- 176 -
«Готов будь!» («Окно РОСТА», № 721). Рисунок Маяковского
1920
В январе — чтение поэмы «150 000 000» на квартире Л. Ю. и О. М. Бриков и в этом же месяце — в Московском лингвистическом кружке.
«Первый раз Маяковский читал ее (поэму) в первой половине января 1920 г. у Лили Брик. Там было 20 человек, в частности Луначарский, и была довольно оживленная дискуссия.,.
Второй раз он читал «150 000 000» по моему предложению в Московском лингвистическом кружке, и там тоже было довольно оживленно... Кто-то говорил, что это в значительной степени возвращает к традициям оды Державина, кто-то говорил о связи этой поэмы с былинами, кто-то говорил о связи с Некрасовым и т. п. Вл. Вл. записывал, кто что говорил, и сказал — я слышал, что здесь Державин, Пушкин, Некрасов и т. п., значит, это вся русская литература, а это ни то, ни другое, ни третье, а нечто иное...
Кое-что из этой дискуссии я еще помню. Я главным образом помню возражения Луначарского, который сказал, что это первый опыт революционного эпоса, что это очень интересно и ставит целый ряд новых вопросов. Он сопоставил «150 000 000» и «Двенадцать» Блока. Кстати сказать, я не знаю — упомянуто ли это в литературе? По существу заглавие «150 миллионов» это полемический ответ на «Двенадцать». Не 12 делали революцию, а 150 000 000.
— Это Владимир Владимирович сам говорил.
— Да. Вообще его заглавия часто носили полемический характер. Как-то я спросил — чем ты занимаешься?
(Это было очень давно, еще до революции.) Он ответил — я переписываю мировую литературу, я переписал Онегина, потом переписал «Войну и мир», теперь переписываю «Дон Жуана». Но этот «Дон Жуан», как известно, не сохранился. Должен сказать, что существует литературный слух, будто «Дон Жуан» потом вошел в другие вещи Маяковского. Конечно, отдельные стихи
- 177 -
вошли. Но в целом это неверно. И тема эта не повторяется. Он мне читал небольшие отрывки. Тема произведения — Дон Жуан это однолюб, но все его увлечения ненастоящие и, наконец, последнее — случайная любовь — настоящая, стала личной трагедией». (Р. Якобсон, 1956)*.
31 января — выступление (?) в театре РСФСР Первого в прениях по докладу П. Керженцева «Ударная программа для театров»*.
В январе — марте написаны тексты к «Окнам сатиры»:
«Новый год. I. Красную Армию, истомленную походом...»; «Буржуям елка РОСТА под рождество подарков дарит по сто... Пожалте! Во!»; «Пожелание к следующему Рождеству»; «I. Новый способ употребления елки. II. Жалобы белых на РСФСР. («А говорят, в России все равны»). III. Грустная елка меньшевика»; «Какую елку готовили нам они и какую елку приготовили им мы»; «Расчистка пути»; Три «окна», посвященных «Неделе фронта»; «I. Польский номер. II. Старая басня с некоторыми разъяснениями»; «I. Мир по-польски. II. О красном яичке»; «Что делала работница и что работнице надо делать»; «День Парижской Коммуны. I. Рабочий Парижа Коммуну хотел...»; «Неделя санитарной очистки. I. На грязи у ворот...»; «Германские события»; «Переворот в Германии»; «Коммунисты, все руки тянутся к вам...»; «9-й съезд РКП. На кого опираются партии».
К этим текстам (22) Маяковским сделано 19 плакатов (75 рисунков).
24 февраля — выступление на открытии клуба при Всероссийском союзе поэтов.
«В вечер открытия профессор П. С. Коган прочел доклад о поэзии дореволюционной и революционной. Доклад вызвал прения, в которых выступили пролетарские поэты Кириллов, Родов, Полетаев, критик Жиц и футуристы В. Маяковский и Шкловский... Маяковский прочел отрывки из своей новой пьесы-поэмы «150 000 000», в которой поэтом описывается борьба революционного пролетариата в лице одного собирательного «Ивана» с мировой буржуазией в лице опять-таки собирательного «Вудро Вильсона». Поэма технически совершенна, произвела на слушателей огромное впечатление» («Вестник театра», 1920, 2 марта).
«Читая поэму «150 000 000», Маяковский главным образом подчеркивал ее усложненный ритм.
Стремясь облегчить восприятие слушателями того или иного ритмического хода поэмы, Маяковский, в такт произносимым словам, слегка пристукивал ногой, делал размеренные движения корпуса влево и вправо, сопровождая движение корпуса жестами рук. Больше всего мне запомнились у читающего Маяковского плавные движения рук. Читая поэму, он поводил руками, как дирижер, перед которым играл оркестр, видимый только ему одному. Кстати. Если я заговорил о руках Маяковского, то здесь следует отметить, что он был левша. Во всем, что бы он ни делал, главенствовала левая рука. Было только одно исключение из общего правила: писал он правой рукой.
Маяковский декламировал поэму «150 000 000» с чрезвычайным воодушевлением. Такое воодушевление при чтении стихов было редким даже для него. Декламируя «150 000 000», он приходил в восторженное состояние: глаза ярко светились, тогда еще молодое лицо его покрывалось легким румянцем» (И. Грузинов, 1939)*.
3 марта — выступление на открытии Дома печати.
«Пролетарские поэты Кириллов, Герасимов и др. декламировали стихи, с критикой которых затем выступил Маяковский, послуживший застрельщиком для оживленной дискуссии между защитниками футуристов и поэтами-пролеткультовцами» («Вечерние известия», 1920, 4 марта).
- 178 -
Маяковский входил в течение нескольких лет в правление Дома печати и выступал в зале Дома печати в 1920—1930 годах много раз — особенно часто в первые годы (далеко не все его выступления в это время могут быть сейчас учтены. См., например, в хроникальной заметке о вечерах в Доме печати в журн. «Экран», 1921, № 8, ноябрь: «Маяковский — всегдашний, постоянный из вечера в вечер «гвоздь»)*.
«Узкий, невзрачный зал не вмещал желавших послушать поэму, люди стояли в дверях и на эстраде, обливаясь потом, держа в руках пальто; было нестерпимо душно. Слушали в тишине, иногда прерываемой взрывами смеха или одобрительным гулом» (Л. Никулин, 1954)*.
В марте — апреле написаны для опытно-показательной студии Театра сатиры три небольшие пьесы: «А что, если?.. Первомайские грезы в буржуазном кресле», «Пьеска про попов, кои не понимают, праздник что такое», «Как кто проводит время, праздники празднуя. (На этот счет замечания разные)».
Постановка пьес встретила ряд препятствий вплоть до запрещения инспектором Рабоче-крестьянской инспекции. В дело вмешался нарком просвещения А. Луначарский (см. далее, 7 июля).
В апреле рукопись поэмы «150 000 000» принята к печати Литературно-издательским п/о ЛИТО Наркомпроса (см. далее 31 августа).
Во второй половине апреля в связи с пятидесятилетием В. И. Ленина (22 апреля) написано стихотворение «Владимир Ильич!».
28 апреля — выступление на вечере, посвященном В. И. Ленину, в Доме печати с чтением стихотворения «Владимир Ильич!»*.
«Увлек и поднял залу Брюсов. Холодный поэт дал несколько сравнений из обычных для него астрономических образов. «Мы так много думаем и говорим о возможности общения между звездными мирами. Мы так много думали и ждали через десятки лет социальную революцию. На нашу долю выпало великое счастье ее переживать, это все равно, если бы мы получили возможность осуществить свою старую мечту общаться с другими планетами». «Глаза поэта вспыхнули, когда он говорил о «великом счастье», они у него горели, когда он закончил: «Ленину — слава!» («Коммунистический труд», 1920, 30 апреля).
В апреле — мае написаны тексты к «Окнам сатиры»:
«9-й партийный съезд. Как правят партии, когда они у власти»; «Нам бы только вот это воскресити...»; «Буржуи могут не нести трудовой повинности»; «Раньше были писатели белоручки»; «Буржуев, в тисках когтя...»; «Стой, гражданин, Росте внимая!..»; «Мчит Пилсудский...»; «На нас Антанта бронированная перла»; «Лед между народами ломай»; «Братство»; «Товарищи, не поддавайтесь панике»; «Отчего вы сидите часами на вокзале...»; «Не увлекайтесь победами».
К этим текстам (13) Маяковским сделано 7 плакатов (54 рисунка).
17 мая — выступление в Доме печати на заседании художественного
- 179 -
совета Пролеткульта в прениях по докладу Б. Арватова «О коммунистах-футуристах»*.
«По утверждению докладчика, между футуризмом и пролетарским творчеством протягивается ряд аналогий: оба эти метода искусства признают свою относительность, только они утверждают, что старое искусство является отживающим и ставят своей задачей — освобождение от старых форм; оба они идут к новому, динамическому; вместо творчества из ничего признают творчество только реальное. Это дает возможность футуристам быть, вместе с тем, и коммунистами. Коммунистический футуризм является прыжком через футуризм прежний.
В чрезвычайно оживленных прениях приняли участие тт. Богданов, Брик, Маяковский и многие другие» («Коммунистический труд», 1920, 23 мая).
19 мая — выступление на первом Всероссийском съезде работников РОСТА с докладом о художественной пропаганде.
Маяковский выступил с чтением поэмы «150 000 000» перед делегатами съезда работников РОСТА или, может быть, перед делегатами Всероссийской конференции журналистов, которая открылась 21 мая — сразу же по окончании съезда РОСТА*.
Лето (июнь — август) Маяковский жил на даче в Пушкине (под Москвой), продолжая работать в РОСТА и ежедневно приезжая в город.
В Пушкине в эти месяцы были написаны стихотворения: «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче (Пушкино, Акулова гора, дача Румянцева, 27 верст по Ярославской жел. дор.)», «Отношение к барышне», «Гейнеобразное», «Портсигар в траву ушел на треть...».
4 июня — выступление (?) в Доме печати на диспуте «Культ искусства как рассадник мещанства»*.
7 июня выступал (как представитель РОСТА) на совещании деятелей искусства и печати в Доме печати по вопросу о мобилизации работников печати и искусства для агитации против белогвардейского нашествия Польши.
«Тов. Маяковский от Художественного отдела Роста сообщил о довольно значительной работе, проведенной отделом, к сожалению, кустарным, ручным способом, ввиду непреодолимых препятствий, которые ставит типографская разруха... Обмен мнений и прения велись очень оживленно, чувствовалось искреннее, горячее желание помочь нашим борцам на фронте...» («Известия», 1920, 8 июня).
«...В результате прений совещанием вынесена следующая резолюция: «Считаем необходимой поголовную мобилизацию всех художественных сил в распоряжение рабоче-крестьянской власти в целях массовой агитации по борьбе с польской шляхтой.
1) Для организации этой работы срочно избрать комиссию, которая должна быть в тесной связи и под непосредственным руководством комиссии ЦК и МК.
2) Обратиться с воззванием к деятелям искусств и печати.
3) Организовать неделю агитации с привлечением всех видов искусств на началах безвозмездного труда по типу субботников» («Известия», 1920, 9 июня).
На собрании была избрана комиссия из трех лиц, в которую вошел Маяковский.
- 180 -
В июне написаны тексты к «Окнам сатиры»:
«Кто не хочет слушать, долой с глаз! Про гидру контрреволюции сегодня сказ»; «Рабочие столицы...»; «Когда Киев панами был взят...»; «Ллойд-Джордж Пилсудского поддерживает...»; «Раньше иностранцы шли в Россию, как разбойники и воры»; «Голодные! Пан Украину грабит»; «Ллойд-Джордж науськивал польского буржуя на рабочего русского»; «Думай заранее!»; «Голодный! На Украине хлеба залежь»; «Пан Пилсудский, куда это вы так быстро наступаете?»; «Взмолились белогвардейцы о заступнике ангеле»; «Посредине нет пути...», «Товарищи! Опасность смотрит грозно»; «С винтовкой, но без знания — нет побед...», «Товарищи, не забывайте о Врангеле-бароне!», «Врангель верховным правителем себя объявил»; «Что должен знать красноармеец западного фронта?», «Почему меньшевистская братия забастовкам рада?», «Товарищи рабочие и крестьяне! Молодые, старики и дети! Помните, ваши главные враги — эти...», «Хочется!»
К этим текстам (22) Маяковским сделано 14 плакатов (97 рисунков).
К этому времени (?) относятся и семь текстов, сделанных Маяковским для печатных плакатов — «На польский фронт».
7 июля — письмо наркома просвещения А. Луначарского в Рабоче-крестьянскую инспекцию по поводу запрета, наложенного на постановку первомайских агитпьес Маяковского в студии Театра сатиры (см. март — апрель).
«Я самым решительным образом оспариваю запрет... Пьесы Маяковского прочел сам, и, если Вы захотите прочесть их, я Вам их пришлю... Маяковский — не первый встречный. Это один из крупнейших русских талантов, имеющий широкий круг поклонников как в среде интеллигентной, так и в среде пролетариата (целый ряд пролетарских поэтов — его ученики и самым очевидным образом ему подражают), это человек, большинство произведений которого переведено на все европейские языки, поэт, которого очень высоко ценят такие отнюдь не футуристы, как Горький и Брюсов. Для Театра сатиры он написал три довольно милых вещицы. Это не перлы художественности, но это очень недурно сделанные карикатуры в бойком темпе. Но если трагедию «Буфф» ставил Петроградский исполком, то я совершенно не понимаю, почему этих глубоко советских пьесок не может поставить Театр сатиры. Отмечу, что Маяковский в течение полугода служил в Роста, засыпал через ее посредство всю Советскую Россию своими карикатурами и остротами...»*
(Пьеса «А что, если? Первомайские грезы в буржуазном кресле» была поставлена в ноябре 1920 года. «Пьеска про попов, кои не понимают, праздник что такое» — 29 января 1921 года. Последняя — «Как кто проводит время, праздники празднуя» — была поставлена в клубе полигона военной школы «Выстрел» в 1922 году.)
Известен отзыв об этих пьесах Н. К. Крупской, высказанный ею в 1921 или 1922 году в связи с представленными в Главполитпросвет агитпьесами: «Надо учиться у Маяковского: его пьески коротки, чрезвычайно образны, полны движения и содержания, а это что же такое?»*.
26 июля в вечерней «Стенной газете РОСТА» напечатано стихотворение «Третий Интернационал» («Марш-гимн») — в связи с демонстрацией в честь II конгресса Коминтерна.
В июле написаны тексты к «Окнам сатиры»:
- 181 -
«Оружие Антанты — деньги»; «Фронт первый номер, — старайся, чтоб пан помер»; «Отчего буржуи сидят у Европы на шее?»; «Мы и Антанта», «Старый мотив», «Красноармеец, узнай врагов своих, без всякой пощады уничтожай их»; «Товарищи! Не забывайте о бароне и пане»; «Солдаты самодержавной армии мясниками бывали»; «Без двух вещей Россия не может обойтись»; «Если белогвардейщину не добьем совсем...»; «Вот как работает Антанта двуликая»; «Лига наций — европейский пожарный...»; «Англия за Польшу просит...»; «Ха, ха, ха, ха, ха...»; «Нормализованная гайка»; «Кто?»; «Рабочий, не смотри Антанте в рот»; «Граждане! Зарубите себе на носу...»; «Коль дадим мы пану лезть...»; «Вот Советекой России враги. С каждым боритесь, пока не погиб»; «Если в красный город белые войдут...»; «Ров»; «I. Живой труп. II. Три сестры. III. Не в свои сани не садись. IV. Не все коту масленица. V. Жизнь за царя. VI. Братья разбойники»; «Коммунистам отвратительно во́йны весть»; «Если жить вразброд...»; «Красноармеец, заруби себе на носу...»; «Раньше была война национальная...» и пять «окон» в связи с конгрессом Коминтерна.
К этим текстам (37) Маяковским сделано 30 плакатов (170 рисунков).
20 августа — выступление (?) в ЛИТО Наркомпроса на литературно-художественном вечере, посвященном новейшим течениям русской поэзии.
«В пятницу, 20 августа Лито устраивает очередную литературно-художественную вечеринку, посвященную новейшим течениям русской поэзии. От символистов выступит В. Брюсов и В. Иванов, от футуристов — В. Маяковский и Буданцев, от имажинистов — Шершеневич, Кусиков, Грузинов, от экспрессионистов — Левит, Шишов. После исполнения программы — дискуссия» («Коммунистический труд», 1920, 19 августа).
В августе написано стихотворение-пьеска «Всем Титам и Власам РСФСР» (в связи с продовольственной агиткампанией).
26 августа участвовал в заседании коллегии Политпросветсектора Наркомпроса (как представитель РОСТА).
Обсуждался вопрос о проведении продагиткампании.
«Тов. Маяковский сообщает, что Роста совместно с ИЗО заготовляет витрины — плакаты на 14 тем, которые будут рассылаться в провинцию для размножения путем трафарета. Он предлагает устроить передвижной театр с одним актером и передвижными плакатами, декорации должны быть заготовлены на полотнах, чтобы дать возможность одному актеру провести 40—50 действий. Далее он читает свое стихотворение «Всем Титам и Власам РСФСР». Для подобного передвижного театра имеется еще несколько текстов для таких постановок.
Постановили: § 4. Предложить ТЕО (театральному отделу) обратить внимание на предложение т. Маяковского о новой форме театральных постановок и использовать материал, имеющийся у него для таких постановок»*.
31 августа — письмо Литературного отдела Наркомпроса в Госиздат по поводу издания поэмы «150 000 000».
«Коллегия ЛИТО, признав направленную в Государственное издательство рукопись т. Маяковского — «150 миллионов», — имеющей исключительное агитационное значение, просит означенную рукопись издать в самом срочном порядке. О последующем решении ЛИТО просит срочно поставить его в известность» (см. 20 октября)*.
В августе написаны тексты к «Окнам сатиры»:
- 182 -
«Если пустим так разговаривать Керзона...»; «Хлеб-соль ешь — а панов режь»; «Товарищи, новый царь, Врангель-барон, объявился на Руси»; «Что делать»; «Красноармейская песня»; «Кажется, небольшая вещь камень...»; «Да здравствует неделя ремонта»; «Товарищ, если ты ешь кусок хлеба...»; «Щадите пленных!», «Мы и до войны хотели мириться...», «Если будем голодать, причины вот...»; «Вышвырнули Пилсудского из Гродно...», «Красная Армия пана из Киева попросила»; «Товарищи, в миролюбие Антанты не верьте»; «Товарищи, помните о Врангеле-бароне!»; «Иди!»; «Что делать?»; «И остатки буржуазии русской...»; «Шляпами панов не забить...»; «Остановитесь минуты на три!»; «Дурной сон»; «История про бублики и про бабу, не признающую республики» и девять «окон» в связи с проводившейся «Неделей крестьянина».
К этим текстам (30) Маяковским сделано 17 плакатов (128 рисунков).
Лето — начало осени (?) написан сценарий «На фронт».
Об этой работе Маяковского известно только из его предисловия к сборнику сценариев (1927): «5-й сценарий — «На фронт». Агиткартина, исполненная в кратчайший срок и двинутая в кино, обслуживающее армии, дравшиеся на польском фронте».
2 сентября Маяковский участвовал в заседании коллегии Политпросветсектора Наркомпроса (как представитель РОСТА).
Обсуждались вопросы об агитационной работе на Западном фронте, о праздновании дня Октябрьской революции, доклад представителя РОСТА (Маяковского) об агитационной работе.
«Докладчик сообщает о работе на польском фронте. Идет успешно работа по продовольственной кампании, созданы «Окна сатиры». Докладчик отмечает, что работа могла бы вестись успешнее, если бы не технические затруднения со стороны Государственного издательства. Литературный подотдел РОСТА издал песни, частушки, сценарии»*.
9 сентября участвовал в заседании коллегии Политпросветсектора Наркомпроса (как представитель РОСТА).
Обсуждались вопросы — о текущей агитационной работе на Западном фронте и о праздничных спектаклях в театрах в дни Октябрьской годовщины.
По первому вопросу «представитель РОСТА Маяковский предлагает четыре образца плакатов». Постановили: известить Государственное издательство о том, чтобы оно приняло представленные плакаты и изготовило их в количестве 5000 экземпляров, причем три плаката предлагаются как «Окна сатиры», а один под названием «Последний час»1.
По второму вопросу тов. Маяковский предлагает поставить новые пьесы исключительно революционного характера: пьесу Блока «Двенадцать», Каменского «Стенька Разин» и Маяковского «Мистерия-буфф».
20 сентября участвовал в заседании коллегии Политпросветсектора Наркомпроса (как представитель РОСТА)2.
- 183 -
Обсуждался доклад ТЕО об агитационно-революционных задачах театра.
«Тов. Маяковский предлагает: 1) напечатать имеющиеся революционные пьесы и разослать их по провинции, 2) организовать при ТЕО комиссию для создания новых пьес.
Постановили: создать комиссию из представителей Политпросветсектора и ТЕО для пересмотра и создания нового революционного репертуара и для празднования дня Октябрьской революции». (Маяковский вошел в число членов комиссии.)
По-видимому, на одном из заседаний этой комиссии обсуждался вопрос о постановке к дням Октябрьских празднеств «Мистерии-буфф». См. об этом в речи Маяковского 30 января 1921 года на диспуте «Надо ли ставить «Мистерию-буфф»?»: «Через год1 почти на заседании Политпросвета подбирали репертуар ко дню вот этой Октябрьской годовщины, начали набирать и наскребать пьесы, причем Мейерхольдом внесена была и подвергалась обсуждению моя пьеса, и была признана единственной пьесой не только революционной, но отчасти и коммунистической. И решено было ее ставить. За постановку ее взялся Мейерхольд. И тут на сцену как «защитник коммунистических идей» вынырнул Чижевский, который нашел пьесу опять-таки с точки зрения пролетариата недопустимой»*.
24 сентября участвовал в заседании коллегии Политпросветсектора Наркомпроса (как представитель РОСТА).
Обсуждался план подготовки празднования дня Октябрьской годовщины.
«Тов. Маяковский вносит в общий план празднества следующие директивы: 1) празднества должны быть агитационного характера, 2) работа должна носить характер постоянный, то есть чтобы след ее остался надолго, 3) экономия в материале. В частности, при выработке плана надо: 1) иметь в виду деревню, 2) придать торжеству праздничный характер, а не утомительный, 3) привлечь массу к участию, вынести все музыкальные инструменты на улицу в этот день, 4) издать отчет о деятельности советской власти.
Далее докладчик сообщает, что намерено сделать РОСТА: 1) РОСТА намерено распространять путем радио лозунги, 2) номер Агитпросвета, 3) номер стенной газеты, 4) издать сельский вестник для деревни, 5) устные газеты довести до ста в провинции, 6) «Окна сатиры», агитационные сатирические игрушки: например, Ллойд Джордж в виде ветряной мельницы. На фронте бросать с аэропланов литературу. Издать отчет-диаграммы».
В сентябре написаны тексты к «Окнам сатиры»:
«Антанта развалилась»; «Сказка о министре-дурачке и о Врангеле-генерале, известном врале»; «Эй, товарищ! Если ты пришел на Сухаревку за рубахой...»; «Для чего оттягивают паны мириться?»; «На солнце юга черная точка»; «Товарищи, близятся ужасы зимы»; «Кто без хлеба, кто без отдыха, кто в лишениях провел лето — Врангель и пан виноваты...»; «Крестьяне, помогите себе же!»; «Россия — единое советское хозяйство»; «Если хлеб у крестьянина есть, как его справедливее съесть?»; «Все давайте Советской республике, все получите от Советской республики»; «Голодаем» — весть. Хлеб есть»; «Холод идет»; «Отчего в разные стороны бредут?»; «Серые! К вам орем вниз мы...»; «Нас не задушит пан...»; «У буржуев на весь мир пир»; «Скрал спекулянт миллион»; «Неделя охраны труда»; «Белогвардейщина лезла царями быть»; «Если щель в рядах есть...»; «Мы на вершину вылезаем из буржуазной ночи»; «Приехали делегаты
- 184 -
к буржуям»; «Мы дали панам урок»; «Дело красноармейцев драться»; «Нас потеснили...»; «Снова с мирными предложениями Польше обратился ВЦИК»; «Через головы панов Польше шлем призыв...»; четыре «окна» в связи с «Неделей ремонта» и десять «окон» в связи с кампанией помощи фронту.
К этим текстам (42) Маяковским сделан 21 плакат (115 рисунков) .
В сентябре — октябре, по инициативе Н. К. Крупской, клубный отдел Главполитпросвета предложил центральному рабочему клубу Хамовнического района организовать постановку «Мистерии-буфф» силами самих рабочих.
В клубе был устроен вечер, на котором Маяковский прочел пьесу. После чтения была открыта запись желающих участвовать в спектакле. Сначала предполагали осуществить постановку к Октябрьским торжествам, затем решили показать ее 1 мая 1921 года на Девичьем поле, на открытом воздухе. Постановка эта не была осуществлена вследствие тяжелых условий работы в самом клубе (клуб не отапливался) и, может быть, еще потому, что «Мистерия-буфф» в это время была уже включена в репертуар Театра РСФСР Первого*.
1 октября — выступление в Доме печати в прениях по докладу А. В. Луначарского «Надежды и задачи предстоящей зимы»*.
2 октября Маяковский был на вернисаже 19-й Государственной выставки в Салоне на Б. Дмитровке*.
В октябре в журнале «Художественное слово», № 1 («Временник Литературного отдела НКП»), напечатаны пролог и 3-я часть поэмы «150 000 000».
«...Отрывок из новой поэмы Маяковского «150 000 000» написан с большой силой и выразительностью, а содержание его завлекает и заставляет жалеть, что нет продолжения поэмы и конца.
150 000 000 говорят губами моими.
Ротационкой шагов
в булыжном верже площадей
напечатано это издание.Так говорит автор в прологе к поэме. Он — певец исключительно города, и притом певец самобытный даже и среди футуристов, для которого ритм, можно сказать, родная стихия, так что в этом отношении он еще не превзойден. К чтению его произведений необходимо привыкнуть несколько, так как только при этом условии можно рассчитывать на ту или иную полноту впечатления» (Кий. — «Книга и революция», 1920, № 6).
В октябре (?) написано стихотворение «Рассказ про то, как кума о Врангеле толковала без всякого ума».
Возможно, что эта вещь предназначалась для плаката с серией рисунков, который задержался печатанием, а потом и вовсе не был выпущен вследствие того, что Врангель в начале ноября был разбит. Впервые это стихотворение появилось в печати в 1922 году в сборнике «Маяковский издевается» с подзаголовком «Старая, но полезная история».
Не позже октября написана «Сказка о дезертире, устроившемся
- 185 -
недурненько, и о том, какая участь постигла его самого и семью шкурника», и с 28 рисунками Маяковского через Отдел военной литературы при Революционном военном совете Республики сдана в Госиздат для выпуска массовым тиражом (см. первую половину июля 1921 года).
20 октября участвовал (?) в совещании художников и писателей, созванном Политуправлением Реввоенсовета Республики по вопросу об усилении агитации на Южном фронте*.
20 октября — письмо в коллегию Госиздата (копия в ЛИТО Наркомпроса) о волоките с изданием поэмы «150 000 000».
«Полгода тому назад мною была сдана в ЛИТО книга «150 000 000».
Книга была рецензирована ЛИТО и получила исключительный отзыв, как агитационная, революционная вещь. С тех пор полгода я обиваю пороги и каждый раз слышу стереотипный ответ: «Завтра будет сдана в печать».
Вызванный тов. Вейсом, я сегодня получил от него уверения, что книга уже сдана в печать. Осталось только обратиться в технический отдел. В этом самом техническом отделе секретарша при мне переделала красными чернилами цифру «первая очередь» на цифру «третья» и заявила мне, что при третьей очереди о сроке печатания сказать нельзя.
Товарищи! Если эта книга с вашей точки зрения непонятна и ненужна, верните мне ее. Если она нужна, искорените саботаж, иначе чем объяснить ее непечатанье, когда книжная макулатура, издаваемая спекулянтами, умудряется выходить в свет в две недели»*.
21 октября — выступление в Доме печати на «вечере пролетарского творчества» по окончании I Всероссийского съезда пролетарских писателей.
«Выступал также и т. В. Маяковский — этот бичеватель пролетарского творчества» (отчет о съезде)*.
22 октября в журнале «Вестник театра» напечатано стихотворение-пьеска «Всем Титам и Власам РСФСР» с режиссерскими указаниями, как использовать эту вещь в передвижных «продагиттеатрах».
Одновременно было напечатано в репертуарном сборнике «Театральная продагитация», вып. 1 (Госиздат, 1920).
В октябре «Мистерия-буфф» была включена в репертуар Театра РСФСР Первого. Для этой постановки Маяковский переработал и осовременил текст. Начало работы над этим вторым вариантом «Мистерии-буфф» относится, по-видимому, к октябрю, то есть к тому времени, когда выяснилась реальная возможность постановки*.
В октябре написаны тексты для «Окон сатиры»:
«Врангель прет»; «Парижские газеты пишут...»; «Паны перемирие заключили...»; «Перемирие»; «Товарищи! Тернист к Коммуне путь»; «На помощь Красной Армии!»; «Все буржуи мчат на помощь Врангелю»; «Антанте не надо помогать панам...»; «Рабочий...»; «1. Стой! 2. У тебя кожаная куртка и штаны»; «С Польшей мир!»; «С Польшей мир. К миру общему...»; «Все на Врангеля!»; «Забудем...»; «С Польшей мы заключили мир...»; «Радуется пан, прибыли
- 186 -
льются»; «С Польшей подписан мир»; «Мы не разгромили панов»; «Чтоб жить зимой, тепло имея...»; «Тамбовская губерния заготовила...», «Лезет барон»; «Собственную революцию удушив...»; «Красный командир»; «Грустит Антанта — нет молока...»; «Ты ждешь Врангеля?»; «Смотри, крестьянин»; «Товарищ! На Сухаревке...»; «Красный и белый командир»; «У Врангеля-буржуя все в распоряжении...»; «Каждый разберись, что тебе больше нравится...»; а также десять «окон» в связи с кампанией помощи фронту, одиннадцать «окон» в связи с подготовкой к празднованию третьей годовщины Октябрьской революции и восемь «окон» к предстоящему всероссийскому субботнику для красноармейца-тыловика.
К этим текстам (61) Маяковским сделано 33 плаката (158 рисунков).
Осенью написан для артиста Вит. Лазаренко текст циркового представления «Чемпионат всемирной классовой борьбы».
Был поставлен во Втором государственном цирке и шел в сезоне 1920—1921 года.
«Маяковский присутствовал на премьере (5 декабря), потом он еще несколько раз смотрел представление и обновлял текст» (В. Лазаренко, 1939)*.
В октябре был в ЛИТО на докладе М. О. Гершензона «Мечта и мысль Тургенева».
«Зашли в ЛИТО — Литературный отдел. Комната, в которой много столов. В комнате читает старик на тему «Мечта и мысль Тургенева».
Его зовут Гершензон, он уже седой, понимает искусство, но все хочет пролезть в него, как сквозь дверь, и жить за ним, как жила Алиса в Зазеркалье.
Все были в шапках. Мы сели на столах сзади, потом начали задирать Гершензона, говорили о том, что нельзя перепрыгивать через лошадь, когда хочешь сесть в седло, что искусство в самом произведении, а не за произведением.
Гершензон спросил Маяковского: «А почему вы так говорите? Я вас не знаю».
Он ответил:
— В таком случае вы не знаете русской литературы: я Маяковский.
Поговорили, ушли. На улице Маяковский говорит: «А зачем мы его обижали?»
Он раз обижал Айхенвальда, тот читал доклад. Отвечая ему, Маяковский говорил:
— Вот Коган говорит...
Айхенвальд возразил:
— Я не Коган.
— Нет, вы все коганы, — сказал Маяковский. Гершензон ему не казался Коганом.
Я потом узнал, что Гершензон вернулся домой веселым и довольным: ему очень понравился Маяковский и весь разговор, который был про искусство.
Маяковский в то время, если человек был не Коган, хорошо к нему относился» (В. Шкловский, 1940)*.
В первых числах ноября — ответы на анкету о творчестве Н. А. Некрасова, предложенную К. И. Чуковским.
Ответы Маяковский написал, встретившись с К. И. Чуковским в Москве. 2 ноября Чуковский читал в Политехническом музее лекцию «Ахматова и Маяковский» (ранее прочитанную в петроградском Доме искусства). Вероятно, Маяковский был на этой лекции. Во время тех же встреч в Москве К. И. Чуковский пригласил
- 187 -
Маяковского приехать в Петроград и прочитать поэму «150 000 000» в Доме искусств (см. 4 декабря).
5 ноября — второе письмо в коллегию Госиздата («копия ЛИТО и А. В. Луначарскому») по поводу волокиты с изданием поэмы «150 000 000».
«Недели две тому назад я подал вам заявление, в котором просил вернуть мне «150 000 000» или же печатать, и мягко охарактеризовал отношение к книге как саботаж. Слово это, конечно, неважное. Называется все это издевательством над автором. Вот последовательное изложение событий.
1. В день подачи заявления г-н Вейс сурово и грозно сказал: «Ах, так! Тогда я сделаю все от меня зависящее, чтоб вашу книгу не печатали, а вернули вам».
2. В три часа в этот же день г-н Вейс любезно сообщил мне по телефону: «Книгу решено печатать немедленно, за подробностями обратитесь к заведующему техническим отделом».
3. Заведующий техническим отделом сообщил: «Книга посылается немедленно в полиграфический отдел и будет печататься вне всякой очереди, так как мы несколько виноваты в промедлении. За подробностями зайдите завтра».
4. «Завтра» секретарша мне удивленно сообщила: «Очередь, кажется, вторая, когда напечатается, неизвестно, даже нет о ней никаких сведений».
5. Гр-н Вейс, спрошенный мною, когда кончится это кормление завтраками, изволил сказать: «Извините, заняты Октябрьскими торжествами. Первого ноября даю вам честное слово пустить в печать». Я указал г-ну Вейсу, что словам больше верить не могу, дайте расписку. Г-н Вейс дал мне такую расписку:
«В начале ноября (не позже 3—4) книга Маяковского будет сдана в типографию и будет набираться и печататься без всяких задержек. 27/X. Подпись (Вейс)».
Слова «будет набираться и печататься» внесены по моему указанию специально, чтоб мне не морочили голову передачей в какие-то инстанции.
6. Сегодня, 5-го, я обратился к секретарше: «Печатается?» — «Нет! В полиграфическом отделе». — «А когда печататься будет?» — «Неизвестно, на ней нет «крестика», а вот видите список книг с крестиками, эти идут в первую очередь».
Товарищи! Может быть, ценою еще полугодового хождения я бы и мог заработать этот «крестик», но карьера курьера г-на Вейса мне не улыбается.
На писание этой книги мною потрачено полтора года. Я отказался от наживы путем продажи этой книги частному издателю, я отказался от авторства, пуская ее и без фамилии, и, получив единогласное утверждение ЛИТО, что эта книга исключительна и агитационна, вправе требовать от вас внимательного отношения к книге.
Я не проситель в русской литературе, а скорее ее благотворитель. (Ведь культивированный вами и издаваемый пролеткульт потеет, переписывая от руки «150 000 000».) И в конце концов мне наплевать, пусть книга появляется не в подлиннике, а плагиатами. Но неужели среди вас никто не понимает, что это безобразие?
Категорически требую — верните книгу. Извиняюсь за резкость тона — вынужденная».
В тот же день, через час, — третье письмо «Дополнительно в коллегию Госиздата» (копия ЛИТО и наркому Луначарскому).
«Предыдущее заявление, писанное мною час тому назад, было подано тов. Заксу. Тов. Закс отнесся с недоверием к «истории с крестиками» и сказал мне: «Я пока что порядки Госиздата знаю лучше вашего. Кто вам сказал, что ваша книга сданная в полиграфический отдел, будет там лежать оттого, что она без крестика?» Пошли искать секретаря, нашли на лестнице, он оказался г. Осповатом и на вопрос Закса ответил ему: «Ну, конечно, будут лежать и
- 188 -
пылиться, ежели они без крестика». Посрамленный Закс бежал в кабинет, а тов. Осповат, видя, что я снова взялся за бумагу, вежливо меня предупредил: «Не пишите про меня, а то я буду действовать по инструкции, не прилагая личного рвения, и тогда ваша книга пролежит еще дольше».
Веселенькая история, не правда ли?
Вл. Маяковский
5/XI-20 г. 2 ч. 15 м.».
Эти письма рассматривались на заседании Коллегии Наркомпроса 15 ноября. Было принято решение об издании поэмы. Рукопись была сдана в набор 22 ноября, поэма вышла в свет в апреле 1921 года.
5 ноября — выступление в ЛИТО Наркомпроса на вечере, посвященном трехлетию Октябрьской революции*.
6 ноября — выступление на Октябрьском вечере сотрудников РОСТА с чтением стихотворения «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче» и «Сказки о дезертире, устроившемся недурненько...»*.
В середине ноября (?) — выступление в Большой аудитории Политехнического музея на вечере «Суд над русской литературой»*.
«Председательствовал Валерий Брюсов. Во время доклада Вадима Шершеневича об имажинизме в аудитории началось какое-то смутное движение. Сидящие впереди оглядывались назад. Занимавшие места позади привстали, искали взглядом кого-то впереди. Шепот в рядах нарастал, и уже ясно слышалось со всех сторон: «Маяковский, Маяковский».
Поэт, одетый в серое зимнее пальто, типа поддевки, с темно-серым мерлушковым воротником, в шапке того же меха, стоял посредине одного из проходов... Слушатели зааплодировали, зашумели. Маяковский прокричал как глашатай:
— Внимание! Слушайте! Сенсационное сообщение! Необычайное происшествие в народном суде!
Воцарилась полная тишина. Умерив голос, Маяковский продолжал:
— Я сейчас из камеры народного судьи. Разбиралось необычное дело: дети убили свою мать. Они оправдывались тем, что мать была большая дрянь! Распутная и продажная. Но дело в том, что мать была все-таки поэзия, а детки ее — имажинисты.
В зале дружно рассмеялись. Имажинисты, сидевшие на сцене, буквально рванулись к Маяковскому. Поэт слегка отмахнулся от них рукой и стал пародировать стихи имажинистов... Валерий Брюсов несколько раз принимался звонить своим председательским колокольчиком, потом бросил его на стол и сел, скрестив на груди руки.
На стол президиума вскочил худой и невысокий Есенин в щегольском костюме. Озлобленный совсем по-детски, он зачем-то рванул на себе галстук, взъерошил припомаженные, блекло-золотистые кудрявые волосы, закричал звонким и чистым, тоже сильным голосом, но иного, чем у Маяковского, тембра:
— Не мы, а вы убиваете поэзию! Вы пишете не стихи, а агитезы!
Густым басом, подлинно как «медногорлая сирена», отозвался ему Маяковский:
— А вы — кобелезы...
Чтобы заставить его замолчать, Есенин принялся надрывно кричать свои стихи. Маяковский немного послушал, усмехнулся и начал читать свое произведение, совершенно заглушив Есенина. Аудитория положительно бесновалась:
- 189 -
свистки, аплодисменты, крики, топание ногами. А Маяковский читал спокойно, отчетливо, прекрасно. И «стихия» усмирилась. Наступила тишина. Стихи Маяковского прозвучали над разношерстной толпой литературных диспутов действительно «как ласка, и лозунг, и штык, и кнут». Они победили не только словесной выразительностью, но и политической своей насыщенностью» (Л. Сейфуллина, 1941)*.
22 ноября — выступление на диспуте о постановке «Зорь» Э. Верхарна в Театре РСФСР Первом.
Маяковский выступал на этом диспуте дважды. Второй раз с возражениями А. В. Луначарскому, который выступил с резкой критикой спектакля и, в частности, всего футуристического в нем. Так как во время второго выступления Маяковского Луначарского в зале уже не было, Маяковский обратился к нему с «Открытым письмом», помещенным в журнале «Вестник театра» (см. 30 ноября)*.
24 ноября Маяковский был в Театре РСФСР Первом на спектакле «Зори» для красноармейцев московского гарнизона*.
26 ноября — выступление в Доме печати на диспуте о драматургии Луначарского.
«Волькенштейн сказал, что поэта нельзя принудить. Вы ошибаетесь: поэта нельзя принудить, но сам себя он может принудить» (стенограмма).
«После диспута в Доме печати, где обсуждались драматические произведения Луначарского и где Маяковский резко критиковал пьесы А. В., последний подметил, что Маяковский бледен, грустен, и собирался поехать «подбодрить» поэта» (М. Кольцов, 1936)*.
30 ноября в журнале «Вестник театра» напечатано «Открытое письмо А. В. Луначарскому».
30 ноября — выступление в Политехническом музее в прениях по докладу В. Брюсова «Поэзия и революция».
«Понятие искусства — понятие труда. В литературе материал — слово. Необходимо революционное отношение к материалу. Язык развивается с жизнью и иногда отстает от нее. Тогда возникает несоответствие материала поэзии остальной жизни... Поэзия воспринимается только через современность. Самое революционное содержание не может быть революционным без революционного подхода к слову. Так, в «Мистерии-буфф» наряду с революционной темой ставится специальная задача в области слова: возобновление частушечного языка. Надо революционизировать язык» (по записи А. Февральского. — см. т. 12, с. 454).
Видимо, к одному из вечеров в конце ноября — начале декабря в Политехническом музее относится заметка в бюллетене «Искусство и культура», выпускавшемся РОСТА (1920, № 8, 5 декабря). В ней отмечалась «громоподобная речь Маяковского, уничтожающая в корень поэзию Вадима Шершеневича и его самого» и выступление Есенина, полемизировавшего с Маяковским*.
И. Эренбург вспоминает об одном разговоре с Есениным, когда тот «вдруг обрушился на Маяковского: «Тит да Влас...1 А что он в этом понимает? Да
- 190 -
если бы и понимал, какая это поэзия?..» Меня его слова не удивили: незадолго до того я слушал весь вечер в Политехническом музее, как Маяковский и Есенин друг друга ругали. Все же я спросил Есенина, почему его так возмущает Маяковский. «Он поэт для чего-то, а я поэт от чего-то. Не знаю сам от чего... Он проживет до восьмидесяти лет, ему памятник поставят... (Есенин всегда страстно жаждал славы, и памятники для него были не бронзовыми статуями, а воплощением бессмертия.) А я сдохну под забором, на котором его стихи расклеивают. И все-таки я с ним не поменяюсь». Я попытался возразить. Есенин был в хорошем настроении и нехотя признал, что Маяковский — поэт, только «неинтересный». Он начал спорить с футуристами. Искусство вдохновляет жизнь, оно не может раствориться в жизни... Народ? Уж на что был народен Шекспир, не брезгал балаганом, а создал Гамлета. Это не Тит и не Влас... Он снова декламировал Пушкина, говорил: «Написать бы одно четверостишие такое — и умереть не страшно... А я обязательно скоро умру...» (И. Эренбург, 1961)*.
30 ноября — Художественный совет Театра РСФСР Первого назначил заседание Малого художественного совета для делового рассмотрения всех вопросов, связанных с постановкой «Мистерии-буфф».
В ноябре в Государственной мастерской сатирического театра поставлена пьеса «А что, если? Первомайские грезы в буржуазном кресле». Режиссер А. Зонов. Художник И. Малютин*.
В ноябре написаны тексты к «Окнам сатиры»:
«Врангель фон...»; «Всеми силами помогает Врангелю буржуазия...»; «Товарищи, вот до чего договорились в Крыму...»; «Врангель, Врангель, где ты был?..»; «Товарищи, смотрите за шептунами!»; «Помогай фронту!»; «Смотри, обыватель!», «Долой волокиту! Да здравствует революционная инициатива!»; «Красная Армия — рабочих рука...», «Давайте и полу́чите», «Красный офицер, помни..,», «Белый офицер — капиталиста холоп...», «В мире два класса», «Рабочий, не увлекайся перемириями...», «Нас потрепали под Варшавой», «Жил-был Иван», «Их блок и наш блок», «Каждый чем может помогать фронту», «Крепитесь, рабочие России!», «Красноармеец жизнь отдает за тебя...», «Севастопольский корреспондент», «Генералы приказывают сражаться белому офицеру за что?..», «3 года тому назад буржуазия кричала про Красную Армию...», «Ты хочешь освободиться от тяжести войны?..», «Долой мешочников!», «Вам нравится есть?..», «Все еще европейская знать...», «Город и деревня — одной и той же Коммуны равные части», «Товарищи! Идите так на оборону...», «В одной Смоленской губернии советской властью открыто за 3 года...», «Слушай, крестьянин, работник и работница!», «Крестьянин! Твоего крепостного деда пороли на конюшне...», «Товарищи! Почему в Европе до сих пор нет Советов...», «Врангель подбит», «Часть сделана!», «Близкий конец распутной дамы». «Врангель добит...», «Антанта признавала то эту, то эту власть...», «Красный еж», «Офицер! Смотри на эту саблю...», «Чем отличается Красная Армия от царской?», «Горы хлеба для голодной России освободила Красная Армия...», «Крестьянин! К горлу твоему снова тянулась генеральская рука...», «Крестьяне, за свободу ваших сел...», «Юг завоевала победа...», «Не увлекайся победой...», «Сломили красноармейцы шею барону», «Уймется Антанта...», «Что значит организовать производство», «Что может быть старей кустарей», «Пялят англичане глаза на Батум...», «Врангель разбит...», «Антанта признавала Юденича...», «Два фронта», «Новая Антанта», «Да здравствуют субботники!», «Нападали белогвардейцы на Донецкий бассейн», «Из Крыма с Врангелем буржуи удрали...», «Мы одели солдат на фронте южном», «Донецкий шахтер голодает», «Врангеля мы добили...», «Товарищи, ну!», «Стал Ллойд-Джордж торопиться...», «Успокоилась Франция, злобой не пышет...», «Гордо Антанта лезла...»,
- 191 -
«Ринулись в бой красноармейцы», «Америка от нас концессии получает», «Французские думы», «Били раз...», «Раньше офицера только рубить учили...», «Франция задумалась» и тринадцать «окон» к предстоящей кампании «Все на помощь Донбассу!».
К этим текстам (82) Маяковским сделано 52 плаката (250 рисунков).
3 декабря Маяковский выехал в Петроград.
4 декабря — выступление в Петрограде в Доме искусств с чтением поэмы «150 000 000».
По записи в дневнике К. И. Чуковского, сделанной 5 декабря 1920 года: «Вчера почтовым поездом в Питер прибыл по моему приглашению Маяковский... Приехали они (с. Л. Ю. Брик) в Дом искусств, часа в 2, им отвели библиотеку — близ столовой, нетопленную... У нас (у членов Дома искусств) было заседание... А потом началась Ходынка: перла публика на Маяковского. Дм. Цензор, Замятин, Зин. Венгерова, Сер. П. Ремизова, Гумилев, Жоржик Иванов, Киселева, Конухес, Альтман, Викт. Ховин, Гребенщиков, Пунин, Мандельштам, худ. Лебедев и проч. и пр. и пр. Очень трогательный и забавный угол составили дети: ученики Тенишевского училища. Впереди всех — Дрейден, в очках. Боже, как они аплодировали!
Маяковский вышел — очень молодой (на вид 24 года) плечи ненормально широки, развязный, но не слишком. Очень не удалась ему вступительная речь: «Вас собралось так много оттого, что вы думали, что 150 000 000 — это рубли. Нет, это не рубли. Я дал в Государственное издательство эту вещь, а потом стал требовать назад: стали говорить, что Маяковский требует 150 000 000 рублей и т. д.».
Потом начались стихи — об Иване... Я заметил, что всех радуют те места, где Маяковский пользуется интонациями разговорной речи нашей эпохи 1920 г. Это кажется и ново, и свежо, и дерзко... Должно быть, когда Крылов или Грибоедов воспроизводили естественные интонации своей эпохи, это производило такой же эффект. Третья часть утомила, но аплодисменты были сумасшедшие... А потом тенишевцы, предводимые Лидой, ворвались к нему в комнату и потребовали «Облако в штанах». Он прочитал им «Лошадь»*.
По свидетельству современника: «У Маяковского был исключительный голос, громовой, а порой, когда он читал стихи — «бархатный». Кто не слышал его декламации, тот не знает его поэзии, или знает ее во всяком случае наполовину... Некоторые вещи Маяковского неизменно производили в его чтении сильнейшее действие. Было в этом действии что-то физиологическое, похожее на действие музыки с длительным «крещендо». Мне вспоминается одно выступление Маяковского в 1920 или 1921 году в петербургском Доме искусств. Он... читал новую поэму, где высмеивался президент Вильсон и в патетически-лубочных тонах противопоставлялся голодный российский пролетариат разжиревшим американцам. Публика, собравшаяся его слушать, была наполовину буржуазной, наполовину интеллигентной... Настроение в зале было откровенно враждебное. Большевика Маяковского рады были бы освистать. Получилась бы, кстати, безопасная демонстрация: кто же может запретить освистать выступающего поэта, если его вещь публике не нравится!
Но свистать не пришлось. Когда Маяковский кончил чтение, раздался «гром рукоплесканий» — действительно гром! Все были взволнованы». (См.: В. В. Тренин. К истории поэмы «150 000 000»)*.
Во время пребывания в Петрограде прочитал для фонографической записи в Институте живого слова стихотворения «Необычайное приключение...», «Военно-морская любовь», «Послушайте»,
- 192 -
«Гимн судье», «Отношение к барышне», «А вы могли бы?» «Наш марш».
Около 10 декабря — письмо к К. Чуковскому (о стихотворении «Гимн критику»)*.
11 декабря вернулся в Москву.
12 декабря — выступление в Политехническом музее с чтением поэмы «150 000 000».
Афиша: «150 000 000. I. Митинг людей, зверей, паровозов, фонарей и пр. II. Город на одном винте, весь электро-динамо-механический. III. Вильсон и Иван. IV. Вторая Троя. V. Может быть, Октябрьской революции сотая годовщина. Может быть, просто изумительное настроение».
«Зал был переполнен до отказа. Холодно. Он одет в полушубок до колен, шапка-малороссийка. Чтение его — концерт. Всю поэму читает на память, каждую часть в ином стиле — то торжественно гремел, то трактовал как оперетку (часть, где говорится про Шаляпина). Помню, что были противники, пробовавшие выражать протест. Один, например, сидел боком к эстраде и демонстративно глядел в газету, хотя было явно, что он слушал Маяковского...» (Л. Лисицкий, 1939)*.
14 декабря (?) — выступление на митинге в клубе им. Поля Сезанна во Вхутемасе — обсуждался доклад, посвященный проекту памятника III Интернационала В. Е. Татлина (были представлены фотографии модели памятника).
«Маяковский произнес горячую речь в защиту новаторского проекта Татлина... По свидетельству современника (?), присутствовавшего на митинге, Маяковский восторженно приветствовал «первый памятник без бороды» (Н. Харджиев, 1975)*.
15 декабря — выступление на «Центральной арене Пролеткульта» на диспуте о пролетарском творчестве и футуристах.
«Устроенный Центральной ареной Пролеткульта диспут о футуристах и комфутуристах (футуристы-коммунисты) вызвал самые ожесточенные прения. Докладчик т. П. И. Лебедев-Полянский доказывал, что между футуристами и комфутуристами нет, в сущности, никакой разницы: и те и другие одного поля ягоды. И те и другие порождение отжившей буржуазной, мещанской идеологии. Докладчик вооружился журналом Петроградского ИЗО, в котором напечатаны сногсшибательные статьи и рисунки футуристов, и стихотворения и т. п. Публика разделилась на враждующие стороны, причем очень шумно и крикливо вели себя защитники футуризма. Оппонент Маяковский дошел до того, что вскочил на сцену и стал угрожать докладчику кулаками за его якобы оскорбительные выражения. И после диспута, даже на улице продолжались споры» («Коммунистический труд», 1920, 17 декабря)*.
В тот же день общее собрание членов Дома печати. Маяковский избран в число членов правления*.
18 декабря — письмо Литературно-издательского отдела Главполитпути НКПС Маяковскому с просьбой предоставить для печати два одобренных отделом плаката «Да здравствует революционная инициатива» и «Все на помощь Донбассу!».
19 декабря — выступление в Политехническом музее на диспуте «Поэзия — обрабатывающая промышленность». Докладчик Маяковский, оппонент А. Луначарский.
- 193 -
Тезисы доклада (по афише): 1. «Деятель искусства» — сословие, подлежащее упразднению. 2. Искусство или промышленность? 3. Против всех течений. 4. Теория обработки слова. 5. Практика обработанных слов. 6. Ложь о футуризме. 7. Правда футуризма»*.
25 декабря выступление в Доме печати в прениях по докладу Б. В. Бера «Уолт Уитмен — гражданин вселенной». В прениях участвовали также Луначарский, Брюсов, Брик, Полонский, Кириллов, Маяковский и другие («Правда», 1920, 25 декабря).
В декабре закончена вторая редакция «Мистерии-буфф».
Маяковский вошел в состав Художественного совета Театра РСФСР Первого*.
29 декабря — выступление с чтением второй редакции «Мистерии-буфф» коллективу Театра РСФСР Первого.
Пьеса принята к постановке. (5 января 1921 года начались репетиции, в которых Маяковский принимал деятельное участие — работал с актерами над текстом.)*
В декабре написаны тексты к «Окнам сатиры»:
«Мы прогнали врага одного»; «Да здравствует власть Советов!»; «Радуются, смеются буржуи, никогда не смеялись победней...»; «Со страхом и трепетом открывали газету»; «Все на помощь Донбассу!», «Сухаревка»; «Капитал в агонии»; «Рабочий!»; «Мы подбили капиталу одну щеку...»; «Политике сам научился и других научил рабочий народ»; «Мы зажгли над миром истину эту»; «Сейчас беднее...»; «Мы отучили ряд могучих держав от войны с нами...»; «На новые рельсы!»; «Добьем!»; «Хозяйство России подымается, — значит, не зря рабочий мается»; «Хозяйство России подымается, — недаром, значит, рабочий мается»; «Кому свет — кому горе»; «У белых оружия была масса»; «Мы победили войну — отчего?»; «Мы разбили белогвардейцев...»; «Да здравствует электрификация!»; «Пусть с поражением Врангеля притихла Антанта!»; «Всего у нас...»; «Уже из-за снежных заносов...»; «В начале настоящего года у нас было...»; «Враг последний готов!» и пятнадцать «окон» в связи с Восьмым съездом Советов, семь «новогодних» и пять к предстоящему Дню красной казармы.
К этим текстам Маяковским сделано 27 плакатов (125 рис.)1.
В конце года (?) вступил в члены Союза драматических и музыкальных писателей*.
В этом году (точная дата неизвестна) было написано стихотворение «Горе». Напечатано в 1923 году.
СноскиСноски к стр. 182
1 Плакат «Последний час» (без текста) был нарисован совместно с М. Черемных. Сообщено Е. А. Динерштейном со слов М. Черемных.
2 В сентябре (между 4 и 22-м) на вечере поэтов в Политехническом музее под председательством В. Брюсова выступили С. Есенин, В. Шершеневич и Маяковский, читавший отрывок из «150 000 000» (из очерка эстонского писателя Э. Хубеля в газ. «Tallinna Teataja», 1920, 27 октября — сообщено Р. Круусом). (Ред.)
Сноски к стр. 183
1 То есть в 1920 году.
Сноски к стр. 189
1 Речь идет об агитке Маяковского, см. выше — 22 октября.
Сноски к стр. 193
1 Во время пребывания в Петрограде в декабре 1920 г. Маяковский, по свидетельству художника В. Лебедева (газ. «Ленинские искры», 1940, 11 апреля), написал двустишие к его плакату (издан Петроградским отделением РОСТА): «Работать надо — винтовка рядом». Н. И. Харджиев считает это двустишие «ремесленным», «псевдо-Маяковским», так как, по его мнению, «наличие такой даже не бедной, а убогой рифмы вообще невозможно в поэтической системе Маяковского» («День поэзии». М., 1968, с. 161). Эта аргументация не выдерживает серьезной критики, так как рифма «рядом — надо» неоднократно присутствует в текстах Маяковского: «Юбилейное» (т. 6, с. 51), «Хорошо!» (т. 8, с. 195), «Гуляем» (т. 10, с. 238), «Город» (т. 6, с. 200) и в лозунге-надписи к плакату (т. 10, с. 195). Еще в 1940 г. И. Эвентов включил плакат Лебедева — Маяковского в свою книгу «Маяковский-плакатист», а впоследствии подробно рассказал историю его создания в «Звезде», 1978, № 11, с 194—195 (Ред.).