- 257 -

Творческая история повести «Холстомер» представляет исключительный интерес. Произведение, почти завершенное в 60-е годы, было переделано, в значительной части заново написано в 1885 г. Естественно предположить, что сравнение редакции 60-х годов с окончательным текстом «Холстомера» может дать многое для характеристики идейной и художественной эволюции Толстого, наглядно свидетельствуя о том, как отразился перелом в мировоззрении писателя на его художественном творчестве.

По странному недоразумению считается, что такое сравнение неосуществимо. Так, С. А. Стахович, сообщая в своих воспоминаниях интересные сведения о печатании повести в 1885 г., одновременно уверяла, что большая часть рукописей «Холстомера» 60-х годов, которые взялась переписывать С. А. Толстая в 1885 г., «утрачена, и самая копия сохранилась не целиком»¹.

То же повторила в 1939 г. Л. М. Мышковская: «Рукописный материал не дает нам представлений о том, какой была вещь в законченном виде в 1860-х годах»².

В действительности сохранились все, до единого листочка, рукописи, с которых в 1885 г. С. А. Толстая делала общую копию повести, точно так же как полностью сохранилась и самая копия. Ранняя редакция «Холстомера», таким образом, не только нам известна, но известна по двум источникам: в авторских рукописях и в копии с них, сделанной С. А. Толстой. Возможно, что рукописи 60-х годов в какой-то части утрачены, однако до нас дошло все, что копировала С. А. Толстая и что, таким образом, было в распоряжении Толстого, когда он принялся в 1885 г. за окончательную работу над повестью.

Мы публикуем — впервые полностью — ту редакцию «Холстомера», которая была создана Толстым в 60-е годы и называлась «Хлыстомер». В т. 26 Юбилейного издания Толстого, вышедшем в 1936 г., были напечатаны лишь незначительные отрывки из этой редакции, вперемежку с вариантами позднейшего текста, так что никакого сколько-нибудь цельного и ясного представления о том, что было создано Толстым в 60-е годы, эта публикация не дает.

***

В истории создания повести «Холстомер» много неясного. Когда Толстой начал писать свою «историю лошади» и пытался ли опубликовать ее в 60-е годы? Посылалась ли для этой цели рукопись В. А. Соллогубу? С каких рукописей была сделана С. А. Толстой копия всего написанного в 60-е годы? Как велики изменения и дополнения, внесенные Толстым в текст повести перед ее опубликованием в 1885 г.? На все эти вопросы в литературе о Толстом не удается найти удовлетворительных ответов, хотя истории создания «Холстомера» посвящены две специальные работы³ и ряд воспоминаний⁴.

С документальной достоверностью устанавливается все сделанное в 1885 г. Отсюда и начнем распутывать сложный узел этой истории.

- 258 -

В начале 1885 г. С. А. Толстая взяла в свои руки ведение всех дел по продаже издания «Сочинений гр. Л. Н. Толстого» и, располагая доверенностью Толстого, предприняла новое, пятое по счету издание. Она решила включить в него все написанные после «Анны Карениной» художественные произведения Толстого. Их было немного: Толстой в конце 70-х и в первую половину 80-х годов был занят преимущественно публицистическими работами. С. А. Толстая сетовала по этому поводу и надеялась, что Толстой вновь обратится к художественному творчеству. 18 января 1885 г., упоминая в письме к Т. А. Кузминской о запрещении цензурой трактата «Так что же нам делать?», она писала: «Статья эта в этом роде будет последняя, Левочке надо было высказаться, и после этого он, вероятно, стал бы писать рассказы, к чему он очень стремится» (АТ).

В апреле 1885 г. С. А. Толстая сообщала сестре, что «заказ на полное собрание сочинений сделала <...> по всей форме и печатать начала» (там же). В третьей части этого издания, вышедшей в свет во второй половине ноября 1885 г., был напечатан «Холстомер».

К тому времени «Холстомер» сохранялся в Ясной Поляне в разрозненных черновых рукописях. Задумав включить «историю лошади» в новое издание, Софья Андреевна тщательно переписала эти рукописи, из которых составился вполне связный и сюжетно оформленный текст (если не считать конспективно набросанного конца).

Копия эта сохранилась полностью, хотя и в составе разных рукописей, куда она частично перекладывалась после исправлений Толстого. Копия сделана черными чернилами, аккуратным почерком, с большими пробелами между строками, оставленными для авторских исправлений. Время изготовления копии — лето 1885 г.⁵ Толстой начал работу над копией в сентябре. 23 сентября 1885 г. С. А. Толстая писала сестре: «У Левочки набралось <...> столько дела, как давно не было. Он без вас написал чудесную сказку⁶, прочел нам, и мы все пришли в восторг. Теперь он ее старательно переделывает и даст в мое издание. Потом он взял все те отрывки пересмотреть и поправить, которые поступят в новое издание: „История лошади“, „Смерть Ивана Ильича“ и другие. Через неделю их надо печатать, так как все подвигается к концу». 29 сентября она вновь сообщала Кузминской: «Он взял поправлять по вечерам историю лошади, на той неделе ее надо отдать в печать, стало быть дело очень к спеху» (АТ).

Таким образом, переделка «Холстомера» была осуществлена Толстым в течение нескольких недель. Работа проходила с большим подъемом. Гостившему в то время в Ясной Поляне М. А. Стаховичу Толстой «говорил, что после тяжелого труда, многолетних писаний философских статей, начав писать литературную вещь, он легко и вольно чувствует себя и, точно купаясь в реке, размашисто плавает в свободном потоке своей фантазии»⁷. Копия, испещренная поправками Толстого, наглядно свидетельствует о том, как проходила работа.

Прежде всего, Толстой исправил заглавие, написанное в копии: «Хлыстомер» на «Холстомер». Сделано это было в соответствии с указанием М. А. Стаховича (племянника писателя, сына А. А. Стаховича), сообщившего Толстому в 1885 г., что кличка Холстомер была дана лошади за размашистый бег — будто «холсты меряет». В дальнейшем тексте всюду Хлыстомер был исправлен на Холстомер. Зачеркнув в копии написанный Софьей Андреевной подзаголовок «Опыт фантастического рода 1861 года», Толстой заменил его посвящением М. А. Стаховичу и прибавил сноску: «Сюжет этот был задуман М. А. Стаховичем, автором „Ночного“, и передан автору его братом А. А. Стаховичем» (позднее С. А. Толстая вставила слово: «Наездники»)⁸.

Первая половина повести правилась сравнительно немного — соответствующие листы копии с поправками Толстого заново не переписывались и были в таком виде включены в наборную рукопись. Зато вторая половина — рассказ Холстомера, а также эпизод посещения Серпуховским своего приятеля, хозяина конного завода, — была переделана самым решительным образом. Конец повести был написан заново. Эти листы копии, с поправками и большими вставками на полях, были переписаны еще раз (С. А. Толстой и М. А. Стаховичем). Некоторые листы переписывались дважды и после новых исправлений Толстого отданы в печать. Часть первоначальной копии, замененная новым текстом, была заключена С. А. Толстой в обложку с надписью: «История лошади, переписанная отрывками по поправленному».

- 259 -

Таким образом, если учитывать в первоначальной копии С. А. Толстой только первый слой рукописи, без позднейших исправлений Толстого, в нашем распоряжении окажется редакция «Холстомера» 60-х годов. Однако, как было сказано выше, сохранились все авторские рукописи, с которых в 1885 г. С. А. Толстая делала копию. Поэтому ранняя редакция «Холстомера» печатается нами не по копии, а по рукописям (автографам и частично копии) 60-х годов. Копия 1885 г. служит лишь ориентиром для установления последовательности ранних рукописей. В подстрочных примечаниях к тексту приведены варианты, имеющиеся в рукописях ранней редакции.

Из поправок, сделанных Толстым позднее, в 1885 г., в тексте учтены (с оговоркой в подстрочных примечаниях) лишь те, которые устраняют очевидные описки или ошибки раннего текста⁹.

Начало работы над «историей лошади» относится к 1861 г. Эта дата указана в подзаголовке, написанном С. А. Толстой в копии: «Опыт фантастического рода 1861 года». Интересно отметить, что первоначально С. А. Толстая написала: «18...» и лишь потом (вероятно, справившись у Толстого) приписала: «61 года». Именно 1861 годом следует датировать первый известный нам текст (рукопись 2), содержащий начало повести (до рассказа Хлыстомера) — на основании бумаги, на которой он написан. По правому краю небольшие листы этой бумаги пробиты двумя круглыми отверстиями (для шнура). На такой же бумаге в 50—60-е годы Толстым написаны еще только два рассказа: «Идиллия» и «Тихон и Маланья», датируемые маем — октябрем 1861 г. Стало быть, и начало работы над «Хлыстомером» относится к этому же времени.

Таким образом, ни в 1856 г., когда Толстой импровизировал при встрече с Тургеневым рассказ о «переживаниях» лошади и записал в дневнике, что «хочется писать историю лошади», ни в 1859 или 1860 г., когда А. А. Стахович рассказал заинтересовавший Толстого сюжет повести «Похождения пегого мерина», которую не успел дописать его брат М. А. Стахович, работа не была начата. Есть еще одно обстоятельство, позволяющее отнести работу над «Хлыстомером» ко времени не ранее 1861 г. Строки в одном из черновиков — о сапогах Серпуховского («на каких-то чудны́х, в палец толщины подошвах, очень, может, удобных для ходьбы по лондонской мостовой, но не для устеленных листьями дорог русской деревни») могли быть написаны, очевидно, лишь после недавнего (и единственного) посещения Толстым Лондона в феврале — марте 1861 г.

Писание «истории лошади» продолжалось до 1863 г. В этом году работа над повестью отмечена в известных дневниковых записях Толстого от 23 февраля и 3 марта, а также в его письмах к М. Н. Толстой и Фету. На основании письма к М. Н. Толстой от 8 марта 1863 г. удается датировать конспект повести¹⁰, который, как выяснилось, был написан не в начале работы (1861 г.), а в 1863 г., т. е. по существу в конце работы, когда Толстой, задумывая печатать повесть, намерен был продолжить ее и объединить в одно художественное целое написанные в течение 1861—1863 гг. отрывки¹¹. В начале мая 1863 г. Толстой сообщал Фету: «Теперь я пишу историю пегого мерина, к осени, я думаю, напечатаю» (т. 61, с. 17).

На этом сообщении обрываются вплоть до 1885 г. свидетельства, идущие от самого Толстого или от его близких о повести. Сохранилось лишь письмо В. А. Соллогуба к Толстому от 20 марта неизвестного года, из которого видно, что Толстой вел переговоры о печатании своей «истории лошади».

Б. М. Эйхенбаум высказал предположение, что письмо можно датировать 1865 г. и что рукопись «Хлыстомера» была в этом году отправлена Соллогубу для напечатания в задуманном М. П. Погодиным вместе с Соллогубом журнале «Старовер».

Это предположение Б. М. Эйхенбаума не подтверждается прежде всего содержанием письма Соллогуба. В. А. Соллогуб начинает свое письмо следующими словами: «Ваша милая бель-сер, любезный граф, права. Она не высказала того, что сама не поняла, но предугадала по женскому инстинкту, гнушающемуся всего, что оскорбляет стыдливость и нежное эстетическое чувство»¹². Таким образом, в оценке повести Соллогуб соглашается с мнением Т. А. Берс. Трудно предположить, что суждение Т. А. Берс Соллогуб узнал из неизвестного нам письму Толстого. Скорее всего, он слышал

- 260 -

его, находясь вместе с Т. А. Берс в каком-нибудь (разумеется, узком) литературном собрании, где, по всей вероятности, читалась повесть Толстого.

Это могло произойти лишь в начале 1863 г., когда Толстой был длительное время в Москве, приехав туда с женой 23 декабря 1862 г. В Ясную Поляну он возвратился около 8 февраля 1863 г. В это свое пребывание в Москве Толстой был усиленно занят литературными делами: печатал повесть «Казаки», готовил к печати «Поликушку» (привезя с собой в Москву рукопись), часто встречался с литераторами, устраивал литературные обеды и вечера.

Т. А. Берс вспоминает об одном таком литературном обеде, на котором присутствовали Фет, Григорович, Островский и на который была приглашена она с А. М. Кузминским¹³. Из дневника самого Толстого известно, что 4 января 1863 г. у Берсов было устроено чтение «Поликушки». Скорее всего, именно в этот период состоялось и чтение «Хлыстомера».

Никаких свидетельств о встречах Толстого в 1863 г. с Соллогубом не найдено. Но такие встречи, конечно, могли быть. Соллогуб стал близким знакомым Толстого с 1850 г. Именно Соллогубу передал Толстой рукопись «Зараженного семейства», приехав в 1864 г. в Москву, и тот взялся хлопотать в цензурном комитете о разрешении пьесы и в театральной дирекции о ее постановке. В 1866 г. Соллогуб приезжал в Ясную Поляну запросто, без предупреждения, решив неожиданно в дороге, что «для друга семь верст — не околица» (по воспоминаниям гувернера детей Соллогуба — Н. Добровольского-Михайлова)¹⁴.

Предположение о том, что письмо Соллогуба относится к 20 марта 1863 г., подтверждается еще следующим фактом.

Соллогуб отозвался в своем письме о повести Толстого резко отрицательно, изложив одновременно свои соображения насчет того, как, по его мнению, следует переделать ее. Со многими советами Соллогуба Толстой, конечно, не мог согласиться — они были несправедливы (в особенности упрек в цинизме) и не соответствовали замыслу Толстого. Но один совет Соллогуба — о заглавии — был Толстым выполнен.

Первый известный нам автограф 60-х годов, начинающийся зачеркнутым текстом (зачеркнутый отрывок опубликован — т. 26, с. 477, вар. 1), свидетельствует о том, что повесть открывалась первоначально не описанием природы («Все выше и выше поднималось небо...»), а рассказом о конюхе Нестере. Интересно, что, зачеркнув это начало, Толстой между строк текста вписал заглавие: Хлыстомер. Глава I (см. воспроизведение на стр. 269 настоящего тома). Это решение в точности соответствует совету Соллогуба «Назовите статью именем мерина <...> Эта кличка в прозе будет нова».

Если датировать письмо Соллогуба 20 марта 1863 г., как это делал Л. Э. Бухгейм, публикуя в 1928 г. письмо Соллогуба, а не 1865 г., как предложил Б. М. Эйхенбаум, становится вполне объяснимым это совпадение. Именно в марте — мае 1863 г. Толстой много работал над повестью, собираясь осенью напечатать ее.

Представить, что переделку повести Толстой затеял весной 1865 г., совершенно невозможно — это был период напряженнейшей, исключительной работы над «Войной и миром» (у Толстого был тогда на счету каждый день — см. записи в дневнике от марта и апреля 1865 г. — т. 48, с. 59—62).

Работа над «Войной и миром», начатая осенью 1863 г. и поглотившая все силы Толстого, явилась причиной того, что повесть о Хлыстомере осталась тогда незаконченной и ненапечатанной. Случилось то, что одновременно произошло со второй частью повести «Казаки». Но вторая часть «Казаков» так и осталась достоянием черновиков Толстого; к рассказу же о Хлыстомере он вернулся спустя 22 года — в 1885 г.

Нет никакого сомнения в том, что рукопись «Хлыстомера» в 1863 г. никуда не была отправлена, но оставалась в Ясной Поляне, и до мая 1863 г. Толстой работал над ней. Затем наступил летний перерыв в писательском труде, а с осени 1863 г. началась работа над «Войной и миром».

Рукописи «Хлыстомера» — почти завершенного произведения — пролежали в Ясной Поляне до 1885 г., когда повесть была переделана и опубликована.

- 261 -

ТОЛСТОЙ

Фотография: 1884 г. с дарственной надписью «Владимиру Александровичу Иславину в память сорокалетней дружбы. Лев Толстой»

Внизу (справа) помета неустановленной рукой. «Июнь 1886»

Собрание И. С. Зильберштейна, Москва

- 262 -

***

Первоначальная редакция «Холстомера» (озаглавленная «Хлыстомер») очень существенно отличается от окончательного текста повести. Главное, в ней нет того обличительного пафоса, который отличает опубликованное в 1885 г. произведение и который характерен для всего позднего творчества Толстого.

С особенной наглядностью это различие прослеживается в «рассуждениях» Холстомера о собственности, в характеристике его хозяев, прежде всего — князя Серпуховского и молодого владельца конного завода.

В первоначальной редакции говорится, главным образом, о странности и неестественности поведения людей, любящих называть вещи и даже живые существа «своими» и распоряжаться ими по своему произволу.

По мере работы Толстого над повестью в 1885 г. все больше и больше расширялись и углублялись рассуждения Холстомера о собственности, усиливался их публицистический тон, подчеркивалась обусловленность всех человеческих отношений правом собственности, преступность и жестокость этого права, раскрывалась губительность права собственности как для жертв (Холстомер), так и для самих собственников (Серпуховской, молодой хозяин конного завода и его любовница).

В первоначальной редакции критикуется противоестественное «чувство собственности»; в окончательной, помимо этого, разоблачается преступное «право собственности». Характерно, в этом смысле, например, исправление следующей фразы:

Ред. 60-х годов		Ред. 1885 г.
Есть люди, которые называют других людей своими, а эти люди сильнее, здоровее и досужнее хозяев.		Есть люди, которые других людей называют своими, а никогда не видали этих людей; и все отношение их к этим людям состоит в том, что они делают им зло (т. 26, с. 20. — Курсивом здесь и далее выделяются разночтения между двумя редакциями. — Л. О.).

Одновременно в рассуждениях о собственности появилась в окончательной редакции морализующая обличительная тенденция, столь характерная для произведений Толстого позднего периода.

Сравним, например:

Ред. 60-х годов		Ред. 1885 г.
И люди счастливы, главное, тем, когда получают исключительное право только называть какую-либо вещь своею.		И люди стремятся в жизни не к тому, чтобы делать то, что они считают хорошим, а к тому, чтобы называть как можно больше вещей своими (т. 26, с. 20).
Я ездил в простых разъездных дрожках конюха, но старался.		Я ездил в простых дрожках конюшего по его делам в Чесменку и другие хутора. Все это происходило оттого, что я был пегий, а главное потому, что я был, по их мнению, не графский, собственность конюшего (т. 26, с. 21).

В редакции 60-х годов развивается прежде всего мысль об условности самого названия «мое», о том, что преимущественное положение одного существа перед другим достигается не богатством, а прирожденными свойствами и здоровыми условиями естественной жизни. В редакции 1885 г. появилась характерная для позднего Толстого социально-нравственная оценка взаимоотношений собственника и его собственности. По первоначальному замыслу, в числе злоключений Холстомера самым печальным оказывалось его безумное увлечение Вязопурихой, случившееся уже после того, как Холстомер узнал причину странности своего положения на заводе. В окончательной редакции подчеркивается решающее значение в судьбе Холстомера этого права собственности, которое «воображал» себе конюший. Эпизод наказания конюха и связанные

- 263 -

с ним рассуждения переносятся в другую главу, становясь последним и самым тяжелым злоключением Холстомера во время его пребывания на заводе.

При переработке повести в 1885 г. Толстой последовательно развивал и подчеркивал эпизоды, рассказывающие о том, как все хозяева мучили и калечили Холстомера. Особенно это относится к одному из центральных моментов повести — рассказу о пребывании Холстомера у гусарского офицера Серпуховского. При этом первоначально писатель явно любовался бесшабашной жизнью красавца-гусара (напоминающего Турбина-старшего в «Двух гусарах»). «Кто счастлив, тот и прав» — эта, столь далекая от мироощущения позднего Толстого, мысль записана им в дневнике 3 марта 1863 г., во время обдумывания рассказа о мерине (т. 48, с. 53). В позднейшей редакции соответствующие описания резко изменяются и в значительной мере выбрасываются. Внимание сосредоточено на том, чтоб показать, как именно здесь погубили Холстомера, ибо в безнравственных условиях жизни нельзя не погибнуть.

Восторженный рассказ Серпуховского о пари и беге, колоритно характеризующий счастливую жизнь гусара и Холстомера, передаваемый в первой редакции «тоном уверенности, силы и чистоты, которым он <Серпуховской>, верно, говаривал в старину», заключается в 80-е годы характерным для реалистически-обличительной манеры позднего Толстого описанием скучного и непрерывного «вранья» Серпуховского.

С особенной же резкостью мотивы обличения Серпуховского были развиты Толстым в заключительных главах окончательной редакции, где изображена «грязная старость» этого человека, контрастирующая со старостью Холстомера.

Чрезвычайно ярко это снижение образа Серпуховского сказалось в работе над эпизодом встречи Холстомера со своим некогда молодым и блестящим красавцем-хозяином.

В первоначальной редакции Серпуховской смотрит на старого мерина с «изменившимся лицом», тотчас узнает в нем своего Холстомера, взволнованно, «переменившимся голосом» расспрашивает о нем хозяина конного завода. О Холстомере говорится, что он, «вероятно, узнал старого хозяина». В окончательном тексте Серпуховской не узнает Холстомера и не обращает внимания на смешное старческое ржание узнавшей его лошади. Здесь в характеристику Серпуховского вносится постоянный эпитет «обрюзгший», наряду с другими деталями сатирически рисующий этот образ.

Вот, например, характерные замены:

Ред. 60-х годов		Ред. 1885 г.
Жулдыба, подходя к дому, покосилась на две белые пестрые мужские фигуры в соломенных ярких шляпах.		Жулдыба, подходя к дому, покосилась на две мужские фигуры: один был молодой хозяин в соломенной шляпе, другой высокий, толстый, обрюзгший военный (т. 26, с. 27).
... у этого толстого старого человека, которого вы сейчас видели.		...князя Серпуховского, гусарского офицера, того самого гадкого, старого, которого вы сейчас видели (промежуточная ред.).
... на добром лице его вдруг выразилось отчаяние		...и на обрюзгшем лице его вдруг выразилось отчаяние (т. 26, с. 32).
Хлыстомер, вероятно, узнал старого хозяина...		Холстомер узнал в обрюзгшем старике своего любимого хозяина... (т. 26, с. 28).

По замыслу 60-х годов, Серпуховской — опустившийся, но жалкий, трогательный и вызывающий к себе сочувствие бывший повеса. Он обеспокоен, как бы молодой хозяин, бестактно предлагающий ему кучу сигар, не подумал, что у него нет таких хороших сигар, с горечью вспоминает о былой роскошной, привольной жизни, хвалится Холстомером, вспоминает, что «разбил» его, оказавшись в неудобном положении, краснеет. «„Славный малый!“ — подумал хозяин и подлил ему вина. У Серпуховского были слезы как будто. Он, видимо, рассердился на себя, выпил». Серпуховской стыдится своего положения. Оставшись один, он ходит по спальне взад и вперед и думает застрелиться.

- 264 -

Зачеркнув в 1885 г. написанное ранее, Толстой в ином свете представляет Серпуховского и его взаимоотношения с молодым хозяином: «Хозяину было скучно слушать Серпуховского. Ему хотелось говорить про себя — хвастаться. А Серпуховскому хотелось говорить про себя — про свое блестящее прошедшее» (т. 26, с. 33). И о Холстомере Серпуховской вспоминает теперь только затем, чтобы не уступить в хвастовстве молодому хозяину конного завода.

При переделке в 1885 г. эпизода посещения Серпуховским своего приятеля Толстой в обличительном свете представил не только Серпуховского, но и молодую чету. Совершенно вычеркнут абзац, где говорилось, как хозяева были «добры от счастья» и «сердце радовалось, глядя на них».

«Нельзя быть добрым человеку, неправильно живущему», — записал Толстой в одном из поздних своих дневников (т. 51, с. 57). Соответственно с этим, он лишил доброты, доброго выражения не только Серпуховского и его молодого приятеля, но и беременную хозяйку. Сравним два следующие описания:

Ред. 60-х годов		Ред. 1885 г.
Жена или любовница, беременная, что очень заметно было по ее поднявшемуся животу, прямой выгнутой позе, по полноте и в особенности по глазам — этим добрым, внутрь кротко и важно смотревшим добрым большим глазам, сидела за самоваром.		Хозяйка беременная, что очень заметно было по ее поднявшемуся животу, прямой выгнутой позе, по полноте и в особенности по глазам, внутрь кротко и важно смотревшим большим глазам, сидела за самоваром (т. 26, с. 29).

Изменяя отдельные художественные детали, Толстой настойчиво усиливал общую обличительную тенденцию.

Вот некоторые параллели:

Ред. 60-х годов		Ред. 1885 г.
...сбирался угостить гостя сигарами		...сбирался похвастать ими перед гостем (т. 26, с. 29).
— Слышал про твоего пегого, мы как-то с Воейковым добрались, кто он был.		— Да, я слышал, — неохотно сказал хозяин, — но я хотел тебе сказать про своих... (т. 26, с. 33).
...добрые от счастья, особенно ухаживали за бедным Никитой.		...переносили бедного Никиту и даже ухаживали за ним (т. 26, с. 30).
Вид счастья его друга и молодых еще более заставлял его, обратившись к своему прошедшему, пасть духом.		Вид счастья молодого хозяина унижал Никиту и заставлял его, вспоминая свое безвозвратное прошедшее, болезненно завидовать (т. 26, с. 30).

В окончательном тексте «Холстомера» в изображении одежды и домашней обстановки хозяина конного завода и его любовницы эпитет «дорогой» обычно заменяет все бывшие ранее эпитеты. Вместо «чудные брелоки» становится: «крупные дорогие брелоки»; вместо «запонки рубашки были тоже редкости bijouterie» — «запонки рубашки были большие, тоже массивные, золотые, с бирюзой». Браслеты и кольца на руках у хозяйки, которые, по первоначальному описанию, «все <...> были прекрасны», — также сменяются на: «все дорогие». Сам хозяин был обрисован в 60-е годы как «русский рысистый охотник, тот, который избирается судьей, который ездит в соболях, который бросает букеты, берет на содержание самую дорогую и т. д.» Дополнив в 80-е годы эту характеристику трижды повторенным эпитетом «дорогой» (которые «бросают дорогие букеты актрисам, пьют вино самое дорогое с самой новой маркой, в самой дорогой гостинице» — т. 26, с. 29), Толстой придал этой характеристике ярко выраженный социально обличительный смысл.

Характерна в этом отношении и следующая замена:

- 265 -

Ред. 60-х годов		Ред. 1885 г.
К хозяину приехал гость, промотавшийся родственник, дальний дядя и приятель. Теперь они все сидели за вечерним чаем.		У хозяина был накрыт роскошный вечерний чай в роскошной гостиной. За чаем сидели хозяин, хозяйка и приезжий гость (т. 26, с. 28).

«Дорогой», «роскошный» — синоним внешнего блеска и внутренней пустоты и бессмыслицы барской жизни.

В 1885 г. был заново написан резко обличительный отрывок, рисующий Серпуховского после ужина, отрывок, в котором уже явственно виден автор «Воскресения».

Ред. 60-х годов		Ред. 1885 г.
Ушел спать один и долго вспоминал ночь проигрыша и молодость и любовь. «Теперь умирать, хоть бы пришел кто-нибудь. Надо занять или поиграть, или соблазнить ее. Ах я подлец! Подлец!» Он вспомнил Щев., треплящего по плечу, зашел к нему у него просить денег. И говорит: «Я подлец». На другой день он уехал денег было мало в кошельке на столе.		Серпуховской лежал нераздетый на постели и отдувался. «Кажется, я много врал, — подумал он. — Ну все равно. Вино хорошо, но свинья он большая. Купеческое что-то. И я свинья большая, — сказал он сам себе и захохотал. — То я содержал, то меня содержат. Да, Винклерша содержит — я у ней деньги беру. Так ему и надо, так ему и надо! — Однако раздеться, сапоги не снимешь». — Эй! Эй! — крикнул он, но человек, приставленный к нему, ушел давно спать. Он сел, снял китель, жилет и штаны стоптал с себя кое-как, но сапог долго не мог стащить, брюхо мягкое мешало. Кое-как стащил один, другой бился, бился, запыхался и устал. И так с ногой в голенище повалился и захрапел, наполняя всю комнату запахом табаку, вина и грязной старости (т. 26, с. 34—35).

Холстомеру и всему лошадиному «обществу» в редакции 1885 г. были приданы, наоборот, более привлекательные, чем ранее, черты. Вот некоторые сопоставления:

Ред. 60-х годов		Ред. 1885 г.
Когда он был оседлан, он отставил оплывшую ногу и стал жевать удила, должно быть тоже по привычке...		Когда он был оседлан, он отставил оплывшую-правую ногу и стал жевать удила, тоже по каким-то особенным соображениям... (т. 26, с. 4).
Лошади теснились вокруг него, фыркая и вздыхая...		Лошади неподвижно и в глубоком молчании стояли вокруг него... (т. 26, с. 13).
Пестрота моя чрезвычайно понравилась всем...		Пестрота моя, так не нравившаяся людям, чрезвычайно понравилась всем лошадям... (т. 26, с. 15).

Острее, чем в первоначальной редакции, был развернут в 1885 г. контраст старости Холстомера и отвратительной старости Серпуховского, резче подчеркнуто противопоставление всей жизни и труда лошади — бесполезному, приносящему одно зло существованию Серпуховского. Наконец, только в окончательной редакции был нарисован потрясающий по обличительной силе контраст смерти Холстомера, с поэтическим изображением волчицы, кормящей мясом зарезанной лошади своих волчат, и смерти Серпуховского, отвратительность которой не уменьшается, а увеличивается пышной обстановкой похорон.

Прием художественного контраста — излюбленный в творчестве Толстого. Он щедро используется и в первоначальной редакции повести, в обрисовке Холстомера в молодости и в старости, противопоставлении старого Холстомера и оживленного табуна красивых, здоровых, сильных лошадей и т. п. В окончательном тексте эти контрасты сохранены, даже усилены множеством новых (порою «натуралистических»)

- 266 -

художественных деталей¹⁵. Вместе с тем повествование дополнено новыми контрастами, выполняющими социально-разоблачительную функцию.

Соответственно рассказ о Холстомере после переработки его в 1885 г. стал типичным произведением позднего Толстого.

Первоначальная редакция «Холстомера» — незаконченное, но замечательное произведение Толстого начала 60-х годов, интересное само по себе и, кроме того, позволяющее глубже понять создателя рассказа «Три смерти», повестей «Два гусара», «Казаки» и романа «Война и мир». Сравнение ее с окончательной редакцией дает возможность на конкретном материале раскрыть сущность перелома, происшедшего в мировоззрении и творчестве Толстого на рубеже 80-х годов.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ С. А. Стахович. Как писался «Холстомер». — «Летописи Гос. Литературного музея», кн. 2. Л. Н. Толстой. М., 1938, стр. 333.

² Л. М. Мышковская. Работа Толстого над «Холстомером». — В кн.: «Л. Н. Толстой. Работа и стиль». М., 1939, стр. 177.

³ Б. М. Эйхенбаум. «Холстомер». История писания. История печатания. — т. 26, стр. 663—667; Л. М. Мышковская. Указ. статья, стр. 173—225 (2-е изд. — в кн.: «Мастерство Л. Н. Толстого». М., 1958, стр. 330—368).

⁴ С. Н. К<ривенко>. Из литературных воспоминаний. — «Исторический вестник», 1890, № 2, стр. 275—276; А. А. Стахович. Несколько слов о «Холстомере», рассказе графа Л. Н. Толстого. — «Литературный вестник», 1903, № 5, стр. 255—257; А. Г. Олсуфьева. Воспоминания об И. С. Тургеневе. — «Исторический вестник», 1911, № 3, стр. 860—861; А. К. Черткова. Мои первые воспоминания о Л. Н. Толстом. — «Лев Николаевич Толстой. Юбилейный сборник». М. — Л., ГИЗ, 1928, стр. 157—158; София Стахович. Указ. статья, стр. 332—336.

⁵ Эту дату с полным основанием называет С. А. Стахович. — Указ. статья, стр. 333.

⁶ «Сказка об Иване-дураке».

⁷ А. А. Стахович. Указ. статья, стр. 256.

⁸ Эти первые исправления, с которых началась в 1885 г. работа над «Холстомером», свидетельствуют о том, что Толстой принялся заканчивать повесть для печати, побуждаемый не одними уговорами С. А. Толстой, но, очевидно, и вдохновленный рассказами Михаила Стаховича о знаменитом Холстомере.

⁹ В «Описании рукописей художественных произведений Л. Н. Толстого» (М., Изд-во АН СССР, 1955, стр. 285—288) рукописи ранней редакции «Холстомера» описаны под следующими номерами: № 2, 3, 4 и 5. Текст публикуемой ниже редакции составляется следующим образом. Рук. № 2 от слов: «Хлыстомер. Глава I. Все выше и выше поднималось небо...» до слов: «...только он ничем не проявил своих размышлений до самого дома» и продолжение рук. № 2 от слов: «К Нестеру приехали кумовья в этот вечер...» до слов: «... стал рассказывать историю своей жизни». Рук. № 3 от слов: «Вечер 1. Когда я родился...» до слов: «... табун наткнулся на хозяина с гостем». Далее вставка в рук. № 3 от слов: «Жулдыба, подходя к дому...» до слов: «... рассматривать других лошадей»; снова рук. № 3 от слов: «Кроме того никаких особенных событий не случилось...» до слов: «... труд и труд до конца моей жизни»; еще вставка в рук. № 3 от слов: « — Не могу, однако, жаловаться на судьбу...» до слов: «... я тем буду счастливее» Рук. № 5 от слов: «Много горя и радости видел Хлыстомер в своей жизни...» до слов: «Все молчало, дождь крапал». Рук. № 4 от слов: «На варке было грустно и пасмурно...» до слов: «... все удается и все с Хлыстомером. Кончилось». Продолжение рук. № 4 от слов: «Помню я, выехал я раз в Москве на бег на нем...» до слов: «... денег было мало в кошельке на столе». Конспективное окончание повести в рук. № 5 от слов: «Хозяин лежал с любовницей...» до слов «...ему, говорят, недолго жить».

¹⁰ Б. М. Эйхенбаум. Указ. статья, стр. 664—665.

¹¹ В «Описании рукописей художественных произведений Л. Н. Толстого» без приведения каких-либо доводов и по существу неверно говорится, что конспект «в основном соответствует плану повести в окончательной редакции» (стр. 285).

¹² «Письма Толстого и к Толстому». М. — Л., 1928, стр. 260—262.

¹³ Т. А. Кузминская. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. Воспоминания. Изд. 3-е. Тула, 1958, стр. 153—154.

¹⁴ Цит. по кн.: «Письма Толстого и к Толстому», стр. 259.

¹⁵ См. об этом в книге Л. М. Мышковской «Мастерство Л. Н. Толстого». М., 1958, стр. 337—339.