751

202. В. С. АКСАКОВА — М. Г. КАРТАШЕВСКОЙ

<Москва. Начало марта 1852 г.>

...Маменька очень плачет, да и не одна маменька и не одни женщины, плачут и тоскуют мужчины. Мне кажется, мысль о Гоголе завладевает чем дальше, тем сильнее <...> Отовсюду получаются письма, полные тоски и сожаления от людей, едва его знавших. — Мамонов нарисовал портрет, много похожий, особенно в иные минуты; я тебе пришлю на-днях; чем дольше смотришь, тем более напоминает он и так живо иногда1.

О бедной его матери не могу без ужаса вспомнить. До сих пор об них нет слуха. Не имеем духа писать к ней прежде, нежели услышим, что ее уже поразила эта весть.

О какой фразе моего письма говоришь ты? <... > Не то ли это, что я пишу, что ты, мой милый друг, не можешь вполне понять, что̀ значит для нас Гоголь; я даже не помню хорошо моего выражения, когда я писала тебе об нем. Я вспомнила, что ты находила его незанимательным в разговоре и т. д. Но не ты одна это говорила, это повторяли многие и близкие ему мужчины, но странно: ни я, ни маменька, ни Надя, ни даже никто из женщин, его знавших ближе, не находили этого; всё наше желание было только его занять, ему чем-нибудь доставить необходимый для него отдых, после душевных изнурительных трудов его. — И вообще, я думаю, трудно понять, как дорого нам, близко сделалось для нас всех существование Гоголя, для этого надобно было бы прожить всю жизнь с нами и делить наши ежеминутные впечатления <...> Здесь Шишкова Марья Александровна с Николаем Александровичем. Завтра едут, мы им отдали 51 экземпляр портретов. Один для тебя, мой милый друг; другие отошлите, прошу вас, к Попову Александру Николаевичу2...

Автограф. ИРЛИ. Фонд А. Н. Маркевича (№ 173, ед. хр. 10.619, лл. 62—64).

1 В одном из писем, написанных несколько позже, весной 1852 г., В. С. Аксакова сообщала М. Г. Карташевской: «Портреты, сделанные Мамоновым, давно все разошлись. Есть какие-то неприятные портреты с разной возмутительной обстановкой, но я тех не видела» (неизд. — ИРЛИ, ф. 173, ед. хр. 10.619).

752

2 16 марта 1852 г. М. Г. Карташевская отметила получение портрета Гоголя: «Благодарю тебя за портрет Гоголя, который мне очень живо его напомнил. Может быть вы, знавшие его так коротко, не вполне удовлетворены сходством, но я нахожу сходство это поразительным; схвачена и привычка его держать голову немного вперед, точно сидит он, слушая малороссийские песни. Остальные экземпляры я тот же день отослала Попову; только, если я не ошибаюсь, их 50 с моим, а не 51» (неизд. — ИРЛИ, ф. 173, ед. хр. 10.646, л. 29).

Д. Н. Свербеев 12 марта 1852 г. писал А. Н. Попову: «Елагина А. П. поручила мне исполнить за нее комиссию к Вам О. С. Аксаковой: к Вам доставят портрет Гоголя в 50 экз. Мамонова. Продавайте его по 1 р. экз. и деньги перешлите О. С. Аксаковой. Прочтите в 5 № „Москвитянина“ прекрасную статью Погодина „Кончина Гоголя“. В ней найдете Вы все подробности. Я не охотник до Михаила Петровича, но должен отдать справедливость этим двум-трем страницам. Они превосходны во всех отношениях» (неизд. — Копия. ЦГЛА, ф. 472, ед. хр. 42, л. 3).

В пятой книжке «Москвитянина» за 1852 г. была помещена статья Погодина (за подписью М. П.) «Кончина Гоголя». В ней Погодин протокольно описывал болезнь и смерть Гоголя. Только в конце статьи Погодин высказывал свое личное мнение об «особливости натуры» Гоголя, «которую судить простою меркою, по обыкновенным нашим понятиям, нельзя и не должно», и призывал «оплакивать горькими слезами то, что̀ потеряли», и «возблагодарить сторицею» за то, что осталось». В архиве Погодина хранится ряд писем к нему разных лиц (П. В. Нащокина, Н. М. Лобанова, А. О. Смирновой, И. Е. Бецкого и др.) с откликами на эту статью. Булгарин встретил с озлоблением статью Погодина. Особенно его возмущала траурная рамка, которой статья была обведена (бордюром тогда окружались, главным образом, извещения о смерти членов царской фамилии).

Вскоре А. Н. Попов сообщил С. Т. Аксакову: «Письма Вашего о Гоголе, которое очень хотел бы прочесть, я не получил, но получил неизвестно от кого 50 экземпляров портрета Гоголя и несколько дней не знал, что с ними делать, пока не получил письма от Д. Н. Свербеева. Я продал все портреты и 50 руб. сер. с сею почтою отправляю к Дмитрию Николаевичу <Свербееву>. О смерти Гоголя что могу сказать? Мне жаль его как человека, много страдавшего душевно, но сожалением вовсе не объясняется то чувство, которое испытываю, узнав о его кончине. Бывают в жизни каждого мгновения, в которые будто отрывается часть души, умирает одна из сил душевных и наступает тяжелое сознание внутренней пустоты. Пуст стал мир художества на Руси без Гоголя, и кто сколько-нибудь способен чувствовать искусство, тот, конечно, и в себе самом не может не ощутить этой внутренней пустоты. Смерть Гоголя есть вместе с тем и смерть одной из лучших, по крайней мере утешительных, сил души в нас самих» (неизд. — ЦГИАЛ, ф. 884, ед. хр. 99, лл. 2—3).