- 427 -

О ТЕКСТЕ «ГЕРОЯ НАШЕГО ВРЕМЕНИ»*

В интересах дела (и дела очень важного) мне приходится просить у редакции «Вопросов литературы» слова для реплики. Речь идет о тексте «Героя нашего времени». В редакционной статье, продолжающей полемику о недостатках академического издания сочинений Лермонтова1, меня обвинили в том, что некоторые из сделанных мною по автографу исправлений не улучшают текста, а ухудшают его, что я «отменил» дальнейшую работу автора и «закрепил» допущенные им в автографе «досадные ошибки и описки».

Автор редакционной статьи признает, что в результате сверки с автографом мною устранены из последнего прижизненного издания романа (1841 года) «явные ошибки и искажения». Для ясности должен добавить, что этих случаев насчитывается больше сотни. Такое количество «явных ошибок» уже само по себе делает сомнительным качество издания и заставляет поставить вопрос: участвовал ли Лермонтов в подготовке изданий «Героя нашего времени», вышедших при его жизни (то есть первого — 1840 года и второго — 1841 года)? Сверял ли он наборную копию со своим автографом, читал ли корректуры и т. п.? Иначе говоря, можно ли считать прижизненные издания «Героя нашего времени» в полном смысле авторскими?

В статье говорится: «Советские текстологи считают, что следует с особым уважением относиться к последней авторской воле, нашедшей свое воплощение, в частности и у Лермонтова, в последнем прижизненном издании». Действительно, мы не можем не считаться с последним прижизненным изданием произведений писателя, но надо учитывать, что в досоветское время в этих изданиях были

- 428 -

искажения и что частные издатели «с особым уважением», но без всякого изучения, механически перепечатывали эти издания. Советские текстологи впервые осуществили подлинно критические издания русских классиков, положив много сил на проверку текстов по рукописям и показав этим уважение к творчеству писателя. Но откуда автору статьи известно, что «последняя авторская воля» Лермонтова нашла свое полное воплощение в последнем прижизненном издании «Героя нашего времени»? Где это сказано или из чего следует? Известные нам факты говорят об ином: Лермонтову в это время было не до чтения корректур — иначе в изданиях романа не было бы такого количества грубейших ошибок.

Издание 1841 года (последнее прижизненное) печаталось и вышло в свет в отсутствие Лермонтова, — он уже уехал на Кавказ. Почти все ошибки и опечатки первого издания остались здесь в неприкосновенности — вплоть до неверно прочитанной даты в одной из записей дневника Печорина, в результате чего произошла полная путаница хронологии. Что касается первого издания (1840 года), то оно печаталось в тот период, когда Лермонтов сидел под арестом за дуэль с Барантом, и корректуры романа не могли бы добраться до него. Таким образом, для авторской правки была, в сущности, только одна возможность: в наборной копии (сделанной переписчиком с автографа) перед сдачей романа в печать, то есть примерно в конце 1839 или в начале 1840 года. Как видно из сличения автографа с печатным текстом, Лермонтов воспользовался этой возможностью, но не для «освобождения романа от архаизмов», как полагает автор статьи, а для более существенных изменений. Это видно из перечня ошибок, сделанных переписчиком и перешедших в печатный текст;1 если бы правка Лермонтова коснулась таких мелочей, как «приподымаясь» или «взойдя», то грубые ошибки переписчика были бы, надо полагать, исправлены. В том-то и дело, что всю мелкую стилистическую и грамматическую «правку» делали, очевидно, издатели и корректоры.

Текстология — наука в высшей степени конкретная, «опытная»; умозаключения и выводы в ней должны опираться

- 429 -

не на отвлеченные аксиомы, а на реальные факты — исторические, биографические, психологические, лингвистические. Осведомленному и опытному текстологу, например, совершенно ясно, что имеющиеся в автографе «Героя нашего времени» такие формы, как «английскую», «колена», «взойдя в комнату», «приподымая», «подымаясь» и пр., представляют собой живые факты лермонтовского языка, тогда как появившиеся в печати «исправления» (войдя, приподнимая и т. п.) — обыкновенная корректорская правка, которую текстологи обязаны снимать. Автор статьи «с удовлетворением» отмечает, что в последнем издании Гослитиздата «большая часть указанных погрешностей в тексте романа устранена». Тут он выдал себя с головой: испытанное им «удовлетворение» характерно не для текстолога, а для корректора, всегда старающегося подчинить живую речь книжным правилам грамматики.

По-корректорски обошелся автор статьи и с другими двумя случаями, утверждая, что взятые мною из автографа поправки представляют собою «явную языковую оплошность» Лермонтова. В первом случае речь идет о словах Грушницкого, сказанных в ответ на вопрос Печорина: «А ты у них <у Лиговских>) бываешь?» В печатном тексте Грушницкий говорит: «Нет еще; я говорил раза два с княжной, не более. Знаешь, как-то напрашиваться в дом неловко» и т. д. В автографе — иначе: «Нет еще; я говорил раза два с княжной и более, но знаешь, как-то напрашиваться в дом неловко». Переписчик, по-видимому, принял лермонтовское «и» за «не» (есть другие аналогичные случаи), вследствие чего пришлось (в корректуре?) убрать «но»; а ведь суть-то в том, что Грушницкий смущен вопросом Печорина и хвастается, — отсюда это «раза два и более», отсюда и следующее за этим «но». Автор статьи цитирует только первую половину фразы (до «но») — прием не вполне корректный.

Второй пример. В автографе написано: «Под виноградными аллеями, покрывающими скат Машука, мелькали порою пестрые шляпки любительниц уединения вдвоем, потому что всегда возле такой шляпки я замечал или военную фуражку, или безобразную круглую шляпу». В печати вместо множественного числа появилось единственное: «мелькала порою пестрая шляпка любительницы уединения вдвоем». Автор статьи спрашивает:

- 430 -

«Можно ли здесь единственное число заменять по автографу на множественное? Ведь единственного числа здесь требует даже синтаксическое построение фразы («возле такой шляпки»). Множественое число не только нарушает точность воспроизведения картины, но и делает фразу грамматически неправильной».

Да, вот именно так рассуждал, очевидно, и корректор издания, а на самом-то деле прав, конечно, Лермонтов. Что же это за странная «любительница», порою мелькающая в «пестрой шляпке»? Все одна и та же? Мелькали, конечно, разные шляпки, поэтому «пестрые», а не пестрая, и поэтому «любительниц». Здесь множественное число совершенно обязательно, а далее вполне возможно и естественно единственное число: «возле такой шляпки» (в смысле — «возле каждой такой шляпки»). Для живой речи здесь нет решительно ничего «грамматически неправильного».

Думается, что на предъявленные мне упреки я ответил достаточно ясно и убедительно. Не следует придавать понятию «воля автора» юридический смысл: речь идет не о духовном завещании, а о художественном произведении. При изучении текста любой вещи надо прежде всего выяснить форму и степень участия автора в ее издании; от этого зависит решение вопроса, была ли «воплощена» в данном печатном тексте его «воля» и в какой мере. В отношении «Героя нашего времени» приходится решительно сказать, что в изданиях 1840—1841 годов авторская воля Лермонтова воплощена не была и что ее надо восстанавливать по рукописному тексту.

Сноски

Сноски к стр. 427

^* Первая публикация — в журнале «Вопросы литературы», 1959, № 7, стр. 168—170. — Ред.

¹ «Еще раз о недостатках издания Сочинений Лермонтова». — «Вопросы литературы», 1959, № 2, стр. 133.

Сноски к стр. 428

¹ См. М. Ю. Лермонтов, Соч., т. 6, изд-во АН СССР М. — Л. 1957, стр. 651—655.