ХЛЕ́БНИКОВ, Велимир [Виктор Владимирович; 28.X(9.XI).1885, с. Тундутово, по др. сведениям, с. Малые Дербеты б. Астраханской губ., — 28.VI.1922, дер. Санталово б. Новгородской губ.] — рус. сов. поэт. Род. в семье ученого-натуралиста. С 1903 — студент Казанского ун-та, в 1908—11 — Петерб. ун-та (не окончил). Лит. дебют — в 1908. В 1910 стал ведущим участником лит. группы футуристов (см. Футуризм; слав. назв. группы — «будетляне» — принадлежит Х.). К

294

1912 относится встреча Х. с В. В. Маяковским. В 10-е гг. выходят книжки Х. «Ряв» (1913), «Изборник стихов, 1907—1914», «Творения 1906—1908», зарождаются его бунтарские и утопич. проекты всестороннего переустройства мировой жизни («Труба марсиан», «Лебедия будущего»). Тогда же начинаются странствия Х., к-рые позже превращаются для него в жизненное выражение поэтич. миссии с ее «внебытовой» свободой. В пореволюционные годы Х. пишет очень много, но печатается мало (большинство произведений опубликовано посмертно).

Ближайшее окружение (футуристы, исследователи-формалисты, напр. Р. Якобсон, автор кн. «Новейшая русская поэзия. Набросок 1-й. Виктор Хлебников», Прага, 1921) ценило Х. преим. как реформатора поэтич. языка. Однако предпринятое Х. «разрушение» классич. поэтич. слова было только одним из следствий его миросозерцания и худож. позиции. В 10-е гг. он выступает как создатель «первобытной» славяно-языческой утопии (поэмы «Лесная дева», 1911; «И и Э», 1912; «Шаман и Венера», 1912; «Вила и леший», 1912) и как пророк грядущего «бунта вещей», автор антибурж. и антииндустриальных урбанистич. гротесков (пьеса «Маркиза Дэзес», поэма «Журавль»). Х. обращается к фольклорно-мифологич. формам худож. мышления («Змей поезда», 1910, «Дети Выдры», 1913). В основе раннего словотворчества Х. лежит принцип смысловой метаморфозы. Он отказывается от устойчивого рационального слова-понятия, дробя его на составные, наделенные текучим образным смыслом, и заново «складывая» полученные части (напр., эксперимент. вещи «Заклятие смехом», «Любхо»). Этот процесс, вопреки представлениям самого Х., не возвращал к подлинной этимологии слова, к восстановлению его внутр. формы, но помогал стилизованно воссоздать самый тип архаич. языкового мышления, воспроизвести «заумный» словесный колорит заговоров и заклинаний. Вместе с тем выработанная Х. примитивистская техника нарочитого инфантилизма, «сдвига», стилистич. анахронизмов, «графоманской» и лубочной «безвкусицы», внезапных сломов классич. метра бросала некую иронич. тень на мечту поэта о докультурной гармонии с природой, на его «новую мифологию» (поэма «Поэт», 1919, дает эту же тему в трагич. аспекте).

«Вила и леший». Литография Н. Гончаровой. 1912.

Война внесла в творчество Х. совр. тему, а революция существенно переориентировала его. Через неприятие империалистич. войны (поэмы «Война в мышеловке», 1915—19; «Берег невольников», 1921) Х. приходит к мечте о всемирном братстве людей (в частности, многоплеменная Азия мыслится им как прообраз грядущего сопряжения разных культур). Сочетая современность с седой древностью, поэзия Х. утверждает эпический, былинный размах революц. событий («Каменная баба», 1919; «Ночь в окопе», 1921). Подобно А. Блоку, Х. усматривает в нар. восстании, в бунте «колодников земли» историч. возмездие (поэмы «Прачка»,

295

«Настоящее», «Ночной обыск», «Ночь перед Советами», написанные в 1921) и вместе с тем — прорыв к переустройству Вселенной на новых началах (отсюда постоянная аналогия между эмблематическими для Х. фигурами Разина и Лобачевского). Желанное воссоединение с природой видится теперь Х. на открытых революцией научно-трудовых путях («Ладомир», 1920). Поэтика Х. решительнее отрывается от экспериментально-стилизаторских задач, обретает бо́льшую непосредственность, обогащается многоголосицей ритмов (в поэмах о революции), обращением к интонац. стиху, свободно следующему за поэтич. образом («Труба Гуль-Муллы», 1921). В то же время революц. переворот жизненного уклада преломлялся у Х. в анархич. утопию, в к-рой пророч. фигуре поэта отводится особая, мессианская роль. Х. искренне усвоил роль тайновидца, открывшего освобожденному человечеству путь к овладению числовыми «законами времени» («Доски судьбы», напис. 1922) и к объединению через посредство «звездного», т. е. пригодного для всей нашей «звезды»-Земли, языка (построенного на выявлении смыслового ядра отд. звуков, якобы сокровенно присутствующего в них, — см. программную статью «Наша основа», 1919). Претензия Х. создать «сверхповесть» («Царапина по небу», 1920; «Зангези», 1922, и др.) — некую «книгу судеб», к-рая преподала бы народам начатки «нового» знания и жизнетворчества, относится к числу трагич. неудач поэта. Поэзия Х. во мн. отношениях оставалась в пределах лит. модернизма (принцип незавершенности, сводящий композицию вещи к ассоциативному нанизыванию тем и мотивов; недоверие к понятийному языку, отказ от прямого именования предмета, зашифрованность образов посредством перифрастич. описания; сочетание элементов мифологич. мышления с сугубо рационалистич. расщеплением слова и предмета).

Совр. поэзия усвоила нек-рые элементы поэтики Х.: новые типы рифм, его интонац. стих, нек-рые его образные ходы — реализацию метафоры и особенно насыщение звуковых элементов стиха смысловыми ассоциациями (в поэзии В. В. Маяковского, Н. Н. Асеева, Б. Л. Пастернака, О. Э. Мандельштама, М. И. Цветаевой). В творчестве Н. А. Заболоцкого сказался не только гротескный примитивизм мифологич. поэм Х., но и его уникальное чувство природы и «ладомирские» утопические идеи преображения мира. В целом непосредственное эстетич. восприятие поэзии Х. читателем за редкими исключениями возможно лишь «...в отрывках, наиболее разрешающих поэтическую задачу» (Маяковский В. В., Полн. собр. соч., т. 12, 1959, с. 25). Стихи Х. переведены на мн. европ. языки (нем., итал., славянские и др.).

Соч.: Собр. произв., т. 1—5. [Вступ. статьи Ю. Тынянова и Н. Степанова], Л., 1928—33; Неизд. произв., [Ред. и коммент. Н. Харджиева и Т. Грица], М., 1940; Стихотворения и поэмы. [Вступ. ст. Н. Степанова], Л., 1960; Собр. соч., т. 1—4, Мюнхен, 1970—72 (библ.).

Лит.: Винокур Г., Хлебников, «Рус. современник», 1924, № 4; Петровский Д., Воспоминания о Велимире Хлебникове, М., 1926; Спасский С., Хлебников, «Лит. современник», 1935, № 12; Гофман В., Языковое новаторство Хлебникова, «Звезда», 1935, № 6; Маяковский В. В., Хлебников, Полн. собр. соч., т. 12, М., 1959; Асеев Н., Велимир Хлебников, Собр. соч., т. 5, М., 1964; Перцов В., О Велимире Хлебникове, «Вопр. лит-ры», 1966, № 7; Лощиц Ю. М. и Турбин В. Н., Тема Востока в творчестве В. Хлебникова, «Народы Азии и Африки», 1966, № 4; Парнис А. Е., В. Хлебников в революц. Гиляне, там же, 1967, № 5; Иванов Вяч. Вс., Структура стихотворения Хлебникова «Меня проносят на слоновых...», «Уч. зап. Тартуского ун-та», в. 198. Труды по знаковым системам, т. 3, 1967; Харджиев Н., Маяковский и Хлебников, в кн.: Харджиев Н. и Тренин В., Поэтич. культура Маяковского, М., 1970; Самородова О., Поэт на Кавказе. Воспоминания, «Звезда», 1972, № 6; [Паперный З. С.], Модернист. течения и поэзия межреволюц. десятилетия, в кн.: Рус. лит-pa конца XIX — нач. XX вв. 1908—1917, М., 1972; Лейтес А., Хлебников — каким он был..., «Нов. мир», 1973, № 1; Markov V., The

296

longer poems of Velimir Khlebnikov, Berkeley-Los Angeles, 1962; Drawicz A., Chlebnikow — mundi constructor, «Poezja», Warsz., 1971, № 7.

И. Б. Роднянская.