М. М. ДЫХНЕ

ЗАМЕТКИ К ТЕКСТУ «ПИСЬМА О ПОЛЬЗЕ СТЕКЛА»
М. В. ЛОМОНОСОВА

I

В «Письме о пользе стекла» обращает на себя внимание та его часть, которая посвящена теме, исключительно свежо и ярко звучащей в наши дни, — теме осуждения колониальных захватов и колониальной эксплуатации. Речь идет о стихах 145—185, которые, надо сказать, не привлекли внимания исследователей поэтического творчества Ломоносова.1

В этих стихах своего «Письма о пользе стекла» он дает сжатую, но удивительно точную, исторически верную картину открытия и завоевания испанцами Центральной и Южной Америки. Перед взором читателя проходят основные этапы одной из самых кровавых страниц мировой истории: открытие Америки, разгром алчными конкистадорами древних цивилизаций Мексики и Перу, бесчеловечная эксплуатация индейцев в печально знаменитых серебряных рудниках Потоси (Верхнее Перу, нынешняя Боливия), караваны галионов с золотом, плывущие через Атлантику, флибустьеры, англо-испанское морское соперничество. Важно подчеркнуть, что к оценке этой цепи явлений Ломоносов подходит с прогрессивных философско-исторических позиций. Он прежде всего говорит о трагической судьбе коренного населения Америки — индейцев, тут же указывая на основной экономический стимул великих географических открытий и конкисты — жажду золота:

Им оны времена не будут в век забвенны,
как пали их отцы, для злата побиенны.2

Такая позиция позволяет Ломоносову в следующих стихах вскрыть острое противоречие эпохи — противоречие между огромным

259

значением открытия Америки для познания поверхности нашей планеты и трагическими последствиями этого открытия для индейцев:

О коль ужасно зло! На то ли человек
В незнаемых морях имел опасный бег,
На то ли, разрушив естественны пределы,
На утлом дереве обшол кругом свет целый,
За тем ли он сошел на красны берега,
Чтоб там себя явить свирепого врага?

        (Стр. 514).

Поэт говорит о губительной силе золота, со всей силой ненависти и возмущения обрушивается на европейцев-завоевателей, безжалостно истреблявших коренное население покоренных стран:

С перстнями руки прочь и головы с убранством
Секут несытые и златом, и тиранством.
Иных, свирепствуя, в средину гонят гор
Драгой металл изрыть из преглубоких нор.
Смятение и страх, оковы, глад и раны,
Что наложили им в работе их тиранны,
Препятствовали им подземну хлябь крепить,
Чтоб тягота над ней могла недвижна быть.
Обрушилась гора; лежат в ней погребенны
Бесчастные или по истине блаженны,
Что вдруг избегли все бесчеловечных рук,
Работы тяжкия, ругательства и мук!3

      (Стр. 514).

Нельзя не упомянуть в этой связи шеститомную «Философскую и политическую историю о заведениях и коммерции Европейцев в обеих Индиях» (1770) видного деятеля французского Просвещения и историка аббата Гийома Рейналя (1713—1796). Книга эта была создана при участии Д. Дидро и П. Гольбаха. Многие описания Рейналя явно перекликаются со стихами 145—185 ломоносовского «Письма о пользе стекла».4 Весьма вероятно, что часть сведений Ломоносова и Рейналя об эксплуатации индейцев восходит к одному общему первоисточнику — трактату Бартоломе де Лас Касаса (1474—1566) «Кратчайший рассказ о разрушении Индии»,5 неоднократно переводившемуся в XVI—XVIII вв. на французский, итальянский и другие европейские

260

языки. Оставив в стороне вопрос о путях использования этого труда Рейналем, попытаемся выяснить, что же послужило в данном случае непосредственным источником для Ломоносова.

За два — два с половиной столетия, отделяющих эпоху Ломоносова от эпохи открытия и завоевания стран западного полушария, в Европе получили самое широкое распространение многочисленные и разнообразные историко-географические описания испанских владений в Америке. Особенно много таких описаний появляется в XVIII в. Здесь сказалось, с одной стороны, особое внимание общественной мысли эпохи Просвещения к первобытным народам, а с другой — интерес к истории географических открытий и путешествий (в связи с дальнейшим широким развитием в XVIII в. мореплавания и новыми выдающимися географическими открытиями), поскольку историко-повествовательный материал, посвященный Америке, неизменно включался в различные труды по истории путешествий. Труды эти в подавляющей своей части носили чисто компилятивный характер; для описаний путешествий Колумба, завоевания Мексики и Перу, колониального режима в испанских владениях авторы используют — обычно из вторых и третьих рук — данные испанских хронистов XVI в.: Петра Мартира, Овьедо, Гомары, Эрреры и, конечно, Лас Касаса, ибо только у него могли быть почерпнуты описания жестокостей испанцев в колониях.

Нельзя исключить возможность непосредственного знакомства Ломоносова с трактатом знаменитого испанского хрониста: в его распоряжении вполне мог оказаться выполненный Бельгардом (на рубеже XVII и XVIII вв.) французский перевод этого и других произведений Лас Касаса под общим названием «Открытие Западных Индий испанцами».6 Но также возможно, что сведения о завоевании Америки и эксплуатации ее коренного населения были почерпнуты Ломоносовым из тех историко-географических трудов, о которых говорилось выше. В какой-то мере таким источником могла послужить книга Шарлевуа о Вест-Индии7 или «Всеобщая история путешествий», приписываемая Бельгарду.8 Весьма

261

вероятно знакомство Ломоносова с многотомным трудом аббата Прево д’Экзиль, хотя, строго говоря, к «Письму о пользе стекла» указанное произведение не имеет прямого отношения.9 Наконец, Л. А. Шуром уже отмечалось, что в русской периодической печати по крайней мере дважды на протяжении первой половины XVIII в. появлялись историко-повествовательные материалы на испано-американскую тему.10

Можно предположить, что эти картины навеяны не только и не столько прошлым Америки, сколько современной Ломоносову русской действительностью. Как отмечено С. М. Соловьевым, «с половины 1751 года в разных местах империи начало обнаруживаться явление, которое в следующем году приняло небывалые размеры. Против своих властей ... встали крестьяне монастырей. Крестьяне выступают против заводчиков. Участились побеги в Польшу. Бегство было всеобщим, а не местным явлением».11 По указаниям В. В. Данилевского, в 40—50-е годы в России «были достигнуты уже значительные успехи в добыче золота и серебра на Урале, Алтае и в Забайкалье, начались усиленные поиски драгоценных металлов в различных местах страны».12

Уместно сопоставить посвященные американским сюжетам стихи из «Письма о пользе стекла» с небольшим стихотворением А. П. Сумарокова «О Америке», написанным в 1759 г.:

Коснулись Европейцы суши,
Куда их наглость привела:
Хотят очистить смертным души,
И поражают их тела:
В руке святые держат правы,
Блаженство истинныя славы.
Смиренным мзду и казни злым,
В другой остр меч: ярясь пылают,
И ближним щастия желают,
Подобно как себе самим.13

262

Нетрудно убедиться, что общая тема — завоевание Америки испанцами — получает у Ломоносова и Сумарокова различную трактовку. Если внимание Ломоносова, как мы попытались показать выше, направлено на раскрытие социально-экономической стороны конкисты, на обличение варварских методов эксплуатации порабощенных индейцев, то у Сумарокова социальные мотивы приглушены, подменяются моралистическими рассуждениями: на тему о резком противоречии между официальной целью завоевателей — распространением христианства среди язычников и отнюдь не евангельскими методами претворения этих целей в жизнь.14

В дальнейшем обращение к примерам из истории и современного состояния Америки станет характерным и даже традиционным для передовых представителей русской литературы, русской общественной мысли, почти неизменно сочетаясь у них со стремлением в той или иной форме связать эти примеры с насущными вопросами отечественной действительности. Можно напомнить, что изображенные Ломоносовым в «Письме о пользе стекла» гнусные деяния испанцев — грабежи, насилия, убийства — предвосхитили подобную же картину, созданную позднее Радищевым в «Путешествии из Петербурга в Москву».15

Пытаясь проследить последующие проявления отмеченной традиции, мы сталкиваемся с примечательным стихотворением Н. И. Гнедича «Перуанец к испанцу», написанным в 1805 г. Здесь обращают на себя внимание следующие стихи, идущие целиком в русле ломоносовской интерпретации событий XVI в.

Не прямо, как герой, — как хищник в ночь презренный
На безоруженных, на спящих нас напал.
Не славы победить, ты злата лишь алкал.16

И, разумеется, далеко не случайно, что это стихотворение, как уже отмечалось рядом исследователей, получило распространение

263

в декабристских кругах, и в частности использовалось В. Ф. Раевским для революционной пропаганды среди солдат.17 Представители первого поколения русских революционеров питали живейший интерес к прошлому Америки в силу двух обстоятельств: с одной стороны, как современники подъема и победы национально-освободительной революции 1810—1825 гг. в странах Латинской Америки, а с другой — как активные антикрепостники, с неизменным сочувствием и солидарностью относившиеся к положению угнетенных в разные времена и в различных странах.

Известна резко отрицательная оценка испанского колониализма В. Кюхельбекером, А. Бестужевым, Н. Тургеневым.18 «В. Кюхельбекер, — отмечает советский историк Л. Ю. Слезкин, — клеймил суеверия и жестокости, ознаменовавшие все предприятия испанцев и португальцев в Индии и Америке. По его словам, Кортес и Писарро перенесли в новую часть света не только просвещение и христианство, но и рабство, убийство, грабеж и цивилизацию».19

В последующие десятилетия идейные наследники декабристов — русские революционеры-демократы, выступая в условиях резкого обострения в России всех социальных противоречий, использовали мотивы из прошлого и настоящего Америки для антикрепостнической пропаганды в подцензурной печати.

У Ломоносова, конечно, не могло быть таких обобщений, не было прямых антикрепостнических выступлений и высказываний, как у более поздних представителей передовой общественной мысли России. Нам важно подчеркнуть, что Ломоносов явился родоначальником той традиции обращения к событиям американской истории, о которой здесь говорилось. В этой связи нельзя не возразить Л. А. Шуру, считающему, что стихотворение А. П. Сумарокова «О Америке» было «первым из известных нам поэтических откликов в русской литературе на испано-американскую

264

тему».20 В действительности же, еще за семь лет до Сумарокова с гораздо большей идейной глубиной и в неизмеримо более яркой художественной форме разработал эту тему Ломоносов. Таким образом, первым русским стихотворным произведением, обличающим испанский колониализм, следует считать «Письмо о пользе стекла». Не менее важно отметить также, что уже у Ломоносова использование американских мотивов имеет ярко выраженную гуманистическую, антирабовладельческую окраску.

II

В «Письме о пользе стекла» Ломоносов с негодованием говорит о том, что «всегдашню брань вели с наукой лицемеры», вносившие в нее суеверия и предрассудки. Он утверждает, что наука призвана рассматривать все явления, даже самые грозные и непонятные, как естественные, открывая их причины.

      Что может смертным быть ужаснее удара,
С которым молния из облак блещет яра?
Услышав в темноте внезапный треск и шум
И видя быстрый блеск, мятется слабый ум,
От гневного часа желает где б укрыться,
Причины онаго исследовать страшится,
Дабы истолковать что молния и гром,
Такия мысли все считает он грехом.
«На бичь, — он говорит, — я посмотреть не смею,
Когда грозит Отец нам яростью своею».
Но как Он нас казнит, подняв в пучине вал,
То грех ли то сказать, что ветром Он нагнал?
Когда в Египте хлеб довольный не родился,
То грех ли то сказать, что Нил там не розлился?
Подобно надлежит о громе рассуждать, —

          (Стр. 520).

настаивает Ломоносов. В своем стремлении объяснить естественным путем все явления природы он очень близок к древнеримскому философу и поэту Лукрецию. Интересно, что и в шестой книге поэмы Лукреция «О природе вещей» говорится о громе, молнии, извержении Этны, разливах Нила, облаках, дожде и других явлениях природы. Сходство аргументации обоих авторов в их борьбе за уничтожение суеверных страхов свидетельствует о том, что материализм Лукреция был близок и дорог Ломоносову. Как уже отмечено П. Н. Берковым, Ломоносов ценит Лукреция прежде всего за то, что «он в натуре дерзновенен».21

265

Лукреций в своей поэме неоднократно проводит мысль, что «страх людей» и «смущенье» рождаются «незнаньем», что

...изгнать этот страх из души и потемки рассеять
Должны не солнца лучи и не света сиянье дневного,
Но природа сама своим видом и внутренним строем.22

Истоки религиозных взглядов и суеверий Лукреций видит в том, что

В полном незнаньи причин вынуждаются люди ко власти
Вышних богов прибегать, уступая им царство над миром.
Этих явлений причин усмотреть и понять не умеют
И полагают, что все это божьим веленьем творится.

                     (Стр. 207).

Мысль о познаваемости мира и возможности достичь истинного знания представляется Лукрецию совершенно очевидной.

Если же думает кто, что немыслимо знанье, не знает,
Может ли это он знать, коль свое утверждает незнанье.
И с утверждающим так заводить не желаю я спора,
Ибо он голову там помещает, где ноги должны быть, —

                             (Стр. 139).

— говорит поэт. И далее:

Прочее все, что вверху вырастает, вверху возникает,
Все совершенно, что там в облаках образуется, словом:
Ветры, и град, и снега, и холодного инея иглы,
Как и всесильный мороз — оковы могучие влаги
И остановка для рек, что везде пресекает теченье, —
Крайне легко объяснить; и вполне для ума постижимо,
Как получается все и какой образуется силой,
Раз хорошо ты поймешь элементам присущие свойства.

                              (Стр. 220).

Ломоносов, однако, идет дальше Лукреция, считая, что все явления, происходящие в природе, можно объяснить не только простым созерцанием, «поняв элементам присущие свойства», но и благодаря экспериментальному изучению, научным поискам и открытиям. Так, в своем «Письме о пользе стекла» он отмечает, что

...блеск и звук (грома, — М. Д.), не дав главы поднять,
Держал ученых смысл в смущении толиком,
Что в заблуждении теряли путь великом
И истинных причин достигнуть не могли,
Поколе действ в Стекле подобных не нашли.
Вертясь, Стеклянный шар дает удары с блеском,
С громовым сходственны сверканием и треском.

                    (Стр. 520—521).

266

Речь здесь идет о изобретенных в Европе электростатических машинах. Восторженно пишет Ломоносов и о громоотводах:

О коль со древними дни наши несравненны!
Внезапно чудный слух по всем странам течет,
Что от громовых стрел опасности уж нет!
Что та же сила тучь гремящих мрак наводит,
Котора от Стекла движением исходит,
Что, зная правила, изъисканны Стеклом,
Мы можем отвратить от храмин наших гром.

                      (Стр. 521).

Величие Ломоносова как передового философа-материалиста XVIII в. особенно ярко проявляется при сопоставлении упомянутых здесь фрагментов из «Письма о пользе стекла» и прямых высказываний Ломоносова о Лукреции, с одной стороны, с отношением к великому античному мыслителю французских философов-материалистов эпохи Просвещения — с другой. В литературе уже отмечалось, что последние оказались не в состоянии воспринять как раз наиболее передовые, наиболее смелые идеи Лукреция, понять до конца его живую творческую мысль.23

III

Первый русский микробиолог, доктор медицины, профессор химии, ботаники и анатомии Мартын Матвеевич Тереховский — один из незаслуженно забытых выдающихся русских ученых XVIII в. Сохранившиеся сведения о нем довольно малочисленны, скудны, однообразны, и все же по ним восстанавливается, правда без достаточно исчерпывающей глубины, биография удивительно трудолюбивого человека.

Тереховский интересен для нас и как писатель. Из произведений, дошедших до нас, большой интерес представляет стихотворение «Польза, которую растения смертным приносят», увидевшее свет в год смерти автора (1796 г.). Второе издание было осуществлено в 1809 г. Эта дидактическая поэма популяризирует достижения ботанической науки. Советские исследователи Е. Н. Павловский и С. Л. Соболь, впервые обратившиеся к поэме, не заметили, однако, что написана она в подражание замечательнейшему по тому времени дидактическому произведению «Письму о пользе стекла» Ломоносова. Тереховский обращает внимание на многочисленные человеческие нужды, которые можно удовлетворить употреблением

267

растений. Это прежде всего хлеб, вино и пиво — питательные плоды, добываемые в процессе земледельческого труда.

Когда ж растений всех лишится человек:
Тогда нещастнейший его бывает век! —

восклицает автор и в доказательство рассказывает об испанцах, варварски ограбивших коренное американское население. Наполнив золотом все свои суда,

Оставив на земле невинность так попранну,
С богатством в отчество спешат по океану,24

мечтают покорить всю Европу. Но разразившаяся буря застигает их в океане. Лишенные хлеба и воды, посреди богатств своих погибают варвары, вынужденные признаться, что единственной причиной их горькой участи была «несытая алчба имения и власти». Первую часть своей поэмы Тереховский заканчивает прославлением тех, «кто от своих трудов имеет множество питательных плодов», и утверждением,

Что хлеб насущный вам есть истое добро,
Что благо мнимое есть злато и сребро. —
Плененные сребром того не разумеют,
Что дар божественный в растениях имеют,
Что злата и сребра нельзя ни есть, ни пить,
Что златом и сребром не можно сыту быть.

(Стр. 7).

Во второй части поэмы автор говорит о мясной и рыбной пище, которая возможна лишь благодаря существованию растений. Третья часть посвящена предоставляющей покров и защищающей нас в ненастье одежде:

Без трав бы не было у нас ни волокна,
Ни пряжи, ни пеньки, ни льну, ни полотна.
Без трав бы не было хлопчатыя бумаги,
Без трав бы были все, как мать родила, наги.

(Стр. 9).

В последующих главах говорится о прочных и ярких красках, применяющихся в искусстве и технике и изготовленных из различных растений. Далее следует призыв размножать искусственным способом леса, ибо деревья — и хороший строительный материал, и надежный источник теплоты и света. Растения служат и удовлетворению эстетических потребностей городских и сельских красавиц. И, наконец, они исцеляют от всех недугов, ибо только из «недр растений царства врачи берут надежныя лекарства».

268

Восьмой частью подытоживается все сказанное прежде: растения служат

Для разных наших нужд, для разных и хотений,
Для пищи, пития, одежды, теплоты,
Для обоняния их благовонна духа,
Для поправления всеобщаго воздуха.

(Стр. 13—14).

А из этого органически вытекает столь назревшая, как говорится в заключительной, девятой части поэмы, необходимость изучать

...Науки те священны,
Которых знанием народы просвещенны
Умеют постигать растений естество,
Хранить и размножать их в свете существо.

(Стр. 14).

Дидактическая поэма «Польза, которую растения смертным приносят» свидетельствует о демократической позиции ее автора. Особенно ярко это сказалось в созданной им картине варварского ограбления испанцами коренного американского населения. Интересно, между прочим, отметить, что, воспользовавшись в общем-то ломоносовской картиной, Тереховский идет по пути дальнейшего углубления ее правдоподобия. И этого он достигает большой последовательностью в описании хода событий, введением дополнительных подробностей и прямой речи. В итоге — картина Тереховского в два раза больше ломоносовской: 76 стихов против 38 ломоносовских.

Как и «Письмо о пользе стекла» Ломоносова, «Польза, которую растения смертным приносят» написана шестистопным ямбом. Поэма Тереховского отличается четкой, логически выдержанной композицией, состоит из двухсот девяноста пяти стихов (против четырехсот сорока ломоносовских). И содержанием своим, и построением она перекликается с «Письмом о пользе стекла». Более того, Тереховский очень часто пользуется отдельными ломоносовскими образами («неистовый Борей»), картинами и даже целыми строфами «Письма» как своими собственными, не заключая их в кавычки, лишь заменяя слово «стекло» соответственно «растением». Таким образом написана половина его поэмы. Вот пример. У Ломоносова:

Во светлых зданиях убранства таковы,
Но в чем красуетесь, о сельски Нимфы, вы?
Природа в вас любовь подобную вложила,
Желанья нежны в вас подобна движет сила;
Вы также украшать желаете себя.
Затем прохладные поля свои любя,
Вы рвете розы в них, вы рвете в них лилеи,
Кладете их на грудь и вяжете круг шеи.

 (Стр. 513).

269

И вот что читаем мы у Тереховского:

Во светлых зданиях убранства таковы.
Но чем красуетесь о! сельски нимфы! вы?
Природа в вас любовь подобную вложила:
Желанья нежны в вас подобна движет сила:
Вы также украшать желаете себя
Пригожих пастухов на поле полюбя.
Вы рвете розы в нем, вы рвете в нем лилеи,
Кладете их на грудь и вяжете круг шеи.

(Стр. 11—12).

Как видим, изменения незначительны.

Ломоносовские строки:

Не дар ли мы в стекле божественный имеем
Что честь достойную ему воздать коснеем? —

(Стр. 515).

у Тереховского звучат так:

Мы дар божественный в растениях имеем
Почто благодарить творцу за них коснеем.

(Стр. 10).

Или еще пример. У Ломоносова:

Далече до конца стеклу достойных хвал,
На кои целый год едва бы мне достал!
Затем уже слова похвальны оставляю,
И что об нем писал, то делом начинаю.

  (Стр. 520).

У Тереховского:

Далече до конца растеньям должных хвал,
На кои целый год едва бы мне достал.
Затем уже слова похвальны оставляю:
Растений более хвалой не прославляю.
Уж ясно видит всяк, на каковый конец
Велел растениям прозябнути Творец.

 (Стр. 13).

Количество подобных параллелей можно легко увеличить. Но это не снижает всей важности и ценности произведения для того времени, не умаляет достоинств автора.

Поэма Тереховского «Польза, которую растения смертным приносят» и вся его жизнь как нельзя лучше свидетельствуют о том, что многогранная, кипучая и неустанная деятельность М. В. Ломоносова была для современников и потомков прекрасным, достойным подражания и фактически действенным примером.

________