365

ЛИДИН Владимир Германович [1894—] — современный писатель. Р. в семье торговца, образование получил в Лазаревском институте восточных яз. в Москве. Печатается с 1915 в журнале «Русская мысль», «Красная новь», «Новый мир» и др. На ранних вещах Л. заметно сильное влияние творчества Чехова и Бунина.

Творчество Л. тематически почти целиком связано с послеоктябрьской действительностью. Однако ведущая, социалистическая тенденция долго была чужда Л. Представитель интеллигенции, тесно связанный с буржуазной культурой, Лидин в своем творчестве испытывает сильное влияние буржуазных тенденций. Последние особенно сильно сказываются в первых его произведениях. Характерна трактовка нэпа в его эпической повести «Курга-баба» [1922]. Новая экономическая политика является для писателя символом победы американского делячества над «скифской Русью»; эту «победу» Лидин всячески приветствует. Нэп для Лидина приемлем прежде всего потому, что он знаменует обогащение страны: «Когда уснут города в ночи, отгремят поезда, засереет заря, — запоют петухи, как пели на кремлях

366

и на башнях сторожевых в лихие годины, день возвещают, день новый, день сытый, день хлебосольный для всея Руси». В своем дальнейшем творчестве Лидин художественно развертывает образ человека-хищника, «искателя»; при этом «победы» героев даются исключительно в плане их личного жизнеустройства. Пафосом индивидуалистического «искательства» насыщена целая галлерея образов Лидина (инженеры Инжеватов и Шологов в «Искателях», Борн в «Идут корабли», Свербеев и Челищев в «Отступнике» и мн. др.). Сюжетика романов Лидина обычно представляет собою процесс борьбы сильных волевых «искательских» натур со слабыми отщепенцами, не приспособленными к жизни (напр. Бессонов в «Отступнике»). Ренегатство от революции, уход от нее в мещанское приспособленческое «борение» с жизнью оправдывается Лидиным (в «Отступнике») во имя «права» человека на свое жизнеустройство, побеждающего в нем классовые импульсы. Объектом преодоления для сильного волевого героя часто является природа (например в «Искателях»). Социальные процессы поняты Л. как процессы активного биологического приспособления к жизни: «Жизнь — хитрый механизм, ничего более, и прав тот, кто перехитрит». Слабые оказываются не в силах «перехитрить» жизнь, сильные — торжествуют, отсюда у Л. так часты вариации мотива биологического жизнелюбчества, характерные почти для всех без исключения его героев. В очерках «Путина», посвященных социалистическому строительству, Лидин начисто выхолащивает подлинное классовое содержание коллективизированного хозяйства, сводя все к той же «извечной» борьбе волжских ловцов за обогащение, за свое место в жизни.

Чрезвычайно характерно для Л., представителя классовой группы, искони считающей себя носительницей культуры, восторженно-риторическое воспевание науки как внеклассовой и чисто гуманитарной величины («Искатели», описание инженера Дюпора и т. д.). Но если такая несоциальная трактовка культуры преломляется в ранних произведениях Лидина даже в преклонении перед западно-европейским «духом культуры» и учеными, то в последнем своем произведении «Могила неизвестного солдата» [1932] Лидин поднимается до сознания классовой сущности культуры современной буржуазии и отрицательного отношения к ней. Великие исторические потрясения и сдвиги заставили значительную часть интеллигенции осознать свою несостоятельность и несостоятельность той культуры, которой она жила до сих пор. Социалистическое строительство в Советской стране уже самым фактом своего существования помогает ей выбраться из идейного тупика. Этот знаменательный процесс «Смены вех» среди советской интеллигенции отразился в творчестве Л., прошедшего долгий и трудный путь от смутного недовольства ценностями буржуазной культуры, от смутного правдоискательства до признания идейно-психологической перестройки своей задачей.

367

По характеру своего стиля Лидин иногда напоминает Пильняка (см.), с той лишь разницей, что риторика занимает в его творчестве больше места. Наоборот, мотивы «скифской», «азиатской» Руси, исключительно характерные для Пильняка, оттеснены у Л. на задний план. Сближает Л. с Пильняком и его любовь к импрессионистским историческим аналогиям, в к-рых классовый характер взятого материала обычно затушевывается и на первый план выступает чаще всего произвольно устанавливаемая чисто внешняя общность исторических явлений.

Отсутствие изобразительной конкретности заменяется у Лидина весьма выспренними построениями широко обобщающего характера. Стилистические приемы Л. отличаются часто излишней изысканностью. Л. еще не чужд эстетизма, который так сказывался в его более ранних произведениях. Методом изображения человека у Л. является подчеркнуто-индивидуалистическое психологизирование, в чем Л. является запоздалым эпигоном Достоевского.

Библиография: I. Собр. сочин., тт. I—VI, Гиз, М. — Л., 1928—1930 [т. I. Повести о многих днях (1922—1924); т. II. Великий материк; т. III. Отступник; т. IV. Идут корабли, Роман; т. V. Обычай ветра, Рассказы; т. VI. Пути и версты].

II. Эльсберг Ж., Вл. Лидин, «На литературном посту», 1927, V—VI; Фриче В. М., Заметки о современной литературе, М. — Л., 1928 (ст. «Мещанские идиллии»); Горбов Д., Поиски Галатеи, М., 1929; Лежнев А., Литературные будни, М., 1929.

III. Владиславлев И. В., Литература великого десятилетия 1917—1927, т. I, Гиз, Москва — Ленинград, 1928.

Н. П.