163

Обложка сборника «Все сочиненное Владимиром Маяковским»

1919

В течение года работал над поэмой «150 000 000». Закончена была в январе 1920 года*.

9 января участвовал в заседании коллегии Отдела изобразительных искусств Наркомпроса.

Обсуждались вопросы о кинематографической секции и доклад театрально-декорационной секции.

12 января в газете «Искусство коммуны», № 6, напечатано стихотворение «Левый марш».

19 января в газете «Искусство коммуны», № 7, напечатано стихотворение «Потрясающие факты».

30 января участвовал в заседании коллегии Отдела изобразительных искусств Наркомпроса.

Обсуждался вопрос об устройстве художественной выставки в Зимнем дворце (Дворец искусств)*.

В январе в журнале «Красный дьявол», № 10, напечатано стихотворение «Интернациональная басня» под заглавием «Басня (для европейских детей)».

В первых числах февраля — письмо наркому просвещения А. Луначарскому от имени издательства «ИМО».

«При самом идейном отношении к делу говорить при таких условиях о работе не придется. Вследствие сказанного мы просим об изменении пункта 9-го договора в смысле предоставления нам издательских условий, равных с другими частно-инициативными издательствами. Уверены в санкционировании Вами изменений,

164

так как и литературно-издательский отдел указывает на полную приемлемость такого рода условий, примененных, например, к «Алконосту».

В письме предлагалось изменить некоторые пункты «соглашения» Наркомпроса с «ИМО» (от 8 октября 1918 года), в частности, об оплате литературного гонорара авторам после «ликвидации издания»: «...скорое получение денег с продажи при всей неорганизованности книжного распространения дело почти невозможное. Вследствие этого наше издательство — в положении завода, обещающего оплатить труд через год»*.

Письмо было подписано В. Маяковским и Виктором Шкловским.

Луначарский согласился с этим, и 4 февраля в соглашение Наркомпроса и «ИМО» были внесены изменения. Авторский гонорар, согласно новому условию, должен уплачиваться при выходе книги.

6 февраля участвовал в заседании коллегии Отдела изобразительных искусств Наркомпроса.

Обсуждался порядок приема работ, заказываемых отделом, в частности рисунков к сборнику стихов Маяковского «Для детков».

6 февраля Театрально-декорационная секция Отдела изобразительных искусств заказала Маяковскому и В. Е. Татлину эскизы декораций костюмов к «Мистерии-буфф» (для предполагавшихся постановок в районах).

По постановлению коллегии отдела ИЗО (от 14 января) секция должна была объявить «конкурс-заказ» на декорации к пяти пьесам, в том числе и к «Мистерии-буфф».

Условия заказа: «1) Декорации рассчитаны для передвижения по районам и потому должны быть возможно портативнее. 2) Размер декораций (эскизов?) — не менее 3/4 кв. аршина, а для костюмов — не менее 1/2 листа писчей бумаги. 3) Эскизы должны быть представлены в месячный срок со дня извещения. 4) В пьесе, порученной Вам, должны быть эскизы 5-ти актов и 10 костюмов...»*

Сохранились сделанные тогда Маяковским эскизы декораций к четырем актам («Потоп», «Ковчег», «Рай», «Земля обетованная») и эскизы 28 костюмов («Семь пар чистых» и «Семь пар нечистых»).

На открывшейся 13 апреля во Дворце искусств (Зимнем дворце) «Первой государственной свободной выставке произведений искусства» были экспонированы все сделанные Маяковским эскизы. В каталоге выставки был указан еще эскиз декорации к III акту «Ад» (очевидно, не сохранился, так же как и эскизы костюмов Вельзевула, Черта, Мафусаила, Ангела, Дамы-истерики, Вещей)1.

9 февраля в газете «Искусство коммуны», № 10, напечатано стихотворение «С товарищеским приветом Маяковский» (в связи с годовщиной Отдела изобразительных искусств Наркомпроса).

10 февраля представил наркому просвещения А. Луначарскому список книг, предполагаемых к выпуску издательством «ИМО».

В список входили:

«1) Теория футуризма. Сборник статей, посвященных обоснованию революции искусства.

165

2) Практика футуризма. Сборник статей, выясняющих тактику футуризма как определенного революционного движения.

3) Сборник по теории поэтического языка. Сборник будет состоять из второго издания переработанных статей первого и второго сборников и новых статей: по сюжетосложению, ритмике, теории каламбура, методике, по исследованию смысловых вариантов, а также статей, выясняющих основные методологические ошибки теоретиков символизма. К сборнику будет приложен отдел материалов и полный библиографический указатель литературы по стилю на русском и европейских языках. Участвуют Брик, Поливанов, Якубинский, Эйхенбаум, Шкловский и др.

4) 1909—1919. Литература десятилетия. История художественных завоеваний «после символизма».

5) Хлебников. Книга поэм.

6) Каменский. Стихи.

7) Пастернак. Стихи.

8) Маяковский. Шесть выпусков. Все написанное с критическим очерком.

9) Воля миллионов. Книга.

10) Альманах «Сегодня в стихах и рисунках».

На списке помета: «Просмотрел. Интересно. Луначарский. 10 февраля»*.

Упоминаемая здесь книга «Воля миллионов» — поэма «150 000 000», над которой Маяковский начал работать в то время. Заглавие ее имело еще несколько вариантов: «Иван. Былина. Эпос революции», «Былина об Иване» (см. далее — 11 июля).

17 февраля получил разрешение литературно-издательского отдела Наркомпроса на сдачу в набор рукописей «Собрания сочинений Маяковского» («Все сочиненное Владимиром Маяковским») и «Сборника по теории поэтического языка» («Поэтика»).

Всю практическую работу по издательству «ИМО» вел фактически один Маяковский. Он получал разрешение от издательского отдела Наркомпроса на печатание книги, сдавал рукопись в типографию, наблюдал за печатанием, сам собирал на книгу заказы, заключал на нее соглашения с книгораспределяющими организациями (главным образом с Центропечатью в Москве и Севцентропечатью в Петрограде. По этим предварительным заказам устанавливался тираж изданий). В связи с этим после переезда в Москву в марте, апреле и мае Маяковскому приходилось несколько раз бывать в Петрограде.

20 февраля — выступление в «Привале комедиантов» на XXXIX вечере поэтов.

В этот день М. Кузмин пометил в дневнике: «...посыльный из «Привала». Поехали все-таки. Неустройства, дела, знакомые. Брики, Беленсоны, Оленька <О. А. Глебова-Судейкина>... Читали мрачно довольно. Потом вылез Маяковский, и все поэты попрятались в щели. Наверху Луначарский читал пьесу... Сидят Пронин, Блок...»*

Через две недели М. Кузмин писал об этом вечере в газетном отчете: «Прочли стихи: А. Блок, Б. Евгеньев, Г. Иванов, Кузмин, Курдюмов, Ляндау, Оцуп, А. Радлова и В. Рождественский... Приблизительно все по-старому, и поэты все прежние и читали стихи, кажется, старые, и опять было впечатление призрачности и чего-то бездушного... Можно было понять Маяковского, который самосильно явился на эстраду как фея Карабосс, которую не пригласили на крестины, и стал читать свои стихи, предпослав, разумеется, им вступительное слово. С большим апломбом он бранил только что читавших поэтов, противополагая им себя...

166

Ни восторга, ни возмущения это выступление, почти автоматическое, не возбудило, публика лениво посмеялась, потом выслушала хорошо известный «Наш марш». Только режиссеры и антрепренеры с завистью смотрели на Маяковского, думая, какие прекрасные актерские данные остаются неиспользованными» («Жизнь искусства», 1919, 5 марта)1*.

27 февраля участвовал в заседании коллегии Отдела изобразительных искусств Наркомпроса.

Обсуждался вопрос о порядке приобретения государством произведений живописи. Маяковский, в частности, высказывался против установившейся практики, когда картины умерших художников оценивались выше, чем картины живых.

Обсуждался также состав жюри по приему памятников К. Либкнехту и Р. Люксембург. Маяковский: «Тут сказано: представители от профессионального союза. Мы знаем, что они пришлют того же Блоха, так что все равно это не будет мнение рабочих. Я нахожу, что отделу ИЗО должна быть предоставлена активная сторона; можно, конечно, пополнять жюри, но чтобы центр тяжести, веское слово принадлежало отделу. Мне кажется, таков должен быть принцип».

Затем обсуждалось сообщение Маяковского, что срок конкурса на рисунки к его книге «Издевательства» истек. В жюри, кроме двух представителей от учащихся Государственных мастерских, Маяковский предложил Л. Руднева, Н. Альтмана «и себя как автора» (результаты конкурса неизвестны).

1 или 2 марта — переезд в Москву.

В Москве Маяковский получил комнату (при содействии Р. Якобсона) в Лубянском проезде (в доме ВСНХ), № 3, кв. 12. Маяковский прожил в этой комнате семь лет. С переездом на квартиру в Гендриков переулок (1926) комната осталась за ним и служила ему рабочим кабинетом.

«Жилплощадь в Лубянском проезде по справедливости носит название рабочей комнаты Маяковского, поэтому ни знаменитых чаепитий, ни общих чтений стихов там не происходило» (П. Незнамов, 1940)*.

В Москве, так же как в Петрограде, он был связан с ИЗО Наркомпроса. Вместе с тем он сблизился с рядом преподавателей и студентов Первых государственных мастерских и не раз выступал там.

В обзоре деятельности мастерских отмечались «беседы, диспуты, собрания по злободневным вопросам, вечера поэзии (Вл. Маяковский и Вас. Каменский)...», сообщалось, что Маяковский также читал лекции («Искусство». М., 1919, № 7, 2 августа, с. 5).

2 марта — выступление в клубе-мастерской искусств «Красный петух» (бывш. кафе «Питтореск») в прениях по докладу А. Гидони «Искусство и жизнь». Кроме Маяковского, выступили также И. Аксенов и О. Брик*.

167

«А. Гидони видит два пути, по которым может идти дальше искусство — или «выявить данные прошлых эпох», или «стилизовать искусство под пролетариат», и, конечно, дальше уверяет, что футуризм идет по второму пути, а — «идея свободного искусства» еще не родилась.

...Т. Маяковский объяснил т. Гидони, что если из всей массы художников, работавших по устройству Октябрьских торжеств, были заметны только работы футуристов, а их было всего полтора человека, то каждому ясно, что футуризм и есть то «единственное живое», которое может противостоять эстетической «пачкотне» всей массы художников. Как фактическое доказательство того, что футуризм есть единственное течение, содержащее в себе жизнь, т. Маяковский привел тот факт, — когда для Октябрьского праздника понадобилось найти пьесу, то взяли — в Москве «Стеньку Разина» поэта-футуриста В. Каменского, который до сих пор делает полные сборы в районных театрах, и в Петербурге — «Мистерию-Буфф» поэта-футуриста Вл. Маяковского. Где же были присяжные «писатели пролетарской поэзии»? «А кто, кроме футуристов, закрасит забор, что около Газетного переулка в 24 часа, чье искусство не испугается улицы!» — заканчивает свою речь тов. Маяковский (аудитория рукоплещет)... «И мы сильны, так как мы революционеры, хотя и ошибаемся, может быть».

После речи тов. Маяковского половина аудитории встает и уходит (знаменательно!)» (Ф. Варст [В. Ф. Степанова]. — «Вестник отдела изобразительных искусств», 1919, № 5, 1 апреля).

«Маяковский констатирует, что отношение советской власти к футуристам резко враждебное. Он указывает на письмо Каменевой, статьи Фриче, а также на статьи в «Правде», резко критикующие футуристов. Уже это одно, — доказывает он, — опровергает мысль о нашей якобы диктатуре в искусстве» («Вестник театра», 1919, № 11).

7—11 марта — поездка в Петроград по делам издательства «ИМО»*.

10 марта Маяковский сдал в 18-ю типографию (Петроград) для набора сборник «Поэтика», 2-е издание «Мистерии-буфф», 2-е издание поэмы «Война и мир» и «Собрание сочинений В. Маяковского» (25 листов) («Все сочиненное Владимиром Маяковским»)*.

14 марта подписал договор с Центропечатью (от имени издательства «ИМО») на 2-е издание поэмы «Война и мир» и 2-е издание «Мистерии-буфф».

28 марта участвовал в заседании Художественной секции Наркомпроса*.

Март — апрель — предложение Маяковского поставить «Мистерию-буфф» 1 мая силами актерской молодежи на Лубянской площади.

Об этой предполагавшейся постановке была заметка в харьковском журнале «Пролетарское творчество» (1919, № 4, 1 мая):

«Секция по устройству народных празднеств усердно готовится к первомайским торжествам. Государственные художественные мастерские готовят к этому Дню «Мистерию-буфф» на площадях Москвы».

Сам Маяковский, выступая 30 января 1921 года на диспуте «Надо ли ставить «Мистерию-буфф»?», упомянул об этом проекте:

«...Ко дню первой майской годовщины я выволок ее («Мистерию-буфф») на свет божий и... пошел к революционным актерам, к революционной молодежи и художникам, и на общем собрании учащихся Первых государственных мастерских (Училище живописи, ваяния и зодчества, бывшее Строгановское), консерватории,

168

филармонии вкупе с рабочими училища было решено подготовить постановку пьесы на Лубянской площади. Тогда пьесу передали для рассмотрения в МОНО, майскую комиссию, и тогда выступил товарищ Фриче, который сказал, что пьесы пролетариат не поймет. Ее снова сняли с репертуара».

В немецком журнале «Die Aktion», № 45—46, от 15 ноября 1919 года есть описание чтения Маяковским «Мистерии-буфф» на каком-то большом собрании в Москве в 1919 году.

Во вступительном слове Маяковский «призывал к походу против буржуазного общества в области не только политики, но и собственного мышления и искусства... Буржуазная часть публики вначале как бы испытывала приятное щекотание, но затем почувствовала себя шокированной и, наконец, покинула зал. Рабочие же восприняли выступление поэта с глубокой серьезностью, для них его тон был своего рода поэтической вольностью, но они вступили в дискуссию с ним. Маленький, невзрачный солдат, по выговору башкир или киргиз, сказал: «Вы, поэты, знаете, конечно, лучше нас, что нужно делать, — так скажите же нам! Но скажите ясно!»

Риторическая драма Маяковского написана местами очень сильно, а местами даже гениально»*.

По рассказу художника В. Комарденкова (1969): «Маяковский часто заходил в мастерскую В. Е. Татлина, и сразу вокруг поэта собирались студенты. В этой обстановке и возник проект представления «Мистерии-буфф» под открытым небом в день Первого мая. Сначала предполагали разыграть спектакль под аркой Третьяковского проезда перед зрителями, стоящими в Театральном проезде (теперь часть проспекта Карла Маркса), но затем решили, что более подходящим местом будет соседняя Лубянская площадь, в центре которой... находился фонтан. Студенты-художники предлагали взять на себя оформление места игры, имея в виду использовать для действия фонтан». В. П. Комарденков вспоминает также, что на каком-то выступлении в Большой аудитории Политехнического музея Маяковский обратился к молодежи, присутствовавшей на вечере, с предложением участвовать в спектакле «Мистерии»*.

1 апреля в газете «Искусство», № 5, напечатано стихотворение «Мы идем».

Первые числа апреля — поездка в Петроград на несколько дней (по делам издательства «ИМО»).

Около 22 апреля — поездка в Петроград.

В двадцатых числах апреля в Петрограде вышли в свет 2-е издание «Мистерии-буфф» и 2-е издание поэмы «Война и мир» (изд. «ИМО»).

24 апреля в Петрограде написано предисловие к сборнику «Все сочиненное Владимиром Маяковским» — «Любителям юбилеев».

«В этой книге все сочиненное мною за десять лет: и вещи, получившие право на отдельный оттиск, и мелочи, соренные газетами и альманахами. Нами, футуристами, много открыто словесных Америк, ныне трудолюбиво колонизируемых всеми, даже благородно шарахающимися от нас писателями. Скоро сделанное нами станет не творимой, а разучиваемой азбукой. Оставляя написанное школам, ухожу от сделанного и, только перешагнув через себя, выпущу новую книгу».

24 апреля участвовал в заседании коллегии Отдела изобразительных искусств Наркомпроса.

Обсуждался вопрос о подготовке к празднованию 1 Мая*.

Около 28 апреля вернулся в Москву.

169

30 апреля — выступление у студентов Первых государственных художественных мастерских.

«Был канун 1 Мая 1919 года. Не спали несколько суток, украшая город к празднику. Вечером сказали, что приедет Маяковский, и сотни сонных, усталых вхутемасовцев пришли как один, точнее, чем на занятия, чтобы еще и еще раз слушать своего поэта. Грандиозный зал трещал от втиснувшихся в него вхутемасовцев. Сидеть было не на чем. Все стояли. Над морем голов возвышался Маяковский. Он читал третий час. Но его просили еще и еще» (Н. Денисовский, 1937)*.

В апреле — мае встреча на квартире в Полуэктовом переулке с В. Хлебниковым, Б. Пастернаком, Р. Якобсоном и И. Б. Румером, О. Б. Румером, В. И. Нейштадтом.

Как вспоминал впоследствии Р. О. Якобсон: «Володя принес бутылку рома, и мы пили чай с ромом. Хлебников сидел, молча пил и вдруг совершенно неожиданно сказал:

— Какая была гениальная мысль... Какой это был гениальный человек, который придумал, что можно пить чай с ромом...

И опять замолчал...» (1966)*.

«Зашел разговор о «поэтическом зрении». Потом кто-то предложил сочинять стихи на заданные рифмы с условием: изображать лишь то, что находится в данной комнате. В игре приняли участие все, даже Хлебников... О заданных рифмах Хлебников, конечно, позабыл, однако его стихотворение отразило окружающую обстановку вплоть до мелких деталей» (В. Нейштадт, 1940)*.

Кроме стихотворения Хлебникова «Напитка огненной смолой я развеселил суровый чай...», напечатанного в 1933 году в 5 томе его собрания (с. 61), сохранились в рукописях три стихотворения на заданные рифмы: Маяковского, Б. Пастернака и Р. Якобсона (по четыре строфы) и два стихотворения по три строфы Маяковского и Р. Якобсона, написанные на заданные слова, которые требовалось зарифмовать*.

2 мая1.

Около 9 мая выехал в Петроград.

В середине мая в Петрограде вышел в свет сборник «Все сочиненное Владимиром Маяковским» (изд. «ИМО»; посвящение: Лиле).

«Сотую — верю! — встретим годовщину». Этими словами заканчивается только что вышедший сборник, озаглавленный «Все сочиненное Владимиром

170

Маяковским (1909—1919)». Итак, один из наиболее нашумевших футуристов и, скажем, более интересный из них, верит, что молодым людям, разгуливавшим недавно в полосатых кофтах с выкрашенными лицами и с огурцами и ложками в петлицах, улыбается долгое будущее, Мафусаилов век. Многие лета им! Велики заслуги футуристов перед родиной и словесностью: об этом говорит Маяковский в кратком предисловии ко «всему сочиненному им»...

Но несть пророков в своем отечестве... Открывателям словесных Америк едва ли предстоит такая заманчивая перспектива». («Вестник литературы», 1919, № 10).

Около 18 мая вернулся в Москву.

В конце мая представил Центропечати список предполагаемых изданий «ИМО».

В список вошли: Пастернак — «Сестра моя — жизнь», стихи; В. Хлебников — «Все сочиненное», первый том, лирика, предисловие Якобсона; «Ржаное слово», хрестоматия, 2-е дополненное издание с предисловием Луначарского; Маяковский — «Наш марш», «Облако в штанах» и «Война и мир» с французским и немецким текстами, «Воля миллионов».

На списке против каждого названия пометки зав. Центропечати о количествах, которые могла бы взять Центропечать*.

30 мая подписал договор с Центропечатью (от имени издательва «ИМО») на книгу стихов В. Хлебникова — «Все сочиненное Велимиром Хлебниковым».

Еще до заключения этого договора на продажу будущей книги Маяковский 28 марта и 16 апреля выдал Хлебникову авансом в счет гонорара 1150 рублей. Об этой попытке выпустить собрание сочинений Хлебникова Маяковский писал в 1922 году в статье-некрологе «В. В. Хлебников»:

«Года три назад мне удалось с огромным трудом устроить платное печатание его рукописей (Хлебниковым была передана мне небольшая папка путанейших рукописей, взятых Якобсоном в Прагу, написавшим единственную прекраснейшую брошюру о Хлебникове). Накануне сообщенного ему дня получения разрешения и денег я встретил его на Театральной площади с чемоданчиком:

«Куда вы?» — «На юг, весна!..» — и уехал. Уехал на крыше вагона...»

«Прекрасная брошюра» — это вышедшая отдельным изданием в начале 1921 года в Праге статья Р. Якобсона «Новейшая русская поэзия. Набросок первый. Виктор Хлебников», написанная в мае 1919 года для предполагаемого его собрания сочинений в одном томе (первоначальное заглавие статьи — «Подступы к Хлебникову»).

В июне Маяковский поступил на работу в Наркомпрос — сотрудником Литературно-художественного подотдела Отдела изобразительных искусств (Москва).

В чем конкретно заключалась работа Маяковского в Наркомпросе в июне — сентябре 1919 года — не установлено.

Дата «июнь» подтверждается сохранившимся удостоверением Маяковского от 7 июня 1919 года. Кроме того, в двух анкетах, заполненных

171

в 1921 году, на вопрос «Время поступления в комиссариат?» Маяковский оба раза ответил: «Июнь 1919 года»*.

11 июля подписан договор с Центропечатью (от имени издательства «ИМО») на книгу «Былина об Иване»1 и 2-е издание сборника «Ржаное слово».

18 июля — докладная записка наркому просвещения А. Луначарскому об итогах работы издательства «ИМО» за год.

Из двенадцати намеченных книг было издано шесть. «Принятые сперва недоверчиво, они по мере распространения завоевывали внимание: так, «Мистерия-буфф» и «Ржаное слово», взятые вначале такими рабочими центрами, как «Коммунист», всего 25 экз., и то на комиссию, а месяц спустя были заказаны издательству в количестве 3000 экз.; и в результате «Ржаное слово», изданное в количестве 5000 экз. из боязни нераспространения, заказано теперь 30 000 экз. Но его не хватило даже для народных библиотек, где оно должно быть приобретено согласно постановлению экспертной комиссии. Укажем также, что книги наши не поступили в розничную продажу магазинов, а распространялись преимущественно по районам во время чтения нами на рабочих собраниях лекций по вопросам нового искусства».

Годовая программа издательства не могла быть полностью выполнена, как указывалось в записке, «по причинам, от нас не зависящим (ввиду недостатка бумаги и прочих издательских возможностей)». Теперь же выдача бумаги — «временно на все иные надобности, кроме агитационных, прекращена»*.

Луначарский распорядился выдать издательству некоторую сумму денег для расплаты с авторами заказанных книг, но реальной помощи в издании книг оказать не мог. (Положение с бумагой вследствие блокады было очень тяжелым.)

Издательство «ИМО» на этом свою деятельность прекратило.

В августе Маяковский сделал еще одну издательскую попытку — выпустить сборник статей «Искусство коммуны» через Отдел изобразительных искусств, но издать книгу не удалось.

В начале сентября сделал два плаката по заказу внешкольного отдела — «Служи!» (Вильсон с генералами) и «Путь к Коммуне».

В письме на имя заведующего ИЗО 19 сентября Маяковский рассказывает, как 4 сентября во время работ по украшению «Дня советской пропаганды» его разыскал посланный от внешкольного отдела. И дальше очень подробно на 6 страницах излагается, как были заказаны и приняты эти плакаты и как потом автора канителили с оплатой:

«Случай со мной, не имеющий другого названия, кроме — издевательство, вполне оправдывает поведение художника...

...Я привожу этот случай, чтобы предупредить новичков, ищущих заработок, и объяснить подозрительность художников к заказам различных учреждений, так как этот случай исключительного бюрократизма, невнимательности далеко не единственный.

Так как 23 с/м я уезжаю в командировку по делам отдела (мандат отдела изобразительных искусств № 8961), прошу вас, товарищ, указать в какой-нибудь форме внешкольному отделу на необходимость оплаты труда

172

художников и оградить меня и моих товарищей от подобной эксплоатации и необходимости бесцельного хождения по канцеляриям в продолжение недели».

7 сентября, в день советской пропаганды, — выступление Маяковского на митинге «Новое искусство и советская власть» в Первых государственных свободных художественных мастерских (б. Строгановское училище)*.

Газета «Искусство» отмечает выступления Маяковского на вечерах поэзии в обзорной статье, посвященной первому году работы государственных художественных мастерских. «Беспрерывные митинги на разные темы искусства и жизни, лекции, беседы, диспуты, собрания по злободневным вопросам, вечера поэзии (Вл. Маяковский и Вас. Каменский) — все время будировали учащихся и объединяли их в общей жажде работы» (1919, № 7, 2 августа).

Во второй половине сентября написана «Советская азбука».

Политические эпиграммы на каждую букву алфавита снабжены были рисунками Маяковского и им самим изданы (автолитографически). Вышла в свет в октябре (без фамилии автора).

«Это очень интересная страница из истории нашей революционной поэзии... Она была написана как пародия на старую, была такая порнографическая азбука... написана для армейского употребления. Там были такие остроты, которые для салонов не очень годятся, но которые для окопов шли очень хорошо...

Эту книгу, написавши, я принес печатать в Центропечать. Там сидела не вычищенная еще машинистка одна, которая с большой злобой мне сказала: «Лучше я потеряю всякую работу, но эту гадость я переписывать не буду». Вот с этого начинается. Дальше, никто не хотел эту книжку печатать. Типографии не было. Я нашел одну пустующую типографию тогдашнего Строгановского училища, сам перевел на камень. Рабочих не было, кто бы мог пустить в ход машину. Мне самому приходилось пускать ее в ход. Не было никого, кто бы принял уже напечатанные листы. У меня были приятели, с которыми я это сделал. Нужно было покрасить, не хватало краски, мы от руки три — пять тысяч раскрашивали и дальше весь этот груз на собственной спине разносили. Это по-настоящему ручная работа в пору самого зловещего окружения Советского Союза» (выступление в Доме комсомола 25 марта 1930 г.).

Раскрашенные от руки экземпляры «Азбуки» Маяковский сам отвез в Кремль и раздавал там на проводах курсантам и красноармейцам, направлявшимся на фронт.

Об использовании «Советской азбуки» в цирковом представлении рассказывает артист Вит. Лазаренко: «...он интересовался цирком, беседовал со мной и часто во время этих бесед давал темы для антре и реприз. Вскоре он стал заходить в антрактах ко мне в уборную. Отмечал хорошее и плохое в репертуаре одобрял элементы политической сатиры и агитки в моих выступлениях. ...Как-то Владимир Владимирович прочел мне «Советскую азбуку»... Я попросил Маяковского сделать мне антре. Он согласился и выполнил свое обещание. Через три дня я получил картины Маяковского на картоне со стихотворными текстами, поясняющими эти картины...» (В. Лазаренко, 1939)*.

23 сентября выехал в Петроград.

3 октября — выступление в Петрограде в клубе на набережной Красного флота на вечере революционной поэзии.

Извещение о предстоящем вечере было передано по радиостанции 2 октября: «Комиссарам коллектива, коммунистам и культурно-просветительным комиссиям всех судов и береговых частей Петроградской базы: Политический

173

отдел Революционного Военного Совета Балтийского флота сообщает, что в пятницу, 3 октября, в 7 часов вечера в помещении клуба... Морведа, набережная Красного флота, состоится вечер революционной поэзии Владимира Маяковского. Примите срочные меры к оповещению команды и к присутствию на вечере возможно большего числа людей. Политотдел Реввоенсовбалта»*.

20 октября поступил на службу в Первые государственные свободные художественные мастерские в качестве лектора (4 часа в неделю).

По какому предмету Маяковский читал лекции и долго ли проработал в мастерских — не выяснено. Дата установлена по копии ведомости на жалованье сотрудникам мастерских. В графе «время поступления» указано — 20 октября, Маяковский получил жалованье за время с 20 октября по 15 ноября 1919 года.

В обзорной статье о работе мастерских в газете «Искусство» от 2 августа 1919 года Маяковский назван в числе лекторов, читавших учащимся лекции в дополнение к регулярным курсам.

Имя Маяковского фигурировало и в заметке, посвященной открытию Свободных художественных мастерских («Известия», 1918, 2 октября): «Лекторами научно-художественных курсов намечены В. Фриче, В. Брюсов, А. Белый, В. Иванов, В. Маяковский, А. Луначарский».

Октябрь — начало работы Маяковского в Российском телеграфном агентстве (РОСТА) над текстами и рисунками для «Окон сатиры».

«Моя работа в РОСТА началась так: я увидел на углу Кузнецкого и Петровки, где теперь Моссельпром, первый вывешенный двухметровый плакат. Немедленно обратился к заву РОСТОЙ, тов. Керженцеву, который свел меня с М. М. Черемных — одним из лучших работников этого дела.

Второе окно мы делали вместе. Дальше пришел и Малютин, а потом художники: Лавинский, Левин, Брик, Моор, Нюренберг и другие, трафаретчики: Шиман, Михайлов, Кушнер и многие еще, фотограф Никитин.

Первое время над текстом работал тов. Грамен, дальше почти все темы и тексты мои; работали еще над текстом О. Брик, Р. Райт, Вольпин...

Вспоминаю — отдыхов не было. Работали в огромной нетопленной, сводящей морозом (впоследствии — выедающая глаза дымом буржуйка) мастерской РОСТА.

Придя домой, рисовал опять, а в случае особой срочности клал под голову, ложась спать, полено вместо подушки, с тем расчетом, что на полене особенно не заспишься и, поспав ровно столько, сколько необходимо, вскочишь работать снова...

От нас требовалась машинная быстрота: бывало, телеграфное известие о фронтовой победе через 40 минут — час уже висело по улице красочным плакатом.

«Красочным» — сказано чересчур шикарно, красок почти не было, брали любую, чуть размешивая на слюне. Этого темпа, этой быстроты требовал характер работы, и от этой быстроты вывешивания вестей об опасности или о победе зависело число новых бойцов...

Вне телеграфной, пулеметной быстроты — этой работы быть не могло. Но мы делали ее не только в полную силу и серьезность наших умений, но и революционизировали вкус, подымали квалификацию плакатного искусства, искусства агитации» (предисловие к сборнику «Грозный смех», 1929).

«Окна сатиры РОСТА» были задуманы вначале как увеличенные страницы

174

сатирического журнала, вывешиваемые в окнах пустующих магазинов (отсюда возникло и название). Плакат включал несколько тематически самостоятельных рисунков с подписями и отдельных стихотворений. С приходом Маяковского постепенно выработался тип агитационно направленного «Окна», где все рисунки подчинены одной теме, последовательно раскрываемой в стихотворном тексте (4—6—8—12 рисунков).

Тематика «Окон сатиры» определялась теми общими политическими кампаниями, которые проводила советская власть, и, конкретно, всеми теми задачами, которые ставили перед печатью и органами агитации и просвещения Коммунистическая партия и Советское правительство. Коллектив художников РОСТА получал прямые указания и задания, и в то же время огромное количество тем и заданий возникало в самом процессе работы. «Приходили телеграммы, — рассказывает художник М. Черемных, — их приносили Маяковскому; он выбирал самые нужные, намечал темы, писал текст, раздавал работу нам. Готовые «Окна» утверждал лично Керженцев (зав. РОСТА)»*.

Маяковский работал над текстами и рисунками «Окон сатиры» без перерывов с октября 1919 года до февраля 1922 года. Точное количество проделанной им здесь работы еще полностью не учтено. Вся работа текстовиков и художников РОСТА была анонимной. Всего РОСТА и Главполитпросвет (куда перешел весь коллектив художников в начале 1921 года) выпустили около 1500 плакатов. Можно считать, что по крайней мере для 80 процентов этого количества тексты были написаны Маяковским. Сам же он авторизовал только около 100 текстов (в составленном через десять лет сборнике «Грозный смех»). Около 350—400 плакатов Маяковский нарисовал сам (из них авторизованных почти нет).

Нумерация «Окон» в 1919 году велась для каждого магазина, где они выставлялись, отдельно. Этим очень затруднена их хронологизация. Примерно с начала 1920 года началась общая нумерация, дающая возможность если не точно датировать «Окна», то установить последовательность работы над ними.

В ноябре сделаны рисунки к рукописному экземпляру поэмы «Флейта-позвоночник»*.

В октябре — декабре Маяковским написаны тексты к следующим «Окнам сатиры»:

«Рабочий! Глупость беспартийную выкинь...», «Песня рязанского мужика», «Спаситель буржуазии», «Советская азбука (Деникин с шайкой лезет к Туле...)», «Граждане самых отдаленнейших мест! Слушайте широковещательный деникинский манифест!», «Советская азбука (Антисемит Антанте мил)», «На воровской Вильсона зов...», «Кто что думает», «Ларчик просто открывается», «Неприятное отступление», «Комбинация» из пальцев», «Швейцар: — Сегодня не подают», «Октябрьские частушки», «Октябрьские итоги в романсах», «От зари до зари выдувал пузыри...», «На границе Китая», «Два гренадера и один адмирал», «Раки и щуки», «Красное знамение», «Советская азбука (Вильсон важнее прочей птицы...)», «Кто сказал А...», «Политические партии в России», «Современный Козьма Прутков», «Победить большевизм...», «Антанта белой банды щит...», «Советская азбука (У правых лозунг «учредилка»)», «Здравствуйте, товарищи!», «Европейское обозрение», «Открытки», «Что ж, пожалуйте...», «Никак не поймаем...», «Советская азбука (Цветы благоухают к ночи)», «Обыкновенно одно величество...», «Небылицы в лицах. 1) «Всех я красных

175

раскидаю...», «Баллада об одном короле и тоже об одной блохе (он же Деникин)», «Русские песни», «Из речи Мартова», «Мухи оппозиции на Съезде Советов», «По поводу кое-каких свистков из царской ложи», «Рабочей России Красной рыцарь...», «Плохие фармацевты», «Красноармеец, отнимем у буржуазии последнюю соломинку...», «Мда! Придется мириться», «Советская азбука (Железо куй, пока горячее)», «Эй, Вильсон, кашу заварил...», «Храбрый Вудро и неблагодарные янки. Драма из американской жизни», «Раек», «Деникинская территория», «Колчаковская территория», «Территория Юденича», «Николаевская территория», «Объявления», «Музей, который придется вскоре открыть», «Музей скульптуры Роста. Исправленные московские памятники», «Что это Деникин делает?..», «Загадка», «Чем утешиться?..», «Новый враг», «Брось, Антанта, с миром игру...», «К миру не знаете ль...», «Попробуйте новый совет», «Слегка подновленные пословицы», «Поет, Антанта...», «После долгой разлуки», «Маленький фельетон», «Оперативная сводка Роста», «Единственный путь», «Строители Коммуны», «Прежде, чем красить, — смойте», «Этих трех, насевших на рабочую рать...», «Не вырвется», «Меньшевики на съезде Чрезвычайку хаяли. Посмотрим, для всех Чрезвычайка плохая ли», «Читайте! Специально для сартов и киргизов будет эта сказка об одном верблюде», «Грустное новогоднее раздумье матушки Антанты», «Совет», «С новым годом, господин буржуй!», «Утешение буржую», «О чем в наступающем думаем году мы, Ростой помечены грустные думы», «Раз в крещенский вечерок буржуа гадали: красного в бараний рог скрутим мы когда ли?», «Под кровли хижин и дворцам под арки Роста разносит новогодние подарки», «Новый год», «С новым годом...», «Искреннее поздравление», «Идет неделя фронта», «Новогодний номер. 1919—1920. Драма буржуя», «Частушки», «Что давала казакам власть царская...», «Два новых года. I. Новый год Антанты. II. Новый год России», «Первый вывоз», «Второй вывоз», «Третий вывоз».

К этим текстам (91) Маяковским сделано 62 плаката (148 рисунков).