ФОРМАЛИ́ЗМ (от лат. forma — форма) в литературе — эстетич. тенденция, выражающаяся в отрыве формы от содержания (см. Форма и содержание) и абсолютизации ее роли; особенно характерна для нек-рых лит. течений и школ конца 19—20 вв. Ф. возникает и существует, не опустошая иск-во слова окончательно, лишь как тенденция; когда же он становится определяющим принципом в творчестве писателей, то их «произведения» лишаются к.-л. худож. ценности (напр.: стихи поэта А. Е. Крученых, экзерсисы представителей летризма). Ф. иногда рассматривается как неотъемлемая черта всей новейшей внетрадиционной, нереалистической, «кризисной» лит-ры. Однако это не соответствует действительности: так, для символизма (особенно русского и скандинавского), экспрессионизма, писателей-экзистенциалистов (см. Экзистенциализм) Ф. в прямом смысле слова не характерен.

В течениях, причастных к декадентству, порождаемому упадком «классической» культуры бурж. общества, кризисом ее идеалов и верований, формалистич. тенденции возникают прежде всего вследствие уклонения лит-ры от совр. социальной жизни, обособления и замыкания творчества (как высшей ценности жизни) в самом себе, что ведет к гипертрофии чисто формальных задач, к сужению или «выветриванию» содержания: на первый план выдвигаются самодовлеющее изображение предметного мира (наряду с изысканной техникой, бесстрастной формой — у ряда акмеистов) или потока мыслей, «перехваченных на полдороге» (школа «потока сознания»), разл. типа стилизации (А. де Ренье, М. Кузмин), самоценное плетение словеснообразной ткани (имажинизм) и т. п. В конечном счете содержание в таких произв. теряет сколько-нибудь глубокую, целостно-живую связь с полнотой реальной жизни, замыкаясь в рамках самой лит-ры и приобретая т. о. вторичный характер: произв. исходит не из жизни, а из предшествующего мира лит-ры (в лучшем случае — культуры в целом). Показательна эволюция франц. неоавангардистской прозы от школы «нового романа», исходившей преим. из традиции лит-ры «потока сознания» (см. «Потока сознания» литература) и ослабившей значение содержат. стороны творчества, к ее преемникам из группы «Тель Кель» (и примыкавшим сюда писателям), к-рые свели в конце концов задачу романиста к воспроизведению процесса зарождения замысла и написания романа, и даже — процесса складывания его собственно языковой ткани.

Если течениям, причастным к декадентству, свойственна эстетич. пассивность и, как правило, погруженность в прошлое, пассеизм, то авангардизм (см. т. 9), напротив, принципиально активен и во имя будущего ниспровергает прошлое, его культуру, что выражается, в частности, в безоглядной ломке классич. худож. форм и ведет к Ф. — к изобретению новой формы ради самой новизны. К тому же в основе авангардист. лит-ры лежит узкая, и по сути рационалистическая, идеологич. догма, к-рая не может обрести подлинности, полнокровного худож. бытия. Это присуще разл. типам футуризма и конструктивизма, дадаизму, сюрреализму, а также разл. «лево»-эксперимент. неоавангардистским течениям вроде «Группы-63» в Италии. Не случайно на основе авангардизма сложились эстетич. концепции, видящие «художественность» лит-ры исключительно в форме (напр., концепция раннего ОПОЯЗ’а, нек-рых теоретиков группы «Тель Кель» — см. об этом в ст. «Формальный метод» в литературоведении).

Последовательно футуристическое, конструктивистское или дадаистское произв. лишено живой слитности, органич. единства содержания и формы. «Содержательная»

58

сторона здесь — обычно идеологич. догма анархического или иного «левого» толка, а «формальная» — самоцельные стилевые «эксперименты». Подобное «соответствие» (а вернее — разлад формы и содержания) свойственно и ряду неоавангардистских школ — так, писатели, связанные с группой «Тель Кель», пишут произв., «содержание» к-рых густо окрашено революционизмом маоистского толка, а «форма» основывается на речевых экспериментах в духе структуралистич. понимания поэтич. языка. Сочетание голой «агитки» и чисто формальной игры словом, идущее еще от «правоверных» лефовцев (см. ЛЕФ), представляет собой наиболее характерную разновидность совр. Ф. в лит-ре.

Иногда термин «Ф.» употребляется в более широком смысле — не только по отношению к модернизму 20 в. Так, своего рода «формалистические» тенденции свойственны самым ранним стадиям становления лит-р, только еще вырабатывающих принципы создания формы: искусное владение словом и ритмом уже само по себе выступает как худож. ценность, как осуществление творч. воли поэта (см. Теория лит-ры. Осн. проблемы в историч. освещении, [т. 3], 1965, с. 285—88). Однако в зрелой лит-ре такая «самоцельность» формы приобретает иное значение, становится Ф. в собств. смысле слова. Действит. аналогию формализму 20 в. представляют лит. явления, относящиеся к эпохам застоя или исчерпанности худож. культур, теряющих живые реальные истоки и приобретающих, так сказать, черты «декаданса» («эстетизма») или эпигонства (свойственны, напр., александрийской поэзии, софистике второй, прециозной литературе 17 в., маринизму, стилю рококо, нек-рым ответвлениям романтизма, творчеству парнасцев и т. п.).

Однако сознательный и даже воинствующий характер Ф. обрел лишь в лит-ре 20 в., когда, собственно, и вошел в обиход сам термин «Ф.». Правда, в сов. критике он нередко употреблялся (особенно в 1930-е гг.) слишком расширительно или демагогически: к Ф. причисляли чуть ли не любой обостренный интерес к проблемам худож. формы и всякий серьезный опыт новаторского формотворчества, к-рые могут быть в работе всякого художника и особенно важны в переходные и переломные эпохи развития лит-ры. Однако по отношению ко мн. явлениям авангардист. лит-ры понятие «Ф.» имеет вполне объективный и актуальный смысл: оно констатирует в ней тенденцию, губительную для иск-ва, его целостной и «живой» природы.

По мнению ряда сов. исследователей, оно сохраняет актуальность применительно к нетворч. заимствованию (подражанию, наследованию традиций), — вольному или невольному (особенно в эпохи «безвременья») эпигонству. Если Ф. авангардистов спекулирует на эстетич. принципе новаторства, то эпигонский, традиционалистски-догматический («академический») — на принципе традиций (см. ст. Традиции и новаторство). В новое время, когда возрастает роль свободно-личностного начала в иск-ве (в отличие от прежних, канонических стилей) и особенно с порубежья классицизма — сентиментализма такой Ф. становится возможным спутником любого метода, стиля и направления, коль скоро они начинают восприниматься их последователями канонически, не сообразуясь с меняющимся духом времени. Использование канонизируемых жанров, мотивов, образов, идей приобретает в таких случаях формальный («по видимости») характер, в лучшем случае оставаясь искусным наследованием форм, из к-рых ушла жизнь. Содержание таких созданий (даже при внешней проблемно-тематич. значительности) банально, исполнено рассудочной рутины, а форма может быть «ясной», профессионально искусной (гладкопись), но «безличной», изобилующей образными клише. Традиционалистский («академический») Ф., как и

59

его внешний антипод — Ф. авангардистов, чужд основе искусства — «открытию мира» и «оригинальности» в высоком гегелевском смысле.

Лит.: Блок А., «Без божества, без вдохновенья», Собр. соч., т. 6, М. — Л., 1962; его же, Отзывы о поэтах, там же; Виноградов И., Формализм и творчество, в его кн.: Борьба за стиль, Л., 1937, Неоавангардист. течения в заруб. лит-ре 1950—60-х гг., М., 1972. См. также лит. к ст. «Формальный метод» в литературоведении.

Д. Ольгин.