К. С. СТАНИСЛАВСКОМУ

Публикация Н. А. Леонтьевского

Первая крупная режиссерская работа К. С. Станиславского связана с именем Толстого. В 1891 г., с ведома автора, Станиславский поставил в московском Обществе искусства и литературы «Плоды просвещения» (в которых он играл роль Звездинцева). Спектакль был высоко оценен, в частности, В. И. Немировичем в «Новостях дня» (под псевдонимом «Гобой»): «Я утверждаю, что никто и никогда не видел такого образцового исполнения у любителей. Да если бы вы не были убеждены, что это любители, вы бы и не поверили. Комедия гр. Л. Н. Толстого „Плоды просвещения“ была разыграна с таким ансамблем, так интеллигентно, как не играют хоть бы у Корша» (цит. по кн.: К. С. Станиславский. Сочинения, т. 1. М., 1954, стр. 460).

Тогда же Станиславский внес в репертуар Общества и «Власть тьмы». Но постановка этой пьесы была осуществлена им лишь в Художественном театре в 1902 г. Этому спектаклю, так же как и «Плодам просвещения», посвящены особые главы книги «Моя жизнь в искусстве». В главе под названием «Знакомство с Л. Н. Толстым», относящемся к 1893 г., Станиславский подробно рассказал, как Толстой при встрече с ним в доме Н. В. Давыдова в Туле просил его: «Доставьте радость старику, освободите от запрета „Власть тьмы“ и сыграйте» (там же, стр. 142).

Толстому не пришлось видеть своих пьес в постановке Станиславского. В Художественном театре он был дважды: на спектакле «Дядя Ваня» Чехова и «Одинокие» Гауптмана в 1900 г. Толстой высоко оценил Станиславского-Астрова и высказал мнение, что главную мужскую роль в «Одиноких» Станиславский сыграл бы лучше Мейерхольда. По окончании сезона 1899—1900 г. Немирович-Данченко и Станиславский отправили Толстому от имени «тружеников Художественного общедоступного театра» телеграмму, в которой говорилось, что они считают в жизни театра лучшими вечерами

549

«те вечера, когда театр был осчастливлен присутствием величайшего мирового писателя» (там же, т. 7, стр. 169).

Смерть Толстого застала Станиславского в Кисловодске за работой над инсценировкой «Войны и мира» для задуманного в МХТ спектакля к столетию Отечественной войны 1812 года, осуществить который, однако, не удалось.

АВТОГРАФ ПИСЬМА ТОЛСТОГО к К. С. СТАНИСЛАВСКОМУ ОТ 6 ОКТЯБРЯ 1898 г.

Листы первый и последний

Музей Московского Художественного академического театра СССР им. А. М. Горького

О смерти Толстого Станиславский узнал из газет. 10 ноября он писал в Москву Немировичу-Данченко: «Начну с того, чего требует душа. Здесь мы одни и переносили волнения о Толстом в одиночестве с запоздалыми на два дня известиями. Я не думал, что это так тяжело ‹...› только сегодня мы узнали все, что творится там, в тех местах, где совершалось великое событие. Я подавлен величием и красотой души Толстого и его смерти. Это духовенство, которое, как воры, с заднего крыльца стараются пролезть к умирающему. Эта бедная, слишком земная семья, не смеющая войти в исторический теперь дом; целый полк корреспондентов, фотографов и любопытных, которые блуждают в темноте и говорят шепотом, в то время как наивный Мудрец воображает себя в одиночестве и, удивляясь приезду сына Сергея, говорит „как ты меня нашел?“ Власти и жандармы, рассыпающиеся в любезностях, отношение крестьян и их пение, отсутствие духовенства, — все это так необычно, так знаменательно, так символистично, что я ни о чем другом не могу думать, как о Великом Льве, который умер, как царь, отмахнув от себя перед смертью все то, что по́шло, не нужно и только оскорбляет смерть. Какое счастье, что мы жили при Толстом, и как страшно оставаться на земле без него. Так же страшно, как потерять совесть и идеал ‹...› Мир праху величайшего из людей!!» (там же, т. 7, стр. 482).

Гражданской панихидой по Толстому можно назвать постановку «Живого трупа» в МХТ в 1911 г., режиссеры Немирович-Данченко и Станиславский, в которой последний исполнял роль Абрезкова.

Общение Станиславского с Толстым-драматургом не прекращалось до конца его дней. В 1918 г. он начинал работу над ролью Сарынцева в драме «И свет во тьме светит»

550

(спектакль в МХТ не пошел). В сезоне 1921—1922 г. Станиславский провел огромную режиссерскую работу над «Плодами просвещения» и над своей ролью Звездинцева.

Неизвестной до сих пор страницей в истории взаимоотношений Толстого и Станиславского, страницей, не связанной с театром, является публикуемое здесь впервые письмо Толстого от 6 октября 1898 г. В московском Художественном общедоступном театре шли тогда приготовления к открытию первого сезона, назначенному на 14 октября. Уже начинались генеральные репетиции пьесы «Царь Федор Иоаннович» А. К. Толстого, усиленно репетировались: «Потонувший колокол» Гауптмана, «Самоуправцы» Писемского, «Венецианский купец» Шекспира. Решался вопрос об исполнителях будущей «Чайки».

Поглощенный в те дни режиссерской и актерской работой, Станиславский меньше всего занимался приходившей на его имя корреспонденцией. «Прошло еще довольно много времени, — вспоминал он впоследствии. — Как-то, разбирая свой письменный стол, я нашел нераспечатанное письмо на мое имя. Когда я вскрыл его, оказалось, что письмо было от Толстого. Я так и обмер. На нескольких страницах он собственноручно писал мне обо всей эпопее духоборцев и просил принять участие в добывании средств на вывоз их из России‹...› Я хотел лично объяснить Толстому этот случай и оправдать перед ним свое молчание ‹...› К сожалению, увидеть его мне так и не удалось» К. С. Станиславский. Моя жизнь в искусстве. — Там же, т. 1, стр. 144).

‹Ясная Поляна. 6 октября 1898 г.›

Милостивый государь

Константин Сергеевич,

Обращаюсь к вам с просьбой о денежной помощи кавказским духоборам, которые находятся теперь в очень тяжелом положении. Население кавказских духоборов, известное всем своей трудолюбивой и во всех отношениях высоконравственной жизнью, в последнее время подверглось жестоким гонениям от русского правительства за то, ‹что› они отказывают‹ся› от исполнения воинской повинности, несогласной, по их мнению, да, я думаю, и по мнению самого Христа, с его учением.

Гонение это было очень жестоко: были истязания, заключения в тюрьмы, ссылки в худшие места Сибири, выселение целых деревень из их жилищ в грузинские и татарские поселения, где эти выселенные вымирали и вымирают от нужды и болезней. Гонение было так жестоко, что духоборы просили правительство о разрешении им выселиться за границу. Разрешение дано им, но в последние года гонений они так разорены, что не имеют средств для переселения в Канаду, где канад‹ское› правительство даст им земли. Всего их, переселяющихся, 750 душ, часть их — 1100 чел. — уже выселены стараниями квакеров на о. Кипр. Но положение их там так дурно, что им тоже предстоит переехать в Канаду. На переезд морем и по железной дороге, на первое обзаведение и пропитание нужно по крайней мере по 100 р. на душу, а, между тем, все, что соберут духоборы ‹от› продажи своих имуществ, составит не более 300 т‹ысяч›. Квакеры пожертвовали и еще жертвуют, жертвуют и другие лица, но все-таки недостает еще очень много. Недостающее мы надеемся собрать среди русских добрых и богатых людей. И вот, зная вас по слухам, я обращаюсь к вам, прося вас пожертвовать на это дело сколько вы найдете нужным и возможным.

Если захотите отвечать мне, адресуйте: Тула.

В ожидании ответа остаюсь уважающий вас

Лев Толстой

6 окт‹ября› 1898.

Автограф. Музей МХАТ СССР им. Горького, архив К. С. Станиславского, № 4859

Публикуемое письмо к Станиславскому зарегистрировано в Юбилейном издании в «Списке писем Л. Н. Толстого, текст которых неизвестен» (т. 70—71, с. 527).

551

В сентябре-октябре 1898 г. Толстой обратился к «богатым и добрым людям» с призывом оказать материальную помощь духоборам для переезда их в Канаду. В тот же день, 6 октября 1898 г., он написал три аналогичных письма (см. т. 70—71, с. 460—463).

Обращаясь к Станиславскому со словами «зная вас по слухам», Толстой, очевидно, имел в виду то, что его знакомство со Станиславским носило не личный характер, а было связано только с их театральными интересами.