347

54. А. Ф. Аксаковой

Petersburg. 24 Octobre <1868>

Ma fille chérie, je t’aurais écris plus tôt, si je savais comment on écrit la nausée, sentiment dont j’étais exclusivement rempli et dominé dans ces derniers temps... au point de me rendre moins sensible aux abominables douleurs rhumatismales ou goutteuses qui se disputaient mes pauvres pieds...

Heureusement, ma fille, les événements de nos jours sont plus intelligents et plus forts que les hommes et ce sont eux qui rouvriront à Aksakoff la lice qui vient de se fermer pour lui1 et il y entrera à la satisfaction de ceux-là mêmes qui viennent de la lui fermer.

Mais pour le moment il s’agirait de lui trouver une activité qui puisse remplacer pour lui, d’une certaine manière au moins, celle dont il vient d’être privé, en satisfaisant à deux conditions: c’est qu’elle soit indépendante et productive. J’y ai beaucoup pensé tout ce temps-ci, et la conclusion à laquelle je suis arrivé, et non pas moi seul, c’est que la seule carrière qui réalise cette double condition, la seule, qui le dépaysera par le moins de ses habitudes, en le laissant en communauté suivie avec la publicité, c’est le barreau, c’est la carrière d’avocat, et ce qui nous a fait tomber sur cette idée, moi et un autre de ses amis, qui voulait lui en écrire, c’est l’essai très heureux qu’il a fait l’autre jour de son talent d’improvisation judiciaire2. Il est hors de doute que s’il se présentait, il serait accueilli avec une faveur de popularité immense, aussi bien de la part de la magistrature, que de celle du public; tout comme il n’est pas le moins du monde douteux, que cette carrière lui rapportât le triple au moins de ce que lui valait sa participation à la «Москва». Mais je suppose que cette idée vous est venue tout d’abord à vous-mêmes tant elle nous paraît ici légitime et naturelle...

J’omets les détails du drame, que tu pourras apprendre par une lettre que Самарин doit avoir reçue ces jours-ci3, et qui sont authentiques, et quant à l’impression produite sur le public intelligent et bien informé — c’est en terme bas, mais suffisamment expressif — la découverte du pot aux rosés. On a vu clair le fond même de la situation. Hier j’ai eu la visite de l’excellent Сербинович4, un des adhérents les plus convaincus de la «Москва». Lui est désolé surtout de voir couper court à toute cette suite d’articles que semblait lui promettre l’article qui avait paru dans le dernier № à propos du concile de Rome5. Mais les attaques d’apoplexie ne sont pas plus littéraires que cela. Cependant si le travail qu’Aksa-koff se proposait de faire sur ce thème était achevé, il serait fort à désirer qu’il le fît paraître en brochure séparée sous les auspices même du Métropolitain de Moscou6.

Nulle part je crois l’éternelle lutte de l’intelligence contre ce qui n’est pas elle, n’a, été aussi simplifiée que chez nous.

Adieu, ma fille, je vous embrasse tous deux du fond du coeur.

Ton père infirme.

Перевод:

Петербург. 24 октября <1868>

Моя милая дочь, написал бы тебе раньше, если бы знал, как описать то ощущение тошноты, которое в последнее время переполняло и одолевало меня до такой степени, что я забывал даже об ужасных ревматических и подагрических болях, терзавших мои бедные ноги...

К счастью, дочь моя, события в наше время и разумнее, и сильнее, чем люди, и именно они вновь откроют Аксакову поприще, которое сейчас перед ним закрылось1, и он вступит на него к удовольствию даже тех, кто закрыл его перед ним.

Но пока нужно бы найти ему занятие, которое сможет хоть в какой-то мере заменить ему то, коего он лишился, и притом занятие, отвечающее двум условиям: оно должно обеспечить ему независимое положение и должно приносить доход. В последнее время я много думал об этом и вот к какому заключению пришел, и пришел к нему не я один: единственный род деятельности, который отвечает этим двум условиям, единственный, при котором он менее

348

всего будет чувствовать себя в непривычной обстановке, поскольку у него сохранятся постоянные связи с общественным мнением, — это адвокатура, поприще адвоката, а натолкнула нас на эту мысль, меня и еще одного из его друзей, который собирается писать ему об этом, недавняя столь успешно предпринятая им попытка проявить свой дар юридической импровизации2. Если бы он предложил свою кандидатуру, то и судебное ведомство, и общество, вне всякого сомнения, отнеслись бы к этому благожелательно ввиду огромной его популярности; вместе с тем эта деятельность будет приносить ему, по меньшей мере, втрое больше, чем давало участие в «Москве». Но полагаю, эта мысль уже пришла в голову и вам самим, столь закономерной и естественной она нам здесь представляется...

Опускаю подробности драмы, ты можешь узнать о них из письма, которое на днях должен был получить Самарин3, они достоверны, что же до впечатления, которое все это произвело на людей умных и хорошо осведомленных, то, выражаясь грубо, но достаточно образно, — они поняли, где собака зарыта. Они ясно увидели самую суть сложившегося положения. Вчера меня навестил милейший Сербинович4, один из самых убежденных приверженцев «Москвы». Более всего огорчает его то, что теперь не осуществится публикация целого ряда статей, которые, по его мнению, должны были последовать за статьей о Римском соборе, опубликованной в последнем номере5. Но апоплексический удар — сюжет не только литературный. Однако если Аксаков завершит труд, который намеревался писать на эту тему, было бы очень хорошо, заручившись покровительством самого московского митрополита, выпустить его отдельным изданием6.

Нигде, по-моему, извечную борьбу разума против всего, что им не является, не упростили так, как у нас.

Прости, дочь моя, от всего сердца обнимаю вас обоих.

Твой страждущий отец.

Год устанавливается по содержанию (см. прим. 1 и 2).

1 21 октября 1868 г. «Москве» было объявлено третье предостережение с приостановкой ее на 6 месяцев за следование «прежнему резкому и крайне неумеренному направлению» (Материалы о цензуре и печати, ч. II, с. 153—154). Непосредственным поводом для этого послужила передовая статья от 15 октября (№ 154), в которой Аксаков, опираясь на факты, изложенные в книге Самарина (см. п. 51, прим. 1—2), полемизировал с газетой «Весть», поддерживавшей официальную политику в отношении населения Остзейского края. Статья вызвала крайнее недовольство Александра II, который «прислал этот номер Тимашеву с приказанием поступить с редактором по законам», т. е. приостановить газету (С. М. Сухотин. Из памятных тетерадей. — РА, 1894, № 4, с. 605). О том, что «Москва» приостановлена по личному распоряжению императора, сообщил Аксакову 24 октября 1868 г. Д. А. Оболенский (Цимбаев, с. 148).

2 Подразумевается судебное дело, выигранное Аксаковым (см. п. 53, прим. 1).

3 Это письмо неизвестно.

4 Константин Степанович Сербинович (1798—1874) — писатель и мемуарист, директор канцелярии обер-прокурора Синода, член Главного цензурного управления.

5 О созыве Ватиканского собора и предполагаемом цикле статей Аксакова по этому поводу см. п. 51, прим. 7 и 8.

6 Этот план не был осуществлен. Отчасти он был реализован в 1871 г. в статье Аксакова «Письмо к Дёллингеру <...>» (см. п. 70, прим. 1).