125

В. Бенедиктовъ2).

Бахчисарай.

Настала ночь. Утихъ базаръ.
Тѣснины улицъ глухи, нѣмы.
Луна, лелѣя сонъ татаръ,
Роняетъ лучъ сквозь тонкій паръ
На сладострастные гаремы.
Врата открылъ передо мной
Дворецъ. Подъ ризою ночной
Объяты говоромъ фонтановъ
Мечеть — гаремъ — гробницы хановъ —
Молитва — нѣга и покой.
Здѣсь жизнь владыкъ земныхъ витала,
Кипѣла воля, сила, страсть;

126

Здѣсь власть когда то пировала,
И громъ окрестъ и страхъ метала —
И все прошло; исчезла власть.
Теперь все полно тишиною.
Какъ сей увѣнчанный луною
Глубокій яхонтовый сводъ.
Все пусто — башни и кіоски, —
Лишь чьей то тѣни виденъ ходъ,
Да слышны въ звонкомъ плескѣ водъ
Стиховъ волшебныхъ отголоски.
Вотъ тотъ фонтанъ!... Когда о немъ,
Гремя, вѣщалъ органъ Россіи,
Сей мраморъ плакалъ въ честь Маріи,
Онъ билъ слезами въ водоемъ —
И ихъ ужъ нѣтъ! — Судьба свершилась:
Ея послѣдняя гроза
Надъ вдохновеннымъ разразилась —
И смолкъ фонтанъ, — остановилась,
Замолкла въ мраморѣ слеза.