548

АЛБАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В первой половине XIX в. в Албании, остававшейся под гнетом многовекового османского владычества, еще не успели определиться черты того широкого литературного движения, которое развернулось во второй половине столетия под названием «национальное возрождение». Однако это движение имело своего провозвестника в лице Наума Векильхарджи (Наум Панайот Бреди, 1797—1866). Он родился в южной Албании, но бо́льшую часть жизни провел в Дунайских княжествах, участвуя там в освободительном движении. Наум Векильхарджи — автор первой албанской азбуки (1844), составленной на основе изобретенного им самим алфавита. В 1836 г. он обратился ко «всем богатым и образованным православным албанцам» с «энцикликой», в которой была впервые сформулирована культурная программа национального возрождения. «Энциклика» написана по-гречески, однако в ней со всей определенностью было подчеркнуто требование распространения образования на родном албанском языке.

Для формирования новоалбанского литературного языка определенное значение имело издание в 1827 г. (Британским Библейским обществом на о-ве Корфу) первого полного перевода Евангелия с греческого языка на албанский. Перевод был выполнен В. Мекси под руководством известного своей ученостью епископа Григория Гьирокастрийского. В этом издании был использован греческий алфавит.

Ориентальное направление албанской поэзии, в большей мере, чем ранее, окрашенное религиозными мотивами, в первой половине XIX столетия завершало свое развитие. Наиболее значительным и популярным было творчество Мухамета Кючюку (1784—1844), прозванного Мухаметом Чамерийцем. Он родился в чамерийском селе Конисполь (Южная Албания), получил высшее религиозное образование в Каире, вернулся на родину и был ходжой. Помимо переводов религиозных сочинений с арабского и турецкого языков его перу принадлежат несколько оригинальных поэм. Наиболее известная из них «Эрвехе́» (ок. 1820) содержала обработку в стихах популярного на Ближнем Востоке старого сказочно-авантюрного сюжета. В поэме повествуется о похождениях прекрасной и добродетельной женщины Эрвехе, переживающей ужасные злоключения, но во всех испытаниях сохраняющей честь и сердечную доброту. Добродетель торжествует и вознаграждается. Несмотря на открыто моралистическую тональность, повествование не лишено занимательности. Действие развивается стремительно, живость и народность языка не нарушаются и обилием ориентализмов, несомненно хорошо понятных в то время читателям и слушателям поэмы. Другая поэма Мухамета, «Юсуф и Зелиха», представляет собой поэтическое воплощение известного в литературах Востока библейского сюжета о безответной любви жены египетского вельможи к Иосифу Прекрасному. При сохранении общей морализаторской установки поэт уделил большое внимание психологическим мотивам поступков своих героев, их переживаниям. Исторический жанр в творчестве Мухамета был представлен поэмой «Взятие Месолонги», в которой один из эпизодов греческой национально-освободительной борьбы освещен с позиций турецкой стороны.

Особый интерес представляет небольшая поэма «Пьяница». Поэт гневно осуждает и порицает пьянство с позиций официального мусульманства. По-видимому, есть основания усматривать в этом произведении и полемическое выступление правоверного суннита против ритуальных возлияний, практиковавшихся членами дервишских сект из числа поклонников имама Али для приведения себя в экстатическое состояние. Не исключено, что эта полемика была непосредственно направлена против очень распространенного в Албании бекташизма, вероучения, в котором смешаны разнородные элементы мусульманского сектантства. К числу приверженцев бекташей принадлежал в начале прошлого столетия сам мятежный правитель южной Албании — Али-паша Тепеленский.

В это же время в албанской ориентальной поэзии стала проявляться именно идеология бекташизма, что говорит об остроте столкновения различных направлений ислама, связанных с социальной и политической борьбой. В этом отношении представляет интерес творчество народного поэта-сатирика Зенеля Бастари, резко выступавшего не только против официального мусульманского духовенства с позиций секты бекташей, к которой он принадлежал, но и порицавшего всю феодально-административную верхушку общества старой Албании, безжалостно угнетавшую сельскую и городскую бедноту. В четверостишиях (бейтах) этого нищего, бездомного поэта из Тираны содержался заряд гнева, разящий всю социальную иерархию:

549

«Тут беи с кнутом, там хо́джи с книгой (т. е. с Кораном. — А. Д.). Ах, сердце мое, лучше разбейся!» О самом себе поэт говорил: «Домом себе я избрал весь мир, мать у меня черная земля, крышей мне служит небо, братья и сестры для меня все люди». Бейты Зенеля Бастари обильно оснащены ориентализмами, бытовавшими в речевой среде базарного квартала старой Тираны.

Наряду с подобными стихийными проявлениями социального протеста, выливавшимися в формы острой сатирической поэзии и соотносившимися с конфессиональными разногласиями, заметно расколовшими албанское мусульманство, в монастырских центрах бекташизма в первой половине XIX в. получила развитие ученая поэзия, давшая первые опыты создания религиозно-исторических поэм.

На собраниях бекташинских общин в дни траура по внуку Мухаммада — юному Хусейну, вероломно убитому, согласно шиитскому преданию, в битве при Кербеле, было принято читать вслух отрывки из «Хадикат аль-Хакаик» («Сад истин»), произведения иранского поэта Санаи (XII в.) в переводе Физули. В этом произведении ранняя история ислама излагалась с позиций шиитского вероучения, с особым вниманием к трагической судьбе имама Али и его сыновей, поклонение которым у шиитов составляет основу культа. В первой половине XIX в. создается ряд переводов и переработок произведений Физули. Наиболее известной из них является законченная в 1842 г. поэма Далипа Фрашери «Хадикая». Огромный размер (65 000 стихов) этой тяжеловесной по стилю поэмы и переобремененность ее языка ориентализмами свидетельствуют об учености автора. Поэма интересна как начало традиции жанра исторической эпопеи, продолженной в конце XIX в. классиком новой албанской литературы Наимом Фрашери.

Новоалбанское литературное движение, получившее наименование «национального возрождения» («Рилиндье Комбетаре», обычно сокращенно «Рилиндье») первые свои шаги сделало в албанских поселениях Италии. Расцвет поэтического творчества итальянских арберешей («арбереши» — древнее этническое самоназвание, сохраняемое албанцами Италии и Греции) обозначился уже в 30—40-х годах и продолжался до конца XIX столетия.

В начале века арбереши приобщаются к политической и культурной жизни Неаполитанского королевства, которая была накалена тогда идеями борьбы за национальное и политическое освобождение страны от ненавистной бурбонской монархии. Став активными участниками политических движений итальянского народа, арбереши в то же время задумывались о судьбе и своего собственного народа, все еще находившегося под османским ярмом. Значительно выросший интеллектуальный слой албанского населения южной Италии, получавший широкое гуманитарное образование в духовных семинариях Сан Деметрио ди Корона (Калабрия) и Палермо (Сицилия), с энтузиазмом обращается к изучению исторического культурного наследия. Собирание фольклора и изучение исторического прошлого албанцев приобретает характер, созвучный европейскому романтизму. Существовавший и ранее в арберешской среде культ «Великого времени» — эпохи героического сопротивления албанцев османскому нашествию в XV в. — служит отправным пунктом рождающегося национального романтизма и становится одной из главных тем поэтического творчества. Общий идейный подъем и расширение культурного горизонта сказываются в научной деятельности: создаются труды, посвященные истории, этническим традициям и языку албанского народа вообще и италоалбанцев в частности. Из исторических сочинений, опубликованных в первой половине XIX в., наиболее значительной была книга Винченцо Дорса «Об албанцах. Разыскания и мысли», вышедшая в 1847 г. в Неаполе.

Взлет поэзии ознаменовался литературной деятельностью калабрийского поэта Иеронима Де Рады. Де Рада жил и творил до конца столетия. Однако только его первое произведение — вышедшая (в оригинале и в итальянском переводе) в 1836 г. поэма «Песни Милоксао» — осталось шедевром поэзии на албанском языке, достойным занять место в ряду памятников европейского романтизма. Иероним Де Рада (1814—1903) родился в калабрийской деревне Маки; после окончания семинарии, где он получил широкое литературное образование, увлекся собиранием фольклора в родных местах, начинал заниматься юридической деятельностью в Неаполе, в 1837 г. принял участие в подготовке антимонархического заговора и преследовался полицией. В 40-е годы он жил в Неаполе в качестве домашнего учителя в аристократической итальянской семье. В период революции 1848 г. Де Рада выступал с позиций умеренного либерализма, издавая в Неаполе газету «Л’Албанезе д’Италия» («Албанец Италии»).

«Песни Милосао, сына правителя Шкодры» — поэма о любви и смерти, в которой запечатлены переживания, связанные с юношеской любовью автора к крестьянской девушке. Действие поэмы отнесено к XV в., герой ее — сын средневекового албанского князя, но в размышлениях и чувствах его узнается молодой человек

550

начала XIX столетия. Автор поместил своих героев в родную и близкую ему бытовую и географическую среду албано-калабрийского села, даже не попытавшись воссоздать историческую обстановку средневековой Албании. Поэма состоит из 30 небольших песен, каждая из которых передает какой-то из эпизодов лирической истории двух главных героев. Автор изображает их на фоне сменяющихся состояний природы, настроений, причудливо сочетая сновидения с яркими картинами жизни и быта. Развитие сюжета лишь угадывается по мимолетным лирическим акцентам, по отдельным маленьким сценкам, по кратким диалогам с многозначительным подтекстом, по отрывочным воспоминаниям главного героя.

Любовная линия поэмы привлекает свежестью лирического чувства, психологической тонкостью в передаче душевных движений. Однако душевное волнение, связанное с романтической любовью, — лишь составной элемент сложного художественного целого. Поэма включает раздумья молодого поэта о вечных вопросах любви и смерти, о том, что должно быть выше для человека — личное счастье или долг перед родиной, о смысле жизни, о красоте. Зримо представлены и два независимых от людских судеб, вечно существующих и вечно движущихся элемента — природа и время. Природа изображается поэтом в ее неувядающей красоте, с вечно обновляющейся зеленью, в ароматах свежего летнего утра, сияющего голубизной неба и цветов льна, в золоте созревающего винограда, в горном пастушеском стане, с его ночными шорохами и блеющими овцами, в моросящих осенних дождях, в ветреных зимних днях. Время в поэме — главный и неумолимый фактор, ось, на которой располагаются все события сюжета — любовь от первых робких встреч до полноты земного счастья, затем крушение счастья и как результат нарушения героем сурового долга (уход его в личную жизнь) — искупление смертью. На фоне движения времени завязываются и фатально разрешаются судьбы героев. Утверждая это как общий закон человеческого бытия, автор устами своего героя задает и решает вопрос о сохранении следов прожитых жизней в памяти поколений. Именно этот аспект проблемы времени оказывается в поэме «Песни Милосао» основным и организующим.

Свидетельство самого Де Рады дало основание историкам албанской литературы говорить о влиянии, оказанном на его поэзию арберешским фольклором. Поэт действительно использовал традиционное для албанского фольклора соединение восьмисложного и шестисложного размеров, писал свободным стихом, без рифмы и без деления на строфы, взяв в качестве образца популярный у итальянских арберешей жанр короткой баллады. И тем не менее он не пытался стилизовать «Песни Милосао» под народные. Вернее сказать, он не нуждался в этом, поскольку сам вырос в живой среде арберешских народно-поэтических традиций, и опора на эти традиции была для него естественной и органичной. Поэтому он не подражал арберешской народной поэзии, но творчески развивал те ее стилистические элементы, которые были созвучны его художественному замыслу.

Не подлежат сомнению связи раннего творчества Де Рады с кругом идей, вдохновлявших итальянских романтиков. Европейская — и в особенности итальянская — литература была той питательной средой, в которой формировалось творческое самосознание поэта, выросшего в калабрийской деревне и долго жившего в Неаполе.

«Песни Милосао» органически вписываются в поток общеевропейского литературного движения начала XIX в. и являют собой одно из своеобразных ответвлений романтического направления. Произведение это осталось совершенно обособленным явлением в истории албаноязычной литературы. В том числе и для самого Де Рады эти песни его молодости остались единственными и неповторимыми.

В начале 40-х годов Де Рада написал поэму «Песни Серафины Топии». Это был первый вариант романа в стихах о судьбе средневековой женщины знатного албанского рода. Через перипетии ее жизни и несчастной любви Де Рада надеялся представить картину албанского общества XV в., т. е. эпохи Скандербега. Однако чередование романтических эпизодов не окрасилось ни историческим колоритом эпохи, ни непосредственностью лирического переживания. Поэма «Песни Серафины Топии» явилась началом опытов создания национально-исторической эпопеи, в которых Де Рада уже не достигал поэтических высот своего первого произведения. «Песни Милосао», вышедшие с приложением итальянского перевода, имели успех не только у арберешей Италии, но и в более широкой литературной среде. Известны хвалебные оценки ряда современников, в том числе Ламартина и Ф. Мистраля.

В Албании творчество Де Рады стало известным значительно позднее. Ныне Де Рада входит в историю албанской литературы как один из ее классиков прежде всего благодаря поэме «Песни Милосао».