235

Н. Н. Вильде.

Два дебюта.

«Театр», 1917, 3 сентября.

____________________

Первый спектакль текущего сезона Малого театра — «Горе от ума» — представлял крупный интерес: г. Южин, праздновавший в этот вечер 35-летие своей службы в Доме Щепкина, играл впервые Фамусова, а в роли Софьи выступила вернувшаяся к родным пенатам г-жа Гзовская.

Еще мальчиком я помню Самарина в этой роли, помню, конечно, очень хорошо Ленского, помню Давыдова, и, наконец, Рыбаков так еще недавно играл эту роль. Изумительная самаринская речь в этой роли, мелодия речи у меня очень живо осталась в памяти. Ленский в этой роли шел прямо его путем. Монолог о Москве у Самарина был шедевром этой мелодии актерской речи. И у Ленского это выходило очень хорошо, а своей маленькой круглой фигурой он, думается мне, напоминал Щепкина! Рыбаков давал те же самаринские мягкие, сочные тона. У Ленского пропадало последнее действие. Он точно к нему ослабевал, как-то выдыхался. У Рыбакова роль выдерживалась сполна.

Г-н Южин дал несколько иного Фамусова, не с этой мелодией речи и не столько барина, главным образом, а скорее крупного чиновника-хлопотуна. Мне казалось, что в первом акте г. Южин был очень взволнован и еще не находил себя. Роль у него пошла определенно взятым темпом и характером со второго акта. Так вот этой мелодии грибоедовского стиха в монологе о Москве или в рассказе о Максиме Петровиче я не слышал. Но у г. Южина был свой замысел, свой Фамусов, и в этом отношении его «дебют» можно считать удавшимся¹.

Г-жа Гзовская?.. В этот вечер она также была как бы дебютанткой, появившись на Малой сцене после нескольких лет отсутствия. Мне казалось, что г-жа Гзовская все время отделывала свою роль, и это мешало свободному ее течению, мешало созданию свободного образа Софьи Павловны. Г-жа Гзовская чрезвычайно ясно и тонко хранит грибоедовский стих, в ее манерах, поклонах я вижу настоящую барышню, у нее мне нравятся колкие нотки в отношении Чацкого, но хотелось бы в общем большей сердечности Софьи Павловны в изображении своего чувства к Молчалину. Семнадцатилетняя Софья Павловна совсем не та, очень уж стилизованная девица, какова она в изображении г-жи

236

Гзовской, лицо которой все время остается холодным и как будто мечтательно недоумевающим. В Софье Павловне должны звенеть наивно-молодые горячие струны сердца, наряду с мечтательностью, а этих горячих струн совсем у Гзовской — Софьи нет².