- 597 -

Публикуемый ниже отрывок представляет собою начало неоконченного рассказа Толстого из народной жизни. Тематически он стоит в одном ряду с «Идиллией» и «Тихоном и Маланьей». Здесь фигурируют и приказчик Андрей Ильич, выведенный в этих рассказах, и крестьянин Копыл, присутствующий в одном из вариантов «Тихона и Маланьи». Оба персонажа восходят к реальным прототипам, при чем сохранены даже их имена. Как и в «Идиллии», тут идет речь и о барине. Видимо, Аксютка Фоканычева, упоминаемая здесь, должна была соответствовать Маланье (в «Идиллии» и «Тихоне и Маланье»), а Игнатка, проходящий мимо окон ее избы, — работнику Андрею, фигурирующему в обоих названных рассказах. Можно думать, что прототипом для Аксютки была, как и для Маланьи, Аксинья Аниканова (Базыкина), предмет страстного увлечения Толстого до его женитьбы (см. о ней выше, стр. 127). Но, в отличие от Маланьи, Аксютка в публикуемом отрывке не замужняя женщина, а девушка. Очевидно, Толстой решил изобразить здесь Аксинью Аниканову такой, какой она ему представлялась еще до замужества.

Возможно, что именно этот набросок является попыткой осуществить замысел, о котором говорится в записи дневника 7 августа 1860 г.: «Мысль повести. Работник из всех одолел девку или бабу». Очень вероятно также, что именно к печатаемому наброску относится и дневниковая запись от 13 апреля 1861 г.: «Попытка писанья Акс[иньи]».

Рассказ начинается прямо с приезда в деревню барина; это наводит на мысль о том, что барину здесь предполагалось отвести гораздо большую роль, чем в «Идиллии». Возможно, что в дальнейшем развитии сюжета речь пошла бы о романических отношениях барина к Аксютке и о его соперничестве на этой почве с Игнаткой.

О дочери Фоканова говорится и в основном варианте «Тихона и Маланьи»: «Вот Фоканычева девка с дворовыми идет, с Маврой Андреевной разговаривает, оттого что она грамотница в монастырь хочет идти». Но, судя по этой характеристике, сомнительно, чтобы «Фоканычева девка» из рассказа «Тихон и Маланья» и Аксютка из публикуемого наброска восходили к одному и тому же прототипу.

Язык наброска не выдержан. Начатый в стиле народной речи, он продолжается в стиле речи литературной.

Набросок написан рукой Толстого на согнутом пополам полулисте писчей бумаги совершенно такого же качества, как и бумага, на которой написаны «Идиллия» и «Тихон и Маланья» с их вариантами. Датировать рукопись следует так же, как и рукописи этих двух рассказов, т. е. промежутком времени между второй половиной 1860 г. и концом 1862 г. Если верно приурочение дневниковой записи Толстого от 13 апреля 1861 г. к данному наброску, то датировка рукописи окажется еще более точной.

Рукопись хранится в толстовском архиве Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина.