- 50 -

С. П. ИЛЬЁВ

„УМ” И „ГОРЕ” В КОМЕДИИ ГРИБОЕДОВА

Как известно, категория ума стала предметом спора еще при жизни автора комедии. В нем по-своему принял участие и Грибоедов, давший некоторые пояснения к своему произведению: „...в моей комедии 25 глупцов на одного здравомыслящего человека; и этот человек, разумеется, в противуречии с обществом его окружающим, его никто не понимает, никто простить не хочет, зачем он немножко повыше прочих... Кто-то со злости выдумал об нем, что он сумасшедший...” (508). Однако именно ум Чацкого, аттестованный автором вполне положительно, возбудил в современниках сомнения и оспаривался Пушкиным, М. А. Дмитриевым, Белинским и др.

С. И. Данелиа видел причину споров в неясности понятия

- 51 -

„ум” и объяснял, что ум Чацкого точнее можно было бы назвать „способностью суждения”: „Судить — значит соединять представления в положение по принципу логического тождества”1. Он отличал ум от рассудка (способности умозаключения) — категории психологической, и разума — категории метафизической.

Действительно, в спорах об уме Чацкого эти понятия (ум — рассудок — разум) зачастую строго не дефинируются и не дифференцируются. Если же мы обратимся к „Словарю Академии Российской” (1806—1822), которым Грибоедов, разумеется, пользовался, то найдем, что в его время эти категории различались достаточно четко. Так, ум определяется как „способность понимать вещи и судить об них”; умный — это „благоразумный, имеющий здравый рассудок или основанный на здравом рассудке, рассудительный”; рассудок — „способность души, силою которыя она, сравнивая и соображая многие предметы, выводит заключение”; наконец, разум — „способность души, посредством которой человек понимает, судит и умствует или выводит по смотрении и соображении следствия”2.

Итак, для современников автора комедии, ум — способность понимать вещи и судить о них здраво; рассудок — способность логически умозаключать; разум — способность умозаключать до степени философских обобщений.

Гельвеций, автор трактата „Об уме” (1758), утверждал, что „ум... есть совокупность более или менее многочисленных идей, не только новых, но еще и интересных для людей”, именно „с счастливым выбором идей связывают репутацию умного человека”. Причину удивительного разнообразия взглядов людей по вопросу об уме Гельвеций видел в различии „страстей, идей, предрассудков, чувств, а, следовательно, интересов”, поскольку интерес управляет всеми нашими суждениями. „Каждый отдельный человек называет умом привычку к идеям, которые ему полезны”.

Согласно Гельвецию, ум есть совокупность новых идей, и всякая новая идея есть новое отношение, установленное между данными предметами. Ум предполагает изобретательность, т. е. способность генерировать новые идеи.

Умный человек — это мыслящий человек. Но умный человек непременно выбирает общество единомышленников, поскольку ум „есть струна, звучащая только в унисон”. И „если умный человек станет расточать свой ум в различных кругах людей, он будет считаться то сумасшедшим, то мудрым, то приятным, то тупым, то остроумным”. Поэтому в просвещенном человеке предполагается знание человеческого ума и снисходительное

- 52 -

отношение к посредственным людям: „Умный человек знает, что люди таковы, какими они должны быть, что всякая ненависть к ним несправедлива...; и если посредственный человек кажется ему глупым, то сам он кажется тому сумасшедшим”3.

Возможно, именно это же рассуждение французского философа-просветителя вызвало известные слова Пушкина о Чацком в письме к А. А. Бестужеву (1825): „Все, что говорит он, очень умно. Но кому говорит он все это?... Это непростительно. Первый признак умного человека — с первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми и тому под.”4. Вяземскому он прямо писал, что „Чацкий совсем не умный человек — но Грибоедов очень умен”5.

Приговор Пушкина принято или оговаривать, или оспаривать со ссылкой на слова Грибоедова о Чацком. Однако, назвав 25 действующих лиц своей комедии „глупцами”, Грибоедов назвал Чацкого „здравомыслящим человеком”. Критики и литературоведы неправомерно отождествили понятия „здравомыслящий человек” и „умный человек”. В результате такой софистической операции Чацкого сочли носителем и выразителем „ума” (разумеется, вольнодумного, декабристского). В рассуждениях об „уме” в комедии в нем отказывают всем „действующим”, кроме Чацкого. Но „здравомыслящий человек” — это выразитель так называемого „здравого смысла”, т. е. ума посредственного и пошлого.

С. И. Данелиа считал, что Чацкий не лишен способности судить, но он мало способен к творчеству новых понятий (предикабилий)6.

Ум является следствием сильных страстей, а здравый смысл — следствием их отсутствия.

Согласно Гельвецию, „человек, обладающий здравым смыслом, обыкновенно не впадает ни в одно из тех заблуждений, в которые нас вовлекают страсти, но зато он лишен и тех просветлений ума, которыми мы обязаны лишь сильным страстям. Словом, здравый смысл не предполагает никакой изобретательности и, следовательно, никакого ума; ум <...> начинается там, где кончается здравый смысл”. Но люди, лишенные страстей, чрезвычайно редки, да и глупцы не менее подвержены страстям, чем умные люди. В общем здравомыслящие люди — это люди посредственные, и они более счастливы, чем люди, преданные сильным страстям.

Итак, „здравомыслящий человек” не синоним „умного человека”, но ум посредственный, и поэтому он на своем месте в

- 53 -

ряду своих оппонентов — Фамусова и Молчалина, рассуждающих методом „от обратного”. „Если почти о всех глупцах говорят, что они люди здравомыслящие, — замечает Гельвеций, — то в этом случае к ним относятся, как к некрасивым девушкам, которых всегда называют добрыми”7.

Разумеется, Чацкий не „глупец”. По терминологии Гельвеция, он „верный ум”, близкий „здравому смыслу” и не лишенный страстей. Это герой без пороков, но и без добродетелей, а, следовательно, ум ограниченный. Все, что говорит Чацкий в комедии, не возвышается над здравым смыслом, а порой и безрассудно, и бестолково. Можно согласиться с мнением С. И. Данелиа: „Это еще недоразвившийся, недозрелый ум”, „плод недолгой науки”8. Как это ни парадоксально (на первый взгляд), но определение ума Чацкого как „ленивого” (Чернышевский), при всей его „пылкости”, отмеченной Пушкиным, — точная характеристика грибоедовского персонажа, подтверждаемая словами Гельвеция: „Посредственность сохраняет вещи в том положении, в котором она их находит”9.

Внешне Чацкий — противник существующего „порядка вещей”, но как мыслящий человек он механически воспринял новые идеи и принципы (рационалистического Запада) и пытается механически приложить их к явлениям и условиям отечественной действительности. Однако невозможно согласиться с Данелиа в том, что „дальше этого просветительского представления об уме не продвинулся в своем произведении и Грибоедов”10. Ведь автор не тождествен своему герою и грибоедовская концепция ума — концепция художественная, она складывается из спектра таких категорий, как „ум”, „безумие”, „чувство”, „горе” и др., а также выходит за пределы одного, пусть и гениального, произведения автора. Грибоедов не отрицает и не одобряет ум как таковой (аналитический или синтетический, разрушающий или созидающий).

В числе важных причин заблуждения ума рационалисты XVII и XVIII вв. называли, во-первых, страсти, во-вторых, неправильное употребление слов и связанные с ними недостаточно ясные представления. С. А. Фомичев уже отметил, что темы „ума” в разных его значениях касаются все действующие лица комедии11. Канадский исследователь лексической семантики „Горя от ума” пришел к выводу о том, что большое число случаев употребления разными персонажами слова „ум” (79 случаев, из них 31 отнесен к Чацкому и 14 — к Молчалину)

- 54 -

доказывает, что эта категория выступает как важнейший прием определения художественных характеров12.

По мнению С. А. Фомичева, „высокая философская нота”, заданная в комедии Чацким, „явно не по голосу остальным персонажам, а потому их рассуждения о «матерьях важных» комичны”13, и, таким образом, исследователь традиционно исключает Чацкого из круга комических характеров пьесы, поскольку сюжетно Чацкий противопоставлен фамусовскому обществу, на что сразу же указал автор („Этот человек в противуречии с обществом, его окружающим”), и поскольку для Чацкого высшая ценность — „ум, алчущий познаний”, а для Фамусова „ученье — вот чума, ученость — вот причина...”

Гносеологический корень концепции трагического характера в комедии „Горе от ума” — это концепция декабризма Чацкого и даже Грибоедова, все еще, несмотря на усилия нескольких поколений исследователей произведения, остающаяся в значительной степени проблематичной. Вот, например, суммарное политизированное выражение этой концепции в одном сравнительно недавнем труде известного ученого: „Разлад разума и действительности, ума и реальности был запрограммирован в декабристском мировосприятии. Вот в конечном счете, в исходе своем, с чем было связано и чем определялось декабристское «горе от ума», — при соприкосновении с действительностью «ум» фатально терпел поражение”14.

Между тем декабризм Чацкого, комедии и ее автора, по-видимому, недоказуем, и вообще следует считать, что в такой постановке проблемы наличествует методологический просчет, поскольку в ней контаминированы аспекты интерпретации художественного текста, с одной стороны, и аспект биографии (мировоззрения) художника, — с другой. Стремление литературоведов оторвать произведение Грибоедова от канонов классицистской поэтики сказалось прежде всего на интерпретации характера Чацкого, превращенного в трагический образ комедии — явлении уникальном в истории русской и мировой литературы. От такой трактовки образ Чацкого только проигрывает и делается не комическим персонажем, а образом смешного чудака, участь которого — „большую часть жизни своей проводить с дураками”, как писал Грибоедов С. Н. Бегичеву (сентябрь 1818 г.) (451).

Чацкий остроумен, т. е. реплики его умны и смешны, что согласуется с требованием нормативной поэтики эпохи, поскольку

- 55 -

„отличительное свойство комедии заключается в искусстве смешить зрителей, как самим расположением происшествий, так и острыми изречениями...”15 персонажей. „Острые изречения” Чацкого имеют форму парадоксов, столь популярных в эпоху Просвещения периода романтизма. По определению Жана-Поля, остроумие — это „способность сравнивать, которая отличается не столько результатом, сколько направлением и предметами”16. Несоответствие между понятием и репликой, отдаленное сходство как противоречие (парадокс) вызывает смех. Поэтому Николай Остолопов писал: „В комедиях прекраснейшее действие производит внезапность”17.

Но трудно согласиться с Чацким, что его собеседники — все глупцы только потому, что они придерживаются других, нежели он, мнений о „матерьях важных” или вообще не имеют таковых, или же не считают их таковыми. У каждого из них, в том числе и у Чацкого, — свой ум, который каждый их них по-своему понимает, выражает и проявляет. Обычно „Горе от ума” относят лишь к Чацкому, ссылаясь при этом на слова Грибоедова18, тогда как горе от ума — у каждого персонажа комедии, поскольку у каждого — свой ум и соответствующее ему горе (сколько голов — столько умов, согласно народной афористике)19. „Размышляющие люди слишком уж склонны считать глупцами тех, кто не умеет рассуждать, — писал Гельвеций. — Им следовало бы подумать, что есть также искусство хранить молчание, возможно, это — малопочтенное искусство, но в конце концов такое, к которому словоохотливые люди не способны. И светские люди слишком поспешно испытывают презрение к человеку молчаливому”20.

Характер Молчалина может служить художественной иллюстрацией к словам философа:

Всякому городу нрав и права;
Всяка имеет свой ум голова...21

Так писал странствующий народный философ Григорий Сковорода (1722—1794), возможно, старший современник Грибоедова.

Чацкий приехал в Москву уже как чужой местному обществу и чуждый городу человек („Нет, не доволен я Москвой!”). Он

- 56 -

отказывает ей в уме. А вот Константин Аксаков (1817—1860), младший современник автора „Горя от ума”, был противоположного мнения об интеллекте и духовных запросах древней столицы: „В Москве преимущественно идет умственная работа; в ней древнейший русский университет... Здесь пытается мысль выйти на самостоятельную дорогу...”22. В комедии Грибоедова „горе” Чацкого как „страдание отвергнутого ума”23 не оттого, что он умен, а фамусовское общество глупо, а оттого, что ум Чацкого — чужестранный, импортный, заморский, привезенный из „далека”. Знаменитый А. С. Шишков, по словам его биографа, „злобился против молодых администраторов, которые получили нерусское воспитание”24. В своем „рассуждении о старом и новом слоге Российского языка” (1803) Шишков призывал соотечественников „жить своим умом, а не чужим”25.

Чацкий ратует за „народность”, но идею самой народности он привез из заграницы. Чацкий и фамусовское общество представляют соответственно европейский рационализм и здравомыслие. Ум Чацкого — рассудочен, „ум” фамусовского общества — так называемый „практический ум”.С точки зрения Чацкого, москвичи — глупцы; с точки зрений москвичей, Чацкий — безумец; с точки зрения автора, в комедии 25 глупцов, а Чацкий — „здравомыслящий человек”, т. е. посредственный ум (просветителя). И не вина, а беда (несчастный случай) персонажей комедии в том, что они не могут понять друг друга, и в том состоит их горе (страдание), согласно народной пословице: „Беда глупости сосед”.

Сноски

Сноски к стр. 51

¹ Данелиа С. И. О философии Грибоедова. Тифлис, 1931. С. 54.

² См.: Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный. 2-е изд. СПб., 1822. Ч. 6. С. 973—974, 967; Ч. 5. С. 915, 924.

Сноски к стр. 52

³ Гельвеций К. А. Об уме. М., 1933. С. 29, 30, 35, 42, 56, 69.

⁴ Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 13. С. 138.

⁵ Там же. С. 137.

⁶ См.: Данелиа С. И. О философии Грибоедова. С. 61.

Сноски к стр. 53

⁷ Гельвеций К. А. Об уме. С. 327—328, 329.

⁸ Данелиа С. И. О философии Грибоедова. С. 66.

⁹ Гельвеций К. А. Об уме. С. 328.

¹⁰ Данелиа С. И. О философии Грибоедова. С. 71.

¹¹ Фомичев С. А. Комедия А. С. Грибоедова „Горе от ума”: Комментарий. С. 25.

Сноски к стр. 54

¹² См.: Clayton Douglas. „This folly to bewise’: The semsntics of um — in Griboedow’s ’Gore ot uma’ // Acta universitatis Stockholm Studies in Russian literature. 23. Text and context/Essays to honor Nils Ake Nilson. Stockholm, 1987. P. 7—15. Пользуюсь случаем выразить мою признательность И. В. Немировскому (Ленинград, Пушкинский Дом) за указание на этот источник.

¹³ Фомичев С. А. Комедия А. С. Грибоедова „Горе от ума”. С. 25.

¹⁴ Лебедев А. А. Грибоедов. Факты и гипотезы. М., 1980. С. 117.

Сноски к стр. 55

¹⁵ Остолопов Н. Ф. Словарь древней и новой поэзии. Ч. 2. СПб., 1821. С. 45.

¹⁶ Жан-Поль.Приготовительная школа эстетики. М., 1981. С. 185.

¹⁷ Остолопов Н. Ф. Словарь древней и новой поэзии. Ч. 2. С. 51.

¹⁸ „...сам Грибоедов приписал горе Чацкого его уму...”, — утверждает А. А. Лебедев (Лебедев А. А. Грибоедов. Факты и гипотезы, С. 103).

¹⁹ Ср.: „...Молчалин для Чацкого — дурак, «глупец», хотя, понятно, Молчалин совсем от природы не глуп. Но все дело в том, что, как справедливо заметил Ап. Григорьев, «Молчалин умен умом его сферы»”. (Там же. С. 103).

²⁰ Гельвеций К. А. Счастье. М., 1987. С. 292—293.

²¹ Сковорода Г. С. Вірші. Пісні. Байки. Діалоги. Трактати. Притчі. Прозові переклади. Листи. Киів, 1983. С. 40.

Сноски к стр. 56

²² Цит. по кн.: Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем: В 15 т. Л., 1981. Т. 2. С. 59.

²³ Маймин Е. А. Заметки о „Горе от ума” // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1970. Т. 29. Вып. 1. С. 57.

²⁴ Стоюнин В. Я. Исторические сочинения: А. С. Шишков. СПб., 1880. Ч. 1. С. 84.

²⁵ Собрание сочинений и переводов адмирала Шишкова. СПб., 1824. Ч. 2. С. 287.