- 717 -

ПРИМЕЧАНИЯ

1

ОПИСАНИЕ В НАЧАЛЕ 1744 ГОДА ЯВИВШИЯСЯ КОМЕТЫ ...

(Стр. 7—110)

Печатается по изданию „Описание в начале 1744 года явившияся кометы купно с некоторыми учиненными об ней рассуждениями чрез Готфрида Гейнсиуса, императорской Академии Наук члена и профессора астрономии, причем напереди предложено сокращенное рассуждение о состоянии и свойствах всех комет, переведенное из Шамберовой циклопедии. Печатано в Санктпетербурге при императорской Академии Наук 1744 года“.

Работе Гейнсиуса в указанном издании, как это видно из самого его названия, предпослано „сокращенное рассуждение о состоянии и свойствах всех комет“, переведенное неизвестным лицом с английского из распространенной в первой половине XVIII в. „Шамберовой циклопедии“ — E. Chambers. Cyclopaedia, or an universal dictionary of arts and sciences. In two volumes, 2d edition, London, 1738 (Э. Чэмберс. Циклопедия, или всеобщий словарь искусств и наук. В двух томах, 2-е изд., Лондон, 1738). Первое издание этой книги вышло в Лондоне в 1728 г. Переводчик пользовался вторым изданием: это видно из того, что в опубликованном переводе наблюдения Кеплера и Лонгомонтана датированы 1607 г., т. е. так, как это сделано во втором издании, а не 1687 г., как ошибочно напечатано в первом издании.

Поскольку перевод указанной статьи из „Циклопедии“ Чэмберса выполнен не Ломоносовым, то в настоящем издании он не публикуется.

Написанная на немецком языке работа Гейнсиуса „Beschreibung des im Anfang des Jahres 1744 erschienenen Cometen nebst einigen darüber angestellten Betrachtungen“ (Описание в начале 1744 года явившейся кометы,

- 718 -

вместе с некоторыми сделанными о ней рассуждениями) была переведена на русский язык для указанного издания Ломоносовым. Об атом свидетельствуют: 1) сделанная на последней странице издания 1744 г. приписка: „Описание кометы, явившияся в начале 1744 года, с немецкого языка перевел императорской Академии Наук адъюнкт Михайло Ломоносов“, 2) публикуемая ниже запись из журнала Канцелярии Академии Наук от 2 июля 1744 г., а также 3) упоминаемая на одной из последующих страниц настоящих примечаний записка Ломоносова „Дальнейшее подтверждение теории о хвостах комет“, относящаяся к 1753 г.

Подлинник перевода Ломоносова не сохранился, как не сохранилась и рукопись Гейнсиуса, по которой можно было бы установить, что́ служило Ломоносову оригиналом для перевода — рукопись Гейнсиуса или печатный текст ее немецкого издания.

Временем выполнения Ломоносовым перевода следует считать период между 11 апреля и началом июня 1744 г.

История этого перевода такова.

Появившаяся в первых числах января 1744 г. над Петербургом необычайной яркости комета привлекла к себе внимание широких кругов населения. Наряду с людьми, видевшими в этом обычное, хотя и редко наблюдаемое небесное явление, имелось большое число лиц, рассматривавших его как предзнаменование всевозможных бед и несчастий, которые должны были, по их мнению, наступить вслед за появлением кометы.

Особенный интерес вызвала комета 1744 г. среди петербургских ученых. Работавшие в стенах Петербургской Академии Наук астрономы стали вести наблюдение ее с момента появления. Наиболее обстоятельные наблюдения кометы вел профессор астрономии Готфрид Гейнсиус.

Еще задолго до окончания своих наблюдений, начатых им 5 января, Гейнсиус написал небольшую работу о вновь появившейся комете. Изложив результаты первых своих исследований, он в начале февраля передал их в Канцелярию Академии Наук Шумахеру. Шумахер, состоя в постоянной переписке с находившимся в это время в Москве генерал-прокурором Сената Н. Ю. Трубецким, 6 февраля послал ему эту работу.

Ознакомившись с ней, Трубецкой 20 февраля направил Шумахеру письмо, в котором писал: „Учиненное профессором Гейнсиусом о явившейся комете описание надлежит неотменно, для лутчаго пустых о том толкований избежания и чтоб показать, что то дело натуральное и ничего не признаменует, напечатать не продолжа“ (Материалы, т. VII, стр. 33).

Спустя некоторое время после посылки Шумахером работы Гейнсиуса Трубецкому, последняя была опубликована в русском переводе в девятнадцатом номере „Санктпетербургских ведомостей“.

Девятого марта того же 1744 г. комиссар при Книжной палате Академии Наук Х. Розенган направил в Канцелярию Академии Наук рапорт.

- 719 -

в котором писал: „Канцелярии Академии Наук объявляю, что до напечатанной русской ведомости под № 19 о описании кометы столь много охотников, что весь выход прошел. А понеже ныне об оной спрашивают, также и форма в типографии не разобрана, чего ради покорнейше прошу, чтоб напечатать еще двести экземпляров“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 86, лл. 67, 68).

Исходя из пожеланий Трубецкого и упоминаемых Розенганом в его рапорте „многих охотников“. Канцелярия Академии Наук 11 апреля 1744 г. приняла решение: „Сочиненного профессором Гейнсиусом описания о явившейся в нынешнем году комете напечатать на российском, так и на немецком языках по пяти сот экземпляров на ординарной, по сту по двадцети по пяти на любской и по двенатцати на александрийской бумаге“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 613, л. 126 об.; ф. 3, оп. 1. № 86, л. 65).

Полностью закончив 16 февраля наблюдения кометы, Гейнсиус, кроме предварительных результатов, которые посылались Шумахером Трубецкому, к первым числам апреля сделал другое, полное описание этого небесного явления. Издание этого описания на немецком и русском языках и имела в виду Канцелярия в своем решении от 11 апреля.

Еще до принятия Канцелярией указанного решения Гейнсиус начал чтение своей рукописи в заседаниях Академического собрания. Читалась она им по частям 9, 13, 16, 20, 23 и 27 апреля 1744 г. (Протоколы Конференции, т. II, стр. 15—16). В последний из названных дней чтение ее было закончено.

Распоряжение о печатании описания кометы Канцелярия Академии Наук направила в типографию 16 апреля (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1. № 86, лл. 66, 66 об.), начато же печатание было, повидимому, лишь после 27 апреля, т. е. когда окончилось чтение рукописи на заседаниях Конференции.

Сведения о том, когда Ломоносов получил задание переводить „Описание“ на русский язык и что служило для него оригиналом — рукопись Гейнсиуса, написанная на немецком языке, или уже набранные и сверстанные листы, — до нас не дошли. То обстоятельство, что печатание русского текста было закончено типографией лишь четырьмя днями позже немецкого, дает основание думать, что перевод производился всё же с рукописного оригинала, а не с печатного текста.

Печатание немецкого текста „Описания“ было закончено типографией 19 июня 1744 г. (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 86, л. 69), и того же числа весь его тираж был передан в Книжную палату для продажи (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 513, лл. 215 об., 216; ф. 3, оп. 1, № 86, л. 69). Русский текст в переводе Ломоносова был закончен печатанием 23 июня (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 86, л. 77) и 3 июля

- 720 -

был передан в Книжную палату (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 513, л. 233 об.; ф. 3, оп. 1, № 86, л. 76). На немецком языке „Описание“ было опубликовано в количестве 650 экземпляров, на русском — 645 экземпляров.

2 июля 1744 г. Канцелярия Академии Наук записала в свой журнал: „Понеже адъюнкт Ломоносов описание о комете с немецкого на российский язык переводил, то за сей ево труд, по прежним президентским определениям, выдать ему, Ломоносову, шесть экземпляров того описания о комете, три на любской, а три на простой бумаге“ (Билярский, стр. 55).

Это решение Канцелярии не только дополняет важной подробностью историю печатания „Описания“, но и является, как уже указывалось выше, одним из основных документов, подтверждающих, что перевод работы был сделан Ломоносовым.

Этим исчерпываются все дошедшие до нас сведения об истории ломоносовского перевода и его печатании.

Перевод работы Гейнсиуса имеет для научной биографии Ломоносова, особенно для того раннего периода, к которому этот труд относится, исключительно большое значение. Он свидетельствует не только о глубоких познаниях молодого еще тогда ученого в немецком языке и искусстве перевода с последнего, но и о большой его эрудиции в области астрономии, без которой сделать столь квалифицированный перевод было бы вообще невозможно.

Весьма важной стороной истории этого ломоносовского перевода является также и еще одно обстоятельство.

В своей работе Гейнсиус пишет об открытой 9 декабря 1743 г. голландским астрономом Клинкенбергом комете. Гейнсиус подробно описывает ее яркость, размеры ядра, головы и хвоста и их развитие во всё время видимости кометы. Подобная полнота наблюдений, охватывающих все характерные особенности кометы, была необычайной для того времени. Рисунки, выполненные по указаниям Гейнсиуса художником, прекрасно иллюстрируют развитие головы и хвоста большой кометы при ее сближении с Солнцем. Насколько точно эти рисунки передают развитие кометы, можно заключить из того факта, что директор Астрономической обсерватории Московского университета, выдающийся русский астрофизик профессор В. К. Церасский на своих лекциях по общей астрономии в 20-х годах демонстрировал студентам именно эти рисунки, подчеркивая, что они полнее других поясняют развитие кометных форм.

Начинается „Описание“ подробными записями проводившихся Гейнсиусом наблюдений, имеющими значение и в наше время. Далее Гейнсиус делает попытку разобраться в причинах возникновения кометных хвостов и их развития. Он подробно излагает две наиболее тогда приемлемые теории: Ньютона и де Мерана, в конце концов отдавая предпочтение

- 721 -

первой. Однако при отсутствии в ту эпоху спектроскопических исследований хвостов комет (начались они только в первые годы нынешнего столетия) пытаться раскрыть причину возникновения и развития их было задачей неразрешимой, почему эта часть работы Гейнсиуса непосредственного интереса в наше время не представляет и имеет только историческое значение. Интересно лишь, например, содержащееся в ней изложение тогдашних взглядов на свойства межпланетного „эфира“.

Выше уже говорилось о большом интересе, вызванном кратким описанием кометы 1744 г., появившимся в „Санктпетербургских ведомостях“. Учитывая это, Гейнсиус, принимаясь за свою вторую, более подробную работу, поставил перед собой задачу: дать такое описание, которое могло бы полностью удовлетворить самые широкие круги читателей.

Излагая в начале „Описания“ поставленную перед ним задачу, Гейнсиус писал: „... многие до астрономии охотники желание имеют, чтобы сию комету чрез то, что об ней запримечено, обстоятельнее знать и о ее течении и состоянии общее понятие получить, не смотря излишно на астрономическую строгость. Итак, чтоб сему желанию удовольствие учинить ... сочинили мы настоящее описание“ (настоящий том, стр. 10—11). Из сказанного можно видеть, что Гейнсиус решил написать не ученый трактат, а научно-популярную книгу, которая знакомила бы всех „до астрономии охотников“ не только с наблюдавшейся им кометой, но и с кометами вообще.

С этой задачей он справился, и книга его действительно явилась, первой научно-популярной работой о кометах, изданной в России.

Если своим трудом Гейнсиус оказал большую услугу делу распространения астрономических знаний в широких читательских кругах, то еще большую услугу оказал этому делу Ломоносов, переведя „Описание“ на русский язык.

Особого внимания при рассмотрении русского текста „Описания“ заслуживает качество перевода. Как и во всех своих других переводах, Ломоносов прежде всего стремится передать малопонятные русскому читателю латинские и немецкие термины. Так, например, содержащийся в тексте издания на немецком языке термин „discus“ он переводит чисто русским выражением „видимая плоскость“, термин „hypothesis“ — „произвольное мнение“, „menstruum“ — „едкая материя“, „relative Schwere“ — „излишняя тягость“, „Sirius“ — „Песья звезда“, и т. д.

Иногда какой-нибудь латинский термин Ломоносов переводит двумя способами: то он передает дословное значение его на русском языке, то сохраняет иностранную терминологию, выражая ее буквами русского алфавита. Так, например, perihelium переводится им „точка наименьшего расстояния от Солнца“, „ближайшее расстояние от Солнца“ или „перигелия“.

- 722 -

В довольно точном переводе всего текста „Описания“ имеются, однако, и некоторые приводимые далее несовпадения с изданием на немецком языке, именуемым нами „Гейнсиус“.

Ломоносов		Гейнсиус
Стр. 23. „что оная по длине в 18 градусов находилась“.		„dass er der Länge nach ungefähr in den 18. Grad der Fische stund mit einer nördlichen Breite etwas über 18. Grad“ (что она по долготе находилась приблизительно на 18-м градусе в Рыбах, при северной широте — несколько больше 18 градусов).
Стр. 26. „желтый синеватый цвет“.		„gelbbraunlichte Farbe“ (желто-коричневый цвет).
Стр. 27. „до звезд, которые называются Плеады“.		„an die Pleiaden“ (до Плеяд).
Стр. 40. „о сжатой фигуре“.		„Pomerantzenförmige Figur“ (апельсинообразная фигура).
Стр. 50. „Пока хвост KD по 28 число генваря в рассуждении видимой своей величины беспрестанно прибывать должен“.		„bis der Schweiff KD am 28. Januar auf der Gesichtslinie TA perpendicular aufstund. Solchergestalt hätte der Schweiff bis zum 28. Jan. an seiner scheinbaren Länge immer zunehmen müssen“ (пока хвост KD 28 января не стал перпендикулярно к линии зрения TA. Таким образом, хвост до 28 января должен непрерывно увеличиваться в своих видимых размерах).
Стр. 58. „действие свет покажет“.		„wird sich die Würkung hiervon leicht zeigen“ (действие этого легко обнаружится).
Стр. 88. „и для того, что их Солнце не согревает, имеют они равную густость“.		„und unter sich, da sie von der Sonne nicht erwärmt werden, das Gleichgewicht hielten“ (и потому, что Солнце их не согревает, они сохраняют взаимное равновесие).
Стр. 107. Перевод немецкой фразы отсутствует.		„ingleichen wie weit der Comet von der Sonne abstehe“ (а равно расстояние кометы от Солнца).

- 723 -

Кроме указанных отступлений, в переводе имеется также ряд несоответствий печатному тексту на немецком языке в передаче цифровых данных и некоторых отдельных слов.

Ломоносов		Гейнсиус
Стр. 12. „5 числа генваря усмотрели мы“.		„5 января вечером увидели мы“
Стр. 14. „В 8 часов смотрели мы“.		„В 7 часов смотрели мы“.
Стр. 19. „на 6 градусов распростирался“.		„на 8 градусов распространился“.-
Стр. 20. „февраля 7 числа, ¼ часа спустя после седьмого часа“.		„7 февраля, ¼ часа спустя после семи часов вечера“.
Стр. 24. „15 февраля“.		„13 февраля“.
Стр. 28. „4 января термометр 148“.		„4 января термометр 158“.
„9 января барометр 05“.		„9 января барометр 03“.
Стр. 29. „от 1-го градуса“.		„при 0 градусов“.
Стр. 29. „среднее 29,56 примечено“.		„среднее 29,56½ примечено“.
Стр. 33. „от 8 числа генваря по 24“.		„от 5 до 24 января“.
Стр. 38. „около 17 числа февраля“.		„около 7 февраля“.
Стр. 40. „февраля 16 числа“.		„9 и 16 февраля“,
Стр. 52. „5 января. Конец зари, часы — 7“.		„5 января. Конец зари, часы 6“.
Стр. 53. „при чистом воздухе 1¼ часа“.		„на чистом воздухе 1¾ часа“.

Трудно объяснить наличие в тексте ломоносовского перевода указанных отступлений и несоответствий тексту „Описания“ на немецком языке. Может быть, при сличении перевода с подлинником рукописи Гейнсиуса, которая до сего времени не найдена, этих разночтений и не имелось бы. Возможно, они являются следствием типографских ошибок в том или другом издании, а может быть, и в обоих одновременно; возможно — результатом правки Гейнсиусом уже набранного текста на немецком языке. Однако всё это пока лишь предположения.

Заслуживает внимания еще одно обстоятельство, связанное с выполнением Ломоносовым перевода работы Гейнсиуса.

- 724 -

Глубоко изучив „Описание“, Ломоносов в последующие годы неоднократно ссылался на эту работу в своих трудах. Так, уже в конце 1744 г., т. е. всего лишь через полгода после завершения перевода, переделывая свою годом ранее написанную „Диссертацию о действии химических растворителей вообще“, он, касаясь вопроса, „почему удельно более тяжелые частицы металлов и солей взвешены в своих растворителях и не опускаются по обычному закону в жидкостях, удельно более легких“, не дает этому явлению объяснения, а отсылает читателя к „Описанию кометы 1744 года“, где это, как он пишет „достаточно подробно выяснено“ (ПСС, т. 1, стр. 382—383). Вторично Ломоносов сослался на работу Гейнсиуса, заимствуя из нее численную величину диаметра атмосферы кометы 1744 г. при изложении своей теории кометных хвостов в „Изъяснениях, надлежащих к Слову о электрических воздушных явлениях“, написанных им в 1753 г. (ПСС, т. 3, стр. 126—127), и, наконец, в третий раз — в своей записке „Дальнейшее подтверждение теории о хвостах комет“, представленной им в Академическое собрание 1 ноября 1753 г. в период обсуждения в последнем его „Слова о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих“. В этой записке он, помимо упоминания „сочинения славнейшего Гейнзия о комете“, указывает также, что в 1744 г. он переводил его „с немецкого на русский язык“ (ПСС, т. 3, стр. 156—157).

Последняя из названных работ выше уже приводилась в числе документов, подтверждающих принадлежность перевода „Описания“ Ломоносову.

Перечисленные упоминания Ломоносовым в его научных трудах „Описания“ Гейнсиуса показывают, что он подходил к этой работе не только как переводчик, в задачу которого входила лишь точная передача текста оригинала, но и как подлинный ученый, стремившийся извлечь из „Описания“ необходимые как ему самому, так и отечественной науке вообще факты и положения.

¹ Стр.  11. чрез изрядную григорианскую зрительную трубу ... Сия труба (которая сделана в Лондоне от г. Скорта) имеет длину четырех футов, большее вогнутое зеркало отбрасывает свою зажигательную точку от себя на 37 аглинских дюймов — речь идет о зеркальном телескопе, построенном по схеме английского астронома Джемса Грегори и имеющем приводимые Гейнсиусом размеры. В числе последних не сообщается диаметр большого зеркала телескопа, поэтому остается неизвестной его светосила. Ломоносов в этой фразе неправильно переводит фамилию английского мастера научных инструментов XVIII в. Джемса Шорта изготовлявшего этот телескоп, называя его Скортом.

Приводимые в тексте работы английские меры длины фут и дюйм в переводе на современную метрическую систему мер соответствуют: фут — 30.48 см, дюйм — 2.54 см.

- 725 -

² Стр.  12. по Доппельмейеровой небесной карте — подразумевается карта звездного неба из распространенного в XVIII в. звездного атласа Доппельмайера: J.-G. Doppelmaierus. Atlas novus coelestis ... secundum Nic. Copernici et ex parte Tychonis de Brahe hypothesin. Norimbergae, 1742 (И.-Г. Доппельмайер. Новый звездный атлас ... согласно гипотезе Николая Коперника и отчасти Тихо де Браге. Нюрнберг, 1742).

³ Стр.  12. В созвездии Андромеды звезда A называется особливо Андромединою головою, B — Мирах. В созвездии Пегаза F называется Алгениб, C — Маркаб, D — Шеад — здесь Гейнсиус, а за ним и Ломоносов приводят названия звезд, данные арабами. Звезда, обозначенная здесь (см. также рис. 2) буквой A (Андромедина голова) — это α Андромеды, по-арабски звезда называлась Сиррах; звезда B — β Андромеды (Мирах); звезда C — α Пегаса (Маркаб); звезда D — β Пегаса (Шеад); звезда F — γ Пегаса (Альгениб).

⁴ Стр.  12. место кометы в рассуждении длины было в 8 градусе Овна и 18½ северныя ширины — в наше время широтой (β) называется угловое расстояние звезды от эклиптики. Координата отсчитывается по кругу широты к северу (северная широта) и к югу (южная широта) от эклиптики. Долготой (λ) называется дуга по эклиптике, считаемая справа налево от точки весеннего равноденствия до точки пересечения с эклиптикой круга широты светила.

В XVIII в. эклиптику делили на 12 частей, по 30°. В каждой части счет велся от 0 до 30°. Первая часть, от до 30°, обозначалась знаком Овна (), вторая — знаком Тельца () и т. д.; последняя, 12-я, — знаком Рыб (). Если, например, круг широты светила пересекал эклиптику в последней ее части, в знаке Рыб, на 20° от ее начала, то записывали: λ = 20°, но так как до Рыб помещалось 11 частей, то λ = 330 + 20° = 350°.

Во всех, как своих собственных, так и переводимых им работах Ломоносов всегда долготу и широту светил называл длиной и шириной.

Указываемое Гейнсиусом положение кометы, следовательно, было: λ = 8°; β = 18½° северной широты.

⁵ Стр.  12—14. до маленькой звезды f — до Андромеды.

⁶ Стр.  14. Ядро будем мы отселе называть телом кометы, а помянутый пар — атмосферою, которое название с их натурою сходно — в наше время тело кометы называют ядром, а ее атмосферу — комой.

⁷ Стр.  15. при нарочито ясном, однако косами покрытом небе — при небе, слегка затянутом облаками.

⁸ Стр.  15. комета стоит по длине в 1½ градуса в Овне и 19½ градусов северной ширины — т. е. λ = 1½°; β = 19½° северной широты.

⁹ Стр.  16. Место ее было в f, по длине в 29 градусе Рыб и 20 градусов северный ширины — т. е. λ = 359°; β — 20° северной широты.

- 726 -

¹⁰ Стр.  16. Сирий или Песия звезда — Сириус или α Большого Пса.

¹¹ Стр.  16. с ¾ диаметра Сатурновой видимой плоскости — диаметра видимого диска Сатурна.

¹² Стр.  17. свет зодиаческий — зодиакальный свет.

¹³ Стр.  22. Итак, понеже сверх того во время всего наблюдения цветной вид помянутого пара не переменялся, то должно думать, что сама атмосфера кометы такой цветной свет от себя испускала — здесь Гейнсиус прав; когда комета подходит к Солнцу на 0.8 астрономической единицы (равной 149 628 000 км), обычно в спектре ее головы вспыхивает яркая линия натрия и голова кометы приобретает желтоватую окраску. Гейнсиуса положительно характеризует обоснованное доказательство, что желтоватый цвет головы кометы является не следствием ее близости к горизонту, а принадлежит ей самой.

¹⁴ Стр.  27. господин де Меран в трактате своем о северном сиянии — здесь и далее под трактатом де Мерана подразумевается работа французского физика Жана-Жака де Мерана „Traité physique et historique de l’aurore boréale ...“, Paris, 1731 (Физический и исторический трактат о северном сиянии ... Париж, 1731). Позже этот трактат де Мерана использовал в своей работе сам Ломоносов (ПСС, т. 3, стр. 484).

¹⁵ Стр.  29. господин профессор Крафт из наблюдений, при императорской Академии Наук учиненных, нам склонно сообщил — профессор экспериментальной физики Академии Наук Георг-Вольфганг Крафт на протяжении почти всего времени пребывания в Петербурге (с 1727 по 1744 г.) систематически вел метеорологические наблюдения и результаты их периодически публиковал в „Комментариях Академии Наук“, „Санктпетербургских ведомостях“, календарях и т. д. Упоминаемые Гейнсиусом и публикуемые в приводимой им таблице данные об атмосферном давлении и температуре воздуха в Петербурге за декабрь 1743 г. и январь и февраль 1744 г. были, как он указывает, сообщены ему Крафтом.

¹⁶ Стр.  29. по меркуриальному от господина де л’Иля здесь введенному термометру, который зачинается сверху от 1-го градуса, будучи в кипятке, внизу кончится на 150 градусах, будучи в замерзающей воде поставлен — по ртутному термометру, предложенному в 1731—1733 гг. профессором астрономии Петербургской Академии Наук Жозефом-Николя Делилем. Получивший в первой половине XVIII в. широкое распространение в России, этот термометр Делиля имел исходной точкой (0° D) точку кипения воды; от этой точки в сторону понижения температуры шла шкала, 1° которой равнялся десятитысячной части объема ртути, заключавшейся в термометре при температуре кипения воды. В тающем льде термометр Делиля показывал 150°.

- 727 -

Для перевода показаний шкалы термометра Делиля в показания общераспространенной в наше время стоградусной шкалы можно воспользоваться формулой

100 — (t° С) = ²/₃ (t° D),

где (t° С) — температура по стоградусной шкале Ц, (t° D) — температура в градусах Делиля.

Все внесенные в приведенную выше таблицу значения температуры даны, следовательно, в градусах шкалы Делиля.

¹⁷ Стр.  29. От конца 1725 до начала 1743 года самое большее повышение барометра было здесь 30.95, самое меньшее 28.18 — сообщаемые здесь Гейнсиусом величины самого высокого — 30.95, т. е. 78.61 см и самого низкого — 28.18, т. е. 71.47 см барометрического давления, наблюдавшегося в Петербурге с 1725 по 1743 г., приведены им, несомненно, также по данным Крафта.

¹⁸ Стр.  31. снесение — сличение, сопоставление.

¹⁹ Стр.  33. около 4 градуса Весов — от знака Весов до знака весеннего равноденствия укладывается 6 частей эклиптики (по 30°); следовательно, долгота перигелия кометы λ = 184°.

²⁰ Стр.  33. миль немецких — 1 немецкая миля равна 7.422 км. Для перевода величин, выраженных в немецких милях, в километры, необходимо, следовательно, приведенную величину умножить на 7.422.

²¹ Стр.  38. фазис — фаза, изменение вида Луны, планеты, ядра кометы в зависимости от того, с какой стороны она освещается Солнцем.

²² Стр.  43. разные градусы света — разные градации света.

²³ Стр.  45. мы тела кометы никогда самого не видим, но токмо его нижнюю от Солнца освещенную густую атмосферу IHG — излагается совершенно правильный взгляд на величины кометных ядер, окончательно установленный только в наше время (ныне считают поперечник кометных ядер порядка километра).

²⁴ Стр.  51. Последняя полоса — последняя (справа) колонка следующей далее, за этой фазой, таблицы.

²⁵ Стр.  76. В спущенном — в осажденном из раствора.

²⁶ Стр.  95—96. Того ради явствует: 1) что ... по ее пути не теряет — в этом отрывке даны заключения исследований Гейнсиуса о причинах возникновения хвоста кометы.

²⁷ Стр.  96. чрез эоли́пилу — эолипилом называется посаженный на ось полый металлический шар с впаянной в его стенку и загнутой в экваториальном направления трубкой. При нагревании шара, наполненного водой, вырывающаяся из трубки струя пара приводит его в быстрое вращение (прообраз паровой турбины).

- 728 -

²⁸ Стр.  97. Как в 1736 году, в 10 число сентября устремительный западный ветр в Неве-реке поднял воду весьма высоко, тогда господин профессор Крафт при здешней Академии исследовал оного скорость и из угла 80 градусов, в котором некоторая дощечка была беспрестанно содержана — здесь Гейнсиус описывает проводившиеся Крафтом 10 сентября 1736 г. опыты по определению скорости ветра с помощью построенного им маятникового анемометра, состоявшего из вертикально подвешенной на горизонтальной оси пластинки, угол отклонения которой под действием ветра от вертикального положения (при тихой погоде) и показывал скорость ветра. Конструированием подобных анемометров Крафт занимался и в последующие годы. В Архиве Академии Наук СССР доныне хранятся документы и чертежи, относящиеся к конструированию Крафтом таких анемометров в 1740—1741 гг. (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 705, лл. 183, 183 об.; № 864, лл. 132, 133).

²⁹ Стр.  97. 123¹/₅ ренских или 119 парижских футов — рейнский или „рейнландский“ фут, распространенная в XVIII в. в Западной Европе единица длины, равен 31.39 см; парижский фут несколько больше рейнского и равняется 32.47 см.

³⁰ Стр.  97. парижских саженей — так Ломоносов в своем переводе именует парижские туазы. Туаз равен 1.95 м.

³¹ Стр.  109. 1^з16°20′45″ — стоящий здесь после первой единицы и в следующей строке после цифры 7 знак ^з обозначает, знаки зодиака, каждый из которых — их в эклиптике 12 (Овн, Телец ... Рыбы) — равен 30°. 1^з в данном примере, следовательно, нужно читать так:

30° + 16°20′45″, т. е. 46°20′45″;

в следующей строке это прочтется так:

210° + 16°20′45″, т. е. 226°20′45″.

³² Стр.  109. Здесь приведены более точные элементы кометной орбиты, вычисленные, как это указывает сам Гейнсиус, Леонардом Эйлером. Элементы орбиты этой кометы, имеющиеся сейчас в кометных каталогах, мало отличаются от эйлеровых.

Приводим эти элементы (Monthly Notices, vol. 34):

Момент прохождения через перигелий		1 марта 8h 9m.6 по мировому времени.
Расстояние перигелия от восх. узла		ω = 151°26′56&Pprime;.
Долгота восходящего узла		= 45°44′53″.
Наклонение		i = 27°7′19″.
Перигелийное расстояние		q = 0.2222.
Эксцентриситет		e = 1

- 729 -

³³ Стр.  110. Галлей в своей Кометографии — имеется в виду книга: Edmund Halley. Sinopsis astronomiae cometicae. Oxford, 1705 (Эдмунд Галлей. Синопсис астрономии комет. Оксфорд, 1705). Английское издание этой книги вышло в том же году в Лондоне. В несколько сокращенном виде работа Галлея содержится в книге Джемса Грегори: J. Gregorii. Astronomiae physicae et geometricae elementa. Genevae, 1726 (Д. Грегори. Элементы физической и геометрической астрономии. Женева, 1726), в специальном разделе „Cometographia Halleiana“ (Галлеева кометография). Поскольку это название работы Галлея в точности совпадает с названием, приводимым в „Описании в начале 1744 года явившияся кометы“, надо думать, что на это издание и ссылается Гейнсиус в своей работе.

2

[ФИЗИЧЕСКАЯ ЗАДАЧА О НОЧЕЗРИТЕЛЬНОЙ ТРУБЕ]

(Стр. 111—119)

Печатается по рукописи Ломоносова (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 3, № 44, лл. 1—6).

Оригинал на латинском языке.

Впервые напечатано: латинский текст — Акад. изд., т. VI, стр. 250—253; русский перевод с пропусками зачеркнутых в оригинале мест — в приложениях к статье С. И. Вавилова „Ночезрительная труба М. В. Ломоносова“ (Ломоносов, II, стр. 87—89).

Помета конференц-секретаря Академии Наук Г.-Ф. Миллера, имеющаяся в правом верхнем углу первого листа рукописи „Prob. in Conventu d. XIX januar 1758“ (Принято в Конференцию 19 января 1758 г.), и точно такая же его помета на хранящейся в Архиве Академии Наук СССР копии этой рукописи (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 1, лл. 261—263) свидетельствуют о том, что эта работа была написана Ломоносовым до 19 января 1758 г., когда он передал ее в Академическое собрание.

В протокольной записи 13 мая 1756 г. содержатся сведения о том, что на заседании Академического собрания Ломоносов высказал желание произнести в публичном собрании Академии Наук, после Петрова дня, речь на русском языке на одну из следующих тем: о причине землетрясений, о новой теории цветов или о машине для сгущения света, им изобретенной, либо по обоим последним вопросам одновременно (Протоколы Конференции, т. II, стр. 350).

На том же заседании, указывается в протокольной записи, „Ломоносов показывал машину для сгущения света (как он говорит), сделанную академическими мастерами. Это — труба длиною около двух футов и

- 730 -

[в диаметре] трех-четырех дюймов. Одна линза (окулярная) малая и другая (объективная) большая, собирающая лучи. Труба построена для той цели, чтобы различать в ночное время скалы и корабли. Из всех опытов явствует, что предмет, поставленный в темную комнату, различается через эту трубу яснее, чем без нее. Но поскольку это получено только для малых расстояний, еще нельзя установить, что будет на больших расстояниях на море. Однако Ломоносов полагает, что его изобретение можно довести до такой степени совершенства, что он может поручиться в несомненной пользе его на море“.

Из протокола видно, для каких целей Ломоносов предназначал свою ночезрительную трубу, названную им „машиной для сгущения света“, что она собой представляла и когда была начата над ней работа.

Предназначалась она для рассматривания на море в ночное время удаленных предметов. Представляла она собой двухлинзовую зрительную трубу с довольно большим в диаметре, а следовательно, и весьма светосильным объективом и малым окуляром. Работа над ней была начата до 13 мая 1756 г., поскольку в этот день она уже демонстрировалась Ломоносовым в заседании Академического собрания.

В той же записи указывается, что присутствовавшие в этом заседании профессоры астрономии Августин-Нафанаил Гришов и Никита Иванович Попов „сказали, что иной новизны изобретения, кроме цели или назначения, по сравнению с прочими трубами нет, и что все астрономические трубы дают то же самое“.

Ответ Ломоносова на замечания Гришова и Попова не известен, однако он на некоторое время воздержался от обнародования своего изобретения. Явившись 31 мая 1756 г. в зал заседаний Академического собрания и не найдя там никого из ученых, находившихся в то время на экзаменах в академической гимназии и университете, он оставил им письмо, в котором писал, что в будущем публичном собрании он произнесет лишь „Речь о присхождении цве́тов, содержащую новую теорию“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 352). О возможности соединения этой темы с темой „О машине для сгущения света, им изобретенной“, как это Ломоносов предполагал сделать, говоря на заседании 13 мая о своем будущем публичном выступлении, уже не было и речи. Не содержалось никаких сведений о ночезрительной трубе и в „Слове о происхождении света, новую теорию о цветах представляющем“, произнесенном им в публичном собрании Академии Наук 1 июля 1756 г. (ПСС, т. 3, стр. 315—344 и 550—555).

Временная задержка с обнародованием указанного изобретения не приостановила, однако, дальнейшей работы Ломоносова над ночезрительной трубой.

- 731 -

Адъюнкт Академии Наук С. Я. Румовский, возвратившийся 24 августа 1756 г. из-за границы, в своем письме Л. Эйлеру в Берлин от 7 декабря 1756 г. писал: „Г. советник Ломоносов намерен предложить ученым три вопроса ... Второй — изобрести такой телескоп, при помощи которого представлялись бы явственно предметы, находящиеся в темном месте, с условием, чтобы оно не совсем лишено было освещения ... Второй вопрос решен им самим, но он хочет, чтобы весь свет поработал над этим предметом. Имев честь быть допущенным к смотрению многих предметов в его телескоп, я, однако, пользуясь им, не заметил никакой разности от того, что видят в обыкновенные телескопы, исключая того, что мне показались все предметы очень цветными и что радужные цвета представляются там в высшей степени совершенства, из чего заключаю, что решение этого вопроса, по мнению г. Ломоносова, заключается не в ином чем, как в размещении телескопных стекол так, чтобы радужные цвета были как можно более явственны“ (Пекарский, т. II, стр. 599—600).

Из письма Румовского видно, что Ломоносов продолжал заниматься своей ночезрительной трубой и после 13 мая 1756 г., иначе он не стал бы показывать ее Румовскому в период между 24 августа и 7 декабря этого года.

Об этом же свидетельствует и представленный Ломоносовым в январе 1757 г. в Канцелярию Академии Наук отчет о работах, выполненных им в 1756 г. В отчете он писал: „Изобретен мною новый оптический инструмент, который я назвал никтоптическою трубою (tubus nyctopticus); оный должен к тому, чтобы ночью видеть можно было. Первый опыт показывает на сумерках ясно те вещи, которые простым глазом не видны, и весьма надеяться можно, что старанием искусных мастеров может простереться до такого совершенства, какого ныне достигли телескопы и микроскопы от малого начала“ (Билярский, стр. 313—314).

Какое место в научном творчестве Ломоносова занимала в дальнейшем проблема о ночезрительной трубе, сказать трудно. Однако спустя год после своего первого сообщения об изобретении инструмента ученый вновь вернулся к этому вопросу. 21 мая 1757 г., участвуя в заседании Академического собрания в обсуждении повестки дня очередного публичного собрания, Ломоносов вновь предложил ряд тем, которые могли бы явиться предметом его речи, в том числе и тему о ночезрительной трубе (Протоколы Конференция, т. II, стр. 381).

Трудно сказать сейчас почему, но и на этот раз вопрос о ночезрительной трубе в повестку дня публичного собрания включен не был.

Спустя примерно полтора месяца вопрос о своем изобретении Ломоносов поднял вновь. В протоколе заседания Академического собрания, состоявшегося 30 июня того же 1757 г., имеется такая запись: „Советник Ломоносов предложил на ближайшей публичной конференции объявить

- 732 -

на премию два вопроса: 1) Изменчиво ли направление тяжести. 2) Можно ли построить оптическую машину, служащую для увеличения света, так чтобы посредством нее можно было видеть предметы, немного различимые в темноте?“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 384).

Как видно, на этот раз Ломоносов уже не просил дать ему возможность произнести публичную речь о своей ночезрительной трубе, а предложил объявить тему о ней в качестве задачи на соискание премии Академии Наук. Как отнеслись к этому предложению присутствовавшие на заседании ученые, не известно.

Не отказываясь от мысли об объявлении Академией Наук конкурса на эту тему, Ломоносов 19 января 1758 г. представил в Академическое собрание на латинском языке рукопись „Problema physicum de tubo nyctoptico“ [Физическая задача о ночезрительной трубе] (Протоколы Конференции, т. II, стр. 399), которая, по его мнению, и должна была служить изложением содержания указанной темы при объявлении конкурса. Публикуемая в настоящем томе „Физическая задача о ночезрительной трубе“ и представляет собой эту рукопись.

Еще за полгода до представления Ломоносовым указанной рукописи — в начале мая 1757 г., — в Академии Наук появился новый профессор физики Франц-Ульрих-Теодор Эпинус.

Упоминавшиеся выше заседания Академического собрания 21 мая и 30 июня 1757 г. (на первом из них Ломоносов предлагал свою ночезрительную трубу в качестве темы для речи на публичном собрании, а на втором — в качестве задачи на премию) происходили уже в присутствии Эпинуса. Однако никаких сведений о том, как относился новый физик к этому изобретению Ломоносова в указанное время, не имеется.

В протоколе заседания Академического собрания 27 апреля 1758 г. записано: „Ломоносов сообщил коллегам, что Эпинус передал ему замечания на его рассуждение о ночезрительной трубе, в которых он стремится показать, что это изобретение невыполнимо на практике. Сам Ломоносов мало согласен с доводами Эпинуса и считает, что будет лучше, чтобы этот вопрос объявить на премию ученых для дальнейшего усовершенствования и введения в практику. Ломоносова просили изложить возражения Эпинуса Конференции для решения вопроса коллегами, которые могли бы об этом судить, что он обещал сделать“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 406).

Из приведенной записи видно, что после представления Ломоносовым своей рукописи „Физическая задача о ночезрительной трубе“ Эпинус, в период между 19 января и 27 апреля 1758 г., передал ему замечания на нее. О том же писал и сам Эпинус в относящемся к июлю 1759 г. его „Добавлении к доказательству невозможности ночезрительной трубы“, о котором речь пойдет ниже. В этом мемуаре Эпинус сообщил,

- 733 -

что свое доказательство невозможности создать ночезрительную трубу „сообщил более года назад“.

Рукопись замечаний Эпинуса, называемая П. С. Билярским и С. И. Вавиловым „Demonstratio impossibilitatis tubi nyctoptici Lomonossowiani“ (Доказательство невозможности ночезрительной трубы Ломоносова) (Билярский, стр. 391; Ломоносов, II, стр. 83), до сих пор не обнаружена.

Судя по приведенной выше протокольной записи от 27 апреля 1758 г., Эпинус пытался доказать, что изобретение Ломоносова „невыполнимо на практике“.

Будучи глубоко уверенным в достаточности своих возражений против изобретения Ломоносова, изложенных им письменно, Эпинус в заседании 27 апреля 1758 г. ничего по этому поводу не сказал.

Ни в протоколах заседаний Академического собрания в течение более чем года после того, ни в других дошедших до нас документах за этот период никаких новых упоминаний о ночезрительной трубе не имеется. Ломоносов, повидимому, после заседания 27 апреля 1758 г. ни с кем на эту тему не говорил. Эпинус же с осени 1758 г. по май 1759 г. был болен и в защиту своих возражений также не выступал.

17 мая 1759 г. Ломоносов снова предложил Академическому собранию объявить темой задачи на премию ночезрительную трубу (Протоколы Конференции, т. II, стр. 426). В протокольной записи говорится: „Поскольку многие академики имеют другие мнения по этому делу, то он, Ломоносов, охотно бы согласился, если бы вопрос был предложен на заключение славному Эйлеру“. Соглашаясь с этим предложением Ломоносова, присутствовавшие на заседании сочли, однако, что обращаться к Эйлеру от имени Академии не следует, а „если Ломоносов хочет посоветоваться с Эйлером, то пусть делает это от своего имени; для запроса от имени Академии не видно основания“.

Важным в протокольной записи является ее свидетельство о том, что „многие академики“ имели о ночезрительной трубе „другие мнения“, нежели ее изобретатель, т. е. не были согласны с мыслью о возможности постройки такого инструмента. Основную роль в этом, надо думать, сыграли те возражения, которые высказывал Эпинус. Однако не исключена возможность, что имелись другие причины.

Так как 17 мая 1759 г. на заседании присутствовали не все члены Академического собрания, то на следующем заседании, 21 мая, предложение Ломоносова обратиться в качестве судьи в споре между ним и его противниками по поводу ночезрительной трубы к Эйлеру вновь было доведено до сведения присутствующих (Протоколы Конференции, т. II, стр. 427). На этом заседании присутствовал уже и выздоровевший Эпинус.

- 734 -

Сведений о том, обращался ли Ломоносов к Эйлеру или нет, не имеется.

В июне 1759 г. у Ломоносова появились новые основания для отстаивания своего прибора: он получил от И. И. Шувалова изготовленную в Англии зрительную трубу, которая по своему устройству и была, по мнению ученого, такой, какой он представлял себе свое изобретение. Убедившись, что рассматриваемые с помощью этой трубы удаленные предметы оказываются видимыми в светлые ночи и в сумеречное время гораздо явственнее, нежели в обычные зрительные трубы, он 21 июня продемонстрировал ее в Академическом собрании, указав при этом, что свойства ее именно таковы, какие должны были быть и у его ночезрительной трубы (Протоколы Конференции, т. II, стр. 430).

Сведений о том, как реагировали присутствовавшие на заседании, в том числе и Эпинус, на демонстрацию Ломоносовым английской трубы и на его выводы о ее сходстве с изобретенной им ночезрительной трубой, в протокольной записи не содержится. Однако оживленная полемика вокруг этого вопроса возобновилась. Противники Ломоносова изыскивали новые аргументы для доказательства невозможности постройки предложенного им инструмента, а сам ученый усиленно отстаивал свою правоту и ложность позиций оппонентов. Наиболее настойчивым в этом вопросе попрежнему был Эпинус. Спустя несколько дней после указанного заседания он представил мемуар, в котором доказывал, что английская труба не может быть изобретением, заслуживающим внимания, что она является „недостойной того, чтобы о ней говорили“ (Архив АН СССР, разр. X, оп. Э-7, № 11);

Английскую трубу Ломоносов демонстрировал и у себя дома. Об этом свидетельствует, в частности, и сам Эпинус. В своем „Добавлении к доказательству невозможности ночезрительной трубы“ он писал: „Я слышал, что славный Ломоносов недавно пригласил к себе друзей, среди них несколько господ сочленов, и в присутствии их производил опыты с трубой, присланной из Англии, взывая к их свидетельству против меня“ (Ломоносов, II, стр. 89—90).

К исходу первой недели июля 1759 г. споры о ночезрительной трубе между Ломоносовым и его противниками достигли, повидимому, наивысшего предела.

Посылая 8 июля письмо И. И. Шувалову и касаясь в нем вопроса о необходимости публикации своих изобретений, Ломоносов писал: „... должен я при первом случае объявить в ученом свете все новые мои изобретения ради славы отечества, дабы не воспоследовало с ними того же, что с ночезрительною трубою случилось. Сей ущерб чести от моих трудов стал мне вдвое горестен, для того что те, которые сие дело невозможным почитали, еще и поныне жестоко, с досадительными

- 735 -

словами спорят, так что, видя не видят и слыша не слышат“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 207—208).

Это письмо показывает, как глубоко огорчен был ученый тем, что его изобретение не только не понято многими специалистами, но и является поводом для нанесения ему личных обид противниками.

Почти в то же время, 9 июля, вновь высказал свое отношение к ночезрительной трубе и главный ее противник Эпинус. Участвуя в этот день в заседании Академического собрания, он, по окончании последнего, попросил приложить к протоколу следующее его заявление: „Опасаясь, что слухи о споре относительно ночезрительной трубы, происходящем между славным Ломоносовым и мною, могут несколько повредить как мне, так и прочим господам коллегам (из коих многие думают и так же высказываются о ночезрительной трубе, как я), я пришел к мысли предложить знаменитой Академии и славному Ломоносову способ, коим можно было бы дружеским образом положить конец спору. Я передаю Академии изложение мнения моего о ночезрительной трубе, содержащееся в прилагаемой рукописи, и прошу, чтобы это рассуждение по заслушании знаменитыми господами коллегами было сообщено славному Ломоносову. Пусть славный муж ответит на мои сомнения, после чего мою рукопись вместе с ответом славного Ломоносова следует переслать знаменитейшей королевской Парижской Академии наук и просить ее частным образом от моего и славного Ломоносова имени, чтоб она высказала свое мнение о сем споре. Даю обязательство полностью согласиться с суждением, вынесенным этой знаменитейшей Академией.

Я нисколько не сомневаюсь, что славный Ломоносов охотно примет посредничество, которое я предлагаю для окончания спора. Ибо, если он в такой степени уверен в правоте своих утверждений, как объявляет, то не преминет одержать надо мною важную победу, если только отказом от посредничества не хочет возбудить недоверия к своему делу“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 431).

Если Ломоносов в свое время предлагал избрать арбитром в его споре с Эпинусом Эйлера, то Эпинус в своем заявлении предложил в качестве такого арбитра Парижскую Академию наук. К заявлению Эпинуса был приложен уже упоминавшийся выше мемуар „Additamentum ad demonstrationem impossibilitatis tubi nyctoptici“ [Добавление к доказательству невозможности ночезрительной трубы] (Ломоносов, II, стр. 89—92).

Поскольку свои основные возражения против ломоносовского инструмента были изложены Эпинусом в его „Доказательстве“, переданном в Академию Наук еще в первой половине 1758 г., он свой новый мемуар и назвал „Добавлением к доказательству“.

- 736 -

По указанию конференц-секретаря Академии Наук Г.-Ф. Миллера, мемуар Эпинуса был дан для прочтения Румовскому, Котельникову, Брауну и Гришову (Билярский, стр. 391), после чего его предполагалось обсудить в заседании Академического собрания. Никаких данных о том, состоялось ли в дальнейшем такое обсуждение и обращался ли Эпинус вместе с Ломоносовым в Парижскую Академию наук, не сохранилось.

Небезынтересно хотя бы коротко сказать, в чем же заключалась идея ночезрительной трубы Ломоносова и чем мотивировали противники, в частности Эпинус, свои возражения против нее.

Благодаря многочисленным экспериментальным и теоретическим исследованиям, выполненным за последние десятилетия, современная физиологическая оптика знает, что при недостаточном освещении предметов, в светлые ночи и в сумерки, процесс восприятия их человеческим глазом, т. е. собственно зрительный процесс, происходит совершенно иначе, чем в дневное время, когда предмет освещен достаточно. Если во втором случае, т. е. при наблюдении удаленных предметов днем, восприятие их в человеческом глазу осуществляется так называемым колбочковым аппаратом сетчатки, то в ночных и сумеречных условиях это восприятие осуществляется так называемым палочковым аппаратом последней. Чувствительность колбочкового и палочкового аппаратов сетчатки к яркости рассматриваемого предмета, его линейным размерам, контрасту между предметом и окружающим его фоном, наконец, цвету предмета — настолько различна, что для нее не существует общих закономерностей. Если, например, чувствительность колбочкового аппарата сетчатки к яркости рассматриваемого предмета принять за единицу, то для палочкового аппарата эта чувствительность к яркости возрастает примерно до одного миллиона.

Зная эти законы физиологической оптики, современный оптик может рассчитать и построить предназначенные специально для ночных наблюдений зрительные трубы любых габаритов. По своему устройству такие трубы резко отличаются от обычных, предназначенных для пользования в дневное время. Основные отличительные признаки их — довольно светосильные объективы, соответствующие диаметры зрачков выхода и довольно большие увеличения.

Само собой разумеется, что ни Ломоносов, ни его противники, в их числе и Эпинус, не знали законов физиологической оптики, известных в наше время и на основании которых современные оптики рассчитывают зрительные приборы для ночных наблюдений. Однако нет никакого сомнения в том, что путем многочисленных опытов, которые Ломоносов проводил в сумеречное и ночное время со зрительными трубами, имевшими различные оптические характеристики, он практически установил, какими качествами должна обладать зрительная труба для

- 737 -

того, чтобы она позволяла видеть недостаточно освещенные удаленные предметы гораздо лучше, нежели они видны при тех же условиях в обычные зрительные трубы. Придя к таким выводам, он и поставил перед собой задачу создания ночезрительной трубы.

Противники возможности создания такой трубы (Гришов, Попов, Румовский и особенно Эпинус) исходили в своих возражениях из общих законов геометрической оптики, которой указанные выше особенности ночного зрения не были известны. Из сказанного видно, таким образом, что Ломоносов и Эпинус, ведя продолжительный спор о ночезрительной трубе, говорили о различных вещах. Ломоносов на основе практики был убежден в возможности постройки такой трубы. Эпинус же, основываясь на далеко еще не совершенной в то время теории и не желая считаться с опытом, отрицал возможность создания такого инструмента. Никаких данных о том, чем же закончился этот спор, до сих пор отыскать не удалось. Работы Ломоносова, относящиеся к более позднему времени, показывают, что великий ученый свои труды по созданию инструментов для ночных наблюдений продолжал до последних дней жизни.

В публикуемых в настоящем томе его „Химических и оптических записках“, относящихся к 1762—1763 гг., имеется ряд заметок по этому вопросу. В первой из них Ломоносов пишет: „Polemoscopium nocturnum pro Au[gusta], sed primum apud me applicatum“ [Ночной полемоскоп для государыни, но испытанный сначала у меня] (настоящий том, стр. 427).

Из этой заметки можно заключить, что установленный Ломоносовым принцип создания зрительной трубы для ночных наблюдений был применен им и для полемоскопа, т. е. перископа, предназначенного для использования в ночных условиях. Надо думать, что постройкой этого прибора ученый занимался либо непосредственно в период создания им своего горизонтоскопа (настоящий том, стр. 399—403), либо вскоре после разработки конструкции последнего.

Во второй заметке ученый записывает: „Tubus nyctoscopicus confici tentetur per glaciem, maris lucem refl“ [Попытаться изготовить ночезрительную трубу для света, отраженного морским льдом] (настоящий том, стр. 434).

Третья заметка „Химических и оптических записок“, относящаяся к ночезрительной трубе, содержит такие слова: „Tubus nyctopticus modo Lom. N. fiat“ [Сделать ночезрительную трубу по способу Ломоносова-Ньютона] (настоящий том, стр. 442).

В четвертой заметке изложен план намеченных Ломоносовым к выполнению работ, в числе которых значатся „Ночной полемоскоп“ и снова „Ночезрительная труба“ (настоящий том, стр. 445).

В пятой заметке, также являющейся, очевидно, планом работ, речь идет о необходимости отливки зеркал для ряда оптических инструментов,

- 738 -

в том числе и для „никтоскопа“, т. е. ночезрительной трубы (настоящий тон, стр. 455).

Следующая, шестая, заметка вновь содержит перечень намеченных работ и опять называет „Ночегляд“ и ночной полемоскоп (настоящий том, стр. 455); и, наконец, в седьмой, последней, такого же характера, заметке вновь называется „ночегляд“ (настоящий том, стр. 457).

Все эти заметки показывают, что и в 1762 г. и в 1763 г. Ломоносов продолжал работу над своей ночезрительной трубой и созданным на ее основе ночным полемоскопом.

В конце 1763 г., составляя свою „Роспись сочинениям и другим трудам советника Ломоносова“, великий ученый вновь сообщает, что у него „в деле“ находятся „опыты по составлению трубы, чтобы в сумерках ясно видеть“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 274).

Исключительно интересна дальнейшая история этого изобретения Ломоносова. Готовя к отправке в плавание снаряженную по проекту Ломоносова полярную экспедицию капитан-командора В. Я. Чичагова, Адмиралтейская коллегия обратилась летом 1764 г. в Академию Наук с просьбой сделать в академических мастерских „под смотрением и по указанию“ Ломоносова „подзорных добрых трубок шесть, наклонительных магнитных стрелок три, барометров морских шесть, особливых термометров три, да термометров же для опускания в воду три“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 283, л. 192).

Приняв этот заказ, Академия Наук поручила его выполнение академическим мастерам — оптику И. И. Беляеву и „инструментальщику“ Н. Г. Чижову.

Дошедшие до нас рапорты Беляева и Чижова показывают, что из шести „подзорных добрых трубок“, сделанных по указанию Ломоносова, три были простые „перспективные трубки“ и три некие „особливые“. Что представляли собой эти „особливые“ трубки, ни Беляев, ни Чижов не рассказывают. Однако исчерпывающий ответ дает сам Ломоносов в письме от 26 октября 1764 г. к вице-президенту Адмиралтейской коллегии И. Г. Чернышеву. В этом письме говорится: „... имею честь прислать одну трубу, сделанную для экспедиции, коих следует еще две; да в деле еще три особливые, для сумрачного времени, кои через месяц поспеют“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 307).

Теперь становится очевидным, что, получив от Адмиралтейской коллегии поручение руководить изготовлением необходимых для экспедиции Чичагова инструментов, в числе которых нужно было изготовить и шесть „подзорных добрых трубок“, Ломоносов заказал Беляеву и Чижову три обычные зрительные трубы и три ночезрительные трубы своей конструкции. Как явствует из письма Ломоносова, три ночезрительные трубы не были готовы и находились „в деле“. Их изготовление было закончено лишь в феврале 1765 г.

- 739 -

В начале мая 1765 г. три корабля экспедиции Чичагова, снабженные всеми изготовленными для них „под смотрением и по указанию“ Ломоносова простыми и „особливыми“, „для сумрачного времени“ зрительными трубами, вышли из Екатерининской гавани на Кольском полуострове в Ледовитый океан.

Ломоносов, умерший менее чем за месяц до этого, не дожил до счастливого дня, когда его почти десятилетняя борьба за создание ночезрительной трубы успешно закончилась не только постройкой инструмента, но и практическим применением его русскими мореходами.

Когда Беляев и Чижов закончили в феврале 1765 г. изготовление трех ночезрительных труб для экспедиции Чичагова, кому-то из ученых, а может быть, и самому Ломоносову, пришла мысль, что не плохо бы иметь несколько таких инструментов в самой Академии. Исходя из этого пожелания, Канцелярия Академии Наук дала мастеру Чижову задание изготовить еще „шесть зрительных трубок таковых же, что делал для Адмиралтейской коллегии“.

Имеются сведения, что в течение нескольких последующих месяцев Чижов работал над этими шестью трубами. Однако закончить их, по каким-то причинам, ему не удалось.

В 1772 г., т. е. через 16 лет после первого сообщения Ломоносова о своей ночезрительной трубе в Академическом собрании Петербургской Академии Наук и через 7 лет после первого опыта ее практического использования участниками полярной экспедиции Чичагова, немецкий математик, физик и астроном И.-Г. Ламберт описал зрительную трубу в 8 дюймов длиной, которой он якобы пользовался специально для ночных наблюдений (I. H. Lambert. Beyträge zum Gebrauche der Mathematik and deren Anwendung. Dritter Theil. Berlin, 1772, SS. 203—204.— И.-Г. Ламберт. О применении математики и ее приложениях. Ч. III. Берлин, 1772, стр. 203—204). Как и Ломоносов, Ламберт называл свою трубу ночезрительной и считал изобретателем этого инструмента именно себя.

В 1803 г., т. е. спустя тридцать лет после Ламберта, зрительная труба для ночных наблюдений вновь была описана французским астрономом Ж. де Лаландом (J. de la Lande. Bibliographie astronomique avec l’histoire de l’astronomie. Paris, 1803, § 1811. — Ж. де Лаланд. Астрономическая библиография с историей астрономии. Париж, 1803, § 1811). Как и Ламберт, Лаланд думал, что честь изобретения ночезрительной трубы принадлежит ему.

И Ламберт и Лаланд, описывая свои трубы для ночных наблюдений, большое внимание уделяют диаметру выходного зрачка инструмента, указывая, что последний должен быть именно таким, чтобы полностью использовать зрачок глаза, значительно расширяющийся в ночное время. Уже одно это обстоятельство дает основание думать, что оба эти автора,

- 740 -

строя свои ночные трубы, шли по правильному пути. Однако, как нам теперь известно, ни тот, ни другой в действительности не были в этом вопросе пионерами. Первым изобретателем этого замечательного инструмента, получившего в наше время широкое распространение, был Ломоносов.

¹ Стр.  119. лондонских дюймов — 1 лондонский дюйм равен 2.54 см.

3

РАССУЖДЕНИЕ О БОЛЬШЕЙ ТОЧНОСТИ МОРСКОГО ПУТИ,
ЧИТАННОЕ В ПУБЛИЧНОМ СОБРАНИИ ИМПЕРАТОРСКОЙ
АКАДЕМИИ НАУК МАЙЯ 8 ДНЯ 1759 ГОДА ГОСПОДИНОМ
КОЛЛЕЖСКИМ СОВЕТНИКОМ И ПРОФЕССОРОМ
МИХАЙЛОМ ЛОМОНОСОВЫМ

(Стр. 123—319)

Русский и латинский тексты печатаются по изданиям 1759 г. Рукописи ни того, ни другого текстов Ломоносова не сохранились.

Работы написаны в феврале—апреле 1759 г.

„Рассуждение о большей точности морского пути“ принадлежит к числу работ Ломоносова, относящихся к кораблевождению. Вопросы этой прикладной науки занимали его в течение многих лет.

Так, в представленном им 19 апреля 1754 г. в Академическое собрание „Мнении о будущем публичном собрании“ Ломоносов со своей стороны предлагал шесть тем. Среди них третьей по счету была тема, названная им „Способы, как вернее определить ход корабельный и всякого мореплавателя путь употреблять с большим приращением знания в мореплавании“ (Архив АН СССР, ф. 20, п. 3, № 4, лл. 1—2; Пекарский, т. II, стр. 551—552). В протоколе Академического собрания 18 апреля 1754 г. эта тема названа кратко: „De methodo cursum navis in mari exacte metiendi“ (О способе точного измерения курса корабля в море) (Протоколы Конференции, т. II, стр. 302).

В отчете о своих трудах в 1754 г. Ломоносов отмечал, что им „Изобретены некоторые способы к описанию долготы и ширины на море при мрачном небе. В практике исследовать сего без Адмиралтейства невозможно ...“ (Билярский, стр. 279).

В отчете за 1756 г. Ломоносов писал: „Сверх сего в разные годы зачаты делать диссертации: 1) О лучшем и ученом мореплавании ...“. Упомянув при этом еще четыре начатые им работы, ученый заключал свой отчет так: „К совершению привесть отчасти препятствуют другие дела, отчасти протяжным печатанием Комментариев охота отнимается“ (Билярский, стр. 314).

- 741 -

Диссертация „О лучшем и ученом мореплавании“ не была, однако, закончена ни в 1757, ни в 1758 г.

В заседании Академического собрания 14 декабря 1758 г. Ломоносов „показал собранию вымышленную им машину, которая вместо морского барометра служить должна, и притом просил господ академиков, дабы они приложили свое старание о учинении оной совершеннейшею“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 503, л. 34; Протоколы Конференции, т. II, стр. 418).

В заседании Академического собрания 8 января 1759 г. ученый предложил „Гадлеев квадрант, на котором одно зеркало новое движение имеет, посредством коего можно обойтись без примечания горизонта, которое всегда весьма сумнительно бывает, напротив того, в рассуждение берутся разности высоты небесных тел. Сей способ, что до теории касается, по мнению господ академиков, достоверен да и в практике, может быть, годится“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 504, л. 1; Билярский, стр. 377; Протоколы Конференции, т. II, стр. 418—419).

Спустя десять дней, 18 января 1759 г., Ломоносов „объявил собранию, что его высокографское сиятельство Академии Наук господин президент приказал иметь на другой день коронации ея и. в. [26 апреля] публичное собрание, и посему потребно, чтоб те, до которых по силе протокола прошедшего году сентября 25 дня принадлежит сие дело, заблаговременно к тому приготовились, причем господин советник Ломоносов объявил, что за ним остановки не будет“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 504, л. 3; Билярский, стр. 377; Протоколы Конференции, т. II, стр. 420).

23 февраля 1759 г. ученый обратился в Канцелярию Академии с просьбой временно дать ему инструментального мастера И. И. Беляева и ученика А. И. Колотошина для изготовления „некоторых инструментов“, необходимых „для лучшего объяснения“ сочиняемой им к 26 апреля речи (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 239, л. 104; Билярский, стр. 380). Просьба Ломоносова была удовлетворена.

2 апреля 1759 г. в Академическом собрании Ломоносов „толковал бывшим при том членам (в заседании 2 апреля присутствовали: профессоры Миллер, Браун, Гебенштрейт, Гришов, Попов, Цейгер, Котельников и адъюнкты Кельрейтер и Румовский) новые свои изобретения, до мореплавательной науки касающиеся, которые он описал в речи, к предбудущему публичному собранию приготовленной, а самую речь намерен он впредь сообщить знающим тую материю. И оныя изобретения всеми при том бывшими членами, поколику им изустно истолкованы, к печатанию удостоены“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 505, л. 10). П. С. Билярский (Билярский, стр. 383) дает несколько отличный текст этого протокола; у него вместо „описал“ стоит „намерен описать“, вместо „предбудущему“

- 742 -

— „будущему“, вместо „тую материю“ — „той материи“, вместо „изустно истолкованы“ — „истолкованы“. Однако оба перевода передают латинский текст протокола 2 апреля 1759 г. неточно (Протоколы Конференции, т. II, стр. 423). Точный перевод этого протокола гласит: „Советник Ломоносов прочитал выдержки из своей речи, предназначенной для ближайшего публичного Академического собрания, и разъяснял бывшим при том членам, в чем заключаются предложенные им новые изобретения и инструменты, обещая передать впоследствии для прочтения тем, кто сведущ в этом вопросе, и самую речь. Присутствовавшие одобрили эти изобретения и инструменты, поскольку они могли понять их из устного объяснения“.

Речь Ломоносова была закончена им в ближайшие дни апреля; обсуждение ее в Академическом собрании не состоялось, и она была передана в Академическую типографию, которая и напечатала ее на русском и латинском языках в апреле—мае 1759 г. Сохранился и счет типографии за печатание обоих текстов „Рассуждения“ (Билярский, стр. 383).

В 1865 г. П. С. Билярский опубликовал документ из Архива Академии Наук, в котором говорилось: „28 апреля в Канцелярии А. Н. определено выдать адъюнкту Козицкому 12 экземпляров речи Ломоносова в награду за перевод ее с русского на латинский язык“ (Билярский, стр. 383).

Это дало основание П. П. Пекарскому утверждать, что латинский текст „Рассуждения о большей точности морского пути“ переведен с русского адъюнктом Академии Наук Г. В. Козицким (Пекарский, II, стр. 644; Акад. изд., т. V, втор. пагин., стр. 24).

Опубликованный П. С. Билярским документ заимствован им из журнала Канцелярии Академии Наук от 28 апреля 1759 г. (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 242, л. 345), в котором, однако, речь идет о переводе Козицким не „Рассуждения о большей точности морского пути“, а „Слова о пользе химии“, относящемся к 1758 г., за что Козицкий и получил в вознаграждение 12 экземпляров „Слова“ (об этом говорит Пекарский и в другом месте своего труда: т. II, стр. 468, прим. 1).

В апреле 1759 г. Козицкий занимался переводом на русский язык речи И.-А. Брауна (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1. № 239, л. 310; № 504, л. 43). Ломоносов в то время был занят исключительно составлением латинского текста своего „Рассуждения“ и поэтому уклонялся от посещения заседаний Канцелярии (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 529, лл. 112, 130, 131, 138, 139 об., 140 и др.).

Перевод „Рассуждения“ на латинский язык выполнен несомненно самим Ломоносовым, о чем свидетельствуют многочисленные изменения русского текста, которые читаем в латинском переводе. В процессе перевода М. В. Ломоносов значительно развил, уточнил и дополнил

- 743 -

многие положения и указания, содержавшиеся в первоначальном варианте на русском языке. (Об этом можно судить по примечаниям в настоящем издании, в которых отмечены существенные расхождения, имеющиеся в русском и латинском текстах).

„Рассуждение“, изданное на латинском языке, является по сути не переводом, а второй, исправленной и дополненной редакцией этой работы, потому помещен параллельно с латинским текстом его современный перевод на русский язык.

Публичное собрание Академии, к которому Ломоносов готовил свое „Рассуждение“, состоялось не 26 апреля 1759 г., а 8 мая 1759 г. (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 239, л. 118). На нем Ломоносов и предлагал „новые свои изобретения до мореплавательной науки и принадлежащие к делу сему машины“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 504, л. 12).

Речь Ломоносова на русском языке была напечатана в 4-ю долю листа и заключала в себе 52 нумерованных страницы. Оканчивалась она на стр. 46, а на страницах 47—52 помещены два „Присовокупления“. Один параграф не был обозначен: за § 20 непосредственно следовал § 22; в конце находились три листа рисунков.

Одновременно с русским текстом речи напечатан латинский перевод ее. Три параграфа в этом издании — §§ 29, 30 и 53 — отсутствуют; вместе с тем дважды фигурируют §§ 34, 69 и 85. Между латинским и русским текстом имеются следующие расхождения:

	Латинский текст	Русский текст
	§ 21	§ 22
	§§ 22—28 (в § 28 включен и текст отсутствующего в латинском тексте § 29)	§§ 23—30
	§ 31	В русском тексте отсутствует
	§§ 32—34	§§ 31—33
	§ 34 [bis]	§ 34
	§ 35	§§ 35—49
	§§ 51—62	§§ 50—61
	§ 63	В русском тексте отсутствует
	§§ 64—67	§§ 62—65
	§ 68	§ 67
	§ 69	§ 66
	§ 69 [bis]	§ 68
	§§ 70—85	§§ 69—84
	§ 85 [bis]	§ 85

- 744 -

После опубликования своих „Рассуждений“ в 1759 г. Ломоносов не прекращал работы в этой области. Многие заметки в „Химических и оптических записках“, относящихся к 1762—1763 гг. (настоящий том, стр. 405—464), являются продолжением „Рассуждения о большей точности морского пути“. Продолжение это, как полагает Б. Н. Меншуткин, должно было называться „Морской жезл“ (Меншуткин, стр. 480). Но эта новая работа Ломоносова по кораблевождению до 1765 г. оставалась не написанной.

„Рассуждение о большей точности морского пути“ является одним из замечательных исследований Ломоносова, опередившим науку XVIII в. на целое столетие и во многом не утратившим своего значения по настоящее время. К сожалению, как и в некоторых других случаях, блестящие теоретические разработки великого ученого в области кораблевождения были преданы забвению.

Для многих является откровением тот факт, что целый ряд мореходных инструментов, точно так же как методы мореходной астрономии, был почти двести лет назад разработан Ломоносовым, являющимся основоположником отечественного „ученого мореплавания“.

Следует указать, что заняться „ученым мореплаванием“ Ломоносова навел на мысль, повидимому, Петр I, который, как пишет сам Ломоносов „усмотрел ясно, что ...кораблей построить и безопасно пустить в море ... без вспоможения наук ... невозможно“ (ПСС, т. 3, стр. 19).

Ломоносов отчетливо представлял себе трудности мореплавания, которые усугублялись крайне недостаточной изученностью морей и океанов, а также изменчивостью природных условий. Борьбу с этими трудностями должны облегчать мореходные инструменты и более совершенные методы кораблевождения: „Все сии бедствия почти от одной неисправности мореплавания происходят, которое для того от самых древних времен за достойное прилежания к лучшему приведению почитается“.

Материалы „Рассуждения о большей точности морского пути“ использованы Ломоносовым в §§ 93 и 95 „Краткого описания разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию“ (ПСС, т. 6, стр. 486—487). Ссылки на эти параграфы даются в примечаниях к „Рассуждению“.

Будучи в основном посвящено вопросам кораблевождения, „Рассуждение о большей точности морского пути“ содержит в себе ценнейшие мысли, указания и обобщения, относящиеся к метеорологии, синоптике, земному магнетизму, гравиметрии и пр.

С широкого методологического обобщения начинается изложение гл. II третьей части „Рассуждения“ (§ 61): „Из наблюдений установлять

- 745 -

теорию, чрез теорию исправлять наблюдения есть лучший всех способ к изысканию правды“. Здесь, как и во многих других работах, Ломоносов, всегда боровшийся с идеалистическими вымыслами и отстаивавший науку, покоящуюся не только на теории, но и на опыте, выступает как последовательный материалист. Эта мысль перекликается с ранее высказанными (в 1746 г.) Ломоносовым положениями о том, что „мысленные рассуждения произведены бывают из надежных и много раз повторенных опытов“ (ПСС, т. 1, стр. 424) и что никакие „умозрения“ теоретиков не могут навязываться ученому миру без какого-либо предварительного опыта“ (там же, стр. 74—75). Придавая столь важное значение опытам, Ломоносов всячески пропагандирует необходимость проверять теоретические выводы опытным путем, данными непосредственных наблюдений и экспериментов. Как блестящий экспериментатор, Ломоносов проверял опытным путем не только свои теоретические построения, но и все важные для науки теории, выдвинутые такими выдающимися учеными, как Бойль и Ньютон. В предпоследнем абзаце „Приступления“ к „Рассуждению“, предлагая свои новые мореходные инструменты, Ломоносов указывает, что они „учиненными наперед для уверения опытами в самом действии употреблены быть могут“.

Чрезвычайно ценны выводы, к которым пришел Ломоносов о роли подстилающей поверхности и циркуляции атмосферы, а также волновой теории, получившие признание только в наши дни (см. примечания 88—99).

¹ Стр.  125. купечество — подразумеваются торговые сношения.

² Стр.  126. обещанные от разных держав великие награждения — здесь Ломоносов, повидимому, отмечает ряд поощрений в виде крупных денежных премий, учрежденных различными государствами за разработку главным образом метода определения географической долготы корабля в море. Так, Филиппом III Испанским была объявлена награда в 1000 крон тому, кто разработает способ определения долготы в море. Вслед за тем с той же целью премия (10 000 флоринов) была учреждена Нидерландскими Генеральными Штатами. Дело в том, что вопрос об определении долготы из измерений так называемых лунных расстояний занимал умы моряков и астрономов в течение более двух столетий (пока не был изобретен хронометр, в связи с чем надобность в решении этой задачи отпала) и не мог быть решен, так как основы теории движения Луны до Ньютона оставались не разработанными. Отсюда следует, что предвычисление более или менее точных эфемерид Луны, необходимых мореплавателям для определения долготы, в то время было еще невозможно. Положения и многих других небесных светил к тому времени были определены также недостаточно точно. Всё это послужило поводом к учреждению в 1675 г. специальной астрономической обсерватории,

- 746 -

в Гринвиче. Наконец, с целью поощрения астрономов и моряков в 1714 г. в Англии была учреждена постоянная „Комиссия по изысканию способов определения долготы в море“, которая располагала крупными средствами для ежегодных наград (до 2000 фунтов), объявленных за разработку указанных способов, а также за отдельные открытия и изобретения, которые могли бы получить применение в кораблевождении. Эта комиссия существовала до 1828 г.

³ Стр.  126. ширину — географическую широту.

⁴ Стр.  126. первом — начальном меридиане (откуда ведется счет долгот), который теперь называется нулевым.

⁵ Стр.  126. вервию — лагом.

⁶ Стр.  127. квадрант — угломерный инструмент, изобретенный в 1731 г. Гадлеем, который назвал его октантом, так как дуга его равнялась ¹/₈ окружности. Однако, благодаря системе зеркал, инструмент позволял измерять углы до 90°, т. е. в пределах ¼ части окружности, почему он назывался также квадрантом. Впоследствии инструмент стали делать с более удлиненной дугой лимба (¹/₆ часть окружности), и тогда он стал называться секстаном (секстантом).

⁷ Стр.  127. сводить с неба звезды — приводить звезды и другие светила к линии видимого горизонта и тем самым измерять их высоты относительно горизонта.

⁸ Стр.  127. механический — подразумевается простое счисление пути судна, исходя из скорости хода и направления, в котором оно идет по компасу.

⁹ Стр.  127. а особливо когда на одну сторону клонятся — когда обе ошибки имеют один и тот же знак (например, положительный).

¹⁰ Стр.  128. как сказывают, точно по желанию устроены, здесь еще не известны — автор имеет в виду изобретение хронометра. Первый образец его был изготовлен Гаррисоном в 1735 г., а следующие несколько хронометров — только к 1761 г. „The principles of Mr. Harrison’s timekeeper“ (Основания устройства указателя времени г. Гаррисона) были опубликованы лишь в 1767 г. Поэтому к 1759 г., когда было написано „Рассуждение о большей точности морского пути“, до Ломоносова могли дойти только слухи об изобретении в Англии хронометра. Следовательно, еще до появления в России английского хронометра и его описания у Ломоносова совершенно самостоятельно возникла идея конструкции хронометра, состоящего из двух барабанов — цилиндрического и конического, со сматывающейся цепочкой, благодаря чему пружина раскручивается равномерно. Эту идею Ломоносов использовал в часовом механизме, которым вращался барабан самопишущего компаса (см. фиг. XIV, стр. 151, 244 и 245). Принципиальная схема такой конструкции сохранилась и в современных хронометрах.

- 747 -

¹¹ Стр.  129. самопишущий компас (см. §§ 38, 39) — идеей устройства самопишущего курсоуказателя, нашедшего широкое применение только в современной технике приборостроения и кораблевождения и в принципе не отличающегося от современного курсографа, Ломоносов опередил свою эпоху на два столетия. Между тем, в существующей литературе по электронавигационным приборам идея курсографа незаслуженно приписывается иностранным изобретателям.

¹² Стр.  129. дромометр (см. §§ 42, 43) — донный механический лаг вертушечного типа. Такого типа лаг, монтируемый в днище судна, впервые предложенный Ломоносовым, получил распространение только в XIX в. Этим изобретением Ломоносов опередил свою эпоху почти на столетие. Современный лаг Черникеева основан на том же принципе, что и „махина“ Ломоносова.

¹³ Стр.  129. клизеометр (см. § 40) — прибор для определения сноса корабля под действием ветра, с самопишущим механизмом (дрейфограф); впервые предложен Ломоносовым. В данном перечне приборов в латинском тексте клизеометр опущен.

¹⁴ Стр.  129. циматометр (см. §§ 44—47) — прибор с механическим счетчиком продольных колебательных движений корабля, предназначенный для учета влияния на его ход килевой качки; впервые предложен Ломоносовым. Применяемые в современном кораблевождении примитивные продольные кренометры счетчиками не оборудованы.

¹⁵ Стр.  129. салометр (см. §§ 48—53) — прибор для определения направления и скорости течения. Такого рода прибор, предложенный Ломоносовым, в настоящее время незаслуженно называется поплавком Митчеля.

¹⁶ Стр.  129. увещанием Плиниевым — далее цитата в переводе из „Естественной истории“ Плиния Старшего (Historiae Naturalis, lib. II, § 118); эта же цитата в другой, более правильной редакции перевода (вместо „ум размышляет“ — „не рассуждает“) использована Ломоносовым в „Кратком описании разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию“ (ПСС, т. 6, стр. 493).

¹⁷ § 3. Сделать равновесие из медных полос в виде продолговатых четвероугольников немного отменным образом, как бывают компасы в ящиках поставлены — речь идет о подвесе из медных прямоугольников, сделанном несколько иначе, чем карданов подвес, посредством которого компас устанавливается в нактоузе. Подвес с установленными на внутреннем прямоугольнике зеркалами служит искусственным горизонтом.

¹⁸ § 3. Для установки зеркала P в разные положения, как бы приводить звезды через отвращение луча на одну вышину, употребить винт бесконечный k — далее в тексте нет описания существенной детали прибора

- 748 -

— градуированного полукруга M (в § 4 упоминается как „полукружие“). В латинском тексте Ломоносов этот пробел восполнил, написав: „Для придания зеркалу P положения, доступного лучам верхней звезды, употребить бесконечный винт k, прикрепленный к полукругу M, который разделен на градусы, дающие меру раскрытия для приведения двух звезд, наблюдаемых на одном и том же вертикальном круге“. Под „винтом бесконечным“ подразумевается микрометренный винт.

¹⁹ § 4. на том же вертикальном круге — на одном вертикале.

²⁰ § 4. зеркало P поставить — далее в латинском тексте добавлено: „при помощи бесконечного винта k“.

²¹ § 4. дуга — в латинском тексте: „дуга, разделенная пополам“.

²² § 6. Боковые колебания сведенных в одно место звезд, как теперь показано, производят в них шатание — вследствие качки корабля, при сведении звезд в одну точку, в поле зрения трубы они то сходятся, то расходятся.

²³ § 7. первый инструмент — угломерный инструмент с искусственным горизонтом, описанный в §§ 3 и 4.

²⁴ § 7. в сильное колебание — при сильной качке корабля. Дальнейшей фразой Ломоносов дает понять, что при этих условиях лучше довольствоваться наблюдениями хотя бы и небольшой точности, чем не иметь никаких наблюдений, которые при еще большем волнении, когда кораблю угрожает гибель, вообще невозможны.

²⁵ § 8. разделение каждых 10 градусов — в латинском тексте написано иначе: „деление всех 90 градусов“.

²⁶ § 8. По Нониеву наставлению — по способу, предложенному Нониусом, правильнее Верньером. В отличие от Нониуса, разработавшего громоздкий способ измерения дуги в угловой мере, Верньер дал простой метод измерения линейных величин, применимый также для измерения дуги.

²⁷ § 9. Зеркала употребляю металлические — металлические зеркала были известны уже в третьем тысячелетии до нашей эры, а стеклянные появились лишь в I в. н. э. О металлических зеркалах Ломоносов пишет и в § 3. Рекомендуя их применять, он указывает, что при четырехкратном преломлении лучей от стеклянных зеркал „параллельное положение лучей приходит в замешательство“. Чтобы по возможности уменьшить ошибки из-за искажения изображений в весьма несовершенных стеклянных зеркалах того времени, в конструкции квадранта де Фуши (1740) большое зеркало было расположено под оптической трубой. На „Серебряные плоские зеркала к Гадлееву квадранту и к моему морскому жезлу“, которые он предлагал „тиснить на полированной стальной плоской доске“, Ломоносов ссылается в „Химических и оптических записках“ 1762—1763 гг. (настоящий том, стр. 413). Им же были разработаны составы

- 749 -

металлических сплавов для получения „доброго зеркального металла“.

²⁸ § 10. наблюдателю подаст помощь — далее в печатном тексте допущен явный пробел, вследствие чего смысл этой фразы непонятен. Пробел восполнен в латинском тексте, где после указанных слов добавлено „Не без пользы может быть и Луна, видимая и днем, если Солнце в другой части неба скрыто тучами“.

²⁹ § 10. как упомянуто (§ 1) — о явлении астрономической рефракции Ломоносов упомянул не только в § 1, но и раньше — в „Приступлении“: „горизонта непостоянная вышина от разного лучей преломления“.

³⁰ § 10. теория преломлений, по наблюдениям сочиняемая, которой основанием следующее почитаю: ежели количество преломление соответствует количеству материи прозрачной, то есть в сем случае воздуха, то, конечно, количество его, лучом пронзенное, есть мера преломления — так Ломоносов впервые сформулировал основание теории средней астрономической и земной рефракции, явление которой, без научного объяснения, было подмечено ранее (в 1559 г. на это указал Э. Райт). На основании этой теории впоследствии была выведена формула средней астрономической рефракции:

r = 58″ ctg h′,

где h′ — наблюденная высота светила.

³¹ § 10. количество воздуха, которое лежит на видимом горизонте, соответствует вышине барометра — второе сформулированное Ломоносовым важное положение, уточняющее закон земной рефракции; оно учитывает изменение величины земной (а также астрономической) рефракции от барометрического давления. Позднее было установлено, что величина рефракции зависит еще от изменений температуры воздуха.

³² § 10. Сие многими наблюдениями звезд и сравнением их преломления с вышиною барометра определить со временем за преодолимое дело почесться может — в результате позднейших исследований, главным образом русских ученых, в указанную в примечании 30 формулу был введен поправочный коэффициент, учитывающий изменения давления и температуры воздуха.

³³ § 11. вертикальным кругом — в данном случае меридианом.

³⁴ § 11. колуром равноденственным (или просто колуром) — в настоящее время называется „колюром“, т. е. кругом склонения точки весеннего равноденствия.

³⁵ § 18. и прочих частей — в латинском тексте это конкретизировано: „от недостатков цепочек и улиток, а также от несоответствия сил балансира и спирали“.

- 750 -

³⁶ § 18. к истинному времени больше приближится — этот способ, когда при наличии нескольких хронометров „хранение времени“ достигалось лучше, чем при пользовании одним, широко практиковался до изобретения радиотелеграфа.

³⁷ § 20. компасные равновесия немало спокойности прибавить могут. От перемены теплоты и стужи происходящие перемены таким образом избывать надобно. „Компасные равновесия“ — так называемый карданов подвес, который нашел широкое применение для подвески морских хронометров в специальных футлярах. Для теплоизоляции прибора футляры помещаются в ящики с мягкой амортизацией, которые в свою очередь ставят на корабле в специальный отсек штурманского стола, также с теплоизоляцией. Кроме того, уничтожение влияния температурных изменений достигается уравнительными, компенсационными балансирами специальной конструкции из биметаллических дуг.

³⁸ § 31. около десяти минут — в латинском тексте эта величина уточняется: „в пределах восьми минут“.

³⁹ § 32. закрытий и выступлений высших планет — в латинском тексте (§ 34) сказано точнее: „вступлений в тень и выхождений из нее спутников верхних планет“.

⁴⁰ § 32. Пусть будет труба TT (фиг. XII) — эта неоконченная фраза дополнена в латинском тексте: „поле зрения которой, как это необходимо в данном случае, достаточно велико“. Посредством такого приспособления Ломоносов имел в виду увеличить поле зрения трубы, чтобы, наведя ее на светило при качке корабля, легче было бы удержать звезду в поле зрения.

⁴¹ § 32. с компасным равновесием AA и с двумя колесами — в латинском тексте заменено: „при достаточно тяжелом компасном равновесии AA вращаются на осях два колеса“. Эта фраза построена неправильно; повидимому, она искажена в типографии.

⁴² § 34. компаса — вместо этого слова в латинском тексте написано: „магнитной силы и обнаружение ее изменений в мореходной стрелке“. Внося столь существенное уточнение, раскрывающее смысл дальнейшего текста, Ломоносов обращает внимание на необходимость исследования причин, обусловливающих изменения „магнитной силы“, в частности распределения магнитного склонения и наклонения на земном шаре, т. е. в пространстве, и различных вариаций магнитного склонения во времени. Этому вопросу посвящен и § 35.

⁴³ § 35. уже преизрядные успехи в исследовании законов магнитныя силы имеем — некоторое отклонение магнитной стрелки от истинного меридиана (магнитное склонение) было подмечено мореплавателями еще в XIII в. Спустя два столетия стало известно, что в различных пунктах земного шара склонение неодинаково. Это нашло отражение на немецких дорожных картах, относящихся приблизительно к 1492 г. В путешествии

- 751 -

де Кастро в восточную Индию в 1538—1541 гг. магнитное склонение определялось в 43 пунктах. В 1536 г. было открыто явление наклонения магнитной стрелки. В 1634 г. доказано, что магнитное склонение подвержено изменениям длительного периода (вековые вариации). Имея в виду сравнительно большую давность открытия явлений склонения и наклонения магнитной стрелки, Ломоносов в виде примера рутины („вкоренившегося обыкновения“) справедливо указывает на нерадение наблюдателей в изучении изменений (распределения) склонения и наклонения магнитной стрелки, от которой зависит „спасение и погибель“ самих наблюдателей.

⁴⁴ § 37. ветров — румбов или градусов, на которые разбита окружность.

⁴⁵ § 40. квадранту — в отличие от астрономического квадранта (секстанта) здесь имеется в виду простой сектор.

⁴⁶ § 40. около сорока сажен — в латинском тексте: „в 40 футов“.

⁴⁷ § 40. склонение — в отличие от магнитного склонения, здесь имеется в виду отклонение, точнее — снос корабля вследствие ветрового дрейфа.

⁴⁸ § 42. махину, которая завсегда движется — дромометр (см. примечание 12).

⁴⁹ § 42. румпа — румба, т. е. курса.

⁵⁰ § 48. Великие чинятся погрешности и еще чиниться будут! — действительно, с тех пор прошло уже почти два столетия, а степень изученности морских течений „по разности мест и времен“ даже и в наши дни еще далеко не достаточна и потому не всегда отвечает требованиям кораблевождения.

⁵¹ § 48. От единого ученого мореплавания утешения и помощи ожидать должно — этому вопросу Ломоносов посвящает особую — третью главу в третьей части „Рассуждения о большей точности морского пути“ (§§ 69—78). Указанную помощь мореплаванию наука оказала только в XIX—XX вв. В СССР после Великой Октябрьской социалистической революции научные исследования морей стали проводиться в огромном масштабе и планомерно как одно из важнейших государственных мероприятий, направленных на развитие морского транспорта и рыбного хозяйства.

⁵² § 48. не надлежит ослабевать духом, но тем больше мысли простирать, чем отчаяннее дело быть кажется — такого же рода указание имеется в „Слове о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих“. Ломоносов верил в возможность предсказания погоды, в „рассуждения силу“. При этом он замечает, что предвидеть перемены погоды „подлинно претрудно и едва постижимо быть кажется“, но всё трудами „приобрести возможно, чему ясный пример видим в предсказании течения светил небесных, которое через толь многие веки было сокровенно“

- 752 -

(ПСС, т. 3, стр. 22—23). Там же (стр. 70—71) Ломоносов указывает, что „сколько нам дано и позволено, далее простираться не престанем, осматривая всё, к чему умное око проникнуть может“.

⁵³ § 49. когда теория движения вод океанских весьма несовершенна — зависимость скорости ветрового (дрейфового) течения от скорости ветра и теперь является лишь приближенной.

⁵⁴ § 50. вода морская движется тем скоряе, чем ближе к поверхности, а на ней самой всех скоряе — положение, принятое и в настоящее время.

⁵⁵ § 51. чтобы спица с указателем свободно во все стороны обращалась — в латинском тексте здесь добавлено: „Подходящим названием для этого инструмента представляется салометр“.

⁵⁶ § 55. Многими примечаниями подтверждается, что наклонение магнитной стрелки чем ближе к меридиану склонение, тем глубже бывает — в латинском тексте Ломоносов высказывает это в неопределенной форме, а именно: „насколько доныне познаны его законы“; в чем же заключается „согласие“, о котором он вначале говорит только как о догадке, латинский текст не раскрывает. Как мы теперь знаем, такой зависимости нет: величина наклонения I связана не со склонением, а с горизонтальной H и вертикальной Z составляющими магнитной силы:

tgI = Z / H.

⁵⁷ § 56. совсем остановить его движение — предложенный Ломоносовым способ пеленгования светил для определения магнитного склонения (вернее, общей поправки компаса, в которую входит и величина склонения) применяется и в настоящее время, но с той разницей, что компасная картушка по наведении диоптров на светило не стопорится, а в момент наведения производится отсчет пеленга по компасу, что легко осуществляется посредством призмы, которой снабжены диоптры пеленгатора.

⁵⁸ § 56. усмотренную известную между облаками сквозь отверстие — в латинском тексте (§ 56) это почему-то опущено. В следующем § 57 указано, что эти наблюдения можно вести в пасмурную погоду, и потому, если не указать на просветы в облаках, становится непонятным, как можно пользоваться прибором в такую погоду.

⁵⁹ § 56. вертикального круга звезды наблюденной — вертикала, на котором наблюдалась звезда.

⁶⁰ § 60. Чтобы общим советом установили, что и как впредь исследовать должно — главное из положений (организационного характера) о „мореплавательской академии“, которую предлагал создать Ломоносов.

⁶¹ § 61. Из наблюдений установлять теорию, чрез теорию исправлять наблюдения — есть лучший всех способ к изысканию правды — одно из важнейших обобщений Ломоносова в области методологии, относящееся ко всем отраслям естествознания, особенно („паче всего“), как указано

- 753 -

далее к земному магнетизму — „тончайшей всех материи, что ни есть, в физике“.

⁶² § 61. по немногим познанным явлениям одне почти великолепные ученому свету показывают выкладки — здесь и дальше в § 61 Ломоносов иронически указывает на бесплодность „почти великолепных“ математических выкладок, не опирающихся на конкретные данные непосредственных наблюдений.

⁶³ § 63. Не по предуверению, но по самой натуре Землю за магнит почитаю — заключение, что земной шар является огромным магнитом, было высказано еще в 1600 г. У. Гильбертом в его работе „De magnete“ (О магните); Ломоносов пришел к тому же выводу на основании развиваемых здесь соображений.

⁶⁴ § 65. магнитная бы сила по временам согласное действие повсюду имела в склонении и в наклонении компаса — в латинском, тексте это сказано точнее: „то и магнетизм также менялся бы повсюду только одним и тем же образом, в зависимости от положения соседних планет“.

⁶⁵ § 66. чтобы из того магнитный шар был составлен — рекомендуемый Ломоносовым для научных экспериментов магнитный шар применяется для изучения отдельных проблем земного магнетизма и в настоящее время. Впервые этот шар был предложен У. Гильбертом „De magnete“ — О магните) в 1600 г.

⁶⁶ § 66. и из того усмотрит, что о нашем земном магните мыслить должно — в латинском тексте уточнено: „и он увидит различные направления стрелок в зависимости от их положения; пусть приблизит несколько магнитов и будет наблюдать несколько изменений направления стрелок“. Соответственная возможность была указана также Гильбертом.

⁶⁷ § 67. чтобы возбудить внимание ...к испытанию магнитной силы во всех странах, куда только человек доступить может. Ибо ... без многих и верных наблюдений каждого места, общая теория о переменах магнитной силы утверждена быть не может — замечательное указание на необходимость геомагнитной съемки всего земного шара. Такого же рода высказывание имеется и в § 35: „оных наблюдений ... уже давно быть должно довольное число порядочным образом учиненных“.

Не считая наблюдений, произведенных во время экспедиций В. Беринга, Г. Сарычева и других, более или менее систематически магнитная съемка стала проводиться только в начале XIX в. экспедициями И. Крузенштерна, Ф. Литке, Ю. Лисянского, Ф. Врангеля и другими исследователями, в частности И. Симоновым и А. Купфером. После того, как Гауссом был разработан метод измерения горизонтальной составляющей, с 1832 г. наблюдения проводятся над тремя элементами геомагнитного поля — D, Z и H. Планомерная генеральная магнитная съемка по всей стране посредством однородных высокоточных наблюдений по

- 754 -

единому плану и общей программе впервые в истории изучения земного магнетизма была проведена в Советском Союзе (1931—1949). Эта съемка в наименее доступных районах продолжается и в настоящее время.

⁶⁸ § 69. пристойнее всех имя кажется помешательство в тягощении — возмущение (нарушение) гравитационного поля.

⁶⁹ § 72. ab (фиг. XXII) есть часть округа, по которому Земля около Солнца годовой свой путь совершает — ab есть часть орбиты Земли.

⁷⁰ § 72. прямого — геометрического.

⁷¹ § 72. центр, за умедлением от поздного собрания тяготительной сферы остающийся — центр r, отстающий от C вследствие запаздывания информировании сферы тяготения, по мере перемещения Земли по ее орбите.

⁷² § 73. несколько островов заключает — в латинском тексте уточнено: „острова Индийского океана“.

⁷³ § 73. северное полукружие полуденного тяжелее — северное полушарие тяжелее южного.

⁷⁴ § 74. задней стороне — по отношению к направлению движения Земли по орбите.

⁷⁵ § 74. наблюдения на разных местах учинены и собраны будут — в латинском тексте это изложено иначе: „будут собраны в разных местах, сравнены и приведены в систему в обдуманном труде ... наблюдения“.

⁷⁶ § 75. исследовать перемены направления к центру падающих вещей — смещение центра тяжести Земли.

⁷⁷ § 75. Может быть, для великой долготы такого инструмента не было к тому способности или случая, а в коротких такую перемену приметить было трудно — судя по этим предположениям, опубликованный Парижской Академией опыт, о котором говорится в начале § 75, не дал никаких результатов и больше до Ломоносова не повторялся.

⁷⁸ § 75. Для возобновления — для возобновления исследования.

⁷⁹ § 75. вымышлен мною способ — речь идет не только о способе, но и об интереснейшем приборе Ломоносова, посредством которого он проводил наблюдения над изменениями гравитационного поля Земли во времени, которые обусловлены взаимным, периодического характера, перемещением притягивающих друг друга масс космических тел (в данном случае Земли, Луны и Солнца). Под влиянием такого периодического изменения сил притяжения гравитационное поле претерпевает изменения. При этом меняется направление действия силы тяжести, что Ломоносов и старался выявить своими многочисленными и длительными (с 13 марта по 30 апреля) наблюдениями, исходя из предположения, что изменения направления силы тяжести должны происходить под действием периодических приливов в водных толщах океанов. Такого рода наблюдения, но посредством более совершенного прибора, были возобновлены астрономом Николаевской обсерватории И. Кортацци только в 1893 г. (Известия Русского

- 755 -

астрономического общества, вып. IV, 1895; вып. V, 1896), а затем в Юрьеве в 1909—1910 гг. и в Томске в 1914—1920 гг. (А. Я. Орлов. Результаты юрьевских, томских и потсдамских наблюдений над лунно-солнечными деформациями Земли. Одесса, 1915). Предложенная Ломоносовым широкая программа наблюдений над изменениями направления силы тяжести во времени и в различных точках земного шара в 1911 г. была принята к осуществлению международным сейсмологическим съездом в Манчестере. В настоящее время такого рода наблюдения по ломоносовской программе у нас в СССР систематически проводятся рядом учреждений, в том числе Полтавской гравиметрической обсерваторией, что является одной из главных ее задач и осуществляется посредством так называемых горизонтальных маятников. Прообразом их по своей идее служит описываемый здесь один из гравиметрических приборов Ломоносова (о другом приборе — гравиметре — см. в § 77). Вместе с тем не разрешен до сих пор также поставленный Ломоносовым вопрос о совместных наблюдениях над лунно-солнечными приливными деформациями Земли и над вариациями силы тяжести во многих точках СССР (Труды Полтавской гравиметрической обсерватории, т. IV, Киев, 1951, стр. 18).

⁸⁰ § 75. покое — комнате.

⁸¹ § 75. После слов: крестообразно положенными волосами — в латинском тексте вставлено: „так что все четыре составляли квадрат rr, в котором сечение цилиндра Z образовало круг, вписанный в квадрат“.

⁸² § 75. так, чтобы одна стрелка показывала движение к востоку, а другая к западу — здесь допущена ошибка, которая в латинском тексте Ломоносовым исправлена: „таким образом одна стрелка показывает восточное и западное движение маятника, другая — северное и южное“.

⁸³ § 76. пендула — маятника.

⁸⁴ § 76. чему таблица приложена — см. „Присовокупление II“ (стр. 178—186).

⁸⁵ § 77. в тягости — в силе притяжения.

⁸⁶ § 77. таким способом — описывается другой гравиметрический прибор Ломоносова — первый в мире гравиметр (фиг. XXV), основанный на статическом принципе. Прообразом этого гравиметра служит так называемый универсальный барометр, конструкцию которого в несколько ином виде Ломоносов предложил еще в 1749 г. (ПСС, т. 2, стр. 327—337), разработав и план опытов с этим прибором (там же, стр. 339—343). Являясь модификацией „универсального барометра“ и будучи основан на том же принципе, прибор, описываемый в § 77 (фиг. XXV), и был первым в мире гравиметром, посредством которого Ломоносов проводил наблюдения над изменениями силы тяжести совместно с длительными наблюдениями над колебаниями отвеса под влиянием изменений приливообразующих сил Луны и Солнца.

- 756 -

Результаты этих наблюдений содержатся в публикуемых в настоящем томе „Таблицах колебаний центроскопического маятника, наблюдавшихся в Петербурге“ (стр. 489—708 и 800—816).

⁸⁷ § 77. согласные с переменами вышеписанного отвеса — в латинском тексте эта существенная часть предложения опущена, повидимому, потому, что искомую связь наблюдениями обнаружить не удалось; это видно и из следующей фразы. Как мы теперь знаем, подобная связь и не могла быть обнаружена при наблюдениях в одном пункте.

⁸⁸ § 79. на море знает плаватель, которому коль бы великое благополучие было, когда б он всегда указать мог на ту сторону, с которой долговременные потянут ветры или внезапная ударит буря — при плавании на современных судах важным фактором в прогнозах погоды является ветер. На это обстоятельство Ломоносов обратил внимание еще в 1753 г., когда он указал, что „знание воздушного круга еще великою тьмою покрыто, которое ежели бы на равном степени совершенства возвышено было, на котором прочие видим, коль бы великое приобретение тогда обществу человеческому воспоследовало, всяк легко рассудит“ (ПСС, т. 3, стр. 24—25).

⁸⁹ § 80. истинной теории о движении жидких тел около земного шара, то есть воды и воздуха, ожидать должно — творцом этой теории и является Ломоносов, на приоритет которого в области термо- и гидродинамики ссылаются современные авторы работ в данной области.

⁹⁰ § 80. теплоте подземельной, сквозь открытые моря в атмосферу зимою проходящей — позднейшими наблюдениями влияние на атмосферу „теплоты подземельной“, якобы выходящей на поверхность через толщу океанических вод, не подтвердилось. Однако выявилось огромное влияние отдачи водами в атмосферу тепла, аккумулированного в них за счет солнечной радиации. Таким образом, происхождение тепла иное, но взгляд Ломоносова на океаническую поверхность, как на поверхность, подстилающую атмосферу, которая воспринимает теплоотдачу из воды, является вполне современным. На важную роль подстилающей поверхности и влияние ее на атмосферу в последнее время метеорологи обращают большое внимание. При этом следует указать, что роль подстилающей поверхности раскрыта Ломоносовым еще в 1753 г. в „Слове о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих“ (ПСС, т. 3, стр. 34—37).

⁹¹ § 81. Приметил я и заключил в атмосфере волны, какие по вышеизъясненной теории (§ 74) в жидких великих телах около земного шара быть должны — с этого начинается изложение замечательной ломоносовской волновой теории циклогенеза. Нечто подобное волнам в атмосфере — вихрям — впервые якобы подметили Фицро и Дове (в 1790—1800 гг., т. е. значительно позже Ломоносова), которым неправильно приписывался приоритет в создании волновой теории. В дальнейшем своем развитии в XX в.

- 757 -

эта теория столь же незаслуженно получила название норвежской теории циклогенеза, которая по своей сущности является волновой. Приоритет Ломоносова в создании этой теории восстановлен только в 1948 г. (С. П. Хромов. Основы синоптической метеорологии, 1948, стр. 5).

⁹² § 81. Дивное согласие видим под жарким поясом между постоянными ветрами и малопеременным барометром — под „дивным согласием“ подразумевается устойчивость пассатных ветров, связанная с устойчивостью давления в тропическом поясе.

⁹³ § 81. Единою, главною причиною знатных перемен в повышении оного хотя и почитал я прежде вне жаркого пояса ... однако, вникнув далее, усмотрел, что сражения ветров бывают только в нижней атмосфере, затем что перемены от солнечной теплоты в ней большие происходят и по мере ее величины в сражении ветров должны действовать — это замечательное заключение Ломоносова оставалось забытым. До последнего времени считалось, что пассатная зона, отличающаяся якобы большой стабильностью воздушных масс, не влияет на общую циркуляцию атмосферы, что воздействия на другие зоны зона пассатов не оказывает, что „кухней погоды“, где формируются основные атмосферные процессы на земном шаре, является Арктика. Только новейшие исследователи опровергли эти ошибочные представления и подтвердили правильность взглядов Ломоносова, к сожалению, не упомянув даже имени их автора. Эти исследователи показали, что именно в тропическом поясе образуются возмущения атмосферы, которые распространяются отсюда в северные и южные широты, о чем говорится в дальнейшем изложении этого и следующего параграфов.

При чтении части фразы „вникнув далее, усмотрел, что сражения ветров бывают только в нижней атмосфере“ следует принимать во внимание, что здесь Ломоносов рассматривает только горизонтальную макроциркуляцию атмосферы в целом. Это не значит, что тем самым ученый отрицал вертикальную циркуляцию, которой он придавал большое значение, особенно в формировании грозовых облаков и в объяснении явления грозы вообще, а также других явлений. Так, в „Слове о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих“ Ломоносов в 1753 г., ставя себе в заслугу научное объяснение этих явлений, писал: „Того ради и я некоторую благодарность заслужить себе уповаю, когда движения воздуха, о которых, сколько мне известно, нет еще ясного и подробного познания, или, по последней мере, толь обстоятельного истолкования, какого они достойны, когда движения воздуха, к горизонту перпендикулярные, на ясный полдень, выведу, которые не токмо гремящей на воздухе электрической силы, но и многих других явлений в атмосфере и вне оной суть источник и начало“ (ПСС, т. 3, стр. 32—35).

⁹⁴ § 81. там великие и много здешних сильняе бывают ветров сражения, невзирая на постоянство обыкновенных восточных дыханий — следовательно,

- 758 -

на относительно спокойном фоне пассатов Ломоносов подметил сильные возмущения атмосферы. В связи с последними исследованиями, подтвердившими это заключение Ломоносова, так называемая зона штилей теперь зачастую пишется в кавычках.

⁹⁵ § 82. Итак, главною причиною почитаю знатного в здешних местах ртути повышения и понижения валы в атмосфере бо́льшие, нежели под жарким поясом — ведя речь уже о средних широтах („в здешних местах“), где в результате волновых процессов образуется так называемый полярный фронт, Ломоносов показывает: 1) что наземное давление связано с волновыми процессами в толще атмосферы и 2) что процессы волнообразования в умеренных широтах протекают активнее, чем в тропическом поясе (в смысле частоты). В наше время действительно доказано, что наиболее активно, в смысле частоты, циклоническая деятельность развивается в средних широтах, в тропиках же эти возмущения отличаются меньшей частотой, но зато большей интенсивностью. В целом ныне подтверждена и указанная Ломоносовым следующая общая закономерность: возникнув в пассатной зоне, нарушение состояния атмосферы волнообразно распространяется на другие широты, преобразуясь в меридиональную циркуляцию. Последняя, в свою очередь, при известных условиях снова преобразуется в зональную циркуляцию.

⁹⁶ § 83. в порядок приведено быть должно — должно быть упорядочено в соответствии с волновой теорией, для вывода более строгих закономерностей, подмеченных в рассматриваемых явлениях.

⁹⁷ § 83. в разных государствах ... учредили самопишущие ... обсерватории, к коих расположению и учреждению с разными новыми инструментами имею новую идею — этим самым Ломоносов выдвинул идею (а затем он разработал и основные положения) синоптической службы, которая, однако, стала развиваться только с изобретением телеграфа. В наши дни синоптическая служба получила широкое развитие во всех странах, особенно в СССР, где она является одной из важных и крупных научно-оперативных организаций, обслуживающих многие отрасли народного хозяйства.

⁹⁸ § 84. новым морским барометром — этот прибор Ломоносов демонстрировал в Академическом собрании еще 14 декабря 1758 г. (Протоколы Конференции, т. II, стр. 418).

⁹⁹ § 84. или иногда поднявшись — очень важная деталь, свидетельствующая о тонкой наблюдательности Ломоносова. До сих пор предвестником плохой погоды служило падение давления; повышение его рассматривалось только как признак хорошей погоды. Теперь же в подтверждение наблюдений Ломоносова установлено, что наиболее сильные штормовые шквалы образуются при повышении давления, связанном с прохождением холодного фронта.

- 759 -

¹⁰⁰ по успокоении военныя бури в Европе — по окончании Семилетней войны, в которой с 1757 по 1761 г. участвовала и Россия.

¹⁰¹ недавно празднованное ... самодержицы нашея — речь идет о праздновании дня коронации Елизаветы Петровны, проводившемся ежегодно 25 апреля.

¹⁰² Стр.  178. Буквой „В“ в заголовках 2-го и 5-го столбцов обозначен восток; буквой „З“ — запад.

¹⁰³ Стр.  178. Буквой „П“ в заголовках 3-го и 6-го столбцов обозначен полдень, т. е. юг. Таким образом, этот заголовок читается „север — юг“.

4

[ЗАДАЧА, КОТОРУЮ СЛЕДУЕТ ПРЕДЛОЖИТЬ НА СОИСКАНИЕ
ПРЕМИИ]

(Стр. 321—323)

Печатается по рукописи Ломоносова (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 3, № 22, л. 1).

Оригинал на латинском языке.

Кроме подлинника, в Архиве хранятся две рукописные копии задачи, писанные рукой неизвестного и снабженные русским переводом, выполненным академическим переводчиком Федором Соколовым (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 245, лл. 110—111).

Латинский текст и русский перевод публикуются впервые.

Рукопись датирована 10 июля 1759 г.

Мысль об этой задаче у Ломоносова возникла, очевидно, в связи с его собственной работой над созданием подобного прибора, устройство которого было им отчетливо продумано. Всего за два дня до составления текста задачи, 8 июля 1759 г., Ломоносов в письме к И. И. Шувалову сообщал: „... стараюсь произвести в действие еще новый оптический инструмент, которым бы много глубже видеть можно было дно в реках и в море, нежели как видим просто. Коль сие в жизни человеческой полезно, всяк удобно рассуждать может“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 208).

13 июля 1759 г. Ломоносов передал текст „Задачи“ в Канцелярию Академии Наук, которая тогда же нашла нужным „в оригинале для объявления всем академическим господам профессорам, оставя с нее в Канцелярии копию, отослать в академическую Конференцию“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 529, л. 206 об.).

В подлиннике рукописи ниже подписи Ломоносова имеются следующие пометы и замечания академиков, знакомившихся с „Задачей“:

„Видел. Браун. Кельрейтер. Прочитал. С. Котельников. Помнится, я читал в «Диоптрике» Гугения о построении такого рода прибора; поэтому сначала надо просмотреть его описание. С. Румовский.

- 760 -

Прочитал. У. Х. Сальхов. Фишер. Я в сомнении, высказать ли мне свое мнение о предложенном здесь вопросе или нет, так как, мне кажется, я вижу, что вопрос проходит не в надлежащем порядке; поэтому на этот запрос я ничего не отвечаю. Н[икита] П[опов]. Видел и объявлю свое мнение на академической Конференции. Эпинус. Видел. Цейгер“ (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 3, № 222, лл. 1—2).

Однако в протоколах Академического собрания никаких данных о рассмотрении „Задачи“ не имеется; точно так же нет сведений, объявлял ли свое мнение Эпинус. Можно предполагать, что „Задача“ в Академическом собрании не обсуждалась. Во всяком случае, сведений о ее объявлении Академией нет.

В последующие годы Ломоносов неоднократно возвращался к вопросу создания подобного прибора. Под названием „bathoscopium“ этот прибор упоминается в „Химических и оптических записках“, относящихся к 1762—1763 гг. (настоящий том, стр. 445). В приложенной к письму Ломоносова от 19 января 1764 г. „Росписи сочинениям и другим трудам советника Ломоносова“ среди находящихся „в деле“ приборов указана „гидроскопическая труба, чтобы дно в море и в реках далее видеть, нежели просто глазами“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 274).

Сведений об устройстве прибора не сохранилось. С. И. Вавилов предположительно считал, „что инструмент состоял из обычной зрительной трубы с плоским защитным стеклом, находящимся на значительном расстоянии перед объективом“. Такое устройство позволило бы „видеть, происходящее в воде много лучше, по той причине, что между объективом и плоским стеклом остается столб воздуха, вода же плотно прилегает к плоскому стеклу“ (Б. Н. Меншуткин. Жизнеописание Михаила Васильевича Ломоносова. Изд. 3-е, с дополнениями П. Н. Беркова, С. И. Вавилова и Л. Б. Модзалевского. Изд. АН СССР, 1947, стр. 156).

5

[ЗАПИСКА, ЧИТАННАЯ В ЗАСЕДАНИИ АКАДЕМИЧЕСКОГО
СОБРАНИЯ 8 ДЕКАБРЯ 1760 г. ПО ПОВОДУ ЖАЛОБ Ф. ЭПИНУСА
НА КРИТИКУ, КОТОРОЙ ЛОМОНОСОВ ПОДВЕРГ ЕГО СТАТЬЮ
„ИЗВЕСТИЕ О НАСТУПАЮЩЕМ ПРОХОЖДЕНИИ ВЕНЕРЫ МЕЖДУ
СОЛНЦЕМ И ЗЕМЛЕЮ“]

(Стр. 325—331)

Печатается по подлиннику, писанному И. С. Барковым и подписанному Ломоносовым (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 3, № 91, лл. 1—2). Сохранился также черновик этой записки, писанный Ломоносовым (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 1, лл. 398—399).

- 761 -

Латинский текст впервые напечатан в протоколе Академического· собрания 8 декабря 1760 г. (Протоколы Конференции, т. II, стр. 459—460).

Русский перевод „Записки“ — был представлен в Канцелярию Академии Наук в конце 1760 г. или в начале 1761 г. вместе с переводами других протоколов Академического собрания за декабрь 1760 г. Впервые напечатан у Билярского (стр. 478—480), который издал его „с отношения из Конференции в Канцелярию“. Переводы протоколов Академического· собрания 1760 г. и „отношения из Конференции в Канцелярию“, по которому Билярский издавал русский перевод „Записки“ Ломоносова, в настоящее время в Архиве АН СССР не отысканы, и потому „Записка“ печатается по изданию Билярского.

История этого труда Ломоносова такова. В академическом журнале „Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие“ (1760, октябрь, стр. 359—371) было напечатано „Известие о наступающем прохождении Венеры между Солнцем и Землею“ с тремя гравированными чертежами. Автором статьи был профессор физики Академии Наук Эпинус, заведывавший тогда также Астрономической обсерваторией Академии.

На заседании Академического собрания 1 декабря 1760 г. Эпинус представил для напечатания в ноябрьском номере „Сочинений и переводов“ „Anmerkung“ („Примечание“) к этой статье „чтобы освободиться от обвинений Ломоносова, будто он, Эпинус, неправильно представил чертеж прохождения Венеры“. В самой записке Эпинуса имя Ломоносова не упоминалось, а было сказано только, что „некоторые читатели усумнились в том, не вкралась ли какая-либо ошибка в чертеж третий, на котором изображено, как это явление [прохождение Венеры через диск Солнца] будет наблюдаться здесь“, в Петербурге. В предисловии же к своему „Примечанию“, не предназначавшемуся для печати, Эпинус говорил не о читателях вообще, а именно о Ломоносове, который считал чертеж Эпинуса „фальшивым“ и „без дальнейших исследований и, не говоря о том с Эпинусом ..., во многих местах публично его порочил“. Представляя в Академическое собрание „Примечание“, в котором он подтверждал правильность своего чертежа и „просил г. советника Ломоносова, чтобы он свои сомнения, если таковые у него еще останутся, представил в Академию, которая и рассудит, прав или неправ он, Эпинус“.

Когда в Академическом собрании было прочитано это „Примечание“, Ломоносов ответил, что „свой ответ он сообщит“. 8 декабря 1760 г. Ломоносов читал свою „Записку“, которая и была занесена в протокол заседания. Эпинус отсутствовал на этом заседании, „наперед ведая, что господин Ломоносов против его имеет нечто объяснить“. Он прислал секретарю Академического собрания профессору Г.-Ф. Миллеру письмо, „в котором, извиняясь, что не был в собрании, просил, чтоб Ломоносова

- 762 -

письмо сообщено было ему и ничего об этом споре не определять, пока не защитится“.

В русском переводе этого места протокола Академического собрания 8 декабря 1760 г. стоит „о сей ссоре“, но слово „lis“ означает собственно „спор, тяжба“.

„С сего письма [Эпинуса] Ломоносову по требованию его дана копия, а с Ломоносова письма копия послана к Эпинусу“. Ни Ломоносов, ни Эпинус ничего по этому поводу не напечатали, и спор, бывший между ними, повидимому, закончился тогда же, в конце декабря 1760 г. Кто из двух ученых был прав в своих расчетах пути прохождения Венеры через диск Солнца, показали наблюдения, сделанные в Петербурге 26 мая 1761 г. адъюнктом астрономии А. Д. Красильниковым и „математических наук подмастерьем“ Н. Г. Кургановым. Эти наблюдения были использованы Ломоносовым в его работе „Явление Венеры на Солнце, наблюденное в Санктпетербургской имп. Академии Наук майя 26 дня 1761 года“ (настоящий том, стр. 361—376 и 767—774).

¹ Стр.  327. В русском переводе отсутствует первая фраза письма: „Ad protocollum in Conventu Academico referendum“ (Приложить к протоколу заседания Академии).

² Стр.  327. Недавно в Академическом собрании подал господин Эпинус письмо — это происходило в заседании Академического собрания 1 декабря 1760 г. (Протоколы Конференции, т. II, стр. 458). Письмо Эпинуса, датированное 1 декабря 1760 г., напечатано: Билярский, стр. 477.

³ Стр.  327. На сие ответствовал я, что исполню свое обещание — в русском переводе это место письма передано неверно. Надо: „На сие я ответствовал, что на письмо отвечу“ или, как сказано в протоколе 1 декабря 1760 г. (§ 2), „... свой ответ на письмо сообщу“.

⁴ Стр.  327, проект — неправильный перевод слова „schema“; надо — „чертеж“.

⁵ Стр.  327. тщетен — здесь пропущены слова, „так как они в этом ничего не понимают“ (cum illi nil horum intelligant).

⁶ Стр.  329. Второй проект — неправильный перевод с латинского „Schema secundum“; следует читать „второй чертеж“.

⁷ Стр.  329, оное — здесь пропущены слова „к нам“ (ad nos), т. е. в Академию. Откуда и от кого поступил в Академию этот чертеж, установить пока не удается. Вероятно, Ломоносов подразумевал „присланную из Парижа карту“, которую он упоминает в „Показании пути Венерина по солнечной плоскости, каким образом покажется наблюдателям и смотрителям в разных частях света майя 26 дня 1761 году ...“ (настоящий том, стр. 333—341, 763—766).

- 763 -

⁸ Стр.  329. астрономы в Сибирь из здешней Академии ... посылаются — имеются в виду профессор Н. И. Попов и адъюнкт С. Я. Румовский.

⁹ Стр.  329. смотрение — здесь пропущены слова „в Академическом собрании“ (in corpore Academico). Ломоносов имеет в виду указ президента Академии Наук К. Г. Разумовского от 24 марта 1758 г., которым ему (Ломоносову) поручалось „иметь особливое прилежное старание и смотрение“ также и за Академическим собранием (Билярский, стр. 368—369).

¹⁰ Стр.  329. объявил моим товарищам — об этих „жалобах“ Ломоносова своим „товарищам“ по Канцелярии (Я. Я. Штелину и И. И. Тауберту) в протоколах Канцелярии за октябрь—ноябрь 1760 г. сообщений не найдено.

¹¹ Стр.  329. который неприятелей моих недавно побуждал и некоторых академиков просил — неточный перевод с латинского; следует перевести: „который, подстрекаемый моими неприятелями, сам побуждал некоторых академиков“.

6

ПОКАЗАНИЕ ПУТИ ВЕНЕРИНА ПО СОЛНЕЧНОЙ ПЛОСКОСТИ,
КАКИМ ОБРАЗОМ ПОКАЖЕТСЯ НАБЛЮДАТЕЛЯМ
И СМОТРИТЕЛЯМ В РАЗНЫХ ЧАСТЯХ СВЕТА МАЙЯ 26 ДНЯ
1761 ГОДА. ПО ИСЧИСЛЕНИЮ АКАДЕМИИ НАУК КОЛЛЕЖСКОГО
СОВЕТНИКА, ХИМИИ ПРОФЕССОРА И ЧЛЕНА КОРОЛЕВСКОЙ
Ш[ВЕДСКОЙ] А[КАДЕМИИ] НАУК

(Стр. 333—341)

Печатается по собственноручной рукописи Ломоносова (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 2, лл. 70—75).

Оригинал на русском языке, с отдельными фразами во вводной части работы, предшествующей § 1, на латинском языке.

Впервые опубликовано, с пропусками в тексте, без перевода латинских фраз и восстановления зачеркнутых мест: Акад. изд., т. V, стр. 68—79 втор. паг. Полный текст рукописи, с переводом латинских фраз и восстановлением зачеркнутых мест, публикуется впервые.

Рукопись не датирована; время ее написания следует отнести к периоду между 8 декабря 1760 г. и 26 мая 1761 г. Обстоятельства, заставившие Ломоносова заняться вопросом определения видимого пути предстоящего прохождения Венеры по диску Солнца, таковы. В 1760 г. в связи с приближавшимся временем прохождения Венеры по диску Солнца многие астрономы как русские, так и иностранные занялись подсчетами пути видимого прохождения планеты по Солнцу. В их числе

- 764 -

оказался и профессор физики Петербургской Академии Наук Эпинус, опубликовавший в октябре 1760 г. статью „Известие о наступающем прохождении Венеры между Солнцем и Землею“ (Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие, 1760, октябрь, стр. 359—371).

В протоколе Академического собрания за 1 декабря 1760 г. имеется такая запись: „Эпинус представил добавление к своему напечатанному на русском языке в «Ежемесячных сочинениях» наблюдению прохождения Венеры по диску Солнца; он желает напечатать его в ближайший месяц, чтобы освободиться от нареканий со стороны Ломоносова, будто чертеж прохождения сделан с ошибками. По прочтении этого замечания Ломоносов ответил, что свой ответ он сообщит“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 458).

Из этой протокольной записи видно, таким образом, что статья Эпинуса вызвала возражения со стороны Ломоносова, нашедшего в ней ошибки, и что, прочтя на этом заседании представленное Эпинусом добавление к статье, Ломоносов пообещал ответить на него дополнительно.

Этот свой ответ на добавление Эпинуса Ломоносов доложил в следующем заседании Академического собрания 18 декабря 1760 г. (настоящий том, стр. 325—331). Наряду с изложением других мыслей в этом ответе Ломоносов писал также: „... понеже астрономы в Сибирь из здешней Академии для наблюдения достопамятного оного явления посылаются, то неотменно нужно для любопытных там смотрителей и самим обсерваторам должно было обстоятельно описать видимый путь Венеры, который тем достоин примечания, что бо́льшая там, нежели здесь, будет кривизна, и [место] вступления в рассуждении горизонта совсем будет отменно, нежели в Петербурге“ (там же, стр. 329).

Считая указанную статью Эпинуса, а особенно приложенный к ней чертеж „неисправным и недостаточным“, а также отчетливо сознавая большую необходимость того, чтобы „видимый путь Венеры“ был „обстоятельно описан“, Ломоносов после заседания 8 декабря 1760 г. и занялся этой работой. Публикуемая незаконченная рукопись и является результатом этих занятий.

Предшествующий § 1 текст рукописи является, повидимому, подготовительным к ней материалом, самая же работа начинается непосредственно с § 1.

Как видно из текста рукописи, Ломоносов поставил перед собой задачу дать видимый путь Венеры по солнечному диску для ряда пунктов земной поверхности по отношению к вертикальной линии, что выражено в § 8 словами „считая по горизонту и наклонению Солнца от зенита“. При решении задачи предполагалось учитывать только изменение угла, образуемого эклиптикой с вертикалом, вследствие суточного движения небесной сферы, как это пояснено в § 5; что касается до

- 765 -

эффекта параллакса, то он в расчет не принимался. С последним связано неверное утверждение, что „продолжение прохождения везде будет и должно быть равное, то есть от начала до конца — шесть часов тридцать три минуты“. Если бы это было так, то для получения моментов начала и конца прохождения в разных пунктах Земли достаточно было бы к „исчислению Манфредову“, упоминаемому в § 4, прибавить разности долгот пунктов, выраженные во времени, что, повидимому, и предполагалось сделать при заполнении формы таблицы § 4 (которая в рукописи осталась незаполненной).

В действительности, благодаря параллаксу для наблюдателя, расположенного в разных пунктах Земли, видимый путь Венеры проходит от центра солнечного диска на разных расстояниях, длина соответствующей ему хорды диска различна, и соответственно различной будет и продолжительность прохождения. На этом и основано использование наблюдений прохождения Венеры для определения солнечного параллакса по методу Галлея, ради чего и предпринимались трудные и длительные в то время экспедиции по наблюдению прохождения 1761 г.

Повидимому, Ломоносов уже во время самой работы убедился в неправильности принятых им положений. Так, в латинском переводе этой рукописи (настоящий том, стр. 343—351 и 766) он пишет более осторожно, опуская неверные слова о том, что „продолжение прохождения везде будет и должно быть ровное“, и ограничивается словами: „Длительность промежутка времени, в течение которого закончится это явление, составит 6 часов 33 минуты“. Вникнув в дело более глубоко, Ломоносов, вероятно, убедился в том, что решать задачу без учета параллакса нельзя, почему и оставил эту работу незаконченной.

¹ Стр.  335. Пондишери — французская колония в Индии; в настоящее время часть территории Республики Индии.

² Стр.  335. Бенкола — очевидно, то же, что Бенкулен (англ. Benkoolen) — город и область на юго-западном берегу Суматры.

³ Стр.  335. острова Fero [Ферро] — самый западный остров из Канарского архипелага (около 27° северной широты и 17° 45′ западной долготы). Прежде через него проводили начальный меридиан, считая его границей двух полушарий земного шара.

⁴ Стр.  337. В Бононии — в Болонье.

⁵ § 1. в моем Рассуждении о большей точности пути на море — здесь Ломоносов отсылает к своему „Рассуждению о большей точности морского пути“, (настоящий том, стр. 123—319 и 740—759), во втором разделе которого („Приступление“) обстоятельно изложена история плавания европейцев „к берегам индийским и американским“ и рассказано, как открытие этих водных путей сказалось на экономическом развитии европейских государств.

- 766 -

⁶ § 3. Причину к сему показанию подал мне неисправный и недостаточный чертеж пути помянутыя планеты по Солнцу в напечатанном здесь известии о прохождении Венеры между Солнцем и Землею — Ломоносов имеет в виду упомянутую выше статью Эпинуса „Известие о наступающем прохождении Венеры между Солнцем и Землею“.

⁷ § 4. По исчислению Манфредову, выведенному по Кассиновым таблицам в Бононии — речь идет о составленных Э. Манфреди астрономических таблицах, содержащих эфемериды с 1751 по 1762 г. (Tabulae astronomicae in usum ephemeridum ас coelestium observationum. — Астрономические таблицы для эфемерид и небесных наблюдений), опубликованных в его работе: Э. Manfredi. Introductio in ephemerides cum opportunis tabulis ad usum Bononiensis scientiarum instituti, Bononiae, 1750. (Э. Манфреди. Введение в эфемериды с удобными таблицами для наблюдений Болонского научного института. Болонья. 1750).

7

[ПОКАЗАНИЕ ПУТИ ВЕНЕРИНА ПО СОЛНЕЧНОЙ ПЛОСКОСТИ,
КАКИМ ОБРАЗОМ ПОКАЖЕТСЯ НАБЛЮДАТЕЛЯМ
И СМОТРИТЕЛЯМ В РАЗНЫХ ЧАСТЯХ СВЕТА 26 МАЯ 1761 ГОДА]

(Стр. 343—351)

Печатается по рукописи Ломоносова (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 3, лл. 91—93).

Оригинал на латинском языке.

Впервые напечатано без перевода на русский язык: Акад. изд., т. V, стр. 73—75 втор. паг. Русский перевод публикуется впервые.

Рукопись представляет собой выполненный самим Ломоносовым перевод на латинский язык предыдущей его работы, написанной по-русски (настоящий том, стр. 333—341 и 763—766). Поскольку латинский текст работы значительно отличается от русского оригинала, то здесь публикуется также современный русский перевод.

Латинская рукопись, как и оригинальная русская, тоже не закончена и обрывается на § 7, текст которого отсутствует. Упоминаемые в тексте (§ 5) рисунки в рукописи отсутствуют.

8

[ЗАМЕТКИ И ВЫЧИСЛЕНИЯ К РАБОТЕ „ПОКАЗАНИЕ ПУТИ
ВЕНЕРИНА ПО СОЛНЕЧНОЙ ПЛОСКОСТИ“]

(Стр. 355—360)

Печатается по рукописи Ломоносова (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 2, лл. 62 об.—64 об.).

Публикуется впервые.

- 767 -

Время написания — то же, что и для предыдущей работы „Показание пути Венерина по солнечной плоскости“ (настоящий том, стр. 333—351 и 763—766) — период между 8 декабря 1760 г. и 26 мая 1761 г.

„Заметки“ представляют собой предварительные записи к работе „Показание пути Венерина по солнечной плоскости“ и по своему содержанию непосредственно примыкают к той части названного сочинения, которая предшествует § 1. Эти заметки, хотя и не имеют самостоятельной ценности, тем не менее представляют большой интерес, так как вводят нас в творческую лабораторию Ломоносова и показывают, насколько глубоко и серьезно подходил великий ученый к любой интересовавшей его проблеме, тщательно подбирая материал для ее решения.

9

ЯВЛЕНИЕ ВЕНЕРЫ НА СОЛНЦЕ, НАБЛЮДЕННОЕ
В САНКТПЕТЕРБУРГСКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМИИ
НАУК МАЙЯ 26 ДНЯ 1761 ГОДА

(Стр. 361—376)

Печатается по тексту первой публикации. Подлинная рукопись Ломоносова не сохранилась.

Впервые напечатано отдельной брошюрой в 1761 г. под тем же названием.

Работа написана в период между 26 мая, когда происходило наблюдавшееся Ломоносовым явление прохождения Венеры по диску Солнца, и 4 июля 1761 г., когда уже готовая рукопись была представлена в Канцелярию Академии Наук для напечатания.

Последняя дата подтверждается сохранившимся рапортом фактора (директора) академической типографии Артемия Лыкова в Канцелярию Академии Наук, датированным 17 июля 1761 г. и доложенным на заседании Канцелярии 30 июля. В рапорте говорится: „Сего июля 4 дня по присланному от его высокородия коллежского советника Ломоносова письменному приказанию, в коем повелено, чтоб приложенную при том письме на российском языке пиэсу о наблюдении прохождения Венеры на Солнце, учиненном 25 мая, напечатать, напечатано 200 экземпляров“ (Билярский, стр. 537).

Из этого рапорта Лыкова видно также, когда печаталось „Явление Венеры“ — с 4 по 17 июля 1761 г. — и каким тиражом оно вышло — 200 экземпляров.

О своих занятиях по написанию „Явления Венеры“ Ломоносов сообщал в Канцелярию Академии Наук, очевидно, еще до указанного 4 июля, когда им уже была представлена готовая рукопись. Тогда же Ломоносов, очевидно, уже и ставил вопрос о ее напечатании.

- 768 -

Об этом свидетельствует такое распоряжение Канцелярии, датированное 28 июня: „... учиненной господином советником Ломоносовым обсервации прохождения Венеры мимо Солнца описания под его господина Ломоносова именем напечатать на российском и немецком языках, на каждом по триста экземпляров на любской бумаге“ (Акад. изд., т. V, стр. 67 втор. паг.).

Как видно из этого распоряжения, параллельно с русским Ломоносов готовил и немецкий текст. Кем выполнялся перевод работы на немецкий язык, самим ли Ломоносовым или кем-либо другим, доподлинно не известно.

Немецкий перевод был отпечатан несколько позже русского текста — в августе 1761 г. Ему предпослано заглавие „Erscheinung der Venus vor der Sonne beobachtet bey der Kayserlichen Akademie der Wissenschafften in St. Petersbourg den 26 May 1761. Aus dem Russischen übersezt“ (Явление Венеры на Солнце, наблюдавшееся при имп. Академии Наук в Петербурге 26 мая 1761 г. Перевод с русского).

Сравнение русского и немецкого текстов показывает, что второй отличается от первого лишь незначительно. Приводим разночтения.

Русский текст		Немецкий текст
Стр. 363. „математики адъюнкт Румовский“.		„Adjunctus Astronomiae Rumowsky“ (адъюнкт астрономии Румовский).
Стр. 367. „Ибо начало вступления воспоследует здесь в 10-м часу пополудни“.		„indem der Anfang hierselbst nach 6 Uhr abends“ (ибо начало здесь после 6 часов вечера).
Стр. 370 „то есть далее самого края солнечного“.		Эти слова отсутствуют.
Стр. 370. „посмеянием, презирать должно“.		„nur mit Mitleiden ansehen“ (смотреть только с состраданием).
Стр. 370. „ревнителей к православию“.		„Eiferer in der Religion“ (ревнителей к религии).
Стр. 371. „Богословы западныя церкви“.		„Einige Gottesgelehrten“ (некоторые богословы).
Стр. 371. „круги и побочные круги“.		Эти слова отсутствуют.
Стр. 371—372. От слов „Жаль, что тогда“, кончая последней строкой стихотворения „Который бы вертел очаг кругом жаркого?“.		Этих слов и стихотворения нет.

Кроме того, русский перевод стихов Клавдиана „Против Руфина“ (стр. 376) ближе к подлиннику, чем немецкий, хотя против подлинника несколько сокращен.

- 769 -

Прохождение Венеры по солнечному диску в 1761 г. явилось крупнейшим научным событием: это было первое явление подобного рода, которое заранее детально предвычислили и потому наблюдали по широкой программе. Во-вторых, его предполагалось использовать для выполнения важнейшей в то время работы: точного определения расстояния между Землей и Солнцем по методу, предложенному английским астрономом Галлеем, что дало бы правильный масштаб для всей солнечной системы и позволило бы точно определить расстояния всех планет и спутников. Решение задачи требовало организации многочисленных наблюдений во взаимно удаленных местах земного шара, а это было связано с трудностями проведения в то время экспедиций в далекие страны.

Однако, как ни велики были эти трудности, наблюдение было поставлено настолько широко, что в нем приняли участие почти все астрономы мира. Число наблюдавших астрономов, по имеющимся данным, доходило до 112 человек; проводилось оно более чем в 40 пунктах, в том числе в таких, как Або, Стокгольм, Упсала, Копенгаген, Лейден, Гаарлем, Лондон, Гринвич, Челси, Лиссабон, Мадрид, Руан, Париж, Лимож, Нюрнберг, Ингольштадт, Гёттинген, Лейпциг, Вена, Флоренция, Болонья, Рим, Торн, Бейрут, Калькутта, Пекин, Ньюфаундленд, остров св. Елены и др. (J. H. Mädler. Geschichte der Himmelskunde von der ältesten bis auf die neuste Zeit. Erster Band. Braunschweig, 1873, SS. 465—466. — И. Г. Медлер. История астрономии с древнего до нового времени. Т. I. Брауншвейг, 1873, стр. 465—466).

Благодаря энергии и стараниям Ломоносова, видное место заняла в этом деле и Россия. Академией Наук были посланы экспедиции в Иркутск, Тобольск и Селенгинск; кроме того, велись наблюдения и в Петербурге. В Академической обсерватории, несмотря на противодействие ее директора Эпинуса, не желавшего допускать к этой работе русских ученых, наблюдения были выполнены Красильниковым и Кургановым. Краткие биографические данные о последних, а также сведения о примененной ими методике и некоторых результатах наблюдений, в частности моментов так называемых контактов (т. е. касаний краев дисков Венеры и Солнца), и приводятся Ломоносовым в его труде. В дальнейшем эти наблюдения действительно были использованы, в числе прочих, для вывода нового значения солнечного параллакса.

Однако наибольшее значение имели собственные наблюдения Ломоносова, которые привели к крупнейшему научному открытию — установлению наличия атмосферы на Венере. Сущность этого открытия складывается из двух частей: из факта появления огненного ободка вокруг находящейся вне солнечного диска части края диска Венеры и из совершенно правильного объяснения характера этого ободка рефракцией в атмосфере планеты.

- 770 -

Описание ободка дается Ломоносовым в его работе дважды. Первое из них заключается в фразе: „... однако вдруг показалось между вступающим Венериным задним и между солнечным краем разделяющее их тонкое, как волос, сияние“ (настоящий том, стр. 367).

Излагает свою мысль ученый здесь не вполне точно: из текста следует, что огненная линия показалась ему проходящей по самому диску Венеры, разделяя последний на две неравные части — вступившую на Солнце и оставшуюся вне солнечного диска. В действительности ободок отделял не вступившую еще часть от фона неба. Характерно, что и при последующих прохождениях — 1874 и 1882 гг., — когда это явление было уже подробно описано, некоторым всё же казалось, что огненная каемка проектируется на самый диск Венеры.

Правильное толкование явления ободка дано у Ломоносова в следующем абзаце, где описываются явления, сопровождавшие схождение Венеры с солнечного диска. Там ободок образно и метко назвав словом „пупырь“ (что значит в данном случае — выступ).

Характерна судьба этого открытия. Несмотря на то, что труд Ломоносова был издан и на немецком языке и, следовательно, был иностранным ученым вполне доступен, за границей его упорно замалчивали, а открытие атмосферы Венеры приписывали немецкому наблюдателю Шретеру и английскому астроному Гершелю, которые в 90-х годах XVIII в., т. е. через 30 лет после открытия Ломоносова, обнаружили явление удлинения рогов серпа Венеры, которое также является одним из доказательств существования газовой оболочки на планете.

В царской России приоритет Ломоносова был отмечен очень немногими учеными. Первым, отметившим заслуги Ломоносова в этом вопросе, был известный русский астроном XIX в. академик Д. М. Перевощиков, который в одной из своих работ писал: „... Ломоносов весьма основательно объяснил их [наблюдения ободка] существованием атмосферы около Венеры. Спустя тридцать лет, после небольшой полемики между Шретером и В. Гершелем, эти знаменитые астрономы согласились в существовании атмосферы около Венеры, что еще позже подтвердил Араго. Итак, Ломоносову принадлежит честь первого открытия атмосферы около Венеры“ (Д. М. Перевощиков. Труды Ломоносова по физике и физической географии. Радуга, 1865, кн. IV, стр. 176—201).

Вторым был профессор физики Московского университета середины XIX в. Н. А. Любимов, писавший в своей статье „Ломоносов как физик“: „Ломоносов наблюдал это любопытное явление (Венеры на Солнце) с физической стороны, тогда как Красильников и Курганов производили астрономические наблюдения. Ломоносов употреблял зрительную трубу о двух стеклах длиною в 47½ фута, присоединив к ней не слишком густо закопченное стекло. Наблюдения Ломоносова привели его к заключению

- 771 -

о существовании атмосферы вокруг Венеры“ (Н. А. Любимов. Ломоносов как физик. В кн.: „В воспоминание 12 января 1855 года“, М., 1855, стр. 30).

Третьим русским ученым, отметившим приоритет Ломоносова, был всемирно известный астроном Ф. А. Бредихин, который в письме, адресованном редактору академического собрания сочинений Ломоносова академику М. И. Сухомлинову, писал: „При этих наблюдениях автор [Ломоносов] заметил — независимо от других наблюдателей — такие явления, которые привели его к заключению о существовании на Венере значительной атмосферы“ (Акад. изд., т. V, стр. 84 втор. паг.).

В учебной и научно-популярной литературе по астрономии, издававшейся в России до революции, открытие Ломоносова совсем не упоминается. Не проявил должного внимания к открытию Ломоносова и сам М. И. Сухомлинов, который в т. V Сочинений Ломоносова воспроизвел текст его работы без чертежей, что делает понимание ее затруднительным.

О наличии атмосферы на Венере писали и некоторые другие ученые. На это указывает сам Ломоносов, который в рукописи, озаглавленной „Роспись сочинениям и другим трудам советника Ломоносова“, опубликованной впервые в 1948 г., указал: „Наблюдения физические, при прохождении Венеры по Солнцу учиненные, где примечена великая атмосфера около Венеры, что и другие обсерваторы в Европе согласно приметили“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 273). Однако ни одно из этих выступлений ученых приоритета Ломоносова не затрагивает, ибо, во-первых, его сообщение было опубликовано значительно раньше всех других, что утверждает формальную сторону его научного первенства; во-вторых, никто из других наблюдателей не дал достаточно глубокой и законченной интерпретации наблюдавшихся явлений, что определяет приоритет Ломоносова по существу.

Рассмотрим наиболее существенные из опубликованных наблюдений.

Профессор астрономии Петербургской Академии Наук Румовский, проводивший наблюдения в Селенгинске, отметил, что „край Венерин предыдущий светлым кольцом окружен казался“, но не сделал из этого никаких выводов относительно атмосферы (С. Румовский. Изъяснение наблюдений по случаю явления Венеры в Солнце, в Селенгинске учиненных ... СПб., 1762, стр. 16). Французский астроном Шапп д’Отерош, который вел наблюдение в Тобольске, на пути оттуда остановился в Петербурге, где 8 января 1762 г. сделал доклад на заседании Академии Наук. В этом докладе он, между прочим, сообщил: „... я заметил часть диска Венеры, который еще не вступил, и небольшую атмосферу в виде кольца вокруг этого диска“ (J. Chappe D’Auteroche. Mémoire du passage de Venus sur le Soleil, contenant aussi quelques autres observations sur l’astronomie et la declinaison de la boussole, faites à Tobolsk en Sibérie l’anné 1761. St. Petersbourg,

- 772 -

1762. — Ж. Шапп д’Отерош. Мемуар о прохождении Венеры по Солнцу, заключающий также некоторые другие наблюдения по астрономии и о склонении магнитной стрелки, произведенные в Тобольске, в Сибири в 1761 г. СПб., 1762).

Сообщение, сделанное в столь общей форме, конечно, не идет ни в какое сравнение с тем исчерпывающим анализом, который представлен Ломоносовым в его схеме на рис. 7 (настоящий том, стр. 369). Кроме того, Шапп д’Отерош, прибыв в Петербург, не мог не ознакомиться с результатами наблюдений Ломоносова, так что его объяснение ободка эффектом атмосферы нельзя считать оригинальным; на последнее, впрочем, он и не претендует.

Более подробное описание ободка содержится в отчете Тоберна Бергмана, наблюдавшего явление в Упсале (Швеция). Этот отчет был доложен на заседании Лондонского королевского общества 19 ноября 1761 г. и опубликован в 1762 г. В нем мы читаем: „Прежде всего мы, опираясь на нижеследующие доводы, думаем, что мы наблюдали Венеру, окруженную атмосферой. Именно, до полного вступления, когда, приблизительно, четверть диаметра Венеры находилась вне края Солнца, вся Венера оказалась видимой, так как выступавшая наружу часть ее была окружена слабым светом, как это показано на фиг. 1. Гораздо более ясно это явление было замечено при выходе: такой же свет, но более яркий, окружал часть, выступавшую за край Солнца, однако частичка этого света a (фиг. 2), наиболее отдаленная от Солнца, слабела по мере того, как Венера уходила дальше, так что, наконец, можно было видеть только рога (фиг. 3). Однако до тех пор, пока центр Венеры не сошел, я видел этот свет в наличии“ (Philosophical Transactions, vol. 52 (1762), pp. 227—230).

Многие наблюдатели видели явление „черной капли“, затрудняющее определение моментов контактов, и приписали его действию атмосферы Венеры; это мы находим, например, у того же Бергмана, у Самюэла Денна (Philosophical Transactions, vol. 52 (1762), pp. 184—195) и других. Как теперь известно, такая интерпретация ошибочна, так как явление „капли“ наблюдается и при прохождениях Меркурия, лишенного атмосферы, а также при искусственном воспроизведении явлений прохождения на специальных установках. Поэтому все претензии на открытие атмосферы на Венере, связанные с наблюдениями „капли“, должны быть отклонены. То же надо сказать и о явлении светлых и темных ободков, наблюдавшихся вокруг черного диска Венеры в то время, когда последний целиком проектировался на солнечный диск.

Большой интерес представляет „Прибавление“, сделанное Ломоносовым к своему „Явлению Венеры“. Быстрое развитие в русском естествознании 40—50-х годов XVIII в. материалистического мировоззрения

- 773 -

вызвало заметную реакцию со стороны церкви. Особенно резко проявилась эта реакция по отношению к получавшему в то время всё более и более широкое распространение гелиоцентрическому учению и к идее множественности обитаемых миров.

Именно тогда Синодом была запрещена изданная в 1740 г. в Петербурге, в русском переводе, пропагандировавшая коперникову систему строения Вселенной книга Б. Б. де Фонтенеля „Разговоры о множестве миров“, изуродован цензурой содержавший аналогичные сочинению Фонтенеля мысли перевод книги А. Попа „Опыт о человеке“ и принят ряд других мер, направленных против распространения „коперниковой ереси“.

Фиг. 1.

Фиг. 2.

Фиг. 3.

Будучи ярым защитником гелиоцентрического учения и идеи множественности обитаемых миров, Ломоносов, установив своими наблюдениями наличие атмосферы на Венере, увидел в этом новое подтверждение возможности жизни на других планетах.

Так как выступать открыто в указанных условиях было очень трудно, то он и избрал другой путь. Изложив результаты своих наблюдений над прохождением Венеры по диску Солнца, он в названном „Прибавлении“ поставил вопрос: может ли гелиоцентрическое учение и идея о множественности обитаемых миров противоречить церковному учению? Приведя ряд специально для того подобранных цитат и выдержек из Священного писания и трудов известных богословов православной церкви, ученый доказывает, что у религии и науки различные задачи. Из этого он делает вывод, что у первой нет никаких оснований мешать развитию второй.

Казавшееся внешне не противоречащим церковным догмам, даже, более того, полностью с ними согласующимся, „Прибавление“ пропагандировало

- 774 -

идею гелиоцентрического строения Вселенной и наличия жизни на других планетах.

Очень удачным оказалось написанное Ломоносовым специально для этого „Прибавления“ стихотворение „Случились вместе два астронома в пиру ...“. Следует отметить, что в стихотворении его автором допущена вольность: строго говоря, вместо „Птоломей“, следовало сказать. „Тихо Браге“, поскольку фраза „Другой, что Солнце все с собой планеты водит ...“ выражает систему мира Тихо, а не Птолемея.

¹ Стр.  366. употребя при том новейшие солнечные таблицы господина де ла Каллье — имеется в виду издание: Tabulae solares, quas e novissimus suis observationibus deduxit N. L. de La Caille ... Parisiis, 1758. (Солнечные таблицы, которые из новейших своих наблюдений вывел Н. Л. де Лакайль, Париж, 1758).

² Стр.  366. — Венеры.

³ Стр.  366. — Солнцем.

⁴ Стр.  368. к обсерваторову глазу — к глазу наблюдателя.

⁵ Стр.  370. к перпендикулу — к перпендикуляру.

⁶ Стр.  370. к глазу смотрителеву — к глазу наблюдателя.

10

[ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕТКИ К РАБОТЕ „ЯВЛЕНИЕ ВЕНЕРЫ
НА СОЛНЦЕ“]

(Стр. 377—380)

Печатается по рукописи Ломоносова (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 2, лл. 65 и 67).

Впервые опубликовано: Акад. изд., т. V, стр. 75—76 втор. паг.

Публикуемые заметки являются либо записями, возникшими в результате первоначальной обработки журнала, который Ломоносов вел 26 мая 1761 г. во время наблюдения прохождения Венеры по диску Солнца, либо подготовительными материалами для работы „Явление Венеры на Солнце“ (настоящий том, стр. 361—376 и 767—774), с соответствующими местами текста которой они почти совпадают. Новыми сведениями, в других работах Ломоносова не упоминавшимися, являются приводимые в заметках моменты контактов, зарегистрированные ученым при его наблюдениях прохождения Венеры по диску Солнца, а также указание, что при этих наблюдениях присутствовали другие „смотрители“.

Поскольку в заметках указываются результаты наблюдения прохождения Венеры по диску Солнца 26 мая 1761 г. и в то же время текст их повторяется в соответствующих местах работы „Явление Венеры на Солнце“, законченной Ломоносовым к 4 июля 1761 г., временем их написания следует считать период с 26 мая по 4 июля 1761 г.

- 775 -

11

[НОВЫЙ, ВЕСЬМА ЛЕГКИЙ И ТОЧНЫЙ СПОСОБ НАХОДИТЬ
И НАНОСИТЬ ПОЛУДЕННУЮ ЛИНИЮ, ПРЕДЛОЖЕННЫЙ
М. ЛОМОНОСОВЫМ]

(Стр. 381—397)

Печатается по рукописи (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 3, № 41, лл. 1—5).

Оригинал написан на латинском языке рукой неизвестного лица, поправки сделаны Ломоносовым.

Латинский текст и русский перевод впервые опубликованы: Модзалевский, стр. 292—299.

Содержащиеся в § 3 работы слова „Прошедшей осенью это случалось со мной несколько дней подряд, и я, не желая терпеть потерю времени, начал усердно размышлять об ином, более совершенном способе, что и не осталось безуспешным. Именно в тот же самый день 15 сентября с. г.“ и имеющаяся в правом верхнем углу первого листа рукописи помета Г.-Ф. Миллера: „Trad. in Conventu[m] d. XXI septbr., 1761“ (Передано в Конференцию 21 сентября 1761 г.) показывают, что эта работа была Ломоносовым написана в период между 15 и 21 сентября 1761 г.

В протоколе Академического собрания 24 сентября 1761 г. сказано: „Ломоносовым доведена до сведения диссертация, которая озаглавлена: Новый, весьма легкий и точный способ находить и наносить полуденную линию“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 475).

Эта протокольная запись показывает, что спустя три дня после представления своей рукописи Академическому собранию Ломоносов доложил ее в последнем. Кроме Ломоносова, на заседании присутствовали проф. Г.-Ф. Миллер и проф. И.-Э. Цейгер. Каково было их суждение об этой работе, протокольная запись не указывает.

Так как никаких других сведений о данной работе Ломоносова ни в Архиве АН СССР, ни в печати не имеется, то надо полагать, что после указанного заседания рукопись „Нового метода“ была сдана в архив Конференции, где она и хранилась среди других мало изученных так называемых „протокольных бумаг“ вплоть до 1931 г., когда ее здесь обнаружил Л. Б. Модзалевский.

Как видно из текста, предложенный Ломоносовым новый способ „находить и наносить полуденную линию“, т. е. определять направление меридиана, предусматривал замену обычно используемых для этой цели наблюдений соответственных высот Солнца до полудня и после полудня

- 776 -

наблюдениями элонгации околополярных звезд, когда угол между вертикалом наблюдаемой звезды и меридианом делается наибольшим.

Сконструированный Ломоносовым специальный инструмент представлял собой, как это видно из текста и из приложенного рисунка, обычный астрономический квадрант с приспособленным к нему секстантом „так, чтобы плоскость его была перпендикулярна к плоскости квадранта“. Труба квадранта „служила и квадранту, обычным образом, для нахождения высот звезд“ и „могла также двигаться рядом с секстантом“ по его дуге вместе с квадрантом.

Предложенный Ломоносовым способ имел, по сравнению со способом наблюдения соответственных высот Солнца, те преимущества, что при пользовании им на результатах не сказывались склонения Солнца и рефракция атмосферы. Наблюдателю не нужно было следить за часами, не требовалось и спешить. Непродолжительный период, в течение которого около момента элонгации меняется лишь высота звезды, но совершенно не меняется ее азимут, оставлял наблюдателю вполне достаточно времени, чтобы зафиксировать положение элонгации с необходимой точностью. Помимо этого, указанный способ выгодно отличался еще и тем, что при пользовании им появление на небе облаков после первого наблюдения не могло помешать, так как одного наблюдения было достаточно для установления искомого результата.

Само собой разумеется, что предложенное Ломоносовым упрощение имело большое значение для совершенствования астрономо-геодезических работ.

Остается невыясненным лишь один весьма важный для нас вопрос: был ли использован этот ломоносовский способ для практических целей в русской астрономии и геодезии в XVIII в., чего так страстно желал его автор.

¹ § 1. Работая недавно над постройкой большой неподвижной небесной трубы для улавливания звезд путем отражения от металлического зеркала, я пытался находить и изобразить полуденную линию — имеется в виду проводившаяся Ломоносовым летом и в начале осени 1761 г. работа по конструированию и изготовлению горизонтального телескопа в 12 с лишним метров длины. Телескоп был снабжен сидеростатом, т. е. состоящим из системы зеркал и часового механизма приспособлением, позволяющим наблюдать перемещающиеся светила в неподвижно покоящийся горизонтальный прибор. Такие горизонтальные телескопы с сидеростатами стали строиться лишь во второй половине XIX в.

² § 8. нашим наблюдателям — подразумевается огромный штат геодезистов, которые в то время, как и на протяжении нескольких предшествующих десятилетий, рассылались и Правительствующим Сенатом и

- 777 -

Академией Наук в различные места для картографирования обширных пространств Российского государства.

³ § 8. Таким образом могут быть сбережены время, труд и расходы и быстрее удовлетворены нужды нашего общего отечества — Ломоносов глубоко понимал задачи русской науки — служить непосредственным запросам народа, облегчать труд людей и сокращать непроизводительные расходы при осуществлении государственных заданий.

⁴ § 9. бедро Персея и его же яркая звезда — звезды ε Персея и β Персея, или Альголь.

⁵ § 9. Северная стопа Большой Медведицы и южная ее стопа — звезды ι или κ Большой Медведицы и ψ Большой Медведицы.

⁶ § 9. предшествующая последней петле Дракона звезда, следующая за петлей и следующий за ней квадрат Малой Медведицы — звезды α Дракона, λ Дракона и квадрат, образованный звездами ζ, β, γ и η Большой Медведицы.

12

ГОРИЗОНТОСКОП, НОВЫЙ ОПТИЧЕСКИЙ ИНСТРУМЕНТ

(Стр. 399—403)

Печатается по рукописи Ломоносова (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 3, лл. 41—42).

Оригинал на русском языке, с карандашным рисунком инструмента.

Впервые опубликовано, без воспроизведения рисунка: Будилович, стр. 284—285. Вторично напечатано, с воспроизведением рисунка: Акад. изд., т. VII, стр. 450—452.

Рукопись не датирована, а так как никаких упоминаний о ней не имеется ни в других работах Ломоносова, ни в бумагах Архива АН СССР, ни в литературе, то установить время ее написания не представляется возможным.

Работа не закончена и обрывается на § 5, в котором Ломоносов описание своей собственной конструкции горизонтоскопа, по существу, лишь начал.

Как видно не столько из текста описания, сколько из сопровождающего его рисунка, горизонтоскоп Ломоносова представлял собой перископ, снабженный механизмом для качания верхнего зеркала с целью вертикальной наводки инструмента на подлежащий рассматриванию объект и механизмом для вращения трубы инструмента вокруг ее оси с целью горизонтальной наводки на тот же объект.

Последний из указанных механизмов, состоявший из охватывающей трубу инструмента червячной шестерни и червячного винта, позволял

- 778 -

вращать всю трубу в пределах 360°, а следовательно, обозревать весь горизонт. Отсюда инструмент и получил у Ломоносова название горизонтоскопа.

Принцип использования двух зеркал для наблюдения за местностью из-за укрытий был известен, как об этом говорит и сам Ломоносов, очень давно. Однако для постройки специального инструмента, служащего для рассматривания удаленных предметов из укрытого наблюдательного пункта, он был применен только в первой половине XVII в., когда гданский астроном Гевелий изготовил первый удобный для практического пользования перископ, названный им полемоскопом.

На протяжении последующих ста с лишним лет полемоскоп Гевелия получил широкое распространение в ряде областей общественной практики некоторых народов, особенно в военном деле. Однако за усовершенствование его конструкции никто до Ломоносова не брался. Задуманная великим ученым работа по совершенствованию полемоскопа явилась, таким образом, первым шагом в деле дальнейшего улучшения этого инструмента.

Вслед за Ломоносовым, а может быть и под непосредственным его влиянием, улучшением конструкции полемоскопа занялся другой ученый, профессор механики Петербургской Академии Наук И.-Г. Цейгер. Как и Ломоносов, он ставил своей целью построить инструмент, с помощью которого можно было бы обозревать из закрытого места предметы, расположенные по всему горизонту. (И.-Г. Цейгер. Описание особой камеры-обскуры и полемоскопа, которые в карете употребляемы быть могут. Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие, май, 1757, стр. 462—469).

После Ломоносова и Цейгера дальнейшее совершенствование полемоскопа снова заинтересовало ученых и конструкторов оптических инструментов лишь в конце XIX в. и в начале XX в. Тогда и возникли современные конструкции окопного и крепостного перископов, перископа подводной лодки и т. д.

¹ § 1. сквозь которую смотреть можно из апрошей — из окружающих ту или иную крепость рвов с внешней насыпью — другими словами, окопов.

² § 3. в царском константинопольском доме, стоящем на высокой горе Софийской — во дворце византийского императора Льва VI Мудрого, находившемся на самом высоком месте Константинополя — Софийской горе.

³ § 3. не токмо весь Царьград, но и многие около лежащие места, как в Пере, Галате, в Азии — Скутари, и берега всего пролива и Пропонтиса с островами — не только всю старую часть Константинополя, лежащую на европейском берегу Босфора и именуемую в наше время Стамбулом, но и новую его часть, также лежащую на европейском берегу и отделяемую от старой Золотым Рогом, состоящую из двух довольно

- 779 -

обширных районов — Перы и Галаты, а также лежащую на азиатском берегу часть — Скутари, довольно удаленные от города берега Босфора и значительное пространство Мраморного моря с Принцевыми островами. Все перечисленные места могут быть описаны окружностью, имеющей свой центр на Софийской горе и радиус, равный примерно 18 км.

13

ХИМИЧЕСКИЕ И ОПТИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ
(Стр. 405—464)

Печатается по рукописи Ломоносова (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 4, лл. 1—49 об.).

В русском тексте рукописи ряд заметок (11, 16, 21, 33, 39, 55, 80, 81, 103, 104, 127, 142, 147, 159, 161, 164 и 169) частью, а ряд (30, 37, 42—45, 51—53, 56, 58, 61, 69, 73, 75, 77, 78, 87, 124, 134, 143, 145, 160, 165 и 168[2]) полностью написаны на латинском языке.

Впервые с некоторыми пропусками и без перевода латинских текстов напечатано: Акад. изд., т. VII, стр. 402—449. Полный текст рукописи с переводами латинских текстов публикуется впервые.

Судя по одному цвету чернил, которыми написаны слова „Оптические записки“ в названии рукописи и несколько ее первых страниц, и другому цвету чернил, которыми написаны слова заголовка „Химические и“, первоначально рукопись была названа Ломоносовым „Оптические записки“, а затем, после более поздней приписки слов „Химические и“ она получила название „Химические и оптические записки“.

Рукопись не датирована, однако имеющиеся в отдельных заметках (7, 10, 32[2] и 48) даты: 31 марта 1762 г., 15 апреля 1762 г., 25 июня 1762 г. и 26 сентября 1762 г., а также упоминание в некоторых из них (36, 50, 131 и 169) имени „инструментального художества“ мастера А. И. Колотошина, работавшего в домашней мастерской Ломоносова с 10 мая 1762 г. по 28 мая 1763 г., дают возможность установить время ее написания более или менее точно. Наиболее ранняя дата — 31 марта 1762 г. — содержится в одной из первых заметок — в седьмой. Трудно представить себе, чтобы, начав вести записки, Ломоносов мог допустить затем длительный перерыв в этой работе. Датированная последним числом марта 1762 г. седьмая заметка дает основание думать, что и первая из них была сделана в том же месяце.

В последней заметке вновь упоминается имя Колотошина, хотя известно, что он работал в доме Ломоносова лишь до 28 мая 1763 г. Из этого можно безошибочно заключить, что написана она была никак не позже названного числа.

- 780 -

Всё сказанное и дает основание считать, что рукопись эта была написана Ломоносовым в период с марта 1762 г. по май 1763 г.

Рукопись состоит из отдельных, сравнительно небольших заметок, помеченных цифрами от 1 до 169. Номера 29—31, 33, 37, 61 и 168 повторяются по два раза, номер 32 — четыре раза, а номера 151—157 вообще отсутствуют. У повторяющихся номеров заметок в квадратных скобках даются редакторские номера [1], [2] и т. д. Три заметки вместо номеров снабжены нотабене, а четыре вообще не имеют никакого обозначения. Общее число заметок равно, таким образом, 179.

У 26 заметок, за номерами 1, 4, 9, 12, 13, 15, 24, 25, 33, 37, 53, 55, 59, 61, 66—68, 100, 118, 122, 124, 159, 161—164, имеются добавочные, повидимому, присвоенные позже номера от 1 до 22, причем номера 5, 7, 10 и 14 повторяются дважды.

Имеются сведения о том, что в своей химической лаборатории Ломоносов постоянно вел журналы, в которые регулярно заносил как планы своих работ и рабочие гипотезы, так и результаты проводившихся исследований, сколь мелкими они ни казались бы на первый взгляд. Однако из всех этих журналов до сего времени найден и опубликован лишь один — лабораторный журнал 1751 г. (ПСС, т. 2, стр. 371—438).

„Химические и оптические записки“ представляют собой второй дошедший до нас рабочий журнал Ломоносова, который он вел, однако уже не в химической лаборатории, а в период работы над вопросами теоретической и практической оптики, химии и технологии производства оптического стекла и сплавов для металлических зеркал,. мореходной астрономии и т. д. в своей домашней лаборатории и в мастерской у себя на дому, созданной для изготовления различных научных инструментов.

Крайне разнообразная тематика „Химических и оптических записок“ затрудняет перечисление всех тех научных проблем, которые в них затрагиваются. Наряду с записями по поводу разрабатывавшихся им новых конструкций однозеркального телескопа, усовершенствованных двузеркальных зрительных труб, микроскопов, звездного фотометра, рефрактометра, камеры-обскуры, зажигательного зеркала читаем здесь заметки, посвященные другим темам: усиленно разрабатывавшейся Ломоносовым проблеме точного определения долгот в море, получению высококачественных оптических стекол и сплавов для металлических зеркал, созданию металлических термометров и барометров и т. д.

Столь большое разнообразие тем делает „Химические и оптические записки“ исключительно важными для изучения научного творчества великого ученого. „Химические и оптические записки“ являются единственным источником для восстановления целого ряда научных замыслов Ломоносова. Так, только по ним можно выяснить его работы в области экспериментального исследования природы цветов, создания высококачественных

- 781 -

сортов оптического стекла и сплавов для металлических зеркал, изготовления специального инструмента для определения долгот на море — „морского жезла“ и т. д.

Опубликованные в 1934 г. „Записки“ послужили основным источником для ряда исследований, посвященных Ломоносову (С. И. Вавилов. Оптические воззрения и работы М. В. Ломоносова. Природа, 1936, № 12, стр. 121—128 и др.). Многие вопросы творчества Ломоносова, содержащиеся в „Химических и оптических записках“, еще не изучены и ждут своего исследователя.

В тексте „Записок“ (заметки 7, 26, 27, 29, 30, 61, 147 и 169) содержатся применявшиеся Ломоносовым условные обозначения химических элементов и соединений. Даем их расшифровку.

Условный знак	Латинское название	Русское название
	praecipitatus	осажденный
	talcum	тальк
	arsenicum	мышьяк
	mercurius	меркурий, ртуть
	cineres, calvallati	зола, пепел
	saturnus	сатурн, свинец
	acetum	уксус
	sol	Солнце, золото

¹ 1. невтонианской и григорианской — имеются в виду зеркальные зрительные трубы, построенные по схемам Ньютона и Грегори.

² 1. Новоизобретенная мною катадиоптрическая зрительная труба ... к приумножению света способна — здесь и далее в заметках 10 и 18, записи без номера, перед заметкой 29 [2], а также в заметках 34, 35, 36, 38, 39, 43, 45, 46, 50, 54, 103 (п. 1), 147 (пп. 2, 3, 7—14 первого списка и 6 и 16 второго списка), 149 и 159 (п. 4) речь идет о конструировавшемся Ломоносовым в 1762—1763 гг. однозеркальном телескопе, более обстоятельному описанию которого посвящена его специальная работа „Об усовершенствовании зрительных труб“ (настоящий том, стр. 471—487). В составленной самим Ломоносовым в начале 1764 г. „Росписи сочинениям и другим трудам советника Ломоносова“ наряду с другими инструментами значится и „Катадиоптрическая оптическая труба об одном зеркале“, а это дает основание считать, что данная работа была не закончена и к началу 1764 г.

³ NB. У барометра универсального вес = 78 золотников — универсальный барометр Ломоносова служил ему при центроскопических наблюдениях, результаты которых изложены в „Центроскопических таблицах“ (настоящий том, стр. 489—708) и частью в „Рассуждении о большей точности

- 782 -

морского пути“ (настоящий том, стр. 178—186 и 302—317). Первую конструкцию своего универсального барометра Ломоносов описал еще в 1749 г. в работе „Проект конструкции универсального барометра, предложенный, славнейшим академикам Михайлом Ломоносовым“ (ПСС, т. 2, стр. 327—337).

⁴ 4. Взять солнечные лучи с обоих краев ... вишневый, зеленый, рудожелтый — как и в следующих далее заметках 9, 24, 25, 46, 68, 69, 73, 103 (п. 2), 161—163 и 168[2], здесь содержатся записи Ломоносова, относящиеся к разработке теории цветов и производившихся в связи с этим опытов.

⁵ 7. Эта и следующие далее заметки 8,26 (после первой строки), 27, 30[1], 29[2], 30[2]—32[4], 36 (первая строка), 48, 147 (пп. 16 я 17), 159 („Новые пробы“) и 168[1] содержат записи проводившихся Ломоносовым в период составления „Химических и оптических записок“ опытов по получению высококачественных сплавов для металлических зеркал.

⁶ 7. шкварин — шлаков, образующихся при плавке металлов.

⁷ 7. королька — „корольком“, а в последующих записях рецептов зеркальных сплавов „регулусом“ Ломоносов называет металлическую сурьму — от русского „королек сурьмы“ (металлическая сурьма) и латинского „reguli antimonii“ (сурьма чистая, металлическая).

⁸ 9. осиновый — сине-зеленый цвет, подобный цвету, свежей коры осины.

⁹ 9. неаполитанскою желтью — неаполитанской желтой, точнее оранжево-желтой, краской, получаемой либо путем обжигания окиси сурьмы с глетом, либо путем сплавления соответствующих весовых количеств двойной калийно-сурьмяной соли, виннокаменной кислоты, азотно-свинцовой и поваренной соли.

¹⁰ 9. камеди — особой растительной смолы (гумми), образующей при набухании ее в воде клейкую массу. Наиболее распространенной разновидностью камеди является аравийская, часто называемая гуммиарабиком, широко применявшаяся ранее в качестве клеющего вещества.

¹¹ 11. равноденственного колуруса — большого круга небесной сферы, проходящего через полюса мира и точки весеннего и осеннего равноденствия.

¹² 13. Серебряные зеркала бить штемпелем — как и в заметке 15, здесь излагаются мысли о возможности получения небольших размеров серебряных зеркал путем плющения пластинок серебра на гладкой полированной металлической доске.

¹³ 14. В этой заметке и в следующих далее под номерами 19, 20 и 26 (первая строка) излагаются элементы разрабатывавшейся Ломоносовым технология изготовления металлических форм („штемпелей“) и шаблонов („контрапунсов“) для шлифования и полирования сферических зеркал и

- 783 -

линз с помощью его „новой машины“ — станка с радиально качающимся суппортом, аналогичного изображенному в заметке 39.

¹⁴ 15. к моему морскому жезлу — здесь и в заметках 21, 53, 62, 66, 95—97, 99, 100, 102, 103 (п. 9), 105, 116, 120, 122—125 речь идет о конструировавшемся Ломоносовым во время написания „Химических и оптических записок“, т. е. в 1762—1763 гг., астрономическом инструменте, названном им „морским жезлом“. В „Росписи сочинениям и другим трудам советника Ломоносова“ в перечне „прочих его новых изобретений“, находящихся „в деле“, имеется такая запись: „21. Жезл морской, инструмент, служащий к точному определению времени на море“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 275). Эта запись показывает, для каких целей предназначался Ломоносовым его „морской жезл“. Из записи можно заключить, что, несмотря на весьма интенсивную работу над „морским жезлом“ в пору написания „Химических и оптических записок“, прибор оставался „в деле“ еще и в начале 1764 г. Надо думать, что работу эту ученый так и не закончил: менее, чем через год после последней его записи о „жезле“, Ломоносов серьезно заболел, а 4 апреля 1765 г. умер.

¹⁵ 16. Здесь и далее, в заметках 127, 147 (после п. 17 второго списка) и 159 (п. 2) излагаются мысли, о постройке „твердых“, металлических термометров и барометров. Как видно из текста заметки 127, при устройстве металлического термометра ученым было использовано свойство расширения металлов, в частности железа и „зеленой меди“ (латуни) при нагревании. Металлический термометр был Ломоносовым изготовлен, о чем говорит следующая запись в „Росписи“: „17. Металлический термометр для исследования самых сильных морозов в Сибири в местах, зимою непроходимых“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 274). „Таблицы колебаний центроскопического маятника, изменений универсального ртутного барометра, а также металлического, наблюдавшихся в Петербурге“ (настоящий том, стр. 663—708) показывают, что металлический барометр не только был ученым изготовлен, но с 17 мая 1763 г. включен в число инструментов, служивших при „центроскопических наблюдениях“.

¹⁶ 16. Эта заметка, как и следующие далее заметки 39 (NB), 76, 83, 91, 129, 131—133, 139 и 159 (п. 2), показывает, какое большое значение придавал великий ученый проблеме точного измерения времени, а отсюда и дальнейшему совершенствованию морских часов. К сожалению, в заметках не говорится, что же конкретно было Ломоносовым в этом направлении сделано.

¹⁷ 17. Жезл морской — назвать книгу о долготе — наряду с разработкой конструкции „морского жезла“ (см. примечание 15) Ломоносов, как видим, намеревался посвятить этому инструменту специальную книгу. Судя по следующим далее заметкам (64, 79—82, 88—94, 98, 101, 104, 106, 109, 116, 119, 121 и 122), имеющим несомненно, прямое отношение к той же

- 784 -

книге, последняя должна была содержать также специальные таблицы, облегчающие употребление „жезла“. Крайне любопытна заметка 121. „Книгу писать по-латине, а употре[бле]ние инструмента и таблиц — на российском, латинском, французском, аглинском, шпанском, голландском“ (настоящий том, стр. 450). Отсюда видно, какое большое значение придавал Ломоносов этому своему труду, намереваясь написать особо важную его часть „употребление инструмента [«морского жезла»] и таблиц“ одновременно с латинским и на пяти других языках.

¹⁸ 22. Окуларных стекол параллельные планы — параллельно лежащие плоскости линз состоящего из двух плосковыпуклых стекол окуляра.

¹⁹ 23. Вста[ви]вши разных цве́тов — имеется в виду установка в некоем осветительном устройстве различных цветных стекол.

²⁰ 23. Для самой — для самой императрицы.

²¹ 28. В этой, как и в следующей 29[1] заметке, Ломоносов излагает элементы технологии приготовления композиций („мастик“) для полирования металлических зеркал.

²² Стр.  418. В отличие от всех остальных заметок „Химических и оптических записок“ эта таблица написана не Ломоносовым, а чьей-то другой рукой. Содержащиеся в ней оптические характеристики различных линзовых и зеркальных телескопов заимствованы из какого-то английского руководства по оптике того времени.

²³ 32[1]. окуларные — здесь, очевидно, пропущено „стекла“ или „линзы“.

²⁴ 31 [2]. В заметке Ломоносов излагает свое намерение изготовить, в отличие от широко распространенных в XVIII в. настольных и напольных моделей строения солнечной системы, „настенную систему света“.

²⁵ 32[3]. Эта запись, как и следующие далее заметки 32[4], 67, 137, 146, 147 (п. 15), содержит рецепты приготовлявшихся Ломоносовым прозрачных стекол для оптических целей.

²⁶ 32[3]. Песку шишк. (дальше „песку ш.“) — песка шишкинского, т. е. песка, вывозившегося Ломоносовым для своей Усть-Рудицкой фабрики цветного стекла из находившейся недалеко от последней деревни Шишкино. Из всех имевшихся в районе Усть-Рудицкой фабрики песков шишкинский был наиболее пригодным для варки стекла.

²⁷ 32[4]. Бораксу — от латинского borax — буры.

²⁸ 33. Speculum ex Newtoniano, Gregoriano et meo compositum — как и далее, в заметке 138, Ломоносов здесь описывает оригинальную конструкцию созданной им зеркальной зрительной трубы, сочетающей в себе принципы устройства зеркальных телескопов Ньютона, Грегори и своего, Вторичное упоминание этой конструкции встречаем в заметке 103 (п. 5).

²⁹ 34. Зеркала в григорианской трубе, что была с П. П. в Сибири — Ломоносов имеет в виду профессора астрономии Академии Наук Н. И. Попова

- 785 -

(„П. П.“ — профессор Попов), находившегося с 6 апреля по 26 ноября 1761 г. в Иркутске, куда он выезжал для наблюдения 26 мая этого же года прохождения Венеры через диск Солнца.

³⁰ 37. Содержащиеся в заметке таблицы были заготовлены для внесения в них результатов измерения либо углов кристаллов, либо показателей преломления перечисленных драгоценных камней, хрусталя и льда. Представляет большой интерес вопрос о том, посредством какого угломерного инструмента намеревался великий ученый выполнять эту работу и какую он предполагал использовать методику. Однако никаких данных об этом до сих пор не найдено. Если имелось в виду измерение показателя преломления названных камней, хрусталя и льда, то весьма возможно, что для данной цели Ломоносовым и был приспособлен его рефрактометр, сконструированный и построенный им несколькими годами раньше для измерения показателей преломления прозрачных жидких тел (ПСС, т. 3, стр. 441—445, 574—577).

³¹ 37. Эта запись, как и следующие далее заметки 50 (вторая часть) и 169, представляют собой перечень работ, намеченных Ломоносовым к выполнению его мастеровыми людьми А. И. Колотошиным, Кириллом Матвеевым, Игнатом Петровым, Григорием Ефимовым, кузнецом Михаилом Филипповым и Андреем Никитиным. Почти всё перечисленное относится к изготовлению сконструированного ученым однозеркального телескопа.

³² 37. Polemoscopium nocturnum pro Au[gusta] sed primum apud me applicatum — эта краткая запись, как и следующие далее заметки 103 (п. 6), 147 (п. 14 второго списка) и 159 (п. 4), указывает, что Ломоносовым, помимо ночезрительной трубы, был впервые сконструирован также по принципу последней ночной полемоскоп, т. е. перископ.

³³ 40. Горы на Венере. Семирамида, Клеопатра ... Ильмень, Бело-озеро — после установления в 1761 г. наличия атмосферы на Венере, Ломоносов намеревался изучать планету и в дальнейшем. Предполагая обнаружить на Венере горы и моря, подобные имеющимся на нашей планете, он в этой заметке и приводит перечень имен, которые можно было бы им присвоить.

³⁴ 43. Andromeda, Antinous ... Serpens, Virgo — Ломоносов приводит перечень основных созвездий северного и южного звездного неба.

³⁵ 44. Observationes astronomico-physicae ... et observari possint — здесь Ломоносов одним из первых в русской научной литературе высказывает мысль о единообразии физических и химических процессов, происходящих на всех небесных телах. Отсюда у него логически вытекает идея о целесообразности изучения физической природы „постоянных звезд и наших планет со спутниками“ с целью выяснения общей физической

- 786 -

картины мира, позднее выросшая в специальную отрасль знания — астрофизику. В наше время астрофизика, благодаря большому числу новых средств исследования и выдающимся открытиям многих ученых, в частности советских, достигла исключительных успехов.

³⁶ 49. Писать к астроному в Лондон о Шартовой трубе — последние слова заметки следует, повидимому, читать „Шортовой трубе“, т. е. зрительной трубе, изготовленной английским оптиком Джемсом Шортом.

³⁷ 51. Mundum sidereum ... objectivis et aperturis — повидимому, какая-то выписка, сделанная Ломоносовым из неизвестного нам сочинения, посвященного астрономии.

³⁸ 55. Как и в следующих далее заметках 58, 63, 103 (п. 8), 126, 159 (п. 5), Ломоносов здесь излагает мысли о постройке звездного фотометра „для сравнения света звезд“, который, повидимому, и был им изготовлен впоследствии. Такое предположение подтверждается „Росписью сочинениям и другим трудам советника Ломоносова“, где, между прочим, значится и „Светомерная труба для исследования расстояния и величины неподвижных звезд“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 274).

До Ломоносова вопросами фотометрирования света звезд интересовались и кое-что сделали в этом направлении во второй половине XVII в. Х. Гюйгенс и в первой половине XVIII в. П. Бугер. Астрофотометрические работы Гюйгенса описаны в его труде: Chr. Hugenii. Κοσμουέωρος sive de Terris Coelestibus earumque ornatu conjecturae. Hagae, 1698 (Хр. Гюйгенс. Космофеор или предположение о небесных телах и об их устройстве. Гаага, 1698). На русском языке, в переводе Я. В. Брюса, эта книга вышла в 1717 г. под названием „Книга мирозрения или мнение о небесно-земных глобусах и их украшениях Христиана Гюенса“ (СПб., 1717). Работы П. Бугера изложены в его книге: Bouguer. Traité d’optique sur la gradation de la lumiére. Paris, 1760. (П. Бугер. Оптический трактат о градации света. Париж, 1760). На русском языке, в переводе Н. А. Толстого и П. П. Феофилова, эта книга под тем же названием издана в серии „Классики науки“ (Изд. АН СССР, 1950). По имеющимся сведениям, указанное выше французское издание книги Бугера имелось в личной библиотеке Ломоносова (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 2, лл. 342—349).

³⁹ 60. Эта и следующие далее заметки 61, 140 и 141 содержат разработанный великим ученым план проведения опытов по получению искусственных кристаллов. Ни до Ломоносова, ни почти сто лет после него вопросами получения искусственных кристаллов не занимался ни один ученый ни в России, ни в странах Западной Европы. Последнее дает полное право считать Ломоносова основоположником экспериментальной минералогии.

- 787 -

⁴⁰ 61. Эта и следующие далее заметки 71, 103 (п. 11), 118 и 168 посвящены разрабатывавшейся Ломоносовым проблеме наблюдения через цветные стекла, позволяющие, как известно в наше время, получать на сетчатке глаза более контрастные изображения удаленных предметов, нежели при наблюдении через „белые“ (прозрачные) стекла. Лишь в наше время цветное стекло в виде так называемых светофильтров нашло широкое применение.

⁴¹ 72. Достать киевской мусии — достать смальты, цветного непрозрачного стекла, применяемого в мозаике. Киевская мусия — смальта из мозаик старых киевских соборов, изготовленная русскими смальтоварами в XI—XII вв.

⁴² 84. На нашем языке припечатать и о плавании Сибирским океаном и о славных мореплавателях — здесь и далее, в заметках 147 (п. 13) и 159 (п. 6, „Нордское путешествие“), Ломоносов имеет в виду свое „Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию“ (ПСС, т. 6, стр. 417—498), над которым он работал в те же годы, когда им велись „Химические и оптические записки“. Намерение „на нашем языке припечатать“ это исследование при жизни Ломоносова не осуществилось. Работа была впервые опубликована лишь в 1847 г., т. е. через восемьдесят с лишним лет после смерти ученого.

⁴³ 87. Tubus nyctopticus modo Lom. N. fiat — как и в следующих далее заметках 103 (п. 10), 147 (п. 11 второго списка) и 159 (п. 4), здесь указывается на намерение Ломоносова вновь заняться изготовлением своей ночезрительной трубы.

⁴⁴ 102. перед Лакальевым — имеется в виду метод определения астрономических координат, изложенный французским астрономом и математиком Николя́-Луи де Лакайлем (Nicolas Louis de La Caille) в его книгах: Astronomiae fundamenta novissimis Solis et stellarum observationibus stabilita. Parisiis, 1757 (Основания астрономии, утвержденные новейшими наблюдениями Солнца и звезд. Париж, 1757) и Leçons élémentaires d’astronomie géometrique et physique ... Paris, 1761 (Элементарные уроки геометрической и физической астрономии. Париж, 1761).

⁴⁵ 103. шиперу — шкиперу.

⁴⁶ 103. Однозеркальная труба ... 16. Holoscopium — эта часть заметки представляет собою состоящий из 16 пунктов перечень основных изобретений Ломоносова, относящихся главным образом к инструментальной оптике и астрометрии. Помимо названных выше инструментов, в перечне имеются впервые упоминаемые. О них см. в примечаниях 47, 49, 50 и 51 к этой же работе.

⁴⁷ 103. Зажигательное зеркало с коллективным стеклом или зеркалом — конструированием зажигательных инструментов Ломоносов занимался,

- 788 -

как известно, в 1741 г., т. е. уже в первый год своей работы в Академии Наук (ПСС, т. 1, стр. 85—101). Он не переставал интересоваться этой проблемой и в последующие годы. Эта, как и следующие записи в заметках 147 (п. 12 второго списка) и 159 (п. 4), свидетельствует, что в 1762 г. Ломоносовым вновь была задумана, а возможно и изготовлена новая конструкция зажигательного инструмента.

⁴⁸ 103. Серебряные зеркала — Ломоносов имеет в виду разработанный им способ получения тонких металлических зеркал, изготовляемых путем плющения серебряных пластинок на плоской полированной металлической доске. См. заметки 13 и 15 и примечание 12 к настоящей работе.

⁴⁹ 103. Bathoscopium — батоскоп, как Ломоносов назвал предлагавшийся им инструмент для рассматривания морского и речного дна и находящихся под водой предметов. Изложение этой идеи содержится в работе „Задача, которую следует предложить на соискание премии“ (настоящий том, стр. 321—323).

⁵⁰ 103. Tubus hemeroastroscopicus — гомероастроскопическая труба, т. е. дневная астрономическая труба. Принцип устройства и назначение этого инструмента до сих пор не установлены.

⁵¹ 103. Holoscopium — голоскоп (см. также заметку 165). Принцип устройства и назначение этого инструмента до сих пор не установлены.

⁵² 107. Эта и следующие далее 108, 110, 112, 113, 115, 128, 130, 147 (п. 7 я запись после п. 17 второго списка) и 159 (пп. 1 и 2) заметки посвящены разработке Ломоносовым новых конструкций барометров и термометров для пользования ими на море. Значению этих инструментов в „мореплавательной науке“ Ломоносов посвятил ряд страниц своего „Рассуждения о большей точности морского пути“ (настоящий том, стр. 123—319).

⁵³ 130. куркуме, точнее куркума — корень многолетней травы Curcuma longa из семейства имбирных, содержащий красящий пигмент куркумин (C₈HO₂), яркооранжевого цвета. В данном случае речь идет об осаждении куркумина в термометре, наполненном спиртом, подкрашенным этим красителем.

⁵⁴ 132. Леополда — имеется в виду многотомный труд: Jacob Leopold. Theatrum machinarum. Leipzig, 1724—1739 (Якоб Лейпольд. Зрелище машин. Лейпциг, 1724—1739), с которым намеревался познакомиться Ломоносов с целью изучения содержащегося в нем описания часов.

⁵⁵ 132. Парижских записках — имеется в виду журнал Парижской Академии Наук „Histoire de l’Académie royale des sciences, anno 1699— [1790] avec les Mémoires de mathématique et de physique pour la même année“, в котором Ломоносов также намеревался искать материалы о часах.

- 789 -

⁵⁶ 140. Для процеживанья силою насоса воды сквозь материи — эти слова заметки, а также имеющиеся в ней рисунки указывают на применение Ломоносовым весьма эффективного способа фильтрации жидкостей под вакуумом, применяемого в химической технологии и в наши дни. Сведений о практическом применении этого способа кем-либо до Ломоносова в литературе не найдено.

⁵⁷ 145. Библиографическая заметка по поводу книги: Henricus Ganander. Grammatica lapponica. Holmiae, L. Salvius, 1743 (Генрик Ганандер. Лапландская грамматика. Стокгольм, изд. Л. Сальвиус, 1743).

⁵⁸ 147. Доделка — значащиеся под этой рубрикой первые 17 пунктов содержат, как и в заметках 36 и 50, список работ, которые должны были доделываться мастеровыми людьми в домашней мастерской Ломоносова; только здесь, в отличие от заметок 36 и 50, имена их не упоминаются.

Кроме перечисленных в пп. 4—6, 15—17, камеры-обскуры, „махины для рефракции“, т. е. рефрактометра, большой токарной машины, „стекла из фужеры“, проб сплавов для металлических зеркал, включающих мышьяк, и отливки зеркал для различных инструментов, всё остальное относится к изготовлению Ломоносовым в своей мастерской большой модели однозеркального телескопа. Вторые 17 пунктов этой же заметки и следующие за ними 2 ненумерованных содержат перечень работ, которые выполнялись самим Ломоносовым в период ведения „Химических и оптических записок“. Помимо уже упоминавшихся выше, здесь фигурируют и новые работы. О них см. в примечаниях 59—67 к настоящей работе.

⁵⁹ 147. 1. Горная книга — здесь и в заметке 159 (пп. 8 и 10) Ломоносов так называет книгу „Первые основания металлургии или рудных дел“. Написав ее еще в 1742—1743 гг., ученый впоследствии дорабатывал книгу, и только после 5 февраля 1761 г. она была им передана в академическую типографию для напечатания (Билярский, стр. 505). Упоминание книги в „Химических и оптических записках“ показывает, что Ломоносов дорабатывал ее и в период печатания, которое было закончено лишь к 9 октября 1763 г.

⁶⁰ 147. 2. Глобус — как и в заметках 150 и 159 (п. 6), здесь речь идет о предпринятом Ломоносовым изготовлении нового, „на российском языке“ глобуса. Об этой работе рассказывается в поданном им 27 ноября 1763 г. в Канцелярию Академии Наук представления: „Намерен я для общего употребления и пользы издать на российском языке на своем коште, к чему уже изобретены и заготовлены способы к деланию шаров и прочего к тому принадлежащего и учинены достаточные пробы, также готовы и части географические, каковы требуются к оклейке глобуса, что два фута в диаметре с разделениями градусов и прочих линей географических, кои для ускорения могут уже начаты быть грыдорованием.

- 790 -

пока между тем положения мест и их имена поспеют. Того ради Канцелярии Академии Наук представляю, дабы требуемые к сему делу географические разделенные и начерченные линеи на четырех листах приказано было нагрыдоровать на медных досках под моим смотрением и по совершении напечатать до тысячи екземпляров, за что всё, в сколько станет, от меня имеет быть заплачено. Нарисованные для того четыре листа, четыре доски и при том надлежащие к тому лекала при сем прилагаются“ (Билярский, стр. 623). Получив это представление Ломоносова, Канцелярия Академии Наук в тот же день распорядилась „оные карты вырезать“, т. е. награвировать, „как скоро возможно“. Однако было ли это выполнено, не известно. В начале 1764 г. „Глобус российский в диаметре в два фута“, как указывается в „Росписи сочинениям и другим трудам советника Ломоносова“, находился еще „в деле“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 275).

⁶¹ 147. 3. Фонтаны — как и в заметках 158 и 159 (п. 3), здесь Ломоносов говорит о разрабатывавшемся им способе устройства фонтанов „без приводу с высоких мест воды, на всякой реке, разными фигурами и цветами“. Как показывает „Роспись сочинениям и другим трудам советника Ломоносова, эта работа находилась „в деле“ еще и в начале 1764 г. (Акад. изд., т. VIII, стр. 274).

⁶² 147. 4. Портрет моз[аичный] — здесь и в заметке 159 (п. 7) Ломоносов подразумевает один из двух мозаичных портретов, над которыми он работал в 1763 г. — Екатерины II или Г. Г. Орлова. В настоящее время первый из этих портретов хранится в Государственном Русском музее в Ленинграде, второй — в Музее М. В. Ломоносова АН СССР в Ленинграде.

⁶³ 147. 8. Санктпетербург[ский] план — этой и следующей далее, в заметке 159 (п. 6), записью Ломоносов отметил свое намерение составить новый план Санктпетербурга. До Ломоносова план Санктпетербурга составлялся в Академии Наук дважды: в 1737 и в 1753 гг. Относящаяся к 1762—1763 гг., эта запись подтверждает, что речь идет о составлении третьего плана города.

⁶⁴ 147. 9. Санктпетербургская губ[ерния] — из этой и следующей далее, в заметке 159 (п. 6), записи можно заключить, что помимо плана Санктпетербурга Ломоносов намечал составить новую карту Санктпетербургской губернии.

⁶⁵ 147. 10. Полтавская бат[алия] — здесь и в заметке 159 (п. 7) речь идет о набиравшейся с конца мая 1762 г. по январь 1765 г. большой мозаичной картине Ломоносова „Полтавская баталия“. „Полтавская баталия“ находится в главном здании Академии Наук СССР в Ленинграде.

⁶⁶ 147. 15. Количество разных стеклярусов и вставок и сделать щит с именем е. в. — здесь и в заметке 159 (п. 7) говорится о намерении

- 791 -

Ломоносова воспользоваться производившимся на его Усть-Рудицкой фабрике цветного стекла стеклярусом для изготовления какого-то декоративного щита.

⁶⁷ 147. 17. Столы хорошие государыне — здесь и в заметке 159 (п. 7) речь идет о намерении изготовить для Екатерины II какие-то столы, отделанные пластинчатой смальтой, производившейся на Усть-Рудицкой фабрике Ломоносова. Работа эта была впоследствии выполнена. До нашего времени дошло три стола, столешницы которых составлены в виде различных декоративных рисунков из пластинчатой ломоносовской смальты; два из них хранятся в Китайском дворце в г. Ломоносове (Ленинградская область) и один — в Государственном Русском музее в Ленинграде.

⁶⁸ 159. Эта заметка в первой своей части, до раздела „Новые пробы“, как и заметка 147, содержит перечень работ, которые в период составления „Химических и оптических записок“, частью Ломоносовым уже выполнялись, частью же лишь были намечены к выполнению в дальнейшем.

⁶⁹ 159. Флорентийская работа — здесь и в следующей за п. 10 фразе в нотабене речь идет о намерении Ломоносова производить на Усть-Рудицкой фабрике стеклянные изделия, подобные изготовлявшимся флорентийскими мастерами.

⁷⁰ 159. 9. По истории. Первый том — работа Ломоносова „Древняя российская история“, первый том которой „от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого или до 1054 года“ (ПСС, т. VI, стр. 163—286), написанный еще в 1754—1758 гг., во время составления этой заметки им дорабатывался и лишь 28 февраля 1763 г. поступил в академическую типографию для печатания. Напечатана книга в 1766 г., т. е. уже после смерти Ломоносова.

⁷¹ 159. NB. Электрический шар сам неподвижный, движется внутри золотая кисть, производит фрикцию — здесь Ломоносов излагает идею устройства электростатической машины, конструкцию которой из текста понять нельзя. „Фрикция“ означает трение.

⁷² 159. NB. Sistema sexuale seu ejus fundamentum est apud Herodotum. Clio, p. 35. — здесь Ломоносовым дается ссылка на старинное издание Геродота: Herodoti Hilacarnassei. Historia, sive Historiarum libri IX, qui inscribuntur Musae ... Anno 1570, excudebat Henricus Stephanus (Геродот Галикарнасский. История, или девять книг истории, называемых Музами ... 1570, печатал Генрих Стефанус). Под „Клио, стр. 35“ ученый имеет в виду 1-ю книгу Геродота, которая носит название „Клио“, и страницу 35 латинского перевода, приложенного (с особой пагинацией страниц) к греческому тексту в названном издании. Заинтересовавшее Ломоносова место относится к вопросу оплодотворения женской клетки цветка пальмы мужской клеткой и находится в книге I, главе 191: „Пальмы они [вавилоняне]

- 792 -

воспитывают тем же способом, что и фиговые деревья, в том отношении главным образом, что плоды так называемых у эллинов мужских пальм привязывают к пальмам, дающим плоды; делается это для того, чтобы оса вошла в плод и содействовала его созреванию и чтобы плод не отпадал, ибо в плодах мужских пальм живут осы так же, как и в диких фигах“.

Вопросы ботаники интересовали Ломоносова, судя по сохранившимся документам, с 1743 г. Не прекращал он ими интересоваться и в последующее время.

⁷³ 164. Здесь Ломоносов кратко описывает предложенную им новую конструкцию грегорианского зеркального телескопа, малое „поворотное“ зеркало которого укреплено не в основной трубе инструмента, а в особой выдвижной „апертурной“ трубке, позволяющей гораздо проще фокусировать систему.

⁷⁴ 165. Macroscopium [макроскоп] — речь идет о некоем, повидимому оптическом, инструменте, устройство и назначение которого остаются неизвестными.

⁷⁵ 165. cycloscopium — имеется в виду оптический инструмент непонятного для нас устройства и назначения.

⁷⁶ 169. Склонение солнечного экватора от нашего не производит ли перемен в нашем магнитном полюсе — в числе других научных проблем, глубоко интересовавших Ломоносова, была, как известно, и проблема изучения земного магнетизма. Ею он начал заниматься в 1744—1745 гг. (Пекарский, II, стр. 349; Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 867, лл. 350, 371 об., 374, 378, 397, 398) и не оставлял ее, как видно из этой записи, вплоть до 1762—1763 гг.

⁷⁷ 169. NB. Venus ex Gypso ... maculas demonstrandas — эта запись свидетельствует о намерении Ломоносова вновь заняться наблюдениями Венеры и последующим моделированием этой планеты „для демонстрации пятен“.

⁷⁸ 169 NB. Destillatio ii in vacuo propriis viribus — здесь излагается намерение производить возгонку ртути, для ее очистки, в значительно облегчающем этот процесс вакууме.

14

[ОТРЫВОК С РАСЧЕТОМ ОДНОЗЕРКАЛЬНОГО ТЕЛЕСКОПА]

(Стр. 465—469)

Печатается по рукописи Ломоносова (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 3, лл. 325—325 об.).

Оригинал на латинском языке.

- 793 -

Впервые напечатано: латинский текст (частично) — Будилович, стр. 93; русский перевод (полностью) — Ломоносов, III, стр. 92—93.

Латинский текст публикуется полностью впервые.

Рукопись представляет собой отрывок работы Ломоносова, не имеющей ни начала, ни конца, и содержит часть расчета сконструированного ученым в 1762 г. зеркального телескопа „об одном большом зеркале, без малого“. В указанном расчете рассматривается, в частности, вопрос о влиянии угла наклона зеркала инструмента к оси последнего на качество изображения рассматриваемых объектов.

Упоминаемые в рукописи рисунки с буквенными обозначениями, на которые Ломоносов делает ссылки, не сохранились.

Созданию Ломоносовым однозеркального телескопа посвящены публикуемая в настоящем томе работа „Об усовершенствовании зрительных труб“ (стр. 471—487 и 793—800), а также несколько записей в печатаемых здесь же „Химических и оптических записках“ (стр. 405—464 и 779—792).

Время выполнения Ломоносовым воспроизводимой здесь части расчета однозеркального телескопа не известно. Однако, если принять во внимание, что основная работа по конструированию этого инструмента и испытанию опытного образца была осуществлена ученым в первой половине 1762 г., то к этому периоду следует, повидимому, отнести и написание публикуемого отрывка.

¹ Стр.  467. согласно правилу Гюйгенса — согласно установленной Гюйгенсом зависимости между диаметром свободного отверстия зеркального телескопа и фокусным расстоянием его большого зеркала.

² Стр.  467. отверстие ньютоновой трубы — имеется в виду свободное отверстие зеркального телескопа Ньютона.

15

[ОБ УСОВЕРШЕНСТВОВАНИИ ЗРИТЕЛЬНЫХ ТРУБ]

(Стр. 471—487)

Печатается по единственному дошедшему до нас типографскому оттиску (Библиотека Государственного Архива древних актов в Москве, № ОРИ-92328).

Подлинная рукопись не сохранилась.

Текст оттиска на латинском языке, без заглавия, начинается словами „Astronomiae pulchritudo, gravitas“.

Впервые опубликовано, если не считать публикацией указанный оттиск (латинский текст и русский перевод): Новый магазин естественной истории, издаваемый Иваном Двигубским, 1827, ч. III, № 1, стр. 31—50.

- 794 -

На верхнем поле первого листа оттиска имеется написанная рукой неизвестного лица дата — „1762 jun. [июнь] 29“. Она указывает, однако, не на время написания работы, а на день, когда Ломоносов намеревался огласить ее в публичном чтении.

На нижнем поле первого листа оттиска рукою конференц-секретаря Академии Наук Г.-Ф. Миллера приписано по-немецки: „Dieses ist der Anfang einer Rede, die Lomonossow wegen beständiger Trunkenheit nicht hat zu Ende bringen können“. Далее рукой неизвестного написано по-русски: „Примеч[ание] г-на Миллера“. Той же рукой на левом боковом поле помета: „Перевод с оного примеча[ния]: Сие есть начало одной речи, которую за беспрестанным пьянством Ломоносов не мог окончить“. Под примечанием Миллера другой рукой по-русски сделана еще одна надпись: „А мне кажется, за происшедшею переменою правления“.

Как будет видно из излагаемой ниже истории этого замечательного труда Ломоносова, первая из названных приписок на полях дошедшего до нас типографского оттиска, т. е. приписка Миллера, является клеветой этого „гонителя наук российских“ на великого русского ученого и патриота.

Будучи ярым врагом великого ученого, Миллер в данном случае прибег к тому методу опорочивания Ломоносова, которым в XVIII в. часто пользовались и другие враги русской национальной науки. Не находя никаких недостатков в работе русских ученых, они клеветали на них.

Неверным является также и утверждение Миллера, что указанный текст является лишь началом незаконченной работы Ломоносова. Эта работа является вполне законченным произведением, содержащим всё то, что намеревался изложить в нем ученый. Она не была произнесена в виде речи на публичном собрании лишь вследствие „происшедшей перемены правления“, как совершенно правильно заключает автор второй, приписки на типографском оттиске работы Ломоносова.

История написания этой речи вкратце такова. В начале 1762 г. Ломоносов, после многолетнего употребления существовавших в его время зеркальных телескопов Ньютона и Грегори, пришел к заключению, что оба они обладают рядом существенных недостатков, главным из которых является наличие в их конструкциях малого отражательного зеркала, значительно уменьшающего размеры действующего отверстия инструмента, а следовательно, и его светосилу. Придя к такому выводу, ученый в результате проведенных им экспериментальных исследований разработал свою собственную конструкцию зеркального телескопа, не страдавшую недостатками, присущими телескопам Ньютона и Грегори.

Основное отличие телескопа Ломоносова заключалось в том, что его оптическая система состояла не из двух зеркал и окуляра, как у названных телескопов, а лишь из одного вогнутого зеркала и окуляра.

- 795 -

Достиг этого Ломоносов, расположив большое зеркало своего телескопа не перпендикулярно к оси трубы инструмента (тогда его ось совпадала бы с осью трубы и для вынесения точки фокуса зеркала из падающего на него пучка лучей необходимо было бы воспользоваться другим зеркалом), а под небольшим углом к оси трубы, равным примерно 4°. При таком положении зеркала точка фокуса, а следовательно, и образующиеся в плоскости последней изображения светил оказывались лежащими вне трубы инструмента. Устанавливая перед такой лежащей вне пространства трубы инструмента фокальной плоскостью зеркала окуляр, и можно было рассматривать под тем или иным, в зависимости от фокусных расстояний зеркала и окуляра, увеличением наблюдаемые небесные светила.

Отсутствие в пространстве падающего на зеркало пучка лучей второго зеркала позволяло значительно увеличить действующее отверстие оптической системы телескопа, а следовательно, и ее светосилу.

Наиболее раннее, по времени написания, упоминание Ломоносовым своего зеркального телескопа содержится в первой заметке публикуемых в настоящем томе „Химических и оптических записок“ (стр. 405—464 и 779—792).

„Новоизобретенная мною катадиоптрическая зрительная труба, — называя так свой телескоп, пишет Ломоносов в этой заметке, — тем должна быть превосходнее невтонианской и григорианской, что: 1) работы меньше, для того что малого зеркала не надобно, а потом 2) и дешевле, 3) не загораживает большого зеркала и свету не умаляет, 4) не так легко может испортиться, как вышеписанные, а особливо в дороге, 5) не тупеют и не путаются в малом зеркале (коего нет и не надобно) лучи солнечные, и тем ясность и чистота умножаются, 6) новая белая композиция в зеркале к приумножению света способна“ (настоящий том, стр. 407).

Этот отрывок не датирован, однако пятью записями ниже Ломоносов заносит в „Химические и оптические записки“ заметку с датой 31 марта 1762 г. (настоящий том, стр. 409). Свою запись об изобретении зеркального телескопа Ломоносов внес, таким образом, в „Записки“ до указанного числа, следовательно, до этого было сделано и изобретение.

Очевидно, одновременно с внесением этой записи в „Химические и оптические записки“ Ломоносов начал изготовлять и опытный образец своего зеркального телескопа и к 15 апреля того же 1762 г. закончил его. На это указывает следующая заметка в „Записках“: „Апреля 15 дня сего 1762 года учинена проба трубы катадиоптрической об одном зеркале, и мое изобретение произошло в действие с желаемым успехом“ (настоящий том, стр. 412).

- 796 -

В тех же „Химических и оптических записках“ имеются записи, свидетельствующие о том, что великий ученый как до постройки опытного образца, так и после того много времени посвятил исследованию оптической схемы своего телескопа, его расчетам, подбору наиболее подходящего сплава для зеркала и т. д.

К расчету зеркального телескопа Ломоносова относится в частности и публикуемый в настоящем томе „Отрывок с расчетом однозеркального телескопа“ (стр. 465—469 и 792—793).

Испытав опытный образец, Ломоносов решил изготовить другой, значительно бо́льших размеров однозеркальный телескоп. Для осуществления этого замысла он 21 апреля 1762 г. обратился в Канцелярию Академии Наук со следующим доношением:

„Изобретен мною новый род катадиоптрической трубы об одном большом зеркале, без малого, который, ежели к совершенству приведен будет, то превзойдет простотою и чистотою известные поныне таковые инструменты и будет служить к чести Академии. А как известно, что инструментальные мастера при Академии содержатся для изобретений профессорских произведения в действие, как для главного дела, для того Академическая канцелярия да благоволит определить ко мне для исправления сего дела на месяц мастеров Беляева и Тирютина, что производить им на моем коште, а по окончании сего дела по счету имею заплатить деньги без удержания. А оным мастерам дело производить в моем доме под моим присмотром“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 268, лл. 128, 128 об.).

Не получив от Канцелярии никакого ответа, Ломоносов спустя несколько дней вновь обратился к ней: „Уже тому много лет минуло, что инструментальных мастеров для наук не можно добиться, что всякой справедливости противно. Я ныне требую для знатного, да вижу что чуть ли не напрасно. Я и тем доволен буду, ежели Тирютин и Беляев ко мне на послеполуденные часы определены будут. Что ежели не воспоследствует, принужден буду искать помощи тут, где, не принимая оговорок, дело всё скоро рассмотрят и отдадут мне надлежащую справедливость“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 268, л. 129).

После этого вторичного обращения Ломоносова, Канцелярия Академии Наук удовлетворила его просьбу и 29 апреля 1762 г. приказала академическим мастерам — оптику И. И. Беляеву и „инструментальщику“ Ф. Н. Тирютину „для делания новоизобретенной господином советником Ломоносовым катадиоптрической трубы ходить к нему, господину советнику, в дом после полудни всякий день ... а сколько они при деле той трубы у него господина Ломоносова пробудут, о том и дать по сделании оной в Канцелярию репорт“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 268, лл. 131, 131 об.; ф. 3, оп. 1, № 532, 29 апреля 1762 г.).

- 797 -

Сведений о том, посещал ли дом Ломоносова для работы над однозеркальным телескопом мастер И. И. Беляев, не имеется. Что же касается Ф. Н. Тирютина, то в дошедших до нас его рапортах в Канцелярию Академии Наук о выполнявшихся им в июне и июле 1762 г. работах имеются такие записи:

В рапорте за июнь: „... по определению Канцелярии Академии Наук был у дела после половины дня во весь месяц у коллежского советника Михайла Ломоносова, к прешпективной трубе прибор медной делал“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 507, л. 82) и в рапорте за июль: „... по определению Канцелярии Академии Наук пополудни у коллежского советника Михайла Ломоносова к большой прешпективной трубе медной прибор делал такожде“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 507, л. 90).

Помимо Ф. Н. Тирютина и И. И. Беляева (сведений об участии которого в этом деле нет) над изготовлением отдельных деталей телескопа Ломоносова в это же время работали и другие академические мастера. Так, мастер Н. Г. Чижов, заведывавший Токарной палатой Академии Наук, в рапорте, содержащем перечень работ этой палаты за июль 1762 г., указывал: „Его высокородию господину советнику Ломоносову к медной трубе выточен медной объектив [зеркало] с винтами“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 507, л. 75). В его же рапорте за сентябрь 1762 г. говорится: „По приказу господина коллежского советника Ломоносова выточен медной винт с шейками. Ему ж шкиф из яблонного дерева“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 507, л. 122). В рапорте академического переплетчика Ф. Розенберга о работах, выполнявшихся во вверенной ему академической переплетной мастерской, в октябре 1762 г. имеется такой пункт: „У господина коллежского советника Ломоносова на дому один ученик помогал делать большую трубу“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 507, л. 143).

Всё же помощи академических мастеров оказалось недостаточно, и Ломоносов летом 1762 г. организовал свою собственную мастерскую, в которой в течение длительного времени работали над новым прибором состоявший ранее в академической службе „инструментальщик“ А. И. Колотошин, „оптического, токарного и слесарного дела“ мастеровые Кирилл Матвеев, Игнат Петров, Григорий Ефимов, Андрей Никитин, кузнец Михаил Филиппов, столяр Дмитрий Иванов и два работника неизвестной специальности, имена которых до нас не дошли). Об этом рассказывают 37, 50, 147 и 169 заметки „Химических и оптических записок“ (настоящий том, стр. 426—427, 431—432, 454—455 и 461—464).

Судя по названным и некоторым другим заметкам, в отличие от опытного образца, телескоп Ломоносова имел зеркало с несколько превышающим 1 метр фокусным расстоянием и являлся уже инструментом

- 798 -

исключительно совершенной по тому времени конструкции, с целым рядом приспособлений: „наводной трубкой“ (искателем), микрометром, набором „оглазов“ (окуляров), сложным, снабженным поворотным механизмом, с зубчатыми колесами и разделенными „на градусы“ дугами штативом, специальными, соответствующими, очевидно, крышке современного рефлектора „дверцами“, и, наконец, таким — нередко отсутствующим даже в современных телескопах — устройством, как подъемный стул.

Время окончания работы над большим однозеркальным телескопом, до сих пор не установлено. В „Росписи сочинениям и другим трудам советника Ломоносова“, относящейся к концу 1763 г., телескоп числится еще находящимся „в деле“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 275).

Испытав 15 апреля 1762 г. опытный образец своего телескопа, Ломоносов 13 мая этого же года, после длительного перерыва, вызванного его болезнью, явился в Академическое собрание и продемонстрировал инструмент присутствовавшим ученым (Протоколы Конференции, т. II, стр. 483). Сведений, каково было суждение ученых по этому поводу, не сохранилось.

Тогда же, 13 мая 1762 г., Ломоносов заявил, что на будущем публичном собрании Академии Наук он намерен произнести речь о своем телескопе.

По существовавшему в XVIII в. в Академии Наук обычаю, публичные собрания устраивались ежегодно в Петров день, т. е. 29 июня (ст. ст.) в память ее основателя — Петра Первого.

Избрав темой своей речи на будущем публичном собрании однозеркальный телескоп, Ломоносов стал готовиться к выступлению.

Написанная в период между 13 мая и 29 июня на латинском языке и отпечатанная в академической типографии, эта речь, по требованию президента Академии Наук К. Г. Разумовского, заканчивалась словами, обращенными к Петру III.

Вследствие происшедшего в канун Петрова дня, 28 июня 1762 г., дворцового переворота, в результате которого на престол была возведена Екатерина Вторая, речь Ломоносова не была произнесена. Отпечатанный текст ее уничтожили. Случайно уцелевший типографский оттиск этой речи и представляет публикуемую в настоящем томе работу Ломоносова „Об усовершенствовании зрительных труб“. После всего сказанного становится понятной и упомянутая выше помета на сохранившемся оттиске „1762 jun. 29“, указывающая на день, к которому эта работа Ломоносовым готовилась.

Спустя полтора-два десятилетия такую же конструкцию телескопа предложил английский астроном Вильям Гершель.

- 799 -

Так как изобретение Ломоносова оказалось неопубликованным, а повторившая его в точности конструкция телескопа Гершеля стала вскоре широко известной, то в дальнейшем подобные телескопы стали именоваться телескопами Гершеля.

Отмечая допущенную несправедливость, С. И. Вавилов писал: „... давно пора называть эту оптическую систему системой Ломоносова—Гершеля“ (Б. Н. Меншуткин. Жизнеописание Михаила Васильевича Ломоносова. Изд. 3-е, с дополнениями П. Н. Беркова, С. И. Вавилова и Л. Б. Модзалевского. Изд. АН СССР, М. — Л., 1947, стр. 159).

¹ Стр.  475. небесные орудия, коих изобретение составляет славу Ньютона и Грегори — имеются в виду зеркальные телескопы Ньютона и Грегори. Отличающиеся друг от друга своими оптическими схемами, оба они были изобретены во второй половине XVII в. Ньютон впервые построил свой телескоп в 1668 г.; Грегори описал свой инструмент в вышедшей в 1663 г. в Лондоне книге: J. Gregory. Optica promota, seu abdita radiorum reflexorum et refractorum mysteria, geometrice enucleata, cui subnectitur appendix, subtilissimorum astronomiae problematon resolutionem exhibens. (И. Грегори. Новое развитие оптики, или геометрическое разъяснение скрытых тайн отражения и преломления лучей с приложением, содержащим решение тончайших проблем астрономии).

² Стр.  475. чтобы изменение очертаний изображаемого предмета оказалось едва чувствительным или вовсе нечувствительным — телескопу с наклоненным зеркалом присуще искажение наблюдаемого в окуляр изображения светила, выражающееся в некоторой его растянутости в плоскости угла наклона зеркала.

³ Стр.  477. Это я проверил на опыте 15 мая сего года — Ломоносов имеет в виду испытание опытного образца своего однозеркального телескопа. (См. настоящий том, стр. 465—469).

⁴ Стр.  477. металлическое зеркало, изготовленное Лейтманом — профессор механики и оптики Академии Наук с 1726 по 1735 г. Иоганн-Георг Лейтман в годы пребывания в Петербурге занимался изготовлением различных оптических инструментов и их отдельных частей — стекол и зеркал, имея для этого у себя на дому специальную мастерскую. Использованное Ломоносовым при изготовлении опытного образца однозеркального телескопа зеркало и было, следовательно, изготовлено в мастерской Лейтмана.

⁵ Стр.  479. Наконец, любое движение вызывает в направляющем зеркале, особенно в больших трубах, некоторое дрожание — поэтому двузеркальные телескопы Ньютона и Грегори в XVII и XVIII вв. строились, как правило, очень небольших размеров: от нескольких дюймов до одного, максимум полутора, футов длиной. Однозеркальный же телескоп Ломоносова

- 800 -

мог быть построен, благодаря отсутствию в нем второго, подверженного „дрожанию“ зеркала, любых желаемых размеров.

⁶ Стр.  485. Такое различие между кругом и эллиптической фигурой в наблюдениях этого рода может быть сочтено ничтожным; если же кто не захочет им пренебречь, то может легким приведением придать наблюдаемому предмету истинную фигуру — предлагаемое здесь Ломоносовым исправление вытянутого изображения предметов в телескопе с наклоненным зеркалом, „чрез легкое приведение“, было впервые осуществлено в 1828 г. в нашей стране талантливым минским оптиком О. И. Малафеевым, установившим для этого перед окуляром соответствующего радиуса цилиндрическую линзу.

⁷ Стр.  487. славнейшая из муз Урания — в древнегреческой мифологии богиня — покровительница астрономии.

⁸ Стр.  487. по укрощении военной бури — имеется в виду окончание Семилетней войны.

16

[ТАБЛИЦЫ КОЛЕБАНИЙ ЦЕНТРОСКОПИЧЕСКОГО МАЯТНИКА,
НАБЛЮДАВШИХСЯ В ПЕТЕРБУРГЕ]

(Стр. 489—512)

Печатается по дошедшему до нас в одном экземпляре прижизненному типографскому оттиску (Библиотека Академии Наук СССР, IV L /22-а/, стр. 1—14).

Подлинная рукопись, написанная, как это мы увидим из дальнейшего, на русском и латинском языках, до сих пор не найдена. Сохранившийся типографский оттиск „Таблиц“ является вариантом работы на латинском языке.

Первая из внесенных Ломоносовым в „Таблицы“ записей сделана 13 марта, последняя — 16 сентября 1759 г. Так как весь текст „Таблиц“ представляет собой лишь записи наблюдавшихся ученым величин колебаний центроскопического маятника, то и временем их составления следует считать период между указанными числами.

Часть „Таблиц“, содержащая записи наблюдений с 13 марта по 30 апреля 1759 г. включительно, опубликована самим Ломоносовым во втором „Присовокуплении“ к его „Рассуждению о большей точности морского пути“, названном ученым „Наблюдения перемен отвеса, показывающих центр, к коему падающие тела стремятся“ (настоящий том, стр. 178—186 и 302—317). Полный текст „Таблиц“ после первого их печатания в 1763 г. публикуется впервые.

Работа воспроизводится на языке оригинала оттиска, т. е. по-латыни.

- 801 -

Имеющиеся в верхней части первого листа „Таблиц“ латинские тексты переводятся так:

Колебания центроскопического маятника. 1759. Март.
Дни	Часы	В. З.	С. Ю.	Дни	Часы	В. З.	С. Ю.

В этих текстах на протяжении всей работы изменяются лишь названия месяцев: martius — март, aprilis — апрель, maius — май, iunius — июнь, iulius — июль, augustus — август, september — сентябрь.

В графах после цифр и в отдельных строках содержатся латинские сокращения, имеющие такую расшифровку и перевод: m — meridiana, полуденный, в данной работе это значит дополуденный час; p — post-meridiana, послеполуденный; в данной работе это значит послеполуденный час. Idem — то же.

„Таблицы колебаний центроскопического маятника, наблюдавшихся в Петербурге“ являются частью таблиц, составленных Ломоносовым по материалам его более чем шестилетних „центроскопических наблюдений“; эти таблицы должны были быть приложены к написанной им в период между 8 октября 1763 г. и 21 мая 1764 г., но до сих пор не разысканной диссертации „О переменах тягости по земному глобусу“.

Двумя другими приложениями к названной диссертации являются „Таблицы колебаний центроскопического маятника, а также изменений в высоте барометров закрытого и обыкновенного, наблюдавшихся в Петербурге“ и „Таблицы колебаний центроскопического маятника, изменений универсального ртутного барометра, а также металлического, наблюдавшихся в Петербурге“, публикуемые (с указанного типографского оттиска) в настоящем томе (см. стр. 513—661 и 663—708).

Вопросы физической сущности тяжести тел и земного тяготения, в результате многолетнего изучения которых и появилась указанная диссертация Ломоносова „О переменах тягости по земному глобусу“, стали предметом занятий ученого уже с первых лет его творческой деятельности.

Целый ряд теоретических воззрений по этим вопросам был изложен ученым в таких ранних работах, как „Физическая диссертация о различии смешанных тел, состоящем в сцеплении корпускул“, 1739 (ПСС, т. 1, стр. 23—63); „276 заметок по физике и корпускулярной философии“,

- 802 -

1742—1743 (ПСС, т. 1, стр. 103—167); „Заметки о тяжести тел“, 1743—1744 (ПСС, т. 1, стр. 237—251); „О тяжести тел и об извечности первичного движения“, 1748 (ПСС, т. 2, стр. 195—203).

Интереснейшие мысли насчет физической природы тяжести тел были высказаны Ломоносовым в его известном письме от 5 июля 1748 г. Леонарду Эйлеру, в котором им был впервые сформулирован закон сохранения материи и движения (ПСС, т. 2, стр. 169—193).

Некоторые из положений Ломоносова, изложенных в названных работах, а особенно в письме Леонарду Эйлеру и в написанной в 1758 г. диссертации „Об отношении количества материи и веса“ (ПСС, т. 3, стр. 349—371), получили дальнейшее развитие в опубликованном им в 1760 г. „Рассуждении о твердости и жидкости тел“ (ПСС, т. 3, стр. 377—409).

Приведенный здесь перечень работ, в которых Ломоносов в той или иной мере касался тяжести тел и земного тяготения, показывает, что изучением указанных вопросов он занимался почти всю свою жизнь.

Наряду с разработкой теоретической стороны вопроса с начала 50-х годов XVIII в. Ломоносов стал заниматься и экспериментальными исследованиями земного тяготения. Первой известной его работой в этой области явилось создание в 1749 г. конструкции универсального барометра, посредством которого можно было определять силы притяжения Солнца и Луны и наблюдать „изменение веса во всех телах“ (ПСС, т. 2, стр. 327—337).

17 августа 1752 г. Ломоносов продемонстрировал в Академическом собрании „снабженное описанием изображение инструмента для наблюдения изменений всемирного тяготения, с тем, чтобы академическая Канцелярия позаботилась об изготовлении инструмента согласно этому рисунку“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 275).

Хотя ни упомянутое изображение инструмента, ни его описание до сих пор не найдены, нет сомнения, что это была усовершенствованная конструкция того же универсального барометра.

Изготовленные по этому изображению и описанию в Инструментальной палате Академии Наук два прибора „для наблюдения изменений всемирного тяготения“ были установлены один в помещении Конференции Академии Наук, другой — в доме Ломоносова, где с их помощью ученый и начал вести наблюдения.

Направляя в начале 1757 г. в Академию Наук рапорт о своих работах, выполненных в 1756 г., Ломоносов писал: „... сделал четыре новоизобретенные мною пендула [маятника], из которых один медный, длиною в сажень, однако служит через механические стрелки против такого, который бы был величиною с четвертью на версту. Употребляется к тому, чтобы узнать, всегда ли с Земли центр, притягающий к себе тяжкие тела, стоит неподвижно или переменяет место“ (Билярский, стр. 314).

- 803 -

Конструкцию своего маятника с „механическими стрелками“, позволяющими увеличивать чувствительность инструмента, а следовательно, и точность производимых с его помощью измерений в 17 раз, Ломоносов впоследствии описал в „Рассуждении о большей точности морского пути“, где, кроме этого, дано также и изображение инструмента (см. настоящий том, стр. 169—170, 284—287).

В протоколе Академического собрания 15 сентября 1757 г. записано, что Ломоносов „сделал ... предложение сконструировать маятник, подобный тому, который находится у него дома, для производства опытов по вопросу об изменении центра тяжести, и поместить его в Академии, чтобы мы могли благодаря ему получать более верные представления об опытах, которые предстоит произвести“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 391).

Эти строки показывают, таким образом, что один из изготовленных Ломоносовым в 1756 г. маятников был им установлен у себя дома и с его помощью он в то время уже производил опыты по измерению центра тяжести и что такие же опыты ученый намеревался поставить и в стенах Академии Наук, предлагая сконструировать для этого подобный же маятник.

Как подвигалась вперед работа Ломоносова, можно судить по тому, что еще до указанного предложения об изготовлении нового маятника, а именно 21 мая 1757 г., он высказал в Академическом собрании согласие произнести речь на тему „Способ исследования изменения центра тяжести вместе с новой теорией вращательного движения Земли и прочих планет“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 381). Получить необходимые для данной работы материалы он мог, безусловно, лишь в результате многочисленных измерений с помощью своего маятника величины изменения центра тяжести Земли.

Менее чем через полтора месяца после этого — 30 июня 1757 г. — Ломоносов сделал в Академическом собрании другое предложение: объявить задачу на тему „Изменчиво ли направление тяжести“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 384). Нет никакого сомнения в том, что и эта тема появилась у Ломоносова в результате его многочисленных опытов со своим маятником.

Начиная с 13 марта 1759 г., ученый стал регулярно вести записи показаний отклонения маятника по направлениям восток — запад и север — юг. Уже к началу мая 1759 Г. наблюдения позволили ему сделать ряд выводов, касающихся земного тяготения, которые он и изложил в прочитанном им 8 мая в публичном собрании Академии Наук „Рассуждении о большей точности морского пути“.

Излагая в третьей главе третьей части „Рассуждения“ причины, порождающие морские приливы и отливы, он объясняет их тем, что окружающая нашу планету тяготительная материя отстает в своем

- 804 -

движения от поступательного движения Земли, и потому сила притяжения на земной поверхности, находящаяся на передней части орбиты, больше, чем на задней. Этим, по Ломоносову, объясняется и вращение Земли вокруг собственной оси, и явление морских приливов и отливов, и изменение силы тяжести по направлению в разное время суток.

Считая, очевидно, необходимым подтвердить свои выводы лично выполненными наблюдениями, Ломоносов приложил к „Рассуждению“ указанные выше записи собственноручно произведенных измерений отклонения маятника по направлению во времени, доведенные до 30 апреля 1759 г., сведя их в специальную таблицу.

Помимо таблицы, Ломоносов привел в этой работе, о чем уже было сказано выше, и описание своего маятника с „механическими стрелками“, с его изображением. „Сего великого пендула наблюдая движения, — писал Ломоносов, — приметил я нарочито правильные перемены, которые от востока к западу чувствительнее, нежели от севера к полудни бывают“ (настоящий том, стр. 170, 286—287). Этот вывод, сделанный ученым из своих наблюдений, и подтверждался приложенной к „Рассуждению“ таблицей.

Продолжая начатые 13 марта наблюдения за отклонениями маятника по направлению во времени и после использования их результатов для объяснения изложенных в „Рассуждении о большей точности морского пути“ причин вращения Земли и образования приливов и отливов, Ломоносов производил их почти каждый день вплоть до 16 сентября 1759 г.

По неизвестной нам причине Ломоносов не пользовался во время этих наблюдений построенным им еще в 1752 г. универсальным барометром, хотя последний был специально предназначен для определения изменений величины силы тяжести.

Дополненная результатами наблюдений за время с 1 мая по 16 сентября 1759 г. таблица колебаний центроскопического маятника из „Рассуждения о большей точности морского пути“ и составила публикуемые „Таблицы колебаний центроскопического маятника, наблюдавшихся в Петербурге“.

Поскольку в дальнейшем „Таблицы“ оказались тесно связанными с другими упоминавшимися выше таблицами Ломоносова, относящимися к проводившемуся им изучению „изменения центра тяжести“, то тесно связанной с последними оказалась и дальнейшая их история (см. примечания к работам 17 и 18 настоящего тома, стр. 805—808 и 808—816).

„Таблицы колебаний центроскопического маятника, наблюдавшихся в Петербурге“, как ни одно из других известных до сего времени исследований Ломоносова, показывают, насколько целеустремлен, настойчив и трудолюбив был великий ученый в научной работе. Начав 13 марта записывать показания своего маятника, он не отвлекался в дальнейшем от этой работы почти ни на один день, вплоть до самого ее окончания, т. е., до 16 сентября.

- 805 -

В „Таблицах“ имеются перерывы лишь в те дни, когда ученый болел, либо отлучался из города. Достойно особого внимания и то обстоятельство, что в течение каждого дня им производилось в среднем 6 наблюдений. В течение многих дней производились наблюдения до 8—9 раз, а в некоторые — до 11 и даже 13 и 14 раз. Так, 28 апреля, например, наблюдения за отклонением маятника в направлениях восток — запад и север — юг производились Ломоносовым в 4 ч. 45 м., 6 ч., 7 ч., 8 ч. 15 м., 10 ч. 30 м. и 12 ч. до полудня и в 2 ч., 3 ч., 4 ч., 5 ч., 6 ч. 30 м., 8 ч., 9 ч. и 10 ч. после полудня, т. е. 14 раз в течение одного дня.

Все наблюдения производились Ломоносовым лично. Если вспомнить, что в это же самое время он выполнял множество других научных работ, регулярно присутствовал на заседаниях Ученого собрания и Канцелярии Академии Наук, руководил своей Усть-Рудицкой фабрикой и мозаичной мастерской, то иначе, как поразительными, его трудолюбие и внимание к этой работе назвать нельзя.

17

[ТАБЛИЦЫ КОЛЕБАНИЙ ЦЕНТРОСКОПИЧЕСКОГО МАЯТНИКА,
А ТАКЖЕ ИЗМЕНЕНИЙ В ВЫСОТЕ БАРОМЕТРОВ ЗАКРЫТОГО
И ОБЫКНОВЕННОГО, НАБЛЮДАВШИХСЯ В ПЕТЕРБУРГЕ]

(Стр. 513—661)

Печатается по типографскому оттиску, по которому публикуется и предыдущая (стр. 489—512) работа (Библиотека Академии Наук СССР, IV L /22-а/, стр. 15—77).

Данные „Таблицы“ составляют вторую часть указанного типографского оттиска.

Имеющиеся в верхней части первого листа „Таблиц“ латинские тексты переводятся так:

Колебания центроскопического маятника				1759		Высоты барометров
				сентябрь
Дни	Часы	В. З.	С. Ю.	Высота закрытого барометра	Температура на барометре		Приведенные высоты	Высота обыкновенного барометра

Как и в предыдущих „Таблицах“, здесь меняются только названия месяцев. Кроме уже упоминавшихся выше и снабженных переводами (настоящий том, стр. 801), здесь встречаются такие латинские названия месяцев:

- 806 -

october — октябрь, november — ноябрь, december — декабрь, januaris — январь, februaris — февраль.

Расшифровку и перевод латинских условных сокращений, имеющихся в этих „Таблицах“, см. в примечаниях к предыдущей работе (стр. 801).

Первая запись „Таблиц“ сделана 17 сентября 1759 г., последняя — 16 мая 1763 г.

В примечаниях к предыдущей работе уже указывалось, что, несмотря на наличие у Ломоносова к 1759 г. (т. е. ко времени проведения его наблюдений за изменениями силы тяжести) специально предназначенного для этой цели универсального барометра, в своих экспериментах, связанных с наблюдениями, ученый его почему-то не использовал.

Неизвестно точно, когда (либо в 1758 г., либо в течение первых четырех месяцев, до 8 мая, 1759 г.) Ломоносовым был сконструирован другой, так называемый закрытый, барометр, служивший для тех же целей.

Отличие этого барометра от обычного ртутного состояло в том, что нижний конец трубки с резервуаром, несущим в себе ртуть, был заключен в герметически закрытый стеклянный сосуд, установленный в другой сосуд, наполненный водой со льдом. Такое устройство барометра позволяло определять с его помощью не атмосферное давление, а упругость воздуха, заключенного в сосуде.

Для увеличения чувствительности барометра верхний конец его трубки был изогнут под углом примерно в 45°, что позволяло сделать шкалу более растянутой, а следовательно, и более легко читаемой, нежели в обычных барометрах с прямой вертикальной трубкой.

Одновременно с установленным таким образом барометром, в сосуд с водой и тающим льдом был опущен обычный ртутный барометр, открытый конец которого находился над уровнем воды. По этому барометру во время наблюдений за изменениями высоты ртутного столба закрытого барометра определялось атмосферное давление.

Наличие в сосуде с опущенными в него двумя барометрами воды с тающим в ней льдом позволяло производить наблюдения при постоянной, всегда равной нулю, температуре. Последняя контролировалась опущенным в сосуд с водой обычным ртутным термометром. Постоянство температуры в сосуде с водой, а следовательно, и в сосуде, защищающем резервуар с ртутью закрытого барометра от воздействий атмосферного давления, позволяло избегать изменения упругости воздуха в сосуде, а это в свою очередь позволяло изменяться высоте ртутного столба в барометре лишь при изменении тяжести самой ртути. Для количественного измерения этих изменений тяжести ртути во времени Ломоносов и намеревался использовать свой закрытый барометр.

Описывая в „Рассуждении о большей точности морского пути“ этот барометр, ученый писал, что с его помощью он намеревался „усмотреть,

- 807 -

не воспоследуют ли в собственной тягости ртути перемены, согласные с переменами вышеписанного отвеса“, т. е. упоминавшегося в примечаниях к предыдущей работе центроскопического маятника.

„Многие неудобности непостоянной погоды, а особливо приспевшая весна, — отмечал Ломоносов, заканчивая описание этого барометра, — не позволили мне увериться о справедливой причине перемен, которые мною примечены. В будущую зиму, повторив опыты, надеюсь быть о том уверен и объявить ученому свету“ (настоящий том, стр. 171, 288—289).

Из этих слов можно видеть, что, построив свой закрытый барометр, Ломоносов произвел с его помощью опыты и „приметил“ какие-то „перемены“ в „тягости“. Однако число этих опытов не дало ему возможности „увериться“ в своих выводах, поэтому он решил их повторить, наметив на будущую зиму. Эти слова были написаны Ломоносовым до 8 мая 1759 г. Упоминаемая в них „будущая зима“ была, следовательно, зимой 1759/60 г.

Стремясь найти ответ на интересовавший его вопрос — „не воспоследует ли в собственной тягости ртути [закрытого барометра] перемены, согласной с переменами“ в колебаниях центроскопического маятника, Ломоносов еще до зимы 1759/60 г., с 17 сентября 1759 г. начал также записывать показания барометров закрытого и спаренного с ним обыкновенного. Показания центроскопического маятника давали при этом величины изменения силы тяжести по направлению; показания закрытого барометра — по величине.

Результаты этих, длившихся затем три года восемь месяцев, наблюдений Ломоносова и составляют публикуемую работу.

В комментируемых „Таблицах“ так же, как и в предыдущей работе, бросается в глаза, прежде всего, поразительная тщательность наблюдений. Как исследования с одним центроскопическим маятником, так и новые наблюдения Ломоносов вел регулярно, изо дня в день. В течение зимних и весенних месяцев 1760 г. (в частности — с 25 февраля по 20 марта, с 22 марта по 5 апреля, 14 и 15 апреля я с 23 апреля по 9 июня) он снова вел наблюдения лишь с одним центроскопическим маятником. В это время его закрытый барометр был, очевидно, неисправен. Начиная с 9 нюня и вплоть до окончания наблюдений, закрытый барометр вновь ежедневно наблюдался ученым наряду с центроскопическим маятником.

В отдельные дни и даже месяцы Ломоносов совсем не вел записей показаний обоих барометров и термометра. В 1759 г., например, это происходило в период с 10 по 27 ноября; в 1760 г. — в периоды с 14 по 17 и с 19 по 24 февраля, с 1 по 12 марта, с 3 по 9 и с 12 по 30 июня, с 14 июля по 1 августа и с 30 октября по 8 ноября; в 1761 г. — в периоды с 10 по 17 и с 18 по 30 января, с 27 февраля по 4 марта, со 2 по 30 апреля, с 16 мая по 18 июня, с 19 июня по 1 сентября, с 22 октября по 1 ноября и с 17 по 29 ноября; с 23 декабря 1761 г. по 31 мая 1762 г. Наблюдения

- 808 -

производились им только 1 раз — 18 января 1762 г.; с 10 июня по 14 декабря 1762 г. и с 5 января по 1 февраля, с 12 по 21 февраля, с 1 по 22 апреля и с 25 апреля по 13 мая 1763 г. — вновь ни разу.

Наибольшее число пропусков падает на 1762 г., так как в течение почти всего этого года Ломоносов, как известно, был болен.

Однако факты свидетельствуют о том, что и во время болезни ученый не забывал о своих центроскопических наблюдениях и заботился об их проведении. Так, будучи тяжело больным, он 28 августа 1762 г. давал указание, чтобы „пендул и барометр, имеющиеся в Конференции для чинения обсерваций, за несостоянием геодезистов, отдать в Университет господину профессору Котельникову“ (Билярский, стр. 568).

Очевидно, С. К. Котельников не смог продолжать наблюдений Ломоносова, так как записи в таблицах, относящиеся к этому времени, отсутствуют. Возобновляются они лишь в декабре того же года, когда ученый вновь возвращается после выздоровления к работе.

18

[ТАБЛИЦЫ КОЛЕБАНИЙ ЦЕНТРОСКОПИЧЕСКОГО МАЯТНИКА,
ИЗМЕНЕНИЙ УНИВЕРСАЛЬНОГО РТУТНОГО БАРОМЕТРА,
А ТАКЖЕ МЕТАЛЛИЧЕСКОГО, НАБЛЮДАВШИХСЯ В ПЕТЕРБУРГЕ]

(Стр. 663—708)

Печатается по типографскому оттиску, по которому публикуются и предыдущие (стр. 489—512 и 513—661) две работы (Библиотека Академии Наук СССР, IV L /22-а/, стр. 78—96).

Настоящие „Таблицы“ составляют третью и последнюю часть указанного типографского оттиска.

Как и предыдущие, эти „Таблицы“ печатаются по тексту латинского оригинала оттиска.

Имеющиеся в верхней части первого листа „Таблиц“ тексты в переводе значат:

Колебания центроскопического маятника					1763			Высоты барометров
					май
Д	Часы	В. З.	С. Ю.	Наблюденная высота запаянного барометра		Температура на барометре	Приведенные высоты		Показания универсального металлического барометра	Температура на барометрическом маятнике

- 809 -

Значение имеющихся в таблицах латинских условных сокращений остается тем же, что и в предыдущих работах.

Первая запись „Таблиц“ сделана 17 мая 1763 г., последняя — 16 февраля 1764 г.

В известной „Росписи упражнений сего 1759 года“, приложенной к письму на имя М. Л. Воронцова, датированному 30 декабря 1759 г., Ломоносов писал: „2. Вымышлен мною новый универсальный барометр для познания перемены общей тягости, который свое действие имеет. 3. Учинено мною над центроскопическим пендулом, мною же изобретенным, и над помянутым барометром универсальным 2100 наблюдений переменам, в них бывающим, каковые еще нигде в ученом свете не деланы“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 216).

Из этих строк видно, что в 1759 г. Ломоносовым был сконструирован новый универсальный барометр, с помощью которого ученый провел большое число наблюдений.

В чем состояло отличие этого нового барометра от предыдущего, нам не известно. Никаких документальных данных об этом до сих пор не обнаружено.

В протоколе Академического собрания 10 января 1760 г. имеется указание, что Ломоносов предложил „поместить в здании Академии универсальный барометр, ввиду того, что маятник уже приложен, чтобы стала ясной гармония, что также было одобрено“ (Протоколы Конференции т. II, стр. 443).

В работе Ломоносова „Краткое размышление об испарении ртути“, прочитанной ученым в Академическом собрании 7 мая 1761 г., имеются такие строки: „Истинность этого наблюдения становится очевидной в шаре универсального барометра, который поставлен, по моему предложению, как в моем доме, так и в здании Академии“ (ПСС, т. 3, стр. 463).

Из сказанного видно, что сделанное Ломоносовым 10 января 1760 г. предложение об установке его нового универсального барометра в здании Академии к 7 мая 1761 г. было осуществлено и что такой же барометр был установлен в доме ученого.

Относящиеся к 1762—1763 гг. „Химические и оптические записки“ содержат ряд записей, показывающих, что еще и в это время ученый продолжал совершенствовать свой универсальный барометр. Вот эти записи в той последовательности, в которой они внесены Ломоносовым в „Записки“:

„1. NB. У барометра универсального вес = 78 золотников“ (настоящий том, стр. 407).

„115. Новый барометр исправнее старого затем, что переменам от разной теплоты ртути не подвержен“ (настоящий том, стр. 450).

- 810 -

„159. 1) В физике обще. Pendula et barometra [маятники и барометры]“ (настоящий том, стр. 456).

К середине мая 1763 г. Ломоносов, повидимому, закончил испытания своего нового универсального барометра, и с 17 числа этого же месяца он включил его, наравне с центроскопическим маятником, в число основных инструментов, с помощью которых им велись наблюдения за изменениями силы тяжести.

Помимо указанного универсального барометра, являвшегося, как и первый, ртутным, Ломоносовым была начата разработка конструкции другого универсального барометра — металлического. Как был устроен этот металлический барометр — не известно. В одной из более поздних работ ученого — „Конспекте важнейших теорем, которыми постарался обогатить естественные науки Михайло Ломоносов“, — имеется краткое описание „машины“, построенной с целью исследовать, постоянна ли тяжесть весомых тел. „Машина“ эта состояла из упругой стальной спиральной пружины с привешенным к ней грузом в 26 унций. При этом машина „чувствовала и отчетливо показывала на шкале увеличение веса на ¹/₁₀ грана“ (Акад. изд., т. VI, стр. 258—259).

Можно предположить, что указанная „машина“ и была металлическим универсальным барометром.

Прекратив наблюдения с помощью закрытого и обыкновенного барометров и заменив их ртутным и металлическим универсальными барометрами, Ломоносов с 17 мая 1763 г. продолжил свои центроскопические наблюдения, доведя их до 16 февраля 1764 г. Публикуемые „Таблицы“ содержат результаты этих наблюдений ученого.

Еще не закончив своих центроскопических наблюдений, Ломоносов в сентябре 1763 г. пришел к заключению, что результаты, полученные им за четыре с половиной месяца летних наблюдений, дают достаточный материал для того, чтобы на его основании можно было сделать выводы о характере изменений, имевших место в силе тяжести. Поэтому 2 октября 1763 г. Ломоносов в Канцелярии Академии Наук „объявил, что в будущем публичном собрании намерен он говорить речь о переменах тягости на земном глобусе, и требовал о напечатании принадлежащих к той речи наблюдений“ (Билярский, стр. 617).

Под „принадлежащими к той речи наблюдениями“ ученый имел в виду публикуемые в настоящем томе „Таблицы колебаний центроскопического маятника, наблюдавшихся в Петербурге“, „Таблицы колебаний центроскопического маятника, а также изменений в высоте барометров закрытого и обыкновенного, наблюдавшихся в Петербурге“ и „Таблицы колебаний центроскопического маятника, изменений универсального ртутного барометра, а также металлического, наблюдавшихся в Петербурге“.

- 811 -

Поскольку таблицы последней из названных работ составлялись Ломоносовым и после 2 октября 1763 г., то к моменту опубликования их они были доведены до указанного числа, т. е. до 16 февраля 1764 г.

Результаты наблюдений, выполненных в период с октября 1763 г. по февраль 1764 г., были переданы Ломоносовым в печать несомненно лишь после 16 февраля 1764 г.

В той же записи Журнала Канцелярии Академии Наук от 2 февраля 1763 г. читаем, что Канцелярия постановила эти таблицы „напечатать против публичных академических речей и на той же бумаге“.

Спустя шесть дней, т. е. 8 октября 1763 г., Ломоносов направил в Канцелярию Академии Наук записку следующего содержания: „Приложенные при сем рисунки представляют те инструменты, коими наблюдения чинены, отданные в печать; для того надобно приказать, чтобы были на меди вырезаны“ (Билярский, стр. 617).

Из этой записки следует, что к 8 октября „Таблицы“ уже были отданы в печать и что, кроме них, Ломоносов передал в Канцелярию также чертежи инструментов, „коими наблюдения чинены“. Были ли по этим рисункам в дальнейшем выгравированы доски и производилось ли с них печатание чертежей инструментов, не известно.

Передав в печать таблицы своих центроскопических наблюдений, Ломоносов начал готовить и самую речь „О переменах тягости по земному глобусу“. Об этом свидетельствует запись, имеющаяся в протоколе Академического собрания от 21 мая 1764 г.: „1. Был прочитан приказ его превосходительства и сиятельства президента о том, чтобы, по случаю дня вступления на престол императрицы, состоялась публичная конференция; тотчас же был обсужден вопрос о речах: о чем и кто должен читать. Ломоносов сказал, что у него готова диссертация о возмущении тяжести, к которой относятся таблицы наблюдений, произведенных с его маятником, часть которых уже отпечатана. В недельный срок он принесет эту диссертацию и отдаст ее на суд коллегам. Произнесет он ее на русском языке“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 516).

Таким образом, к 21 мая 1764 г. речь „О переменах тягости по земному глобусу“ была Ломоносовым уже подготовлена. К этому времени напечатали и часть таблиц, которую он намеревался приложить к речи. Однако до сих пор не известно, почему Ломоносов не выполнил своего обещания в недельный срок передать диссертацию „о возмущении тяжести“ „на суд коллегам“.

Спустя три месяца, 20 августа 1764 г., Ломоносов вновь высказал в Академическом собрании пожелание, „чтобы публичное собрание состоялось после торжеств коронации; на нем он прочитает на русском языке диссертацию о возмущении тяжести“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 523).

- 812 -

Однако в очередном Академическом собрании, состоявшемся 23 августа, рассматривался вопрос об объявлении академической задачи на премию, поэтому читать свою диссертацию Ломоносов не смог. Он начал ее чтение на следующем заседании, состоявшемся 27 августа. В протокольной записи об этом говорится: „Ломоносов прочитал начало диссертации, предназначенной для публичного собрания, — о возмущении тяжести“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 525).

Не известно, по каким причинам, но в дальнейшем диссертация Ломоносовым на заседаниях Конференции не читалась. Не произносил он ее и в виде речи в публичном собрании, как это намечалось, а 4 апреля 1765 г. великий ученый умер.

Хранившаяся у Ломоносова дома диссертация „О переменах тягости по земному глобусу“ после его смерти вместе с другими рукописями попала к Г. Г. Орлову, и дальнейшие ее следы потерялись.

Некоторое представление о выводах, к которым пришел Ломоносов на основании своих многолетних центроскопических наблюдений в диссертации, дают упоминания об этой работе, содержащиеся в двух его дошедших до нас рукописях, относящихся к 1764 г. Первой является составленная ученым в январе 1764 г. „Роспись сочинениям и другим трудам советника Ломоносова“, второй — написанный тогда же „Конспект важнейших теорем, которыми постарался обогатить естественные науки Михайло Ломоносов“.

В „Росписи“ по поводу диссертации говорятся: „Центроскопические разные инструменты, коими доказывается: 1) что шар земной имеет три центра, из коих третий всечасно переменяется, и оттого все отвесы переменяются; 2) что тягость тел не постоянна и всечасно переменяется; 3) от сих действий происходит движение Земли около центра, прилив и отлив в море и отчасти переменная высота в барометре; также и происхождение ветров оттуду ж много зависит. Сие доказывается многими тысячами метеорологических и новых центрических наблюдений, кои советник Ломоносов начал 1759 года и поныне продолжает“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 274).

Во второй — „Конспекте“ — из девяти содержащихся в ней пунктов три последние полностью посвящены вопросу о „перемене тягости“. Вот текст этих пунктов: „7. В «Рассуждении о большей точности морского пути», прочитанном в публичном собрании Академии [1759] года, в § 75 описывается центроскопический маятник и в конце добавлен образчик записей, показывающих его колебания. Производимые до сего дня в течение более пяти лет наблюдения доказали с несомненностью изменения центра тяготения, так как последние: 1) периодичны; 2) приблизительно соответствуют лунным движениям; 3) во всякое время года, при любом состоянии атмосферы, при натопленной и нетопленной печке,

- 813 -

до и после полудня всегда дают при наблюдениях одинаковые периоды.

„8. В той же работе, в § [77] описывается заплавленный барометр, или, если угодно, Амонтонов воздушный термометр. В этом инструменте подмечено нечто любопытное, а именно, что изменения высоты ртути (хотя отверстие сосуда запаяно наглухо и действие изменчивой тяжести атмосферы вполне исключено) по большей части согласуются с изменениями обыкновенного барометра, что весьма наглядно доказывает, что изменение высоты обыкновенного барометра зависит не только от различного давления атмосферы. Не зависит это и от различной температуры и изменившейся благодаря этому упругости заключенного в сосуде воздуха, так как термометр, находящийся возле или даже внутри сосуда, показывает другое. Кто угодно может проделать этот опыт, запаяв наглухо открытое колено барометра. Причина этого явления имеет громадное значение в метеорологических вопросах.

„9. Из того, что установлены бесспорным образом изменения показаний центроскопического маятника и центра, к которому стремятся весомые тела, необходимо следует, что и тяжесть тел непостоянна. Чтобы исследовать это, автор озаботился устройством машины, содержащей упругую стальную спиральную пружину, применяемую в больших часах; по устранении всякого трения, она при нагрузке в 26 унций чувствует и отчетливо показывает на шкале увеличение веса на 1/10 грана“ (Акад. изд., т. VI, стр. 258—259).

Очевидно, приведенные выше записи Ломоносова, сделанные им на основании многолетних центроскопических наблюдений, послужили основой диссертации о возмущении тяжести. Рукопись диссертации, попав после смерти Ломоносова к Г. Г. Орлову, бесследно исчезла. Предназначавшиеся в качестве приложения к ней таблицы были к апрелю 1765 г. напечатаны в довольно большом по тому времени количестве экземпляров. Об этом свидетельствует рапорт, поданный вскоре после смерти Ломоносова директором (фактором) типографии Академии Наук А. Е. Лыковым в Канцелярию. В нем говорилось: „По ордеру ... [1]763 года октября 7 дня ... покойного статского советника господина Ломоносова на публичное Академии Наук собрание, на латинском и российском языках под титулом «О переменах тягости по земному глобусу» напечатано таблиц на обоих языках по 12 листов (по 375 экземпляров). К продолжению же ... таблиц манускриптов ничего в типографии не имеется ...“ (Билярский, стр. 744—745).

Через две недели после смерти Ломоносова выяснилась еще одна интересная подробность, относящаяся к этим таблицам. 18 апреля 1765 г. в Канцелярию Академии Наук поступила записка студента-геодезиста Ильи Аврамова, в которой он писал: „В бытность мою при покойном статском

- 814 -

советнике господине Ломоносове ... приводил в порядок центрические обсервации, чиненные чрез шесть лет, коих таблицы уже и в печать отданы ... 6) делал разные термометрические, манометрические и барометрические разделения“ (Билярский, стр. 744).

Из сказанного видно, что одним из ближайших сотрудников Ломоносова, помогавших ему как в приготовлении таблиц к печати, так и в подготовке инструментария, с помощью которого ученый вел свои центроскопические наблюдения, был академический студент И. Аврамов.

После смерти Ломоносова отпечатанные „таблицы“ в течение целого года лежали в типографии без всякого движения. Только 22 мая 1766 г. советник Канцелярии Академии Наук, в прошлом один из самых ярых врагов великого ученого, И. И. Тауберт, вспомнив, очевидно, о рапорте Лыкова, обратился в Академическое собрание с запросом, что делать с таблицами Ломоносова (Архив АН СССР, ф. 1, оп. 2, прот. бум. 1766 г., май).

Получив запрос Тауберта, Академическое собрание посвятило обсуждению его два заседания — 26 и 29 мая 1766 г. О том, как они проходили, можно узнать из сохранившихся протокольных записей.

В протоколе заседания 26 мая говорится: „Запиской, присланной из Канцелярии в академическую Конференцию, с приложением одного русского, другого латинского печатных экземпляров ломоносовских таблиц колебаний центроскопического маятника, наблюдавшихся в Петербурге, было запрошено мнение академиков о них. Академики вынесли решение ответить Канцелярии, что этими таблицами почти нельзя пользоваться, если не снабдить их каким-нибудь введением или предисловием; так как академики помнят, что покойный Ломоносов написал его — ведь он показывал его некоторым, — то следует попросить его сиятельство графа Орлова, владельца рукописей Ломоносова, чтобы он взял на себя заботу передать его Академии; в случае, если бы среди других сочинений Ломоносова этого объяснения таблиц случайно не оказалось, следует поручить кому-нибудь из академиков, кому известны замыслы и цель, которую ставил автор при этих своих наблюдениях, составление такого рода предисловия, которое будет, наподобие введения, указывать употребление и пользу этих таблиц в физике. Академики не сомневаются, что эта книжка, снабженная таким предисловием, может иметь сбыт и получить одобрение ученых“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 563—564).

С этим согласились все присутствовавшие на заседании, за исключением С. Я. Румовского, который сопроводил протокол припиской о том, что работа Ломоносова „никоим образом не может быть одобрена учеными“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 564).

Из протокола Академического собрания 29 мая мы узнаем: „Таблицы колебаний маятника и т. д. покойного Ломоносова подверглись глубокому разбору, и о них были большие споры между академиками. Одни

- 815 -

утверждали, что на такие же наблюдения уже до Ломоносова много труда положил знаменитый Бугер и другие славные своей ученостью мужи во Франции; так как утверждения Ломоносова по этому вопросу явно расходятся с их мнениями, то, возможно, возникнут раздоры; во избежание последних они внесли предложение: лучше упразднить таблицы или, во всяком случае, не публиковать их. Другие высказывались в противоположном смысле: ввиду того, что Академия уже понесла издержки по печатанию этих таблиц, их, во всяком случае, публиковать можно, снабдив их вышепомянутым предисловием или введением, — тем более, что еще не выяснено, кто проявил больше тщательности в этих наблюдениях: Ломоносов или Бугер. Вдобавок, подобные наблюдения не могут не быть полезными для тех, кто пожелал бы дальше заниматься такого рода наблюдениями и сравнивать одни с другими, раз они могут из таблиц Ломоносова, по меньшей мере, узнать, какова разница направления маятника между колебаниями, наблюдавшимися в Петербурге, и другими, наблюдавшимися в Париже. Итак, большинством голосов было решено доложить в Канцелярию о том мнении, которое выразили академики на самой последней Конференции, именно, что таблицы можно публиковать — не официально, от имени Академии, но частным образом, от имени Ломоносова, снабдив их предисловием, которое — вместе с описанием устройства маятника и способа наблюдения, применявшегося Ломоносовым, — содержало бы объяснение пользы этих наблюдений в физике или, по крайней мере, цели, которую поставил себе автор“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 564).

Присутствовавший и на этом заседании Румовский, оказавшись в меньшинстве, протокол не подписал. Несмотря на столь благоприятный исход обсуждения вопроса о судьбе таблиц Ломоносова, выпуск их в свет не состоялся и после заседания Академического собрания. Что было истинной причиной этого, остается нам не известным.

Последнее упоминание таблиц Ломоносова обнаружена в документах, относящихся к 1787 г. В этом году Канцелярией Академии Наук был составлен „Реестр книгам дефектным, драным, мараным и мышами попорченным, которые определено, из хранящихся в магазине [складе] выключа, отдать капитану Устинову для продажи в вес“. В числе других изданий значится „Таблиц господина Ломоносова недопечатанных отклонений отвеса указательного на точку тяготения: тетрадей на российском языке на александрийской бумаге — 10 экз., на любской — 300 экз., на латинском языке на александрийской бумаге — 10 экз., на любской — 297 экз.“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 559, л. 385 об.).

Таким образом, пролежав после окончания печатания 22 года на академическом складе, таблицы были отнесены к разряду ненужных изданий и проданы на вес.

- 816 -

В настоящее время известен лишь один, на латинском языке, экземпляр указанных таблиц, хранящийся в Библиотеке Академии Наук СССР, да и тот обнаружен лишь три года тому назад.

Задача, которую поставил перед собой Ломоносов в своих центроскопических наблюдениях, будучи важной и необходимой, оказалась превышающей экспериментальные возможности его времени.

Известно, что вызываемые лунно-солнечным притяжением отклонения отвеса не превышают 0″.017 для Луны и 0″.008 для Солнца в направлении и соответственно 1/18000000 и 1/39000000 в напряжении силы тяжести.

Само собой разумеется, что та аппаратура, которой располагал Ломоносов и которая вообще могла быть изготовлена в его время, не обеспечивала такой точности измерений. Решение этой задачи оказалось возможным только теперь, когда усилиями многих ученых, главным образом советских, она была успешно решена.

Вследствие того, что подлинник оттиска публикуемых таблиц Ломоносова был обнаружен совсем недавно, после выхода в свет второго тома настоящего Полного собрания сочинений М. В. Ломоносова, в последнем имеются утверждении, ставшие теперь уже фактически неверными.

На стр. 677 этого тома, в примечаниях к работе „Проект конструкции универсального барометра“, говорится: „Сведений о том, производились ли Ломоносовым с помощью его универсального барометра измерения так называемой приливообразующей силы, т. е. силы притяжения воды в морях и океанах Луной и Солнцем, не сохранилось“.

На стр. 678, в примечаниях к работе „План опытов с универсальным барометром“, эта мысль повторяется: „В публикуемой заметке Ломоносовым изложен план проведения испытаний своего универсального барометра. Высказываемые в ней предположения должны были, по мысли Ломоносова, подтвердиться при испытании инструмента. Никаких сведений о том, производил ли Ломоносов предполагаемые опыты и каких результатов он добился, пока не обнаружено“.

Находка публикуемых таблиц Ломоносова подает надежду на то, что может быть отыскана и упоминавшаяся выше рукопись его диссертации „О переменах тягости по земному глобусу“. Если последняя будет обнаружена, то она, вместе с печатаемыми таблицами, позволит до конца раскрыть результаты, которых достиг в этой работе ученый.