- 331 -

А. Ю. Вейс

ЗАТЕРЯННЫЕ ВОСКОВЫЕ ФИГУРЫ РАБОТЫ ЛЕРМОНТОВА

В Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии Наук СССР в делах бывшего Лермонтовского музея при Николаевском кавалерийском училище сохранилось несколько писем, из которых видно, что в 1916 году Музей предпринял розыски восковых фигур работы М. Ю. Лермонтова. Начальник Николаевского кавалерийского училища М. К. Марченко, разыскивая фигуры, обратился за содействием к дочерям Алексея и Акима Павловичей Шан-Гирей. Из писем Лидии Алексеевны Лизогуб и Евгении Акимовны Казьминой, рожденных Шан-Гирей, явствует, что отыскать эти работы Лермонтова не удалось.

Так, Л. А. Лизогуб в письме от 7 ноября 1916 года писала: „Восковых фигур работы Лермонтова у меня никогда не было, у брата моего покойного, Алексея Алексеевича Шан-Гирей, также не было, а был ящик с красками, принадлежавший Лермонтову, но этот ящик куда-то исчез“.1 Е. А. Казьмина в письме из Грозного сообщала: „Кузина моя, Л. А. Лизогуб, писала мне, что <...> краски и цветной воск пропали совсем“.2 В письме Л. А. Лизогуб от 19 января 1917 года читаем: „Относительно красок Лермонтова, восковых фигур <...> я еще раз узнавала у моих родных, у которых эти вещи находились, но оказывается, что всё это потеряно“.3 В марте 1917 года Е. А. Казьмина еще раз выражала сожаление о том, „что никак нельзя найти цветной воск“.4

Но, кроме этих писем, в делах Лермонтовского музея сохранилось письмо А. С. Токарева, племянника Л. А. Лизогуб. Письмо это написано по другому поводу, но на нем имеется карандашная помета рукой М. К. Марченко: „Восков<ые> фигуры у Астафьева“.5 Кто такой Астафьев, действительно ли у него были восковые фигуры и почему они не попали в Лермонтовский музей — выяснить не удалось.

Тем не менее, восковые фигуры заняли свое место в творческой биографии Лермонтова-мальчика, поэтому мы и остановимся на них более подробно.

- 332 -

Первое упоминание об увлечении Лермонтова лепкой из воска мы находим в письме самого поэта. „Я еще ни в каких садах не был: но я был в театре, — писал М. Ю. Лермонтов своей тетке М. А. Шан-Гирей, — где я видел оперу Невидимку, ту самую, что я видел в Москве 8 лет назад; мы сами делаем Театр, который довольно хорошо выходит, и будут восковые фигуры играть; (сделайте милость, пришлите мои воски)“.1

Можно только предполагать, какое большое, прежде всего чисто зрительное, впечатление оставила опера Кавоса „Князь Невидимка“ в сознании мальчика-поэта. То, что именно эту оперу видел Лермонтов, обосновал В. А. Мануйлов в своей работе „Семья и детские годы Лермонтова“.2 Об огромной зрительной впечатляемости оперы можно судить хотя бы по ремаркам либретто Евграфа Лифанова и по объявлениям в газете „Московские ведомости“ о спектакле, с большим успехом шедшем тогда в Московском большом театре.

Приведем объявление из „Московских ведомостей“: „Сегодня, 9-го января, императорскими российскими актерами представлено будет: князь Невидимка, большая волшебная опера в четырех действиях, с принадлежащими к оной хорами, балетами, группами, сражениями, декорациями, машинами и великолепным спектаклем, музыка соч. г-на Кавоса, балеты соч. г-на Глушковского, сражения г-на Малышева; машины устроены машинистом г-м Шрейдером, как то: полеты, стол, превращающийся в огненную реку; дуб, разделяющийся на две части, из коего вылетает Полель на облаке, мост, по коему проходят черные рыцари чрез всю сцену, которой потом разрушается; слон, механически устроенный, натуральной величины, на коем Личардо превращается в разные виды; вырастающая рука Цымбалды; гора, превращающаяся в море; куст, из коего делается грот; храм, занимающий всю широту сцены и спускающийся на облаках с многочисленною группою Гениев и Амуров, позади коего видна прозрачная радуга“.3

Как видим из этого объявления, опера, полная волшебных превращений, могла увлечь впечатлительного ребенка; видимо, и „слон, механически устроенный, натуральной величины“ не мог не задержать на себе пристального внимания мальчика. Обратимся к либретто Лифанова: „Кустарник расступается на две части, виден слон, великолепно украшенной, имеющий на спине своей золотой четвероугольной баллюстрад; слон сопровождаем четырьмя арапами, Личарда <...> влезает на слона и стоит на баллюстраде, слон идет, арапы, нимфы и амуры предшествуют ему“.4 Остановим внимание еще на одной сцене в либретто Лифанова: „Шум охоты продолжается, на вершине виден бегущий олень, вдали между деревьев дикая коза, лисица, волк, несколько зайцев, стадо собак и превеликой вепрь. За ним несколько охотников и оруженосцев Буривоевых. Вепрь, преследуемой охотниками появляется на театре и убегает в пещеру...“.5

- 333 -

Надо думать, что эти картины, поражающие великолепием и динамикой, захватили деятельного мальчика. Недаром Лермонтов неоднократно говорил позднее о том, какая жажда деятельности всегда владела им.

Всегда кипит и зреет что-нибудь
В моем уме.1

Созревание поэтического дара шло своим чередом, и спустя несколько лет Лермонтов заговорит языком, полным глубины и силы мысли. Но пока, в раннем возрасте, непосредственные зрительные и пластические впечатления были более доступны детскому сознанию и потому более настойчиво давали о себе знать и именно они требовали творческого воплощения. И тут-то мальчик прибегал не только к краскам и карандашу, а и к лепке из воска.

П. А. Висковатов приводит рассказы старожилов Тархан, которые „помнили, что Миша, побывав на Кавказе, всё им был занят, из воску лепил горы и черкесов и «играл в Кавказ»“.2 Это занятие, видимо, широко было распространено тогда в дворянских семьях, и художественно одаренные дети охотно посвящали ему свое время. Так, художник М. Меликов пишет в своих воспоминаниях: „Как только стал я поправляться — первой моей забавой было брать украдкой многочисленные кресты моего дядюшки и делать из воска слепки, которые я подкрашивал“.3 Тот же Меликов, который познакомился с Лермонтовым в доме Мещериновых в Москве, пишет далее в своих воспоминаниях: „Помню, что, когда впервые встретился я с Мишей Лермонтовым, его занимала лепка из красного воска: он вылепил, например, охотника с собакой и сцены сражений. Кроме того, маленький Лермонтов составил театр из марионеток, в котором принимал участие и я с Мещериновыми; пиесы для этих представлений сочинял сам Лермонтов“.4

Свидетельство одного из самых близких Лермонтову людей — Акима Павловича Шан-Гирея, говорит о том же пристрастии поэта к лепке: „Мишель был мастер делать из талого снегу человеческие фигуры в колоссальном виде; вообще он был счастливо одарен способностями к искусствам; уже тогда рисовал акварелью довольно порядочно и лепил из крашеного воску целые картины; охоту за зайцем с борзыми, которую раз всего нам пришлось видеть, вылепил очень удачно, также переход через Граник и сражение при Арбеллах, со слонами, колесницами, украшенными стеклярусом, и косами из фольги“.5

Из всех только что приведенных свидетельств, начиная с письма Лермонтова и кончая воспоминаниями товарищей его детских игр, ясно, что был период в детстве поэта, когда он со свойственной ему страстностью и увлечением предавался лепке. Лермонтов в этот сравнительно кратковременный период, видимо, наиболее полно творчески выявлял себя именно в этом виде искусства.

- 334 -

Итак, источником творческого вдохновения Лермонтова была, конечно, окружавшая его русская жизнь. Вчитываясь и вдумываясь в письмо Лермонтова и в воспоминания современников, где речь идет о восковых работах, приходишь к заключению, что окружающая действительность художнически обогащала поэта по трем основным направлениям. Это прежде всего непосредственные многообразные впечатления от деревенского, московского и кавказского быта; во-вторых, поразившие ребенка „волшебные“ картины Московского театра и, наконец, предметы изобразительного искусства и книги, которые видел и читал Лермонтов в те годы.

Мы не будем останавливаться на первом потоке этих впечатлений: они хорошо известны по литературным и художественным памятникам того времени. В лепке эти впечатления Лермонтова были выражены им в сценах псовой охоты и панорамах Кавказа.

О втором комплексе впечатлений, связанных с театральной жизнью Москвы, сказано выше.

Переходя к третьему ряду впечатлений поэта, прежде всего обратим внимание еще на одно свидетельство, уже не непосредственного участника и наблюдателя детских игр и занятий Лермонтова, а первого исследователя и собирателя творческого наследия поэта, известного в лермонтоведении, инспектора народных училищ Пензенской губернии В. Х. Хохрякова.1 Вот что записал в своих „Материалах для биографии М. Ю. Лермонтова“ В. Х. Хохряков в 1857 году: „Лермонтов любил лепить фигуры; около двенадцати лет он вылепил из воску спасение жизни Александра Великого Клитом при переходе через Граник (слоны и колесницы играли главную роль) и две псовые охоты“. Там же, в примечании, Хохряков замечает: „Гравера эта <Переход через Граник> встречается в старинных домах“.2 Именно это примечание В. Х. Хохрякова представляет интерес: оно заставило нас предпринять розыски гравюр, которые мог видеть в детстве Лермонтов и которые, в свою очередь, оставили в нем настолько сильное впечатление, что послужили толчком для создания целых скульптурных сцен из воска — таких, как спасение жизни Александра Македонского Клитом при переходе через Граник и битва при Арбеллах.

К сожалению, гравюры не смогут дать полного представления о восковых фигурах Лермонтова, но поскольку последние затеряны, был смысл разыскать хотя бы гравюры. Ознакомление с ними дает возможность представить, в каком направлении работала творческая мысль мальчика, в данном случае проявившая себя в создании многофигурных батальных сцен.

В отделе гравюр Государственного Эрмитажа в Ленинграде хранятся изображения походов и битв Александра Македонского. Среди работ разных мастеров наибольший интерес для нас представляют гравюры Ж. Одрана3 с картин Ш. Лебрена.4

Именно эти гравюры получили широкое распространение в Европе;5

- 335 -

они не только собирались любителями эстампов в России, но и бытовали в старинных русских домах и усадьбах как предметы убранства. Эрмитаж неоднократно и в советские годы получал предложения от граждан на приобретение отдельных листов гравюр Одрана. В частности, предлагались гравюры, изображающие переход Александра Македонского через Граник, застекленные и вставленные в старинные рамы. Таким образом, вполне допустимо, что эти гравюры видел Лермонтов как в домах своих родственников и знакомых в Москве и провинции, так и в доме бабушки.

Но помимо гравюр Одрана, особенный интерес представляет книга, изданная в Москве в 1818 году: „Описание военных действий Александра Великого, царя Македонского. С семью гравированными эстампами“.1 Приложенные к этому изданию гравюры восходят к гравюрам Одрана с картин Лебрена и пять из них посвящены походам и воинским подвигам Александра Македонского.2 Эти листы в несколько раз меньше листов Одрана, хотя интересующие нас гравюры („Переход через Граник“ и „Битва при Арбеллах“)3 являются довольно точными копиями с Одрана. По утверждению В. А. Верещагина, описавшего названное издание, все эти гравюры резаны Грачевым, что подтверждается подписью на одной из гравюр: „Грав. А. Грачов“.4

Таким образом, поскольку рассматриваемая нами книга вышла в свет в Москве в 1818 году, а Лермонтов был в Москве около 1819 года, вероятно это издание тогда же попало в круг чтения мальчика-поэта, а приложенные к нему гравюры — в круг его зрительных впечатлений. Предположение это подтверждается и тем, что именно в этой книге по соседству с гравюрой, изображающей переход через Граник, достаточно образно описано это событие и особенно выразительно для детского восприятия рассказан эпизод спасения Александра Македонского Клитом.5 Несколькими страницами ниже находим гравюру с изображением битвы при Арбеллах и описание этой битвы.6

Поскольку среди затерянных восковых батальных сцен Лермонтова были изображены именно эти сюжеты, всё изложенное выше утверждает нас в мнении, что это издание было одним из источников, толкнувших поэта на создание боевых многофигурных сцен из воска, о которых говорят так настойчиво мемуаристы и В. Х. Хохряков, прямо отсылающий нас к гравюре.

- 336 -

Итак, и разнообразный быт русской действительности, и театральные зрелища, и исторические описания, и большой впечатляющей силы изображения старинных гравюр — всё это, отраженное в сознании мальчика, порождало в его воображении настолько живые образы, что они требовали художественного воплощения. И ребенок, еще не созревший для поэтического творчества, но с неутолимой жаждой действования, пластически воссоздавал именно те из впечатлений окружающей его действительности, которые получали наиболее яркое отражение в его сознании.

И особенно приходится пожалеть, что до нас не дошли восковые „псовые охоты“, по которым мы могли хотя бы в какой-то мере судить о детских работах поэта на сюжеты родной ему русской жизни.

_________

Сноски

Сноски к стр. 331

¹ Л. А. Лизогуб — М. К. Марченко. Киев. 7 XI 1916 (ИРЛИ, ф. 524, оп. 4, № 61, л. 1).

² Е. А. Казьмина — М. К. Марченко. Грозный. 27 XII 1916 (ИРЛИ, ф. 524, оп. 4, № 62, л. 10).

³ Л. А. Лизогуб — М. К. Марченко. Киев. 19 I 1917 (ИРЛИ, ф. 524. оп. 4, № 61, л. 7).

⁴ Е. А. Казьмина — М. К. Марченко. Грозный. 28 III 1917 (ИРЛИ, ф. 524, оп. 4, № 62, л. 13).

⁵ А. С. Токарев — М. К. Марченко. Киев. 21 XI 1916 (ИРЛИ, ф. 524, оп. 4, № 60, л. 1).

Сноски к стр. 332

¹ М. Ю. Лермонтов — М. А. Шан-Гирей. См.: М. Ю. Лермонтов, т. V, изд. „Academia“, стр. 361.

² „Звезда“, 1939, № 9, стр. 119—120.

³ „Московские ведомости“, 1829, № 3, 9 января, стр. 112—113.

⁴ <Евграф Лифанов>. Князь Невидимка или Личарда-волшебник. Опера в четырех действиях с большим представлением, украшенная пантомимами, военными эволюциями, сражениями и семнадцатью превращениями; музыка г-на Кавоса <...> Представлена в первый раз на придворном Российском театре майя 5 дня 1805 года. СПб., 1805, стр. 95.

⁵ Там же, стр. 125.

Сноски к стр. 333

¹ Стихотворение „1831-го июня 11 дня“: Лермонтов, т. I, изд. „Academia“, стр. 179.

² П. А. Висковатый. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. Изд. В. Ф. Рихтера. М., 1891, стр. 24.

³ М. Меликов. Заметки и воспоминания художника-живописца. „Русская старина“, 1896, т. 86, № 6, стр. 647.

⁴ Там же, стр. 648.

⁵ А. П. Шан-Гирей. „М. Ю. Лермонтов“; Екатерина Сушкова (Е. А. Хвостова). Записки. Изд. „Academia“, Л., 1928, стр. 358.

Сноски к стр. 334

¹ См. статью И. Л. Андроникова „Пензенский учитель Хохряков“ в книге: Ираклий Андроников. Лермонтов. Исследования, статьи, рассказы. Пензенское областное издательство. 1952, стр. 253—271.

² Рукописный отдел ИРЛИ, ф. 524, оп. 4, № 85, л. 3 об.

³ Жерар Одран (1640—1703) — французский гравер.

⁴ Шарль Лебрен (1619—1690) — французский живописец, один из учредителей и впоследствии профессор и директор Академии живописи и скульптуры, назначенный „первым живописцем короля Людовика XIV“.

⁵ „Одран был одним из светил века Людовика XIV; гравюры, посвященные битвам Александра Великого, выполненные им по картинам его друга Лебрена, доставили ему европейскую известность“ (Pierre Larousse. Grand Dictionnaire universel du XIX siècle, стр. 927).

Сноски к стр. 335

¹ Таков заголовок на картонной обложке. Титульный лист гласит: „Описание военных действий Александра Великого, царя Македонского. С 3668 года до 3677 от сотворения мира, за 227 лет до рождества Христова. С пятью картинами Г. Ле Брюня, также с перспективою Галереи гобелинской и естампом разделения пяти хлебов пяти тысячам народа в пустыне <...> сего великого художника. С объяснениями, извлеченными из лучших авторов. Перевод с французского, издано В. Логиновым, Москва, в типографии Медико-хирургической академии у Августа Семена, 1818“.

² Это именно те сюжеты из истории Александра Македонского („Переход через Граник“, „Палатка Дария“, „Александр и Пор“, „Битва при Арбеллах“ и „Въезд Александра в Вавилон“), которые были написаны Лебреном для изготовления по ним гобеленов.

³ Воспроизведение этих гравюр см. в настоящем издании.

⁴ В. А. Верещагин. Русские иллюстрированные издания XVIII и XIX столетий (1720—1870). Библиографический опыт. СПб., 1898, стр. 167, № 613.

⁵ Описание военных действий Александра Великого, царя Македонского. Издано В. Логиновым, М., 1818, стр. 10.

⁶ Там же, стр. 20.