346

Повесть о царице Динаре

В XV в. в литературе Московского государства неоднократно поднимался вопрос о природе княжеской и царской власти и создавался идеал мудрого правителя-воина. К разряду подобных произведений относится и повесть о царице Динаре. Так именно она и понималась в XV—XVI вв.; недаром автор Казанского летописца говорит, что Иван Грозный в 1552 г., когда русские войска, упавшие духом, колебались итти ли на приступ Казани, для ободрения их произнес длинную речь, ссылаясь на подвиги царицы Динары. «Слышасте, — говорил будто бы Грозный, — иногда божию бывшую великую милость и пречистые богородицы помощь, яко премудрая и мужеумная царица Иверская сотвори и колику победу показа на небожных персех», и дальше следует сокращенная передача Повести о царице Динаре.

Содержание ее в общем не сложно. По смерти иверского царя Александра в Иверии воцаряется его 15-летняя дочь Динара, которая мудро правит государством, интересуется науками («яко же пчела собирая от цветов мед, тако и сия Динара царица от памятных книг») и, изучая историю своих предков, «от того навыче воинской храбрости». Слух о том, что царь Александр умер, и власть перешла к его дочери, доходит до персидского царя; «и умысли Персии прияти Иверию и попрати веру их». Персидский царь требует от Динары двойных даров, сравнительно с тем, что давал ее отец; в случае же отказа от этого предлагает ей оставить власть. Динара посылает ему дары, но на требование отказа от власти отвечает: «Еже ми повелеваеши не держати власти, но не от тебе бо приях, но от бога ми дано свыше, и ты како имаши часть во жребии богоматери?» Царь не принимает даров и с оскорбительным ответом отсылает послов Динары: «Аще хощете царствовати, — говорит он, — но во одиных срачицах повелеваю вам остатися; аще же не тако, иду на вас с величеством воиньства моего». Динара отвечает царю остроумно и обидно: «Аще и победиши мя, но без чести будеши, яко немощную чадь победил еси; аще ли аз восприиму победу... и женьскою воступлю ногою на царское тело и отъиму главу твою... иверьским женам нанесу похвалу, а перским царем наведу срам». Раздраженный царь идет на нее войною. Страх овладевает вельможами юной царицы: «Како можем стояти против многого воинства и таковаго перскаго ополчения», — говорят они. Мужественная Динара ободряет их своею речью. Она убеждает их не бояться многочисленного врага, так как не всегда побеждает сильный; взывает к представлениям о чести и славе и к чувству патриотизма, побуждая своих вельмож не сдаваться персидскому царю; наконец, она заявляет, что сама пойдет во главе их отбросивши женскую слабость, взявши в свои девичьи руки бранное копье, облекшись в воинские доспехи и севши на боевого коня. «Не хощю, — говорит она, — слышати врагов своих пленующих жребий богоматери и данныя нам от нея державы, и та бо царица подаст нам храбрость и помощь о своем достоянии». После этой речи вельможи Динары, «охрабрившеся и собрашася вси и рекоша: дерзай, госпоже, дерзай». Сама же Динара перед походом, «пеша и необувенными ногами, по острому каменю и жестокому пути» идет в Шарбенский монастырь. Здесь она горячо молится перед иконой богоматери, вновь выражая надежду, что богоматерь не даст «своего достояния в попрание врагом своим», и обещая в случае победы над персами всю военную добычу раздать на украшение церквей богоматери. Выйдя из церкви, Динара садится на коня и снова обращается с речью

347

к своим воеводам: «друзи и братия! — говорит она, — аз главу свою наперед вас положит и хощю за достояние богоматери, и за свое благочестие, и за все православие нашей державы». Затем она спешит с войском навстречу персам, бросается на их полки и пронзает копьем одного перса. Персы бегут, иверы их преследуют и берут в плен персидского царя. Динара отсекает ему голову, вонзает ее на копье и двигается со своими войсками на Тавриз. В Тавризе Динара берет «вся сокровища предних царей, камение многоценное и блюдо лалное, на нем же Навходоносор царь ядяше, и бесеру драгаго, злата же многое множество». На Тавриз Динара налагает дань, Шамахии велит давать для своей конницы подковы, «а прочии грады раздаде велможам своим». Возвратившись на родину, Динара, согласно обету, раздает всю военную добычу по церквам и монастырям и мирно правит своим царством 38 лет. По смерти ее погребают в Шарбенском монастыре. Заканчивается повесть словами: «Даже и до днесь неразделно державство Иверъское пребывает, а нарицается от рода Давыда царя еврейского от царьского колена».

Содержание повести, имена ее героев и географические названия говорят о том, что в ней нашел свое отражение один из эпизодов многовековой борьбы Грузии с Персией. Но связь изображаемых в повести событий с именем грузинской царицы Динары, как исторический факт, подверг сомнению уже первый исследователь повести, акад. М. Броссе. Имя царицы Динары только дважды и притом мимоходом упоминают грузинские летописи, к тому же оно связывается с совершенно иным событием. Динара русской повести не известна в истории и преданиях Грузии в той роли, какую ей отводит эта повесть. Очевидно, здесь имя Динары заменило собою какое-то иное имя. По мнению Броссе, Динара нашей повести, одержавшая блистательную победу над персами, завоевавшая Тавриз и Шамаху, — грузинская царица Тамара, дочь Георгия III, правившая Грузией с 1184 по 1212 г.

Время правления Тамары характеризуется большим национальным подъемом в Грузии; удачными войнами с Персией, Турцией и Византией; расширением границ Грузии, разнообразным строительством и расцветом искусств и литературы. Это эпоха классиков грузинской литературы — Тмогвели, Хонели, Чахруха, Шавтели и Шота Руставели, в лирических произведениях и романах которых нашел свое отражение дух времени: глубокое сознание национальной мощи, рыцарское уважение к женщине, культ благородного «модарбазе» (придворного, рыцаря) и т. д. В центре этой литературы стоит опоэтизированный образ царицы Тамары, которой посвящают оды Шавтели и Чахруха и черты которой запечатлены в женских образах поэмы Шота Руставели. Царица Тамара стала идеалом военной доблести и правительственной мудрости. У Шавтели Тамара — «воспитательница и учительница народа», «благотворительница», «главный судья над судьями», «сосуд мудрости»; у Шота Руставели она — «лев, ей прилично копье, щит и меч». Идеализированным вошел образ Тамары и в грузинскую летопись — «Картлис-Цховреба». Здесь в описании жизни Тамары находим почти все основные части фабулы, положенной в основу повести о царице Динаре. По рассказам летописи, Тамара наследовала престол отца своего еще девицей. После побед ее войска над персами у Ганжи и над турками у Карса знаменитый алеппский султан Нукардин послал против грузин огромную армию, известив Тамару о нашествии и обещая милость ей в случае согласия быть его женою, и каждому, кто примет ислам. Начинается война. Собирая свои войска, Тамара обращается к ним с речью: «Братия мои, да не трепещут сердца

348

ваши при сравнении множества врагов наших и малого числа вашего, ибо бог — с нами. Вы слышали о 300 воинах Гедеона и бесчисленном множестве мадианитян, избитых им... Возложите упование ваше только на бога» и т. д. Затем она, «снявши обувь с ног своих, пошла босыми ногами в церковь матери божией, в Метекхни и, распростершись перед иконой, непрестанно стала молиться...» Тамара лично участвует в походе против войск Нукардина, окончившемся знаменитой Шанкорской битвой. После ряда побед Тамара мирно правила Грузией, оказывая покровительство наукам, искусству, литературе, строя по всей стране церкви и дворцы. Летописный рассказ о царице Тамаре и, особенно, о Шанкорской битве сходится с повестью о царице Динаре не только в общих контурах, но и в ряде мелких черт. Поэтому предположение М. Броссе о том, что в основе повести о царице Динаре лежит летописная повесть о Тамаре, выглядит очень убедительно.

Повесть о царице Динаре сходна и с некоторыми местными грузинскими легендами. Динара повести неоднократно называет Грузию «жребием богоматери». Это очень распространенный мотив, получивший в Грузии официальное значение и признаваемый таковым и на Руси. Грамота патриарха Иова митрополиту Иверии (1589) начинается следующими словами: «Части и жребия пресвятыя и пренепорочныя владычица нашея богородицы и приснодевы Марии Иверския земли о святем дусе сыну и служебнику...» Мотив этот в виде особой легенды вошел в несколько письменных памятников, в частности, в грузинское сказание об обращении Иверии в христианство. Заключительные слова повести о том, что цари Иверии «нарицаются от рода Давида, царя еврейского, от царского колена», также отголосок местной грузинской легенды, нашедшей, между прочим, отражение в официальном титуле грузинских царей. «Яз, богом венчанный царь, царь от корене Иессея и Давида и Соломона, царей вседержителей» — таков обычно титул грузинских царей в переписке с Москвой.

Литературные особенности повести о Динаре свидетельствуют о том, что она создана в среде, знакомой с рядом крупнейших литературных памятников средневековья. Противопоставление гордого и нечестивого царя «перского» благочестивой царице Динаре напоминает хорошо известный средневековой повествовательной литературе прием, получивший наиболее яркое выражение в Александрии в образах Дария и Александра Македонского. «Блюдо лалное, на нем же ядяше Навходоносор царь», сближает повесть о Динаре с циклом средневековых рассказов о Вавилонском царстве, отдельные сказания которого сохранились и в древнерусской литературе. Ряд поэтических формул повести о Динаре (выступление в бой: «Друзи и братия! аз главу свою наперед вас положити хощу»; «облекуся в мужскую крепость, и препояшу чресла своя оружием, и возложю броня и шлем на женьскую главу, и восприиму копие в девичи длани, и воступлю в стремя воинского ополчения» и т. п. или описание военной добычи: «камение драгое и жемчуг и блюдо лалное... и бисер драгий, и злата и сребра бесчислено, паволоки драгыя») — роднит ее с «воинской повестью». Все это говорит о богатой литературной среде, в которой могла возникнуть повесть о Динаре. Но это все, что можно сказать об этой среде достоверного. Попытки же более точно определить место возникновения повести не выходят из границ научных гипотез. А. И. Соболевский, ссылаясь на ее синтаксис и лексику, считал ее произведением, переведенным с греческого непосредственно на русский язык; М. Н. Сперанский, вслед за М. Броссе и А. Н. Пыпиным, отстаивал

349

создание повести на русской почве на основе занесенного грузинами сказания (устного или письменного). Вопрос этот при современном состоянии источников остается нерешенным.

Несколько определеннее можно говорить о времени создания повести о Динаре. Автор ее заканчивает свое повествование словами: «Даже и до днесь неразделно державство Иверьское пребывает». В этих словах можно видеть некоторые хронологические указания. После блестящей эпохи Багратидов, объединивших все разрозненные племена грузинского народа, уже при сыне Тамары, Георгии IV (1212—1223), начинается падение могущества Грузии и постепенное подчинение ее персам. Дробление Грузии еще более усилилось в эпоху татаро-монгольского нашествия, и только в первой половине XV в. при грузинском царе Александре I (1413—1442) части Грузии не надолго объединились. Это было в последний раз в истории древней Грузии. Возможно, что эту эпоху и имел в виду автор того повествования о царице Динаре, которое легло в основу русской повести о ней. Русскую же версию повести о царице Динаре М. Н. Сперанский датирует концом XV в. или началом XVI в.