- 441 -
ОНОМА́СТИКА поэтическая (греч. ὀνομαστική — искусство давать имена, от ὄνομα — имя, название) — собственные имена, используемые в языке худож. лит-ры (О. — обычно собирательное обозначение имен собственных; также дисциплина, их изучающая). В подавляющей массе имен собственных в лит-ре
- 442 -
можно обнаружить более или менее ясно выраженную худож. целесообразность. Как утверждал Ю. Н. Тынянов, в художественном произведении нет неговорящих имен, — все имена «говорят». Стилистические функции имен в художественной литературе шире и разнообразнее, чем в общенар. языке, где они, как правило, не соотносятся с индивидуальными качествами их носителей.
Лит-ра Возрождения и классицизма широко пользовалась античной О., отсюда — античные (и псевдоантичные) имена героев: Тирсис, Сильван, Критон, Флориза, Аминта и т. п. Лица характеризовались довольно прямолинейно, и этому соответствовали имена, характеристики, преим. в «низших» жанрах (в рус. лит-ре 18 в.: Честон, Милон, Чужехват, Злорад, Правдин, Скотинин и др.). Сентиментализм в нек-рых своих течениях (напр., в карамзинизме) закрыл доступ в лит-ру «грубым» именам. Допускалась только «изящная», благозвучная О. Романтики изображали обычно чужую страну или отдаленную эпоху (довольно условно), и О. их не просто соответствовала этому, а была, как правило, непривычной для читателя, «экзотичной» (ср. Зарема и Земфира у молодого А. С. Пушкина). Более значит. роль играет О. в реализме. Имя героини повести Пушкина «Барышня-крестьянка» используется в полемич. подтексте сюжета, травестирующего «Бедную Лизу» Н. М. Карамзина. Карамзинская крестьянка-барышня трогательна, но нереальна и, чтобы в действительности могла осуществиться ситуация «Бедной Лизы», нужно, чтобы героиня на самом деле была барышней, разыгравшей роль крестьянки. Героиня Пушкина тоже Лиза. Однако в обличье крестьянки она принимает имя характерно деревенское — Акулина, невозможное для Карамзина. Повесть Пушкина метила также и в одного из героев Ш. Нодье — Жана Сбогара, благородного разбойника. Вращаясь в обществе, он влюбляется в светскую барышню, дело идет к свадьбе, но когда барышня случайно узнает подлинное имя и «ремесло» возлюбленного, она... умирает от ужаса. Пушкин, пародируя, нарекает Сбогаром собаку. Смертельный ужас героини Нодье он «приземляет» до легкого испуга Лизы, вызванного собакой, а трагич. развязку любви героев Нодье — до водевильной завязки романа своих героев. Т. о., и второе «чужое» имя в повести создает иронически-полемич. подтекст, направленный уже против экзальтированного романтизма.
Перекличка имен может основываться также на однотипности имен в произв. Так, фамилии главных героев «Евгения Онегина» (Онегин, Ленский) соотносятся и в то же время разделяют своих носителей (Онега и Лена далеки друг от друга), что подчеркивает их психологич. противоположность. М. Ю. Лермонтов дал своему герою фамилию Печорин, сближающую его с Онегиным. «Несходство их между собою гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою» (Белинский В. Г., Полн. собр. соч., т. 4, 1954, с. 265).
Есть у реалистов и очевидные фамилии-характеристики (Собакевич, Держиморда), есть и фамилии, казалось бы, без значения (Манилов, Сквозник-Дмухановский, Хлестаков у Н. В. Гоголя), к-рые, однако, несут характеристич. функцию, лишь неск. завуалированную. Фамилия Манилов образована от «мана» — мираж, иллюзия, Сквозник-Дмухановский — от жаргонизмов «сквозник», «сквозной жулик» (сверхаферист) и польского «dmuchac» — дуть: «сквозной — продувной», прожженный из прожженных.
Прием использования фамилии как сатирич. характеристики, продолжая давние традиции, широко применяли Н. А. Некрасов, А. Н. Островский, М. Е. Салтыков-Щедрин, А. П. Чехов и др. Но имена сатирич. персонажей у Салтыкова-Щедрина отличаются большей
- 443 -
резкостью отрицательной экспрессии и социальной направленностью: они прямо указывают или на деспотизм, властолюбие, жестокость власть имущих (Угрюм-Бурчеев, Крокодилов, Змеищев) или в соответствии с гротеском поражают своей нелепостью, комическим словосочетанием (Валяй-Бурляй, Оболдуй-Тараканов).
Важной чертой реалистич. поэтич. О. является подтекстное (не очевидное непосредственно) значение. Подтекст в имени может быть весьма многозначительным. В сочетании обыкновенных имени и фамилии главного героя «Идиота» Ф. М. Достоевского можно видеть антитезу, в к-рой преломилась вся диалектика этой противоречивой натуры. Князь благороден, силен духом, но житейски беспомощен; Лев-то он Лев, да... Мышкин. У Л. Н. Толстого Каратаев не случайно носит не характерное для крестьянина имя Платон. Вот они, Платоны наших дней, как бы хочет сказать писатель, подлинная мудрость говорит их устами. Однако подтекстная функция О. реализуется лишь тогда, когда она подкреплена всем содержанием произведения.
Чеховская О. чрезвычайно богата и разнообразна. Просторечная и бытовая лексика используется им, особенно в период Антоши Чехонте, для изображения обывателей: Ваксин, Спичкин, Соусов и т. п.; ничтожных людей: Замазурин, Дряньковский. Фамилии-характеристики, данные лицам духовного звания: Отлукавин, Елеев; военным и полицейским: Портупеев, Ревунов-Караулов; представителям мелкого купечества, держателям кабаков: Плевков, Дунькин, Синерылов и т. п.; мелким чиновникам: Писулин, Нюнин. Позднее Чехов использовал имена и фамилии нейтральные по содержанию или широко употребительные в среде интеллигенции: Иванов, дядя Ваня, Дымов, Прозоровы, Гуров и т. п.
Вовлечение О. в сферу подтекста широко практикуется в сов. лит-ре. В «12 стульях» И. Ильфа и Е. Петрова есть глава «Следы „Титаника“». Речь идет о патентованном красителе для волос, неудачно употребленном Воробьяниновым. В тексте последний назван «жертвой „Титаника“». «Следы „Титаника“», «жертва „Титаника“» — эти выражения ассоциировались, помимо прямого их смысла, и с памятными газетными заголовками, связанными с гибелью знаменитого судна. Игра слов соотносит жалкий мир Воробьянинова с трагедиями большого мира. Тем самым Воробьянинов, типичный обыватель, «подключен» к мотиву-антитезе «большого» и «маленького» миров, проходящему в романе.
Сами писатели в худож. произв., дневниках, письмах и статьях часто останавливают внимание на О., размышляют над поэтич. О. и комментируют ее. Напр., Пушкин: «Ее сестра звалась Татьяна... Впервые именем таким Страницы нежные романа Мы своевольно освятим» («Евгений Онегин»). Или: «...Пришел Евгений молодой... Мы будем нашего героя Звать этим именем. Оно звучит приятно...» («Медный всадник»). Очень выразительна О. в сатирич. произв. В. Маяковского. Имя на глазах у читателей и зрителей обыгрывается: «Это он себе фамилию изобрел Присыпкин. Ну, что такое Присыпкин?.. А Пьер Скрипкин — это уже не фамилия, а романс!» Или: «Он был монтером Ваней, но в духе парижан себе присвоил званье: „электротехник Жан“». Ю. Олеша («Зависть») специально оговаривает фамилию Кавалерова: «А фамилия Кавалеров — мне нравится: она высокопарна и низкопробна».
К поэтич. О. примыкают и лит. псевдонимы.
Лит.: Ройзензон Л. И., Подгаецкая И. М., Исследования по рус. поэтич. ономастике, «Onomastica», 1965, R. 10, z. 1—2, R. 11, z. 1—2; Михайлов В. Н., Собственные имена как стилистич. категория в рус. лит-ре, Луцк, 1965;
- 444 -
Черных П. Я., Заметка о фамилиях в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума», «Доклады и сообщения филологич. фак-та МГУ», 1948, в. 6; Михайлов В. Н., Роль собственных имен в произведениях Н. В. Гоголя, «Рус. язык в школе», 1954, № 2; Жаплова З. П., Стилистич. функции имен собственных в «Мертвых душах» Н. В. Гоголя, «Уч. зап. Азербайджанского пед. ин-та рус. языка и лит-ры», 1957, в. 5; Кондратьева Т. Н., Собственные имена в поэзии Н. А. Некрасова как средство худож. изображения России 40—70-х гг. XIX века, «Уч. зап. Елабужск. пед. ин-та», 1959, т. 4; Копорский С. А., Собственные имена в языке писателей-демократов Успенского, Слепцова и Решетникова, «Уч. зап. Моск. обл. пед. ин-та», 1956, т. 35, труды кафедры рус. языка, в. 3; Привалова М. И., Функции личных имен и фамилий в произведениях М. Е. Салтыкова-Щедрина, «Уч. зап. ЛГУ», серия филологич. наук, 1952, в. 18; Каценеленбоген М. Г., Функция собственных имен в сказках М. Е. Салтыкова-Щедрина, «Рус. язык в школе», 1950, № 1; Черемисина М. И., К вопросу о функциях личных имен в очерках М. Е. Салтыкова-Щедрина «За рубежом», «Уч. зап. Тульск. пед. ин-та», 1958, т. 2; Альтман М. С., Имена и прототипы лит. героев Достоевского, «Уч. зап. Тульского пед. ин-та», 1958, в. 8; его же, Имена и прототипы лит. героев Л. Н. Толстого, «Уч. зап. Орловского пед. ин-та», 1959, в. 15; Мгеладзе Д., Колесников Н., Собственные имена в рассказах А. П. Чехова, «Труды Тбилисск. ун-та», 1956, т. 61; Крестинская Т. П., Принципы использования личных собственных имен в рассказах Чехова 80-х годов, «Уч. зап. Новгородск. пед. ин-та», 1956, т. 2, Ист.-фил. фак-т, в. 2; Колоколова Л. И., Имена собственные в раннем творчестве А. П. Чехова, К., 1961; Шаталов С. Е., Комические имена как элемент юмористич. стиля А. П. Чехова, «Рус. язык в школе», 1960, № 1; Ковалев В. П., Бубягина М. В., Зенченко Т. М., Руденко В. С., Словарь личных собственных имен, употребленных в произведениях А. П. Чехова, «Ежегодник науч. работ Херсонского пед. ин-та. 1960», Гуманитарные науки, Херсон, 1961; Шагинян Р., Магазаник Э., Экспрессия собственных имен в рус. худож. лит-ре, «Тр. Узб. гос. ун-та», нов. серия, 1958, в. 93; Магазаник Э., Поэтика имен и эзопов подтекст в повести Гоголя «Вий», «Тр. Самаркандского гос. ун-та», нов. серия, 1963, в. 123, ч. 2; Górski K., Onomastyka Mickiewicza, «Onomastica», 1960, R. 6, z. 10—11.
Э. Б. Магазаник.