377

Движение „жидовствующих“ 70—90-х годов XV в.

На смену Сергию в Новгород был прислан архиепископ, Чудовский архимандрит Геннадий. Будучи ставленником Москвы, Геннадий не относился к Новгороду как москвич, но и в отношениях с Москвой не был новгородцем. Он не оскорблял местного патриотизма, отдавал должное новгородским обычаям и традициям, если они не противоречили московской политике, и, вместе с тем, исподволь вводил общерусские порядки. Однако этим приемам Геннадий встретил сопротивление, которого не предвидел, и значение которого было на первых порах далеко не ясно для самой Москвы.

В конце XV в. большинство русского населения, как мы уже упоминали, ожидало «конца мира» в 7000 (1492) г. Ожидание это вызывалось особенною значимостью для средневекового мировоззрения седьмых чисел и было широко распространено в Новгороде, усугубляясь грозными для новгородцев событиями последних лет. Одна из новгородских пасхалий, доведенная только до 7000 г., заканчивалась следующими словами: «зде страх, зде скорбь... в сие лето чаем и всемирное твое (т. е. Христа) пришествие». Сам архиепископ Геннадий был заражен этими настроениями и во время крестных ходов по Новгороду пел церковные песнопения о «страшном суде». В послании к Иоасафу Ростовскому Геннадий с затаенным чувством опасения писал: «прейдут три лета, кончается седмая тысяща».

Все эти ожидания сеяли панику, но вместе с тем пробуждали и скептицизм. В то время как одни из новгородцев покорно ждали конца, другие — занимались светскими науками, свободно обсуждали вопросы религии и государственного устройства.

Разразившиеся в конце XV в. события показали, что это движение вольнодумцев, ставшее особенно опасным после того, как ожидания кончины мира не исполнились, могло потрясти Русское государство в большей мере, чем военное размирье с Новгородом. Вооруженное сопротивление

378

московскому войску сменилось идеологическим сопротивлением московским церковным обычаям, вылившимся в антицерковное движение «жидовствующих».

Насколько можно судить по дошедшим памятникам литературы «жидовствующих», движение это не было ересью в собственном смысле этого слова. Это была не столько «богословская ересь», сколько умственное светское антиклерикальное течение, связанное своим происхождением и направленностью с ранним европейским гуманизмом. Оно не может быть сравниваемо поэтому с европейскими ересями средневековья и Возрождения. В Новгород (а позднее и в Москву) эти отзвуки западных гуманистических течений проникали через Литву и через литовских евреев. Посредство евреев в переносе этих отзвуков гуманистических идей на Русь далеко не случайно.

Вопрос о евреях и еврейской письменности всегда занимал гуманистов XIV—XV вв. Иоганн Рейхлин, как и многие другие гуманисты, изучал еврейский язык, защищал еврейскую письменность (Талмуд, Зогар, комментарий Раши, Кимхиды, ибн Эзры, Герсониды и др.) от нападок обскурантов. Интерес гуманистов к еврейской письменности создал ответное движение в среде евреев. Во второй половине XV в. султан Магомет Победитель (1451—1481) распространил на евреев права всех прочих подданных немусульман. Эдикт этот вызвал большой прилив в Константинополь евреев, образовавших здесь центр умственного движения, близкого к гуманистическому. Евреи выпускали в Константинополе книги, открывали школы, занимались медициной и астрологией. В середине XV в. особенно выделился среди еврейских ученых того времени раввин Куманято. Он изучал астрономию, математику, механику, естественные науки. Отличаясь значительным свободомыслием, Куманято не делал различия между талмудистами и караимами, преподавал светские науки, не вдаваясь в религиозные споры своего времени.

Аналогичное гуманистическое движение существовало в XV в. и среди литовских евреев. Последнему немало способствовало покровительство, которое оказывали евреям Витовт и Казимир. Гуманистическое движение и дружественные отношения евреев с литовским и польским населением порождали религиозный индифферентизм и в XV в. вызвали многочисленные случаи перехода евреев в христианство, как и обратно — христиан в иудейство.

Гуманистическое течение, охватившее все европейские народы, объединяло их новыми общими интересами, новым общим мировоззрением. В гораздо меньшей степени правы те летописцы и хронисты, которые обвиняли гуманистов в особых симпатиях к еврейству, чем те, которые видели повсюду общее свободомыслие и антиклерикализм (например, Длугош, 1415—1480, в «Dzieje Polski Ksiąg dwanascie»).

Во второй половине XV в. начинается наплыв иностранцев на Русь, главным образом в центры иностранной торговли — в Москву и Новгород. Новгород ведет обширную торговлю с Литвой, во главе внешнего товарооборота которой стояли евреи. Нет поэтому ничего удивительного, что первыми насадителями в Новгороде гуманистических идей (правда, в сильно провинциальном литовском преломлении) были именно евреи. Новгород всегда был на Руси центром всякого нарушения церковных порядков и неоднократно вызывал пространные увещания митрополитов. Здесь прочно свила себе гнездо ересь стригольников, пришедшая из Пскова, здесь постоянны были колебания между московским митрополитом и литовским митрополитом-униатом. Естественно, что в Новгороде были люди,

379

которые не только тянули к Литве политически, но подпадали и под культурное влияние, шедшее оттуда же.

О возникновении движения «жидовствующих» полнее всего рассказывается в Просветителе Иосифа Волоцкого. Иосиф Волоцкий выразил, однако, тенденциозный официальный взгляд и всячески стремился опорочить движение. Он возводит возникновение ереси к 1470—1471 гг., когда в Новгород приезжал литовский князь Михаил Олелькович. Приглашение Михаила Олельковича было, как известно, с московской точки зрения самым крупным из преступлений новгородцев. С этим литовским князем, утверждает Иосиф, приехал в Новгород и еврей Схария, от которого и пошла якобы ересь. Схария совратил в еретичество попа Дионисия, Дионисий привел к нему попа Алексея. И Дионисий, и Алексей хотели якобы принять обрезание, но Схария запретил им это, велев соблюдать ересь втайне. На помощь Схарии явились вскоре и иные евреи: Осиф Шмойло Скарявей1 и Моисей Хануш. Сведения Иосифа подозрительно противоречивы: Схария, склонив Алексея и Дионисия в иудейскую религию, запрещает им совершать обрезание; странно и то, что «еретики» не отказывались от священства, продолжая служить в храмах. Вряд ли можем мы предположить, вместе с Иосифом, что это делалось ими из одного лишь коварства. Иосиф связывает измену вере с изменой родине, и причисляет людей, занимавшихся светскими науками, к «еретикам». Таким образом, самое появление движения окутано тайной.

Не менее противоречивы сведения и о сущности «жидовства». Геннадий видел в нем ереси «маркианскую» и «мессалианскую», Иосиф находил в нем «ереси многи» и т. д. В Просветителе Иосиф указывает, что митрополит Зосима говорил: «А что то царство небесное, а что то второе пришествие, а что то воскресение мертвых? — ничего того несть, умерл кто — он по та места и был», а в другом месте говорится о том, что «жидовствующие» не признавали служб по умершим, так как праведники де спасутся и без того, т. е. все же признавали загробное существование. По некоторым известиям, «жидовствующие» отрицали поклонение иконам, кроме иконы Христа-Спасителя, по другим же известиям — отрицали в Христе божественное начало и, следовательно, вряд ли могли выделять почитание его иконы. Наконец, Иосиф Волоцкий обличал еретиков в отрицании догмата о троичности бога и, вместе с тем, счел почему-то необходимым в своем Просветителе, направленном против «жидовствующих», доказывать неверность католического учения об этой троичности (так называемое filioque).

Вместе с тем, косвенно, мы находим все же и в посланиях Геннадия, и в том же Просветителе Иосифа многое, что отражало, очевидно, действительное направление умственного течения «жидовствующих». Мы узнаем, например, что «жидовствующие» усиленно занимались астрологией, логикой, нападали на Ефрема Сирина за картину второго пришествия и т. д. Повидимому, движение «жидовствующих» было лишено какой бы то ни было законченной религиозной концепции. Это было движение свободомыслящих, связанное своим происхождением с отголосками гуманистического течения на Западе, возможно через литовских евреев. Отдельные представители этого движения, очевидно, по-разному углублялись в это свободомыслие и тем давали повод к противоречиям в характеристике

380

«жидовства». Анализ литературы «жидовствующих» подтверждает эти предположения.

С движением «жидовствующих» связывается целый ряд западнорусских рукописей XV и XVI вв., гуманистический характер которых выражен более или менее ярко либо в самом изложении, либо в выборе тем, характерных для эпохи Рейхлина и Эразма. Обнаружить эти рукописи удалось в конце XIX и начале XX в. по тем указаниям на литературу «жидовствующих», которые дали противники движения, Геннадий и Иосиф Волоцкий. Последние упоминают Шестокрыл, Логику, особую Псалтирь, сочинения астрологического и чернокнижного характера, житие Сильвестра папы римского с полемическою окраскою против еврейства, слова Афанасия Александрийского на ариан, Козьмы пресвитера на богомилов, сочинения Дионисия Ареопагита и др.

В одном из западнорусских сборников XVI в. (так называемом Холмском) был найден текст Шестокрыла, возможно идентичный тому, о котором говорит Геннадий в одном из своих посланий против «жидовствующих» и о котором упоминает Филофей, старец Елеазарова монастыря. Шестокрыл представляет собою рукопись астрологического содержания, автором которой был еврей Иммануэль-бар-Якоб, живший в XIV в. в Италии. Она явилась плодом того увлечения астрономией и астрологией, которое было характерно для Италии XIV—XV вв. Перевод Шестокрыла отражает общий гуманистический интерес «жидовствующих» к астрономии, и имел существенное значение в опровержении мнения о грядущей кончине мира в 7000 (1492) г. В Шестокрыле имелся ряд указаний на то, как вычислять новолуния, затмения солнца (так пугавшие новгородцев) и т. д. Язык перевода — западнорусский с немногими еврейскими терминами (например, в названиях знаков зодиака).

Более ярко гуманистический характер сказывается в переводе (с еврейского же) «Тайная тайных». «Тайная тайных» («Secretum Secretorum») или «Аристотелевы врата» (как именует их Стоглавый собор), хотя и были известны в Западной Европе в течение всего средневековья, но особенное распространение получили в XV в. — в эпоху раннего гуманизма, характеру которого они отвечали по своему содержанию. Авторство их было приписано Аристотелю, который будто бы написал это поучительное сочинение для своего ученика — Александра Македонского, находившегося в Персии. После смерти Александра книга эта якобы досталась египетскому царю Птолемею, а затем будто бы, спустя много времени, была переведена египтянином Патрикием с греческого на арабский язык. Такова легендарная история этой книги. На самом деле Аристотелевы врата представляют собою арабскую компиляцию, перевод которой на латинский язык был сделан не позднее XIII в. Несмотря на запрещения (например, Стоглавым собором 1551 г.), Аристотелевы врата были чрезвычайно популярны у русских читателей вплоть до XVIII в. Списки Аристотелевых врат имелись в библиотеке царя Михаила Федоровича, были они и в числе книг царевича Алексея Алексеевича.

Можно предполагать, что Аристотелевы врата были занесены на Русь в XV в. тою же ересью «жидовствующих». С остальной литературой «жидовствующих» их объединяет не только западнорусское (литовское) происхождение (обилие полонизмов и белоруссизмов), но и то, что перевод их сделан также с еврейского языка.

Аристотелевы врата отвечали возникшему в XIV в. стремлению гуманистов к точному знанию, к вычислениям, к медицине и к изучению зависимости человеческого поведения от телесных свойств. Так, например,

381

первая часть Аристотелевых врат — «Врата первая» — представляет собою трактат о взаимозависимости психических и телесных свойств человека и разделяется на следующие части: о белости, о власех, о бровех, о ноздрех, о челе, о устех, о лице и др. Вот, например, статья «о власех»: «Власы грубые указание на крепость мозгову и сердечную, и влас мяккый указуеть мягко сердцо и стюдень мозгову, и малоумие. И множество влас на плечех и на шии указуеть на скотство и глупостен, а так же мнози власи на сердцы и на чреве указуеть прирожение скотьское и малозлобие до правды», и т. д.

Внешняя форма, в которую были облечены Аристотелевы врата, — наставления Аристотеля своему ученику Александру Македонскому, как управлять вселенной, — своеобразный Домострой для царя, — позволила автору трактовать вопросы управления государством с непривычною для русского читателя смелостью. Особенно подробно Аристотелевы врата останавливались на обязанностях царя перед своими подданными; царская власть рассматривалась как явление служебного для народа характера. Некоторые из заветов Аристотелевых врат могли казаться особенно заманчивыми в русской обстановке XV в. Аристотель обращался к Александру с наставлениями не изменять своему слову и присяге, заботиться о благосостоянии подданных, повышать тех, которые «любят правду», не проливать зря крови и т. д. Из добродетелей, которые следует иметь управителю государством, Аристотель особенно рекомендует щедрость и милосердие.

Александру советуется во всем слушаться бояр: «Александр ведай, иже бояре крепость земная и честь царская и дети их прироженейшии ко службе твоей. Ими же сам исполнишь думу твою и надежен еси, коли выедешь из земли своея, и они мура (стена) крепкая народу твоему». Защита бояр — обычна в Аристотелевых вратах. Она объясняет нам, почему книга эта была популярна в рядах боярской оппозиции (именно из нее позднее А. Курбский черпал аргументы о значении боярства), и отчасти бросает свет на социальную природу движения «жидовствующих», получившего сильное распространение во дворце самого великого князя Ивана III.

Геннадий упоминает еще об одной рукописи «жидовствующих» — Логике. От половины XVI в. сохранился список западнорусской рукописи Логики еврейского ученого XII в. Моисея Маймонида (или Моисея Египтянина, как он называется в рукописи) с продолжением из Логики Авиасафа — другого еврейского ученого. Есть основания предполагать, что Логика, упоминаемая Геннадием, и Логика Маймонида и Авиасафа — тожественны. Русский перевод Логики сделан непосредственно с еврейского. Переводчик, не всегда справлявшийся с трудностями перевода, создал много новых терминов, до того отсутствовавших в русском языке: одержанный — объект, одержитель — субъект, осуд — суждение, роженая — умозаключение и мн. др. Читая этот перевод, приходится удивляться, какие героические усилия употреблял русский читатель этой книги, чтобы расширить свой умственный кругозор и ввести в сферу своей образованности светские науки.

В послании к Прохору Геннадий говорит о тетради, по которой молились «жидовствующие»: «ты тамо узришь..., как превращены псалмы на их обычай». В другом месте, в послании к Иоасафу, Геннадий говорит еще яснее: «жидова еретическое предание держат, Псалмы Давидовы или пророчества испревращали по тому, как им еретики предали, Акила, Симмах и Феодотион». Однако перевод этих псалмов не найден.

382

По сходству с перечисленными памятниками к литературе «жидовствующих» причисляется еще Космография, найденная в западнорусском сборнике XVI в. (в так называемом Холмском, в котором находился и Шестокрыл), затем книги гадательные: Громник, Лопаточник (для гадания по лопаткам животных) и несколько статей астрологического характера.

Итак мы должны представить себе движение «жидовствующих» как умственное направление, лишенное стройности и единой концепции. Это было движение гуманистического характера, захватившее, по преимуществу, лишь образованные круги Новгорода и Москвы. Движение не затронуло низов населения, оставаясь, в сущности, так же, как и течение гуманистов на Западе, чисто «интеллигентским», доступным для немногих. Социальное значение движения не велико и противоречиво: в Новгороде «жидовствующие» противодействовали Геннадию, т. е. московской церкви, и были, очевидно, связаны с литовской партией, а в Москве — литература «жидовствующих» служила делу боярской партии. Вместе с тем движение «жидовствующих» имело серьезное прогрессивное значение, будя мысль, вводя в круг образованности новые книги, создав в конце XV — начале XVI в. большое умственное возбуждение, хотя и являвшееся провинциальным отголоском провинциального литовского гуманизма.

Закончилась ересь трагически. Иван III, пользовавшийся вначале «жидовствующими» так же, как впоследствии «заволжскими старцами», — для устрашения и некоторого нажима на церковь, достигшую в XV в. чрезвычайной влиятельности, в конце концов переменил свою политику. На соборе 1490 г. «жидовствующие» были преданы проклятию. В 1504 г. собор снова осудил «жидовствующих», и некоторые из них, по примеру испанских расправ с еретиками XV в., были казнены.

Ближайшим последствием ереси для Новгорода было возобновление литературной деятельности владычного двора. Геннадий не только сам был опытным литератором и полемистом, но и умел создавать вокруг себя книжное окружение. По заказу Геннадия в 1489 г. грек Дмитрий Траханиот составляет справки «О летах седьмой тысячи» в опровержение мнений о конце мира в 7000 (1492) г. В 1490 г. в Новгороде были записаны «Речи посла цесарева» (Георга фон-Турна), рассказывавшего об испанской инквизиции и о способах борьбы с еретиками. Специальные богословские заказы делаются проживавшему в Новгороде доминиканцу Вениамину. Ряд поручений (переводы сочинений Николая де Лиры и др.) выполняет для Геннадия один из самых образованных русских людей XV в. — Дмитрий Герасимов. Заказы даются в Рим Дмитрию и Мануилу Ралеви. От эпохи Геннадия дошло пособие для изучения латинского языка (латинский текст Псалтыри славянскими буквами с междустрочными пропусками для заполнения переводом). Геннадий проектирует школы.

Наконец, самым большим из литературных предприятий Геннадия следует признать составление грандиозного, первого на славянском языке свода библейских книг — так называемой Геннадиевской Библии 1499 г. Геннадий собрал тексты библейских книг по русским библиотекам, из которых важнейшей была чрезвычайно богатая библиотека Софии в Новгороде. Кроме того, Геннадий пополнил свой текст переводами из латинской Библии Иеронима (IV в.) (Vulgata) и из немецкой Библии XV в., откуда были переведены предисловие и часть объяснительных статей к библейским книгам. Геннадиевский текст лег в основу первой печатной Библии XVI в. на славянском языке, так называемой Острожской. По выражению исследователя Геннадиевской Библии, И. Евсеева, «Геннадиевский

383

свод славянской Библии 1499 года был средоточием и высшим завершением всей библейской деятельности на славянской почве — у южных славян и у русских».1

Итак, умственное возбуждение, созданное движением «жидовствующих», передалось в Новгороде и официальной церкви.