мало внимания уделялось и проблеме лирических жанров. Здесь пока намечены основные этапы эволюции жанров. Так, установлено исключительное жанровое многообразие лицейской лирики, приобретавшее большое значение в поисках собственного пути в поэзии, собственного поэтического стиля. Вместе с тем это жанровое многообразие в какой-то мере обусловливается и особенностями того этапа русского поэтического развития. Вместе с утверждением нового содержания в поэзии того времени происходила также ломка старых жанровых форм и поиски новых. Как отмечалось, в первые годы лицейского периода в лирике Пушкина еще сильна явно подражательная эпикурейская направленность. Лучшие стихотворения этих лет отличаются характерным изяществом блестяще усвоенного мадригального стиля. Но уже с конца 1815 года начинают давать себя знать — и чем дальше, тем все сильнее и сильнее — элегические мотивы, которые вскоре, в 1816—1817 годах, выдвинут жанр элегии на первое место в пушкинской лирике. В эти же годы в лирике Пушкина начинает занимать большое место и жанр дружеских посланий. Этот жанр, излюбленный карамзинистами, приобретал в пушкинское время несколько иное звучание. При сопоставлении посланий карамзинистов, для которые они служили средством дружеского общения «чувствительных сердец», с посланиями к друзьям Пушкина и поэтов его круга (особенно в период преддекабристского общественного подъема) становится очевидным, что тема дружества развивается преимущественно как тема единомыслия в оценках ряда серьезнейших проблем.
Расширение диапазона лирического творчества Пушкина между Лицеем и ссылкой и годов, проведенных на юге, вступало в противоречие с традиционными и привычными лирическими жанрами, оказывавшимися явно недостаточными для выражения чувств и настроений человека новой эпохи. Поэтому в лирике Пушкина начиная с этого времени происходит характерный процесс стирания границ между традиционными лирическими жанрами.
В пушкинской лирике 30-х годов особенно интенсивно развивается процесс перехода от субъективизма лирического творчества к лирике, отражающей все многообразие объективного мира в его сложнейших взаимодействиях с человеческой личностью. В связи с этим намечаются серьезные сдвиги и в жанровой структуре пушкинской лирики, все более и более
- 416 -
приближающейся к повествовательной форме. С этого времени форма повествования становится одним из основных жанров пушкинской лирики, предоставляя поэту широкие возможности включения в сферу лирического творчества моментов исторического, общекультурного и общечеловеческого характера. Этот процесс требует обстоятельного специального исследования.
К последнему периоду лирического творчества Пушкина относятся его замечательные опыты в антологическом роде. Эти опыты21 имели для Пушкина большое принципиальное значение, так как «поэзию древних», т. е. античную поэзию, Пушкин расценивал в качестве непревзойденного образца величавой простоты в искусстве, носящей черты подлинной народности. В связи с этим проблема возрождения простоты античной поэзии связывалась с проблемой утверждения народности искусства. Плодотворность этих пушкинских опытов состояла не только и не столько в воспроизведении античных мотивов в русской поэзии, сколько в поисках новых, более простых по форме и более совершенных по степени приближения условной поэтической речи к прекрасной простоте, подлинной народности средств лирического выражения. В связи с этим возникали и новые проблемы в области стихотворной формы. В качестве одного из «условных украшений стихотворства» Пушкин воспринимал рифму. Античная поэзия рифмы не знала. Появление последней Пушкин не расценивал как особенно большое достижение; более того, в самой природе рифмы он отмечал скрытые опасности, подстерегавшие поэзию в ее последующем развитии. Однако было бы неправомерным считать, что переход к белому стиху рассматривался Пушкиным как универсальное средство устранения всех условностей жанра, неизбежных в стихотворной форме, именно потому, что она стихотворная, а не прозаическая форма, имеющая право на самостоятельное существование наравне с последней.
Ведь в это же время существовала и другая линия, намеченная Пушкиным в 30-е годы и заключавшаяся не в устранении рифмы как таковой, а в придании ей нового качества, в сильнейшей степени сказывающегося на всей смысловой структуре стиха. Изучения ждут также и другие вопросы эволюции пушкинской лирики последнего этапа, и в частности вопросы поэтического языка, изменения самой структуры лирического стиха, устранения из него элементов, характерных для субъективно-элегического этапа развития русской поэзии и дальнейшей борьбы за реализм и народность, простоту и ясность. Это имеет тем большее значение, поскольку поэзия в русских национальных условиях достигла своего расцвета раньше прозы и некоторые проблемы реалистического отображения жизни были уже не только поставлены в ней, но и начали плодотворно разрешаться. В таких условиях стимулирование именно этих процессов в поэзии имело прямое и непосредственное значение и для развития русской прозы. Исследование всех этих вопросов будет способствовать выяснению общих закономерностей движения русской поэзии к лермонтовскому началу активного вторжения в жизнь, столь характерному для наступавшего нового этапа русской общественной жизни.
СноскиСноски к стр. 407
1 Анненков. 1) Материалы; 2) Пушкин.
2 В. Брюсов. Стихотворная техника Пушкина. В кн.: Пушкин. Под ред. Венгерова. Т. VI, стр. 349—367; см. другие его работы (В. Я. Брюсов. Мой Пушкин, ГИЗ, М. — Л., 1929).
3 См. его комментарии к стихотворениям Пушкина в издании: Пушкин. Под ред. Венгерова. Тт. I—VI.
4 Л. Н. Майков. Пушкин. СПб., 1899. См. также его комментарии в кн.: Пушкин, Сочинения, т. I, Изд. АН, СПб., 1899. (изд. 2— 1900).
5 См. его комментарии в изданиях: Пушкин, Сочинения, тт. III—IV, Изд. АН, СПб., 1912—1916; Пушкин. Под ред. Венгерова. Тт. I—VI.
6 Н. Ф. Сумцов. Исследования о поэзии А. С. Пушкина. В кн : Харьковский университетский сборник в память А. С. Пушкина. Харьков, 1900, стр. 1—350; отд. изд.: Н. Ф. Сумцов. А. С. Пушкин. Харьков, 1900.
7 Н. И. Черняев. Критические статьи и заметки о Пушкине. Харьков, 1900; «Пророк» Пушкина в связи с его «Подражаниями Корану». «Русское обозрение», 1897, №№ 1—3, 11—12; отд. изд. — М., 1898.
8 См. его дореволюционные работы, собранные в книге: П. Е. Щеголев. Из жизни и творчества Пушкина. Изд. 3. Гослитиздат, М. — Л., 1931, и др.
9 В. Е. Якушкин. Комментарии ко II тому Сочинений Пушкина (Изд. АН, СПб., 1905).
Сноски к стр. 408
10 См.: В. В. Виноградов. Стиль Пушкина. Гослитиздат, М., 1941; Томашевский. Пушкин, 1, 2; Д. Д. Благой. Творческий путь Пушкина (1813—1826). Изд. АН СССР, М. — Л., 1950; Б. С. Мейлах. 1) Пушкин и русский романтизм. Изд. АН СССР, М. — Л., 1937; 2) Пушкин и его эпоха. Гослитиздат, М., 1958; 3) Художественное мышление Пушкина как творческий процесс. Изд. АН СССР, М. — Л., 1962; Г. А. Гуковский. 1) Очерки по истории русского реализма. Ч. I. Пушкин и русские романтики. Саратов, 1946; 2) Пушкин и проблемы реалистического стиля. Гослитиздат, М., 1957, и др. См. также комментарии к томам лирики в изданиях сочинений Пушкина.
Сноски к стр. 411
11 О формах выражения авторского сознания в лирике Пушкина см.: Л. Я. Гинзбург. 1) Пушкин и лирический герой русского романтизма. В кн.: Пушкин. Исследования и материалы, IV, стр. 140—153; 2) Пушкин и реалистический метод в лирике. «Русская литература», 1962, № 1, стр. 27—37.
Сноски к стр. 412
12 См.: Л. П. Гроссман. У истоков «Бахчисарайского фонтана». В кн.: Пушкин. Исследования и материалы, III, стр. 49—100.
13 Предисловие Пушкина к первой главе «Евгения Онегина» (1825) (VI, 638).
14 См.: И. Н. Медведева. Пушкинская элегия 1820-х годов и «Демон». Пушкин. Временник, 6, стр. 51—71.
Сноски к стр. 413
15 Статья первая. Обозрение русской литературы от Державина до Пушкина... Статья вторая. Карамзин и его заслуги; карамзинский период русской литературы: Дмитриев, Крылов, Озеров, Жуковский и Батюшков. Значение романтизма и его историческое развитие. Статья третья. Обзор поэтической деятельности Батюшкова; характер его поэзии. Гнедич; его переводы и оригинальные сочинения. Мерзляков. Князь Вяземский. Журналы конца карамзинского периода.
16 См.: В. В. Виноградов. Стиль Пушкина; П. Н. Берков. Пушкинская концепция истории русской литературы XVIII века. В кн.: Пушкин. Исследования и материалы, IV, стр. 75—93; Д. Благой. Пушкин и русская литература XVIII века. В кн.: Д. Д. Благой. Литература и действительность. Гослитиздат, М., 1959, стр. 201—300; Г. Винокур. Наследство XVIII века в стихотворном языке Пушкина. В кн.: Пушкин — родоначальник новой русской литературы, стр. 493—541, и др.
Сноски к стр. 414
17 В. М. Жирмунский. 1) Пушкин и западные литературы. В кн.: Пушкин. Временник, 3, стр. 66—103; 2) Байрон и Пушкин. Изд. «Academia», Л., 1924; Б. В. Томашевский. 1) Пушкин — читатель французских поэтов. В кн.: Пушкинист, IV, ГИЗ, М. — Пг., 1922, стр. 210—228; 2) Пушкин и французская литература. «Литературное наследство, т. 31—32, 1937 стр. 1—76 (вошли в кн.: Б. В. Томашевский. Пушкин и Франция. Изд. «Советский писатель». Л., 1960). См. также: Б. В. Томашевский. Французские дела 1830—1831 гг. в письмах Пушкина к Е. М. Хитрово. В книгах: Письма Пушкина к Елизавете Михайловне Хитрово. Изд. АН СССР, Л., 1927, стр. 301—361; Томашевский. Пушкин, 2, стр. 291—344.
18 В. Жирмунский. Байрон и Пушкин, стр. 15.
Сноски к стр. 415
19 Томашевский. Пушкин, 1, стр. 108.
20 См. ниже, главу «Стихосложение».
Сноски к стр. 416
21 См.: А. Малеин. Пушкин и Овидий. В кн.: Пушкин и его современники, вып. XXIII—XXIV. Пг., 1916, стр. 45—66; И. И. Толстой. Пушкин и античность. «Ученые записки Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена», т. 14, 1938, стр. 71—86; М. М. Покровский. Пушкин и античность. В кн.: Пушкин. Временник, 4—5, стр. 27—56; Д. П. Якубович. Античность в творчестве Пушкина. В кн.: Пушкин. Временник, 6, стр. 92—159; М. П. Алексеев. К источникам «Подражаний древним» Пушкина. В кн.: Временник Пушкинской комиссии, 1962. Изд. АН СССР, М. — Л., 1963, стр. 20—28, и др.