- 656 -
ПЕРЕВО́Д ХУДО́ЖЕСТВЕННЫЙ — вид лит. творчества, в процессе к-рого произведение, существующее на одном языке, воссоздается на другом. Лит-ра, в силу своей словесной природы, единственное из иск-в, замкнутое нац.-языковыми границами: лит. произв. понятно только тем, кто знает язык, на к-ром оно написано, тогда как музыка, живопись, скульптура, танец, даже театр и кино (в той мере, в какой они не связаны с текстом) доступны непосредств. восприятию любого зрителя или слушателя. Распространение иск-ва слова за пределы той языковой среды, в к-рой оно создано, а тем самым взаимовлияние и взаимообогащение литератур, становится возможным благодаря переводу, одному из гл. проводников культурного обмена между народами, ибо «...литература всего легче и лучше знакомит народ с народом» (Горький М., Собр. соч., т. 30, 1955, с. 115).
Специфика П. х. определяется, с одной стороны, его местом среди др. видов перевода, а с другой — его соотношением с оригинальным лит. творчеством. Переводческая деятельность проникает буквально во все сферы обществ. жизни; совр. об-во нельзя представить себе без перевода сообщений телеграфных агентств, газетных текстов, технич. и науч. информации, без устного («синхронного») перевода и т. д. В любом из этих случаев за понятием «перевод» стоит тот факт, что высказывание, существующее на одном языке, доводится до восприятия читателя (слушателя), этим языком не владеющего. Качественное отличие П. х., резко обособляющее его проблематику, заключается в том, что он имеет дело с языком не просто в его коммуникативной (общественно-связующей) функции; слово выступает здесь как «первоэлемент» лит-ры, т. е. в функции эстетической. Худож. слово не тождественно слову в обыденной речи; с его помощью создается особая «художественная действительность». В системе образного мышления каждый элемент языка на основе тончайших ассоциативных связей участвует в создании конкретно-чувственного образа и не может быть сведен к своему семантич. «зерну». При переводе — в силу различий между языками — сложившиеся ассоциативные связи в значит. мере разрушаются и неизбежно возникают новые, свойственные языку, на к-рый сделан перевод; чтобы лит. произв. на этом другом языке стало жить как произв. иск-ва, переводчик худож. лит-ры должен как бы повторить творч. процесс его создания. (Поскольку образность в той или иной мере присуща человеч. мышлению и речи вообще, вопрос о ее передаче может возникнуть не только при П. х.; в реальной практике существует множество смежных и переходных случаев; точно также мы не можем строго отграничить весь поток печатного слова от той его части, к-рая относится к иск-ву.)
Как доказывает многовековая переводч. практика, иск-во слова столь неразрывно связано со стихией родного языка, что оторвать лит. произв. от взрастившей его языковой среды, просто «пересадить» его на др. почву невозможно. Оно должно возродиться на др. языке заново, силою таланта переводчика. Начало и конец переводческого творчества лежат в области словесной формы — написанное на одном языке переводчик передает на другом. Однако между исходной точкой и результатом П. х. лежит сложный психологич. процесс
- 657 -
«перевыражения» (слово, употребленное А. С. Пушкиным и приобретающее ныне права термина) той жизни, к-рая закреплена в образной ткани произведения. Именно поэтому проблематика П. х. лежит в сфере иск-ва и подчиняется его специфич. законам.
От оригинального творчества П. х. отличается зависимостью от объекта перевода; переводчик дает новую жизнь — в иной социально-историч. и нац. среде — уже существующему произведению. В живом лит. процессе границу между П. х. и всей остальной худож. лит-рой нельзя провести отчетливо; есть немало случаев, когда произв., не являясь переводом в прямом смысле этого слова, не может быть без оговорок причислено и к оригинальному творчеству. Для обозначения таких случаев в каждом языке есть множество определений: «вольный (свободный) перевод», «подражание», «из», «по мотивам» и т. д. Конкретное содержание этих выражений в разных языках не совпадает и меняется в ходе времени. Перевод — понятие историческое; разные эпохи вкладывают в него разное содержание и по-разному понимают его взаимоотношение с оригинальной лит-рой. Для совр. взглядов определяющим является требование максимально бережного подхода к объекту перевода и воссоздания его как произв. иск-ва в единстве содержания и формы, в нац. и индивидуальном своеобразии. Чем последовательнее проводится этот принцип, тем яснее выступает диалектически противоречивая природа П. х., к-рый должен сделать иноязычное произведение фактом родной лит-ры, оставив его творением другого народа.
Существует множество попыток образно определить П. х., схватив его противоречивую природу (переводчика сравнивали с портретистом, скульптором-копиистом, работающим в др. материале, музыкантом-исполнителем, актером и т. д.). Все эти сравнения подчеркивают творч. основу П. х. при необходимости «перевоплощаться», «входить» в чужое иск-во. История лит-ры знает также множество афоризмов, порожденных сознанием невозможности «перенести» лит. произв. из одного языка в другой, ничего в нем не нарушив. Переводчик должен решить, казалось бы взаимоисключающие задачи и совместить несовместимое: он творец — и связан чужим текстом; он создает произв. отечеств. лит-ры — и должен сохранить особенности нац. специфики оригинала, сделать памятник иск-ва прошлого доступным совр. читателю — и передать лежащую на нем печать времени и т. д.
Интуитивно-идеалистич. и материалистич. эстетики по-разному подходят к противоречиям П. х. С точки зрения первой природа иск-ва непознаваема и творч. акт неповторим; различие между языками не позволяет «снять копии», и худож. произв. в принципе непереводимо. На практике эта т. з. может привести к отказу от творч. отношения к П. х. и к пониманию его как вынужденного «компромисса» между «недосягаемым идеалом» и практич. необходимостью. Отсюда рождается стремление или как можно «точнее» скопировать подлинник или, наоборот, «свободно», приблизительно пересказать его (коль скоро подлинное воссоздание его все равно невозможно).
Материалистич. эстетика исходит из обществ. роли П. х.: «...заменить по возможности подлинник для тех, которым он недоступен по незнанию языка, и дать им средство и возможность наслаждаться им и судить о нем» (Белинский В. Г., Полн. собр. соч., т. 2, 1953, с. 427). При таком подходе вопрос о «принципиальной» непереводимости или переводимости даже не возникает, а есть только вопрос о пределах переводимого в каждом конкретном случае. Переводчик выполняет свою обществ. миссию в определ. объективных обстоятельствах, к-рые он застает уже сложившимися: степень разработанности его родного лит. языка, сила или
- 658 -
слабость переводческих традиций в его лит-ре, различия в условиях жизни (бытовых, географических, политических и т. д.), влияющие на восприятие его читателя, различия в уровне культуры и т. д. Эти обстоятельства определяют конкретные рамки, ограничивающие его действия. Талант переводчика позволяет раздвинуть границы возможного, обогатив при этом ресурсы родной лит-ры и языка (в этом переводчик принципиально не отличается от писателя). Область переводимого имеет постоянную тенденцию к расширению; нет непереводимых произведений; есть произведения, в силу объективных или субъективных причин еще не переведенные.
Закономерности П. х. раскрываются в полной мере, если их исследовать не путем абстрактного сопоставления двух текстов, как бы вынутых из породившей их среды, а рассматривать и подлинник, и перевод как явления лит. процесса двух стран. П. х. никогда не копия (что невозможно), а всегда интерпретация. Переводчик худож. лит-ры не может ограничиваться поисками словарных соответствий; он сообразуется с живым восприятием своих современников, с языком народа, для к-рого он творит. При этом он с неизбежностью выступает как представитель своего времени, общества, класса. Независимо от субъективных намерений восприятие переводчика входит составной частью в созданное переводное произведение. На каждом языке может существовать (по крайней мере теоретически) любое количество переводов одного и того же произведения, каждый из к-рых вправе претендовать на самостоят. худож. значение. История лит-ры показывает, что к величайшим творениям мировой классики переводчики обращаются многократно (существуют десятки русских «Гамлетов», около 20 «Фаустов» и т. д.). Благодаря П. х. лит. произв. остается жить, даже если умер язык, на к-ром оно было создано, но его судьба среди новых читателей — это судьба его переводов.
С т. з. психологии творчества процесс П. х. можно разделить на стадию анализа и стадию синтеза. Эти стадии не обязательно должны протекать последовательно во времени, они могут быть интуитивными или даже подсознательными, совмещаться в едином спонтанном творч. акте и т. д., но анализ всегда присутствует в переводческом процессе и является важнейшей предпосылкой переводческого творчества. На практике чаще всего процесс идет «многоступенчато»: формируя свою фразу (стихотв. строку, реплику и т. д.), переводчик «формулирует» заданный подлинником образ, постоянно сверяясь с оригиналом, проверяя и уточняя себя, соотнося каждую деталь с целым. Переводческий анализ не равнозначен обыкновенному чтению на чужом яз., когда восприятие текста не требует выхода за пределы языка, на к-ром написана книга: полное владение языком подразумевает способность мышления на нем. В процессе перевода (поскольку не существует некоей промежуточной стадии «оголенного» содержания, лишенного языковой оболочки) переводчик мыслит все время на своем родном языке (т. е. на том языке, на к-рый осуществляется перевод). Родной язык служит ему как орудием анализа, так и орудием творч. синтеза. Языковый «гипноз подлинника» — одна из важнейших психологич. трудностей П. х. Переводческий процесс в силу своей природы имеет существ. отличия от процесса оригинального творчества. Писатель идет от действительности и своего восприятия ее к закрепленному словами образу; переводчик идет от текста оригинала и восстанавливаемой в воображении действительности в ее образном воплощении через «вторичное», «наведенное» восприятие ее к новому образному воплощению, закрепленному в тексте перевода. Поэтому анализ, осуществляемый в процессе перевода худож. произведения, далеко выходит за пределы
- 659 -
изучения иноязычного текста. Переводчику следует, по выражению И. А. Кашкина, прорваться «...к первоначальной свежести непосредственного авторского восприятия действительности» (Кашкин И., Для читателя-современника, 1968, с. 479), понять жизнь, изображенную автором, увидеть жесты героев, услышать их реплики, проникнуть в строй их мыслей и чувств и т. д. Для этого переводчику необходимо знание предмета, к-рым обладал автор, и даже по возможности знание неосуществившихся авторских намерений; он должен не только в совершенстве постичь переводимое произведение, но и то особое, специфическое, что отличает его от др. произведений этого писателя (а писателя — от др. представителей его лит-ры и т. д.). Переводчику надо одновременно видеть мир «изнутри» переводимого произведения и смотреть на это произведение «со стороны». Только так он сможет исчерпывающе проследить ход мысли автора, понять закономерности его мировосприятия и его стиля. Содержание и форму произведения переводчик воспринимает нераздельно: мысль (образ) и словесное оформление должны для переводчика слиться в некое единое целое (худож. действительность оригинала по определению Г. Гачечиладзе), становящееся объектом худож. перевода. Все это дает возможность найти правильный путь передачи и каждой стилистич. детали (точнее, ее функции в образной системе), и воссоздания произв. в целом, в его нац. и индивидуальном своеобразии. Творч. индивидуальность переводчика проявляется не в том, что он «от себя» добавляет в переводимое им произведение, а в том, как он воспринимает его и какими средствами добивается выполнения своей задачи.
Специфичность переводческого таланта, таланта «перевоплощения», подтверждается не только тем, что прекрасные переводчики могут быть слабыми оригинальными писателями, но и тем, что большие писатели нередко оказывались слабыми переводчиками. Недаром Пушкин назвал однажды перевод «самым трудным» «родом литературы» (см. Полн. собр. соч., т. 10, 1958, с. 874). Дело, естественно, не в масштабах одаренности, а в специфичности таланта. Переводчик и меньше, и больше писателя. Меньше — поскольку его искусство «вторично»; больше — поскольку он должен суметь стать вровень со всеми авторами, к-рых он переводит, обладать знаниями, к-рыми обладали они, сочетать дар аналитич. мышления с художнич. даром, способностью творить в заранее установленных жестких рамках. С этой т. з. и «вольное» переложение, и попытка «снять копию» выглядят упрощенными, облегченными решениями по сравнению с собственно переводческим творчеством.
История художественного перевода составляет органич. часть истории лит-ры. Как правило, уже первые дошедшие до нас письменные свидетельства каждого народа указывают на наличие переводческой деятельности. В лит. процессе разных эпох и у разных народов можно проследить нек-рые общие закономерности, коренящиеся в самом характере П. х. Эпохи становления нац. лит-р сопровождаются быстрым количеств. ростом переводов, к-рые воспринимаются в одном ряду с произв. оригинального творчества. В эти периоды молодая лит-ра опирается на достижения своих более развитых соседей; обычными являются переделки, использование сюжетов и ситуаций для собств. творчества. В дальнейшем, по мере того как нац. лит-ра достигает зрелости, переводная книга начинает в большей степени восприниматься как творение писателя др. народа; вопрос о том, как переводить и что́ есть перевод, начинает привлекать всеобщее внимание; обостряются споры вокруг переводческих проблем.
Суждения о переводч. иск-ве дошли до нас из глубокой древности. Известно изречение Цицерона, что
- 660 -
он при переводе не пересчитывал слова, а взвешивал, утверждение переводчика Библии Иеронима, что он переводил не «от слова к слову», а «от смысла к смыслу» и т. д. Средние века и особенно эпоха Возрождения оставили немало трактатов по вопросам перевода. Чем ближе к нашему времени, тем больше появляется исследований о П. х. Во всех работах о переводе от древности до наших дней легко проследить противоборство двух требований: приближение к тексту подлинника или к восприятию своего читателя. Каждое из этих требований может, однако, скрывать за собой разные тенденции: стремление приблизиться к подлиннику может означать и попытку насаждения буквализма и борьбу против переводческого своеволия; за требованием приближения к восприятию своего читателя может скрываться и борьба против «вербальной точности» и пренебрежение к подлиннику. Теоретич. положения нельзя правильно понять без учета конкретно-историч. условий, в к-рых они были сформулированы, и переводческой практики, в поддержку к-рой они высказывались. В разные историч. эпохи то одно, то другое требование в своем крайнем выражении (способ «подчиненный» или способ «независимый», по определению П. А. Вяземского) может становиться преобладающим.
В средние века, когда латынь служила языком междунар. общения, на новые языки переводились преим. Библия и др. религ. книги. Наиболее распространена была система буквального перевода, поскольку каждое отступление от буквы священного писания считалось еретич. его толкованием. Возрождение принесло с собой обширную практику перевода антич. лит-р; позднее обычным становятся переводы между новыми европ. языками. Большое влияние на понимание перевода в Европе оказала франц. лит-ра, в к-рой на протяжении долгого времени (16—18 вв.) господствовала тенденция переделывать иноязычные произведения, приспосабливая их к собственным требованиям, связанным с классицистич. нормой. В годы романтизма вместе с интересом к нац. своеобразию иск-ва возникает как реакция на нивелировку и переделки предыдущего периода тенденция к максимальной близости, вплоть до буквальности перевода. Широкое распространение многосторонней переводч. практики, успехи языкознания постепенно приводят к теоретич. осознанию того, что противопоставление двух переводческих тенденций не абсолютно и что верное понимание переводч. задач лежит на скрещении их; «перевод должен не просто служить вместо оригинала, а полностью заменять его» (Goethe J. W., Sämtliche Werke, Bd 5, Lpz., S. 214). Выдвигаются требования передачи нац. своеобразия средствами родного языка, а не переносом чужеязычных элементов. «Перевод достигает своей высшей цели, пока и поскольку в нем ощущается чужое, но не чуждое; там, где чуждое проявляется как таковое, и, может быть, даже затемняет чужое, там переводчик выдает, что он не дорос до своего оригинала» (Humboldt W., Gesammelte Schriften, 1 Abt., Bd 8, B., 1909, S. 132).
На протяжении 19—20 вв. переводческая практика быстро возрастает как абсолютно, так и относительно в сопоставлении с оригинальной лит-рой. Постепенно складывается новое отношение к междунар. распространению худож. лит-ры; перевод лит. произведения на мн. языки становится явлением обыденным. Уже Гёте ввел понятие «мировой литературы»; Н. Г. Чернышевскому принадлежат слова: «Переводная литература у каждого из новых европейских народов имела очень важное участие в развитии народного самосознания... Потому историко-литературные сочинения только тогда не будут страдать очень невыгодною односторонностью, когда станут на переводную литературу обращать гораздо
- 661 -
больше внимания, нежели как это обыкновенно делается теперь» (Полн. собр. соч., т. 4, 1948, с. 503). В наше время, к-рое нередко называют «веком перевода», на развитии П. х. сказывается общий процесс быстрого развития связей и коммуникаций между народами. Различные формы взаимовлияния и взаимодействия нац. лит-р, тесно связанные с П. х., стали сегодня проявлением закономерностей мирового лит. процесса.
Художественный перевод в России. Киевская, а затем Московская Русь уже знали развитую переводческую деятельность. Переводы делались гл. обр. со слав. языков, с греч., лат., а также с нем. и др. языков. Переломным в истории П. х., как и всей рус. лит-ры, явился 18 в. Развитие книгопечатания, обновление всех сфер обществ. жизни после реформ Петра I, расширение связей с заруб. миром вызвали усиленную потребность в переводах. Первый рус. писатель-профессионал В. К. Тредиаковский был и первым переводчиком того времени. Переводами занимались А. Д. Кантемир, М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков, М. М. Херасков, В. В. Капнист, И. А. Крылов, Н. М. Карамзин и др. Известны случаи состязания поэтов-переводчиков, выносивших свои стихи на суд любителей и знатоков. В 1768 возникло «Собрание, старающееся о переводе иностранных книг на российский язык», насчитывавшее 114 членов; среди них был А. Н. Радищев.
Большое значение в истории П. х. в России имеет деятельность В. А. Жуковского; его наследие позволяет проследить, как уточнялось в рус. лит-ре того времени понимание взаимоотношений оригинальной и переводной лит-ры. Эпоха А. С. Пушкина и декабристов открывает блестящий период переводческой деятельности в России, отмеченный выходом в свет полного перевода «Илиады», сделанного Н. И. Гнедичем (1829). Все чаще встречаются переводы европ. писателей — У. Шекспира, Дж. Байрона, И. В. Гёте, А. Мицкевича — с подлинников (а не через франц. яз.). В круг интересов рус. об-ва входят практически все европ. лит-ры. Начинают появляться переводы из вост. поэзии (через европ. языки); делаются первые переводы произв. других народов, населявших Россию (напр., А. Бестужев-Марлинский перевел якут. песни, включил в повесть «Аммалат-Бек» песни кавк. горцев; Н. Бестужев переводил бурят. сказки; А. Пушкин называл свою «Черную шаль» переводом с молд.). Взгляды на перевод той поры наиболее отчетливо выражены в статье Пушкина «О Мильтоне и шатобриановом переводе „Потерянного рая“» (опубл. 1837). Пушкин подверг резкой критике как «исправительные переводы», так и попытки переводить «слово в слово». В этой и др. статьях Пушкина ясно прослеживается его мысль: передавать «дух, а не букву», показывая писателей «в их собственном виде, в их народной одежде».
Дальнейшее развитие взглядов на перевод, сложившихся в годы становления реализма, можно проследить по многочисл. высказываниям Н. В. Гоголя, В. Г. Белинского, И. С. Тургенева, Н. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского, М. Л. Михайлова, В. С. Курочкина. История рус. лит-ры показывает, что демократич. понимание переводческой деятельности утверждалось в борьбе с идеями «чистого искусства», к-рые развивал, напр., сам много переводивший А. А. Фет. С его т. з., заменить подлинник «не только затруднительно, но физически невозможно». Поэтому Фет объявлял целью перевода «возможную буквальность», допуская ради этого «насилие» родного языка (см. ст. «Два письма о значении древних языков», в журн.: «Литературная библиотека», 1867, апрель, с. 58, 60). Позиция Фета-переводчика подверглась критике в ст. «Шекспир в переводе г. Фета», опубл. в «Современнике» (1859).
- 662 -
Во 2-й пол. 19 в. количество переводов на рус. яз. продолжает возрастать, многие произв. мировой лит-ры выходят в повторных переводах, издаются собрания сочинений иностр. авторов; практически ни одно крупное явление заруб. лит-ры не остается без перевода. Но в то же время общий уровень переводческого иск-ва заметно снижается; известную роль в этом играет коммерч. отношение к изданию переводной лит-ры. Позднее, к нач. 20 в., наступает значит. оживление, особенно в области поэтич. перевода, но уровень большинства переводов остается невысоким. Немало появляется переводов (преим. в прозе) вольно интерпретирующих подлинник. Отрицательно влияет мнение о невозможности перевода, равного подлиннику; даже такой мастер, как В. Я. Брюсов, видел свою задачу переводчика в том, чтобы «побудить читателей от перевода обратиться к оригиналам» (Полн. собр. соч. и переводов, т. 21, 1913, с. XI). Переводчики по большей части не рискуют состязаться с гениальным автором, а в меру своих возможностей стараются пересказать оригинал. Среди переводов поэзии, как и переводов прозы, есть отд. большие достижения (напр., переводы И. Ф. Анненского, А. А. Блока и др.), но преобладают второстепенные и дилетантские работы. В предреволюц. годы в рус. об-ве растет интерес к творчеству писателей др. народов России: началась работа над переводами арм., латыш., фин. и др. лит-р.
Советский период в истории П. х. начинается с грандиозного замысла М. Горького — организации изд-ва «Всемирная литература» (1918). При изд-ве существовала студия П. х.; высокие требования к качеству перевода и науч. принципы редактуры были неотъемлемой частью нового подхода к изданию переводной лит-ры. Однако на протяжении 20-х гг. (за нек-рыми исключениями) основной быстро растущий поток переводов продолжал оставаться на низком уровне. Еще в 1928 А. В. Луначарский писал о необходимости «упорядочить» переводческое дело. К этому же времени относится горьковский призыв к мастерам рус. лит-ры взяться за перевод произведений братских литератур Сов. Союза. Участие больших писателей изменило весь «переводческий климат» в стране и способствовало усилению творческого отношения к переводу, как к «высокому искусству» (название книги К. Чуковского, сыгравшей большую роль в истории сов. перевода). Немало содействовала подъему культуры П. х. деятельность первого переводческого коллектива, созданного И. А. Кашкиным. 30-е гг. отмечены бурными переводческими спорами преим. вокруг «технологически точных» переводов из западноевроп. классики (Шекспир, Диккенс, Байрон, Шелли и др.) и обосновывающих их теорий «формальной точности» (Е. Ланн), «функционального подобия» (Г. Шенгели) и т. д. Эти теории возникли как своего рода попытка бороться с переводч. своеволием и безграмотностью, с вульгаризаторскими стремлениями оправдать искажения подлинников ради «идеологического приспособления» их к новой читательской среде. Однако попытка оказалась ложной, означавшей отказ от лучших переводческих традиций рус. лит-ры; были выдвинуты требования категорич. соблюдения элементов формы оригинала (число строк стихотворения, число эпитетов, синтаксич. конструкции и т. д.), а П. х. рассматривался, в сущности, как «точная» наука, а не как иск-во.
Утверждение творч. принципов перевода шло в борьбе против «формализма» (выдвижения на первый план формы в ущерб содержанию) и «натурализма» в переводе (стремления передать как можно больше деталей без умения воспроизвести целое). В ходе полемики возникло выражение «реалистический перевод» (И. Кашкин называл его «удобным рабочим термином»); усилился интерес к традициям рус.
- 663 -
лит-ры в области П. х. Менялась и терминология: понятие «точность», как осн. критерий качества перевода, ранее широко распространенное, все более вытеснялось выражениями «адекватный» и «полноценный» перевод. Ныне наиболее употребительным является традиционное для рус. лит-ры более емкое понятие «верности» перевода.
В многонац. сов. лит-ру входят как развитые лит-ры с давними переводческими традициями (напр., арм., груз., тадж., укр. лит-ры), так и лит-ры народов, получивших письменность только после Октябрьской революции. Для молодых лит-р переводы явились стимулом нац. культурного развития; в то же время создание переводов с младописьменных языков было необычайно трудным делом: отсутствовали традиции и квалифициров. кадры, владеющие языками. Большую роль приобрели переводы со всех языков Сов. Союза на рус. язык, открывавшие писателю каждого народа общесоюзную аудиторию и облегчавшие выход к заруб. читателю. Понятно, что в разных республиках переводческая практика, возраставшая быстрыми темпами, имеет свои особенности, но есть у нее черты, общие для всей советской лит-ры и ставшие принципами сов. переводческой школы.
Быстрое развитие взаимообмена между братскими лит-рами остро поставило многие организац. вопросы: потребность обгоняла возможности. Это вызвало явный разрыв между большими достижениями ведущих мастеров и подчас низким уровнем переводов в повседневной издательской практике. Сов. переводческая школа — явление динамичное, стремительно развивающееся вширь и вглубь; для нее характерна постоянная борьба за высокое качество перевода. С ростом творч. интеллигенции во всех республиках идет «вытеснение» переводов по подстрочнику; все чаще встречаются факты автоперевода, повторных переводов одного и того же произведения одним переводчиком. Ныне во всех республиках переводами профессионально занимаются многие, в т. ч. ведущие писатели, что обусловливает тесную связь сов. школы П. х. с развитием всего лит. процесса и высоту ее эстетич. требований. В Сов. Союзе переводы осуществляются между более чем ста языками; свыше половины всех изданий худож. лит-ры составляют переводы. На Всемирной выставке в Брюсселе (1958) Сов. Союз был отмечен золотой медалью как страна, занимающая первое место в мире по количеству издаваемых переводов. Сов. школа П. х. знает немало достижений в самых разных областях переводч. работы. Гос. премиями отмечены перевод М. Лозинского на рус. яз. «Божественной комедии» Данте; перевод С. Маршака на рус. яз. сонетов Шекспира; перевод М. Рыльского на укр. яз. «Пана Тадеуша» А. Мицкевича.
Теория художественного перевода в СССР. Начало ее восходит к кн. «Принципы художественного перевода» (статьи К. Чуковского, Ф. Батюшкова, Л. Гумилева, 2 изд. 1920), изд. для студии П. х. при изд-ве «Всемирная литература». В дальнейшем появился ряд полемич. и обобщающих работ (Алексеев М. П., «Проблема художественного перевода», 1931; книги и статьи К. Чуковского, А. В. Федорова и др.). Острые дискуссии о П. х. приняли в нач. 50-х гг. форму спора о том, как следует строить его теорию — как составную часть теории лит-ры или в системе науки о языке (точнее: может ли наука о яз. исчерпывающе объяснить закономерности П. х.). Полного единства во взглядах на этот вопрос нет и поныне (см. материалы симпозиума «Актуальные проблемы теории художественного перевода», 1967).
Общим для сов. ученых является утверждение творч. основы П. х. Теория П. х., как и всякая наука о творчестве, не может быть нормативной, а только анализирующей
- 664 -
и обобщающей. Наряду с тем, что может быть названо общей теорией П. х. (установление осн. закономерностей), разрабатываются частные теории: исследование особенностей перевода разных жанров — поэзии, прозы, драматургии, произведений нар. творчества, древних памятников лит-ры; определение закономерностей перевода в пределах к.-л. группы или данной пары языков. Большую роль здесь может сыграть сопоставительная стилистика — «необходимая предпосылка полноценного творчества в области художественного перевода» (Эткинд Е. Г., см. сб.: «Теория и критика перевода», 1962, с. 33). Частные теории также не могут быть нормативными; но они помогают накоплению конкретного опыта в области технологии, что имеет большое значение для практики П. х.
Теория П. х. в Сов. Союзе — молодая, быстро растущая отрасль филологич. науки. В ряде респ. АН созданы секторы теории и истории перевода; новые исследования появляются во всех республиках. Известны теоретич. работы в области П. х. К. Чуковского, И. Кашкина, А. Лейтеса, В. Россельса (Москва), А. Федорова, Е. Эткинда, Ю. Левина (Ленинград), А. Кундзича, С. Ковганюка (Украина), С. Александровича (Белоруссия), Г. Гачечиладзе (Грузия), Л. Мкртчяна, С. Аладжаджяна (Армения), Дж. Шарипова, М. Расули, Г. Салямова (Узбекистан), А. Сатыбалдиева, С. Талжанова (Казахстан), Д. Азимова, Дж. Мамедова (Азербайджан) и др. Теоретич. интерес представляют статьи и высказывания о своем опыте мастеров сов. перевода: П. Антокольского, М. Ауэзова, А. Венцловы, Л. Гинзбурга, А. Гитовича, Н. Заболоцкого, В. Левика, М. Лозинского, Н. Любимова, С. Липкина, С. Маршака, Б. Пастернака, М. Рыльского, А. Тарковского, Н. Чуковского и др. Теоретич. установки сов. переводческой школы пользуются авторитетом за рубежом, где неизменно подчеркивается ее творческий характер (см. работы Л. Огнянова-Ризора — Болгария; Б. Илека, Й. Левого — Чехословакия; А. Кареллы — ГДР; Э. Кэри, Ж. Мунена — Франция и др.). Советская переводческая школа руководствуется идеями равноправия народов, уважения к нац. традициям; для нее перевод «есть акт самой высокой дружбы между писателями» (из доклада П. Антокольского, М. Ауэзова, М. Рыльского на Втором съезде писателей).
Лит.: Принципы худож. перевода, 2 изд., П., 1920; Алексеев М. П., Проблема худож. перевода, Иркутск, 1931 (есть библиография); Смирнов А. А., Алексеев М. П., Перевод, Лит. энциклопедия, т. 8, М., 1934; Федоров А. В., О худож. переводе, М., 1941; его же, Введение в теорию перевода (Лингвистич. проблемы), 2 изд., М., 1958 (есть библиография); Чуковский К. И., Высокое искусство. О принципах худож. перевода, М., 1964; Кашкин И. А., Для читателя-современника. Статьи и исследования, М., 1968; Эткинд Е. Г., Поэзия и перевод, М. — Л., 1963; Гачечиладзе Г. Р., Вопросы теории худож. перевода, пер. с груз., Тб., 1964; Вопросы худож. перевода, Сб. ст., М., 1955; Мастерство перевода, Сб-ки ст., [в. 1—5], М., 1959—68 (есть библиография); Взаимосвязи и взаимодействие нац. лит-р. Материалы дискуссии, М., 1961; Питання перекладу. З матеріалів республік паради перекладачів, К., 1957; Таржима санъати. Маколалар туплами, Тошкент, 1961; Материалы регионального совещания по переводу лит-ры с рус. на языки народов Средней Азии, Казахстана и Азербайджана, Алма-Ата, 1960; Междунар. связи рус. лит-ры, Сб. ст., М. — Л., 1963; От знакомства к родству. Материалы Всерос. совещания по худож. переводу, Каз., 1963; Тетради переводчика, Сб. ст., в. 1—4, М., 1963—67; Проблема перевода и межславянских лит. взаимосвязей, «Уч. зап. Черновицкого гос. ун-та», т. 30, в. 6, Черновицы, 1958; Редактор и перевод. Сб. ст., М., 1965; Теория и критика перевода, Сб. ст., Л., 1962; Сердюченко Г. П., Маркс, Энгельс, Ленин по вопросам перевода, в сб.: Литературный Ростов, кн. 4, Ростов-на-Дону, 1939; Яковлев Б. В., Ленинская школа, в сб.: Мастерство перевода, М., 1963; Федоров А. В., Горький и вопросы худож. перевода, в кн.: Горький и вопросы советской лит-ры, Л., 1956; Актуальные проблемы теории худож. перевода, М., 1967.
Aben K., Luule tõlkimise põhiprintsiipe, Emakeele seltsi aastaraamat, t. 2, Tallinn, 1956; Айни К. С., Некоторые вопросы теории перевода и практика переводчиков худож. лит-ры в Таджикистане, «Изв. отд. общ. наук АН Тадж. ССР», 1957, № 12; Александрович С., Сторонкі
- 665 -
братняй дружбы. Артыкулы пра літ. сувязі, Мінск, 1960; Владимирова Н., Некоторые вопросы худож. перевода с рус. на узб. язык, Таш., 1957; Кундзіч О., Діези в ключі. Статті про мову і про переклад, К., 1956; Липкин С. И., Перевод и современность, в сб.: Мастерство перевода, М., 1964; Лозинский М., Иск-во стихотв. перевода, «Дружба народов», 1955, № 7; его же, Мысли о переводе, в сб.: Ленингр. альманах, кн. 10, 1955; Пастернак Б., Заметки к переводам шекспировских трагедий, в сб.: Лит. Москва, сб. 1, М., 1956; Мкртчян Л., О стихах и переводах, Ер., 1965; Расулий М., Владимир Маяковский асарлари ўзбек тилида, Тош., 1961; Рыльский М., Классики и современники. Статьи, М., 1958; его же, Худож. перевод с одного слав. языка на другой, М., 1958; Салямов Г., Относительно некоторых теоретич. вопросов худож. перевода с рус. языка на узб., Таш., 1957; Сатыбалдиев А., Рухани казына, Алма-Аты, 1965; Талжанов С., Көркем аударма туралы, Алма-Аты, 1962; Рафили М., О культуре худож. перевода, «Дружба народов», 1958, № 6; Россельс Вл., О передаче нац. формы в худож. переводе, там же, 1953, № 6; его же, Теория худож. перевода — область лит-ведения, «ВЛ», 1960, № 5; Федин К. А., Дело рук художника, в сб.: Мастерство перевода, М., 1963; Шарипов Ж., Узбекистонда таржима тарихидаң, Таш., 1965.
Сердюченко Г. П., Из истории перевода в России, «Уч. зап. Ростовского на-Дону педагогич. ин-та». Факультет языка и лит-ры, 1938, т. 1; Мещерский Н. А., К вопросу об изучении переводной письменности киевского периода, «Уч. зап. Карело-Финского педагогич. ин-та», т. 2, в. 1, 1955, Серия обществ. наук, Петрозаводск, 1956; Топер П., Традиции реализма. (Рус. писатели 19 в. о худож. переводе), в сб.: Вопросы худож. перевода, М., 1955; Будагов Р. А., Академик А. Н. Веселовский как переводчик Боккаччо. (К проблеме худож. перевода), «Изв. АН СССР. ОЛЯ», 1958, т. 17, в. 4; Холмская О., Пушкин и переводческие дискуссии пушкинской поры, в сб.: Мастерство перевода, М., 1959; Левин Ю. Д., Об историч. эволюции принципов перевода (К истории переводческой мысли в России), в сб.: Междунар. связи рус. лит-ры, М. — Л., 1963; Егунов А. Н., Гомер в рус. переводах 18—19 вв., М. — Л., 1964; Библиографич. указатель лит-ры по рус. языкознанию с 1825 по 1880 г., в. 1, М., 1956; Рус. писатели о переводе. XIII—XX вв., под ред. Ю. Д. Левина и А. В. Федорова, вступ. статья А. В. Федорова, Л., 1960.
Огнянов-Ризор Л., Основи на преводаческото изкуство, С., 1947; Нонев Б., За преводаческото изкуство, С., 1966; Levý J., Umění překladu, Praha, 1963 (есть библ.); Ilek B., Theorie překladu jako nauka literárněvědná?, «Čs. rusistika», 1957, [č] 4; O sztuce tlumaczenia, Wr., 1955; Wojtasiewicz O., Wstęp do teorii tłumaczenia, Wr. — Warsz., 1957; Zur Frage der Übersetzung von schöner und wissenschaftlicher Literatur, B., 1953; Wirl J., Grundsätzliches zur Problematik des Dolmetschens und des Übersetzens, W., [1958]; Braun O., Raab H., Beiträge zur Theorie der Übersetzung, B., 1959; Widmer W., Fug und Unfug des Übersetzens, Köln — B., [1959]; Die Kunst der Übersetzung, Münch., 1963; Übersetzen, Fr./M. — Bonn, 1965; Cary E., La traduction dans le monde moderne, Gen., 1956; его же, Pour une théorie de la traduction, «Diogène», 1962, № 40; его же, Les grands traducteurs français, Gen., 1964; Mounin G., Les belles infidèles, P., 1955; его же, Les problèmes théoriques de la traduction, P., 1963; Aspects of translation, L., 1958; Savory T., The art of translation, L., 1957; The craft and context of translation, Austin, 1961; On translation, Camb., 1959; Thulstrup A., Konsten att översätta och redigera, Stockh., 1942; Babel. Revue de la FIT, 1955—; Nida E. A., Toward a science of translating, Leiden, 1964; Selver P., The art of translating poetey, L., 1966.
Luther M., Sendbrief vom Dolmetschen, 2 Aufl. Halle, 1957; Tytler A. F., Essay on the principles of translation, L., 1907; Schleiermacher F., Über die verschiedenen Methoden des Übersetzens, Sämtliche Werke, Bd 2, B., 1838; Humboldt W. V., Einleitung zur Aeschylos «Agamemnos», Gesammelte Schriften, Bd 8, B., 1909; Mommsen Th., Die Kunst des Übersetzens, 2 Aufl., Fr./M., 1886; Wilamowitz-Moellendorff U., Was ist Übersetzen; в его кн.: Reden und Vorträge, 3 Aufl., B., 1913; Keller J., Die Grenzen der Übersetzungskunst, Karlsruhe, 1892; Belanger J., Histoire de la traduction en France, P., 1903; Wartensleben G., Beiträge zur Psychologie des Übersetzens, «Zeitschrift für Psychologie», 1910, Bd 57, H. 1—2; Fränzel W., Geschichte des Übersetzens im 18. Jahrhundert, Lpz., 1914; Thieme K., Hermann A., Gläser E., Beiträge zur Geschichte des Dolmetschens, Münch., 1956; Семинарии тарджима. Тахти назари вазорати маорифи давлати подшохии Афгонистон ва хамкории муассисаи интишороти Франклин Кобул. 30 джавзо-4 саратон 1345, Кабул, 1345 с. г. х. (1966).
П. М. Топер.