87

ВОЕ́ННАЯ СЛУ́ЖБА Лермонтова началась с того дня, когда он был зачислен в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров унтер-офицером л.-гв. Гусарского полка —14 ноября 1832. Он знал, что здесь его ожидали «маршировки, парадировки», всевозможные ограничения свободы, связанные с воен. дисциплиной, но, приняв решение, он видел впереди не только забавы и пиры, но и долг — защиту родины. Л. было трудно расстаться с его «неблагодарным кумиром» — лит. карьерой, но путь был выбран. В окт. 1832 он писал М. А. Лопухиной: «...если будет война, клянусь вам богом, буду всегда впереди» (VI, 419, 707). В 1840 поэт доказал, что это не пустые слова.

Было бы ошибочным считать, что Школа юнкеров ничего не дала Л.: он стал образованным офицером, обладающим широким кругозором, знанием воен. истории и основ воен. иск-ва. Однако муштра и запрещение читать худож. лит-ру сильно ему досаждали, и он мечтал о скорейшем выпуске в корнеты л.-гв. Гусарского полка. Произошло это 22 ноября 1834. Служба в полку состояла не только в обычных воен. занятиях, учениях, парадах, но и в обязат. посещении придворных балов. Правда, л.-гв. Гусарский полк значительно уступал в близости ко двору полкам Кавалергардскому и Конногвардейскому. Это порождало нек-рую разобщенность между кавалергардами и конногвардейцами, с одной стороны, и лейб-гусарами — с другой. 7-м эскадроном л.-гв. Гусарского полка, в к-рый был сначала зачислен Л., командовал Н. И. Бухаров — «столетья прошлого обломок... / Гусар прославленных потомок, / Пиров и битвы гражданин». В полку еще сохранились старые вольнолюбивые традиции. Это проявилось и в том, что к стих. «Смерть поэта» и к его уезжавшему в ссылку автору офицеры-гусары отнеслись сочувственно и собирались дать Л. по подписке прощальный обед. Однако М. Г. Хомутов — командир полка усмотрел в этом проявление протеста против царского приговора и не разрешил торжества. Было известно, что конногвардейцы и кавалергарды были на стороне Ж. Дантеса. И неслучайно позднее в «Кружке шестнадцати» из офицеров были только гусары.

Вольнолюбивые традиции среди гусар способствовали развитию у Л. привязанности к полку. В «Тамбовской казначейше» поэт писал: «...и скоро ль ментиков червонных / Приветный блеск увижу я...» (лейб-гусары носили алые доломаны и ментики). Белая масть лошадей, присвоенная л.-гв. Гусарскому полку, навсегда стала любимой мастью Л. Службу он нес исправно, но не терпел педантизма в мелочах службы и быта. В издевательском тоне говорится об этом в поэме «Монго»: «...и не тянул ноги он в пятку, / Как должен каждый патриот...». Свой протест против бессмысленных требований вел. кн. Михаила Павловича (см. Романовы), командовавшего гвардией, Л. осуществлял то явкой на развод караулов с миниатюрной саблей, то — на великосветский бал с неуставным шитьем на обшлаге и воротнике вицмундира. За это Л. отправляли под арест. Но ни Школа юнкеров, ни «большой свет» не смогли заглушить лучших свойств натуры поэта.

Период первой ссылки был важен для становления личности поэта-воина. На Кавказе он встретился с новыми людьми: это были скромные труженики войны и сосланные декабристы. Здесь Л. ощутил известное сочувствие к себе со стороны начальства и отсутствие постоянной слежки III отделения. Л. в 1837 являлся наблюдателем, а в 1840 прямым участником боевых действий против горцев. Отношение его к воен. действиям было противоречивым. С одной стороны, поэт всей душой был на стороне свободолюбивых народов Кавказа, однако, как Пушкин и декабристы, понимал, что у горцев нет надежды на завоевание полной независимости, и единств. выход состоит в присоединении к России (см. ст. <«Валерик»>, «Спор»). В «Мцыри» Л. писал: «И божья благодать сошла / На Грузию! она цвела / С тех пор в тени своих садов, / Не опасаяся врагов, / За гранью дружеских штыков».

По планам 1837 Нижегородский драгун. полк должен был принять участие только в рекогносцировке Главного Кавк. хребта, не связанной с боевыми действиями. Доброжелатели Л. — А. И. Философов, В. Д. Вольховский, П. И. Петров — стремились дать возможность поэту в боевой экспедиции 1837 заслужить «прощение». Их усилиями Л. освободили от поездки в полк и прикомандировали к отряду А. А. Вельяминова в экспедицию за Кубань. Однако непредвиденные обстоятельства

88

нарушили эти планы. Весной 1837, когда экспедиция только еще готовилась, Л. заболел. Принято считать, что по этой причине он не принял участия в операции. Однако Л. знал, что его хотят не только направить в экспедицию, но и «подать» царю на смотре, назначенном в Анапе, а фактически проведенном в Геленджике 20—21 сент. 1837. Срок этот был определен заранее. Весеннюю экспедицию 1837 Вельяминов планировал так, чтобы до царского смотра войска могли отдохнуть и привести себя в порядок. Боевые действия начались 15 мая и закончились 2 сент. Рапорт о болезни Л. подал 13 мая. В конце мая он начал лечиться — принимал ванны в Пятигорске, встретился там с Вольховским и узнал о сроках экспедиции и смотра.

Царское Село. София. Здесь был расквартирован л.-гв. Гусарский полк. Акварель
Дж. Кваренги. Конец 18 в.

Известно, что Л. прибыл в Тамань только в 20-х числах сент., узнал об отмене осенней экспедиции и из Ольгинского укрепления отправился в свой полк. Случайным ли было его опоздание на царский смотр в Геленджике или намеренным? Вряд ли состояние здоровья удерживало Л. Присутствовать на царском смотре он, очевидно, не хотел и принял по этому поводу твердое решение. Он предполагал быть в отряде после отъезда Николая I. Тем временем экспедиция была отменена. Л. направили в полк, во 2-й дивизион, осуществлявший наблюдение за всей Ширванской провинцией, — в Шемаху. К этому времени относятся поездки Л. с А. И. Одоевским и эпизод с перестрелкой в районе Кубы (см. Азербайджан).

Месяцы, проведенные на Кавказе, сыграли большую роль в формировании мировоззрения поэта, в становлении его творчества. К тому же усилилась его неудовлетворенность воен. службой, созрело решение выйти в отставку и посвятить себя исключительно лит. деятельности. Благодаря хлопотам Е. А. Арсеньевой по представлению А. Х. Бенкендорфа 11 окт. 1837 Л. был переведен в л.-гв. Гродненский гусарский полк, в к-ром пробыл недолго. Л. не строил себе иллюзий в отношении места стоянки полка. В письме к П. И. Петрову на Кавказ от 1 февр. 1838 он писал о «приятном путешествии» в «великий Новгород, в ужасный Новгород» (VI, 442). Поэт ехал в Селищенские казармы Новгород. удела воен. поселений в 60 км от Новгорода; для него это — край древней вольности, воспетый декабристами, с одной стороны, и место аракчеевских воен. поселений — с другой. На места поселенных полков были поставлены части 2-й легкой кавалерийской дивизии, в т. ч. л.-гв. Гродненский гусарский полк, принимавший участие в подавлении восстания в Польше в 1830—1831. О кровавой истории Селищенских казарм Л., конечно, знал от С. А. Раевского, служившего в Департаменте воен. поселений.

Л. назначили в 4-й эскадрон, к-рый формировал и к-рым командовал вплоть до ареста декабрист М. С Лунин. Поэт застал в полку 16 офицеров и десятки солдат в своём эскадроне, служивших вместе с Луниным. Селищенские казармы дважды в год — во время ледостава и ледохода по р. Волхову — были отрезаны от внешнего мира. В полку господствовали псевдогусарские традиции (картежная игра и выпивки), быстро надоевшие поэту. В окрестных деревнях продолжали влачить полунищенское существование па́хотные солдаты, свидетели и участники восстания воен. поселян.

Командир полка Д. Г. Багратион-Имеретинский стремился сделать полк лучшим в России. Видимо, Л. исправно нес службу, только этим можно объяснить то, что ему дважды разрешили 8-дневный отпуск в Петербург. В конце апр. 1838 Л. возвратился в столицу, а 14 мая прибыл в л.-гв. Гусарский полк, квартировавший в Царском Селе. Он не терял надежды на отставку, нес опостылевшую после Кавказа плац-парадную службу, регулярно посещал балы, но чаще — среду литераторов. Участвовал в «Кружке шестнадцати».

Столкновение и дуэль с Э. Барантом привели к унизительной процедуре допросов и суда, суровому приговору, переводу в Тенгинский пех. полк. Во время второй ссылки Николай I был беспощаден к Л. Царь выбрал для поэта Тенгинский полк, к-рый действовал на наиболее опасных участках. В 1840 предполагалось осуществить операции преим. на правом фланге Кавк. линии. Передовую линию было решено перенести с Кубани на р. Лабу, а пространство между этой рекой и Верхней Кубанью заселить казачьими станицами. Для этой цели был сформирован Лабинский отряд Г. Х. Засса и десантный отряд И. Н. Раевского. На левом фланге планировалось закрепление на Кумыкской плоскости и в Салатавии. Это было возложено на Чеченский отряд ген. А. В. Галафеева. Однако в 1840 инициативу в свои руки взяли горцы. Ранней весной они нанесли ряд ударов в Черноморье и овладели нек-рыми укреплениями. Уже в марте Шамиль осуществил воен. операции в Чечне. Как правило, рус. войска действовали с опозданием, давая возможность Шамилю распространить свое влияние на всю Чечню и даже окрестности Владикавказа. Операции рус. войск носили скорее карательный, чем боевой характер. Экспедиции 1840 себя не оправдали.

Л. выехал из Петербурга 5 или 6 мая, 10 июня был в Ставрополе и добился назначения в Чеченский отряд Галафеева на левый фланг Кавк. линии. Стеснительные условия службы в качестве командира взвода 12-й мушкетерской роты Тенгинского пех. полка (поэт был определен по ходатайству К. К. Данзаса в его батальон), по-видимому, Л. тяготили. Он предпочел более свободную от повседневной опеки должность адъютанта в отряде Галафеева. Офицеры штаба — адъютанты, как их тогда называли — иногда прикреплялись

89

заранее к к.-л. части боевого порядка, вели наблюдение за ее действиями, доносили об этом, а порой и сами организовывали действия этих частей. Так было, в частности, с Л. в бою на р. Валерик. Он был назначен для наблюдения за штурмовой колонной и должен был действовать в ее составе.

Для выполнения такого поручения надо было обладать мужеством, хорошим кругозором, пониманием обстановки и решительностью. Служба таких адъютантов была сопряжена с большей опасностью, чем в строю. Так, в бою на р. Валерик потери в офицерах строевых частей составили 8%, а среди адъютантов ок. 20%. В Журнале воен. действий 20-й пех. дивизии ген. Галафеева отмечены случаи бессмысленной жестокости по отношению к горцам. Занятые аулы после ночлега предавались огню, поля вытаптывались. Так, 37-й и 39-й донские казачьи полки 1 и 2 июля 1840 вытоптали все поля по берегу р. Сунжи на 30 верст. Уклонившись от роли взводного командира пехотного полка, Л. избежал участия в карательной деятельности.

Л. участвовал в операциях Галафеева предположительно с 29 июня, а согласно документам с 6 июля 1840. С 6 по 14 июля отряд действовал в Малой Чечне по маршруту: Грозная, Чах-Гери, Ахшпатой, Урус-Мартан, Гехи, Валерик (11 июля), Казах-Кичу, Грозная. В первой же операции Л. проявил себя инициативным офицером. Он выполнял свой долг «... с отличным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы» (Щеголев, в. 2, с. 100). В стих. «Валерик» сказано: «Все офицеры впереди... / Верхом помчался на завалы / Кто не успел спрыгнуть с коня...». За этот бой поэт был представлен к ордену Владимира 4-й степени с бантом, но командир корпуса снизил представление до ордена Станислава 3-й степени, к-рый Л. также не получил.

Не достигнув решительного успеха в этой операции, Галафеев с опозданием направился на выручку ген.-лейтенанта Ф. К. Клюги фон-Клюгенау в Темир-Хан-Шуру. Выступив из Грозной 17 июля, Галафеев 9 авг. возвратился в Герзель-аул и приступил к строительству запланированного укрепления, прекратив на время боевые действия. Во время этой паузы Л. и др. офицеры получили кратковременные отпуска в Пятигорск и Кисловодск. В 20-х числах сент. 1840 Л. возвратился в отряд и с 27 сент. по 18 окт. участвовал в походе на Большую Чечню. В бою 10 окт. был ранен Р. И. Дорохов, командовавший «сотней» отборных конных бойцов. В дальнейшем она именовалась Лермонтовским отрядом. Л., приняв командование, проявил не только незаурядное дарование кавалерийского офицера, но и повседневную заботу о подчиненных, с к-рыми делил опасности боя и тяготы походной жизни (см. Лермонтовский отряд). Командующий конницей у ген. П. Х. Граббе, принявшего на себя руководство дальнейшими боевыми действиями, В. С. Голицын писал, что трудно было бы подобрать для этой «сотни» более подходящего командира. Л. «...был всегда первый на коне и последний на отдыхе...» (Щеголев, в. 2, с. 124). Голицын представил его к золотой сабле «За храбрость», что предполагало возвращение в гвардию.

С 27 окт. по 6 нояб. Граббе совершил повторный, не оправдавший себя поход в Малую Чечню. Снова был бой на р. Валерик и опять отличился Л. С 9 по 20 ноября «Чеченский отряд» действовал в Большой Чечне. 20 ноября в Герзель-ауле состоялся смотр этого отряда воен. министром А. И. Чернышевым. Он нашел отряд в расстроенном состоянии, отменил зимнюю экспедицию и распустил войска на зимние квартиры. Л., проявившего себя отважным офицером, представили к двум наградам с переводом в гвардию.

В конце 1840 Л. прибыл в Тенгинский пехотный полк. 14 янв. 1841 он отправился в отпуск в Петербург с надеждой на отставку. В столице Л. узнал, что его вычеркнули из Валерикского представления к наградам, подведя под общее положение. Из итогового представления за 1840 Николай I вычеркнул его сам. Но об этом стало известно после смерти поэта. Возвращаясь на Кавказ в 1841, поэт все еще собирался «...заслуживать себе на Кавказе отставку...» (VI, 458). В последних письмах бабушке от 9—10 мая и 28 июня 1841 опять задается вопрос: «выпустят ли» в отставку? (VI, 462). Не выпустили. П. А. Клейнмихель иезуитски ответил Е. А. Арсеньевой, что не советует поэту подавать прошение об отставке, а сам 30 июня 1841 передал предписание Е. А. Головину о запрещении царя отпускать Л. от «фронта» в Тенгинском пех. полку, т. е. от неотлучной строевой службы, чтобы не давать повода «отличиться».

В письме к Арсеньевой от 9—10 мая 1841 Л. писал: «...кажется, прежде отправлюсь в Шуру, где полк, а оттуда постараюсь на воды...» (VI, 459). В это время ему была выдана подорожная в Темир-Хан-Шуру.

М. Ю. ЛЕРМОНТОВ в ЧЕЧЕНСКОМ ОТРЯДЕ (1840 г.)

90

Однако по пути к месту назначения поэт заехал в Пятигорск и получил там разрешение остаться на лечение. 15 июля 1841 Л. был убит на дуэли и только 12 авг. исключен из списков армии. См. ст. Чечня, а также карту «М. Ю. Лермонтов в Чеченском отряде (1840)».

Лит.: Манзей, ч. 3, с. 142; Потто (1), Приложения, лит. Б, с. 61; Потто (2), с. 61—65; Янжул И. И., Восемьдесят лет боевой и мирной жизни 20-й артиллерийской бригады. 1806—1886, т. 1, Тифлис, 1886; Елец, с. 192—93, 205—208; 255—74, 279; Висковатый, с. 339—56; Лебединец Г. С., М. Ю. Л. в стычках с горцами в 1840 г., «РС», 1891, № 8, с. 355—68; Ракович, с. 236—53, Приложения, с. 32—35; Щеголев, в. 2, с. 85—94, 99, 108—12, 119—26, 128—30; Виноградов Б. С. (1), с. 161—72; Попов А. (1), с. 167—79; Мануйлов В. А., Новые материалы об участии М. Ю. Л. в войне на Кавказе в 1840 году. (По воспоминаниям К. Х. Мамацева), «Тр. Ленингр. библиотечного ин-та», 1957, т. 2, с. 239—249; Мануйлов (10), с. 80—87, 133—44, 148, 159, 161—63 и др.; Яшин М., Вокруг Лермонтова. (По материалам Кавалергард. полка), «Звезда», 1964, № 10, с. 188—93; Бунатян Г. Г., Город муз, Л., 1975, с. 145—65, 170—73; Окунев, с. 166—88.

С. Н. Малков.