- 198 -

1915

Январь, 1. Выходит в свет № 1 журнала Суриковского литературно-музыкального кружка «Друг народа», в подготовке которого деятельное участие принимал Есенин.

В журнале печатается его стихотворение «Узоры».

Есенин, IV, 81, 363—364.

По свидетельству Г. Д. Деева-Хомяковского, «Есенин был секретарем журнала и с жаром готовил первый выпуск. Денег не было, но журнал выпустить было необходимо. Собрались в редакции „Доброе утро“. Обсудили положение и внесли по 3—5 руб. на первый номер.

— Распространим сами, — говорил Есенин.

Восп.-95, 63.

- 199 -

Январь, 4. На общем собрании членов Суриковского литературно-музыкального кружка принимается решение об издании второго номера журнала «Друг народа».

Событие устанавливается по опубликованной позже информации из журн. «Друг народа» (М., 1916, № 1, окт.).

Январь, 21. Есенин пишет поэту А. В. Ширяевцу в г. Чарджуй (Туркестанский край).

Сообщает ему: «Я давно знаю Вас из ежемесячника <„Ежемесячного журнала“> и по 2 номеру „Весь мир“ <...>. Есть здесь у нас еще кружок журнала „Млечный Путь“. Я там много говорил о Вас, и меня просили пригласить Вас.

Подбор сотрудников хороший. Не обойден и Игорь Северянин. Присылайте, ежели не жаль, стихов, только без гонорара. Раскаиваться не будете. Журнал выходит один раз в месяц, но довольно изрядно». В письме указан адрес Есенина: «Москва, 2-й Павловский пер., д. 3, кв. 12».

Есенин, VI, 61—62, 316—322.

Январь, после 21 ... Февраль, до 9. Есенин меняет место жительства, переехав в район ул. Пречистенка (Б. Афанасьевский пер., д. 10, кв. 4).

Рамки события устанавливаются по адресам проживания Есенина, указанным в его письмах к А. Ширяевцу (см. предыд. запись) и к Г. Д. Дееву-Хомяковскому (Есенин, VI, 62), даты которых известны.

Д. Н. Семёновский в 1958 г. опишет это жилище (где он побывал в конце февр. или начале марта 1915 г.) как «просторную комнату», «неуютную и холодную»; из обстановки ему запомнился «большой черный стол, на котором одиноко стояла чернильница с красными чернилами» (Восп.-95, 67). Мемуарист ни словом не упоминает о присутствии в комнате кого-либо еще помимо Есенина. На эту квартиру Есенин съехал уже без А. Р. Изрядновой и их сына Георгия.

Январь. Журнал «Марс» (№ 1) помещает стихотворение Есенина «Бельгия».

Есенин, IV, 74, 362.

Журнал «Мирок» (№ 1) печатает стихотворение Есенина «Что это такое?»

Есенин, IV, 82, 364.

Петроградское критико-библиографическое издание «Новости детской литературы» (№ 2) в неподписанном обзоре журналов для детского чтения за 1914 год («Солнышко» и «Проталинка») упоминает Есенина.

В обзоре отмечается: «Война и связанные с ней переживания нашли отклик <...> в стихотворениях: „Молитва матери“ Есенина, „Равнина“ Верхарна, во многих иллюстрациях, а также в обращении к детям — посильно отозваться на общее горе».

Есенин, IV, 361—362.

- 200 -

Февраль, 2. На общем собрании Суриковского литературно-музыкального кружка Есенин вместе с С. Д. Фоминым избирается в члены его редакционной комиссии.

Событие устанавливается по воспоминаниям С. Д. Фомина (Памяти Есенина, 131), а его точная дата — по письму Фомина к Г. Д. Дееву-Хомяковскому от 9 февр. 1915 г.: «В Суриковский Кружок я шел работать, и только работать. Мое желание многими членами Кружка было подмечено, и я на общем собрании 2 февр. был избран членом редакционной комиссии» (Есенин, VI, 323—324).

Февраль, 7. Есенин становится одним из инициаторов инцидента на заседании редакционной комиссии Суриковского литературно-музыкального кружка на квартире Г. Д. Деева-Хомяковского (3-й Самотечный пер., 15), посвященном обсуждению содержания № 2 журнала «Друг народа».

С. Д. Фомин в письме к Г. Д. Дееву-Хомяковскому от 9 февр. 1915 г. сообщит об инциденте:

«...г. Кошкаров, вместо того, чтобы со мной и с другими выбранными на Общем собрании Кружка членами ред. комиссии сплотиться воедино и работать, — стал на всех нас оказывать свое давление, и, не доверяясь нам, внес смуту и раскол, чтобы затормозить дело, ради которого мы собрались, и, обозвав меня своим врагом, демонстративно ушел из кружка».

Есенин, VI, 324.

В 1926 г. С. Д. Фомин так опишет это происшествие:

«Общее собрание <...> кружка <...> избрало меня и Есенина в редакционную коллегию издававшегося журнала. Вот на этом <точнее, на следующем> собрании и сказался подлинный Есенин.

— Надо создать настоящий художественный журнал. Слабые вещи печатать не годится!

А старая редакционная коллегия тянула назад:

— Нельзя так: у нас много принятого материала.

Тогда Есенин схватил свой картузик и кивнул мне:

— Идем, Фомин. Здесь делать нам нечего!

И мы оба вышли из редакционной коллегии кружка».

Памяти Есенина, с. 131.

Позже, 28 февр. 1958 г., в письме в ИМЛИ С. Д. Фомин вспомнит о реакции Есенина на поведение С. Н. Кошкарова в несколько других выражениях:

«Сергей Есенин встал, надел свой картузик и возбужденно сказал: „Надо создать настоящий художественный журнал. Слабые вещи печатать не следует. Если вы настаиваете, то делать нам здесь нечего. Фомин, забирай свои манатки — и айда отсюда!..“».

Письма, 46.

Февраль, 8. Есенин подает в совет Суриковского литературно-музыкального кружка заявление об уходе из организации.

Оно регистрируется делопроизводителем кружка в соответствующем перечне под № 48.

Есенин, VII (2), 199—200; VI, 323.

Заявление написано одновременно с аналогичным заявлением С. Д. Фомина с отказом работать в кружке под председательством С. Н. Кошкарова и быть членом редакционной комиссии (Есенин, VII (2), 275).

- 201 -

В биографическом очерке об И. З. Сурикове в разделе «Кружок самородков после смерти Сурикова» Г. Д. Деев-Хомяковский напишет в 1926 г. об этой коллизии в упрощенном политизированном духе:

«В 1914 году, с громом империалистической бойни, центр кружка решительно примкнул <...> к группе большевиков и решил выпускать журнал «Друг народа» с явным антивоенным направлением. <...> В руководящей группе кружка решение бороться против империалистической бойни было твердо и непоколебимо. Зато у ряда молодых писателей, таких как С. А. Есенин, С. Д. Фомин <...> было несколько иное настроение. После ряда совещаний эта группа вышла из членов кружка. Буржуазная интеллигенция вырвала из кружка появившихся талантливых самородков. Нам было ясно, что она желает прикрыть свою наготу нашими членами кружка».

Суриков И. З. Песни. Былины. Лирика. Письма к самородкам-писателям / Под ред. и с предисл. Г. Д. Деева-Хомяковского. М., 1927, с. 20.

С. Д. Фомин позже, в 1955 г., в своих воспоминаниях «Счастливые встречи» отметит, что Г. Д. Деев-Хомяковский «исказил действительную причину нашего <с Есениным> ухода из Суриковского кружка» (Есенин, VII (2), 277).

Февраль, 9 или 10. Есенин пишет письмо Г. Д. Дееву-Хомяковскому.

Это — ответ на письмо адресата (ныне неизвестное). Есенин обещает свое дальнейшее сотрудничество в журнале, редактируемом Деевым-Хомяковским: «О долге прошу не беспокоиться. <...> Для „Доброго Утра“ у меня есть еще несколько вещей». Просит переслать номер журнала со своим произведением (см. след. запись) по прилагаемому адресу (см. его: после 21 янв. ... до 9 февр. 1915). В приписке к письму делится впечатлениями от инцидента, происшедшего 7 февр. (см.) на заседании редакционной комиссии Суриковского кружка: «Вечер повлиял на мои нервы убийственно. Оскорбления г. Кошкарова <...> по адресу г. Фомина возмутительны. Это похоже на то, что „мы хозяева“».

Есенин, VI, 62—63, 322—325.

Февраль, 10. Журнал «Доброе утро» (№ 11) помещает стихотворение Есенина «Молитва матери».

См. также: Есенин, IV, 71, 291, 361—362.

Февраль, 20. В университете им. А. Л. Шанявского Есенин знакомится с поэтом Д. Н. Семёновским.

Разговор касается их общего знакомого, слушателя университета и поэта Н. И. Колоколова. Семёновский получает от Есенина его адрес.

Восп.-95, 64—65.

Дата этого знакомства определяется в соответствии со сведениями из воспоминаний Д. Н. Семёновского, согласно которым оно состоялось двумя днями ранее выхода номера журнала «Женская жизнь» со статьей Есенина «Ярославны плачут» (см.: 22 февр. 1915).

Более чем через сорок лет Семёновский опишет свое впечатление от первой встречи с Есениным:

«Я познакомился с Есениным зимой 1915 года в Московском народном университете им. Шанявского. <...>

На одной из вечерних лекций я очутился рядом с миловидным пареньком в сером костюме. Он весь светился юностью, светились его синие глаза на свежем

- 202 -

лице с девически-нежной кожей, светились пышные волосы, золотистыми завитками спускавшиеся на лоб.

Лекция кончилась. Не помню, кто из нас заговорил первым, но только через минуту мы разговаривали как старые знакомые.

Юноша держался скромно и просто. Доверчивая улыбка усиливала привлекательность его лица.

Он рассказал, что <...> пишет стихи и печатается в журналах для детей. В доказательство он раскрыл пахнущий свежей краской номер журнала <см. предыд. запись>. Стихи мне понравились. Были в них какие-то необычные изгибы и повороты поэтической фразы. Под стихами стояла подпись: Сергей Есенин.

<...> Есенину было лет девятнадцать с чем-то, он был моложе меня только года на полтора, но казался мне почти мальчиком».

Восп.-95, 63—64.

Февраль, 21. Есенин и Д. Н. Семёновский встречаются с Н. И. Колоколовым на квартире, где тот снимает комнату (адрес не выявлен).

Организуется вечеринка друзей по случаю литературных успехов Колоколова. Во время беседы Есенин признаётся, что любит стихи А. Ширяевца. Разговор заходит также о военных событиях, об откликах на них в литературе, о журналах, редакторах и редакторских требованиях.

Восп.-95, 65.

Дата события устанавливается согласно указанию Д. Н. Семёновского, что оно произошло на следующий день после знакомства с Есениным (см.: Восп.-95, 64).

Д. Н. Семёновский напишет об этом:

«Маленькая узкая комнатка, которую занимал Колоколов, была завалена дешевыми журналами, рукописями, полосками бумаги.

— Вот поступил учиться в университет Шанявского, — весело рассказывал он, — только всё некогда на лекции ходить. Много пишу.

И начал показывать номера журналов со своими стихами, рассказами, литературными обозрениями, рецензиями.

— Берут всё и даже деньги платят!..

Пришел раскрасневшийся от холода Есенин, разделся и повесил пальто на гвоздик. Было видно, что здесь он чувствует себя своим человеком.

Перед этим Колоколов получил гонорар и решил, по случаю встречи, устроить маленький пир. На столе красовались разные вкусные вещи, лежали хорошие папиросы.

За окном глухо гудела и возилась огромная многолюдная Москва, а у нас по-домашнему мурлыкал самовар, располагая к дружеским разговорам. Колоколов и я вспоминали Владимир, семинарию <речь идет о духовной семинарии, где они оба учились>, товарищей. Есенин сказал:

— А знаете, ведь и я — семинарист.

До приезда в Москву из Рязанской губернии он тоже учился в семинарии, только не духовной, а учительской <скорее всего, так сам Есенин аттестовал друзьям место своей учебы — Спас-Клепиковскую учительскую школу>. И говорил он по-рязански мягко, певуче.

Перелистывая книжку „<Нового> журнала для всех“ <1915, № 1, янв.>, Есенин встретил в ней несколько стихотворений Александра Ширяевца — стихи были яркие, удалые. В них говорилось о катанье на коньках, на санках, о румяных щеках и сахарных сугробах <пересказывается содержание стихотворения „Коньки“, напечатанного в указанном номере журнала>. Есенин загорелся восхищением:

- 203 -

— Какие стихи! — горячо заговорил он. — Люблю я Ширяевца! Такой он русский, деревенский!».

Восп.-95, 64—65.

Февраль, 22. Журнал «Женская жизнь» (№ 4) помещает статью Есенина «Ярославны плачут» с ошибочной подписью: Сергей Есетин.

См. Приложение.

См. также: Есенин, V, 175—179, 411—419.

Д. Н. Семёновский и Н. И. Колоколов знакомятся с содержанием этой статьи.

По словам Семёновского, «наутро <после вечеринки; см.: 21 февр. 1915> Колоколов накупил в соседнем киоске свежих газет и журналов. В одном еженедельнике или двухнедельнике мы нашли статью Есенина о горе обездоленных войной русских женщин, о Ярославнах, тоскующих по своим милым, ушедшим на фронт. Помнится, статья, построенная на выдержках из писем <ошибка памяти мемуариста; на самом деле Есенин цитировал стихотворения женщин-поэтесс>, так и называлась: „Ярославны“».

Восп.-95, 65.

Февраль, 23. Есенин и Колоколов, возможно, знакомят Д. Н. Семёновского с редактором журнала «Млечный Путь» А. М. Чернышёвым.

Участие Есенина в этом событии отмечается предположительно, поскольку в воспоминаниях Семёновского указывается лишь, что они с Есениным ходили «на творческие собрания сотрудников журнала „Млечный Путь“», а далее он ограничивается характеристикой А. М. Чернышёва как «замечательного человека», который «весь свой заработок тратил на журнал» (Восп.-95, 69—70).

Основанием для датировки события является удостоверение сотрудника редакции журнала «Млечный Путь», которое было выписано Чернышёвым Семёновскому 23 февр. 1915 г. под № 13 (Гос. архив Ивановской обл., ф. 2875, оп. 3, ед. хр. 469; сообщено О. К. Переверзевым), т. е. сразу же после вышеописанных событий 20—22 февр., когда происходило тесное общение Есенина, Семёновского и Колоколова..

Именно поэтому весьма вероятно, что 23 февр. 1915 г. друзья пришли к А. М. Чернышёву тоже втроем. Можно предположить, что Есенин и Колоколов отрекомендовали Семёновского редактору «Млечного Пути», и в итоге Семёновский получил от Чернышёва вышеупомянутый документ.

Его бланк — см. Приложение.

Февраль, после 23. Продолжаются встречи с Д. Н. Семёновским и Н. И. Колоколовым.

Есенин делится с ними намерением переехать весной в Петроград.

Д. Н. Семёновский свидетельствует:

«Комната Колоколова на некоторое время стала моим пристанищем. Приходил Есенин. Обсуждались литературные новинки, читались стихи, закипали споры. Мои приятели относились друг к другу критически, они придирчиво выискивали один у другого неудачные строки, неточные слова, чужие интонации. Оба горячились, наскакивали друг на друга, как два молодых петуха, готовые подраться.

По-прежнему встречал я Есенина и в университете, а иногда мы с ним бродили по улице. С просторной Миусской площади, где находился наш университет, к Тверской вели тихие улицы и переулки с галками на седых деревьях за заборами и с ярлычками о сдаче комнат в окнах домов. Было приятно шагать по нешироким тротуарам, дышать зимним воздухом и разговаривать.

- 204 -

Чуть ли не в самом начале нашего знакомства Есенин сказал мне о своем намерении переселиться в Петроград. Мы шли по Тверской, мимо нас мчались лихачи, проносились, отсвечивая черным лаком, редкие автомобили. Есенин говорил:

— Весной уеду в Петроград. Это решено».

Восп.-95, 66.

Есенин в университете им. Шанявского слушает поэму Д. Н. Семёновского в чтении автора.

Вновь уговаривает приятеля составить ему компанию для поездки в Петроград.

Д. Н. Семёновский вспоминает об этом:

«Запомнилось, как в другой раз, сойдясь в университете, мы с Есениным пошли в буфетную комнату, где всегда было много народу. Помешивая ложечкой чай, Есенин говорил кому-то из подсевших к нам знакомых:

— Достану к весне денег и поеду в Петроград. Возьму с собой Семёновского...

Здесь, в буфетной комнате, я читал Есенину свою поэму.

Была она не лучшим моим творением, но я гордился тем, что ее перепечатала из „Старого Владимирца“ какая-то другая провинциальная газета. Есенину поэма, должно быть, тоже нравилась — по крайней мере, при удачных строках он издавал одобрительные восклицания и его глаза сияли».

Восп.-95, 67.

Есенин уже знаком почти со всеми литераторами-шанявцами — И. Г. Филипченко, Г. (Ю.) В. Якубовским, Н. Л. Янчевским, Ф. Ц. Овагемовым, В. Ф. Наседкиным, Н. Яхонтовой.

Об этом вспоминает Д. Н. Семёновский:

«К этому времени Есенин знал, кажется, всех литераторов-шанявцев. То были люди разных возрастов, вкусов, взглядов.

Самым авторитетным среди них считался автор социальных поэм Иван Филипченко, человек в пенсне, с тихим голосом и веским словом. Молодой брюнет с живыми улыбчивыми глазами на матовом тонком лице, Юрий Якубовский был художником и поэтом. Писали стихи: сибиряк Янчевский и приехавший из Баку Федор Николаев <Семёновский по неизвестным причинам дает здесь этому человеку другую фамилию; на самом деле его звали Федор Овагемов>, сын крестьянина с Урала Василий Наседкин и дитя богемы, голубоглазая, с желтыми локонами, падавшими из-под бархатного берета, Нелли Яхонтова.

Среди этой компании Есенин сразу получил признание. Даже строгий к поэтам непролетарского направления Филипченко, пренебрежительно говоривший о них: „Мух ловят“, — даже он, прочитав за столиком буфетной комнаты свежие и простые стихи Есенина, отнесся к ним с заметным одобрением».

Восп.-95, 67.

Февраль. Журнал «Млечный Путь» (№ 2) помещает стихотворение Есенина «Зашумели над затоном тростники...».

См. также: Есенин, I, 30, 453—454.

Февраль ... Март, до 8. Есенин посылает в редакцию журнала «Красный смех» стихотворение «Удалец».

Его автограф снабжен авторской пометой («Красный смех») и припиской: «Если в двух последних номерах не появится, то будет напечатано в

- 205 -

другом журнале. С почт<ением> С. Есенин. О почтовом ящике я говорил лично [что] <последнее слово зачеркнуто>».

Есенин, VI, 63—64, 325—326.

Последняя фраза вызвана тем, что в № 6 журнала (за февр.) в отделе «Почтовый ящик» неизвестным рецензентом (или рецензентами) дан ответ автору — с замечанием о 13—16 строках его стихов:

                                   «Сергею Е.
Ты гори, моя зарница!
Не страшён мне вражий стан.
Зацелует баловница,
Как куплю ей сарафан.

Сия аллегория должна, очевидно, изобразить домашний очаг, ставший „вражьим станом“ и требующий для умиротворения сарафан?

Действительно, военный мотив! Фук и Дид».

Есенин, IV, 85—86, 365—366.

Март, 1 ... 7. Есенин и Д. Н. Семёновский встречаются с председателем Суриковского литературно-музыкального кружка С. Н. Кошкаровым (возможно, на его квартире по адресу: Новая Божедомская ул., д. 11, кв. 2). Посещают гусляра-песенника Ф. А. Кислова в его доме (Грохольский пер., 3-й проезд, д. 4), на прощание получив от хозяина в подарок по «книжечке» его песен (не сохранились). По выходе от гусляра происходит случайная встреча Есенина и Семёновского еще с одним поэтом-«суриковцем» — И. Г. Устиновым, после чего они навещают поэта Г. (Ю.) В. Якубовского, своего знакомого по университету им. Шанявского.

События устанавливаются и датируются по воспоминаниям Д. Н. Семёновского с учетом дня отъезда Есенина в Петроград (см.: 8 марта 1915).

Адрес Ф. А. Кислова дается по статье в московской газ. «Вечерние известия», 1914, 29 апр. (выявлен О. К. Переверзевым).

В середине 1950-х гг. Семёновский напишет:

«Выяснилось, что Есенин хорошо знаком с суриковцами.

Он повел меня к ним и познакомил с председателем кружка поэтом С. Кошкаровым, дородным мужчиной в очках с золотой оправой.

Был солнечный мартовский день, и мы от Кошкарова пошли <...> к гусляру-суриковцу Ф. А. Кислову.

— Хороший старик, — говорил по пути Есенин. — Я у него бывал. Ласковый такой!.. <...>

На крыльце одноэтажного дома мы позвонили. Нас встретил седобородый старичок в длинном сюртуке. Он весь лучился добротой, радушием. Увидев Есенина, обрадовался:

— Сережа, милости просим!..

Раздевшись в прихожей, мы попали в небольшой зал. Солнце пробивалось сквозь кисейные занавески и листву комнатных цветов, клало на стены и крашеный пол золотые пятна. От рисунчатых изразцов по-зимнему натопленной печи веяло жаром. Гусли были большие, стояли на черной лакированной подставке. Музыкант уселся на табуретку, старчески не гнувшимися пальцами прикоснулся к зазвеневшим струнам, взял аккорд и слегка дребезжащим голосом запел: „Среди долины ровныя // На гладкой высоте...“

Песни, которые исполнялись Ф. А. Кисловым, суриковский кружок издал отдельной книжечкой с портретом старого гусляра на обложке.

- 206 -

Добрый старик дал нам по книжечке на память.

Перебирая струны, он предложил Есенину:

— Хочешь, Сережа, научу тебя играть на гуслях?

Были в репертуаре гусляра и старинные русские песни, и плач Иосифа Прекрасного, и псалом царя Давида, переложенный в стихи Димитрием Ростовским. Была в книжечке и песня о гуслярах, написанная, видимо, кем-то из поэтов-суриковцев <...>

Пока мы слушали музыку, в соседней комнате, где блестели серебряные оклады божницы, румяная старушка, жена гусляра, ставила на стол чайную посуду, тарелки с нарезанным пышным и румяным пирогом...

Простившись с хлебосольными хозяевами, мы вышли на улицу и вскочили на подножку подходящего трамвая.

В почти пустом вагоне Есенин встретил знакомого, тоже, кажется, суриковца, — везло нам в этот день на встречи с ними. Это был юноша рабочего вида, поэт Устинов. Сидя напротив нас, он доверительно рассказывал Есенину о своих делах. Напечатал первую книжку стихов, и тут же за нецензурность она была конфискована. Удалось спасти только несколько экземпляров.

Есенин посочувствовал поэту <...>.

Мы решили навестить Юрия Якубовского. Жил он вместе с молодой женой Марианной <...>. Марианна видела Есенина впервые и захотела познакомиться с его стихами. Есенин начал читать. <...> читал он охотно и много. Его не приходилось упрашивать. Прочитав одно стихотворение, Есенин тут же переходил к другому.

— Он пел как птица, — говорил потом Якубовский, вспоминая наше посещение».

Восп.-95, 68—69.

Март, после 1. Есенин знакомится с книгой Д. С. Мережковского «Две тайны русской поэзии: Некрасов и Тютчев».

Граница датировки события устанавливается по объявлению в газ. «День» (1 марта 1915 г., № 58) о выходе книги в свет. Она войдет в число книг личной библиотеки Есенина: ее заглавие значится в списках ГМЗЕ (см. также: Архипова Л. Из круга чтения С. А. Есенина. — «Есенинский вестник: Издание Государственного музея-заповедника С. А. Есенина. Выпуск третий», Рязань, 1994, с. 7); теперешнее местонахождение книги неизвестно.

Март, 7. На квартире редактора журнала «Млечный Путь» А. М. Чернышёва (Москва, Садовническая ул., д. 9, кв. 56) проходит собрание авторов журнала, в котором участвует Есенин.

По его окончании он сообщает Н. Н. Ливкину и Н. И. Колоколову о своем намерении выехать в Петроград.

День события и его содержание устанавливаются по единственному источнику — воспоминаниям Н. Н. Ливкина:

«Однажды, поздно вечером, мы шли втроем — я, поэт Николай Колоколов и Есенин — после очередной „субботы“ <в „Млечном Пути“>. Есенин возбужденно говорил:

— Нет! Здесь в Москве ничего не добьешься. Надо ехать в Петроград. Ну что! Все письма со стихами возвращают. Ничего не печатают. Нет, надо самому... Под лежачий камень вода не течет. Славу надо брать за рога.

Мы шли из Садовников, где помещалась редакция <...>. Говорил один Сергей:

— Поеду в Петроград, пойду к Блоку. Он меня поймет...

Мы расстались. А на следующий день он уехал».

Восп., 1, 164.

- 207 -

Март, 8. Есенин выезжает из Москвы в Петроград.

Дата устанавливается в соответствии с предыд. и след. записями.

Март, 9, первая половина дня. Есенин приезжает в Петроград и (по его словам в изложении З. Гиппиус) «прямо с Николаевского вокзала» (Знаменская пл., 2) отправляется «к Блоку, а Блок-то <...> еще спит...».

РЗЕ, 1, 83.

В беллетризованных воспоминаниях В. А. Рождественского (вторая половина 1940-х годов; со ссылкой на рассказ самого Есенина, услышанный от того в 1924 г.), говорится, что по приезде в столицу России юный поэт сначала пытается узнать, где живет А. А. Блок, у прохожих на Невском проспекте. Затем, зайдя в книжную лавку у «моста с конями <имеется в виду Аничков мост, рядом с которым (на Невском пр., 66) эта лавка находилась>», Есенин получает там блоковский адрес, а затем идет к дому Блока пешком. Эти эпизоды (описанные, напр., в Восп., 2, 118) другими независимыми свидетельствами не подтверждаются.

Не будучи в тот момент принят А. Блоком, оставляет на его квартире (Офицерская, 57, кв. 21) записку:

«Александр Александрович! Я хотел бы поговорить с Вами. Дело для меня очень важное. Вы меня не знаете, а может быть, где и встречали по журналам мою фамилию. Хотел бы зайти часа в 4. С почтением С. Есенин».

Есенин, VI, 64.

Непосредственно под этим текстом Блок сделает памятную запись (см.: 9 или после 9 (?) марта 1915 и Приложение). Однако в первопечатном материале о ней ([Б. п.]. Переписка А. Блока. — Литературная газета, 1939, 26 июня, № 26) было указано, что пометой Блока сопровожден есенинский текст другого содержания: «Я поэт, приехал из деревни, прошу меня принять». В 1965 г. то же самое повторит (в своих комментариях к записным книжкам Блока) В. Н. Орлов, обозначив при этом ЦГАЛИ как место хранения процитированной им (по заметке 1939 г.) записки Есенина (ЗК, 567). Через 15 лет В. А. Вдовин, занимавшийся поисками последней специально, констатировал: «...ни в ЦГАЛИ, ни в каком-либо другом архиве до сих пор ее текст обнаружить не удалось» (Есенин 6 (1980), 256).

Из приведенной совокупности сведений явствует, что текст записки Есенина Блоку, опубликованный в сообщении «Литературной газеты» и повторенный В. Н. Орловым через 26 лет в комментариях к ЗК (очевидно, без дополнительной проверки), следует рассматривать как пересказ известного ныне подлинного ее текста (Есенин, VI, 326).

Март, 9, вторая половина дня. Есенин встречается с А. Блоком на его квартире.

Вспоминая о своем тогдашнем состоянии, Есенин напишет в 1922 г.: «Когда я смотрел на Блока, с меня капал пот, потому что в первый раз видел живого поэта» (Есенин, VII (1), 9). Он читает Блоку свои стихи и беседует с ним. Через несколько недель Есенин в разговоре с В. С. Чернявским и другими молодыми петербургскими поэтами припомнит, как Блок говорил ему об искусстве: «Не столько говорил, сколько вот так, объяснял руками. Искусство — это, понимаете... (он <Есенин> сделал несколько подражательных кругообразных жестов). А сказать так и не умел...».

Восп., 1, 202.

Блок надписывает Есенину один из томов своего «Собрания стихотворений» (изд. «Мусагет», 1912):

- 208 -

«Сергею Александровичу Есенину на добрую память. Александр Блок. 9 марта 1915. Петроград».

ЛН, т. 92, кн. 3, с. 68.

См. Приложение.

Есенин получает от Блока несколько рекомендательных записок.

Одна из них, возможно, была адресована З. Н. Гиппиус (согласно ее воспоминаниям — РЗЕ, 1, 83), другая — С. М. Городецкому (не сохранилась; см.: 11 марта 1915).

Литератору М. П. Мурашёву Блок пишет:

«Дорогой Михаил Павлович! Направляю к Вам талантливого крестьянского поэта-самородка. Вам, как крестьянскому писателю, он будет ближе, и Вы лучше, чем кто-либо, поймете его. <...> Я отобрал 6 стихотворений и направил с ними к С. М. <Городецкому>. Посмотрите и сделайте все, что возможно».

Письма, 305.

Что это были за стихи, в точности неизвестно (см., однако: 12 марта 1915).

Март, 9, вечер. А. А. Блок помечает в записной книжке: «Днем у меня рязанский парень со стихами».

ЗК, 257.

Март, 9 (?) или после 9. На адресованной ему записке Есенина А. А. Блок делает памятную запись:

«Крестьянин Рязанской губ., 19 лет. Стихи свежие, чистые, голосистые, многословные. Язык. Приходил ко мне 9 марта 1915».

Есенин, VI, 326.

См. Приложение.

Март, 10—11. С письмом Блока Есенин приходит на квартиру М. П. Мурашёва (Театральная пл., д. 2, кв. 23).

Читает хозяину свои стихи, беседует с ним, остается ночевать. На следующий день получает от М. П. Мурашёва рекомендательные письма (не сохранились) в ряд петроградских редакций.

Время события определяется по сопоставлению с записями от второй половины дня 9 марта и 11 марта 1915.

«Как сейчас, — напишет М. П. Мурашёв в 1926 г., — помню тот вечер, когда в первый раз пришел ко мне Сергей Александрович Есенин, в синей поддевке, в русских сапогах, и подал записку А. А. Блока. Он казался таким юным, что я сразу стал к нему обращаться на „ты“. Я спросил, обедал ли он <...> Сели за стол. Я расспрашивал про деревню, про учебу, а к концу обеда попросил его прочесть свои стихи.

Есенин вынул из сверточка в газетной бумаге небольшие листочки и стал читать. Вначале читал робко и сбивался, но потом разошелся.

Проговорили долго. Время близилось к полуночи. Есенин заторопился. Я его удержал и оставил ночевать. Наутро я ему дал несколько записок в разные редакции и, прощаясь, предложил временно пожить у меня, пока он не подыщет комнату <этим предложением Есенин не воспользуется; см. след. запись>».

Восп., 1, 187—188.

- 209 -

Март, 10 ... 14. Есенин временно прописывается по адресу: Преображенская ул., д. 42 а, кв. 12.

Этот адрес указан в письме Есенина к М. П. Бальзамовой (Есенин, VI, 65; см.: 15 или 16 марта 1915). Сведения об его официальной прописке по Преображенской, 42а, подтверждены справкой, составленной почтальоном и наклеенной на открытку, которая была послана Есенину переводчицей и художницей-любительницей Л. М. Сегаль 4 мая 1915 г. (РГАЛИ, ф. 190, оп. 1, ед. хр. 116, л. I), но ему не вручена. Есенин не получил тогда эту открытку, так как к тому времени уже выехал из Петрограда (см.: 29 апр. 1915). Кто именно дал тогда юноше приют в столице, неизвестно (М. П. Мурашёву он сказал только, что «остановился у своих земляков» — Восп., 1, 188).

Март, 11. Есенин (возможно, с запиской А. Блока) приходит на квартиру С. М. Городецкого (М. Посадская, 14, кв. 8). Читает свои стихи, поет народные частушки и «страдания».

Ошибочно отнеся первый приезд Есенина в Петроград к осени 1914 г., Городецкий напишет в 1926 г.:

«Я не помню подробностей первой встречи. Вернее всего, Есенин пришел ко мне с запиской Блока. <...> Стихи он принес завязанными в деревенский платок. С первых же строк мне было ясно, какая радость пришла в русскую поэзию. Начался какой-то праздник песни. Мы целовались, и Сергунька опять читал стихи. Но не меньше, чем прочесть свои стихи, он торопился спеть рязанские „прибаски, канавушки и страдания“. Тут восторги удвоились. Тут же мне Есенин сказал, что, только прочитав мою „Ярь“, он узнал, что можно так писать стихи, что и он поэт, что наш общий тогда язык и образность — уже литературное искусство. Застенчивая, счастливая улыбка не сходила с его лица. <...> Записками во все знакомые журналы я облегчил ему хождение по мытарствам».

Журн. «Новый мир», М., 1926, № 2, с. 138—139.

Одна из записок Городецкого, отданных в тот день Есенину, адресуется редактору-издателю «Ежемесячного журнала» В. С. Миролюбову:

«Дорогой Виктор Сергеевич. Приласкайте молодой талант Сергея Александровича Есенина. В кармане у него рубль, а в душе богатство. Посылаю и свое стихотворение <„Арктур“>, может быть, понравится Вам. <...> Если можно, оплатите по рукописи стихи Есенину».

Письма, 305; выделено автором.

Другую записку Городецкий пишет секретарю журнала для детей «Задушевное слово» С. Ф. Либровичу:

«Дорогой Сигизмунд Феликсович. Направляю к Вам Сергея Есенина — наш новый юный талант. Надеюсь, Вы примете его стихи и оплатите по рукописи — и прилично. Ему нужна поддержка...».

Письма, 306; выделено автором.

Есенин получает в подарок от Городецкого его только что вышедший стихотворный сборник «Четырнадцатый год».

На книге — надпись автора: «Весеннему братику Сергею Есенину с любовью и верой лютой».

Восп.-65, 501.

См. Приложение.

- 210 -

Март, 11 — Апрель, 29. Есенин передает С. М. Городецкому некоторые свои стихотворения, в т. ч. «Усильник» (текст неизвестен) и «Шел Господь пытать людей в любови...».

Эти события могли произойти в любой из дней пребывания Есенина в Петрограде после его знакомства с Городецким, что и определяет границы их датировки.

Рукописи стихотворений не сохранились. Названия, приведенные в записи, определены в соответствии с прижизненными источниками (см.: 21 апр. 1915 и 4 июня 1915).

Март, 12. Есенин посещает редакцию «Ежемесячного журнала» (Серпуховская ул., д. 40), где отдает для публикации свои стихи, а также стихотворение Городецкого «Арктур».

Скорее всего, тогда же происходит личное знакомство Есенина с редактором-издателем «Ежемесячного журнала» В. С. Миролюбовым. Сведения об одном из есенинских стихотворений — «Галки» (текст неизвестен) — заносятся в регистрационную книгу рукописей, поступивших в журнал.

Восп., 1, 461.

Содержание стихотворения «Галки» известно в кратком изложении Г. Д. Деева-Хомяковского (1926): в нем Есенин «отобразил ярко поражение наших войск, бегущих из Пруссии, и плач жен по убитым» (Восп., 1, 149). Как в «Ежемесячном журнале», так и в каком-либо другом издании «Галки» не появились (см. также: Есенин, VII (3), 17—18).

Кроме этого стихотворения В. С. Миролюбов, возможно, принимает к печати еще два стихотворения Есенина — «Сыплет черемуха снегом...» и «Троица» <«Троицыно утро, утренний канон...»>: оба они появились в шестом номере журнала за 1915 г. (см.: вторая половина июня 1915).

Не исключено, что среди этих стихотворений были ранее отобранные А. Блоком для С. Городецкого (см.: 9 марта 1915).

В. В. Базанов отмечает: «...материалы архива редакции „Ежемесячного журнала“ убеждают в том, что, приветливо встретив поэта <Есенина> 12 марта 1915 г. и приняв его стихи <...>, В. С. Миролюбов, <...> вопреки просьбе <С. М. Городецкого; см.: 11 марта 1915>, не оплатил их сразу же по получении...» (Базанов-94, 31). Гонорар за все стихи, помещенные в «Ежемесячном журнале» за 1915 г., Есенин получит лишь в марте следующего года (см.: 31 марта 1916).

Март, 12 (?) ... 20 (?). С. М. Городецкий рисует Есенина с натуры (портрет не сохранился).

Датируется на основе воспоминаний Городецкого.

В 1926 г. тот напишет, что Есенин «был очарователен со своим звонким тогда озорным голосом, в барашком вьющихся льняных волосах, — которые он позже будет с таким остервенением заглаживать под цилиндр, — синеглазый. Таким я его нарисовал в первые же дни и повесил рядом с моим любимым тогда Аполлоном Пурталесским, — а дальше над шкафом висел мной же нарисованный страшный портрет Клюева. Оба портрета пропали вместе с моим архивом, но портрет Есенина можно разглядеть на фотографии Мурашева <см. о ней последнюю из записей: вторая половина марта ... апрель 1915>».

Журн. «Новый мир», М., 1926, № 2, с. 138—139; курсив составителя.

Март, 13. Городецкий пишет Вяч. И. Иванову:

«Дорогой Вячеслав. <...>Я составляю сборник, в духе русского народного искусства; в пользу Лазарета Деятелей Искусства в Петрограде. Прошу Тебя прислать мне поскорей стихи, или краткий философический

- 211 -

этюд, или переводы античных мудрецов. Ответь мне поскорее, тотчас. Твой Сергей».

РГБ, ф. 109, карт. 16, ед. хр. 54.

Здесь речь идет о сборнике «Краса» (см.: 29 марта 1915). Скорее всего, толчком к активизации этого составительского замысла Городецкого была его первая встреча с Есениным. См. также: 29 марта 1915 и 21 апр. 1915.

Март, 15. Есенин посещает салон Мережковских (Д. С. Мережковского, З. Н. Гиппиус и Д. В. Философова) по адресу — Сергиевская, 83.

Знакомится там с А. П. Чапыгиным.

В 1926 г. З. Н. Гиппиус напишет:

«...я хорошо помню темноватый день, воскресенье, когда в нашей длинной столовой появился молодой рязанский парень, новый поэт „из народа“, — Сергей Есенин. <...> Не знаю, кто привел Есенина, может быть, его просто прислал Блок (он часто это делал). Во всяком случае, это было очень скоро после первого въезда Есенина в <...> Петербург, через день-два, не больше. <...>

Ему лет 18. Крепкий, среднего роста. Сидит за стаканом чая немножко по-мужицки, сутулясь; лицо обыкновенное, скорее приятное; низколобый, нос „пипочкой“, а монгольские глаза чуть косят. Волосы светлые, подстрижены по-деревенски, да и одет он еще в свой „дорожный“ костюм: синяя косоворотка, не пиджак — а „спинжак“, высокие сапоги.

Народу было мало, когда он заявился. Вновь приходившим мы его тотчас рекомендовали; особенного стеснения в нем не замечалось. Держал себя со скромностью, стихи читал, когда просили, — охотно, но немного, не навязчиво: три-четыре стихотворения. Они были недурны, <...> и мы их в меру похвалили. Ему как будто эта мера показалась недостаточной. <...>

Понемногу Есенин оживляется. За столом теперь так тесно, что места не хватает.

Писатель, тоже „из народа“, совсем не юный (но, увы, не „знаменитый“ <речь идет об А. П. Чапыгине; см. ниже>), присоединился к Есенину, вовлек его в разговор о деревне, — чуть ли не оказались они земляками. В молодом Есенине много еще было мужицко-детского и не развернувшейся удали — тоже ребяческой. Кончилось тем, что „стихотворство“ было забыто, и молодой рязанец, — уже не в столовой, а в дальней комнате, куда мы всем обществом перекочевали, — во весь голос принялся нам распевать „ихние“ деревенские частушки.

И надо сказать — это было хорошо. Удивительно шли — и распевность, и подчас нелепые, а то и нелепо-охальные слова — к этому парню в „спинжаке“, что стоял перед нами, в углу, под целой стеной книг в темных переплетах. Книги-то, положим, оставались ему и частушкам — чужими; но частушки, со своей какой-то и безмерной — и короткой, грубой удалью, и орущий их парень в кубовой рубахе решительно сливались в одно».

РЗЕ, 1, 83—84.

В конце 1920-х годов А. П. Чапыгин несколько иначе вспомнит о своей первой встрече с Есениным:

«Изредка я бывал у Гиппиус, там собирались поэты и поэтессы. <...>

Как-то за стол у Гиппиус сел светловолосый паренек, с виду деревенский, в русской расшитой рубахе, в сапогах с голенищами.

Гиппиус представила его нам:

— Крестьянин, поэт Есенин!

- 212 -

Сергей Есенин первый заговорил со мной, мы сидели рядом. <...> Выйдя из-за стола, мы прошли в гостиную с камином. Есенин сидел на низенькой табуретке, обитой какой-то тканью, и, играя на гармошке, пел частушки».

Чапыгин А. По тропам и дорогам. М.; Л.: Гос. изд-во художеств. лит., 1931, с. 328.

Министр внутренних дел правительства Российской Империи издает циркуляр, обязывающий всех губернаторов принять «меры к тому, чтобы лица, коим к 1 января 1916 г. исполняется 20 лет, приписались к подлежащим приписным участкам не позднее 1 мая 1915 года».

ВЛ, 1970, № 7, июль, с. 156.

Есенин, которому шел тогда 21-й год, подпадал под действие этого циркуляра.

Март, 15 или 16. Есенин обращается к М. П. Бальзамовой со «странной просьбой»:

«Голубушка, будьте добры написать мне побольше частушек. Только самых новых. Пожалуйста. Сообщите, можете ли Вы это сделать. Поскорей только».

Есенин, VI, 65, 328—329.

«Странная» просьба Есенина была вызвана не только «живым вниманием» к нему «как к исполнителю фольклора» у хозяев салона Мережковских и их гостей (Есенин, VI, 328—329), но и тем, что в его беседах с Городецким, скорее всего, уже тогда оформилась идея опубликовать народные частушки в проектируемом сб. «Краса». Впоследствии они будут объявлены в анонсе этого сборника как «Рязанские прибаски» (см.: 21 апр. 1915).

Март, 15 ... 28. Вяч. И. Иванов откликается на просьбу С. М. Городецкого и отправляет ему из Москвы для сборника «Краса» свое стихотворение «Замышленье Баяна».

Без сомнения, Городецкий знакомит Есенина с этим произведением.

Рамки события определяются на основе содержания писем Городецкого к Вяч. Иванову (см.: 13 марта 1915 и 29 марта 1915).

Начало «Замышленья Баяна»:

Вы держите ль, внуки,
Родовые поруки
Лебединого сана?
Прославлено предком
Юнейшего племени
По былинам старинного времени
Волхвованье Баяна.
Не забыли ль вы чары науки?
Сберегли ль обаянье напева?...

Журн. «Научные доклады высшей школы: Филологич. науки», М., 1968, № 5, с. 68.

Март, 15 (?) ... 28. Редакция журнала «Русская мысль» принимает стихи Есенина для ознакомления.

Сроки события устанавливаются по воспоминаниям В. С. Чернявского о сведениях, полученных от Есенина при их первой встрече (см.: 28 марта 1915): «...<П. Б.> Струве <редактор „Русской мысли“> принял его <Есенина> стихи в свой толстый и важный журнал...» (Восп.-65, 138).

- 213 -

Судя по фразе из июньского письма С. М. Городецкого Есенину в Константиново: «В „Русскую мысль“ твои стихи приняли с удовольствием, как и везде. Пошли ей свой адрес» (см.: 4 июня 1915), — до своего отъезда из Петрограда 29 апреля Есенин так и не получит официального подтверждения, что его стихи будут напечатаны в этом журнале. Но в апреле положительное решение редактора на этот счет будет принято окончательно (см.: конец апр. ... начало мая 1915 и 21 авг. 1915).

В июле, отвечая на неизвестное ныне письмо Есенина, С. И. Чацкина (очевидно, по просьбе поэта) сообщит ему адрес редакции «Русской мысли» (см.: 18 июля 1915). Отсюда явствует, что весной 1915 г. Есенин там не был, а его стихи были переданы в редакцию кем-то другим. Наиболее вероятно, что посредником здесь выступил С. М. Городецкий (см. выше цитату из его письма).

Март, 16. Государь Император Николай II подписывает указ о досрочном призыве новобранцев 1916 года, к которым принадлежит и Есенин.

Указом предписывается «призыв новобранцев произвести повсеместно с пятнадцатого мая по пятнадцатое июня».

ВЛ, 1970, № 7, июль, с. 155.

В связи с этим Есенин собирается вернуться в родные места к установленному Указом сроку. «В Рязани я буду числа 14 мая. Мне нужно на призыв», — известит он М. П. Бальзамову 24 апр. (Есенин, VI, 65).

Март, 16 (?) — 29 (?). Есенин приходит в редакцию «Нового журнала для всех» (Эртелев пер., 3).

Он знакомится с его редактором А. К. Боане и секретарем редакции А. А. Добровольским (литературный псевдоним — А. Тришатов) и оставляет свои произведения.

См. также: 18 апр. 1915 и май 1915.

Время события определяется с учетом того, что 30 марта Есенин уже будет выступать на вечеринке поэтов в «Новом журнале для всех» (см.: 30 марта 1915). См. также его письмо к А. А. Добровольскому (Есенин, VI, 69—70).

Одно из появившихся тогда в журнале есенинских стихотворений — «Кручина» <«Зашумели над затоном тростники...»> — предваряется посвящением С. М. Городецкому. Исходя из этого, резонно предположить, что и в этом журнале Есенин мог предъявить очередное рекомендательное письмо Городецкого (ныне неизвестное).

Март, 17. Министр внутренних дел правительства Российской Империи утверждает устав «Общества возрождения художественной Руси».

Председателем общества избирается князь Алексей Александрович Ширинский-Шихматов.

«Общество возрождения художественной Руси», [М.: Моск. Художеств. Книгопечатня, Москва, Трехпрудный, 9, 1915], с. 23.

Идея создания общества, возникшая в кругах, близких императорскому двору, была поддержана рядом ученых, архитекторов, художников и литераторов, которым по роду их деятельности было близко древнерусское искусство.

В предисловии к уставу общества необходимость его создания мотивируется следующим образом:

«...еще нигде не осознавалась общая задача такого возрождения художественного быта древней Руси, которое могло бы дать широким кругам общества побудительный толчок к отказу от иностранных заимствований, предпочтению русских образцов, и далее — ознакомив всех с высоким достоинством этих последних,

- 214 -

заставить подробно изучить, а следовательно — и полюбить их, дало бы новую жизнь русскому самобытному творчеству для преемственного возрождения давно забытого прошедшего. С последней именно целью учреждается „Общество возрождения художественной Руси“».

«Общество возрождения...», с. 16.

Из устава общества:

«1. „Общество возрождения художественной Руси“ имеет целью распространение в русском народе широкого знакомства с древним русским творчеством во всех его проявлениях и дальнейшее преемственное его развитие в применении к современным условиям. Деятельность Общества распространяется по всей России.

2. Для достижения указанной цели Общество имеет в виду: а) <...>; в) распространять сведения о художественной стороне церковного и гражданского быта древней Руси и возбуждать к ней общественное внимание путем устройства чтений и бесед, а равно — путем издательства, заботясь при этом о чистоте русской разговорной речи и книжного языка...»

«Общество возрождения...», с. 23—24.

В окт. — дек. 1915 г. Есенин и Н. А. Клюев попадут в орбиту внимания одного из главных администраторов и организаторов Общества штаб-офицера для поручений при коменданте Царскосельского дворца, лейб-гвардии Павловского полка полковника Д. Н. Ломана, сын которого Юрий является крестником Государя Императора Николая II. О роли этого царедворца в приобщении поэтов к деятельности «Общества возрождения художественной Руси» и в определении места военной службы Есенина см. напр.: после 25 (?) окт. — дек. 1915; после 16 янв. ... до 11 февр. 1916.

Март, после 18. Экземпляр книги стихов Л. В. Бермана «Неотступная свита» (местонахождение неизвестно) входит в состав личной библиотеки Есенина.

Списки ГМЗЕ.

Граница события устанавливается по времени выхода сборника в свет (ГЖ, № 12, с. 20). Не исключено, что книга была подарена Есенину автором.

Март, 24 ... 29. Вместе со своим московским знакомым — журналистом Хр. Поповым — Есенин, возможно, посещает этнографическую выставку русского населения Галиции, Буковины и Венгрии в музее Императора Александра III (ныне — Русский музей; Инженерная ул., 4).

О сроках работы выставки см.: газ. «Речь», 25 марта 1915 г., с. 5.

Судя по письму Хр. Попова Есенину (Письма, 195; см. также: 9 апр. 1915), одной из целей приезда журналиста в Петроград было посещение этой выставки для написания статьи о ней. Есенин не только знал о журналистском задании, полученном Хр. Поповым (это однозначно явствует из упомянутого письма), но, вероятнее всего, и сопровождал его, когда тот побывал на выставке.

Март, 26. Есенин присутствует на «поэзовечере» Игоря Северянина в Александровском зале Городской Думы (Невский пр., 31).

Кроме Северянина, в вечере участвуют поэты А. Виноградов, А. Толмачев, А. Масаинов (с докладом «Поэты и толпа»).

Дата вечера установлена по газетным объявлениям (см. напр., газ. «Речь», 19 марта 1915 г., № 76), а состав участников уточнен по письму А. Масаинова в газ. «День» (31 марта, № 87, с. 5). Содержание его доклада «Поэты и толпа» излагалось в программе вечера так:

- 215 -

«Положения: Поэзия — пророчество, поэзия — философия, поэзия — услаждение. Искусство — жизнь и искусство — пряность жизни.

Поэзия — спутница человечества. Дикари и кафе-шантанная поэзия. „Да здравствует Пупсик!“

Иван Иванович Иванов и его поэтические воззрения. Поэты в тупике между поэзией кредитной бумажки и „Пупсиком“.

Уход от жизни. Богема и толпа. Поэзия — страдание. Иван Иванович Иванов не обращает внимания.

Пение в пустоту. „Но все-таки чувствуют!“ Эпизод на войне. Призыв».

ЦГИА СПб., ф. 569, оп. 13, ед. хр. 1361, л. 100.

Есенинское впечатление от вечера вскоре (менее чем через месяц) появится в печати в изложении З. Н. Гиппиус:

«<Есенин> пошел и на „поэзоконцерт“. „Что ж, понравились футуристы?“ — „Нет; стихи есть хо-ро-шие, а только что же всё кобениться“».

ГЖ, 22 апр. 1915 г., № 17, с. 12.

На вечере происходит знакомство Есенина с поэтом Рюриком Ивневым.

В янв. — февр. 1926 г. Р. Ивнев так опишет эту встречу, ошибочно отнеся ее к зиме 1914 г.:

«Был какой-то „поэзо-концерт“. Может быть, это был даже „поэзо-концерт“ Игоря Северянина. Это было в зале Городской Думы.

В антракте подходит ко мне юноша, почти мальчик, одетый скромно, но вполне прилично. На нем простенький пиджак, серая же рубаха, с серым же воротничком и галстуком. <...>

Всматриваюсь в подошедшего ко мне юношу; он тонкий, хрупкий, весь точно голубой. Именно голубым он показался мне с первого раза.

— Я — Есенин, — говорит он, — я тоже пишу стихи.

Я попросил его почитать стихи. Перед тем как Есенин начал читать, я подумал с болью: „Опять придется из вежливости лгать и хвалить какие-нибудь дрянные стихи“. И я с предубеждением начал слушать его стихи. Мы прохаживались вдоль первого ряда кресел.

Я никогда не забуду того первого впечатления... Не помню теперь, какие именно стихи он читал, но, может быть, отчасти потому, что я ждал вялых, скучных и плохих строк, я был потрясен — в полном смысле этого слова — той травяной свежестью, которой пахнуло мне прямо в лицо в этом душном зале Городской Думы, где читались нараспев стихи приторные, насквозь просахаренные и никому не нужные.

Помню, я сейчас же подозвал кого-то из друзей и попросил Есенина прочесть еще раз то, что он читал мне. Есенин охотно согласился. И на моего приятеля они произвели также чрезвычайно сильное впечатление. Мы поняли, что перед нами большой поэт».

САЕ, с. 9-10; датировано с учетом помет на авторизованной машинописи воспоминаний — ИМЛИ, ф. 32, оп. 3, ед. хр. 16 и 17.

Согласно А. Б. Мариенгофу, в 1918 году Есенин вспомнит об этой встрече в таких выражениях:

«...скосил он <Р. Ивнев> на меня, помню, лорнет, и не успел я еще стишка в двенадцать строчек прочесть, а он уже тоненьким таким голосочком: „Ах, как замечательно! Ах, как гениально! Ах...“ — и, ухватив меня под ручку, поволок

- 216 -

от знаменитости к знаменитости, „ахи“ свои расточая. Сам же я — скромного, можно сказать, скромнее. От каждой похвалы краснею, как девушка, и в глаза никому от робости не гляжу».

Мариенгоф, 17—18.

Место знакомства молодых поэтов Р. Ивнев в 1926 г. указал предположительно. Тем не менее это указание не противоречит дате, проставленной Ивневым под стихотворением, посвященным им Есенину (см.: 27 марта 1915). Напротив, позднейшую поправку, внесенную автором в свои воспоминания (Восп., 1, 324; здесь местом его первой встречи с Есениным назван «зал Дома армии и флота»), следует квалифицировать как ошибочную. Вечер в зале Армии и Флота (а не Дома армии и флота) состоялся 28 марта (см. ниже), т. е. после того, как вышеупомянутое стихотворение было написано.

Март, 27. Рюрик Ивнев пишет и, по его словам, «вручает» Есенину посвященное тому стихотворение «Я тусклый, городской, больной...».

Есенин, IV, 372—373.

Это — первое из известных ныне стихотворений, посвященных Есенину. О его ответном стихотворении см.: 29 марта 1915.

Март, 28. Есенин присутствует на вечере современного искусства «Поэты — воинам» в пользу лазарета деятелей искусств (зал Армии и Флота, Кирочная ул., д. 1).

Он впервые слушает в авторском исполнении стихи А. А. Блока (отрывок «Когда я загнан и забит...» из поэмы «Возмездие», «На поле Куликовом» и «Россия»), Ф. Сологуба («Пасха новая» и «Россия») и А. А. Ахматовой («Отрывок» («И кто-то, во мраке дерев незримый...»), «Я научилась просто, мудро жить...» и «Утешение»), а также стихи Ф. Сологуба, В. Я. Брюсова и О. Э. Мандельштама в исполнении драматических актрис М. Ф. Андреевой, М. А. Потоцкой и В. С. Стаховой и стихи И. Северянина в чтении автора. Кроме того, на вечере звучат романсы С. Н. Василенко, А. Т. Гречанинова, М. Ф. Гнесина, Б. Б. Красина и И. Ф. Стравинского на стихи К. Д. Бальмонта, А. А. Блока, Ф. Сологуба; их поют З. Н. Артемьева (Артемьева-Леонтьевская) и Л. А. Андреева-Дельмас. Актрисы О. А. Глебова-Судейкина и Е. Н. Семенова исполняют танцевальные номера («Русский танец» и «Полечку»), а группа учащихся студии В. Э. Мейерхольда (режиссер В. Н. Соловьев) представляет интермедию «Саламанкская пещера» М. Сервантеса.

Основным источником информации о месте проведения и содержании вечера является его программа, отпечатанная в типографии Императорских театров (см.: РГАЛИ, ф. 55, оп. 1, ед. хр. 447, л. 29—30). Внесенные в нее изменения отмечаются по: 1) письму А. А. Кублицкой-Пиоттух к М. П. Ивановой от 29 марта 1915 (ЛН, т. 92, кн. 3, с. 445; указано исполнение Блоком отрывка из «Возмездия»); 2) воспоминаниям Н. Н. Берберовой о том, как А. А. Ахматова прочла тогда первую строку стихотворения «Утешение» — «Вестей от него не получишь больше...» (Берберова Н. Курсив мой. М., 1996, с. 101; в программе вечера не отмечено); 3) благодарственному письму комитета лазарета деятелей искусств в Петрограде, где указаны действительные участники вечера (газ. «Речь», Пг., 1915, 16 апр., № 103; в перечне участников здесь отсутствуют поименованные в программе артистки Е. Н. Рощина-Инсарова и О. Н. Бутомо-Названова; по неизвестным причинам не обозначен в нем также Игорь Северянин, но его участие в вечере отмечено в воспоминаниях В. С. Чернявского (см. ниже) и А. А. Ахматовой (Записные книжки А. А. Ахматовой (1958—1966). M.-Torino, 1996, с. 673).

- 217 -

«Вечер вполне оправдал ожидания, — писал один из газетных рецензентов в заметке „Поэты — воинам“, — программа его составлена была интересно, разнообразно и со вкусом. Читали свои произведения Федор Сологуб, Александр Блок и г-жа Ахматова. Федор Сологуб прочитал свои новые стихотворения „Пасха новая“ и „Россия“, проникнутые красивым лиризмом и волнующим патриотическим пафосом. Александр Блок прочитал ряд стихотворений, из которых наибольший успех имело стихотворение „Россия“».

Бирж. вед., Пг., 1915, 29 марта, утр. вып., № 14751.

Другой рецензент отмечал:

«А. Блок в своей обычной благородно-сдержанной манере прочел три стихотворения с хорошим успехом. Горячо был встречен Ф. Сологуб, прочитавший свои новые стихотворения. Много аплодировали Ахматовой. Зал был полон».

Газ. «День», 1915, 1 апр., № 88.

В 1926 г. В. С. Чернявский вспомнит об этом вечере:

«Седовласый Сологуб, явясь публике в личине добродушия, славословил „Невесту — Россию“ <слова из первой строки стихотворения „Россия“>. И неожиданно, не в лад с другими, весь сдержанный и точно смущенный появился на эстраде — в черном сюртуке — Александр Блок. Его встретили и проводили рукоплесканиями совершенно иного звука и оттенка, нежели те, с которыми только что обоняли запах северянинской пачули. Волнуясь, он тоже прочел стихи о России, о своей России и о человеческой глупости, прочел обычным, холодноватым и все-таки страстным, слегка дрожащим голосом, раза два схватившись рукой за сердце».

Восп., 1, 198—199.

На вечере Есенин знакомится с В. С. Чернявским и другими молодыми петроградскими поэтами.

«Первая моя встреча с Сергеем Есениным произошла 28 марта 1915 года. <...> В зале Армии и Флота был большой вечер поэтов, — напишет В. С. Чернявский в 1926 г. — Не то в перерыве, не то перед началом чтений я, стоя с двумя молодыми поэтами <в более поздней версии воспоминаний Чернявского они названы пофамильно — Ивнев и Ляндау; однако в 1966 г., прочитав это место воспоминаний своего друга молодости, К. Ю. Ляндау уточнит, что на самом деле он «не присутствовал на этом представительном чтении поэтов в Зале Армии и Флота» (на нем. яз.; журн. «Osteuropa», Stuttgart, 1966, Jg. 16, Hf. 9, S. 587)> у двери в зал, увидел поднимающегося по лестнице мальчика, одетого в серый пиджачок поверх голубоватой сатиновой рубашки, с белокурыми, почти совсем коротко остриженными волосами, небольшой прядью завившимися на лбу. Его спутник (может быть, это был Городецкий) остановился около нашей группы и сказал нам, что это деревенский поэт из рязанских краев, недавно приехавший. Мальчик, протягивая нам по очереди руку, назвал каждому из нас свою фамилию: Есенин. Так, помнится, в этот вечер он и оставался преимущественно с нами троими, а мы, очень сильно им заинтересованные, конечно, старались отвечать на его удивительно приветливую улыбку как можно ласковее. Гость был по тому времени необычный. Из расспросов, на которые он отвечал охотно и просто, выяснилось, как пришел он прямо с вокзала к Блоку, как тот направил его к Городецкому, <...> что он читал у себя на родине многих петербургских поэтов, со всеми хочет познакомиться и прочесть им то, что привез. О Блоке, который принял его, кажется, со свойственной ему сдержанностью и немногословием, он сказал:

— А я уже знал, что он хороший и добрый, когда прочитал „Стихи о Прекрасной Даме“.

- 218 -

Чем больше он говорил (с немного застенчивой, казалось, гордостью и настойчивым оканьем в произношении) о своей жизни в деревне, интерес к которой он угадал, верно, не в нас первых, о том, как он стал писать стихи („уйдешь рыбу удить, да так и не вернешься домой два месяца! Только на бумагу денег и хватало!“), тем в больший восторг приходили окружившие его несколько человек. <...> с первых минут знакомства, не зная даже его стихов, эти „интеллигенты“ ощутили в пришедшем то очарование свежести, присущей ему тогда полной непосредственности, какого-то первородного, но не грубого здоровья, юности — не то тихой, не то озорной, запаха далекой деревни, которое показалось им почти спасительным. И весь облик его, ласковый и доверчивый, располагал к нему каждого...»

Восп.-65, 137, 138—139.

Март, 28 — Апрель, 28. Есенин неоднократно посещает жилище К. Ю. Ляндау, «молодого библиофила и отчасти поэта» (В. С. Чернявский), по адресу: Фонтанка, д. 23, кв. 3.

Здесь он знакомится и встречается с М. А. Кузминым, Ю. И. Юркуном, М. А. Струве, О. Э. Мандельштамом, Е. Г. Лисенковым, М. В. Бабенчиковым.

«Едва дождавшись окончания вечера <см. предыд. запись>, мы, компанией из семи-восьми человек, все жившие и дышавшие стихами <...>, пошли вместе с Есениным в хорошо известный многим „подвал“ на Фонтанке, 23, близ Невского. Там квартировал <...> К. Ю. Ляндау, устроивший себе уютное жилье из бывшей прачечной, с заботливостью эстета завесив его коврами и заполнив своими книгами и антикварией. Этот таинственный подвал, где живал и я, — напишет в 1926 г. В. С. Чернявский, — часто видел в своих недрах Сергея <...> тут постоянно звучали споры и стихи.

Есенина, которого все называли уже просто по имени, посадили посреди комнаты у круглого стола, а большинство гостей устроились в полумраке на диванах, чтобы его слушать. На парче под настольной лампой появился шартрез и венецианские рюмки. Помню, было жарко, и Сергей, сняв пиджачок, остался в своей голубой рубашке. Ему не понравился шартрез, он выпил и поморщился.

— „Что, не понравилось?“

— „Поганый!“

Такого рода замечаний им было сделано немало, а когда присутствующие улыбались, сам Сергей, поглядывая вокруг, тоже отвечал им улыбкой, немного сконфуженной и немного лукавой: такой, мол, как есть.

<...> С радостью начал он чтение стихов, вошедших после в „Радуницу“. Первое впечатление нас совершенно пронзило — новизной, трогательностью, настоящей плотью поэтического чувства. Он читал громче, чем говорил, в обычной, идущей прямо к сердцу „есенинской манере“, которую впоследствии только усовершенствовал <...> простые ритмы рубились упрямо и крепко, без всякой приторности.

Ему не давали отдохнуть, просили повторять, целовали его, чуть не плакали. И менее, и более экзальтированные чувствовали, что тут, в этих чужих и близких, не очень зрелых, но теплых и кровных песнях, — радостная надежда, настоящий народный поэт.

После стихов он принялся за частушки: они были его гордостью не меньше, чем стихи; он говорил, что набрал их до 4000 и что Городецкий непременно обещал устроить их в печать. Многие частушки были уже на рекрутские темы; с ними чередовались рязанские „страдания“, показавшиеся слушателям менее красочными. Но Сергей убежденно защищал их, жалея только, что нет тальянки,

- 219 -

без которой они не так хорошо звучат. Пел он по-простецки, с деревенским однообразием, как поёт у околицы любой парень. Но иногда, дойдя до яркого образа, внезапно подчеркивал и выделял его с любовью, уже как поэт. <...>

Говорили и о современных поэтах. Не только к Блоку и поколению старших, но и ко многим едва печатавшимся у него было определенное отношение. Он читал их с зорким и благожелательным вниманием, предпочитая чистую лирику. Зато о Брюсове отозвался как о ликере: „поганый“.

<...> В этот вечер кое-кто побратался с Сергеем надолго и прочно. Наш приятельский „орден“ постепенно сблизился с ним в частых товарищеских встречах, постоянных чтениях стихов, прогулках на улицах, пока его не стали звать повсюду нарасхват...».

Восп., 1, 200—202.

Через сорок лет, прочитав эти строки Чернявского, К. Ю. Ляндау припомнит и свое впечатление от той первой встречи с Есениным:

«...мне показалось, как будто мое старопетербургское жилище внезапно наполнилось озаренными солнцем колосьями и васильками. Светловолосый юноша с открытым взглядом добродушно улыбался, он был скромен, но ни в малейшей степени не скован. <...> Поэзия была для него всем, он ею жил. Когда Есенин читал свои стихи, то слушающие уже не знали, видят ли они золото его волос или весь он превратился в сияние. Даже его „оканье“, особенно раздражавшее нас, петербуржцев, не могло нарушить волшебство его чтения, такое подлинное, такое непосредственное. Его стихи как бы вырастали из самой земли».

Журн. «Osteuropa», Stuttgart, 1966, Jg. 16, Hf. 9, S. 587—588; на нем. яз.; пер. Л. Г. Григорьевой.

Искусствовед М. В. Бабенчиков, один из тогдашних посетителей «подвала» на Фонтанке, даст в своих воспоминаниях такую характеристику Есенина:

«Он сидел рядом со мной у Кости Ляндау <...>. Белесо-желтые, точно выгоревшие на деревенском солнцепеке, подстриженные в кружок волосы и застенчивая улыбка, изредка появлявшаяся на его нежно-розовом лице, делали Есенина похожим на мальчугана, хотя он уже и вышел из отроческого возраста. Вообще, цвет — первое, что бросилось мне в глаза при взгляде на молодого Есенина. Говорил он при посторонних мало, с большими паузами, почти совсем не прибегая к жестикуляции. И лишь время от времени, как бы для пущей важности, тихо покашливал в кулак. А когда слушал, неожиданно вскидывал на собеседника такие же мелкие, как и остальные черты есенинского лица, василькового цвета глаза. „Приказчик, певец из народного хора, полотер. А может быть, трактирный половой“, — мелькнуло в моей голове при взгляде на нового знакомца. Но это внешнее впечатление быстро исчезло, стоило мне узнать Есенина ближе.

Происходило это в самые первые дни появления Есенина в Петербурге, и очень многое из того, что он видел вокруг, было для него новым и необычным. Отсюда возникали его смущение и любопытный взгляд исподтишка, с каким он, стараясь быть незамеченным, рассматривал незнакомые ему лица. Отсюда же проистекала постоянная настороженность молодого Есенина и та пытливая жадность, с которой он прозревал новизну. Быть может, даже там, где ее не было. Он творил ее.

— Алёша Ка-га-ма-зов, — как-то презрительно бросил, пристально разглядывая Есенина, один ныне покойный эстет.

С Алёшей у Есенина было действительно нечто общее. Как Алёша, он был розов, застенчив, малоречив, но в нем не было ни тени „достоевщины“...».

Восп., 1, 237—238.

- 220 -

Март, 29. Есенин передает Р. Ивневу автограф своего стихотворения «Я одену тебя побирушкой...» с посвящением: «Рюрику Ивневу».

РГБ, ф. 629, карт. 6, ед. хр. 79; Есенин, IV, 99—100, 372.

С. М. Городецкий пишет Вяч. И. Иванову:

«Дорогой Вячеслав. Спасибо за стихотворение <„Замышленье Баяна“; см.: 15 ... 28 марта 1915>. Тебе удалось дать почувствовать до-поэтику русскую; и укор, брошенный в нем современным поэтам, и более всего мне, оказывает могучее действие. К счастью, я имею право (опираясь на это полугодие своей работы, которой Ты не знаешь) за себя ответить: держу, не забыл <имеется в виду вопрос, с которого начинается „Замышленье Баяна“: „Вы держите ль, внуки, / Родовые поруки / Лебединого сана?“>. Сборник „Краса“, куда Ты дал это стихотворение, — одно из проявлений тяги к замышленью Баяна. <...> Твой сердцем Сергей».

РГБ, ф. 109, карт. 16, ед. хр. 54, л. 18.

Своим впечатлением от стихотворения Вяч. Иванова Городецкий, скорее всего, поделился и с Есениным, который, судя по его письму Н. А. Клюеву (см.: 24 апр. 1915), по ходу дела знакомился с поступающими к Городецкому материалами для сб. «Краса». См. также: 31 марта 1915 и 21 апр. 1915.

Март, 30. Есенин читает свои стихи на вечеринке в редакции «Нового журнала для всех» наряду с Г. Адамовичем, Г. Ивановым, Р. Ивневым, О. Мандельштамом, М. Струве.

Описание этого события даст в 1926 г. В. С. Чернявский:

«30 марта редакция „Нового журнала для всех“ созвала литературную молодежь на очередную вечеринку в свое маленькое помещение, где умели принимать по-семейному, тепло и скромно. <...> Не помню, с кем пришел туда Сережа.

Гости были разные, из поэтов по преимуществу молодые акмеисты, охотно посещавшие вечера „с чаем“. Читали стихи О. Мандельштам (признанный достаточно, кандидат в метры), Г. Иванов, Г. Адамович, Р. Ивнев, М. Струве и другие. Наибольший успех был у Мандельштама, читавшего, высокопарно скандируя, строфы о ритмах Гомера („голову забросив, шествует Иосиф“ — говорили о нем тогда). Попросили читать Есенина. Он вышел на маленькую домашнюю эстраду в своей русской рубашке и прочел помимо лирики какую-то поэму (кажется, „Марфу Посадницу“).

В таком профессиональном и знающем себе цену обществе он несколько проигрывал. Большинство смотрело на него только как на новинку и любопытное явление. Его слушали, покровительственно улыбаясь, добродушно хлопали его „коровам“ и „кудлатым щенкам“, идиллические члены редакции были довольны, но в кучке патентованных поэтов мелькали очень презрительные усмешки.

Кончив чтение, он отошел к печке и, заложив пальцы за пояс, окруженный, почтительно и добросовестно отвечал на расспросы. Его готовы были снисходительно приручить. Тем, кто уже был тогда в бессознательном, но полном влюбленности „заговоре“ с Сергеем, было ясно, как он относился к этому обращению. В нем светилась какая-то приемлющая внимательность ко всему, он брал тогда всё как удачу, он радовался победе и в толстых и в тоненьких журналах, тому, что голос его слышат. Он ходил как в лесу, озирался, улыбался, ни в чем еще не был уверен, но крепко верил в себя».

Восп., 1, 203.

- 221 -

В письме Есенина секретарю «Нового журнала для всех» А. А. Добровольскому (см.: 11 мая 1915) есть фраза: «Помири моих хулителей» (Есенин, VI, 69), — возможно, имеющая отношение как раз к тем, кого Чернявский назвал «патентованными поэтами» (Есенин, VI, 344).

Март, 30 (?) или 31 (?) ... Май. Р. Ивнев пишет стихотворение «Обращение (С. А. Есенину)» с первой строкой «Ты знаешь, как птицы поют...».

Его автограф без даты хранится в РНБ (РЛ, 1970, № 2, с. 153). Хронологические рамки события устанавливаются с учетом публикации текста стихотворения в сборнике Р. Ивнева «Самосожжение: Книга стихов 1912—1916 гг.» (Пг.: Фелана, 1917, с. 57), где оно снабжено пометой: «1915, весна». Кроме того, Ивнев предпочел не обнародовать в печати имя адресата стихотворения — в «Самосожжении» оно не имеет посвящения (а также и заголовка).

Март, 31. На первой странице газеты «Речь» (№ 87) печатается объявление:

«К-во <книгоиздательство> „Краса“ / В пользу лазарета деятелей искусств в Петрограде / 1) Выходит на днях: А. С. Пушкину / Стихотворение С. М. Городецкого с примечаниями. Ц. 60 к. / 2) Печатается: „Краса“ / Сборник первый».

Автором объявления, несомненно, является С. М. Городецкий. Его публикация свидетельствует, что к этому моменту материалы сборника «Краса», для которого было отобрано произведение Есенина «Усильник» (см.: 21 апр. 1915), в основном уже находились в распоряжении Городецкого.

Март, 31 ... Апрель, 1 или Апрель, 7 ... 8. Рюрик Ивнев пишет Есенину:

«Дорогой Сережа! В четверг, в 9 часов вечера у меня соберется кое-кто из знакомых. Приходите и захватите с собой стихи. <...> Позвоните между 6 и 8 вечера, когда получите это письмо, чтобы я знал, что получили. 252—85. Рюрик Ивнев».

Письма, 194.

Время события устанавливается предположительно по совокупности следующих сведений: 1) в воспоминаниях Р. Ивнева говорится, что вечер «в честь Есенина» он устроил недели через две после знакомства с ним (САЕ, с. 11; см. также: 26 марта 1915 и 2 (?) или 9 (?) апр. 1915), т. е. в первой половине апреля; 2) в письме днем грядущего мероприятия назван четверг, а в указанное время апреля 1915 г. четверги приходились на 2-ое и 9-ое числа; 3) чтобы Есенин получил письмо своевременно, Ивнев должен был отправить его за день или два до намечаемой встречи, т. е. во вторник или среду (31 марта ... 1 апреля либо 7 ... 8 апреля, соответственно).

О вечере «в честь Есенина» на квартире Ивнева см.: 2 (?) или 9 (?) апр. 1915.

Март, вторая половина. Есенин посещает редакцию журнала «Задушевное слово» (Васильевский остров, 16 линия, д. 5—7) с рекомендательным письмом С. М. Городецкого.

Оставляет там свои стихи, из которых (в одном из ближайших номеров журнала) будет напечатано стихотворение «Черемуха».

См.: 11 марта 1915 и 12 апр. 1915.

Была ли выполнена просьба С. М. Городецкого о предварительной оплате стихов Есенина по рукописи, высказанная в письме к С. Ф. Либровичу (см.: 11 марта 1915), не установлено.

- 222 -

Есенин встречается со своим московским знакомым, сотрудником редакций журналов «Вокруг света» и «Мирок» Хр. Поповым (возможно, родственником редактора этих изданий В. А. Попова).

Перед своим отъездом в Москву Хр. Попов ночует у Есенина на занимаемой тем квартире и берет у него взаймы на дорогу 2 руб. 50 коп.

Сведения извлечены из письма Хр. Попова Есенину (Письма, 195).

Март, вторая половина — Апрель, начало. Есенин знакомится с художницей-любительницей Л. М. Сегаль и беллетристкой Т. Г. Краснопольской (настоящая фамилия — Шёнфельд) и бывает на их квартирах по адресам — М. Посадская, д. 21 б, кв. 15 и Фонтанка, д. 54 (соответственно).

Подтверждение встречам с этими представительницами петроградской литературно-художественной богемы, бывшим у Есенина, см.: 4 мая 1915 и 21 мая 1915. Номер квартиры Т. Г. Краснопольской не выявлен.

Не исключено, что кого-нибудь из этих женщин имел в виду В. С. Чернявский, с которым Есенин в 1915 г. делился своими впечатлениями от общения с богемными кругами:

«К женщинам из литературной богемы Сергей относился с вежливой опаской и часто потешал ближайших товарищей своими впечатлениями и сомнениями по этой части. С наивным юмором, немного негодуя, он рассказывал об учащающихся посягательствах на его любовь. Ему казалось, что в городе женщины непременно должны заразить его скверной болезнью („Оне, пожалуй, тут все больные“ <собственные слова Есенина>). Их внешняя культурность не рассеивала этого предубеждения.

На первых порах ему пришлось со смущением и трудом избавляться от упорно садившейся к нему с ласками на колени маленькой поэтессы, говорящей всем о себе тоненьким голосом, что она живет на мансарде „с другом и белой мышкой“. Другая, сочувствующая адамизму, разгуливала перед ним в обнаженном виде <...>. Третья, наконец, послужила причиной его ссоры с одним из приятелей, оказавшись особенно решительной. Он ворчал шутливо: „Я и не знал, что у вас в Питере эдак целуются. Так присосалась, точно всего губами хочет вобрать“ <собственные слова Есенина>».

Восп., 1, 207.

Март, вторая половина ... Апрель, до 12. Есенин посещает редакцию журнала «Голос жизни» (Лиговская ул., д. 114).

Знакомится с секретарем редакции Л. В. Берманом.

Л. В. Берман вспомнит в 1970-е гг.:

«В маленькой секретарской комнатке нашей редакции <...> в тот день были обычные часы приема посетителей. Собралось примерно человек восемь-десять. Ждали Дмитрия Владимировича Философова. Среди пришедших был и совсем не похожий на других, очень скромного вида паренек в длинном демисезонном пальто. Он прошел и сел в уголок.

Так как Философов в этот день так почему-то и не пришел, мне пришлось заменить его и самому беседовать с посетителями. Обратился наконец я и к терпеливо молчавшему в своем уголке пареньку:

— А вы с чем пришли?

Он ответил:

— Я стишки принес.

— Интересно их послушать, — сказал я, — редактора нет, прочтите их.

- 223 -

Охотно, нимало не смущаясь, парень стал певуче читать стихи. Нараспев читали свои стихи и Блок, и Ахматова, и Гумилев. Он же читал совсем иначе, очень просто и очень-очень по-своему. Сразу поразила удивительная мелодичность стихов и их неподкупная искренность. <...>

В этот раз мы хорошо поговорили с ним, и он оставил свои стихи <какие именно, неизвестно> в редакции. После этого Есенин стал частенько бывать у нас...».

Журн. «Звезда», 1975, № 4, апр., с. 187—188.

Судя по воспоминаниям Л. В. Бермана, описываемое событие состоялось до встречи Есенина с Д. В. Философовым (см.: 12 апр. 1915).

Март, вторая половина ... Апрель. Есенин встречается с Ф. Сологубом.

Беллетризованный Г. В. Ивановым рассказ Ф. Сологуба о своей первой встрече с Есениным гласит:

«— Смазливый такой, голубоглазый, смиренный, — неодобрительно описывал Есенина Сологуб. — Потеет от почтительности, сидит на кончике стула — каждую минуту готов вскочить. Подлизывается напропалую: — Ах, Федор Кузьмич! — Ох, Федор Кузьмич! — и все это чистейшей воды притворство! Льстит, а про себя думает, — ублажу старого хрена, — пристроит меня в печать. Ну, меня не проведешь, — я этого рязанского теленка сразу за ушко да на солнышко. Заставил его признаться и что стихов он моих не читал, и что успел до меня уже к Блоку и Мережковским подлизаться, и насчет лучины, при которой якобы грамоте обучался, — тоже вранье. Кончил, оказывается, учительскую школу. Одним словом, прощупал хорошенько его фальшивую бархатную шкурку и обнаружил под шкуркой настоящую суть: адское самомнение и желание прославиться во что бы то ни стало. Обнаружил, распушил, отшлепал по заслугам — будет помнить старого хрена!..

И тут же, не меняя брюзгливо-неодобрительного тона, Сологуб протянул редактору <„Свободного журнала“> Н. <А.> Архипову тетрадку стихов Есенина.

— Вот. Очень недурные стишки. Искра есть. Рекомендую напечатать — украсят журнал. И аванс советую дать. Мальчишка все-таки прямо из деревни — в кармане, должно быть, пятиалтынный. А мальчишка стоящий, с волей, страстью, горячей кровью. Не чета нашим тютькам из „Аполлона“».

РЗЕ, 1, 33—34.

Рюрику Ивневу, однако, запомнилось другое мнение Ф. Сологуба о Есенине:

«Я отношусь недоверчиво к талантам, которые не прошли сквозь строй „унижений и оскорблений“ непризнания. Что-то уж больно подозрителен этот легкий успех!»

Восп., 1, 325.

Есенин знакомится с начинающим поэтом В. А. Рождественским в редакции одного из литературных журналов.

Более чем через тридцать лет В. А. Рождественский расскажет об этой встрече с Есениным в своих беллетризованных мемуарах:

«Весна 1915 года была ранняя, дружная <...>. В просторной комнате „толстого“ журнала было уже немало народу. <...> Все молчали. Казалось, что находишься на приеме у знаменитого врача, где надо терпеливо и чинно дожидаться своей очереди. <...>

Скрипнула дверь. Посередине комнаты остановилась странная фигура.

Это был паренек лет девятнадцати, в деревенском тулупчике, в тяжелых смазных сапогах. Когда он снял высокую извозчичью шапку, его белокурые, слегка

- 224 -

вьющиеся волосы на минуту загорелись в отсвете вечереющего солнца. Серые глаза окинули всех робко, но вместе с тем и не без некоторой дерзости.

<...> мы уселись рядом <...>. Мой сосед неторопливо размотал пестрый домотканый шарф и покосился на меня. Широкая приветливая улыбка раздвинула его губы, сузила в веселые щелочки чему-то смеющиеся, чуть лукавые глаза.

— Стихи? — спросил он шепотом и ткнул пальцем в рукопись, оттопыривающую мой карман.

— Стихи, — ответил я, тоже почему-то шепотом и не мог удержать ответной улыбки.

— Ну, и я того же поля ягода. С суконным рылом да в калашный ряд.

<...> Так как на моем лице написано было удивление, сосед поторопился рассказать, что в городе он совсем недавно, что ехал на заработки куда-то на Балтийское побережье и вот застрял в Петербурге, решив попытать литературного счастья. И добавил, что зовут его Есенин, а по имени Серега, и что он пишет стихи („Не знаю, как кому, а по мне — хорошие“). Вытащил тут же пачку листков, исписанных мелким, прямым, на редкость отчетливым почерком. <...> Не прошло и нескольких минут, как мы разговорились по-приятельски. <...>

Нас не хотели замечать. <...> Комната постепенно пустела.

— Ну вот наконец и наша очередь, — сказал мой сосед <...>

— Теперь мы? — спросил Есенин неожиданно оробевшим голосом.

Секретарь поглядел недовольно и устало.

— Господа, на сегодня прием закончен. Редактор уже уехал. Если хотите видеть его лично, приходите в пятницу.

<...> Мы минуту постояли молча, взглянули друг на друга и пошли прочь».

Восп., 2, 97—99.

М. П. Мурашёв фотографирует Есенина и С. М. Городецкого на квартире последнего.

Есенин, VII (3), [131], фото № 19, 214.

См. Приложение.

Март, конец. Есенин фотографируется с В. С. Чернявским и Р. Ивневым.

Есенин, VII (3), [130], фото № 17, 212—213.

«В конце марта, — отметит В. С. Чернявский в 1926 г., — он <Есенин> снялся с двумя спутниками в плохой уличной фотографии <...> в пиджаке на нескладно торчащей рубахе, но уже в новой фетровой шляпе того фасона, которому он не изменил и в Париже. Сергей вышел на карточке „разбойным и веселым“ <аллюзия на стихотворение Есенина 1917 г. „О Русь, взмахни крылами...“> парнишкой с чертами хулигана. Та пастушья нежность, которой мы восхищались, не нашла здесь отражения».

Восп., 1, 205.

См. Приложение.

Март, конец (?). Есенин фотографируется с А. А. Добровольским.

Есенин, VII (3), [130], фото № 18, 213.

См. Приложение.

При первой публикации этой фотографии было указано, что рядом с Есениным на ней «неизвестный» (RLT, 1979, № 16, р. [289], илл. № 1). В дальнейшем (до 1999 г.) считалось, что здесь с Есениным снят Л. И. Каннегисер (см., напр., НС, 1990, № 10, с. 162; Музей Есенина в книге, 74, и др.). Установление личности спутника Есенина было проведено в 1999 г. (см.: Есенин, VI, 344). Это было сделано на основе того, что инвентарный номер Музея Есенина, поставленный на обороте оригинала фотографии в конце 1920-х гг., совпадает с

- 225 -

номером, стоящим около позиции музейной «Описи материала Есенина» (ГЛМ, ф. 4, оп. 2, ед. хр. 110, л. 7), где значится: «Есенин и Трищатов <так!> Фото» (А. Тришатов — литературный псевдоним А. А. Добровольского). Кроме того, личность А. А. Добровольского на этой фотографии была подтверждена ее сличением с фотографией А. Тришатова (вместе с другими писателями), сохранившейся в альбоме поэта С. Д. Фомина (РГАЛИ, ф. 1730, оп. 1, ед. хр. 383, л. 12).

Март, конец ... Апрель, начало. Есенин пишет сотруднику журналов «Вокруг света» и «Мирок» Хр. Попову в Москву (письмо не сохранилось).

В нем он, в частности, просит адресата выяснить возможность получения аванса за сданное в «Мирок» стихотворение (?) «Аленушка» (текст неизвестен) и сообщает о своих посещениях петроградских литературных салонов.

Датировка события и сведения о содержании письма основаны на ответе Хр. Попова на него (см.: 9 апр. 1915).

Март, конец (?) — Апрель. Есенин знакомится с начинающим поэтом Л. И. Каннегисером и затем регулярно встречается с ним как у него на квартире (Саперный пер., д. 10, кв. 4—5), так и у общих знакомых, в частности, у Т. Г. Краснопольской.

Об этих событиях см. также: 27 апр. 1915 и 21 мая 1915.

Г. А. Морев предполагает, что Есенин и Л. И. Каннегисер познакомились через посредство В. С. Чернявского (Минувшее-16, 139).

В 1936 г., вспоминая о своих встречах двадцатилетней давности, М. И. Цветаева, в частности, напишет:

«Лёня <Каннегисер>, Есенин. Неразрывные, неразливные друзья. В их лице, в столь разительно-разных лицах их сошлись, слились две расы, два класса, два мира. Сошлись — через всё и вся — поэты.

Лёня ездил к Есенину в деревню, Есенин в Петербурге от Лёни не выходил. Так и вижу их две сдвинутые головы — на гостиной банкетке, в хорошую мальчишескую обнимку, сразу превращавшую банкетку в школьную парту... (Мысленно и медленно обхожу ее: Лёнина черная головная гладь, есенинская сплошная кудря, курча, есенинские васильки, Лёнины карие миндалины. Приятно, когда обратно — и так близко. Удовлетворение, как от редкой и полной рифмы)».

РЗЕ, 1, 106.

Есенин неоднократно посещает редакцию журнала «Северные записки» (т. е. квартиру Я. Л. Сакера и С. И. Чацкиной — Саперный пер., д. 21, кв. 6), в т. ч. с Л. И. Каннегисером.

Журнал принимает к печати поэму Есенина «Русь».

См. также: 21 мая 1915 и 18 июля 1915.

Есенин знакомится с писательницей и критиком З. Д. Бухаровой, посещает ее семью по адресу: Кавалергардская ул., д. 8, читает в ее присутствии стихи.

В. С. Чернявский в 1926 г. заметит, что в этом доме Есенина вскоре стали называть (по его собственному предложению) Сергуней, а его хозяйка относилась к юноше «крайне

- 226 -

тепло и чутко» (Восп., 1, 202). В июне 1915 г. З. Д. Бухарова опишет свои впечатления от знакомства с Есениным и его стихами в статье «Новые пути русского искусства» (см.: 11 июня 1915).

Март. В Москве выходит № 3 журнала «Млечный Путь» со стихотворением Есенина «Выткался на озере алый свет зари...» (первая публикация).

См. также: Есенин, I, 28, 450—451.

Пересказывая слова поэта, Н. А. Сардановский много позже напишет, что профессор П. Н. Сакулин «особенно одобрил» это его стихотворение, прослушав его в авторском чтении еще до появления в печати (Восп., 1, 133).

«Новый журнал для всех» (№ 3) печатает информацию о поступлении для отзыва в редакцию журнала книги стихов И. К. Коробова «В дыму шрапнели».

1 (?) мая Есенин известит И. К. Коробова, с которым он познакомился в кругу авторов журнала «Млечный Путь», что «Новый журнал для всех» собирается дать отзыв на книгу «В дыму шрапнели» (см.: 1 (?) мая 1915). Это намерение, впрочем, не осуществилось.

В Москве выходит № 3 журнала «Мирок» со стихотворением Есенина «Черемуха» (первая публикация).

См. также: Есенин, IV, 98, 292, 371—372.

Апрель, 1—28. Есенин знакомится с писательницей О. Снегиной (настоящая фамилия Сно), читает в ее присутствии стихи (возможно, в одном из собраний на квартире писательницы — Херсонская ул., д. 1, кв. 8).

О. Снегина дарит поэту первый том своей книги «Рассказы» (1911).

На книге надпись: «Весеннему Есенину за его „Русь“. Полюбите Лизу из села Морошкино и меня. 1915, апрель. Ольга Снегина».

Журн. «Нева», Л., 1970, № 10, окт., с. 199.

В надписи упомянута главная героиня повести О. Снегиной «Село Морошкино», вошедшей в книгу, подаренную Есенину. Местонахождение последней ныне неизвестно.

Псевдоним писательницы в 1925 г. станет одним из источников происхождения фамилии героини поэмы Есенина «Анна Снегина» (Есенин, III, 662—663).

Апрель, 2 (?) или 9 (?). Рюрик Ивнев устраивает на своей квартире (Симеоновская ул., д. 11, кв. 8) вечер «в честь Есенина».

САЕ, 11.

Есенин читает на этом вечере свои стихи и исполняет частушки.

Обоснование датировки события см.: 31 марта ... 1 апр. или 7 ... 8 апр. 1915.

Развернутое описание этого эпизода сделает в 1926 г. В. С. Чернявский:

«Памятен <...> вечер у поэта Ивнева, нашего общего с Сергеем приятеля, <...> вечер безалаберно-богемный и очень характерный. <...> Есенину отведено было почетное место, он был «гвоздем» вечеринки.

В обществе преобладали те маленькие снобы, те иронические и зеленолицые молодые поэты, которые объединялись под знаком равнодушия к женщине <...> Их называли нарицательно „юрочками“. <...>

Пожалуй, никому из „юрочек“ и маленьких денди не пришелся по вкусу Есенин: ни его стихи, ни его наружность. То, что их органически от него отталкивало,

- 227 -

объяснялось и петербургским снобизмом, и зародившейся в них несомненной завистью (настаиваю на этом) к тому, что было у него, а им не хватало: подлинности, здоровья, поэтической „внешкольности“. Их цех ощерился в защиту хорошего вкуса. <...>

В маленькой комнате, куда собрались после летучего чтения стихов и холостого беспорядочного чая, уселись очень тесно — кто на подоконнике, кто на столе, кто на полу. На полу у стенки присел и Есенин, которого немедленно попросили петь частушки, напоминая, что у него есть, как он сам признался, и „похабные“. Погасили для этой цели электричество. По обыкновению, Сергей согласился очень охотно, с легкой ухмылочкой. Но простая черноземная похабщина не показалась слушателям особенно интересной. В углах шушукались и посмеивались не то над Есениным, не то на свои интимные темы. Начав уверенно, Сергей скоро стал петь с перерывами, нескладно и невесело, ему, видимо, было не по себе. И когда голос футуриста <...> вдруг громко произнес непристойно-специфическую фразу, пение оборвалось на полуслове, словно распаялось. По общему внезапному молчанию можно было заключить, что многим стало неловко и что это развлечение в темноте не будет продолжаться. Зажгли свет, и некоторые гости, в том числе и Есенин, стали расходиться».

Восп., 1, 203—205.

В свою очередь Р. Ивнев вспомнит о заключительной части организованного им вечера так:

«Вдруг до меня донеслись звуки гомерического хохота. Я затревожился. Кидаюсь в свою комнату. Там полный мрак. Кто-то потушил электричество. Есенин поет во все горло „неприличные“ частушки. Я подхожу к выключателю, зажигаю огонь.

— Сережа! Рядом все слышно!

Он улыбается простой, скромной улыбкой, так не гармонирующей с теми словами, которые он распевал. А в глазах его прыгают веселые огоньки.

— Что? Разве нельзя? Ну, я не знал, не буду, — говорит он, смеясь, причем глаза его превращаются в сплошные солнечные щелки. Такого смеха, таких глаз, такой улыбки я не встречал в жизни никогда. Все, кто помнит его улыбку, знают — какое очарование было в ней, какая побеждающая сила.

— Конечно, нельзя, — говорю я, стараясь быть серьезным. — И потом, зачем тушить огонь?

— Да в темноте как-то легче, — говорит Есенин.

— Что легче?

— Да петь легче.

— А ты совсем не пой или пой что-либо другое.

— Ну, хорошо, — говорит Есенин, и снова блестят его солнечные щелки глаз. — А можно петь вот это самое, только вполголоса?

Раздается смех. Есенин смеется тоже. Я махнул рукой. Часам к двум все разошлись по домам».

САЕ, 12—13.

Пианисту В. Л. Пастухову вечер у Р. Ивнева будет памятен тем, что Есенин «пришел в голубой косоворотке, был белокур и чрезвычайно привлекателен. Он читал стихи каким-то нарочито-деревенским говорком.

На этом вечере были Кузмин, Георгий Иванов, Георгий Адамович, О. Мандельштам, а рядом с ними такие „невозможные“ писатели и поэты, как, например, Владимир Гордин и Дмитрий Цензор.

Георгий Иванов с обычной своей язвительностью <...> прошептал мне: „И совсем он не из деревни, он кончил учительскую семинарию (или что-то в этом роде)“.

- 228 -

Кузмина стихи Есенина „оставили холодным“, зато группа В. Гордина — Д. Цензора (и иже с ними) были в каком-то телячьем восторге. Но когда они (посторонние) ушли и Есенин начал петь нецензурные частушки, пришли в восторг „оставшиеся холодными“, в том числе и я. Кузмин сказал: „Стихи были лимонадцем, а частушки водкой“».

РЗЕ, 1, 88—89; выделено автором.

Некоторые из напетых тогда Есениным частушек запомнились Г. Иванову и Р. Ивневу (тексты см.: Есенин, VII (1), 535—536).

Апрель, после 2 (?) или после 9 (?). Д. В. Философов приходит на квартиру Р. Ивнева, чтобы узнать подробности «вечера в честь Есенина».

В 1926 г. Р. Ивнев изложит эту апрельскую беседу с Д. В. Философовым следующим образом:

«Через некоторое время после этого вечера <см. предыд. запись> я был несказанно удивлен визитом Д. В. Философова, который раньше у меня никогда не бывал. Он говорил о разных литературных мелочах, потом вдруг придвинулся ко мне ближе и спросил:

— Скажите, что у вас тогда было, когда вы устраивали вечер с Есениным?

— Читали стихи, — отвечал я.

— Нет, я не об этом. Что было потом?

— Пели частушки.

— А потом?

— Разошлись по домам.

Д. В. Философов досадливо морщится.

— Мне-то вы можете сказать все.

— Я вам сказал все.

— Нет, бросьте, расскажите обо всем.

Мне делается смешно.

— Я вам рассказал решительно все, Дмитрий Владимирович!

После этих решительных слов он раскланялся и ушел, как мне кажется, обиженным.

Уже значительно позже я узнал, что Философову кто-то рассказал, что у нас был „афинский вечер“, и он хотел узнать подробности».

САЕ, 13—14.

Апрель, до 9 (?). Есенин пишет стихотворение (?) «Аленушка» (неизвестно).

Событие и его граница устанавливаются в соответствии со след. записью.

Апрель, 9. Журналист Хр. Попов отвечает Есенину из Москвы на его несохранившееся письмо.

Сообщает о сдаче в набор для журнала «Мирок» (предположительно для майского номера) стихотворения (?) Есенина «Аленушка» (текст неизвестен); «что касается аванса под эту вещь, то его выслать неудобно». Уведомляет об отправке им адресату перевода (10 руб. 10 коп.) и просит известить о получении этих денег письмом (такое письмо Есенина неизвестно). Поясняет, за что (и на что) полагается посылаемая сумма: «...2 р. 50 к. я брал у Вас в Петрограде; 7 р. 50 к. будет в счет вознаграждения за подбор стихотворений В. Гюго <судя по этим словам, автор письма приватно попросил Есенина помочь ему в выборе указанных стихов для XII-го тома собраний сочинений писателя, которое готовилось тогда к изданию как приложение

- 229 -

к журналу «Вокруг света» (вышло в том же 1915-м году); о времени события и степени участия Есенина в этой составительской работе других сведений нет>, и, наконец, 10 к. уплатите почтальону за доставку перевода». Кроме того, обещает добавить к отправленным деньгам «еще несколько», когда ему оплатят «поездку <в Петроград и обратно> и статью об этнографической выставке <см.: 24 ... 29 марта 1915; эта статья Хр. Попова не выявлена; выполнил ли он данное обещание, неизвестно>». «Гонорар за „Аленушку“ — немедленно по выходе № в свет».

Благодарит за оказанные ему Есениным внимание и помощь (в т. ч. денежную; см. выше). Излагает некоторые подробности того, как он возвращался из Петрограда в Москву. Письмо заканчивается словами:

«Желаю успеха в делах литературных. Только не увлекайтесь литераторскими салонами Петрограда, где меньше всего „делают“ литературу и меньше всего любят ее. Карьеризм и соревнование — вот что, думается мне, царит там. <...> Помните у Грибоедова:

Мундир, один мундир!..

Как живо это до сих пор!»

Письма, 195.

Апрель, после 9. Есенин обращает внимание на книгу М. Горького «Детство» (СПб.: Жизнь и знание, 1915; выпущена как XX том собрания сочинений писателя).

Граница события устанавливается по информации о выходе книги в свет: газ. «День», 9 апр. 1915 г., № 96, с. 5. Экземпляр издания станет составной частью личной библиотеки Есенина (списки ГМЗЕ).

Апрель, 12. Есенин еще раз посещает очередное воскресное собрание у З. Н. Гиппиус.

Рассказывает о своих впечатлениях от людей, с которыми познакомился в Петрограде, и о некоторых событиях, свидетелем которых он оказался.

См. также: 26 марта 1915.

Д. В. Философов дарит Есенину свои книги: «Неугасимая лампада: Статьи по церковным и религиозным вопросам» (М., 1912) с надписью: «Сергею Александровичу Есенину с верой, что русская лампада не угаснет. Д. Философов. 12 апр. 1915 г.») и «Старое и новое: Сборник статей по вопросам искусства и литературы» (М., 1912) с надписью: «Сергею Александровичу Есенину на память о „несоленых“ людях Питера от автора. 12 апр. 915 г.»).

Есенин, V, 519; ГЛМ, отдел книжных фондов, инв. № 106036 и 119145.

Дата первого из событий устанавливается по вышеприведенным инскриптам Д. В. Философова с учетом описания этой встречи, вскоре сделанного З. Н. Гиппиус:

«Пока невиданный Питер не слишком удивил и пленил его. Пошел и на „поэзоконцерт“ <речь идет о единственном между 9 марта 1915 (см.) и 12 апр. 1915 „поэзовечере“ Игоря Северянина, состоявшемся 26 марта 1915 (см.)>. „Что ж, понравились футуристы?“ — „Нет <...>“. И люди в Питере, говорит, — ничего, хорошие, да какие-то „несоленые“»

ГЖ, 1915, № 17, с. 12.

- 230 -

Подаренный тогда Есенину экземпляр книги Д. В. Философова «Старое и новое» становится вторым в его личной библиотеке — эту книгу еще в 1912—1913 гг. он приобрел для себя сам (о сохранившихся в ГМЗЕ фрагментах этого экземпляра книги см.: «Есенинский вестник: Издание Государственного музея-заповедника С. А. Есенина. Выпуск третий», [Рязань, 1994], с. 5).

В журнале «Задушевное слово» (№ 24) печатается стихотворение Есенина «Черемуха» (повторная публикация).

Апрель, 15. А. М. Ремизов надписывает Есенину свою книгу «Подорожие» (СПб., 1913):

«Сергею Александровичу Есенину Алексей Ремизов 15 IV 1915».

Есенин, VI, 338. Скорее всего, надпись сделана при личной встрече Есенина и Ремизова.

Д. В. Философов дарит Есенину свою книгу «Слова и жизнь: Литературные споры новейшего времени (1901—1908 гг.)» (СПб., 1909) с надписью: «Сергею Александровичу Есенину на память от автора. Д. Ф. 15 апр. 1915 г.».

ГЛМ, отдел книжных фондов, инв. № 119144. Инскрипт выполнен черными чернилами на тит. л.

Апрель, 18. Газета «Речь» (№ 105) дает объявление о выходе очередного номера «Нового журнала для всех» (№ 4).

Приводится его краткое содержание, где упоминаются «стихи Анны Ахматовой, Сергея Есенина, Рюрика Ивнева и др.».

В этом номере журнала повторно печатается стихотворение Есенина «Кручина» <«Зашумели над затоном тростники...»> с посвящением: «Сергею Городецкому».

См. также: Есенин, I, 453. О последующих событиях, связанных с этой есенинской публикацией, см.: 20 (?) ... около 25 (?) апр. 1915; 1 (?) мая 1915; 12 авг. 1916.

Есенин посещает А. М. Ремизова и С. П. Ремизову-Довгелло на их квартире (Таврическая ул., д. 7, кв. 23).

Там происходит его знакомство с друзьями семьи Ремизовых — банковским служащим Ф. И. Щеколдиным и литератором Л. М. Добронравовым. Поэт вписывает в альбом жены А. М. Ремизова стихотворение «Задымился вечер, дремлет кот на брусе...» с пометой: «На память Серафиме Павловне Ремизовой» и оставляет в семье писателя автографы поэмы «Русь» (с пометой: «Переписывал для Серафимы Павловны Ремизовой») и стихотворения «Калики». Ремизов дарит Есенину свою книгу «Весеннее порошье» (СПб., 1915; местонахождение неизвестно).

День посещения определяется по датировочным пометам Есенина, сопровождающим автографы «Руси» и стихотворения «Задымился вечер...» (Есенин, I, 458—459 и Есенин, II, 288). Сведения о других событиях, происшедших во время этого визита, восстанавливаются по письму Есенина Ремизову (см.: 24 апр. 1915).

В последнем Есенин, в частности, благодарит Ремизова «за книги». Очевидно, кроме «Весеннего порошья» писатель подарил тогда поэту и другие свои книги. В списках ГМЗЕ имеется такая «глухая» запись: «А. Ремизов. 8 книг». Вероятнее всего, здесь имеется в виду восьмитомное собрание сочинений А. М. Ремизова (СПб.; Сирин, 1910—1912): ведь четыре из этих восьми томов (а именно, тома 2, 5, 7 и 8), находящиеся ныне на государственном хранении,

- 231 -

имеют одинаковые надписи, сделанные рукой Ремизова: «Сия книга принадлежит Сергею Есенину» (Есенин, VI, 338). Кроме того, в списках ГМЗЕ значится еще одна книга Ремизова тех лет — «За святую Русь: Думы о родной земле» ([Пг., 1915]; местонахождение неизвестно), которую Есенин, скорее всего, тоже получил от автора весной 1915 г.

Много лет спустя, уже в начале 1950-х годов, Ремизову вспомнится этот визит Есенина:

«Наша новая квартира на Таврической <...>. В эту квартиру <...> придет в нескладном „спиджаке“ ковылевый Есенин и будет ласково читать о «серебряных лапоточках» <речь идет о строке „Припаду к лапоточкам берестяным“ из поэмы „Русь“>».

РЗЕ, 1, 101.

Есенин, возможно, присутствует на «Вечере петроградских поэтов» в зале Тенишевского училища.

Прямых сведений об этом событии не выявлено. Однако обращает внимание, что среди выступивших на этом вечере были А. Блок, С. Городецкий и Р. Ивнев, т. е. поэты, знакомство Есенина с которыми во многом определило то признание, которое он получил тогда в петроградских литературных кругах. Именно поэтому Есенин вряд ли упустил возможность услышать стихи своих литературных «крестных отцов» в авторском исполнении в рамках одного мероприятия.

Сведения о фактических участниках этого вечера имеются в благодарственном письме попечителя 11-го городского лазарета Л. И. Лутугина (в пользу этого лазарета был устроен вечер поэтов; см. газ. «Речь», Пг., 26 апр. 1915 г., № 113).

Апрель, 19 ... 23. Простудное заболевание Есенина, во время которого он читает книгу А. М. Ремизова «Весеннее порошье».

Есенин, VI, 67 (см. также: 24 апр. 1915).

Апрель, 20 (?) ... около 25 (?). В редакции «Нового журнала для всех» Есенин знакомится с присланным туда письмом Н. Н. Ливкина, его сотоварища по кружку московского журнала «Млечный Путь».

Это несохранившееся письмо известно в пересказе Есенина: «Он <Ливкин> вырезал из „Мл<ечного> Пути“ несколько своих стихов и еще чужих и прислал их туда с таким заявлением: „Если вы напечатали стих<отворения> Есенина <речь идет о „Кручине“ («Зашумели над затоном тростники...»), до „Нового журнала для всех“ опубликованной в „Млечном Пути“ (см.: февр. 1915)>, то, думаю, не откажетесь и наши“».

Есенин, VI, 68.

Событие датируется с учетом времени выхода № 4 «Нового журнала для всех» (см.: 18 апр. 1915) и того, что Есенин прочел письмо Ливкина до своего отъезда из Петрограда 29 апр. 1915 (см.). О реакции Есенина на этот поступок Ливкина см.: около 25 (?) апр. 1915; 1 (?) мая 1915; 12 авг. 1916.

В конце 1950-х — начале 1960-х гг. Н. Н. Ливкин вспомнит свои действия почти пятидесятилетней давности с самокритическим оттенком:

«...в те годы я относился к „Новому журналу для всех“ особенно ревностно. Еще в 1910 году, когда я, ученик реального училища далекого провинциального городка Уральска, напечатал в местной газете свои первые стихи, мне выписали „Новый журнал для всех“. Я читал его запоем. <...> Я мечтал, чтобы мои стихи напечатали в этом журнале. Как-то я набрался смелости и послал их. Ответ пришел скоро. В нем был подробный отзыв о моих стихах и указаны недостатки. Шло время. Я приехал в Москву <...>, стал печататься <...>. Но по-прежнему не оставлял я свою мечту о „Новом журнале для всех“, продолжая посылать туда

- 232 -

свои стихи. Увы! Безрезультатно! Когда я увидел в этом журнале стихи Есенина, уже знакомые мне по „Млечному Пути“, я сгоряча, ни о чем толком не подумав, заклеил в конверт несколько своих и чужих стихотворений, напечатанных в „Млечном Пути“, и послал их в редакцию „Нового журнала для всех“. При этом я написал, что это, очевидно, не помешает вторично опубликовать их в „Новом журнале для всех“, так как напечатанные в нем недавно стихи Есенина тоже были первоначально опубликованы в „Млечном Пути“. К сожалению, в тот момент я думал только о том, чтобы мои стихи попали наконец в дорогой моему сердцу журнал. И совсем упустил из виду, что вся эта история может подвести Есенина. В то время печатать уже опубликованные стихи считалось неэтичным.

И действительно, мое письмо поставило Есенина в несколько стесненное положение перед редакцией „Нового журнала для всех“, он был мной незаслуженно обижен».

Восп., 1, 164—165.

Апрель, после (?) 20. Есенин знакомится со сборником «Зеленый цветок», где напечатаны стихи его новых петроградских приятелей — Р. Ивнева, М. А. Струве, В. С. Чернявского (а также А. А. Блока, Г. В. Адамовича, Г. В. Иванова и др.).

Граница события определяется по информации на последней странице сборника («Книга „Зеленый цветок“ отпечатана в апреле 1915 года в Петрограде...») с учетом рецензии С. М. Городецкого на это издание (газ. «Речь», 20 апр. 1915 г., № 107).

Поскольку в редакционном предисловии к сборнику (с. 3) одним из его составителей назван В. С. Чернявский, с которым Есенин не раз встречался в эти дни, вполне вероятно, что Есенин мог ознакомиться с «Зеленым цветком» даже раньше — не по выходе книги, а уже в корректуре.

Апрель, 21. Выходит книга: «А. С. Пушкину. Стихотворение С. Городецкого с примечаниями» (Пг.: Краса, 1915).

На ее последней странице — проспект деятельности издательства «Краса», где под рубрикой «Печатается» значится: «Краса. Сборник 1-й». Из содержания сборника: «<...> Рязанские прибаски. <...> Сергей Есенин. Усильник. <...>». Рубрику «Готовится» открывают две позиции — сборник «Рязанские прибаски, канавушки и страдания» и книга Есенина «Радуница».

День выхода книги устанавливается по дарственной надписи Городецкого, адресованной А. А. Блоку: «Другу-воину с нежнейшим чувством 1-й экземпляр, появившийся на свет. Автор. 21—IV—1915» (Библиотека Блока, 1, 239). Полный текст рекламного объявления издательства «Краса» см. также: РЛ, 1971, № 4, с. 213.

Ни сборник «Краса», ни «Рязанские прибаски, канавушки и страдания» (которые Городецкий обещал Есенину «устроить в печать» — Восп., 1, 202; см.: 28 марта ... 28 апреля 1915) в свет не вышли. Первый сборник стихов Есенина «Радуница» был издан М. В. Аверьяновым (см.: 16 нояб. 1915 и 29 янв. 1916).

Произведение Есенина под названием «Усильник» неизвестно. По мнению В. А. Вдовина (журн. «Научные доклады высшей школы: Филологические науки», М., 1968, № 5, с. 74—75), Есенин впоследствии выпустил это сочинение под названием «Ус». Эта гипотеза до сих пор не получила документального подтверждения (Есенин, VI, 336).

- 233 -

Апрель, 22. С. М. Городецкий пишет редактору газеты «Биржевые ведомости» М. М. Гаккебушу (Горелову):

«Дорогой Михаил Михайлович. Пригрейте молодого нашего поэта Сергея Есенина как талантливого, по-моему, очень. Ему нужно скоро ехать в деревню. Выберите что-нибудь. Ваш С. Городецкий. Он принят уже в „Русск<ую> Мысль“, „Северные Записки“, „Голос Жизни“ и др.».

Журн. «Новое литературное обозрение», М., 1994, № 10, с. 135 (частично); полностью публикуется впервые.

Письмо ныне находится в личном архивном фонде М. М. Гаккебуша (РГАЛИ, ф. 157, оп. 1, ед. хр. 36, л. 9). Это явное свидетельство в пользу того, что Есенин побывал тогда в редакции Бирж. вед. и передал туда письмо С. М. Городецкого (см. также: 22 ... 29 апр. 1915).

В журнале «Голос жизни» (№ 17) публикуется четыре стихотворения Есенина — «Гусляр» <«Тёмна ноченька, не спится...»>, «Пахнет рыхлыми драчёнами ...» <«В хате»>, «Богомолки» <«По дороге идут богомолки...»>, «Рыбак» <«Под венком лесной ромашки...»>.

Стихи предварены статьей З. Н. Гиппиус «Земля и камень» (подпись: Роман Аренский). Она открывается характеристикой внешности Есенина: «Пред нами худощавый девятнадцатилетний парень, желтоволосый и скромный, с веселыми глазами». В ней также конспективно отражены некоторые впечатления «нового рязанского поэта» от столицы и ее обитателей (см. о них: 26 марта 1915 и 12 апр. 1915). Центральное место статьи — это размышления о творчестве Есенина в сопоставлении со стихами одного из его сверстников:

«В стихах Есенина пленяет какая-то „сказанность“ слов, слитность звука и значения, которая дает ощущения простоты. Если мы больше и чаще смотрим на слова (в книгах), чем слышим их звуки, — мастерство стиха приходит после долгой работы; трудно освободиться от „лишних“ слов. Тут же мастерство как будто данное: никаких лишних слов нет, а просто есть те, которые есть, точные, друг друга определяющие. Важен, конечно, талант; но я сейчас не говорю о личном таланте; замечательно, что при таком отсутствии прямой, непосредственной связи с литературой, при такой разностильности Есенин — настоящий, современный поэт. <...>

Рядом с Есениным, за тем же столом, сидел пред нами другой юный поэт, не „земляной“, — „каменный“ <о ком идет речь, не установлено>. Современники, — они все-таки немножко не понимали друг друга. Есенин не знает „языков“, а потому ему невдомек, что значит „манто“, „ландолэ“, „грезо-фарс“ и т. д., а коллега не понимает ни „дёжки“, ни „купыря“, и скорее до „экарлатной“ зари додумается, чем до „маковой“. Но оба хотят богатства слов. И оба имеют. Только у „каменного“ поэта своего нехватка, и приходится в чужих странах прикупать, а поэт „земляной“ приехал с собственным русским богатством из Рязанской губернии, и лишний раз стало ясно, как обильна земля наша; всего у нас вдоволь, а если кому нехватает, если в каменных столицах все, вплоть до слов, — покупное, так это потому, что мы с нашим богатством сладить не умеем».

ГЖ, 1915, № 17, с. 12.

А. А. Блок пишет Есенину:

«Дорогой Сергей Александрович. Сейчас очень большая во мне усталость и дела много. Потому думаю, что пока не стоит нам с Вами видеться, ничего существенно нового друг другу не скажем. Вам желаю от души остаться

- 234 -

живым и здоровым. Трудно загадывать вперед, и мне даже думать о Вашем трудно, такие мы с Вами разные; только все-таки я думаю, что путь Вам, может быть, предстоит не короткий, и, чтобы с него не сбиться, надо не торопиться, не нервничать. За каждый шаг свой рано или поздно придется дать ответ, а шагать теперь трудно, в литературе, пожалуй, всего труднее. Я все это не для прописи Вам хочу сказать, а от души, сам знаю, как трудно ходить, чтобы ветер не унес и чтобы болото не затянуло. Будьте здоровы, жму руку».

Письма, 196.

Из содержания письма явствует, что оно стало откликом на пожелание Есенина встретиться с Блоком (Хроника, 1, 220), ставшее тому известным.

А. А. Блок отмечает в записной книжке события прошедшего дня:

«Весь день брожу, вечером в цирке на борьбе, днем у Философова, в «Голосе жизни». Писал к <Н. А.> Минич <начинающей поэтессе> и к Есенину».

ЗК, 261.

Будучи в редакции ГЖ, Блок, без сомнения, знакомится там со свежим номером журнала, где появились стихи Есенина. Не исключено, что в тогдашней беседе Блока с Д. В. Философовым выясняется пожелание Есенина о встрече, и в тот же день Блок пишет Есенину письмо (см. выше).

Апрель, 22 ... 29. Есенин посещает редакцию газеты «Биржевые ведомости» (Галерная ул., 40).

Он передает рекомендательное письмо С. М. Городецкого и оставляет свои стихи.

Рамки события устанавливаются в соответствии с датой письма Городецкого (см.: 22 апр. 1915) и днем отъезда Есенина из Петрограда (см.: 29 апр. 1915).

В апр. — июле 1915 г. газета не поместила ни одного стихотворения Есенина. Но в «дочернем» журнале Бирж. вед. — «Огоньке» — через некоторое время появятся есенинские «Рекруты» <«По селу тропинкой кривенькой...»> (см.: 26 июля 1915). Однако был ли этот текст среди предложенных Есениным газете стихотворений, в точности неизвестно.

Апрель, 23 ... Май, 4. А. А. Блок беседует с художницей-любительницей Л. М. Сегаль; в разговоре заходит речь о Есенине.

Сведения извлечены из письма Л. М. Сегаль Есенину (см.: 4 мая 1915). Рамки события определяются, исходя из содержания этого письма и времени его отправки.

Апрель, 24. Есенин отправляет М. П. Бальзамовой открытое письмо:

«В Рязани я буду числа 14 мая. Мне нужно на призыв. Напишите мне лучше к 7 мая относительно сказанного <скорее всего, речь идет о частушках, которые Есенин просил Бальзамову прислать более месяца назад; ее ответ неизвестен>. <...> Сегодня я уезжаю в Москву <это произошло через пять дней>. К 1-му <мая> буду дома. В Константинове. Итак, сообщите».

Есенин, VI, 65, 329. О сроках призыва Есенина на военную службу см.: 16 марта 1915, а о его просьбе насчет частушек см.: 15 или 16 марта 1915; Есенин, VI, 328—329.

- 235 -

Есенин отправляет первое письмо в Вытегорский уезд Олонецкой губернии Н. А. Клюеву:

«Дорогой Николай Алексеевич! Читал я Ваши стихи, много говорил о Вас с Городецким и не могу не писать Вам. Тем более тогда, когда у нас есть с Вами много общего. Я тоже крестьянин и пишу так же, как Вы, но только на своем рязанском языке». Сообщает, что из 60 стихотворений в Петрограде принято к печати 51 (однако в свет выйдет только 28 — Есенин, VI, 332), и перечисляет некоторые из журналов, взявших его стихи. Извещает о статье З. Н. Гиппиус, посвященной ему и его творчеству (см.: 22 апр. 1915), «где упоминаетесь и Вы». Просит Клюева написать ему, когда тот прочитает его стихи. «Осенью Городецкий выпускает мою книгу „Радуница“. В „Красе“ <речь идет о литературном сборнике; см.: 21 апр. 1915> я тоже буду». Сообщает свой константиновский адрес.

Есенин, VI, 66, 330—336.

Есенин отправляет открытое письмо А. М. Ремизову и С. П. Ремизовой-Довгелло.

Сожалеет, что не смог по болезни еще раз побывать у Ремизовых. Извещает о своем предполагавшемся отъезде в этот же день (на самом деле отъезд состоялся пятью днями позже). Благодарит за подаренные книги; об одной из них пишет: «Читал „Весеннее порошье“ и от первых рассказов все время готов был захныкать». Вспоминает встреченных им у Ремизовых Ф. И. Щеколдина и Л. М. Добронравова, о котором у него остаются «тоже хорошие воспоминания».

Есенин, VI, 67, 336—339. О книгах, подаренных Ремизовым, см. также: 18 апр. 1915; Есенин, VI, 338.

Апрель, около 25. Есенин пишет письмо в Москву редактору-издателю журнала «Млечный Путь» А. М. Чернышёву (в настоящее время неизвестно).

По словам самого поэта, в этом письме он «извинялся, что напечатал в „Журнале для всех“ <точнее, в „Новом журнале для всех“> свою „Кручину“».

Есенин, VI, 68.

Об этом эпизоде см. также: 20 (?) ... около 25 (?) апр. 1915; 1 (?) мая 1915; 12 авг. 1916.

По словам П. Н. Чернышёвой (племянницы А. М. Чернышёва), при жизни адресата письмо Есенина хранилось в его семейном архиве (Есенин, VI, 340).

Апрель, 25. Есенин посещает редакцию журнала «Лукоморье» (Эртелев пер., 6) и получает «аванс в счет гонорара» в размере 24 руб.

Есенин, VII (2), 469.

В то время активным сотрудником журнала является С. М. Городецкий (одно из свидетельств чему — фраза из его письма к поэту А. Ширяевцу от 6 апр. 1915: «Пришлите мне <...> ненапечатанны<е> стихотворения <...>. Я дам напечатать в „Лукоморье“» — журн. «De visu», М., 1993, № 3, с. 27). Скорее всего, Есенин получает «лукоморский» аванс благодаря посредничеству Городецкого: 22 апр. 1915 г. тому тоже выдают в этой редакции аванс (ЦГИА СПб., ф. 635, оп. 1, ед. хр. 54, л. 35), так что как раз тогда — в день выхода «Голоса жизни» со стихами юного поэта — Городецкий мог замолвить словечко и за него.

- 236 -

Московский журнал «Доброе утро» (№ 16) печатает стихотворение Есенина «Побирушка» (первая публикация).

См. также: Есенин, IV, 102, 374.

Апрель, 27. Есенин сдает в редакцию «Ежемесячного журнала» стихи.

Одно из стихотворений — «Девичник» — отмечено в книге регистрации рукописей, поступивших в журнал, за № 2198.

Есенин, IV, 374.

На квартире Каннегисеров (Саперный пер., 10, кв. 4—5) Есенин встречается с Л. И. Каннегисером, его родственницами (сестрой и свояченицей), М. А. Кузминым и Ю. И. Юркуном.

Слушает песенки М. А. Кузмина в авторском исполнении. После встречи, скорее всего, участвует в прогулке, вместе с Л. И. Каннегисером и М. А. Кузминым провожая Ю. И. Юркуна до его дома.

События устанавливаются по дневниковой записи М. А. Кузмина:

«Были <с Ю. И. Юркуном> у Каннегисера. Очень приятный рояль. Был Ясеин <так!>. Толку из него не выйдет. Была сестра и belle soeur Лёнечки, в общем было чинно, но ничего себе. Провожали Юр. <Юркуна>».

РГАЛИ, ф. 232, оп. 1, ед. хр. 56, с. 762.

Фамилия Есенина, вероятно, приведена Кузминым так, как она ему послышалась (по-видимому, еще при первой встрече с молодым поэтом; см.: 2 (?) или 9 (?) апр. 1915). Следующая за фамилией оценка вряд ли относится к творчеству Есенина; объяснение ее смысла в свете гомосексуальной ориентации Кузмина представляется более адекватным.

Оперная певица Е. Г. Фореста вспомнит об одном из таких собраний на квартире Каннегисеров с участием М. А. Кузмина:

«К роялю садился Кузьмин <так!>. Седая прядь свисала на его горящие, но полузакрытые глаза и, пришепетывая, он пел: „Дитя, не тянися весною за розой, розу можно и летом сорвать“. Успех он имел всегда большой, и охотно продолжал песенки своего репертуара: „Если денег нам не хватит, нам из Лондона пришлют“».

Фореста Е. Г. Памяти забытого героя [Л. И. Каннегисера]. — Бахметевский архив (США), MS Coll/Foresta, Box 1; сообщено А. Ю. Галушкиным.

Апрель, 28. В редакции «Ежемесячного журнала» оформляется подписка Есенину на журнал до конца текущего года «в сч<ет> гон<орара>».

ИРЛИ, ф. 185, оп. 1, ед. хр. 1339, л. 48.

Есенин получает квитанцию о подписке за № 5241.

Там же; сам документ не выявлен.

Апрель, 28 или 29. «Журнал журналов» (№ 2) помещает статью критика Н. О. Лернера «Заметки читателя» с полемическими выпадами против В. Я. Брюсова.

Время события определяется с учетом объявления в газ. «Речь» (29 апр. 1915 г.). Статья станет поводом для публичного обмена репликами между Д. В. Философовым и Н. О. Лернером с анонимным упоминанием Есенина во второй из них (см.: 13 мая 1915 и 27 мая 1915).

- 237 -

Апрель (?), до 29. Есенин посещает Л. Клейнборта в Лесном корпусе под Петроградом, в его собственном доме (Английский пр., 14).

О времени события можно судить только по воспоминаниям Л. Клейнборта (1926 г.), изобилующим заметными хронологическими перестановками и сдвигами.

В 1926 г. Клейнборт опишет свою встречу с Есениным в беллетризованной форме:

«— Лев Максимович? — обратился ко мне паренек, подходя со стороны калитки: совсем юный, в пиджаке, в серой рубахе, с галстуком, узкоплечий, желтоволосый. Запахом ржи так и пахнуло от волос, остриженных в кружок. — Есенин, — сказал он своим рязанским говорком.

Я сидел в саду своего загородного дома в Лесном. Тихие сумерки уже заволакивали и скамейку, на которой я сидел, и калитку, в которую он вошел. Но в воздухе, сухом и легком, ничто еще не сдавалось, и звонок был крик диких птиц где-то в высоте. <...>

Я поднял на него глаза. Черты лица совсем девичьи. В то время как волосы его были цвета ржи, брови у него были темные. Он весь дышал здоровьем... Не успел он, однако, сесть, как откуда-то взялась моя собака, с звонким лаем кинувшись на него.

— Трезор! — прикрикнул я. Но это лишь раззадорило ее.

— Ничего, — сказал он, не тронувшись с места. Затем каким-то движением привлек собаку к себе и стал с ней на короткой ноге. — Собака не укусит человека напрасно.

Он знал, видимо, секрет, как подойти к собаке. Более того, он знал и секрет, как расположить к себе человека. Через короткое время он уже сидел со мной на балконе, тихий сельский мальчик, и спрашивал:

— Круглый год здесь живете?

— И зимой, и летом.

— В городе-то душно уже.

Потом сочувственно:

— Житье здесь! Воздух легкий, цветочки распускаются.

Ему здесь все напоминало деревню.

— У нас теперь в орлянку играют, поют песни, бьются на кулачки.

Во всем, что он говорил, было какое-то неясное молодое чувство, смутная надежда на что-то, сливавшаяся с молодым воздухом лета <так!>. <...>

Он рассказывал мне об университете Шанявского, в котором учился уже полтора года, о суриковцах, о „Друге народа“ <журнале суриковцев>, о том, что он приехал в Петроград искать счастья в литературе.

— Кабы послал Господь хорошего человека, — говорил он мне прощаясь».

Восп., 1, 169—170.

Апрель, 29. Есенин выезжает из Петрограда в Москву.

Дата отъезда устанавливается по письму В. С. Чернявского Вас. В. Гиппиусу (см.: 30 апр. 1915).

На второй странице обложки журнала «Голос жизни» (№ 18) в алфавитном перечне участников его литературного отдела впервые появляется: «Сергей Есенин» (между именами: «Л. Добронравов» и «Борис Зайцев»).

Апрель, 30. В. С. Чернявский пишет Вас. В. Гиппиусу:

«Вчера проводили Сергуньку Есенина. Никто его не развратил, но и не напитал никто. Мы были с ним пусты».

Материалы, 433.

- 238 -

Об исходном источнике, из которого взяты эти слова, см.: Восп., 1, 200 (сноска) и 476 (примеч. 5).

О впечатлениях, оставшихся тогда от пребывания Есенина в Петрограде у его новых приятелей, В. С. Чернявский в 1926 г. напишет:

«В литературных кругах он сумел стать проблемой дня и предметом прений, еще независимо от Клюева. А в среде его новых приятелей, если отмести тех, кто не шел дальше туповатой „меценатской“ покровительственности, замечалось уже чувство, похожее на то, какое признанный поэт Есенин, перешагнув через столько изломов и кругов, оставил во многих сердцах после своей смерти.

Мы и тогда, думается, чувствовали, что он, Сережа, этой весной прошел среди нас огромными и фантастически легкими шагами по воздуху, как бывает во сне; прошел, найдя немало приятелей (первые десятки из будущих сотен!) и, может быть, ни одного друга; весь еще в туманности наших иллюзий: золотоголовый крестьянский мальчик, с печатью непонятного обаяния, всем чужой и каждому близкий».

Восп., 1, 208—209.

Апрель, 30 или Май, 1. По возвращении в Москву Есенин навещает А. Р. Изряднову и своего сына Юрия.

Время события устанавливается с учетом записи от 1 (?) мая 1915 и комментария к ней.

Об этой встрече А. Р. Изряднова напишет в конце 1920-х годов:

«В марте <1915 г.> поехал в Петроград искать счастья. В мае этого же года приехал в Москву, уже другой. Был все такой же любящий, внимательный, но не тот, что уехал. Немного побыл в Москве, уехал в деревню, писал хорошие письма <они неизвестны>».

Восп., 1, 145.

Апрель, конец ... Май, начало. Редакция журнала «Русская мысль» посылает по петроградскому адресу Есенина извещение (оно неизвестно), что его стихи приняты к печати.

Сведения извлечены из письма секретаря редакции журнала Есенину (см.: 21 авг. 1915). Этого извещения Есенин не получил, так как оно пришло уже после его отъезда из Петрограда. О стихах, помещенных в «Русской мысли», см.: 25 июля 1915.

Апрель. А. М. Ремизов и С. М. Городецкий начинают сбор материалов для «польского альманаха».

Другое название издания — «сборник в помощь Польше»; под этими названиями оно фигурирует в записных книжках А. А. Блока — ЗК, 262 и 264.

Срок начала события определяется с учетом приглашения участвовать в сборнике, посланном А. М. Ремизовым Н. А. Чернявскому до 30 апр. 1915 г. (ЛН, т. 92, кн. 3, 447). Согласно печатному анонсу сборника, получившего название «Скарб» (см.: 21 окт. 1915), среди его участников будет и Есенин. Не исключено, что о проекте выпуска этого сборника он узнаёт еще до своего отъезда из Петрограда.

Апрель или Май, начало. Д. В. Философов, беседуя с Н. О. Лернером, читает ему стихи Есенина.

Событие устанавливается по письму Лернера в редакцию «Голоса жизни» (см.: 27 мая 1915).

- 239 -

Апрель и (или) Июнь. В редакцию журнала «Голос жизни» поступают автографы стихотворений Есенина «Город», «Старухи», «У крыльца в худой логушке деготь...».

Время события (или событий) устанавливается предположительно (см. ниже). Секретарь редакции ГЖ Л. В. Берман, передавший в 1970-е годы рукописи этих стихов на государственное хранение, тогда же напишет о них так:

«Как-то я предложил ему <Есенину>:

— Вот ты пишешь все о деревне и о деревне. Попробуй написать о городе. Ведь ты видишь город совсем иначе, чем городские поэты.

И вот Есенин принес свое стихотворение „Город“. Когда я его прочитал, то понял, что я ему в советчики не гожусь. Стихотворение показалось мне надуманным. Но понял я также, что Есенин поэт не только одаренный, но и очень самобытный.

Рукописи его стихов, не пошедших в печать, я сохранил...».

Журн. «Звезда», Л, 1975, № 4, апр., с. 188.

Есенин не только приносил свои стихи в ГЖ, когда был в Петрограде, но и присылал их в редакцию журнала в июне 1915 г. (согласно письму Л. В. Бермана Есенину; см.: 26 июля 1915). Возможно, некоторые из сохраненных Л. В. Берманом рукописей поэта были уже «июньского присыла».

См. также: Есенин, IV, 104—107, 375—376.

Апрель ... 1916, апрель. В. С. Чернявский пишет стихи, посвященные Есенину.

В их числе — стихотворение «Не страшно знать, что и душа проходит...».

Восп., 1, 475.

Из этого стихотворения известен только фрагмент (текст см.: Восп., 1, 475); о других стихах В. С. Чернявского, обращенных к Есенину, составители сведениями не располагают.

5 сентября 1926 г. в своем письме к С. А. Толстой-Есениной Чернявский процитирует начало стихотворения, о котором идет речь, отметив его генетическую связь с некоторыми строчками стихотворения Есенина «Прощание с Мариенгофом» (Есенин, IV, 412).

Май, 1. Есенин встречается с литератором круга журнала «Млечный Путь» И. В. Репиным и вписывает в его альбом стихотворение «Задымился вечер. Дремлет кот на брусе...».

Есенин, VII (2), 51.

Май, 1 (?). Есенин пишет письмо одному из членов кружка журнала «Млечный Путь», литератору И. К. Коробову после того, как не застал его дома, когда пришел увидеться с ним.

Сообщает о своем письме редактору-издателю «Млечного Пути» А. М. Чернышёву с извинениями в связи с повторной публикацией своего стихотворения «Кручина» в Петрограде (см.: около 25 (?) апр. 1915). Пересказывает содержание письма Н. Н. Ливкина в редакцию «Нового журнала для всех», к которому были приложены вырезки из журнала «Млечный Путь» текстов как есенинской «Кручины», так и стихотворений других «млечнопутейцев»: Н. И. Колоколова, М. Я. Папер и самого Н. Н. Ливкина (см.: 20 (?) ... около 25 (?) апр. 1915). Оценивает поступок

- 240 -

Ливкина в повышенно-эмоциональном тоне: «Это подлость <...>, с которой в литературе считаются. <...> Такое попрошайничанье „напечатать“ свойственно бездарностям. А ведь он опозорил много имен. Мне обидно это. Я возмущен до глубины души. <...> берегись он теперь меня. Все равно он теперь опакостил в литературе дорогу себе». Просит передать А. М. Чернышёву: «...если Ливкин будет в „Млечном Пути“, то пусть мое имя будет вычеркнуто из списка сотрудников». Сообщает, что «Новый журнал для всех» собирается поместить отзыв о стихах адресата, поступление книги которого «В дыму шрапнели» в редакцию журнала отмечалось на его страницах в марте (см.: март 1915; намерение не осуществилось). Дает свой константиновский адрес.

Предположительная датировка письма основывается на словах из него («Сегодня я уезжаю»), сопоставленных с намерением Есенина, высказанным в письме к М. П. Бальзамовой от 24 апр. 1915: «К 1-му <мая> буду дома. В Константинове» (Есенин, VI, 65). К тому же 1 мая Есенин на самом деле был в Москве (см. предыд. запись).

Дата 4 мая 1915, принятая для письма в шестом томе академического собрания (Есенин, VI, 68) вслед за Есенин 5 (1962), оказалась ошибочной. Уже после выхода этого тома в свет выяснилось, что датировка 1962 года была предложена в соответствии с почтовой справкой о выбытии Есенина в Константиново. Эта справка, однако, была исполнена (с приложением почтового штемпеля 4 мая 1915) не в Москве, а в Петрограде (РГАЛИ, ф. 190, оп. 1, ед. хр. 116, л. I). См. также: 10 ... 14 марта 1915.

Есенин выезжает из Москвы в Константиново.

Событие датируется предположительно по соображениям, приведенным в предыд. записи. Кроме того, принято во внимание, что Есенин направлялся на родину в связи с призывом на воинскую службу, сроки которого жестко регламентировались Высочайшими указами и распоряжениями правительства Российской Империи (см.: 15 марта 1915 и 16 марта 1915).

Май, 1—10. В Рязанской губ. начинается и вскоре получает повсеместное распространение болезнь крупного рогатого скота — ящур (сибирская язва).

Среди рассадников болезни, обнаружившихся в первой декаде мая, в губернской печати называются село Константиново и соседние с ним сёла — Кузьминское и Федякино (РВ, 1915, 24 мая, № 117, заметка без подписи: «Эпидемия ящура»). В другом материале под тем же названием (там же, 15 мая, № 109) описываются попытки борьбы с болезнью:

«Крестьяне в отчаянии бросаются всюду за помощью и применяют к больным животным все, что кто посоветует. Мажут языки, напр., дегтем, чесноком, медом и всякими лекарствами, а толку все нет, и эпидемия разрастается.

На днях сюда <в село Новосёлки> дошел слух, что будто бы в селе Константинове Ряз. у. есть пастух, который каким-то нашептыванием над водой вылечивает скотину. И вот наши крестьяне решили пригласить и к себе эту „знаменитость“. <Пастух> за свое лечение запросил не больше не меньше, как 50 руб. Делать нечего — положение отчаянное — и крестьяне согласились. <...> слух о приглашении его уже пошел далеко, и теперь этого „профессора“ собираются выписывать к себе сёла Окаёмово и Богослов...».

События, связанные с этой эпидемией, вскоре найдут отражение как в переписке Есенина (см.: около 11 (?) мая 1915 и 26 мая 1915), так и в его повести «Яр» (лето 1915):

«На беду появился падёж на скотину.

— Сибирка, — говорили бабы. — Все коровы передохнут.

- 241 -

Стадо пригнали с луга домой; от ящура снадобьем аптешника коровам мазали языки и горла».

Есенин, V, 104.

Май, 2. С почт. ст. Марьино Олонецкой губ. Н. А. Клюев отправляет Есенину ответ на его письмо (см.: 24 апр. 1915):

«Милый братик, почитаю за любовь узнать тебя и говорить с тобой, хотя бы и не написала про тебя Гиппиус статьи и Городецкий не издал твоих песен. Но, конечно, хорошо для тебя напечатать на́перво 51 стихотворение.

Если что имеешь сказать мне, то пиши немедля <...>. Особенно мне необходимо узнать слова и сопоставления Городецкого, не убавляя, не прибавляя их. Чтобы быть наготове и гордо держать сердце свое перед опасным для таких людей, как мы с тобой, — соблазном. Мне многое почувствовалось в твоих словах — продолжи их, милый, и прими меня в сердце свое».

Письма, 196; выделено автором.

Май, 4. По адресу, где был прописан Есенин в Петрограде в марте-апреле, поступает на его имя открытое письмо от Л. М. Сегаль с просьбой прийти к ней домой для беседы.

Она пишет: «Принесите мне письмо Блока. Он мне говорил о Вас».

Письма, 197.

Это письмо, не заставшее адресата в Петрограде, Есенин получит уже в Константинове. См. также: 23 апр. ... 4 мая 1915.

Май, 6, 13, 20 и 27. Имя Есенина значится на вторых страницах обложек № 19—22 петроградского журнала «Голос жизни» среди участников его литературного отдела.

См. также: 29 апр. 1915.

Май, 9 или 16. Начинающий поэт и критик И. А. Оксёнов становится свидетелем разговора о Есенине на очередном собрании в салоне З. Н. Гиппиус.

Событие устанавливается по письмам В. С. Чернявского Есенину (см. ниже). Ориентировочная его датировка основывается на том, что: 1) собрания у З. Н. Гиппиус проходили по воскресеньям; 2) письмо Чернявского, содержащее первые сведения о рассматриваемом событии, будет написано 26 мая 1915 в Аннополе-Волынском, через несколько дней после отъезда Чернявского из Петрограда. Он напишет тогда Есенину:

«Гимназист Оксёнов, бывший недавно по приглашению, для „ощупывания“ в качестве представителя зеленой молодежи, у Мережковских, рассказывал мне, что там много о тебе говорили и что мнения расходились».

Письма, 199; выделено автором.

8 авг. 1915 г., по просьбе Есенина (см о ней: после 12 или 13 июня 1915), Чернявский уточнит сведения об этом эпизоде:

«...я ничего путного не узнал: сказали мне только, что говорили о тебе „как о хорошем мальчике“, будто бы тебя в Питере кто-то портит, а как о поэте ничего не говорили, а Философов вообще в разговоре участия не принимал».

Письма, 204—205.

Ср. также: после 2 (?) или 9 (?) апр. 1915.

- 242 -

Май, 11. Есенин отправляет из Кузьминского открытое письмо секретарю редакции «Нового журнала для всех» прозаику А. А. Добровольскому (Тришатову).

Упрекает адресата за молчание. Описывает свою жизнь в селе: «Каждый день хожу в луга и в яр и играю в ливенку. На днях меня побили здорово. Голову чуть не прошибли. Сложил я, знаешь, на старосту прибаску охальную, да один ночью шел и гузынил ее. Сгребли меня сотские и ну волочить. Всё равно и я их всех поймаю. Ливенку мою расшибли. Ну, теперь держись. Рекрута все за меня, а мужики нас боятся». Просит написать ему и передает поклон редактору журнала Анне Карловне Боане.

Есенин, VI, 69. 343—344.

Еще одна деталь того времени, связанная с есенинским рекрутством, содержится в воспоминаниях Е. А. Есениной:

«По нашему деревенскому обычаю все городские призывники должны были купить вина, называлось это — „положение“, и к Сергею явились за „положением“. Отказаться нельзя, где хочешь бери, а вино ставь, иначе покалечить могут».

Есенин, V, 375.

Май, около 11 (?). Есенин пишет письмо С. М. Городецкому (утрачено).

Спрашивает, приняты ли его стихи в журнал «Русская мысль». Сообщает о предстоящей ему явке на призыв. Посылает свои стихи, посвященные адресату (какие именно, неизвестно). Интересуется, готова ли фотография, где он снят вместе с Городецким. Скорее всего, рассказывает о случае, упомянутом им в письме А. А. Добровольскому (см. предыд. запись).

Сведения о содержании письма извлечены из ответа С. М. Городецкого на него (см.: 4 июня 1915).

В этом ответном письме есть такие слова: «Очень я смеялся, как ты <т. е. Есенин> с ливенкой набуянил» (Письма, 200). Можно не сомневаться, что они являются откликом на есенинский рассказ об исполнении им «охальных прибасок» собственного сочинения, аналогичный сделанному в его письме к А. А. Добровольскому (Есенин, VI, 343). Скорее всего, Есенин писал Городецкому и Добровольскому примерно в одно и то же время. Может быть, одно из этих писем было даже написано вслед за другим: ведь в жизни Есенина (причем в разные ее периоды) бывали отдельные дни, когда он уделял переписке особое внимание и писал по несколько писем в день (см.: 24 апр. 1915; 20 окт. 1916; 20 дек. 1924). С учетом этих обстоятельств и была избрана датировка комментируемого события.

Есенин пишет открытое письмо К. Ю. Ляндау (уничтожено адресатом).

В нем, в частности, рассказывается о народных обычаях борьбы с сибирской язвой (ящуром).

Событие датируется по соображениям, изложенным в предыд. записи.

О содержании есенинского письма и его судьбе свидетельствуют слова В. С. Чернявского, обращенные к Есенину 26 мая 1915 г.: «Твою открытку, пропитанную сибирской язвой и описывающую неслыханные обычаи, Костя <Ляндау> слишком предусмотрительно сжег, не дав даже нам прочесть!» (Письма, 199). Скорее всего, именно эти «неслыханные обычаи» вскоре отразятся в повести Есенина «Яр»:

«...некоторые вспомнили, что при падеже на скотину нужно опахивать село.

Вечером на сходе об опахиванье сказали во всеуслышанье и не велели выходить на улицу и заглядывать в окна.

- 243 -

При опахиванье, по сказам стариков, первый встречный и глянувший — колдун, который и наслал болезнь на скотину.

Участники обхода бросались на встречного и зарубали топорами насмерть.

В полночь старостина жена позвала дочь и собрала одиннадцать девок.

Девки вытащили у кого-то с погреба соху, и дочь старосты запрягла с хомутом свою мать в соху.

С пением и заговором все разделись наголо, и только жена старосты была укутана и увязана мешками.

Глаза ее были закрыты, и, очерчивая на перекрестке круг, каждый раз ее спрашивали:

— Видишь?

— Нет, — глухо она отвечала.

После обхода с сохой на селе болезнь приутихла...».

Есенин, V, 105—106; см. также: Есенин, V, 373—375.

Ср. также: 1—10 мая 1915.

Есенин пишет открытое письмо Л. И. Каннегисеру (не сохранилось).

Предположительная датировка письма не противоречит тому, что известно о нем из ответа Л. И. Каннегисера от 21 мая 1915 г.: «Дорогой мой Сергей Александрович, получил Вашу милую открытку, но так был занят перед последним экзаменом <Каннегисер — студент политехнического института>, что всё не мог урвать времени, чтоб написать Вам» (Письма, 197). Конкретных сведений о содержании есенинского письма в ответе Каннегисера нет.

Май, 13. В рубрике «Обо всем» журнала «Голос жизни» (№ 20) печатается осудительный отклик Д. В. Философова «Переборщил» (без подписи) в связи с «изничтожением» В. Я. Брюсова в статье Н. О. Лернера.

О последней см.: 28 или 29 апр. 1915. В своем ответе Философову Лернер, не называя Есенина по фамилии, упомянет о его стихах (см.: 27 мая 1915).

В том же номере «Голоса жизни» публикуется четвертая статья Г. И. Чулкова из цикла «Письма со стороны» (подпись — Б. Кремнев), содержащая отзвук есенинского посещения Петрограда.

Г. И. Чулков пишет: «На днях пришел ко мне молодой человек и принес мне в подарок цветы — милые лиловые таежные подснежники, любовно им засушенные <...>. Молодой человек, приехавший ко мне из далекой якутской тайги, принес также свои стихи и поспешил мне их прочесть. Стихи лирические и, вероятно, написанные не без волнения и юношеской искренности, но — увы! — такие наивные, беспомощные и слабые по форме, что напечатать их можно разве только в „Русском богатстве“. Я, признаюсь, слушал терпеливо эти стихи, подкупленный таежными подарками <...>, но слушать их все-таки было неловко и как-то стыдно.

Милый юноша, проехавший три тысячи верст на лошадях и восемь тысяч верст по железной дороге, чтобы попасть из тайги в Петроград, в наши дни, разумеется, литературной „погоды“ делать не будет. Его за пояс заткнет всякий стихотворец из Рязани или Тамбова, почитавший своевременно кое-какие нужные поэту книжки...».

ГЖ, 1915, № 20, 13 мая, с. 18; выделено составителем.

- 244 -

Май, 15. В Рязанской губ. начинаются заседания уездных по воинской повинности присутствий по призыву новобранцев 1916 года, к числу которых принадлежит и Есенин.

РВ, 1915, 16 мая, № 110.

Май, 20 (?). Есенин вместе со своими земляками-сверстниками, подлежащими призыву в армию, является в Рязанское уездное по воинской повинности присутствие. Его отправляют на медицинскую комиссию.

Дата явки определяется по позднейшим воспоминаниям одного из товарищей Есенина — Н. П. Калинкина: «Был объявлен досрочный призыв в армию (на год раньше срока), по которому все константиновские ребята 1895 года рождения должны были явиться в Рязань 20 мая 1915 г.» (Хроника, 1, 69).

О результатах освидетельствования Есенин вскоре (2 июня) напишет Л. В. Берману: «Меня забрили в солдаты, но, думаю, воротят, я ведь поника <близорукий>. Далёко не вижу. На комиссию отправ<или>» (Есенин, VI, 70). Судя по тону этих слов, в тот момент Есенин уже был практически уверен, что получит отсрочку от призыва. Так и случилось (см.: после 12 или 13 июня 1915).

Май, 20 (?) — Июнь, 3 (?). Из зарубежной поездки в Россию возвращается К. Д. Бальмонт.

В один из дней своего недолгого пребывания в Петрограде он посещает С. М. Городецкого на его квартире, где знакомится со стихами Есенина и живописными (а, возможно, и фотографическими) изображениями юного поэта. Бальмонт высоко оценивает есенинское стихотворение «Шел Господь пытать людей в любови...».

Нижняя граница событий устанавливается по опубликованному в газетах рассказу Бальмонта о его возвращении в Петроград морем из Великобритании через Норвегию (Бирж. вед., 1915, 28 мая, № 14869, с. 6, под загл. «У К. Д. Бальмонта») в сочетании с информацией «Потопление датского парохода» (Бирж. вед., 1915, 19 мая, № 14851, с. 1). За верхнюю границу принята дата письма Городецкого Есенину, где есть сведения о содержании событий (см.: 4 июня 1915).

Май, 21. Л. И. Каннегисер пишет Есенину письмо.

Извиняется за задержку с ответом; объясняет ее причину. Справляется, может ли он приехать к Есенину: «Свободны Вы на лето или нет? Если свободны, то пишите мне сейчас, когда думаете отправляться в путь, — я складываю вещи, котомку на плечи, за Вами в Кузьминское — и мы идем вдоль Оки до самого Нижнего. Так мы ведь с Вами решили?» Просит не откладывать ответ. Рассказывает о погоде в столице. Пишет о некоторых общих с Есениным петроградских знакомых — М. А. Кузмине, Т. Г. Краснопольской, Сакерах (т. е. Я. Л. Сакере и С. И. Чацкиной). «А как Ваши стихи? Не написали ли чего-нибудь нового? Нет ли чего о Петербурге? Или Вы о нем неохотно вспоминаете? С кем из петербуржцев Вы переписываетесь? Знаю, что Ляндау получил от Вас открытку <см.: около 11 (?) мая 1915>, а больше ничего про Вас не слышал. Да вот, если Вы хорошо устроились, надеюсь, увижу Вас скоро воочию». Еще раз напоминает: «...жду Вашего скорейшего ответа».

Письма, 197—198.

- 245 -

Май, 21 (?) ... 24 (?). Рюрик Ивнев посылает Есенину групповую фотографию, где кроме Есенина запечатлены В. С. Чернявский и сам отправитель.

В сопроводительном письме пеняет Есенину за его молчание. Сообщает, что М. А. Струве «освободили от военной службы совсем», а В. С. Чернявский «скоро уезжает в имение». Характеризует свое душевное состояние. Постскриптум к письму: «Напиши, как твой призыв к военной службе. Все тобой интересуются и помнят тебя».

Письма, 198. Датируется с учетом сообщения о предстоящем отъезде В. С. Чернявского в имение и того, что Чернявский напишет Есенину уже оттуда 26 мая 1915.

Май, после 21. Есенин пишет Л. И. Каннегисеру (почтой или телеграфно; текст неизвестен).

В этом тексте, скорее всего, содержалось приглашение немедленно выехать в Константиново, поскольку Л. И. Каннегисер окажется там уже вскоре (см.: конец (?) мая — до 12 или 13 июня 1915).

Май, 26. В. С. Чернявский пишет письмо Есенину из Аннополя Волынской губ.

Извиняется, что «не писал и не прислал <...> карточек»; надеется, что это «сделал Рюрик» (см.: 21 (?) ... 24 (?) мая 1915). Рассказывает о своем отъезде из Петрограда и об ощущениях от жизни на отдыхе, «в волынском поместье <...> тетки»: «...девушки здесь красивы, и мне очень досадно, что я даже и заговорить с ними не умею, и вообще испорченному городскому существу нет пути к простому, цветущему, здоровому и „почвенному“, чего именно иногда так хочется! Тут бы ты пригодился очень и многому бы верно научил, а с тобой и не стыдно, и просто — потому что есть путь сближения сквозь общий наш интерес — литературу, в которой ты, положим, „хозяин“, а я вроде нахлебника. Мне хотелось бы знать, чем разрешился вопрос о твоей воинской повинности; надеюсь, напишешь словечко». Сообщает о том, что К. Ю. Ляндау уничтожил открытку, полученную им от Есенина (см.: около 11 (?) мая 1915). «Слышал, что уже объявлено о твоей книге в издательстве „Краса“ <см.: 21 апр. 1915>. Что и как в этом смысле, поддерживаешь ли отношения с Городецким...». Надеется на получение ответа от Есенина, «не зараженного сибирской язвой». Сообщает о планах на лето К. Ю. Ляндау (а также и своих). «Из журналов ничего не получаю, кроме дешевого „Голоса жизни“, который всё же очень уважаю». Вскользь упоминает (со слов И. А. Оксёнова), что в салоне Мережковских был разговор о Есенине (см.: 9 или 16 мая 1915). «...ты, я думаю, знаешь, что я к тебе очень дружески отношусь и рад был, что ты встретился на моем пути. Пиши, что поделываешь, чем живешь».

Письма, 198—200.

Май, 27. Журнал «Голос жизни» (№ 22) в рубрике «Вести и мнения» печатает «Письмо в редакцию» Н. О. Лернера.

- 246 -

Отвечая на реплику Д. В. Философова «Переборщил», содержащую упрек в пристрастном отношении к В. Я. Брюсову (см.: 13 мая 1915), Н. О. Лернер пишет:

«...Брюсову я <...> слишком долго верил в кредит, — наконец терпенье лопнуло. Двадцать пять лет человек подает надежды, — пора, кажется, хоть малейшую долю реализовать. Вместо этого двадцать пять томов заимствований, подражаний, проб, опытов и непроходимой словесности, словесности, словесности.

Уничтожать Брюсова я не собирался, так как убежден, что тут нечего уничтожать. Вычеркнуть его из русской литературы я не в силах, но он и не войдет в нее. Скорее войдет тот поэтик из деревни, несколько стихотворений которого — помните? — Вы мне прочитали: у него свой голос <выделено составителем; без сомнения, здесь имеется в виду Есенин>. Войдет homo unius libri <человек одной книги>, даже автор одного стихотворения (как Феод. Туманский, задевший своей птичкой некую общественную струну), а Брюсов не войдет. Он мертвее своего любезного Авзония...».

Май, конец (?) — Июнь, до 12 или 13. Есенин вместе с приехавшим к нему Л. И. Каннегисером обходят места, прилегающие к Константинову, путешествуют пешком в Рязань, в Иоанно-Богословский мужской монастырь и, возможно, в Николо-Радовицкий монастырь, «который далеко от Рязани».

Есенин, VI, 71, 348—349.

При определении рамок событий учтены сведения о ночном пожаре недалеко от Константинова, содержащиеся в письме Л. И. Каннегисера Есенину (см.: 25 авг. 1915). О пожарах, происшедших в губернии, рязанская печать систематически давала информацию в виде отдельных заметок (см. газ. «Рязанский вестник»). В конце мая — первой декаде июня 1915 г. эта газета зафиксировала два ночных пожара в населенных пунктах Рязанского уезда — 29 мая в дер. Подлуг (РВ, 4 июня, № 126) и с 6 на 7 июня в дер. Маточкино (там же, 11 июня, № 132). Сведений о пожаре в Раменках в те же дни «Рязанский вестник» не публиковал, так что можно предположить, что пожар, о котором позднее вспомнит Каннегисер, произошел не в самих Раменках, а в каком-то из близлежащих населенных пунктов. Из-за большого расстояния между Константиновом и Маточкином пожар в последнем вряд ли можно было наблюдать из Константинова. Раменки и Подлуг находятся ближе к Константинову (в 5 и в 10 километрах, соответственно), причем в одном и том же направлении от него, и потому пожар в Подлуге при наблюдении из Константинова мог быть принят за пожар в Раменках. Если это и в самом деле было так, то не исключено, что 29 мая Каннегисер уже был в Константинове.

Совокупность вышеприведенных соображений стала основой для определения нижней границы датировки рассматриваемого события. Верхняя его граница выясняется из письма Каннегисера Есенину от 21 июня 1915 г., которое начинается со слов: «Дорогой Сережа, вот уже почти десять дней, как мы расстались!» (Письма, 201).

Май. Есенин посылает письмо секретарю редакции журнала «Голос жизни» Л. В. Берману (не сохранилось).

Сведения о событии содержатся в другом письме Есенина тому же адресату (см.: 2 июня 1915). В 1970-е гг. Л. В. Берман укажет, что письма, о котором идет речь, он «не получал, по-видимому, оно затерялось» (Есенин, VI, 345). Содержание письма неизвестно.

- 247 -

В Петрограде оформляется и подается в особое городское по делам об обществах и союзах присутствие документация на официальную регистрацию литературно-художественного общества «Страда».

Время события определяется с учетом дня официального решения о внесении «Страды» в реестр обществ г. Петрограда (см.: 2 июня 1915). Среди учредителей общества (см.: 17 окт. 1915) — С. М. Городецкий и М. П. Мурашёв, к которым пришел Есенин в первые же дни по приезде в Петроград (см.: 10—11 марта 1915 и далее).

«Ежемесячный журнал» (№ 5) печатает стихотворение С. М. Городецкого «Арктур», которое двумя месяцами ранее принес в редакцию журнала Есенин.

См.: 12 марта 1915.

«Новый журнал для всех» (№ 5) публикует отрывок из поэмы Есенина «Русь» (со строки «Я люблю тебя, родина кроткая...» по строку «...Сладкий отдых в шелку купырей»).

Май — Июнь, первая половина. Есенин пишет стихи (среди которых «Улогий» <«Я странник убогий...»>, «Разбойник», поэма «Микола») и два рассказа (какие именно, неизвестно).

Сведения о событиях и об их сроках извлечены из письма Есенина В. С. Чернявскому (см.: после 12 или 13 июня 1915), а о конкретных текстах — из писем Л. И. Каннегисера (Есенину; см.: 21 июня 1915) и Есенина (Д. В. Философову; см.: до 20 авг. 1915).

Июнь, 1 ... 5. Литератор А. И. Тиняков в беседе с поэтом А. Ширяевцем утверждает (необоснованно; ср.: 9 марта 1915), что Есенин был принят А. А. Блоком не в ответ на прямую просьбу о встрече, а «обманным путем».

Эта беседа состоялась в Петрограде между 1 июня 1915 — днем, когда А. Ширяевец попытался встретиться с Блоком, но не был им принят (см. об этом: журн. «De visu», М., 1993, № 3, с. 29, 40), — и 6 июня 1915 (днем отъезда Ширяевца из Петрограда; установлен по его письму матери: ИМЛИ, ф. 29, оп. 3, ед. хр. 1, л. 4).

Источником сведений о событии является письмо А. Ширяевца В. С. Миролюбову (см.: 10 марта 1916).

Июнь, 2. Есенин отправляет из Кузьминского открытое письмо секретарю редакции журнала «Голос жизни» Л. В. Берману (на адрес журнала).

Укоряет адресата за то, что тот не отвечает на посланное ему письмо (неизвестно; см.: май 1915). Извещает, что, скорее всего, не будет призван летом на воинскую службу (см.: 20 (?) мая 1915). Просит присылать «Голос жизни» в Константиново. Справляется о Д. В. Философове: «Да пропишите про Димитрия Владимирови<ча>. Как он-то живет».

Есенин, VI, 70, 344—347.

Определением Петроградского особого городского по делам об обществах присутствия литературно-художественное общество «Страда» вносится в реестр обществ гор. Петрограда за № 909.

«Устав литературно-художественного общества «Страда»», Пг., 1916, с. 1.

В октябре 1915 г. членом этого общества станет Есенин (см.: 10 окт. 1915; 17 окт. 1915).

- 248 -

Из устава общества: «1. Общество имеет целью всестороннее содействие развитию и процветанию народной литературы и распространение ее художественных образцов» («Устав литературно-художественного общества „Страда“», Пг., 1916, с. 1).

См. Приложение.

Июнь, после 2. Есенин посылает для журнала «Голос жизни» стихи с сопроводительным письмом, адресованным Д. В. Философову (неизвестно).

Среди присланных произведений — поэма «Микола».

Есенин, II, 283—284; Есенин, VI, 74, 357.

Месяц события устанавливается по письму Л. В. Бермана Есенину: его автор был свидетелем получения есенинских материалов Д. В. Философовым в июне 1915 г. (см.: 26 июля 1915). Граница события определяется с учетом содержания письма Есенина Берману от 2 июня (см. выше) — в последнем о присылаемых стихах нет ни слова.

Июнь, 3, 10, 17 и 24. Имя Есенина значится на вторых страницах обложек № 23—26 журнала «Голос жизни» среди участников его литературного отдела (между «Н. Долгов» и «Борис Зайцев»).

См. также: 29 апр. 1915; 6, 13, 20 и 27 мая 1915.

Июнь, 4. С. М. Городецкий пишет Есенину:

«Сердце мое Сергун! Письмо твое получил <неизвестно; см.: около 11 (?) мая 1915>, но в суматошной здешней каторге не нашел тихого часа, чтобы побыть с тобой письменно. Много о тебе думаю и радуюсь, в темные свои дни, что ты еси. Ради Бога, не убейся о немцев, храни тебя твой Иисус! Будь внутри себя крепок, тогда ничто, верю, не возьмет». Просит писать ему часто. Отвечает на вопрос Есенина, приняты ли его стихи в журнал «Русская мысль» (см. также: 15 (?) ... 28 марта 1915). Отзывается на рассказ Есенина, как тот «с ливенкой набуянил» (см.: около 11 (?) мая 1915). Благодарит за посвященные ему Есениным стихи (какие именно — неизвестно) и обещает: «...отплачу вскоре тем же». Описывает свою беседу с К. Д. Бальмонтом: «Был здесь Бальмонт. Показывал ему твои портреты и стихи. Где нищий дает Богу хлеб <т. е. „Шел Господь пытать людей в любови...“>, — понравилось чрезвычайно». Предполагает («завтра») выслать Есенину их совместную фотографию. Сообщает о приезде в Петроград А. В. Ширяевца, который «тяжеловат и телеграфом пахнет» и «от города голову потерял». Вклеивает в письмо фото, где он снят вместе с Ширяевцем. Письмо заканчивается словами: «Всё мне кажется, что я на тебя не нагляделся и стихов твоих не наслушался. Пришли мне книжку свою теперь же, хоть как она есть <речь идет о рукописи сборника „Радуница“, к тому времени еще не подготовленной Есениным>. Будь здоров, весел и певуч, не забывай про меня. Целую тебя нежно. Не влюблен я в тебя, а люблю здорово».

Письма, 200; выделено автором.

- 249 -

Июнь, 10. Выходит № 24 журнала «Голос жизни» со стихами М. А. Струве «Опять весна пути открыла...» и «Пусть гибнут все создания столетий...».

Оценку этих стихотворений Есениным см.: после 12 или 13 июня 1915.

Июнь, после 10. Л. В. Берман посылает Есенину очередной номер журнала «Голос жизни» (№ 24).

По словам Л. В. Бермана, он Есенину «ответил <на открытку того от 2 июня 1915 (см.);> и журнал послал» (Есенин, VI, 345). Номер ГЖ был получен Есениным (см.: после 12 или 13 июня 1915). Как этот экземпляр журнала, так и письмо Л. В. Бермана, которое его сопровождало, неизвестны.

Июнь, 11. Газета «Петроградские ведомости» (№ 128) помещает статью З. Д. Бухаровой «Новые пути русского искусства» (подпись: З. Б.).

Подчеркивая, что внимание городской зрительской и читательской публики «сейчас нераздельно отдано деревне», автор статьи отмечает, что «в поэзии произведения бытового духа стали на первое место и внесли в наши затхлые журналы обновленную свежую струю здоровых, новых и в самой этой новизне всё же старых, родных веяний.

В последнем отношении литературный Петроград был недавно обрадован милым, неожиданным явлением.

С целью лично ознакомиться с нашими художествеными течениями и их представителями из Рязанской губ. приехал 19-тилетний крестьянин-поэт С. Есенин. Печататься он начал уже раньше, но серьезное внимание, как и на всё деревенское, на него обратили у нас только теперь. Отдельные кружки поэтов приглашали юношу нарасхват; он спокойно и сдержанно слушал стихи модернистов, чутко выделяя лучшее в них, но не увлекаясь никакими футуристическими зигзагами. Стихи его очаровывают прежде всего своей непосредственностью; они идут прямо от земли, дышат полем, хлебом и даже более прозаическими предметами крестьянского обихода <далее приводятся первые две строфы стихотворения „В хате“>.

И эта трогательно наивная заключительная строфа:

А в окне на сени скатые
От пугливой шумоты
Из углов щенки кудлатые
Заползают в хомуты.

Вот поистине новые слова, новые темы, новые картины!..

И как недалеко надо ходить за ними! В каждой губернии целое изобилие своих местных выражений, несравненно более точных, красочных и метких, чем пошлые вычурные словообразования Игоря Северянина, Маяковского и их присных.

У Есенина много стихов, и все они на те же родные поэту темы, и все они — безупречно легки и музыкальны. Заинтересованный читатель может найти их в некоторых ежемесячных и еженедельных журналах. Рязанский юноша, как справедливо отметил один критик <З. Н. Гиппиус;

- 250 -

см.: 22 апр. 1915>, — типично современный поэт: он прежде всего „видит“, а потом уже чувствует, скажем даже... чувствует и сознает он гораздо меньше, чем видит. Школа новых поэтов с этой стороны слишком вещественна, материальна и рискует впасть в голую фотографичность, что иногда уже и случается. Чувство в искусстве обязательно и неизбежно так же, как в жизни, и новые поэты, изгоняя его из своего творчества, выражают всю нашу заблудившуюся, печальную, „довоенную“ современность.

Оставаясь только наблюдателем, только зрителем родного быта, Есенин может иссушить душу, обесплодить свое несомненное дарование. Хочется предостеречь его от этих опасностей...».

Июнь, после 12 или 13. Есенин отвечает В. С. Чернявскому на его письмо (см.: 26 мая 1915).

Выражает сожаление, что получил последнее не сразу. Сообщает некоторые подробности о посещении Константинова Л. И. Каннегисером: «Я с ним пешком ходил в Рязань, и в монастыре были <...>. Ему у нас очень понравилось. Все время ходили по лугам, на буграх костры жгли и тальянку слушали. Водил я его и на улицу. Девки ему очень по душе. Полюбилось так, что еще хотел приехать» (см. также: конец мая ... до 12 или 13 июня 1915). Извещает об отсрочке до осени своего призыва на военную службу: «По глазам <т. е. как близорукого> оставили». Вскользь упомянув о своих новых стихах и прозе («Принимаюсь за рассказы. 2 уже готовы»), излагает мнение Каннегисера о них: «...они ему многое открыли во мне. Кажется, понравились больше, чем надо. Стихов ему много не понравилось, но больше восхитило. Он мне объяснял о моем пантеизме и собирался статью писать <неизвестна>». Реагирует на сообщение адресата о том, что о нем шел разговор в салоне Мережковских: «Интересно, черт возьми, в разногласии мнений. Это меня не волнует, но хочется знать, на какой стороне Философов и Гиппиус. <...> Меня беспокоит то, что я отослал им стихи <см.: 26 июля 1915>, а ответа нет». Предлагает посмотреть июньский номер журнала «Северные записки», где он «уже напечатан, как говорит Каннегисер» (на самом деле есенинская «Русь» будет опубликована в сдвоенном июльско-августовском номере журнала, вышедшем с опозданием; см.: 10 авг. 1915). Высказывается о стихах М. А. Струве, которые он прочитал в свежем номере журнала «Голос жизни», присланном ему из Петрограда (см.: 10 июня 1915): «Оба стиха понравились. Есть в них, как и в твоих, „холодок скептической печали“». Обещает выслать Чернявскому свои стихи. Вспоминает общих с адресатом знакомых — Р. Ивнева и К. Ю. Ляндау. Сообщает об отсутствии писем к нему от С. М. Городецкого и о получении письма от Н. А. Клюева. Приводит полный текст стихотворения «Я странник улогой...» (первую редакцию стихотворения «Я странник убогий...») и просит высказать мнение о нем: «Извести меня, каковы стихи, и я пойму о других».

Есенин, VI, 71—73, 347—355.

- 251 -

Июнь, после 12 или 13 (?). Есенин пишет письмо Р. Ивневу (неизвестно).

Событие устанавливается по фразе из письма Есенина В. С. Чернявскому: «Рюрику я пишу...» (Есенин, VI, 72) и датируется в соответствии со сроком его написания.

Июнь, 21. Л. И. Каннегисер пишет Есенину из Брянска.

Сообщает, что он после отъезда из Константинова побывал в Туле, Ясной Поляне, Орле, Брянске и готовится к отъезду в Чернигов. Спрашивает Есенина: «Как твои дела? Не уехал ли в Москву? Пишешь ли?» Делится впечатлениями о днях, совместно проведенных с Есениным в его родных местах:

«Я <...> за те дни, что провел у тебя, — сильно к тебе привык. Очень мне было у вас хорошо! И за это вам — большое спасибо!

Через какую деревню или село я теперь бы ни проходил <...> — мне всегда вспоминается Константиново, и не было еще ни разу, чтобы оно побледнело в моей памяти или отступило на задний план перед каким-либо другим местом. Наверное знаю, что запомню его навсегда.

Ходил вчера в Свенский монастырь; он в нескольких верстах от города, на берегу Десны. Дорога ведет по возвышенной части берега, но она пыльная, и я шел стёжками вдоль реки и, конечно, вспоминал другую реку, другие стёжки по траве и рядом со мною — босого и веселого мальчика. Где-то он теперь?» Рассказывает о том, что вспоминает и «говорит про себя» стихотворения Есенина «Улогий» и «Разбойник», когда ему «грустно или весело», и жалеет, что «не запомнил ничего, кроме них». Просит Есенина прислать ему письмо и новые стихи в Чернигов. В заключение пишет: «Передай, пожалуйста, сердечный привет Татиане Федоровне <Есениной>, Кате, Шурочке и Лене <Е. В. Воробьевой>, а тебя очень целую и жму руку».

Письма, 201.

Июнь, 24. Журнал «Голос жизни» (№ 26) помещает статью Л. В. Бермана «Мушка на щеке: (К вопросу о конкретности искусства)».

В ней от лица «городских» любителей поэзии декларируется: «Нас не прельщают объяснения в любви к природе, былинкам, золотым главкам церквей, — мы предпочитаем даже малопонятные, но вызывающие колоритное представление „щипульные колки“ Есенина <слова из стихотворения „По дороге идут богомолки...“, ранее напечатанного в „Голосе жизни“>». Л. В. Берман объясняет «и характер, и успех Клюева и Есенина» тем, что они, эти «самородки-поэты нашего времени», начав «с подражания литературным <...> образцам», затем «впали в конкретность», и «появилась особая даже — не народная, а „губернская“ поэзия».

На первой странице номера — объявление о прекращении издания. О сожалении Есенина по этому поводу см.: 22 июля 1915.

- 252 -

Июнь, вторая половина (?). «Ежемесячный журнал» (№ 6) печатает стихотворения Есенина «Сыплет черемуха снегом...», «Троица» <«Троицыно утро, утренний канон...»> и «Девичник».

См. также: Есенин, I, 31, 34, 454—457, Есенин, IV, 103, 374—375.

Июнь, вторая половина ... Июль, до 9. С почт. ст. Марьино Олонецкой губ. Н. А. Клюев отправляет Есенину письмо (неизвестно).

В нем говорится о том, как он понимает есенинские стихотворения, помещенные в «Голосе жизни» (см.: 22 апр. 1915) и в «Ежемесячном журнале» (см. предыд. запись).

Содержание письма излагается в следующем письме Клюева Есенину, отправленном адресату 9 июля 1915 (см.). Границы события определяются с учетом этой даты, а также в соответствии с предыд. записью.

Июнь ... Август. В письме М. П. Мурашёву (неизвестно) Есенин восклицает: «У вас хорошо в Питере, а здесь <т. е. в деревне> в миллион раз лучше».

Событие устанавливается и датируется по воспоминаниям адресата 1926 г., где приводится процитированный фрагмент есенинского письма и указывается, что оно пришло в Петроград «летом» (Восп., 1, 188).

Июнь ... Август (?). Есенин пишет повесть «Яр».

В комментарии к первой научной публикации произведения о времени и обстоятельствах события говорится: «Повесть была написана в селе Константиново летом 1915 года. Работал Есенин над ней, по свидетельству его сестры Е. А. Есениной, 18 ночей (об этом он при ней говорил своему другу юности Тимоше Данилину)» (Есенин 4 (1962), 303). Более узкие хронологические рамки события установить не удалось.

Июнь (?) ... Август (?). Рюрик Ивнев пишет стихотворение «Сергею Есенину (Письмо из Беслана)» («Прохладный ветер тучи гонит...»).

Ивнев Рюрик. Образ, временем сожженный: 1904—1981 / [Сост. Н. Леонтьев]. М.: Современник, 1991, с. 45, с пометой: «1916 <так!>, ст. Беслан».

При жизни автора это («летнее» по содержанию) стихотворение не публиковалось. Источником для посмертной публикации его текста оказалась выполненная по новой орфографии машинопись с авторской правкой и отличной от печатного текста пометой «1915 год, ст. Беслан» (РГБ, ф. 629, карт. 10, ед. хр. 13). Правка проведена шариковой ручкой с пастой синего цвета, т. е. в конце 1960-х — 1980-е гг. Это обстоятельство можно рассматривать как свидетельствующее в пользу гипотезы, что дата стихотворения была проставлена автором уже в возрасте 70—80 лет, по памяти, и потому вряд ли соответствует реальному положению дел. К тому же известно, что в июне 1915 г. Ивнев находился (на кумысолечении) вовсе не на Северном Кавказе, где расположена станция Беслан, а в одном из городов тогдашнего Туркестанского края — Ташкенте (Есенин, VI, 353). Побывал ли он тем же летом на Кавказе, выяснить не удалось.

Тем не менее, в наст. изд. это событие все же отнесено к 1915 году, хотя и сугубо предположительно, поскольку датировать его 1916-м годом, как это сделано в указанном выше сборнике Р. Ивнева, никаких документальных оснований нет.

- 253 -

Июль, 9. С почт. ст. Марьино Олонецкой губ. Н. А. Клюев отправляет Есенину письмо.

Сетует на молчание адресата. Просит ответить, согласен ли тот с его «пониманием» есенинских стихотворений, напечатанных в «Голосе жизни» и в «Ежемесячном журнале», и сообщить мнение о своих стихах, появившихся в № 20 «Голоса жизни». Далее пишет: «Я очень люблю тебя, Сережа, заочно — потому что слышу твою душу в твоих писаниях — в них жизнь не вольно идущая. Мир тебе и любовь, милый. <...> Любящий тебя светло, остаюсь в ожидании. Я живу в большой скорби».

Письма, 202.

Июль, 11 (?) ... 17 (?). Из г. Спасска Казанской губ. В. С. Чернявский отправляет Есенину краткое письмо (неизвестно) со своим новым летним адресом.

Ср.: 26 мая 1915. О событии см. ответное письмо Есенина от 22 июля 1915 (Есенин, VI, 73).

Июль, 11 (?) ... 20 (?). С. М. Городецкий, находящийся в Москве, и Есенин обмениваются письмами (и то, и другое неизвестны).

Сведения об этих событиях и их предполагаемых рамках извлечены из письма Есенина Чернявскому от 22 июля 1915: «Городецкий недавно прислал письмо, но еще почему-то не отвечает...» (Есенин, VI, 73), — и письма С. М. Городецкого Есенину от 7 авг. 1915: «Твое чудесное письмо обрадовало меня очень перед отъездом сюда, в Крым. <...> Я здесь уже две недели <т. е. с 23 или 24 июля>» (Письма, 204).

Июль, первая половина (?). Есенин посылает С. И. Чацкиной письмо (не сохранилось).

Сообщает, что пишет «рассказ» (скорее всего, речь идет о повести «Яр») для журнала «Северные записки», и посылает в редакцию журнала свои стихи (какие именно, неизвестно). Извещает, что занимается собиранием народных сказок и песен. Справляется, когда выйдет из печати его поэма «Русь», и просит выслать ему в Константиново журнал с поэмой и гонорар за нее. Запрашивает адрес журнала «Русская мысль».

Все эти сведения содержатся в ответном письме С. И. Чацкиной (см. след. запись).

Июль, 18. С. И. Чацкина пишет Есенину из Петрограда:

«Дорогой Сергей Александрович, очень мы обрадовались Вашему письму...». Извещает, что есенинская «Русь» «печатается в июльской книжке и на днях появится <см.: 10 авг. 1915>. Тогда пришлем Вам и книжку и денег. А те стихи, которые Вы теперь прислали, нам меньше по душе и печатать их нам не хочется. Пришлите новые, когда будут». Сообщает адрес «Русской мысли» и передает поклон от своего мужа Я. Л. Сакера. Постскриптум: «Надеюсь, что привезете нам песен и сказок. Я часто вспоминаю Ваше пенье».

Письма, 203.

- 254 -

Июль, 21 (?) ... Август, 15 (?). Есенин направляет в редакцию журнала «Русская мысль» запрос (неизвестен), будут ли напечатаны его стихи, сданные туда в марте 1915 г.

Рамки события определяются с учетом получения Есениным адреса «Русской мысли» от С. И. Чацкиной (см.: предыд. запись) и даты ответа секретаря редакции журнала на запрос поэта (см.: 21 авг. 1915).

Июль, 22. Есенин из села Кузьминское отправляет В. С. Чернявскому открытое письмо:

«Дорогой Володя! Порадуйся со мной вместе. Осенью я опять буду в Питере <см.: 2 (?) или 3 (?) окт. 1915>. К адресу ты прибавь еще село Константиново. Письмо твое я получил на покосе, поэтому писать мне было негде. Стихов я тебе пришлю тут как-нибудь скоро. Я очень жалею, что „Гол<ос> жизни“ закрылся. Знаешь ли ты причины?». Извещает о публикации своих стихов в «Ежемесячном журнале». Сообщает о получении письма от С. М. Городецкого (см.: 11 (?) ... 20 (?) июля 1915). Ожидает от адресата полного ответа. Справляется, встречался ли тот с К. Ю. Ляндау и Р. Ивневым. Подпись: «Любящий тебя крепко С. Есенин».

Есенин, VI, 73, 355—356.

«Какие простые неискусные песенки Есенина в июньской книжке <„Ежемесячного журнала“>, — пишет Н. А. Клюев редактору В. С. Миролюбову из дер. Рубцево Вытегорского уезда Олонецкой губ., — в них робость художника перед самим собой и детская ребячья скупость на игрушки-слова, которые обладателю кажутся очень серьезной вещью».

Письма, 306.

Июль, 25. В Петрограде выходит июльская книга журнала «Русская мысль» со стихотворениями Есенина «Инок» <«Пойду в скуфье смиренным иноком...»>, «Калики» и «Вечер» <«На лазоревые ткани...»>.

День выпуска номера устанавливается по объявлению в газете «Речь» (№ 202) от 25 июля 1915 г. См.: 29 июля 1915 и 6 авг. 1915.

См. также: Есенин, I, 37, 40, 300, 457—458, 461—464; Есенин, IV, 93—94, 368—369.

Июль, после 25 ... Август, начало (?). В. С. Миролюбов пишет Есенину из Петрограда:

«Дорогой Сергей Александрович! Прислали бы Вы нам стихов. То, что можно было пустить, пустил. С „Георгием“ <такое произведение Есенина неизвестно> опоздал. Вас тянет в 15-тирублевые журналы <см. предыд. запись>. Там лучше платят. Но Есениным не следует забывать и нашего подписчика. <...> Всюду бросать свои стихи, как это делают наши питерские поэты, людям из народа не следует. В августе идут „Выткался на озере...“ и „Пастух“».

Письма, 202. Рамки события устанавливаются с учетом предыд. записи.

Июль, 26. Л. В. Берман пишет Есенину из Абазовки, Полтавской губ.:

«Дорогой Сергей Александрович! Простите меня, голубчик, за то, что не отвечал <ср.: 2 июня 1915>: всё было не до того, но всегда радовался,

- 255 -

когда слышал что-нибудь о Вас». Вспоминает, как в редакции журнала «Голос жизни» были получены письмо и стихи Есенина (см.: после 2 июня 1915), и пишет о себе, что читал их, «как всегда, с радостью и... немножко с завистью». Спрашивает адресата, «как с военной службой, что пишете, что печатаете». Отмечает, что пробудет в Абазовке приблизительно до 20 августа. «Позабыт всеми своими и очень ценю каждое письмо». Просит написать ему.

Письма, 203; ответное письмо Есенина неизвестно.

В петроградском журнале «Огонек» (№ 30) печатается стихотворение Есенина «Рекруты» <«По селу тропинкой кривенькой...»>.

См. также: Есенин, I, 48—49, 470—471.

Июль, после 28. В поле зрения Есенина попадает книга В. В. Розанова «Опавшие листья: Короб второй и последний».

Граница события дается с учетом времени выхода книги в свет (см. библиографию книг В. В. Розанова в журн. «De visu», М., 1993, № 3, с. 66; сост. В. Г. Сукач). Есенин приобретет ее для своей библиотеки (списки ГМЗЕ); местонахождение принадлежавшего поэту экземпляра ныне неизвестно.

Июль, 29. Газета «Рязанский вестник» (№ 173) помещает объявление о выходе в свет июльской книги журнала «Русская мысль» с полным содержанием номера.

Третьим пунктом в содержании значится: «Стихотворения Сергея Есенина».

Август, 6. С. М. Городецкому, приехавшему в г. Судак Таврической губ. на отдых, рассказывают (по его собственному слову) «сказку» о том, с чего началась известность Есенина в литературных кругах.

Днем позже Городецкий (не без иронии) напишет об этом эпизоде самому Есенину:

«Вчера здесь мне рассказывали, как ты пришел в лазарет к солдатику, а там тут как тут Серафима Павловна Ремизова. Она тебя хвать и на извощика, во все редакции отвезла и представила. Вот какой ты знаменитый».

Письма, 204; см. также: 7 авг. 1915.

В архангельской газете «Северное утро» (№ 174) дается объявление о выпуске июльской книги «Русской мысли» с упоминанием фамилии Есенина.

Оно аналогично данному «Рязанским вестником» (см.: 29 июля 1915).

Август, 6 и 8. Газета «Речь» (№ 214 и 216) печатает объявление за подписью: «Издательница С. И. Чацкина»:

«СЕВЕРНЫЕ ЗАПИСКИ. В понедельник <см.: 10 авг. 1915> выйдет № 7—8 (июль и август). Содержание: I. Король темного покоя. — Рабиндраната Тагора. Пер. с англ. Зин. Венгерова. II. Orientalia. — Стихотворения. — Мариэтты Шагинян. <...> IV. Русь. Стихотворение. — Сергея Есенина. <...>».

- 256 -

Август, 7. «Милый Сергун мой, друг любимый», — начинается письмо С. М. Городецкого Есенину из Судака Таврической губ.

«Твое чудесное письмо <неизвестно; см.: 11 (?) ... 20 (?) июля 1915> обрадовало меня очень перед отъездом сюда, в Крым. Но я такой был усталый и пыльный, что ничего не мог бы тогда передать из того, что чувствовал. Мне все еще нова радость, что ты есть, что ты живешь, вихрастый мой братишка. Так бы я сейчас потягал тебя за вихры кудрявые! Я тебе не скажу, что́ ты для меня, потому что ты сам знаешь. Ведь такие встречи, как наша, это и есть те чудеса, из-за которых стоит жить». Упомянув, что был в Москве, Городецкий продолжает: «Молва о тебе идет всюду, все тебе рады», — а затем пересказывает содержание «сказки» о Есенине, услышанной им накануне (см.: 6 авг. 1915). Сопровождает этот пересказ назиданием: «Только ты головы себе не кружи этой чепухой, а работай потихоньку, поспокойней». Предлагает написать ему к концу месяца по петроградскому адресу «длинное письмо» и просит: «...а сюда <в> Судак <...> напиши сейчас же хоть два слова о себе, как здоров, что работаешь. <...> Ведешь ли список своих стихов и составил ли книжку?». Письмо заканчивается словами: «Будь весел и крепок, пой за двоих, за себя и за меня. Целую тебя, как люблю».

Письма, 204; выделено автором.

Август, 8. В. С. Чернявский пишет из Спасска Казанской губ. Есенину:

«Милый Сережа, прости, что не пишу большого обещанного письма, очень занят, у меня в сентябре экзамены <Чернявский — студент историко-филологического факультета Петроградского университета>, а что касается твоей старой просьбы узнать мнения <о Есенине в салоне Мережковских>, я ничего путного не узнал <подробнее см.: 9 или 16 мая 1915>». Сообщает о причине закрытия «Голоса жизни» и о том, что с К. Ю. Ляндау и с Р. Ивневым он еще не виделся. «Буду в Питере в первых числах сентября, а то и позже».

Письма, 204—205.

Август, 10. Выходит № 7—8 журнала «Северные записки» с есенинской «Русью».

Здесь же — обзор Л. Клейнборта «Печатные органы интеллигенции из народа: („Народная семья“, „Друг народа“, „Заря Поволжья“)», где процитированы (без упоминания фамилии автора) первая и третья строфы стихотворения Есенина «Узоры».

Дата выхода номера устанавливается по газетным объявлениям (см.: 6 и 8 авг. 1915 и след. запись).

Август, 11. В газете «День» (№ 219) помещено объявление о выходе № 7—8 «Северных записок».

В содержании номера, в частности, указано: «Стихи, статьи: <...> Сергея Беснина <так!>...».

Август, 12. Газеты «Речь» (№ 220) и «День» (№ 220) дают объявления о выпуске № 7—8 журнала «Северные записки», аналогичные

- 257 -

описанному (11 авг. 1915), но с исправлением опечаток в фамилии Есенина.

Август, 14. В газете «Рязанский вестник» (№ 186) — объявление:

«СЕВЕРНЫЕ ЗАПИСКИ. Вышел № 7—8 (июль и август). Содержание: <...> IV. Русь. Стихотворение. — Сергея Есенина...».

Август, 19. В архангельской газете «Северное утро» (№ 183) — объявление о выходе № 7—8 «Северных записок» с упоминанием фамилии Есенина (такое же, что и в предыд. записи).

Август, до 20. Есенин обращается к Д. В. Философову:

«Дорогой Дмитрий Владимирович. Мне очень бы хотелось быть этой осенью в Питере, так как думаю издавать две книги стихов <„Радуница“ и „Авсень“; см.: 7 ... 20 дек. 1915>. Ехать, я чую, мне не на что. Очень бы просил Вас поместить куда-либо моего „Миколая Угодника“ <маленькую поэму „Микола“, присланную адресату еще в июне; см.: после 2 июня 1915>. Может быть, выговорите мне прислать деньжонок к сентябрю. Я был бы очень Вам благодарен. Проездом я бы уплатил немного в университет Шанявского, в котором думаю серьезно заниматься. Лето я шибко подготовлялся. Очень бы просил Вас. В „Северных записках“ и „Русской мысли“, боюсь, под аванс сочтут за шарамыжничество. Тут у меня очень много записано сказок и песен. Но до Питера с ними пирогов не спекешь». Сожалеет о закрытии журнала «Голос жизни». «Жду поскору ответа. <...> Любящий Вас Есенин».

Есенин, VI, 74, 356—359. Граница датировки устанавливается по ответу Д. В. Философова (см.: 21 авг. 1915).

Т. Ф. Есениной запомнилось, как ее сын «какую-нибудь старуху где-нибудь поймает, приведет, посадит, угостит ее, послушает, что она будет говорить про прошлое время. Ему было интересно. В прошлое время кровать не называли кроватью, а „коник“. Как это коник понять? На чем спать? На конике. Ему это интересно было знать. Везде он так всех послушал, и стариков, и старух...».

Восп.-95, 6.

Во время таких встреч, очевидно, и делал Есенин свои фольклорные записи, упомянутые им в письме к Д. В. Философову. Ср. с воспоминаниями С. Н. Соколова в изложении С. П. Кошечкина:

«...приезжая в Константиново, он <Есенин> любил слушать частушки. Спросит, бывало: „Знаешь, кто частушки поет?“ На мой ответ скажет: „Пойдем, может, споют нам“. Приходим, слушаем, а он нет-нет да что-то запишет в книжечку...».

Есенин, VII (1), 533.

Август, 21. Д. В. Философов пишет Есенину:

«Сергей Александрович. Стихи Ваши „Микола“ я отправил сегодня <точнее, на следующий день; см.: 22 авг. 1915>, при письме, редактору „Биржевых ведомостей“. О судьбе их Вас извещу. Душевно Ваш <подпись>».

Письма, 205. Другие письма Философова Есенину неизвестны.

Секретарь редакции журнала «Русская мысль» отвечает на запрос Есенина.

- 258 -

«Милостивый Государь! Стихи Ваши („Инок“, „Калики“ и „Вечер“) напечатаны в июльской книжке <см.: 25 июля 1915>. Извещение о том, что они приняты, было давно послано Вам по петербургскому адресу и было возвращено почтой».

Письма, 205.

Август, 22. Д. В. Философов отправляет редактору газеты «Биржевые ведомости» М. М. Гаккебушу (Горелову) есенинскую поэму «Микола» с сопроводительным письмом:

«...прилагаю стихи Сергея Есенина, с его письмом на мое имя. Стихи этого талантливого поэта из народа печатались уже в „Русской мысли“ <см.: 25 июля 1915> и в „Северных записках“ <см.: 10 авг. 1915>. Если не ошибаюсь, о нем писал и А. А. Измайлов <это произойдет позже; см.: 20 апр. 1916>».

Письма, 306.

Август, 25. Л. И. Каннегисер обращается к Есенину:

«Дорогой Сережа! Что проку писать тебе, когда ты не отвечаешь! Но я очень по тебе соскучился и все-таки пишу: авось ответит!

Теперь я уже в Петербурге <...>. Все лето мне было очень хорошо, но нигде так, как в Константинове». Просит сразу же сообщить, когда они снова смогут увидеться. Перечисляет журналы, в которых он читал стихи Есенина. «Всем они <стихи> очень нравятся, а особенно „Русь“. А что твоя проза, которая мне так понравилась? Я рассказывал о ней Софии Исаковне <Чацкиной> и очень ее заинтересовал.

В Петербурге — ничего нового. <...> Рюрик <Ивнев> был у меня, мы ездили с ним один раз в Павловск к Евд. Ап. Нагродской, а сегодня говорили по телефону. <...> Видел несколько раз Кузмина, у него и у меня. <...> Теперь я занимаюсь, готовлюсь к экзаменам <Каннегисер — студент политехнического института>.

<...> А как у вас? Что твоя милая матушка? Очень ей от меня кланяйся. А сестренки? Я к ним очень привязался и полюбил их за те дни, что провел у вас». Вспоминает некоторые тогдашние эпизоды — частушку со словами «Проводила мужа — под ногами лужа» в исполнении одного из приятелей Есенина; наблюдение с колокольни константиновской церкви пожара в деревне Раменки (или в какой-то другой из близлежащих деревень; см.: конец (?) мая ... до 12 или 13 июня 1915).

Письмо заканчивается словами: «Милый Сережа! Мне ужасно хочется поскорее тебя увидать, а пока получить хоть письмо. Только смотри, не заставляй меня долго ждать. Целую тебя. Твой Леня Каннегисер».

Письма, 206.

В утреннем выпуске «Биржевых ведомостей» (№ 15047) публикуется поэма Есенина «Микола».

См. также: Есенин, II, 12—16, 208, 283—288.

Август, 28. Орган московского Союза потребительских обществ — журнал «Объединение» (№ 13) перепечатывает из «Северных записок» (№ 7—8) есенинскую «Русь».

- 259 -

Август, 30. Второе издание газеты «Биржевые ведомости» (№ 237) републикует поэму Есенина «Микола».

Август, конец. Есенин посылает в «Ежемесячный журнал» стихотворения «Белая свитка и алый кушак...» и «Танюша» <«Хороша была Танюша, краше не было в селе...»>, сопроводив их сообщением о собранных им старинных песнях и сказках.

Сведения о событии содержатся в ответном письме сотрудника редакции журнала (см.: 16 сент. 1915). При датировке принято во внимание, что поступление этих стихов Есенина в «Ежемесячный журнал» зарегистрировано 1 сент. 1915 (см.). Письмо поэта и автографы указанных стихотворений не сохранились.

Август, конец ... Сентябрь, начало. Есенин пишет письмо Н. А. Клюеву (неизвестно).

Информация о событии содержится в ответном письме Клюева (см.: 6 сент. 1915).

Есенин пишет два письма Л. И. Каннегисеру (который назовет одно из них «сердитым», а другое «милым»; оба письма не сохранились).

В «сердитом» письме содержатся выпады против петербургских знакомых поэта и против самого адресата.

Сведения о событиях извлечены из ответного письма Л. И. Каннегисера (см.: 11 сент. 1915).

Август. Есенин отправляет С. И. Чацкиной письмо (не сохранилось) с просьбой о высылке гонорара за поэму «Русь».

К письму прилагается стихотворение (какое именно, неизвестно). Сообщает о своем недомогании.

Время события и его содержание устанавливаются по ответному письму С. И. Чацкиной (см.: 3 сент. 1915).

Н. А. Клюев пишет Есенину из дер. Рубцево Вытегорского уезда Олонецкой губ.:

«Голубь мой белый, — ты в первой открытке <см.: 24 апр. 1915> собирался о многом со мной поговорить и уже во втором письме <неизвестно> пишешь через строчку и то вкратце, — и на мои вопросы не отвечаешь вовсё. Я собираюсь в Петроград в конце августа, и ты, может быть, найдешь что-либо нужным узнать про тебя, но я не знаю, что тебя больше затрагивает, и наберу мелочей, а нужное и полезное тебе упущу. Ведь ты знаешь, что мы с тобой козлы в литературном огороде, и только по милости нас терпят в нем, и что в этом огороде есть немало ядовитых колючих кактусов, избегать которых нам с тобой необходимо для здравия как духовного, так и телесного. Особенно я боюсь за тебя: ты как куст лесной щипицы, — который чем больше шумит — тем больше осыпается. Твоими рыхлыми драчёнами <слова из стихотворения Есенина „В хате“> объелись все поэты, но ведь должно быть тебе понятно, что это после ананасов в шампанском <название сборника стихов Игоря Северянина>. Я не верю в ласки поэтов-книжников — и пелегать <т. е. лелеять> их тебе не советую. Верь мне. Слова мои оправданы опытом.

Ласки поэтов — это не хлеб животный, а „засахаренная крыса“ <название футуристического альманаха>, и рязанцу и олончанину это блюдо по

- 260 -

нутру не придет, и смаковать его нам прямо грешно и безбожно. Быть в траве зеленым, а на камне серым — вот наша с тобой программа, — чтобы не погибнуть. Знай, свет мой, что лавры Игоря Северянина никогда не дадут нам удовлетворения и радости твердой, между тем как любой петроградский поэт чувствует себя божеством, если ему похлопают в ладоши в какой-нибудь „Бродячей собаке“ <литературно-артистическое кафе, к тому времени уже закрытое>, где хлопали без конца и мне и где я чувствовал себя наинесчастнейшим существом из земнородных. А умиляться тем, что собачья публика льнет к нам, не́ для чего, ибо понятно и ясно, что какому-нибудь Кузьмину <М. А. Кузмину> или графу Мон-тетули <собирательный образ> не нужно лишний раз прибегать к шприцу с морфием или с кокаином, потеревшись около нас. Так что радоваться тому, что мы этой публике заменим на каких-либо полчаса дозу морфия — нам должно быть горько и для нас унизительно... Я холодею от воспоминания о тех унижениях и покровительственных ласках, которые я вынес от собачьей публики. <...> Я помню, как жена Городецкого <А. А. Городецкая> в одном собрании, где на все лады хвалили меня, выждав затишье в разговоре, вздохнула, закатила глаза и потом изрекла: „Да, хорошо быть крестьянином“. Подумай, товарищ, не заключается ли в этой фразе всё, что мы должны с тобой возненавидеть и чем обижаться кровно! Видите ли — не важен дух твой, бессмертное в тебе, а интересно лишь то, что ты, холуй и хам-смердяков, заговорил членораздельно. Я дивлюсь тому, какими законами руководствовались редакторы, приняв из 60-ти твоих стихотворений 51-но. Это дурная примета, и выразить, вскрыть такую механику можно лишь фабричной поговоркой „За горло, и кровь сосать“, а высосавши, заняться тщательным анализом оставшейся сухой шкурки, чтобы лишний раз иметь возможность принять позу и с глубокомысленным челом вынесть решение: означенная особь в прививке препарата 606-ть <коммерческое название сальварсана — широко рекламируемого в то время средства против сифилиса> не нуждается, а посему изгоняется из сонма верных.

Мне очень приятно, что мои стихи волнуют тебя — конечно, приятно потому, что ты оттулева, где махотка, купыри и щипульные колки <слова из стихотворений Есенина, опубликованных в ГЖ>. У вас ведь в Рязани — пироги с глазами, — их ядять, а они глядять. Я бывал в вашей губернии <...>. Напиши мне, как живешь, какое ваше село — меня печалили рязанские бесконечные пашни — мало лесов и воды: зимой всё как семикопеечным коленкором потянуто. У нас на севере — воля, озёра гагарьи, ельники скитами украшены... Вот нужно ехать в Питер, и я плачу горькими слезами, прощаясь с рекой окуньей, с часовней на бору, с мошничьим <т. е. глухариным> перелетом, с хлебной печью...». Дает петроградский адрес своей сестры К. А. Ращепериной, где предполагает остановиться по своем приезде в Петроград. Письмо заканчивается словами: «Бога ради, не задержи ответ. Целую тебя, кормилец, прямо в усики твои милые».

Письма, 207—208.

В «Ежемесячном журнале» (№ 8) печатаются стихотворения Есенина «Выткался на озере алый свет зари...» и «Пастух» <«Я пастух, мои палаты...»>.

См. также: Есенин, I, 52—53, 318, 475.

- 261 -

Сентябрь, 1. В книгу регистрации рукописей, поступающих в «Ежемесячный журнал», под № 2655 вносится название стихотворения Есенина «Белая свитка...» <«Белая свитка и алый кушак...»>.

ИРЛИ, ф. 185, оп. 1, ед. хр. 1345, л. 85 об.

Сентябрь, 3. С. И. Чацкина сообщает Есенину, что она «уезжала, купалась в море, только что вернулась» и получила его письмо.

Благодарит за присланное им стихотворение (о каком тексте идет речь, не установлено) и собирается его напечатать. Обещает («на днях») выслать гонорар (за публикацию «Руси»). Желает скорейшего выздоровления. Передает поклон от Л. И. Каннегисера.

Письма, 208—209.

Сентябрь, 6. Н. А. Клюев отправляет Есенину открытку из г. Любань Новгородской губ.

Извещает, что получил его письмо (неизвестно), «рад ему несказанно», и пишет: «Я пробуду в Петрограде до 20 сентября — хорошо бы устроить с тобой где-либо совместное чтение — моих военных песен и твоей Белой прекрасной Руси <т. е. стихотворения (или маленькой поэмы) „Русь“>. Жду на это ответ. Коля».

Письма, 209.

Сентябрь, 9. В газете «Рязанские губернские ведомости» (№ 69) публикуется Высочайший манифест о созыве государственного ополчения 2-го разряда и указ Государя Императора Правительствующему Сенату от 3 сентября о призыве на военную службу ратников ополчения 2-го разряда с 1916-го до 1912-го г. включительно.

Хотя Есенину из-за его близорукости и была предоставлена отсрочка от призыва (см.: после 12 или 13 июня 1915), объявленный созыв ополчения 2-го разряда, к которому он принадлежал, без сомнения, усилил его обеспокоенность относительно призыва в армию. Е. А. Есенина вспомнит об этом времени так:

«Дома у нас настала настоящая тревога. Война с немцем требовала всё новых и новых жертв. Дошла очередь и до нашего Сергея».

Журн. «Огонек», М., 1965, № 40, с. 14.

Сентябрь, 11. Л. И. Каннегисер пишет Есенину:

«Дорогой мой Сережа, очень тебя благодарю за твои хорошие письма — одно — сердитое и другое — милое, но для меня они оба — милые, потому что — твои, а я тебя очень люблю.

Что ответить тебе на твои выпады против всех нас, петербуржцев? Прежде всего, дорогой мой, вообще очень нехорошо прибегать к огульным характеристикам; хоть это и создает значительную экономию мысли и времени, — но правда-то как страдает! А что касается упреков лично мне — все принимаю. Если бы я был прав перед тобою, то с какой же стати ты стал бы упрекать меня! Ты скажешь, что упреков не было? Нет, пожалуйста, не отказывайся. Даже не виню тебя в том, что ты так был со мною скрытен, хотя в этом обвинить тебя очень хочется. Но, конечно, на искренность нужно иметь право, а его у меня, может быть, не было, если любовь и дружба этого права не дают. <...> Мне бы очень не хотелось,

- 262 -

чтобы между нами всегда было так много недоговоренного и чтобы случались такие грустные неожиданности, как твое „лихорадочное“ письмо.

Но пока об этом довольно. Когда приедешь — столкуемся.

Высылаю тебе оттиски твоих стихов из „Русской мысли“ <см.: 25 июля 1915; ни один из экземпляров оттиска не выявлен>. Я был там сегодня утром <...> Книжки они тебе не выслали и дать мне не хотели, оттого, что, говорят, — раз сделали оттиски, то книжки не полагается. Если непременно хочешь книжку, — напиши — вышлю! <...>

А стихи твои мне очень нравятся. Жду твоей прозы. София Исаковна <Чацкина> просит тебе передать: 1) чтобы ты послал им в „Северные записки“ всю прозу, сколько у тебя есть и поскорее, 2) сказки просит записывать „сырьём“ — как они говорятся, 3) твое последнее стихотворение <о каком тексте идет речь, неизвестно> они взяли и просят прислать переделанного „Разбойника“. <...>

Очень жду тебя в Петербурге. Видеть тебя в печати — мне мало. Хочу и самого поскорее увидать, а пока целую тебя и кланяюсь всем твоим. Твой Лёня».

Письма, 209—210.

Сентябрь, 11 ... 20. Есенин отправляет Н. А. Клюеву открытое письмо (неизвестно).

В нем он уведомляет адресата, что собирается в Петроград и надеется встретиться с ним там.

Рамки события определяются по письмам Клюева Есенину (см.: 6 сент. 1915 и 23 сент. 1915), а его содержание — по второму из них.

Сентябрь, 16. Сотрудник редакции «Ежемесячного журнала» пишет Есенину:

«Виктор Сергеевич <Миролюбов> извещает Вас, что стихотворения Ваши „Танюша“ и „Белая свитка...“ можно будет напечатать. Вашим сообщением о сказках и песнях старинных Виктор Сергеевич заинтересовался и просит прислать их ему».

Письма, 210.

Сентябрь, 23. Н. А. Клюев отвечает Есенину на его ныне неизвестное письмо:

«...как быть? Я смертельно желаю повидаться с тобой — дорогим и любимым, и если ты — ради сего — имеешь возможность приехать — то приезжай немедля, не отвечая на это письмо. Я пробуду здесь <т. е. в Петрограде> до 5 октября», — а затем добавляет: «Я слышал, что ты хочешь издать свою книгу в „Лукоморьи“ <издательстве, к которому был близок С. М. Городецкий; см.: 25 апр. 1915> — это меня убило — преподнести России твои песни из кандального отделения Нового Времени! <Клюев именует так редакцию указанной газеты (вслед за автором этой характеристики, фельетонистом В. М. Дорошевичем); как „Новое время“, так и „Лукоморье“ управлялись одними и теми же людьми>».

Письма, 211; выделено автором.

В 1924 г. Есенин вспомнит об этом письме Клюева (назвав его телеграммой) в автобиографии:

- 263 -

«...осенью этого же <1915> года Клюев мне прислал телеграмму в деревню и просил меня приехать к нему».

Есенин, VII (1), 16.

Сентябрь, 29. Газета «Рязанский вестник» (№ 222) публикует информацию без подписи «О ратниках 2-го разряда»:

«Губернаторам, градоначальникам и начальникам областей разослана следующая телеграмма за № 30141 относительно ратников 2-го разряда: „Призываемые ратники 2-го разряда, способные носить оружие, оказавшиеся ныне с болезнями, указанными в расписании литера А, на службу не принимаются. <...> Ратники, имеющие остроту зрения менее 0,5 в обоих глазах, могут носить очки и принимаются на нестроевую службу“».

Не исключено, что это распоряжение властей, непосредственно касающееся Есенина как ратника 2-го разряда, получившего отсрочку от призыва по близорукости, побудило его ускорить свой отъезд в Петроград.

Сентябрь, около (?) 29. Есенин выезжает из Константинова в Петроград через Москву.

Сентябрь, 30. Есенин встречается в Москве с поэтессой Л. Н. Столицей.

Она надписывает ему свой стихотворный сборник «Русь» (М.: Новая жизнь, 1915): «Новому другу — который, быть может, буд<ет> дороже старых... С. А. Есенину — Любовь Столица. 1915 года Сентября 30-ого дня. Москва».

Есенин, VI, 362.

Скорее всего, именно эту встречу вспомнит Есенин в своем письме к Л. Н. Столице (см.: 22 окт. 1915).

Октябрь, 1. Есенин вписывает в альбом московского литератора И. В. Репина свое стихотворение «Край родной, тропарь из святцев...» <«Край любимый! Сердцу снятся...»>.

Есенин, VII (2), 51.

В доме известного петроградского беллетриста, публициста и художественного критика И. И. Ясинского (Черная речка, Головинская ул., 9), проходит очередное 48-е (74-е) собрание литературного кружка «Вечера К. К. Случевского».

На нем, кроме хозяина, присутствуют, в частности, С. М. Городецкий, Н. А. Клюев, А. А. Измайлов, П. И. Карпов.

РГАЛИ, ф. 512, оп. 2, ед. хр. 3а, л. 28 об. — 29.

Именно с этими людьми встретится Есенин в первые же дни по своем приезде в Петроград (см. ниже). По мнению К. М. Азадовского (впервые включившего это событие в контекст петроградских мероприятий, связанных с именем Есенина), «можно с уверенностью утверждать, что вечер 1 октября <...> еще более сблизил новокрестьянских поэтов с Ясинским, Измайловым, Городецким. Вероятно, именно в этот вечер обсуждались характер и программа будущей „Страды“, возможности выступлений для „народных“ поэтов в Петрограде — как в печати, так и на различных столичных сценах» (журн. «Cahiers du Monde russe et soviétique», Paris, 1985, t. XXVI, f. 3/4, p. 416).

Октябрь, 1 (?) или 2 (?). Есенин выезжает из Москвы в Петроград.

- 264 -

Октябрь, 2 (?) или 3 (?). По приезде в Петроград Есенин останавливается на квартире С. М. Городецкого (М. Посадская, 14, кв. 8).

Скорее всего, тогда же происходит его первая очная встреча с Н. А. Клюевым.

Примерно через три недели Есенин сообщит в Москву: «Сейчас, с приезда, живу у Городецкого и одолеваем ухаживаньем Клюева».

Есенин, VI, 75.

Вспоминая о тех днях, С. М. Городецкий в 1926 г. напишет:

«Клюев приехал в Петроград осенью (уже не в первый раз). Вероятно, у меня он познакомился с Есениным. И впился в него. Другого слова я не нахожу для начала их дружбы. История их отношений с того момента и до последнего посещения Есениным Клюева перед смертью — тема целой книги. Чудесный поэт, хитрый умник, обаятельный своим коварным смирением, творчеством вплотную примыкавший к былинам и духовным стихам севера, Клюев, конечно, овладел молодым Есениным, как овладевал каждым из нас в свое время».

Восп., 1, 180.

В. С. Чернявский — свидетель тогдашнего общения Есенина и Клюева — в том же 1926 г. так определит характер их взаимоотношений:

«...влияние Клюева на Есенина в 1915—1916 годах было огромно. Не всегда относясь к Клюеву положительно, подымая иногда бунт против его авторитета и мистагогии, инстинктивно и упорно стремясь отстоять и утвердить свою личную самобытность, Есенин благоговел перед Клюевым как поэтом. В часы, когда тот читал с большим искусством свои тяжелые, многодумные, изощренно-мистические стихи и „беседные наигрыши“, Сергей не раз молча указывал на него глазами, как бы говоря: вот они, каковы стихи!».

Восп., 1, 213.

Октябрь, после 2 (?) или 3 (?) ... Декабрь, до 16 (?), или до 23 (?), или до 30 (?). Есенин фотографируется в одном из петроградских фотоателье.

Есенин, VII (3), [132], фото № 20, 214—215.

Косвенным подтверждением границ датировки события можно считать описание одной из деталей внешнего вида Есенина, данное художником А. М. Комашкой, который был свидетелем визита молодого поэта к И. Е. Репину в дек. 1915 г.: «...элегантно одетый в серый костюм» (подробнее см.: 16 (?), или 23 (?), или 30 (?) дек. 1915). Именно в таком костюме-«тройке» и предстает Есенин на комментируемой фотографии.

Октябрь, после 2 (?) или 3 (?) ... Декабрь (?). Есенин и Н. А. Клюев фотографируются в одном из петроградских фотоателье.

Есенин, VII (3), [133], фото № 21, 215.

Нижняя граница события устанавливается в соответствии с предыд. записью.

В Есенин VII (3) снимок имеет дату: 1916. Однако обувь и одежда поэтов более соответствуют имеющимся в литературе описаниям их внешнего вида последнего квартала 1915 г., что и принято во внимание при датировке фотографии в наст. изд.

См. Приложение.

Октябрь, 6. Есенин и Клюев вместе с переводчиком и коллекционером Ф. Ф. Фидлером обедают у критика и журналиста А. А. Измайлова на его квартире (Васильевский остров, 17-я линия, д. 70, кв. 9).

Есенин, VI, 359.

- 265 -

Есенин записывает в альбом хозяина вторую главку своей «Руси» (с вариантом начальной строки главки: «Я люблю тебя, родина кроткая»).

Есенин, II, 288.

Тогда же в альбом Фидлера («В гостях. XVII») Есениным вписывается заключительная строфа стихотворения «Не с бурным ветром тучи тают...» <«Не ветры осыпают пущи...»>.

Есенин, VI, 361.

После обеда у Измайлова по приглашению Фидлера Есенин и Клюев отправляются к нему на квартиру (9-я Рождественская ул., 22, кв. 22).

Там они делают записи в другом альбоме Фидлера («У меня. XIII»); Есенин заносит туда свой экспромт (?) «Перо не быльница...», после которого добавляет: «В поминание Федору Федоровичу Фидлеру».

Есенин, IV, 248, 457.

По просьбе хозяина гости пишут ответы на его вопросы биографического характера. У Фидлера эти заметки не остаются — Есенин нечаянно уносит их с собой.

События устанавливаются по помете Фидлера («Написанные у меня (и нечаянно захваченные) автобиогр<афические> даты» — Есенин, VI, 359; выделено автором), сделанной к словам из адресованного ему письма Есенина: «Заметки наши я случайно отдал...» (Есенин, VI, 74; см. также: 7 ... 9 окт. 1915).

Фидлер собирал тогда сведения о литераторах для переиздания выпущенного им в 1911 г. сборника «Первые литературные шаги: Автобиографии современных русских писателей». Хотя он разработал для этой цели специальный «Опросный лист» из 24-х пунктов, скрупулезно точного заполнения этой анкеты не требовалось: «Авторам предоставлялось отвечать в любой форме и не на все пункты...» (В. А. Вдовин — Есенин 6 (1980), 267).

Возможно, записью Есенина, сделанной по просьбе Фидлера, является автобиографическая заметка «Сергей Есенин» (подробнее см.: 7 ... 9 окт. 1915).

По окончании встречи с поэтами Фидлер записывает в дневнике (по-немецки) впечатления о ней:

«Когда мы ехали в трамвае, Есенин, сидевший рядом со мной, вдруг посмотрел на меня как-то удивленно и робко назвал меня „ты“. Он — простой крестьянин, живет недалеко от Рязани. Клюев <...> живет со своим 75-летним отцом в избе на берегу реки; он черпает из нее воду, готовит еду, стирает белье, моет полы — словом, ведет все хозяйство. <...> Увидев у меня обрамленный автограф Гейне, он обратился к Есенину и сказал ему с упреком, который, казалось, относится не только к Есенину, но и к нему самому: „Из семи строк сделано четыре! Видишь, как люди писали!“ Оба восхищались моим музеем и показались мне достаточно осведомленными в области литературы. Увидев гипсовую голову Ницше, Есенин воскликнул: „Ницше!..“ <...> Видимо, Клюев очень любит Есенина: склонив его голову к себе на плечо, он ласково поглаживал его по волосам».

Есенин, VI, 360; пер. К. М. Азадовского.

Октябрь, 7. Есенин и Клюев приходят на квартиру поэта и художника В. А. Юнгера (Алексеевская ул., д. 10, кв. 17). Хозяин делает с них портретные зарисовки.

- 266 -

Первые сведения о событии и его датировку см.: Ломан А., Хомчук Н. Новое о Есенине (рисунки и фотографии). — Журн. «Нева», Л., 1965, № 8, с. 205—206. Оба рисунка воспроизведены в: Материалы, 163 и 223.

Увидев рисунок Юнгера в начале 1960-х годов, А. А. Ахматова скажет:

«Именно таким приезжал Есенин ко мне в Царское Село в рождественские дни 1915 года <см.: 25 дек. 1915>. Немного застенчивый, беленький, кудрявый, голубоглазый и донельзя наивный... Володя Юнгер удивительно точно передал выражение его глаз. Да, таким я его видела в первый раз».

Цит. по записи А. П. Ломана, приведенной в книге В. Ф. Дитца «Есенин в Петрограде — Ленинграде», Л.: Лениздат, 1990, с. 72.

См. Приложение.

Октябрь, 7 ... 9. Есенин встречается с И. И. Ясинским у него дома (Черная речка, Головинская ул., д. 9).

Сведения о событии и его рамках устанавливаются по письму Есенина, полученному адресатом (Ф. Ф. Фидлером) 10 окт. 1915 г. (Есенин, VI, 359). В нем есть слова: «Я был последнее время у Ясинского» (Есенин, VI, 74). См. также след. записи.

Некоторые подробности об этой и последующих встречах вспомнит в 1950-е годы дочь беллетриста — З. И. Ясинская:

«...Сергея Есенина <...> привез к нам <домой> Сергей Митрофанович Городецкий, которого я помню с детских лет. <...>

— У Есенина крупный поэтический талант, и ему нужно открыть дорогу, — говорил Сергей Митрофанович. <...>

Блондин с почти льняными, светлыми волосами, слегка вьющимися, Есенин был довольно коротко острижен (отпускать волосы он стал позднее), глаза голубовато-серые, очень живые и серьезные, внимательные, но с какими-то удивительно озорными искорками, которые то вспыхивали, то вновь исчезали. Вообще он был красив типичной неброской славянской красотой, довольно распространенной на севере; надо приглядеться, чтобы заметить ее. <...>

Сергей Есенин был очень собранным: все его движения были грациозны, бесшумны и четки. Навсегда запомнилась мне походка поэта — свободная и легкая. <...>

Держался он со скромным достоинством и не отличался застенчивостью. Чувствовалось, что он новичок в литературной среде, к которой приглядывался с жадным любопытством. Поэтому у нас на Черной речке Есенину было интересно. Когда собирались гости, говорили много, чаще всего об искусстве, внимательно следили за ростом молодых писательских сил, спорили о направлениях».

Восп., 1, 252—254.

Есенин посещает редакцию журнала «Нива».

Там, скорее всего, он оставляет для публикации стихи (они будут напечатаны в ежемесячных литературных и популярно-научных приложениях к журналу в декабре; см.: дек. 1915) и одновременно (как он думает) забывает свои ответы на вопросы биографического плана, сделанные по просьбе Ф. Ф. Фидлера.

Есенин, VI, 74.

Вспомнив об этих бумагах, Есенин звонит в редакцию «Нивы» и выясняет, что их там найти не могут. Затем он пишет Ф. Ф. Фидлеру.

- 267 -

Извиняется, что затерял заметки о себе и просит: «Пришлите, пожалуйста, Ваш другой листок <с вопросами>».

Есенин, VI, 74, 359—362.

Выполнил ли Фидлер эту просьбу Есенина, неизвестно. Заметки Есенина, о которых идет речь в его письме, возможно, были оставлены им не в редакции «Нивы», а у И. И. Ясинского, так как сохранились в его архиве (РНБ, ф. 901, оп. 1/III, ед. хр. 283, л. 1). Их текст:

Сергей Есенин

Родился 1895 г. 21 сентября в селе Константинове Кузьминской волости Рязанской губернии и уезда.

Пробуждение творческих дум началось по сознательной памяти до 8 лет.

Напечатался впервые в журнале «Новый ж<урнал> д<ля> всех» и «Голосе жизни» с сопроводительной статьей Гиппиус. К стихам расположили песни, которые я слышал кругом себя, а отец мой даже слагал их.

Есенин, VII (1), 21, без членения на абзацы, имеющегося в автографе.

Существует гипотеза (опирающаяся на воспоминания З. И. Ясинской о вступлении Есенина в 1916 г. в кружок «Вечера́ Случевского»; см.: Восп., 1, 259), что эти заметки могли быть написаны в связи с указанным событием, и поэтому их можно отнести и к 1916 г. (Есенин, VII (1), 414). Однако из полностью сохранившихся документов этого литературного объединения (РГАЛИ, ф. 512) явствует, что Есенин (наряду с Н. А. Клюевым и П. И. Карповым) официальным членом «Вечеров Случевского» не состоял (наблюдение К. М. Азадовского; см.: журн. «Cahiers du Monde russe et soviétique», Paris, 1985, t. XXVI, f. 3—4, p. 423).

Октябрь, после 7 ... 9 — Декабрь, или 1916, январь, после 23 или 24 — Апрель, 19. И. И. Ясинский пишет маслом с натуры живописный портрет Есенина и делает зарисовку (тушью?) Есенина вместе с Н. А. Клюевым.

Рамки событий определяются временем первой встречи Есенина с И. И. Ясинским (см. предыд. запись) и сроками пребывания поэта в Петрограде до начала его военной службы (см.: 4 янв. 1916; 23 или 24 янв. 1916; 20 апр. 1916).

Местонахождение оригиналов неизвестно. Черно-белый негатив живописного портрета хранится в ИМЛИ, а его цветная ксерокопия — в частном собрании (г. Москва). Фотокопия рисунка имеется в отделе изофондов ГЛМ. Рисунок опубликован в кн.: Клюев Н., Клычков С., Орешин П. Избранное. М.: Просвещение, 1989, третий вкл. л. между с. 192 и 193; автором рисунка ошибочно указан В. А. Юнгер.

Октябрь, 10. На квартире С. М. Городецкого, где тогда живет Есенин, проходит совещательное собрание литературного общества «Страда».

Сведения о событии содержатся в письме М. П. Мурашёва И. И. Ясинскому от 8 окт. 1915: «...совещательное собрание литературного о-ва „СТРАДА“ в субботу <т. е. 10 окт. 1915> имеет быть в 8 ч. вечера в квартире Серг. Митр. Городецкого, адр<ес:> Малая Посадская ул., д. 14, кв. 8 <...>. Не откажите быть на собрании, на котором будут: Илья Еф. Репин, Ремизов, Добронрав<ов> и др.» (РНБ, ф. 901, оп. 1/III, ед. хр. 561, л. 7). Среди «и др.» почти наверняка был и Есенин.

- 268 -

Московский журнал «Доброе утро» (№ 5—6) публикует стихотворение Есенина «Бабушкины сказки».

См. также: Есенин, IV, 53, 354.

Об одном из литературных источников произведения см.: февр. 1907.

Его сюжет навеян детскими впечатлениями поэта — в автобиографии 1923 г. он вспомнит:

«Стихи начал слагать рано. Толчки давала бабка. Она рассказывала сказки. Некоторые сказки с плохими концами мне не нравились, и я их переделывал на свой лад».

Есенин, VII (1), 11.

Октябрь, 11. В утреннем выпуске газеты «Биржевые ведомости» (№ 15141) печатается стихотворение Есенина «Выть» <«Черная, по́том пропахшая выть!..»>.

См. также: Есенин, I, 64, 319, 480—482.

В вечернем выпуске той же газеты (№ 15142) — объявление:

«В сегодняшнем утреннем выпуске «Биржевых ведомостей» напечатаны <...>. Выть. — Стих<отворение>. — ЕСЕНИНА. Стих<отворение>. — НИКОЛАЯ КЛЮЕВА. Последняя любовь. — ВАЛЕРИЯ БРЮСОВА <...>».

Октябрь, 17. На квартире С. М. Городецкого проходит учредительное собрание общества «Страда», в котором принимает участие Есенин.

Приглашаемые на это собрание получают повестки следующего содержания:

«М. Г.

Учредители Литературно-Художественного Общества „СТРАДА“ С. М. Городецкий, М. П. Мурашев и Г. В. Клочков покорнейше просят Вас пожаловать на учредительное собрание О-ва „СТРАДА“, имеющее быть:

в субботу, 17-го октября, с. г.
Малая Посадская, д. 14, кв. 8
в 8 час. вечера.

Предметы заседания:

1. Избрание членов правления.

2.      »          председателя и других должност<ных> лиц.

3. Текущие дела».

РНБ, ф. 150, ед. хр. 2, л. 5.

Согласно газетному отчету, вступительное слово о возникновении общества «Страда» читает М. П. Мурашёв; С. М. Городецкий говорит «об идейной стороне общества»; И. И. Ясинский читает доклад «О народной литературе»; И. С. Ломакин докладывает о практической стороне общества, в т. ч. о подготовке к печати первого сборника «Страда». Председателем общества избирается И. И. Ясинский, товарищем председателя — С. М. Городецкий, членом-распорядителем — М. П. Мурашёв, секретарем — актер суворинского Малого театра В. В. Игнатов, казначеем — литератор (и гипнотизер) Г. В. Клочков, членами правления — инженер А. Д. Семеновский, финансировавший деятельность общества, и беллетрист И. С. Ломакин. Членами ревизионной комиссии становятся В. С. Миролюбов, издатель и редактор армавирской газеты «Отклики Кавказа» М. Ф. Доронович, врач и литератор В. Н. Унковский.

Леонидов Л. Литературно-художественное общество «Страда». — Газ. «Отклики Кавказа», Армавир, 1915, 21 нояб., № 259.

- 269 -

На следующий день С. М. Городецкий сообщит И. Е. Репину: «Мы Вас выбрали почетным членом <„Страды“>, вместе с Шаляпиным, Бальмонтом и Короленко».

НБА РАХ, ф. 25, оп. 1, ед. хр. 658, л. 4.

Вскоре в рубрике «Художественные новости» газеты «Биржевые ведомости» появится сообщение об утверждении нового — «с редким правом иметь отделения по всей России» — литературно-художественного общества «Страда», в состав которого «вошли многие видные литераторы и художники. Цель его, между прочим, — служить мостом между городом и деревней, с одной стороны, оздоровляя город притоком свежих умственных сил из крестьянской среды, с другой — всячески способствовать пробуждению народной души в деревне».

Бирж. вед., 29 окт., № 15177.

Октябрь (?), после 19 ... Декабрь (?). Есенин вместе с Н. А. Клюевым посещает певицу Н. В. Плевицкую на ее квартире (Сергиевская ул., 83).

Во время этого визита Есенин читает стихи.

Нижняя граница события определяется в соответствии с датой первого концерта Н. В. Плевицкой в Петрограде осенью 1915 г. (газ. «День», 19 окт. 1915 г., № 288, рубрика «Театральная хроника»).

В конце 1920-х гг. Н. В. Плевицкая вспомнит:

«...тихой, вкрадчивой поступью вошел ко мне <за кулисы> и поэт-крестьянин Н. Клюев. <...> Я пригласила его к себе, и Н. Клюев бывал у меня.

Он нуждался и жил вместе с Сергеем Есениным, о котором всегда говорил с большой нежностью, называя его „златокудрым юношей“. Талант Есенина он почитал высоко.

Однажды он привел ко мне „златокудрого“. Оба поэта были в поддёвках. Есенин обличьем был настоящий деревенский щёголь, и в его стихах, которые он читал, чувствовалось подражание Клюеву.

Сначала Есенин стеснялся, как девушка, а потом осмелел и за обедом стал трунить над Клюевым. Тот ёжился и, втягивая голову в плечи, опускал глаза <...>

— Ах, Сереженька, еретик, — говорил он тишайшим голосом».

РЗЕ, 1, 103—104.

Октябрь, 21. В газете «Речь» (№ 290) от имени издательской комиссии при Центральном Комитете Польского Общества помощи жертвам войны помещается объявление о готовящемся издании сборника «СКАРБ: Русские писатели польскому народу разоренному» под редакцией С. М. Городецкого и А. М. Ремизова.

В алфавитном порядке перечислено 45 писателей и поэтов, чье участие предполагается в сборнике (с пояснением: «Настоящий список еще не полон»); между именами Л. М. Добронравова и Е. И. Замятина значится: «Сергей Есенин».

Сборник в свет не вышел.

Есенин и Н. А. Клюев посещают А. А. Блока на его квартире (Офицерская, 57, кв. 21).

После их ухода Блок помечает в записной книжке: «Н. А. Клюев — в 4 часа с Есениным (до 9-ти). Хорошо».

ЗК, 269.

Сведения о содержании встречи трех поэтов не выявлены. Кроме блоковской записи, о ней известно также упоминание Есенина в его письме Л. Н. Столице: «Вчера мило гуторил с Блоком...» (см.: 22 окт. 1915).

- 270 -

Есенин и Клюев выступают с чтением своих стихов в редакции «Ежемесячного журнала» (Серпуховская ул., 40).

Среди слушателей — редактор журнала В. С. Миролюбов и беллетрист Б. А. Лазаревский, который в тот же вечер записывает в дневнике:

«Вечером пошел я в „Ежемесячный журнал“... Думал, что проскучаю, а вышло интересно.

Читал я свой рассказ, ну да сие неважно, а важно, что я, вообще не любящий стихов, кроме Лермонтова и Шевченка поэтов почти не чтущий, вдруг услыхал двух поэтов — да каких!

Великорусский Шевченко этот Николай Клюев, и наружность, как у Шевченка в молодости...

Начал он читать негромко, под сурдинку басом и очаровал.

Проникновеннее Некрасова, сочнее Кольцова. Миролюбов плакал... Чуть не заплакал и я.

Не чтение, а музыка, не слова, а евангелие, а главное, дикция особенная... Как нельзя перевести Шевченка ни на один язык, даже на русский, сохранив все нюансы, так нельзя перевести и Клюева. Вот его автограф <вклеен>. И далеко же этим футуристам и Маяковским с их криком и воем до этой музыки, точно весь народ русский говорил.

Затем выступил его товарищ Сергей Есенин.

Мальчишка 19-летний, как херувим благоугодности, и завитой, и тоже удивил меня.

В четверть часа эти два человека научили меня русский народ уважать и, главное, понимать то, что я не понимал прежде — музыку слова народного — и муку русского народа — малоземельного, водкой столетия отравляемого.

И вот точка. И вот мысль этого народа и его талантливые дети Есенин и Клюев».

Журн. «Cahiers du Monde russe et soviétique», Paris, 1985, t. XXVI, f. 3—4, p. 418 (публ. К. М. Азадовского; неточности и искажения печатного текста выправлены для наст. изд. по автографу: ИРЛИ, ф. 145, ед. хр. 10, л. 27—30 об.); выделено автором.

Вскоре после гибели Есенина Б. А. Лазаревский (в статье «Мысли о русских писателях первой четверти 20-го века») вспомнит о нем в таких выражениях:

«Чудесный кудрявый русский мальчик, но вырос его талант абсолютно без Бога. Дьявол обрадовался и заставлял его делать пакости. Если бы Есенин родился на тридцать лет раньше — силища его таланта засияла бы в тридцать раз сильнее».

Газ. «Последние известия», Ревель, 1926, 14 янв., № 9.

В вечернем выпуске «Биржевых ведомостей» (№ 15162) дается анонимное информационное сообщение под заголовком «Вечер „Краса“»:

«В воскресенье, 25 октября, в зале Тенишевского училища состоится вечер, посвященный народной поэзии. Вечер откроется „зачальным присловьем“ Сергея Городецкого и „Словом“ Алексея Ремизова. Впервые выступит молодой поэт, крестьянин Рязанской губ. Сергей Есенин, так удачно дебютировавший нынешней весной во многих журналах. С. Есенин прочтет известную поэму свою „Русь“ и цикл стихов „Маковые побаски“.

- 271 -

Гвоздем вечера явится былина Николая Клюева „Беседный наигрыш“, которую поэт поет с мощной выразительностью <...>. Кроме былины, Клюев исполнит „Избяные песни“ и „Песни из Заонежья“. Кроме Клюева и Есенина, народная поэзия будет представлена еще поэтами-крестьянами Александром Шир<я>евцем, Сергеем Клычковым и другими.

Закончится вечер исполнением современных рязанских и заонежских частушек, прибасок, кан<а>вушек, веленок и „страданий“ под ливенку».

Октябрь, 22. Есенин пишет Л. Н. Столице:

«Дорогая Любовь Никитична! Простите за всё нежно канутое. Передо мной образ Ваш затенило то, что вышло для меня смешно и грустно. Очень радуюсь встрече с Вами: суть та, что я приобщен Вами до тайн». Сообщает, что в Петрограде живет у Городецкого, «одолеваем ухаживаньем Клюева», а накануне «мило гуторил с Блоком». Извещает о предстоящем 25 октября вечере в «Тенишевском зале», где он будет выступать «со стихами при участии Клюева, Сережи <Городецкого>, Ремизова и др.». Просит по приезде Столицы в Петроград позвонить ему, указав номер телефона, а также напоминает: «Книжку мою <о какой книге идет речь — не установлено> захватите ради самого Спаса». Передает поклон брату Столицы — А. Н. Ершову; извещает о намерении С. М. Городецкого уйти «добровольцем на позиции».

«А мы по приезде Вашем поговорим о концертах. До сих пор не вывеялся запах целующей губы вишневки и теплый с отливом слив взгляд Ваш. Не угощайте никогда коньяком — на него у меня положено проклятье. Я его никогда в жизни не брал в губы. <...> Любящий и почитающий Ваш С. Есенин».

Есенин, VI, 75, 362—367.

Газета «Речь» (№ 291) помещает в разделе «Хроника» краткое информационное сообщение о предстоящем через три дня вечере «Краса».

Среди его участников поименован Есенин.

Октябрь, до 23. Заканчивается работа Есенина над составлением его первой книги «Радуница».

Содержание события и граница его датировки определяются по письму С. М. Городецкого А. В. Руманову (см. след. запись).

Октябрь, 23. С. М. Городецкий пишет петроградскому представителю московской газеты «Русское слово» (ее издатель — И. Д. Сытин) А. В. Руманову:

«Дорогой Аркадий. Юнец златокудрый, который принесет тебе это письмо, — поэт Есенин (я тебе говорил — рязанский крестьянин). Не издашь ли его первую книгу „Радуница“ у Сытина? Если поможет делу, я напишу предисловие. Стихи медовые, книга чудесная. Приласкай!»

Письма, 307. Идея Городецкого о месте издания есенинской книги не была реализована (см., напр.: 16 нояб. 1915).

- 272 -

Октябрь, после 23 (?). Есенин передает рекомендательное письмо С. М. Городецкого А. В. Руманову.

См. предыд. запись.

Это событие действительно состоялось, о чем свидетельствует теперешнее местонахождение письма: оно входит в состав личного архивного фонда А. В. Руманова (РГАЛИ).

Октябрь, 24. Газета «Биржевые ведомости» (веч. вып., № 15168) помещает (с опечатками) объявление:

«Концертн. Зал Тенишевск. Уч. Моховая, № 33.

Завтра, в воскр., 25-го окт., в 8 ½ ч. в.

Вечер „КРАСА“

Сергей Городецкий: Зачальное присловье. Ржаные лики.

Алексей Ремизов: Слово.

Сергей Есенин: Русь. Маковые побаски.

Николай Клюев: Беседный наигрыш (стих доброписный, его же в павечернее междучасие пети подобает с малым погрецом, ногтевым и суставным). Избяные песни.

Трерядница, стихотворения Александра Ширяевца, Сергея Клычкова, Павла Радимова, прочтет А. Бел-Конь-Любомирская.

Рязанские и заонежские частушки, прибаски, канавушки,
веленки и страдания, под ливенку.

Билеты от 55 к. до 5 р. 10 к. в кассе зала, в Центр. Кассе (Невск., 23), у Вольфа (Невский, 13), Сытина (Невский, 68), Попова (Невский, 66)».

Октябрь, 25. В утреннем выпуске газеты «Биржевые ведомости» (№ 15169) повторно (с исправлением опечаток) дается объявление о предстоящем вечере «Краса» с участием Есенина (см. предыд. запись) и публикуется его стихотворение «Алый мрак в небесной черни...».

См. также: Есенин, I, 98, 510—511.

В вечернем выпуске той же газеты (№ 15170) извещается о содержании утреннего выпуска, в т. ч. его рубрики «Фельетон»: «Стихотворения. — Александра Блока, Федора Сологуба и С. Есенина».

Газета «Новое время» (№ 14234) в разделе «Театр и музыка» излагает программу вечера «Краса».

В неподписанной заметке, в частности, говорится, что «поэт Рязанской губ. Сергей Есенин прочтет свою поэму „Русь“».

С 8 ½ час. вечера (того же дня) в концертном зале Тенишевского училища (Моховая, 33) проходит вечер «КРАСА» с участием Есенина.

Анонсированная программа вечера (см.: 24 окт. 1915 и Есенин, VII (2), 535) не претерпевает изменений при ее исполнении. В зале присутствуют, в частности, А. А. Блок (он тогда же отметит это событие в своей записной книжке, упомянув и фамилию Есенина, — см.: ЗК, 271), Ю. И. Юркун и Е. А. Нагродская (согласно дневниковой записи М. А. Кузмина от 25 окт. 1915 — РГАЛИ, ф. 232, оп. 1, ед. хр. 56, с. 954), а также В. С. Чернявский, З. И. Ясинская, П. И. Карпов, М. Ю. Левидов, Б. А. Садовской, З. Д. Бухарова, Л. М. Рейснер,

- 273 -

С. А. Недолин (Поперек), художник А. Д. Топиков, которые дадут текущие (либо мемуарные) отклики на вечер.

Организатор вечера С. М. Городецкий, вспоминая о нем в 1926 г., напишет:

«Есенин читал свои стихи, а кроме того, пел частушки под гармошку и вместе с Клюевым — страдания. Это был первый публичный успех Есенина, не считая предшествовавших закрытых чтений в литературных собраниях».

Восп., 1, 181.

В том же 1926 г. о своем впечатлении от вечера «Краса» расскажет В. С. Чернявский:

«...в Тенишевском зале <...> он <Есенин> вынес наконец на эстраду свою родную тальянку. Кроме него и Клюева — поэтов крестьянства, выступали и представители города — Алексей Ремизов и сам Городецкий. В основу этого нарочито „славянского“ вечера была положена погоня за народным стилем, довольно приторная. Этот пересол не содействовал успеху вечера; публика и печать не приняли его всерьез <см., однако: 27 окт. 1915; 30 окт. 1915; 4 нояб. 1915>, и искусственное объединение „Краса“ с этих пор само собой заглохло <причины этого более сложны; см., напр.: 21 ... 25 нояб. 1915>. Но та белая с серебром рубашка, которую посоветовали надеть на этот вечер Есенину, положила начало театрализации его выступлений...».

Восп., 1, 212—213.

Уже в 1950-е гг. З. И. Ясинская (с неточностями) обрисует подготовку есенинского костюма к вечеру «Краса» следующим образом:

«За несколько дней до вечера, когда всё было готово <...>, возник сложный вопрос — как одеть Есенина. Клюев заявил, что будет выступать в своем обычном „одеянии“. Для Есенина принесли взятый напрокат фрак. Однако он совершенно не подходил ему. Тогда С. М. Городецкому пришла мысль нарядить Есенина в шелковую голубую <в действительности, белую> рубашку, которая очень шла ему. Костюм дополняли плисовые шаровары и остроносые сапожки из цветной кожи, даже, кажется, на каблучках.

В этом костюме Есенин и появился на эстраде зала Тенишевского училища. В руках у него была балалайка <на деле — гармонь>, на которой он, читая стихи, очень неплохо и негромко себе аккомпанировал. <...> Волнистые волосы Есенина к этому времени сильно отросли, но из зрительного зала казалось, что по ним прошлись щипцы парикмахера. Голубая рубашка, балалайка и особенно сапожки, напоминавшие былинный стих «возле носка хоть яйцо прокати, под пятой хоть воробей пролети», — всё это изменило обычный облик Есенина. В строгий зал, предназначенный для лекций, диссонансом ворвалась струя театральности. Когда раздались с эстрады звуки балалайки, многим из публики показалось, что выступят русские песельники. <...> Однако публика, привыкшая в то время к разным экстравагантным выходкам поэтов, скоро освоилась, поняв, что это „реклама“ в современном духе и надо слушать не балалайку, а стихи поэтов.

Читал Есенин на этом первом вечере великолепно. Он имел успех».

Восп., 1, 257.

Еще одному мемуаристу (Г. В. Иванову) так запомнился первый выход Есенина на сцену Тенишевского зала:

«На ярко освещенной рефлектором эстраде портрет Кольцова, осененный вилами, косой и серпом. Под ним два „аржаных“ снопа и вышитое крестиками полотенце. На эстраду выходит Есенин в розовой <на самом деле — белой> шелковой косоворотке, на золотом пояске болтается гребешок. Щёки подрумянены. В руках букет бумажных васильков. Выходит он подбоченясь, как-то „по-молодецки“ раскачиваясь. Улыбка ухарская, но смущенная. Тоже, как и весь выход, должно быть, не раз репетировалась и эта улыбка, а не удается, смущение сильнее.

- 274 -

— Валяй, Сережа! Не робей! — слышится из-за эстрады голос Городецкого. Есенин встряхивает кудрями и начинает звонко отчеканивать стихи».

РЗЕ, 1, 40.

Беллетризованное шаржированное описание вечера «Краса» (в т. ч. есенинского выступления там) содержится в произведении П. И. Карпова «Из глубины: Повесть о самом себе и других»:

«...из-за кулис выгружается с трехрядкой-ливенкой через плечо Есенин. Городецкий, махнув на все рукой, бежит без оглядки с эстрады. Есенин, подойдя к рампе, пробует лады ливенки.

— Вот как у нас на деревне запузыривают! — бросает он в толпу зрителей. — С кандебобером! Слухайте!

Зал затихает. Гармонист заиграл...

Но что это была за игра! Сережа раздувал трехаршинные меха, опоясывал себя ими от плеч до пят, пыхтел, урчал... А до настоящих ладов не мог добраться. Гармонь выгромыхивала односложный хриплый мотив — грр-мрр-брр...

Тырмана, тырмана, тырмана я, —
Шать, пили, гармонь моя, —

подвывал гармонист.

Пот катился у него по лицу градом. Зал стонал от смеха и грохота. Публика корчилась в коликах. <...>

Невозмутимый Блок, сидящий в первом ряду, безнадежно упрашивал гармониста Есенина:

— Отдохните! Почитайте лучше стихи!

А Лариса Рейснер, наоборот, неистово хлопала в ладоши, кричала, смеясь:

— Продолжайте... в том же духе!

Духу у Есенина-Леля больше не хватило. И всё же, когда из артистической выскочил вдруг опять Городецкий и в панике потащил гармониста Сережу с эстрады — Есенин еще упирался, доказывал, что не всю „охапку частушек“ израсходовал. Есть еще порох в пороховницах!

— Хватит до самого рассвета!..»

Есенин, VI, 365.

Об отзывах в периодической печати на вечер «Краса» см.: 27 окт. 1915; 30 окт. 1915; 4 нояб. 1915; 11 нояб. 1915 и др.

Октябрь, после 25 ... Ноябрь (?). Есенин отправляет А. Ширяевцу в г. Чарджуй (Туркестанский край) программу вечера «Краса».

Делает на ней помету: «Большую афишу, которую выставили на улицах, пришлю, как найду. Очень было баско и броско!»

Есенин, VII (2), 570—571.

Скорее всего, программа была приложена к письму Есенина, которое ныне неизвестно. Неизвестно также, осуществил ли Есенин свое намерение выслать Ширяевцу «большую афишу».

См. Приложение.

Октябрь, после 25 (?) ... Декабрь. Есенин и Н. А. Клюев впервые встречаются и беседуют с М. Горьким на квартире художницы Н. И. Любавиной (М. Посадская, 14).

Рамки события определяются по фактам, содержащимся в воспоминаниях Н. А. Клюева и П. И. Карпова (см. ниже), и с учетом того, что стихи Есенина появились в редактируемом М. Горьким журнале «Летопись» уже в феврале следующего года (см.: 25 февр. 1916).

- 275 -

В 1927 или 1928 г. Н. А. Клюев вспомнит:

«Я видел (на квартире художницы Любавиной в Петербурге в 1915 г.) Горького 50-летним тяжелым человеком...».

Клюев Н. А. Словесное древо. СПб.: Росток, 2003, с. 75.

Свидетелем этой встречи был П. И. Карпов, который в 1930-е гг. даст ее гротескное описание:

«Это было в Питере зимой в разгар мировой войны. Давался один из вечеров, кажется, у художницы Любавиной. В просторной квартире собрались редкие гости — „жрецы искусства“... Художники рисовали, артисты драмы декламировали, певицы пели, балерины плясали, поэты читали свои стихи. Горький рассказал сказку-импровизацию о русском солдате, который спасал Европу... <...> Какие-то дяди требовали от него рассказов для сборника „В пользу раненых воинов“. Горький разводил руками — нету рассказов. А сам наблюдал за двумя „избяными“ поэтами Клюевым и Есениным. Те в бархатных кафтанах и шелковых рубахах читали свои стихи о Руси. Горький вначале им хлопал, но когда они кончили — пробубнил добродушно:

— Однообразно уж очень... Изба да лапти. Это несчастье наше: лапти. А у нас склонны их воспевать. Гм!

„Кондовой“ Клюев в извозчичьей скобке, длинноусый, смиреннейше, с низкими поклонами возвратил Горькому его стрелы:

— Вы сами, Ликсей Максимович, воспели бродячую Русь, которая, можно сказать, совсем без лаптей! И как воспели! По-гомеровски!

А Есенин кричал с задором:

— Лапти. Чего проще! Сами плетем!

Горький двинул плечами:

— Действительно... стихи писать — не лапти плесть! Но я-то при чем? Певец Руси? Впервые это слышу. Почему Русь?

— Потому что вы — русский народный писатель, — опять, кланяясь в пояс, подтверждал Клюев.

— Я? Народный писатель? Спасибо, удружили. Может быть, русский писатель? Но только вряд ли „народный“...

Казалось, для Горького не было большей неприятности, чем звание „народный“. Да это и понятно. В то время слово „народный“ отождествлялось с понятием истинно-русский. От таких слов бежали все, как от чумы.

Горький остался верным себе: он подтрунивал над „народствующими“ поэтами, а выдвигал поэтов-рабочих, поэтов города. Стихи же избяного Клюева называл „подделкой“...».

Журн. «Литературное обозрение», М., 1987, № 8, с. 110; публ. К. М. Азадовского.

В 1926 г. в мемуарном очерке «Сергей Есенин» (ошибочно отнеся свою первую встречу с его героем к 1914 г.) Горький так опишет запомнившийся ему облик юного поэта:

«Впервые я увидал Есенина в Петербурге в 1914 году, где-то встретил его вместе с Клюевым. Он показался мне мальчиком пятнадцати — семнадцати лет. Кудрявенький и светлый, в голубой рубашке, в поддёвке и сапогах с набором, он очень напоминал слащавенькие открытки Самокиш-Судковской, изображавшей боярских детей, всех с одним и тем же лицом. <...> Не помню, о чем говорили <...>. Есенин вызвал у меня неяркое впечатление скромного и несколько растерявшегося мальчика, который сам чувствует, что не место ему в огромном Петербурге. <...>

Позднее, когда я читал его размашистые, яркие, удивительно сердечные стихи, не верилось мне, что пишет их тот самый нарочито картинно одетый мальчик, с которым я стоял...».

Восп., 2, 5—6.

- 276 -

Октябрь, после 25 (?) — Декабрь. Есенин в Петрограде или Царском Селе знакомится с полковником Д. Н. Ломаном, активным деятелем «Общества возрождения художественной Руси», близким к придворным кругам.

Получив представление о творческих возможностях Есенина и Н. А. Клюева, Д. Н. Ломан начинает реализацию возникшего у него плана выступления «сказителей» (так именовались поэты в его переписке; см.: 11 янв. 1916) в Москве перед Великой Княгиней Елизаветой Феодоровной. Прежде всего, очевидно, согласуется возможность такого выступления с самой Великой Княгиней. Затем Д. Н. Ломан поручает своему представителю в Москве прапорщику (а в обычной жизни — купцу) Н. Т. Стулову обеспечить «сказителей» по их приезде в Москву жильем, а также распорядиться о пошиве им в кратчайшие сроки новой концертной одежды и обуви для этого выступления.

Сведения о событиях реконструированы по письму Н. Т. Стулова Д. Н. Ломану (см.: 11 янв. 1916). Их рамки устанавливаются с учетом дня первого публичного выступления Есенина в Петрограде (см.: 25 окт. 1915) и начала его поездки из Петрограда в Москву вместе с Н. А. Клюевым, которую инициировал Д. Н. Ломан (см.: 4 янв. 1916). Обстоятельства первой встречи Есенина и Д. Н. Ломана не выявлены.

Октябрь, после 25 (?) ... Декабрь или 1916, январь, после 23 или 24 ... Апрель, до 20. Есенин и В. С. Чернявский посещают квартиру «почтенного академика» (характеристика В. С. Чернявского; скорее всего, имеется в виду сенатор, почетный академик, мемуарист А. Ф. Кони; если это так, то молодые поэты нанесли визит по адресу: Надеждинская ул., 3). Есенин читает хозяину квартиры стихи.

Хронологические рамки события устанавливаются с учетом сроков январской (1916 г.) поездки Есенина и Клюева в Москву (см.: 4 янв. 1916 и 23 или 24 янв. 1916) и начала военной службы Есенина (см.: 20 апр. 1916), а также слов «во второй приезд <Есенина>» из воспоминаний В. С. Чернявского (1926), благодаря которым и стало известно о содержании события:

«...немного позднее (во второй приезд) случилось мне быть спутником Сергея в очень аристократическом доме, где всё было тихо и строго. Его позвали прочесть стихи старому, очень почтенному академику, знатоку литературы и мемуаристу.

В чопорной столовой хозяйка дома тихонько выражала удивление, что он такой „чистенький и воспитанный“, несмотря на простую ситцевую рубашку, что он как следует держит ложку и вилку и без всякой мещанской конфузливости отвечает на вопросы.

Но Сережа все-таки слегка робел перед сановным академиком и норовил стоять, когда тот вел с ним беседу, так что мне приходилось тихонько дергать его сзади за рубашку, чтобы он сел. Старик слушал снисходительно, кое-что одобрял, но вносил свои стилистические поправки.

— Милый друг, а Пушкина вы читали? Ну, так вот, подумайте сами, мог ли сказать Пушкин, что рука его крестится „на известку колоколен“ <цитата из стихотворения Есенина „Запели тесаные дроги...“>?

Последовало длинное поучение о грамматике и чистоте великого русского языка, окончательно вогнавшее в краску вытянувшегося в струнку Сергея».

- 277 -

Восп., 1, 206; выделено автором; в комментариях А. А. Козловского к этому месту воспоминаний как раз и высказано предположение, что под «академиком» подразумевается А. Ф. Кони — см.: Восп., 1, 477.

Есенин знакомится и беседует с В. В. Маяковским (возможно, на квартире Ф. Сологуба — Разъезжая, 31, кв. 4).

Рамки события определяются в соответствии со временем начала публичных выступлений Есенина в Петрограде и начала его военной службы (см. предыд. запись). Квартира Сологуба как место встречи указывается в позднейших мемуарах В. В. Каменского:

«Однажды на званом ужине у Федора Сологуба, после выступления Маяковского, хозяин попросил прочитать свои стихи белокурого паренька, приехавшего будто бы только сейчас из деревни.

И вот на середину зала вышел деревенский кудрявый парень, похожий на нестеровского пастушка, в смазных сапогах, в расшитой узорами рубахе, с пунцовым поясом.

Это был Сергей Есенин.

Слегка нараспев, крестьянским, избяным голосом он прочитал несколько маленьких стихотворений о полях, о березках.

Прочитал хорошо, скромно улыбаясь.

А когда стали просить еще, заявил:

— Где уж нам, деревенским, схватываться с городскими Маяковскими. У них и одежда, и щиблеты модные, и голос трубный, а мы ведь тихенькие, смиренные.

— Да ты не ломайся, парень, — пробасил Маяковский, — не ломайся, милёнок, тогда и у тебя будут модные щиблеты, помада в кармане и галстук с аршин».

Восп., 2, 407—408.

В статье «Как делать стихи?» (1926) Маяковский изложит этот же эпизод несколько по-другому:

«В первый раз я его <Есенина> встретил в лаптях и в рубахе с какими-то вышивками крестиками. Это было в одной из хороших ленинградских <так!> квартир. Зная, с каким удовольствием настоящий, а не декоративный мужик меняет свое одеяние на штиблеты и пиджак, я Есенину не поверил. Он мне показался опереточным, бутафорским. Тем более, что он писал нравящиеся стихи и, очевидно, рубли на сапоги нашлись бы.

Как человек, уже в свое время относивший и отставивший желтую кофту, я деловито осведомился относительно одёжи:

— Это что же, для рекламы?

Есенин отвечал мне голосом таким, каким заговорило бы, должно быть, ожившее лампадное масло.

Что-то вроде:

— Мы деревенские, мы этого вашего не понимаем... мы уж как-нибудь... по-нашему... в исконной, посконной...

Его очень способные и очень деревенские стихи нам, футуристам, конечно, были враждебны.

Но малый он был как будто смешной и милый.

Уходя, я сказал ему на всякий случай:

— Пари держу, что вы все эти лапти да петушки-гребешки бросите!

Есенин возражал с убежденной горячностью. Его увлек в сторону Клюев, как мамаша, которая увлекает развращаемую дочку, когда боится, что у самой дочки не хватит сил и желания противиться».

Восп., 2, 358.

В. Катанян, опираясь на слова Л. Ю. Брик, пишет, что Есенин и Маяковский встретились на квартире Ю. Дегена (Катанян, 524). Однако Георгий (Юрий) Деген переедет в Петроград

- 278 -

из Тифлиса, став студентом университета, лишь в начале сент. 1916 г. (см. его студенческое дело: ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 3, д. 69354), когда Есенин, уже служащий военным санитаром, будет ходить в солдатской форме, а не в «штатской» одежде. Скорее всего, свидетельство Л. Ю. Брик требует корректировки.

Октябрь, после 25 (?) ... 1916. Поэт-самоучка А. В. Кузнецов дарит Есенину свой сборник «Самопевы: Вторая книга стихов / Предисл. И. И. Ясинского (М. Белинского)» (СПб.: [Тип. Т-ва «Общественная польза»], 1914) с надписью:

«Милому Сергею Есенину автор.

На пиитном небосводе
Встретив новую звезду,
С светлой песней о народе
Я спокойно смерти жду...».

РГАЛИ. Архивохранилище печатных изданий, № 754А. Надпись сделана на тит. л.

В личной библиотеке Есенина была еще одна книга А. В. Кузнецова «Стихи» (СПб., 1910) — см. списки ГМЗЕ. Ее местонахождение неизвестно.

Октябрь, 26. Газета «Голос Руси» (№ 646) помещает заметку без подписи «Вечер „Краса“».

Эта заметка по форме является отчетом о вечере. По содержанию же она представляет собой переведенный в прошедшее время и слегка отредактированный текст анонса, данного в Бирж. вед. пятью днями раньше (см.: 21 окт. 1915), с повторением имеющихся в нем опечаток (напр., «Ширлевца» вместо правильного: «Ширяевца»). Кроме того, заметка заканчивается отсутствующей в ее протографе фразой: «Обширный зал Тенишевского училища был буквально переполнен». Между тем во всех остальных откликах на вечер «Краса» в периодике неизменно отмечалось, что зал был неполон (см.: 27 окт. 1915; 30 окт. 1915; 4 нояб. 1915). Из совокупности всех этих сведений явствует, что составитель заметки, напечатанной в «Голосе Руси», вряд ли присутствовал на вечере «Краса».

Октябрь, до 27 (?). С. М. Городецкий обращается к уполномоченному Ее Величества по полевому Царскосельскому военно-санитарному поезду № 143 Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны (ниже сокращенно — поезд № 143) полковнику Д. Н. Ломану с просьбой содействовать зачислению Есенина в поезд для прохождения военной службы.

Содержание события и граница его датировки устанавливаются по сведениям, изложенным в статье В. А. Вдовина «Материалы к биографии Есенина»:

«В Петрограде ратники второго разряда <к которым принадлежал Есенин> впервые призывались 5 сентября. Есенин на этот призыв не успел. Следующий призыв был объявлен 27 октября <в этот день Государь Император подписывает соответствующий именной Высочайший указ Правительствующему Сенату>. Не ожидая этого призыва, в устройство военной судьбы поэта активно вмешался С. Городецкий.

Использовав свою близость к монархическим кругам, он просил полковника Ломана о зачислении Есенина в подведомственный ему Царскосельский полевой военно-санитарный поезд № 143».

ВЛ, 1970, № 7, с. 158.

Документов, которые подтвердили бы эти данные, приведенные в работе исследователя без отсылок к источникам, выявить не удалось.

О Д. Н. Ломане см. также: 17 марта 1915 и после 25 (?) окт. — дек. 1915.

- 279 -

Октябрь, 27. В газете «Новое время» (№ 14236) печатается неподписанный отклик на вечер «Краса»:

«Вечер современной русской народной поэзии собрал немного народа в концертном зале Тенишевского училища. Да и из этих немногих далеко не все могли разобраться в „Беседном наигрыше“ Клюева, этой былине будущего, ярко и непосредственно отразившей современные мировые события.

Автор, олонецкий крестьянин, владеет неисчерпаемым богатством древнерусских слов и оборотов, но, может быть, он уж слишком усиленно, без передышки, нагромождает их один на другой. Этого нет ни в старинных былинах, ни в нашей гордости — „Слове о полку Игореве“. <...>

Другой выступивший на этом вечере поэт, молодой рязанский крестьянин Сергей Есенин, уже не так непосредствен и примитивен.

В его поэзии чувствуется влияние Городецкого, Брюсова, Блока. Иногда промелькнет даже Поль Верлен, загримированный кудрявым пастушонком Лелем. Но и народное начало одинаково сильно звучит в душе молодого поэта.

Ах ты, Русь, моя родина кроткая!
Я к тебе лишь любовь берегу.
Весела твоя радость короткая
С громкой песней весной на лугу.

Так кончается поэма Сергея Есенина „Русь“.

Вечер современной русской народной поэзии кончился пением рязанских и олонецких частушек, имевших шумный успех в публике».

Октябрь, 29. В рубрике «Литературная хроника» газеты «День» (№ 298) сообщается, что литературно-художественное общество «Страда» «выпускает книгу стихов молодого поэта Сергея Елнина <Есенина>: „Маковые побаски“».

Этот проект не был реализован.

Октябрь, 30. Газета «Биржевые ведомости» (№ 15179) помещает отклик Б. А. Садовско́го на вечер «Краса» под заголовком «Беседный наигрыш».

В этой статье содержится недвусмысленный намек на Есенина без упоминания его фамилии.

Говоря о судьбах поэтов из народа в России XIX—XX вв., Садовской, в частности, отмечает:

«Ложный взгляд на поэта-крестьянина как на какое-то низшее существо, обреченное петь свои страдания и каторжный труд, не заглядывая в иные сферы, — должен отойти в вечность. Это и поняли сами „поэты из народа“. Не приобщаясь к нашим повседневным мелочам литературной борьбы, они остаются, в сущности, сами собой.

С. Городецкий, прочитавший на вечере несколько своих новых стихотворений, по-видимому, возлагает на народную поэзию чрезмерные надежды. Конечно, отчасти он и прав. После бездушной лжепоэзии „эстетов“ из „Аполлона“ и наглой вакханалии футуризма отдыхаешь душой на чистых, как лесные зори, вдохновениях народных поэтов. Но будущее русской поэзии принадлежит не им. Только в союзе с наследниками Пушкина и Фета возможен действительный шаг вперед. Иначе „народная поэзия“ может неожиданно оказаться всего лишь самовлюбленным маскарадом. Неприятные оттенки этого маскарада замечаются уже в самой внешности выступающих перед публикою Тенишевского училища „певцов“

- 280 -

и „дударей“. Дегтярные сапоги и парикмахерски завитые кудри <имеется в виду внешность Есенина> дают фальшивое впечатление пастушка с лукутинской табакерки <речь идет о продукции фабрики бумаго-табакерочных изделий московских купцов Лукутиных>. Этого мнимого „народничества“ лучше избегать».

Статья заканчивается словами: «Жаль, что наша публика проявила слишком мало интереса к вечеру 25-го октября. Зал был неполон, несмотря на воскресный день. Как всегда, преобладали представители литературного и художественного мира <о конкретных лицах см.: 25 окт. 1915>».

Октябрь. «Новый журнал для всех» (№ 10) помещает статью И. А. Оксёнова «„Взыскательный художник“: О творчестве современном и грядущем».

В ней, в частности, говорится: «...поэт рассказывает о себе не так, как другие. И недаром поэты „из народа“ (Клюев, Ширяевец, Клычков, Есенин), желая сказать свое, выразить русскую душу, пользуются чаще всего современными поэтическими приемами...».

Октябрь (?) ... Ноябрь (?). Есенин случайно встречается в редакции «Ежемесячного журнала (Серпуховская ул., 40) с профессиональным революционером-эсером, литератором Климом (Костем) Буревы́м.

Событие и его рамки устанавливаются по воспоминаниям К. Буревого, сопоставленным с фактами его жизни. В 1926 г. он напишет:

«Осенью девятьсот пятнадцатого года я бежал из <сибирской> ссылки. <...> пробираюсь в Москву, а там моя „явка“ уже арестована. Мчусь в Петербург. Принимаю активное участие в революционной борьбе, меняю квартиры, паспорта, имена. <...> А психология нелегального человека известна — конспирация, никому и единого намека о собственном имени или происхождении. Наконец я остался совсем без „вида на жительство“ и пришлось мне платить дворнику по три рубля в месяц, чтобы жить „на правах еврея, не имеющего права жительства в Петербурге“. Фамилия — Нахтенборенг.

Так я и отрекомендовался в редакции „Ежемесячного журнала“ Миролюбова, куда несколько раз заходил с поручением, подписанным моим настоящим именем, которое, между прочим, было известно кое-кому из редакции.

Застал там как-то Есенина, который уже прощался.

Сотрудник редакции знакомит нас.

— Есенин, — говорит мне белокурый парень.

Тихо и неразборчиво бурчу я свою нелегальную фамилию и сразу же обращаюсь к его стихам:

— Знаю все напечатанные на память, очень нравится „Сыплет черемуха снегом...“

— Такая ли еще черемуха будет! — смеется паренек и спрашивает меня:

— А вы тоже из крестьян?

А мне взгляд его нравится:

— Да.

Сотрудник редакции зыркает на меня.

— А откуда? — улыбается поэт.

И я, законспирированный конспиратор, взаправду отвечаю ему:

— Из Воронежчины.

Такой искренний ответ о своем происхождении дал я только раз за всю нелегальную жизнь.

- 281 -

Не знаю, что бы я ответил Есенину, если б он еще и о фамилии спросил? Повторил бы я ему своего Нахтенборенга?

Наивная искренность!

После этого я считал фамилию Нахтенборенг скомпрометированной в редакции „Ежемесячного журнала“ и — в соответствии с принципами конспирации — больше туда не заходил».

Журн. «Червоний шлях», Харьков, 1927, № 1, с. 277, на укр. яз.; цит. по: Радуница, 2, 90—91; пер. с укр. В. А. Божко.

Октябрь (?) ... 1916, до 7 апреля. Есенин пишет стихотворение «Запели тесаные дроги...».

Верхняя граница события определяется по записи: 7 и 8 апр. 1916.

Ноябрь, 4. В редакции «Ежемесячного журнала» происходит очередное литературное собрание, на котором, возможно, присутствует Есенин.

Сведения о событии содержатся в дневниковой записи Б. А. Лазаревского от 4 нояб. 1915 г. (ИРЛИ, ф. 145, оп. 1, ед. хр. 10, л. 46 об. — 48). Главным его эпизодом было чтение Е. И. Замятиным своего рассказа «Африка», после чего состоялось обсуждение, среди участников которого Лазаревский называет Н. А. Клюева. Скорее всего, Клюев пришел тогда в «Ежемесячный журнал» вместе с Есениным: ср. со словами В. С. Чернявского о Клюеве как о «постоянном спутнике» Есенина с ноября 1915 г. (Восп., 1, 213).

В газете «Петроградские ведомости» (№ 247, за подписью: З. Б.) печатается статья З. Д. Бухаровой «Краса»:

«Для того, чтобы дать нам сейчас в искусстве что-нибудь прекрасное, крупное, радующее, необходимы особое понимание современности, неразрывность ее с предлагаемыми художественными ценностями, — необходим новый, свежий, действенный подход к последним. Задача не из легких... — пишет автор. — Но она была осуществлена перед немногочисленной, правда, но благоговейно-чуткой и признательной аудиторией литературного вечера русских поэтов „Краса“.

По утверждению одного из его инициаторов, Сергея Городецкого, слово это вызвало в публике явное недоумение. Многие наивно спрашивали: „Что такое „Крас“, в честь или память которого состоится вечер?!“ До такой степени отошли мы от корней нашего богатейшего языка, до такой степени изменили его истине, его ясности, его чистоте!.. <...> Лишь весьма немногие из художников наших сохранили рыцарскую верность красе родного языка... К таковым можно причислить выступивших на вечере чтецами своих произведений поэтов-крестьян Сергея Есенина и Николая Клюева.

Оба эти имени, чуждые широкой публике, уже знакомы серьезным ценителям поэзии. Н. Клюев печатается довольно давно <...> С. Есенин заявил о себе только в прошлом году; печатался сравнительно мало и больше в еженедельниках, но к его свежему дарованию любовно и радостно тянутся души, истомившиеся по живым источникам русской поэзии.

Оба этих художника пришли к нам из деревни и принесли в черствый прозаический город смолистое дыхание лесов, мирную трудовую ясность полей, забытую правду крестьянского быта. В сокровищнице их песен скрыта жемчужина грядущего художественного торжества России, и, по словам того же Городецкого, все мы, на вечере присутствовавшие, таинственно приобщаемся к великому чуду подлинного народного творчества, долженствующего однажды укрепить за собою новые, навеки нерушимые пути. Когда-нибудь мы с восторгом и умилением

- 282 -

вспомним о сопричастии нашем к этому вечеру, где впервые предстали нам ясные „ржаные“ лики двух крестьян-поэтов, которых скоро с гордостью узнает и полюбит вся Россия.

После Сергея Городецкого сказал свое „слово“ Алексей Ремизов <...> и сказал так просто, так искренно, значительно и светло, что душе открылись сокровеннейшие глубины для восприятия того, что должны были поведать два поэта из простонародья.

Робкой, застенчивой, непривычной к эстраде походкою вышел к настороженной аудитории Сергей Есенин. Хрупкий девятнадцатилетний крестьянский юноша, с вольно вьющимися золотыми кудрями, в белой рубашке, высоких сапогах, сразу, уже одним милым доверчиво-добрым, детски-чистым своим обликом властно приковал к себе все взгляды. И когда он начал с характерными рязанскими ударениями на „о“ рассказывать меткими ритмическими строками о страданиях, надеждах, молитвах родной деревни („Русь“), когда засверкали перед нами необычные по свежести, забытые по смыслу, а часто и совсем незнакомые обороты, слова, образы, — когда перед нами предстал овеянный ржаным и лесным благоуханием „Божьей милостью“ юноша-поэт, — размягчились, согрелись холодные, искушенные, неверные, темные сердца наши, и мы полюбили рязанского Леля...

Еще лучше „Руси“ — „Микола“, в котором, как и в „Маковых побасках“, живет, дышит, колышется вся до последней черточки наша деревня с ее мудро-детскими верованиями, исконно благолепной обрядностью, языческой природной непосредственностью, трудовым потом и праздничным разгулом. В отношении строго художественном не всегда и не все совершенно у милого юного баяна; но маленькие недочёты эти почти незаметны, и полное их исчезновение — несомненно, только вопрос времени, работы и приобщения к вечным истокам мировой мысли и духа.

В лице Сергея Есенина мы имеем, бесспорно, будущего поэта первой величины».

Затем автор статьи, высказав свое впечатление от выступления на вечере Н. А. Клюева и проведя сравнение с Кольцовым, Никитиным и Суриковым, подчеркивает: «Клюев и Есенин, совместившие каждый, сообразно характеру своего таланта, простоту народную с остротою культурной мысли, положили первый камень не только для храма будущего сияющего, очищенного от всех мутных наслоений русского искусства, но и к тому, едва еще намечаемому, столько раз уже разрушенному зданию действительного, необманного, незыблемого слияния народа с интеллигенцией <...> Теперь к священнейшему и заветнейшему этому стремлению пролегла еще одна стезя, на которую уже радостно вступили мы, слушавшие, утвердившие и полюбившие двух певцов-философов русской деревни: двух — юного и зрелого — „Божией милостию“ поэтов».

Отклик заканчивается словами: «Исключительный по художественному и внутреннему содержанию вечер завершился частушками под гармонику (Олонецкой и Рязанской губерний) в исполнении обоих поэтов».

Ноябрь, начало. Есенин и Н. А. Клюев посещают «журфикс» на квартире юриста и общественного деятеля И. В. Гессена (М. Конюшенная ул., д. 3).

Есенин читает там стихи. Во время этого чтения художник А. Н. Бенуа делает с него портретный рисунок.

Событие устанавливается и датируется согласно помете А. Н. Бенуа, сделанной рядом с изображением Есенина: «Юный сказитель, пришедший к Гессену вместе с Клюевым. Начало

- 283 -

XI. 1915» (воспроизведена факсимильно вместе с рисунком в журн. «Огонек», М., 1985, № 40, с. 22; публ. И. С. Зильберштейна).

Здесь же А. Н. Бенуа дает такую характеристику внешности Есенина: «Style russe à outrance <стиль преувеличенно русский>. Категория: Алёши Поповича, рынды, конюшего, банщика», — после которой следует еще одна помета художника: «Есенин / XI 1915» (журн. «Огонек», там же).

См. Приложение.

Ноябрь, первая половина (?). Есенин встречается с приехавшей в Петроград Л. Н. Столицей.

Возможно, у них происходит разговор «о концертах», которые Есенин упоминал в октябрьском письме к ней.

Содержание события и его время устанавливаются по словам Есенина из его письма Н. В. Рыковскому (вторая половина нояб. — дек. 1915 г.): «Передайте Л. Н. <Столице> привет и скажите, что мне оченно досталось за то, что Л. Н. уехала <очевидно, из Петрограда>, не повидавшись с Городецким» (Есенин, VI, 76).

Ноябрь, 11. «Журнал журналов» (№ 30) печатает статью М. Левидова «„Народная“ поэзия» с саркастической оценкой вечера «Краса» в целом и выступления Есенина на нем в частности.

Назвав вечер «Краса» «походом против западной, т. е. общечеловеческой культуры во имя народности и православия», критик утверждает, что ничего «народного» в поэзии Есенина и Клюева нет, ибо она «вызвана искусственно, родилась в душных петроградских редакциях, специально для потехи бар».

И далее: «Эти дудари и певуны <выражение заимствовано у Б. Садовского — см.: 30 окт. 1915> играют недостойную их таланта роль потешников, скоморохов, забавляющих скучающую петроградскую публику, ударившуюся в сладкое народолюбие. Конечно, со временем надоест и эта забава, перестанет потешать и этот очередной фокус петроградской литературы. Клычковы, Клюевы и Есенины не страшны для истинной поэзии, далекой от великосветских салонов, чуждой поискам „народных“ слов.

Если они и вправду по-настоящему талантливы и имеют что сказать, знают — как сказать, — то и они уйдут от своей „народнической поэзии“, вольют свои ручейки в океан поэзии общечеловеческой...»

В том же номере журнала помещается стихотворный отклик С. Недолина — «„Краса“: (Вдохновенный отчет)», где Есенину посвящена пятая строфа:

Плохостишьем незабвенен
      (Где такого и нашли!)
Заливается Есенин.
      Ой-дид-ладо, ой-люли!

Ноябрь, до 12. Выходит в свет октябрьский номер [№ 10] журнала «Северные записки», на 4-й странице обложки которого имеется объявление:

«В журнале участвуют: Н. Д. Авксентьев, Анна Ахматова, <...> Н. С. Гумилев, <...> чл. Гос. думы В. Н. Дзюбинский, Сер. Есенин, В. М. Жирмунский, Борис Зайцев, <...> Ян Страуян, Мар. Цветаева, М. С. Шагинян...».

Граница события устанавливается по объявлению о выходе номера журнала в газ. «День» (12 нояб. 1915 г., № 312).

- 284 -

Ноябрь, 14. Газета «Биржевые ведомости» (утр. вып., № 15209) публикует стихотворение Есенина «Гой ты, Русь моя родная!..» <«Гой ты, Русь, моя родная...»>.

См. также: Есенин, I, 50—51, 471—474.

В ее вечернем выпуске (№ 15210) дается объявление о содержании утреннего выпуска с указанием на «стих. С. Есенина».

В разделе «Хроника» газеты «Обозрение театров» (№ 2931) дается неподписанное извещение о предстоящем (19 нояб.) вечере сказительницы М. Д. Кривополеновой.

Оно начинается словами: «Интерес к национальному искусству завоевывает все более и более широкие слои публики. Так, поэты-крестьяне Николай Клюев и Сергей Есенин, участники недавно состоявшегося художественного вечера „Краса“, — приглашаются всюду, и каждое выступление их вызывает живой интерес».

Ноябрь, 15. Екатеринодарская газета «Кубанская мысль» (№ 49) публикует «Письмо из Петрограда: Об искусствах и литературе» С. М. Городецкого.

Раздел этого письма «Поэзия» начинается так: «В этой области новое принесла деревня. Весной пришел в Петроград из Рязанской губернии поэт Сергей Есенин. В его стихах много свежего и самобытного чувства, хотя и перегружает он их областными словами».

Второе издание «Биржевых ведомостей» (№ 314) дает объявление, о том, что оно «вступило «в XXIII год существования».

Объявление содержит список авторов, печатавшихся в газете в 1915 г. В этом списке между фамилиями «Н. И. Езерский» и «проф. Д. К. Заболотный» значится: «С. А. Есенин».

Ноябрь, 15 (?) ... 28 (?). Есенин присылает в редакцию газеты «Кубанская мысль» (Екатеринодар) свое стихотворение «Плясунья».

Сведения о событии извлечены из статьи П. А. Кузько о поэте, напечатанной в «Кубанской мысли», где стихотворение охарактеризовано как «присланное в редакцию Есениным» (см.: 29 нояб. 1915). Рамки события определяются с учетом сроков подготовки указанной статьи к печати, а также дня публикации «Кубанской мыслью» письма из Петрограда С. М. Городецкого с характеристикой поэзии Есенина (см. предыд. запись).

Ноябрь, после 15. Есенин знакомится с книгой А. А. Григорьева «Стихотворения: Собрал и примечаниями снабдил Александр Блок».

Граница события определяется по первой рецензии на книгу (Ю. И. Айхенвальд; газ. «Речь», 1915, 16 нояб., № 316).

Финальный абзац опубликованной в этой книге статьи А. А. Блока («Судьба Аполлона Григорьева») отзовется в автобиографии Есенина от 20 июня 1924 г. [ср.: «...сумерки; крайняя деревенская изба одним подгнившим углом уходит в землю; на смятом жнивье — худая лошадь, хвост треплется по ветру; высоко из прясла торчит конец жерди; и всё это величаво и торжественно до слёз: это — наше, русское» (Блок, 5, 519); «Если сегодня держат курс на Америку, то я готов тогда предпочесть наше серое небо и наш пейзаж: изба немного вросла в землю, прясло, из прясла торчит огромная жердь, вдалеке машет хвостом на ветру тощая лошадёнка» (Есенин, VII (1), 17)].

- 285 -

Ноябрь, после 15 — 1916, январь, до 4 и 1916, январь, после 23 или 24 — Апрель, до 20. Есенин вместе с Н. А. Клюевым квартируют у родной сестры последнего К. А. Ращепериной по адресу: Фонтанка, 149, кв. 9.

Рамки события указываются в соответствии с записью 16 нояб. 1915 (см.); учтены также сроки пребывания поэтов в Москве в янв. 1916 г. (см.: 4 янв. 1916 и 23 или 24 янв. 1916) и день, когда началась военная служба Есенина (см.: 20 апр. 1916).

Ноябрь, до 16. В «Слове о „Страде“», подготовленном к публичному произнесению на первом вечере общества, И. И. Ясинский, в частности, пишет:

«Под народной литературой мы разумеем такую литературу, которая создана великими русскими писателями, начиная от Пушкина и кончая Тургеневым, Толстым и другими хорошими современными писателями», — и далее, имея в виду прежде всего Есенина и Клюева, продолжает: «Если писатель наиболее ярко выявляет в своих произведениях душу русского народа в ее представителях — в крестьянах ли, в дворянах ли — и чистым красивым языком пишет свои произведения, обогащает жизнь русского народа кристальными словами и создает незабываемые поэтические образы, он тем самым приобретает полное право на великий титул русского народного поэта, и его трудами обогащается русская народная литература...».

ИРЛИ, ф. 352, оп. 1, ед. хр. 441; цит. по: ЕиРП, с. 189, 191—192.

Граница события устанавливается в соответствии с днем подачи «Слова» Ясинского в предварительную цензуру — его текст был приложен к заявлению распорядителя общества «Страда» М. П. Мурашёва в Главное управление по делам печати от 16 нояб. 1915 г. с просьбой разрешить «Слово» для чтения с эстрады (РГИА, ф. 776, оп. 25, ед. хр. 1139, л. 107).

Ноябрь, 16. Есенин пишет и оставляет издателю М. В. Аверьянову следующий документ:

«1915 года ноября 16 дня продал Михаилу Васильевичу Аверьянову в полную собственность право первых изданий в количестве трех тысяч экземпляров моей книги стихов „Радуница“ <см. также: до 23 окт. 1915 и 23 окт. 1915> за сумму сто двадцать пять рублей и деньги сполна получил.

Означенные три тысячи экземпляров М. В. Аверьянов имеет право выпустить в последовательных изданиях.

Крестьянин села Константинова Рязанского уезда и Рязанской губернии Кузьминской волости

Сергей Александрович Есенин.

Петроград. Фонтанка, 149, кв. 9».

Есенин, VII (2), 200.

Указанный в этой запродажной адрес — это адрес К. А. Ращепериной, по которому Есенин и Клюев тогда проживали.

20 июня 1924 г. Есенин напишет в автобиографии:

«Он <Клюев> отыскал мне издателя М. В. Аверьянова, и через несколько месяцев <см.: до 28 янв. 1916> вышла моя первая книга „Радуница“».

Есенин, VII (1), 16.

Ноябрь, 17. Помощник градоначальника камергер А. В. Лысогорский разрешает (за № 38321) к печатанию программу вечера «Страда».

Есенин, VII (2), 537.

- 286 -

Из программы:
СЛОВО «О СТРАДЕ»
скажет председатель О-ва Иер. Иер. Ясинский.
Гимн Страды, соч. С. М. Городецкого,	прочтет автор. <...>
ОТДЕЛЕНИЕ II
Валенки, рассказ И. С. Ломакина	прочтет автор.
Арию из оперы «Золотой петушок»	исполн. О. В. Нардуччи.
Избяные песни, стих. Н. А. Клюева,	прочтет автор.
Русь, стих. С. А. Есенина,	прочтет автор.
Трепак М. Мусоргского,	исполн. А. И. Мозжухин.
ОТДЕЛЕНИЕ III <...>».

См. Приложение.

Газета «Тамбовский листок» (№ 256) перепечатывает (из Бирж. вед.) стихотворение Есенина «Гой ты, Русь моя родная!..» <«Гой ты, Русь, моя родная...»> под заголовком «Моя родина».

Ноябрь, до 18 (?). Есенин пишет стихотворение «Теплый вечер» <«Гаснут красные крылья заката...»> и отдает его для публикации в первый сборник «Страда».

Граница событий определяется в соответствии со сведениями из анонимной газетной заметки под заголовком «Страда» («Вечернее время», Пг., 1915, 18 нояб., № 1304):

«В настоящее время оно <общество „Страда“> начинает уже мало-помалу проявлять свою деятельность. Для начала приступлено к изданию первого выпуска собственного периодического „сборника“, в котором будут принимать участие не только литераторы с именами, но и молодые силы „из народа“».

Олицетворением этих «молодых сил» был Есенин, чье стихотворение «Теплый вечер» будет напечатано на первых страницах сборника (см.: 19 ... 26 апр. 1916).

В Есенин IV это стихотворение датировано временем выхода сборника «Страда» в свет (<1916>), а не временем его сдачи в печать (что, очевидно, произошло незадолго до 18 ноября 1915 г.). К тому же в письме М. П. Мурашёва к И. И. Ясинскому от 15 янв. 1916 г. (РНБ, ф. 901, оп. 1/III, ед. хр. 561, л. 12) есть свидетельство, что к этому дню уже был осуществлен типографский набор большей части сборника.

«Ежемесячный журнал» (№ 11) печатает стихотворение Есенина «Танюша» <«Хороша была Танюша, краше не было в селе...»>.

Граница события устанавливается по объявлению о подписке на журнал (см. след. запись).

См. также: Есенин, I, 21, 443—444.

Ноябрь, 18. Газета «Рязанский вестник» (№ 265) дает объявление об открытии подписки на 1916 г. на петроградский «Ежемесячный журнал».

В объявлении указывается также «содержание № 11. — Стихотворения: П. Орешин, <...>, Н. Клюев, Сергей Есенин...».

Газета «Екатеринославский курьер» (№ 100) перепечатывает (из Бирж. вед.) стихотворение Есенина «Гой ты, Русь моя родная!..» <«Гой ты, Русь, моя родная...»> под заголовком «Дайте родину мою!»

- 287 -

Газета «Биржевые ведомости» (утр. вып., № 15217) дает информацию без подписи «Вечер „Страды“»:

«Литературно-художественное общество „Страда“ устраивает в четверг, 19 ноября, в зале гражданских инженеров вечер, чистая прибыль с которого поступит на содержание койки при лазарете „деятелей искусств“. В литературном отделении участвуют: Городецкий, Добронравов, Есенин, Игнатов, Клюев, Ломакин, Мурашёв, Ремизов, Ясинский и др.». Далее перечисляются участники «музыкального отделения» и в заключение говорится: «Г-жа Устругова прочтет русские сказки».

Газета «Вечернее время» (№ 1304) в рубрике «Театр и музыка» под заголовком «Страда» (без подписи) пишет о предстоящем вечере общества и составе его участников, среди которых также упомянут Есенин.

Конкретная информация предварена здесь сообщением о задачах и планах «Страды»:

«Общество это имеет целью всестороннее содействие развитию и процветанию народной литературы и распространение ее художественных образцов. <...>

Организуются также и литературные вечера, на которых первое место будет отведено творчеству молодых авторов <см.: 10 дек. 1915>. Параллельно с этим будут даваться драматические спектакли <см.: 5 февр. 1916>, предшествуемые лекциями по литературе. Будущим летом общество „Страда“ предполагает, как слышно, устроить специальные турне по провинции <не состоялись>...».

Ноябрь, 19. «Петроградская газета» (№ 318) дает (в рубрике «Театральное эхо») анонс о вечере «Страды».

Перечислены участники вечера, в т. ч. и Есенин.

Есенин выступает на вечере общества «Страда», проходящем с 8 до 11 ½ час. вечера (того же дня) в зале Товарищества гражданских инженеров (Серпуховская ул., 10).

Программу второго отделения вечера, где участвует Есенин, см.: 17 нояб. 1915; его афишу и полную программу см.: Есенин, VII (2), 536—537. Кроме поименованной в программе «Руси», Есенин читает там еще одну свою поэму — «Микола» (см.: 21 нояб. 1915). Из отмеченных в афише участников не принимает участие в вечере лишь тенор Н. А. Большаков; бас А. И. Мозжухин исполняет несколько сочинений своего репертуара сверх объявленного в программе (см. отклик в «Петроградской газете»: 21 нояб. 1915). Другие отзывы о вечере см.: 20 нояб. 1915, 21 нояб. 1915, 22 нояб. 1915.

См. Приложение.

Ноябрь, 20. Газета «Биржевые ведомости» (утр. вып., № 15221) публикует заметку Б. Садовского «Первый вечер „Страды“».

Рецензент отмечает, что вечер «отличался большим оживлением», а его программа «была весьма интересно составлена». Кратко характеризуются вступительное слово И. И. Ясинского и «гимн Страды» С. М. Городецкого («собственного сочинения»). Упоминаются лишь те участники вечера, которые, по мнению рецензента, «выделялись»: певцы Нардуччи и Мозжухин и «народный поэт» Клюев, «прекрасно прочитавший свой „Беседный наигрыш“». Есенин в рецензии не упомянут.

В вечернем выпуске «Биржевых ведомостей» (№ 15222) за подписью «Тиун» печатается статья В. Ф. Боцяновского «„Страда“».

«Организовала этот пока еще немногочисленный кружок молодежь, избравшая своим председателем И. И. Ясинского, на долю которого и выпало сказать profession de foi <исповедание веры> этого нового кружка.

- 288 -

— Бывало, — вспоминает Иер. Иеронимович, — толстые журналы очень внимательно относились к неизвестным авторам <...> Теперь журналы стали иными. Мимо них проходят совершенно такие литературные силачи, как Леонид Андреев. Хорошо, что Л. Андреев очень силен и пробился наверх сам.

И сколько талантливых людей не может выбиться на дорогу только потому, что им помочь некому. Особенно из народной среды. „Страда“ все свои силы положит на то, чтобы помогать идти этим „славным из народа“, народа, вступающего теперь в новый фазис своей жизни и ищущего новых путей. И. И. Ясинский предупредил, что тенденции „Страды“ ничего общего со старым народничеством иметь не будут. Не подделываться под народные, чисто внешние примитивы будет новое общество, а извлекать из народных рудников подлинные, настоящие самоцветы.

То, что сказал И. И. Ясинский описательно, наглядно подтвердил своим стихотворением „Гимн Страде“ Сергей Городецкий, сам же его и прочитавший.

Каждое слово этого гимна горело искренней любовью, вернее, даже влюбленностью в Русь, в красоту русского народного духа... Русь в изображении поэта вставала в такой „красе“, которую „кто слеп — и тот увидит“...

<...> Он видит вокруг себя неисчерпаемые богатства русского духа, русского быта, видит всю красоту спящей красавицы-России, чувствует, что сон, в который она погружена, — глубок, что одному ему его не разогнать, и вот он зовет на помощь:

Довольно темной дрёмы,
Стучим во все хоромы,
Страда пришла, страда...

Его призыв был встречен бурными аплодисментами <...>.

Программа вечера, составленная из произведений таких композиторов и поэтов, как Чайковский, Мусоргский, Рахманинов, Некрасов, Никитин, и из новых — Ремизов, Клюев, Есенин, служила как бы иллюстрацией к тому, что сказали И. И. Ясинский и Серг. Городецкий.

И иллюстрацией очень убедительной. От души желаем новому обществу, чтобы его „страдная“ работа, его „страда“, как летняя страда крестьянская, собрала наилучший урожай».

Приведем полный текст написанного С. М. Городецким «гимна „Страды“»:

Верны заветной доле,
С зарей мы вышли в поле
              На песни и труды.
Довольно темной дрёмы!
Стучим во все хоромы.
              Настали дни страды.

Твои сердца, Россия, —
Колосья золотые —
              Взошли и налились.
От нашей мощной песни
И ты, кто спишь, воскресни
              И жизни помолись.

Одна Россия в мире.
В огнях войны и в мире
              Она не та, что все.
По-своему святая,
Всем в диво расцветая,
              Идет к своей красе.

- 289 -

Глаза ее, как грёзы,
Уста ее, как розы,
              Слова ее, как гром.
Спустился месяц с неба,
Чтоб ей нарезать хлеба, —
              Лежит в руке серпом.

Кто слеп, и тот увидит,
Какая сила и́дет
              И мир ведет куда.
Довольно темной дрёмы,
Стучим во все хоромы,
              Страда пришла, страда!

(журн. «Лукоморье», Пг., 1916, № 21, 21 мая, с. 1, под загл. «Страдная Русь»; републикуется впервые).

Анонимный отклик «Вечер „Страды“» публикуется газетой «Вечернее время» (№ 1306):

«Вновь возникшее литературно-художественное общество „Страда“ вчера впервые официально выступило на своем первом литературно-вокальном вечере. Симпатичная цель общества — содействие развитию и процветанию народной поэзии и распространению ее художественных образов — сам<а> говорит за то, что молодые свежие таланты найдут здесь, в обществе, приют и развитие. Несколько таких талантов выступило в программе вечера. Интересны „избяные песни“ Н. Клюева в духе олонецких былин-сказаний, написанных красивым народным языком. <...> Оригинальные стихи молодого С. Есенина, крестьянина-пахаря; живой и правдивый рассказ „Валенки“ И. Ломакина — всё это нравилось аудитории, большей частью состоящей из молодежи. <...> В общем, немногочисленная публика осталась довольна вечером».

Ноябрь, 21. Газета «Новое время» (№ 14261) в рубрике «Маленькая хроника» помещает заметку без подписи «Вечер „Страды“».

После краткого изложения «речи» И. И. Ясинского рецензент продолжает:

«Программа концерта была интересна и разнообразна. Может быть, даже слишком разнообразна, так как к общему тону вечера совершенно не подходили ни соло на скрипке <исп. Н. С. Соломонова>, ни эффектная итальянская ария, <исполненная О. В. Нардуччи (вместо или наряду с арией из оперы „Золотой петушок“ Н. А. Римского-Корсакова, объявленной в программе)>, которую так странно было слышать между „Избяными песнями“ Клюева и „Николаем Чудотворцем“ Есенина:

На престоле светит зорче
В алых ризах кроткий Спас.
Миколае Чудотворче,
Помолись ему за нас.

Надо ли говорить, какой из двух жанров имел больший успех в публике, общеконцертный или народный...».

«Петроградская газета» (№ 320; подпись: Эль. И.) печатает статью И. С. Ломакина «Первый вечер „Страды“».

Основное внимание уделяется выступлениям на нем артистов. О литературной части вечера говорится:

«Писателей публика также встречала тепло. Стильно читали свои произведения Клюев и Есенин. <...> Вечер удался».

- 290 -

Ноябрь, 21 ... 25. Есенин и Н. А. Клюев, ознакомившись с письмом С. М. Городецкого И. И. Ясинскому, полученным адресатом после вечера «Страды», высказывают свое отрицательное отношение как к письму, так и к его автору.

Сведения об этом извлечены из письма секретаря общества «Страда» В. В. Игнатова к И. И. Ясинскому (см.: 26 нояб. 1915). Границы датировки события определяются с учетом даты указанного письма, а также содержания предшествующего письма Игнатова Ясинскому, написанного не ранее 21 нояб. 1915 (см. его: РНБ, ф. 901, оп. 1/III, ед. хр. 327, л. 48).

Письмо Городецкого, о котором идет речь, ни в одном из личных архивных фондов И. И. Ясинского (ИРЛИ, ф. 352; РНБ, ф. 901; РГАЛИ, ф. 581) не обнаружено; нет его и в фондах коллекционеров рукописей, имеющихся в РГАЛИ, РНБ и ИРЛИ. О его тоне (и в какой-то мере содержании) можно судить лишь по письмам В. В. Игнатова И. И. Ясинскому (их шифр в РНБ см. выше).

26 нояб. 1915 г. Игнатов спрашивает Ясинского:

«...послали ли Вы ему <Городецкому> письмо на его непозволительное к Вам обращение?», — и затем продолжает: «Надо послать. Вообще недопустимо, чтобы наш председатель <...> получал оскорбительные письма от сочленов по О-ву. Оскорбляя Вас, он оскорбляет и „Страду“. <...>

Быть может, у Вас есть № телефона <Д. М.> Цензора? Хорошо было бы подтвердить нашу готовность баллотировать его в члены „Страды“ и выяснить, говорил с ним <Городецким> о чем-либо Цензор или нет. Цензора проведем в члены во что бы то ни стало, т. к. в этом случае задето достоинство „Страды“».

Из этих слов явствует, что одним из пунктов, по которому Городецкий разошелся с другими «страдниками», было пожелание И. И. Ясинского и В. В. Игнатова видеть среди членов «Страды» поэта и беллетриста Д. М. Цензора. Это пожелание, очевидно, стало одним из поводов резкого письма Городецкого председателю «Страды».

Судя по письму Игнатова Ясинскому от 5 дек. 1915 г., Цензор был официально принят в «Страду», а в письме Ясинского Н. Н. Фигнеру (см.: 15 дек. 1915) говорится о добровольном уходе из «Страды» «одного из ее членов <т. е. Городецкого>» (Письма, 308).

Так завершается конфликт между правлением «Страды» и Городецким. Есть сведения и о происшедшей в те же дни размолвке между Городецким и Есениным. В первой редакции своих воспоминаний о Есенине (1926) В. С. Чернявский напишет: «В ноябре <1915 г.> Сергей довольно решительно отошел от Городецкого...» (ГЛМ, ф. 4, оп. 1, ед. хр. 219, л. 20), — позднее, правда, заменив выражение «довольно решительно» на нейтральное «по частным причинам» (Восп., 1, 213). Тем не менее «решительность» расхождения Есенина с Городецким имеет и другое подтверждение. Л. Клейнборт в 1926—1927 гг. вспомнит, как Есенин говорил ему при встрече вскоре после этого разрыва (в дек. 1915 г.):

«— А Городецкому я в морду дал... да... <...>

...он <Есенин> не переставал вводить меня в курс „скандала“. Я сидел в буфете со скульптором И. Н. Жуковым, которого он не знал. Но он, не стесняясь ни его, ни других, убеждал меня:

— Нет, с чем подойдут, с тем и отойдут.

И затем, уже ломаясь:

— Ну их... Нешто мы сами себе не можем сделать удовольствие?»

Клейнборт-98, 261—262.

Ноябрь, 22. В газете «Биржевые ведомости» (утр. вып., № 15225) публикуется стихотворение Есенина «Не с бурным ветром тучи тают...» <«Не ветры осыпают пущи...»>.

См. также: Есенин, I, 44—45, 316—317, 467—468.

- 291 -

Газета «Петроградский вечер» (№ 166) повторяет (в сокращении и с опечатками) отчет о вечере «Страды» из «Нового времени» с рассказом о выступлении там Есенина.

См.: 21 нояб. 1915.

Ноябрь, 22 и 25. В утренних выпусках «Биржевых ведомостей» (№ 15225 и 15231) дается объявление об открытии подписки на газету на 1916 г.

В нем указывается: «В 1915 году в «Биржевых ведомостях» печатали свои произведения след<ующие> авторы: <...> Н. И. Езерский, С. А. Есенин, проф. Д. К. Заболотный <...>».

Ноябрь, 22 ... 1916, февраль, 20. Есенин (вместе с Н. А. Клюевым и В. С. Чернявским) посещает утренний спектакль по пьесе А. С. Грибоедова «Горе от ума» в Александринском театре.

Сведения о событии содержатся в воспоминаниях В. С. Чернявского:

«Мы ходили иногда по моей инициативе втроем в театры. Кстати сказать, Сережа относился к театру в большинстве случаев равнодушно, он не умел быть „публикой“. Клюев же нарочито преувеличивал свое „крестьянское“ удивление и восхищение (утренник „Горе от ума“)».

ГЛМ, ф. 4, оп. 1, ед. хр. 219, л. 22; последнее предложение в печатный текст воспоминаний не вошло — ср.: Восп., 1, 213, сноска. Впервые процитировано в статье Л. Ф. Карохина «Есенин, сияющий от удовольствия» — газ. «Санкт-Петербургские ведомости», 1992, 8 янв., № 6.

Дата спектакля мемуаристом не указана. По репертуарным спискам, публикуемым в петроградских газетах того времени, установлено, что во время пребывания Есенина и Клюева в Петрограде с окт. 1915 по 20 апр. 1916 гг. внеабонементные утренние спектакли «Горе от ума» в Александринском театре (начало — в 1 час дня, окончание — около 4 ½ час.) шли 22 нояб. 1915 г., 3 и 31 янв., а также 20 февр. 1916 г. В один из этих дней и побывают на представлении Есенин и его приятели. День 3 янв. из этого ряда, скорее всего, можно исключить, так как уже 4 янв. 1916 (см.) Есенин и Клюев окажутся в Москве.

Ноябрь, до 23. Литературно-художественное общество «Страда» выпускает первую книгу под маркой общества — стихотворный сборник Ф. Родина «Сиреневые зори».

Стихам предпослано предисловие И. И. Ясинского, которое заканчивается так: «Можно было бы указать на целый ряд поэтов и писателей, вышедших и выходящих в наше время из крестьянской среды. Так что наряду с Пименом Карповым, Есениным, Николаем Клюевым и другими Филипп Родин может быть назван весенней ласточкой, ласточкой новой народной весны, вестником духовного пробуждения русской деревни. Не надо забывать, что в старину крестьянских поэтов совсем не было. И Кольцов, и Никитин, и Суриков принадлежали к мелкому купечеству, к торгующему мещанству, а не к крестьянству. Поэты из крестьян, и притом настоящие поэты, а не рифмоплёты, представляют собою знаменательное явление исключительно наших дней».

Родин Ф. Сиреневые зори. Пг., 1916 <так!>, с. 5—6.

Граница события устанавливается по объявлению о поступлении книги в редакцию газеты «Речь» (№ 323, 23 нояб. 1915 г.). Сборник войдет в состав личной библиотеки Есенина (списки ГМЗЕ); теперешнее местонахождение принадлежавшего поэту экземпляра неизвестно.

- 292 -

Ноябрь, 24. Правление литературно-художественного общества «Страда» постановляет выразить каждому из участников вечера «Страда» благодарность.

Об источнике информации о событии см.: 27 (?) нояб. 1915.

За подписью «Наэль» газета «Обозрение театров» (№ 2941) помещает отклик на вечер «За жемчугом», где выступала сказительница М. Д. Кривополенова.

Этот отклик начинается словами: «После „Красы“, вечера поэтов-крестьян Есенина и Клюева, в концертном зале Тенишевского училища состоялся вечер того же характера...».

См. также: 14 нояб. 1915.

Ноябрь, 26. Секретарь «Страды» В. В. Игнатов пишет И. И. Ясинскому.

Настаивает, чтобы тот, как председатель общества, начал переговоры с Д. С. Мережковским относительно его участия в предстоящем вечере «Страды», посвященном творчеству Есенина и Н. А. Клюева (см.: 10 дек. 1915). Обращаясь к адресату, автор письма подчеркивает: «Ваше же вступление <т. е. вступительное слово> как художественного критика-литератора необходимо», — а чуть ниже продолжает:

«Повторяю: Ваше выступление на Клюево-Есенинском вечере необходимо как выражение отношения „Страды“ к их творчеству.

Что захочет сделать Городецкий для этого вечера, пусть делает, но я на него не надеюсь. Серьезно думаю, что он откажется от всякого в нем участия и, кроме того, он не может говорить от лица „Страды“. Мы ему не доверяем».

Затем упоминается «оскорбительное» письмо Городецкого Ясинскому (см. о нем: 21 ... 25 нояб. 1915) и рассказывается о реакции на него: «На Клюева и Есенина письмо Городецкого произвело ужасное впечатление, и они открыто говорят о полной своей от Городецкого отчужденности».

РНБ, ф. 901, оп. 1/III, ед. хр. 327, л. 7—7 об., подчеркнуто автором; вразбивку — ЕиРП, 174, 190.

Д. С. Мережковский и С. М. Городецкий не будут выступать на вечере 10 дек. 1915 г. См. также: 21 ... 25 нояб. 1915 и 10 дек. 1915.

Ноябрь, 27 (?). Правление литературно-художественного общества «Страда» направляет Есенину благодарственное письмо в связи с его участием в вечере 19 ноября.

Письмо, адресованное непосредственно Есенину, не выявлено. Однако сохранилось аналогичное письмо на имя Клюева:

«Петроград 27 ноября 1915 г. Серпуховская, 10

Господину          Н. А. Клюеву

Милостивый Государь
 Николай Алексеевич!

Согласно постановления своего <так!> от 24-го ноября 1915 года правление литературно-художественного общества „СТРАДА“ выражает Вам, Милостив... Госуд....., искреннюю благодарность за Ваше любезное участие в вечере, бывшем 19 ноября 1915 года.

Председатель правления Член-распорядитель Секретарь

Иер. Ясинский  М. Мурашёв  В. Игнатов».

Клюев Н. А. Словесное древо. СПб.: Росток, 2003, с. 561. Печ. по подлиннику: Музей ИРЛИ, инв. № 84228.

- 293 -

Сам текст письма исполнен на пишущей машинке, а фамилия адресата и обращение к нему вписаны от руки. От руки, очевидно, должны были вписываться и окончания слов «Милостив... Госуд....» в зависимости от пола адресата (в приведенном тексте это не сделано). Отсюда явствует, что благодарственное письмо правления «Страды» имело стереотипный текст, размноженный по числу участников вечера, так что Есенину было отправлено письмо содержания, полностью тождественного с присланным Клюеву.

Скорее всего, для всех участников вечера «Страда» такие письма были разосланы в один и тот же день; тем не менее дата комментируемого события все же рассматривается как ориентировочная.

Ноябрь, 29. Второе издание газеты «Биржевые ведомости» (№ 328) републикует стихотворение Есенина «Гой ты, Русь моя родная!..» <«Гой ты, Русь, моя родная...»>.

О первой публикации см.: 14 нояб. 1915.

Екатеринодарская газета «Кубанская мысль» (№ 60) помещает стихотворение Есенина «Плясунья» и статью П. А. Кузько «О поэтах из народа (Сергей Есенин)».

См. также: Есенин, IV, 114, 379.

Сопроводительное письмо к стихам Есенина неизвестно; см.: 15 (?) ... 28 (?) нояб. 1915.

«Мы еще имеем очень мало стихов Есенина, и они разбросаны по периодическим изданиям, — пишет П. А. Кузько, — но то, что есть, уже дает возможность говорить о значительности и силе поэтического таланта этого юноши-поэта — крестьянина с золотистыми кудрями и светлой искренней улыбкой.

<...> в поэзии Есенина уже чувствуется загорающееся пламя любви к родине.

Ах ты, Русь, моя родина кроткая,
Лишь к тебе я любовь берегу.
Весела твоя радость короткая
С громкой песней весной на лугу, —

восклицает поэт, определяя русскую радость как радость „короткую“ и родину — словом „кроткая“.

А вот о синем просторе родных полей, сосущем ваши глаза:

Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты — в ризах образа...
Не видать конца и края,
Только синь сосет глаза.

Любя девственной любовью Русь, тоскуя ее краткой и грустной тоскою, поэт в другом стихотворении не принимает даже „рая“ — а просит только — „дайте родину мою“.

Взыскуя Христа и правду любви Христовой, поэт говорит:

И в каждом страннике убогом
Я вызнавать пойду с тоской —
Не помазуемый ли Богом
Стучит берестяной клюкой.

И может быть, пройду я мимо
И не замечу в тайный час,
Что в елях крылья херувима,
А под пеньком голодный Спас.

Подлинно медовой, «спасовой» Русью, веселым хороводным плясом веет от таких строчек поэта:

- 294 -

Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас
И гудит за хороводом
На лугах веселый пляс.

Сочность, красочность и другие, еще скрытые от широкой публики неисчислимые богатства русского языка видны уже и в этих приведенных мною небольших стихотворных отрывках.

Сейчас в Петрограде народной поэзии и поэтам из народа Клюеву и Есенину уделяется вполне заслуженное внимание. Группируясь вокруг Сергея Городецкого, эти поэты устраивают литературные вечера и имеют на них большой успех».

Далее, характеризуя публикуемое в том же номере газеты стихотворение Есенина «Плясунья» и называя его «немного затруднительным для понимания благодаря словам чисто областного характера», но «характерным для молодого поэта», П. А. Кузько продолжает:

«Но пусть у Есенина и есть этот излишек „местных“ слов — это со временем уйдет, а сейчас это хорошо, ново, своеобразно и красиво.

Несомненно, в поэзии Есенина чувствуется влияние Блока, Городецкого и др. современных поэтов — но это говорит только о том, что поэт идет правильным путем — путем преемственности».

Ноябрь, вторая половина ... Декабрь. Есенин отправляет секретарю московского журнала «Заря» Н. В. Рыковскому для публикации свои стихи и стихи Н. А. Клюева с сопроводительным письмом:

«Дружески пожимаю Вам руку и шлю свои стихи. Может быть, Вы забыли желтоволосого, напоминающего пастуха на стене у Любови Никитичны <речь идет о картине работы брата поэтессы — А. Н. Ершова — которую Есенин вместе с адресатом видели во время совместного посещения салона Столицы>. Сей муж достал для Вас „Ярь“ <книгу С. М. Городецкого>...». Собирается переслать адресату книгу по адресу, который был получен им от него ранее (осуществилось ли это намерение, неизвестно). Передает Л. Н. Столице привет и просит сказать, что ему «оченно досталось» (очевидно, от С. М. Городецкого) за то, что поэтесса «уехала <из Петрограда>, не повидавшись с Городецким». Просит сообщить «о результатах» и дает свой адрес: «Петр<оград>. Фонтанка 149. / кв. <номер не указан>».

Есенин, VI, 76; см. также: 24 янв. 1916.

Рамки события устанавливаются с учетом того, что на Фонтанку, где остановился у сестры Н. А. Клюев, Есенин перебрался после 15 нояб. 1915 (см.), а сами они с Клюевым приехали в Москву 4 янв. 1916 (см.). Их стихи появились в январских номерах «Зари» (см.: Есенин, VI, 367—369).

Ноябрь, конец (?) ... Декабрь (?). Есенин берет у издателя М. В. Аверьянова «в счет гонорара за книгу «Радуница»» 25 рублей и пишет расписку в получении денег.

Есенин, VII (2), 200, 278.

Ноябрь ... Декабрь (?). В журнале «Рудин» (№ 1) печатается (за подписью Л. Храповицкий) памфлетный отклик Л. М. Рейснер «„Краса“» на одноименный вечер с участием Есенина.

- 295 -

«Вот оно „просыпается, красовитое слово народное“, — пишет автор. — Видно, недаром добрый молодец, млад Есенин из Рязани, потряхивал кудрями русыми, приплясывал ножками резвыми!

Недаром и Ремизов, „старец-угрюмец“, сорок лет на одном месте простоял, „камень не камень, твердый, как камень“.

А „кружевница трущобная“, кроткий отрок Городецкий! Поет звонким голосом псалмы иорданские, тут вдовицу неутешную приветит, там голодного обогреет, шелудивого обласкает.

Пусть ты многое перенесла, «родина страдалая», на за такими богатырями не бывать тебе, „уточке, без селезня“».

Этот текст предваряется карикатурой Е. И. Праведникова (под псевд.: А. Топиков), на которой Есенин изображен в виде воробышка, Ремизов — снегиря, Клюев — совы, а Городецкий — попугая.

В том же номере журнала — сатирическое эссе М. А. Рейснера о русском народе «Фефёла: Отрывок из руководства для молодых хозяев».

Отзвук этого сочинения усматривается в поэме Есенина «Анна Снегина» (1925); см.: «Фефёла! Кормилец! Касатик! <и т. д.>» (Есенин, III, 183).

Шубникова-Гусева Н. И. Поэмы Есенина: От «Пророка» до «Черного человека» (Творческая история, судьба, контекст и интерпретация), М.: Наследие, 2001, с. 422—423.

Рамки событий определяются исходя из того, что, хотя на титуле номера значится: «Декабрь», — исследователи творчества Л. М. Рейснер указывают, что он «вышел в ноябре 1915 г.» (ЛН, М., 1983, т. 93, с. 191).

См. Приложение.

Декабрь, 1. Журнал «Северная звезда» (№ 13) перепечатывает стихотворение Есенина «Калики».

О первой публикации см.: 25 июля 1915.

В. С. Чернявский пишет Вас. В. Гиппиусу:

«Он <Клюев> совсем подчинил нашего Сергуньку: поясок ему завязывает, волосы гладит, следит глазами».

Есенин, VI, 363.

Это взятое из письма другу наблюдение, отсутствующее в напечатанной редакции воспоминаний Чернявского (1926), в первой их редакции предваряется словами:

«К единству своего пути с судьбой Есенина, к их общей крестьянской миссии Клюев относился крайне ревниво, настойчиво опекая Сергея и иногда в лицо говоря „интеллигентам“, что они Есенину не нужны и ничего, кроме засорения, не принесут в его жизнь и поэзию. Из тогдашнего постоянного общения с Клюевым родился, конечно, и теоретический трактат Есенина „Ключи Марии“, вышедший впоследствии, после ссоры его с Клюевым, под знаком имажинизма».

ГЛМ, ф. 4, оп. 1, ед. хр. 219, л. 20—21; ср. с опубликованным текстом: Восп., 1, 213—214.

Декабрь, 2. В зале Товарищества гражданских инженеров (Серпуховская, 10) проходит общее собрание членов общества «Страда», на котором присутствует Есенин.

Прямые свидетельства об участии Есенина в этом мероприятии не выявлены. Но он почти наверняка был на этом собрании — ведь оно созывалось в дни активной подготовки первого закрытого вечера общества, посвященного как раз «произведениям народных поэтов Н. А. Клюева и С. А. Есенина» (из приглашения на этот вечер — см.: 10 дек. 1915).

Стереотипное приглашение на собрание (скрепленное круглой печатью: «Литературно-Художественное Общ. СТРАДА. Петроград») гласит:

- 296 -

«Совет литературно-художественного общества „СТРАДА“ покорнейше просит Вас, Милостивый Государь, пожаловать НА ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ г. г. членов общества „Страда“, имеющее быть 2 декабря 1915 г. в 8 час. вечера в помещении Совета общества, Серпуховская, 10, зал Т-ва гражданских инженеров (тел. 420—33).

ПРЕДМЕТЫ ЗАНЯТИЙ:

1). Избрание почетных членов.

2).        «         новых членов.

3). Текущие дела».

РНБ, ф. 150, оп. 1, ед. хр. 2, л. 6.

Без сомнения, аналогичное приглашение было получено и Есениным.

Декабрь, 4 или 11. Есенин (вместе с Н. А. Клюевым и В. С. Чернявским) присутствует на представлении оперы Н. А. Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» в Мариинском театре (Театральная пл.). В роли Гришки Кутерьмы — И. В. Ершов.

Событие устанавливается по воспоминаниям В. С. Чернявского: «На представлении „Китежа“ (декабрь 1915 г.), где мы тоже были втроем (с ним <Есениным> и Клюевым), Сергей восторгался и оперой и исполнением Ершова» (Восп., 1, 213). В дек. 1915 г. опера была дана дважды — 4-го и 11-го (см., напр., газ. «Речь», 1915, № 327 и 334). В какой из этих дней побывал на спектакле Есенин, в точности неизвестно.

Декабрь, 5. В. В. Игнатов напоминает И. И. Ясинскому:

«В четверг 10-го <...> вечер Клюева и Есенина. За Вами слово „Страды“ о них. Согрейте их словом любви».

РНБ, ф. 901, оп. 1/III, ед. хр. 327, л. 47; подчеркнуто автором.

Декабрь, до 6 (?). Есенин сообщает А. М. Ремизову народные предания о Николае Чудотворце, слышанные им в Константинове и окрестных местах, с тем чтобы Ремизов использовал эти «рязанские сказки» в собственных творческих целях.

Событие устанавливается по примечаниям к книге А. М. Ремизова «Николины притчи» (1917), где автор укажет, что источниками некоторых притч, вошедших в нее, стали «рязанские сказки с. Константинова, переданные мне поэтом С. А. Есениным», а в алфавитном списке составивших книгу произведений даст помету «Рязанс<кая> г<уб.>» у названий «Свеча воровская», «Николин умолот» и «Калёные червонцы» (Есенин, VII (1), 546).

Граница события определяется в соответствии с датой первой публикации вышеуказанных произведений (см.: 6 дек. 1915).

Декабрь, 6. Газеты «Речь» (№ 336) и «Современное слово» (№ 2837) идентичным образом под общим заголовком «Николины притчи: (Народные легенды)» публикуют четыре произведения А. М. Ремизова, среди которых — «Свеча воровская» и «Николин умолот» (под номерами I и III, соответственно), а газета «День» (№ 336) — ремизовскую притчу «Калёные червонцы».

О роли Есенина в создании этих произведений Ремизовым см. предыд. запись.

См. также: Есенин, VII (1), 338—342, 544—549.

Декабрь, 6, 11, 12, 13, 29, 30 и 31. Газета «Биржевые ведомости» (№ 15253, 15263, 15265, 15267, 15295, 15297, 15298, 15299) помещает объявление:

- 297 -

«Открыта подписка на 1916 год
на политико-литературную и общественную газету
БИРЖЕВЫЕ ВЕДОМОСТИ
(издания год XXXVI-ой)

— внепартийный независимый орган прогрессивной русской общественности.

В „БИРЖЕВЫХ ВЕДОМОСТЯХ“ принимают участие и помещают статьи, очерки, корреспонденции выдающиеся силы русской науки, общественности и корифеи художественного слова: <...> Н. И. Езерский, С. А. Есенин, проф. Д. К. Заболотный, <...>».

Декабрь, 7 ... 20. Есенин обращается с письмом к критику и публицисту Иванову-Разумнику как к члену комитета Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым («Литературный фонд»).

Перечислив петроградские периодические издания, где в 1915 г. были напечатаны его стихи, и упомянув о предстоящем вскоре выходе («сразу одна за одной») двух своих книг «Радуница» (см.: до 28 янв. 1916) и «Авсень» (не вышла), Есенин продолжает:

«С войной мне нынешний год пришлось ехать в Ревель <этой поездки на самом деле не было> пробивать паклю, но ввиду нездоровости я вернулся. Приходится жить литературн<ым> трудом, но очень тяжко. Дома на родине у меня семья, которая нуждается в моей помощи. Ввиду этого, Разумник Васильевич, я попросил бы Вас похлопотать в Литературном фонде о ссуде руб. в 200.

Дабы я хоть не поскору должон был искать себе заработок и имел возможность выбрать его».

Есенин, VI, 76—77, 371.

Сведения о рамках события — Есенин, VI, 370. О решении комитета Литературного фонда см.: 21 дек. 1915.

Декабрь, 9. Во втором издании газеты «Биржевые ведомости» (№ 338) републикуется стихотворение Есенина «Не с бурным ветром тучи тают...» <«Не ветры осыпают пущи...»>.

О первой публикации стихотворения см.: 22 нояб. 1915.

Декабрь, до 10. Обществом «Страда» рассылаются следующие (отпечатанные типографски) приглашения:

«Совет литературно-художественного общества „Страда“ приглашает Вас на закрытый вечер, посвященный произведениям народных поэтов Н. А. Клюева и С. А. Есенина, имеющий быть в четверг 10 декабря 1915 года в 8 час. вечера, в помещении о-ва „Страда“, Серпуховская, 10. (Зал Т-ва гражданск<их> инженеров). Тел. 420—33.

ПРОГРАММА ВЕЧЕРА

1. Слово „Страды“ о народных поэтах Н. А. Клюеве и С. А. Есенине
	прочтет И. И. Ясинский
2. Н. А. Клюев 3. С. А. Есенин	прочтут свои стихотворения.

- 298 -

4. „Русские песни“ исполнит хор гусляров
	под управлением Н. Н. Голосова
5. Л. А. Арсеньева 6. В. В. Игнатов 7. В. К. Устругова	артисты Малого театра прочтут стихотворения Н. Клюева и С. Есенина Русские сказки и стихотворения Н. А. Клюева.
Начало ровно в 8 час. вечера. Плата за вход 1 руб. Писатели, художники, артисты и учащиеся платят половину. При входе предъявлять повестки и расписываться.
	Член-распорядитель О-ва М. П. Мурашев».

РНБ, ф. 150, оп. 1, ед. хр. 443; частичное воспроизведение — Хроника, 1, 80; Есенин, VII (2), 575.

Декабрь, 10. В зале Товарищества гражданских инженеров (Серпуховская ул., 10) проходит первый закрытый вечер общества «Страда», посвященный творчеству Есенина и Н. А. Клюева.

Вступительное слово «Поэзия Клюева и Есенина» произносит И. И. Ясинский: «Стала шевелиться и сверкать блестками золота и жемчугом пестрядинная ткань сутёмок русской души, стало оживать то, что чудилось мертвым и оцепенелым, уже неспособным к самобытной жизни. А тут еще эти сутёмки, вслед за частушкой <...>, выбросили из своих недр, из океана народного духа, увы! далеко не ведомого нам — на наш литературный берег таких двух поэтов, как Николай Клюев и Сергей Есенин. <...>

Поэзия Клюева и Есенина, новых молодых поэтов, выдвинутых русской народностью, тем замечательна прежде всего, что они явились певцами живых движений русской народной души, в ее современных проявлениях, не только в ее стихийной первобытности, открыли широкие горизонты народной мысли и указали на бесконечные дали и неисчерпаемые глубины современного народного творчества, почти не тронутого влияниями поэтической искусственности.

Мужественнее и грознее муза Клюева, женственнее и нежнее муза Есенина. Они точно представляют собой мужское и женское начало народной души в ее поэтических проявлениях <...>

Достаточно послушать наших поэтов и вникнуть в мелодии жажды света, воли, любви и красоты юного Есенина и в угрюмые, как северные леса, и широкие и звучно льющиеся, как могучие северные реки, стихи Клюева, чтобы на вас пахнуло дыханием какой-то небывалой еще у поэтов, приходящих из народных сутёмок (пользуюсь выражением Клюева), мощи и грозовой яркости настроений. <...> И это не языческие образы, не те, которые погребены в летописях, в былинных сказах, не древний пепел истлевших форм русского слова, а что-то новое, никем еще не уловленное <...>

Поэтическая душа Клюева подобна вулкану, который вот-вот изойдет лавой, но только таинственно бушует и рокочет под крышкой своего кратера; а душа Есенина — цветник благоухающих русских цветов».

ИРЛИ, ф. 352, оп. 1, ед. хр. 444, л. 5, 7—10, 12; опубликовано частично: ЕиРП, 192; журн. «Российская провинция», М., 1995, № 3, с. 87; Есенин, VI, 409—410.

- 299 -

Есенин и Клюев читают свои произведения.

Вспоминая об этом вечере, Л. Клейнборт в 1926—1927 гг. напишет:

«...он <Есенин> стал звать меня на Серпуховскую, где <...> готовился вечер Клюева и Есенина. Этот зал вообще облюбовала „Страда“, устроив здесь свой клуб с дешевым буфетом.

— Приходите, — говорил он, — очень вас просим.

— Что же будет?

— Вот придете... увидите...

Когда я пришел, была масса каких-то девиц и молодых людей. Здесь был Ясинский, если мне память не изменяет, Измайлов, критик „Биржевых ведомостей“; Городецкого не заметил. Разумеется, из этих людей, столь типичных в театрах, на вечерах, на журфиксах, я тотчас выделил Клюева, которого Есенин собирался привести ко мне, но так и не приводил.

Крепкий, высокий, с мохнатыми бровями, он был в поддёвке, в сапогах бутылками. И в такой же поддёвке и рубахе с поясом был Есенин. Но разнились они заметно. Клюев напоминал хозяйственного мужичка, который приехал себя показать и на людей посмотреть: он весь был в степенности. В Есенине клюевской степенности не было и следа.

Увидев меня, он тотчас заулыбался мне <...>

Сцена представляла собой сельский вид, вид крестьянского двора; сами же Клюев и Есенин — в своих поддёвках, сапогах бутылками — театральных пейзан. Клюев читал былины, сказки, Есенин — песни; уверенно выходили на сцену. Есенин-чтец еще не достигал той музыкальной силы выражения, какая у него была впоследствии. Но чтение шло от естества, стихи их покоряли всех. И лица их светились сознанием своего значения».

Клейнборт-98, 261, 262.

Декабрь, после 10. Есенин посещает Л. Клейнборта в Лесном корпусе под Петроградом.

Он выслушивает его мнение о своей повести «Яр», беседует с хозяином дома на разные темы.

«...Есенин стучался в мой кабинет. В облике его пряталась тишина, — напишет в 1926—1927 гг. Л. Клейнборт, — которую я уже знал по встречам <см.: до 29 апр. (?) 1915>, и вместе с тем уверенность, что он желанный гость.

— Вот и я, старуха, — сказал он, пожимая руку.

Он мне дал накануне свой „Яр“, позднее напечатанный в книжках „Северных записок“, единственная как будто вещь, в которой он себя попробовал как прозаик.

— Не разобрался я местами, — сказал я. Но всё же высказал свой взгляд на „Яр“. Это была иллюстрация к первому же стихотворению, которое он мне прочел <речь идет о „Руси“>.

Потонула деревня в ухабинах,
Заслонили избенки леса.
Только видно на кочках и впадинах,
Как синеют кругом небеса.
Воют в сумерки долгие, зимние
Волки грозные с тощих полей.
По дворам, в погорающем инее
Над застрехами храп лошадей...

Повесть так и начиналась: „По оконцам кочкового болота скользили волки“. Тот же колорит лежал на языке: „вяхири“, „бурыга“, „голицы“... „Просинья тыкала в лапти травняковые оборки“. Как и в стихах, божеское было перемешано

- 300 -

с человечьим, с звериным... Та же древность, та же изначальная грусть маячила между строк рассказа. Но в то же время стихия таланта отсутствовала. Не было тайников, из которых шла ветровая воля его поэзии... Всё это я ему и высказал. Выслушал он это уважительно, как всегда.

— Да, мне это говорят, — сказал он. — Но я могу и получше сделать.

Потом, помолчав:

— Понимаете, хотелось изобразить... Люблю я мужиков этих, коров, телеги, хомуты...

Он сделал какой-то жест, хотя вообще еще не жестикулировал рукой. Рыжеватое лицо засветилось. Но ничего не округлилось у него. Я предложил ему две-три мелких поправки.

— Что ж, это можно. Оно в самом деле ловчее.

Потом встал, прошелся. Скользнул взглядом по книжным полкам. И как будто вне связи с тем, о чем шла у нас речь, полюбопытствовал:

— Не заглушаете вы себя среди этих знаний?

— Почему это вам пришло в голову? — спросил я, не отвечая на вопрос.

— Да так, у нас в народе говорят: не виляй умом, как собака хвостом.

Если бы это сказал другой, можно было бы заподозрить обидный смысл. Но в словах Есенина ничего не было, кроме наивности, которая граничила, правда, с хитростью. Между тем с улицы уже доносились звуки вечера.

— Как мы увлеклись, — сказал он, — уже звезды сияют.

Мы вышли в сад. В самом деле, уже танцевал гуляка-месяц, как думал, наверное, Есенин.

— Зачем вы это с Городецким? <см.: 21 ... 25 нояб. 1915> — спросил я.

— С Городецким? — удивился он. — Ах да! Ну, это ничего; люди и не то делают, да проходит.

— Вы, поди, выпиваете уже вместе?

— Это нам по климату. Да кто Богу не грешен?..».

Клейнборт-98, 262—263.

Декабрь, 11. Есенин встречается с поэтом Р. Ивневым и получает в подарок его авторский сборник «Самосожжение: (Откровения): Книга 1. Лист 3».

На книге — дарственная надпись (сохранилась частично): «...поэту Сергею Есенину от искренно и горячо любящего Ивнева 11 декабря 1915 г. СПб».

«Есенинский вестник: Издание государственного музея-заповедника С. А. Есенина. Выпуск третий», [Рязань, 1994], с. 6, публ. Л. А. Архиповой.

Декабрь, после 11. Есенин знакомится с книгой Э. Леви «Греческая скульптура» в переводе В. Конради.

Граница события устанавливается по объявлению о поступлении экземпляра книги в редакцию газеты «День» (№ 341, 11 дек. 1915 г.). Книга войдет в состав личной библиотеки Есенина (списки ГМЗЕ). Где находится теперь экземпляр, принадлежавший поэту, неизвестно.

Декабрь, до 13. Есенин пишет стихотворение «В лунном кружеве украдкой...».

Есенин, I, 103, 514—515.

Граница события определяется выходом произведения из печати (см. след. запись).

- 301 -

Декабрь, 13. Газета «Биржевые ведомости» (утр. вып., № 15267) публикует стихотворение Есенина «В лунном кружеве украдкой...».

В ее вечернем выпуске (№ 15268) дается содержание утреннего, где среди прочего значится: «Стих. — Сергея Есенина».

Газеты «Речь» (№ 343, под заголовком «Вечер родной старины») и утренние «Биржевые ведомости» (№ 15267, с заглавием «Археологи — на помощь раненым») помещают (без подписи) практически идентичные по тексту информационные сообщения:

«14-го декабря в зале Собрания инженеров путей сообщения (Бородинская ул., 6) состоится „Вечер родной старины“, устраиваемый членами и слушателями археологического института для усиления средств на содержание в лазаретах на передовых позициях кроватей имени института. Разнообразной программе и всей обстановке вечера будет придан национально-археологический характер. <...> Два народных поэта Н. А. Клюев и Сергей Есенин прочтут свои произведения. <...>».

Отклики на «Вечер родной старины» не выявлены, так что бесспорного подтверждения участию Есенина в нем нет; однако вероятность того, что оно состоялось, весьма высока.

«Петроградская газета» (№ 342) печатает в рубрике «Из записной книжки театрала» краткую информационную заметку без подписи:

«В обществе „Страда“ состоялся вечер, посвященный произведениям народных поэтов Н. А. Клюева и С. А. Есенина <см.: 10 дек. 1915>. И. И. Ясинский, председатель общества, во вступительном слове охарактеризовал творчество поэтов, находя связь их творчества с народным творчеством.

Оба поэта читали свои стихи, нарядившись в русские костюмы — в рубашке, поддёвке и русских лакированных сапогах.

Весь вечер прошел очень мило, в выдержанном тоне русской народности».

Декабрь, 15. И. И. Ясинский пишет певцу Н. Н. Фигнеру:

«Общество „Страда“, в котором я состою председателем, жадно желает иметь Вас своим членом. Общество это наладилось, располагает кое-какими средствами, маленькие трения, которые возникли было между Правлением и одним из его членов <С. М. Городецким; см.: 21 ... 25 нояб. 1915> по принципиальным вопросам, устранены добровольным уходом этого члена, и обществу теперь не грозит никакая кривая, оно останется верно своим прогрессивным задачам. „Страда“ народна, но под народом она разумеет все русские народные стихии <...>. Очень рассчитываю на Вас, дорогой Николай Николаевич. Когда Вы познакомитесь с такими самородками нашими, как наши, например, страдники Клюев и Есенин, Вы поймете, почему мы столь настойчиво добиваемся Вашего участия в нашем воистину хорошем и общенародном деле».

Письма, 307—308.

Декабрь, 16 (?), или 23 (?), или 30 (?). И. И. Ясинский привозит Есенина в имение И. Е. Репина «Пенаты» (Куоккала, под Петроградом), где поэт читает хозяевам и гостям дома стихи.

Событие устанавливается по единственному источнику — воспоминаниям художника А. М. Комашки, опубликованным в 1949 г.:

- 302 -

«Однажды зимой, в среду <Репин принимал гостей по средам>, писатель Иероним Ясинский приехал в Пенаты с одним юношей. Нельзя было не обратить внимание на его внешность. Свежее лицо, прямо девической красы, с светлыми глазами, с вьющимися кудрями цвета золотистого льна, элегантно одетый в серый костюм.

За круглым столом, при свете ламп проходил обед. Потом обратились к пище духовной. Вот тут-то Ясинский представил всем молодого русского поэта — Сергея Есенина. Есенин поднялся и, устремив светлый взор вдаль, начал декламировать. Голос его был чистый, мягкий и легкий тенор. В стихах была тихая грусть и ласка к далеким деревенским полям с синевой лесов, с белизной нежных березок, бревенчатых изб... Так живо возникали лирические образы у нас, слушавших чтение.

Репин аплодировал, благодарил поэта. Все присутствующие выражали свое восхищение».

Цит. по: Радуница, 1, 21.

Возможные дни события указываются предположительно с учетом того, что в первые две среды декабря Есенин и Ясинский были заняты другими делами (см.: 2 дек. 1915 и 10 дек. 1915), а на ту «форму одежды», в которой его впервые увидел Ю. П. Анненков (см. ниже), Есенин перешел лишь в янв. 1916 г. (см.: 11 янв. 1916).

Более поздние впечатления Ю. П. Анненкова, запомнившего, по его мнению, тот же самый приезд Есенина в «Пенаты», что и Комашка, расходятся с воспоминаниями последнего в описании одежды поэта и в именах сопровождающих его лиц; скорее всего, Анненков присутствовал при другом посещении Есениным дома И. Е. Репина (см.: 27 (?) янв. или 17 (?) февр., или 24 (?) февр. 1916).

Декабрь, 17. Журнал «Весь мир» (№ 51) публикует стихотворение Есенина «Колдунья», а газета «Речь» (№ 347) — объявление о выходе этого номера журнала.

В объявлении раскрывается содержание журнального номера с указанием «стихотворения Аполлона Коринфского, <...>, Валентина Катаева, <...>, Сергея Есенина <...>».

День выпуска номера журнала устанавливается по вышеупомянутому объявлению.

См. также: Есенин, IV, 117, 380.

Стихотворение, вероятно, навеяно рассказами о нечистой силе, бытовавшими в русских деревнях. Е. А. Есенина вспомнит уже в 1940-е гг. об одной беседе поэта с матерью:

«— Расскажи, где ты видела колдунов? — попросил Сергей.

— Видела, — начала мать. — Я видела вместе с бабами, тоже к коровам шли. Только спустились с горы, а она тут и есть, во всем белом скачет на нас. Мы оторопели, стоим, ни взад, ни вперед; глядим, с Мочалиной горы тоже бабы идут. Мы кричать, они к нам бегут, ну, мы осмелели, бросили вёдры да за ней. Она от нас, а мы с шестами за ней, догнали ее до реки, а она там и скрылась в утреннем тумане».

Восп., 1, 39—40.

Декабрь, 20. С. М. Городецкий пишет А. Ширяевцу, отвечая на его (ныне неизвестное) письмо:

«Петроград Вас не забывает. Среди китов „Красы“ имеетесь и Вы <см.: 24 окт. 1915>. Посылаю программу нашего вечера <„Краса“>. К сожалению, мужики мало похожи на кремень, народ не очень прочный, лютый до денег, из-за чего на все стороны улыбки посылают. Я говорю о наших гостях-мужиках, Клюеве и Есенине».

Журн. «De visu», М., 1993, № 3, с. 28.

- 303 -

Декабрь, 20, 21, 22, 23, 24. В «Биржевых ведомостях» (№ 15281, 15283, 15286, 15288, 15289) дается анонс рождественского номера газеты:

«В утреннем выпуске „Биржевых ведомостей“ среди прочего материала предположены к напечатанию следующие статьи, рассказы и стихотворения: Леонид Андреев: „Состязание с Орфеем“. <...> А. А. Блок: „Над Варшавой“. <...> В. Я. Брюсов: „Кама-Шутра“. <...> И. А. Бунин: „Прокаженный“. З. Н. Гиппиус: „Игра и правда“. С. А. Есенин: „Край родной“. А. А. Измайлов: „Чистая работа“. Н. А. Клюев: „Сегодня в лесу“. М. А. Кузмин: „Пример ближним“. Д. С. Мережковский: „Пусть же дьявол ликует“». <...> А. М. Ремизов: „На птичьих правах“. <...> Ф. К. Сологуб: „Солнышко“. <...> И. И. Ясинский: „Красавица Анна Михайловна“».

Декабрь, 21. В комитете Литературного фонда под председательством Ф. Д. Батюшкова проходит очередное заседание, на котором присутствуют члены комитета М. И. Ганфман, Иванов-Разумник, Н. И. Кареев, Л. Ф. Пантелеев и А. В. Пешехонов.

25-м пунктом повестки дня заслушивается «прошение поэта Сергея Есенина о ссуде в размере 200 руб.» (см.: 7 ... 20 дек. 1915). Комитет определяет: «Выдать в б<ессрочную> ссуду 50 руб. Ордер № 131».

Есенин, VI, 370. Упомянутый в протоколе заседания «ордер № 131» не выявлен.

Декабрь, 25. В рождественском номере «Биржевых ведомостей» (№ 15290) публикуется стихотворение Есенина «Край родной» <«Край любимый! Сердцу снятся...»>.

См. также: Есенин, I, 39, 459—461.

Помещено также объявление об открытии подписки на газету на 1916 год с указанием фамилии Есенина среди авторов, печатавшихся в «Биржевых ведомостях» в 1915 г.

Есенин и Н. А. Клюев посещают А. А. Ахматову и Н. С. Гумилева у них дома (Царское Село, Малая ул., 63).

Есенин читает хозяевам свои стихи и беседует с ними. А. А. Ахматова дарит гостю оттиск из журнала «Аполлон» (1915, № 3) со своей поэмой «У самого моря» с надписью: «Сергею Есенину — Анна Ахматова. Память встречи. Царское Село. 25 декабря 1915». От Н. С. Гумилева Есенин получает его сборник «Чужое небо» (СПб., 1912) с надписью: «Сергею Александровичу Есенину. Память встречи. Н. Гумилев. 25 декабря 1915 г.».

Восп., 1, 480.

Оттиск и книга хранятся в ГМЗЕ («Есенинский вестник: Издание Государственного музея-заповедника С. А. Есенина. Выпуск третий», [Рязань, 1994], с. 6).

В начале 1960-х годов А. А. Ахматова вспомнит об этой встрече:

«...приезжал Есенин ко мне в Царское Село в рождественские дни 1915 года. Видимо, это было уже на второй или третий день Рождества <на самом деле, в первый — см. выше>, потому что он привез с собой рождественский номер „Биржевых ведомостей“. Немного застенчивый, беленький, кудрявый, голубоглазый и донельзя наивный, Есенин весь сиял, показывая газету. Я сначала не понимала, чем было вызвано это его сияние. Помог понять, сам не очень мною понятый, его „вечный спутник“ Клюев.

- 304 -

— Как же, высокочтимая Анна Андреевна, — расплываясь в улыбку и топорща моржовые усы, почему-то потупив глазки, поворковал, да, поворковал сей полудьяк, — мой Сереженька со всеми знатными пропечатан, да и я удостоился.

Я невольно заглянула в газету. Действительно, чуть ли не вся наша петроградская „знать“, как изволил окрестить широко тогда известных поэтов и писателей Клюев, была представлена в рождественском номере газеты <далее следует перечень фамилий, часть которого см.: 20, 21, 22, 23 и 24 дек. 1915>. Иероним Ясинский умудрился в один номер газеты, как в Ноев ковчег, собрать всех, даже совершенно несовместимых, не позабыв и себя. <...>

Я хорошо представляла себе, как трудно было хорошо разобраться в этом смешении имен и каких-то идей, ведь ему было всего двадцать лет и он был, или только казался мне, страшно открытым.

Но я чувствовала, что ему очень хочется прочесть его стихи, и попросила прочитать. Он назвал меня Анной Андреевной, а как же мне его называть? Так хотелось просто назвать — Сережа, но это противоречило бы всем правилам неписаного этикета, которым мы отгораживали себя от тех, кто не принадлежал к нашей „вере“, вере акмеистов, и я упрямо называла его Сергей Александрович.

И он начал читать, держа в одной руке газету, другой жестикулируя, но, видимо, от смущения, жесты были угловаты. <...>

Читал он великолепно, хоть и немного громко для моей небольшой комнаты. Те слова, которые, он считал, имеют особое значение, растягивал, и они действительно выделялись. <...>

Постепенно скованность его уходила, и он доверчиво уже был готов спорить. Он знал мои стихи, и, прочитав наизусть несколько отрывков, сказал, что ему нравится — уж очень красивые и „о любви много“, только жаль, что много нерусских слов. Это было очень наивно, но откровенно. Я парировала „удар“ и сказала, что в его стихах много таких русских слов, которые разве что на Рязанщине знают. На мою реплику он не обратил внимания, но больше о моих стихах не стал говорить <...>.

Мне его стихи нравились, хотя у нас были разные объекты любви — у него преобладала любовь к далекой для меня его родине, и слова он находил совсем другие, часто уж слишком рязанские, и, может быть, поэтому я его в те годы всерьез не принимала...».

НС, 1990, № 10, с. 156—157; в записи А. П. Ломана.

Некоторые дополнительные детали этой встречи вспомнились А. А. Ахматовой в разговоре со своим родственником Н. Л. Готхартом (16 авг. 1963):

«Был он <Есенин> такой розовый мальчик. Пришел вместе с Клюевым. Оба в сапогах бутылками, в ярких рубашках. Принес он сборник стихов, который готовил издать <речь идет о кн. „Радуница“>. На этом сборнике он написал посвящение Александре Федоровне (царице). Помню, Николай Степанович <Гумилев> спросил меня: „Ты не знаешь, как эти посвящения делаются? Наверное, спрашивают министра двора?“ Потом это посвящение Есенин по чьему-то совету убрал».

ВЛ, 1997, вып. 2.

В конце 1950-х гг. З. И. Ясинская опишет состояние Есенина перед встречей в Царском Селе и его впечатления после нее так:

«Помню, как волновался Есенин накануне назначенного свидания с Анной Ахматовой: говорил о ее стихах и о том, какой он ее себе представляет, и как странно и страшно, именно страшно, увидеть женщину-поэта, которая в печати открыла сокровенное своей души.

Вернувшись от Ахматовой, Есенин был грустным, заминал разговор, когда его спрашивали о поездке, которой он так ждал. Потом у него вырвалось:

— Она совсем не такая, какой представлялась мне по стихам.

- 305 -

Он так и не смог объяснить нам, чем же не понравилась ему Анна Ахматова, принявшая его ласково, гостеприимно. Он не сказал определенно, но как будто жалел, что поехал к ней».

Восп., 1, 252.

Декабрь, 27 ... 30. На 4-й странице обложки вышедшего в свет сдвоенного номера журнала «Северные записки» (ноябрь — декабрь, [№ 11—12]) печатается перечень участников издания с фамилией Есенина.

Он аналогичен помещенному в предыдущем номере журнала (см.: до 12 нояб. 1915).

Рамки события устанавливаются по объявлениям в газ. «День» (24 дек. 1915 г., № 354) и «Речь» (31 дек. 1915 г., № 360).

Декабрь, 28. Совет Общества изящных искусств обращается в Главное управление по делам печати.

Просит разрешения «на помещение в программу устраиваемого им литературно-музыкального вечера 6 января в Калашниковской Бирже следующих произведений:

Стихотворений Сергея Есенина „Танюша“, „Сыплет черемуха снегом“, „Край родной“;

Стихотворений Николая Клюева <следует перечень>...».

Субботин, 166.

Декабрь, 29. Заявление совета Общества изящных искусств регистрируется в Главном управлении по делам печати под № 13201/2640 и в тот же день драматическая цензура (отношением № 13150) разрешает к публичному исполнению указанные в нем произведения Есенина и Клюева.

Субботин, 167.

События и их день устанавливаются по канцелярским пометам на заявлении совета Общества изящных искусств (РГИА, ф. 776, оп. 25, ед. хр. 1139, л. 202). Подлинник цензурного разрешения не выявлен. Хотя оно и было выдано, Есенин и Клюев не смогут участвовать в петроградском вечере 6 янв. 1916 г., так как в это время они будут находиться в Москве (см. записи с 4 янв. по 23 или 24 янв. 1916).

Декабрь, 30. Газета «Воронежский телеграф» помещает объявление об открытии на 1916 год подписки на журнал «Северные записки», «издаваемый в Петрограде».

В приведенном затем полном перечне авторов журнала, в частности, значится: «...чл. Гос. Думы В. И. Дзюбинский, Сер. Есенин, В. М. Жирмунский...».

Декабрь, 31. В московском Суриковском литературно-музыкальном кружке составляется «Список заявлений от разных лиц за 1915», в котором под порядковым номером 48 значится: «С. А. Есенин».

РГАЛИ, ф. 1641, оп. 2, ед. хр. 9, л. 170; о заявлении см.: 8 февр. 1915.

Тем же почерком (но без даты) написан «Алфавитный указатель заявлений разных лиц за 1915 г.», где под буквой «Е» идет: «С. А. Есенина 48» (там же, л. 169). Скорее всего, этот документ был составлен в тот же день 31 дек. 1915 г. вслед за указанным «Списком...».

- 306 -

Декабрь. В ежемесячных литературных и популярно-научных приложениях к журналу «Нива» (№ 12) под общим заголовком «Русь» публикуются три стихотворения Есенина — «Сторона моя, сторонка...» (под № 1); «Тебе одной плету венок...» (под № 2); «Занеслися залетною пташкой...» (под № 3).

См. также: Есенин, I, 54, 318, 475; Есенин, IV, 115—116, 379—380.

«Литературно-художественный альманах» (бесплатное приложение к журналу «Женщина» за 1915 г.) перепечатывает (в № 24) стихотворение Есенина «Калики».

Декабрь (?). Есенин пишет стихотворение «Русалка под Новый год» и отправляет его в редакцию газеты «Ростовская речь».

Скороходов, 195.

События и их время устанавливаются в соответствии с газетной публикацией этого стихотворения (см.: 1 янв. 1916), под которой имеется помета: «Петроград».

Декабрь, конец — 1916, январь, 3 (?). Есенин, продолжающий бывать на квартире Л. И. Каннегисера, встречается там с М. И. Цветаевой, приехавшей из Москвы в столицу на Рождество.

На одном из тогдашних собраний у Каннегисеров он читает свою поэму «Марфа Посадница».

Рамки событий устанавливаются с учетом того, что, с одной стороны, в письме к А. А. Тесковой от 19 марта 1936 г. Цветаева упомянет, что ее первая встреча с М. А. Кузминым была «в первых числах, а м. б. и 1-го января 1916 г. — последнего года старой России. В Петербурге. <...> В огромной (домашней) зале <у Каннегисеров, где был и Есенин; см. ниже>» (Цветаева, 6, 435); отсюда следует, что она приехала в Петроград, скорее всего, в конце дек. 1915 г., а с другой стороны, уже 4-го янв. 1916 г. Есенин окажется в Москве (см.: 4 янв. 1916), тогда как Цветаева еще будет оставаться в Петрограде по крайней мере по 17 янв. (этим числом помечен ее петроградский инскрипт сестре Л. И. Каннегисера Елизавете или Loulou — см.: «Альманах библиофила», М., 1986, вып. 20, с. 158; публ. М. В. Толмачева).

В 1936 г. М. И. Цветаева вспомнит свой тогдашний разговор с отцом Л. И. Каннегисера, который начался со слов:

«— Вас очень хочет видеть Есенин <...>. А вы знаете, что сейчас произошло? Но это несколько... вольно. Вы не рассердитесь?

Испуганно молчу.

— Не бойтесь, это просто — смешной случай. Я только что вернулся домой, вхожу в гостиную и вижу: на банкетке — посреди комнаты — вы с Лёней, обнявшись.

Я:

— Что-о-о?

Он, невозмутимо:

— Да, обняв друг друга за плечи и сдвинув головы: Лёнин черный затылок и ваш светлый кудрявый. Много я видел поэтов — и поэтесс — но всё же, признаться, удивился...

Я:

— Это был Есенин!

— Да, это был Есенин, что я и выяснил, обогнув банкетку. У вас совершенно одинаковые затылки.

— Да, но Есенин в голубой рубашке, а я...

- 307 -

— Этого, признаться, я не разглядел, да из-за волос и рук ничего и видно не было».

РЗЕ, 1, 105—106.

Напишет Цветаева и о том, что и как читал Есенин на званом вечере у Каннегисеров в ночь «м. б. и 1-го января 1916 г.»:

«Потом — читают все. Есенин читает „Марфу Посадницу“, принятую Горьким в „Летопись“ и запрещенную цензурой <см.: 23 февр. 1916>. Помню сизые тучи голубей и черную — народного гнева. — „Как московский царь — на кровавой гульбе — продал душу свою — Антихристу...“ Слушаю всеми корнями волос. Неужели этот херувим, это Milchgesicht <лицо цвета молока; бледноликий отрок>, это оперное „Отоприте! Отоприте!“ <речь идет о мальчике Ване — персонаже оперы М. И. Глинки „Жизнь за царя“> — этот — это написал? — почувствовал? (С Есениным я никогда не перестала этому дивиться). Потом частушки под гармошку, с точно из короба, точно из ее кузова сыплющимся горохом говорка:

Играй, играй, гармонь моя!
Сегодня тихая заря,
Сегодня тихая заря, —
Услышит милая моя».                 (РЗЕ, 1, 106).

Певице Е. Г. Форесте запомнится, по-видимому, другое (но происшедшее примерно в те же дни) посещение Есениным квартиры Каннегисеров:

«...на одном из этих приемов в картинной позе, прислонившись к камину, стоял молодой человек, оживленно беседующий с Лёвушкой <Каннегисером>. Своим нарядом он отличался от всей остальной молодежи. На нем была светло-голубая шёлковая рубашка, подпоясанная серебрёным поясом. Черные бархатные шаровары, заправленные в лаковые блестящие сапоги <они упоминаются и в отчете о вечере 10 дек. 1915 г.; см.: 13 дек. 1915>, дополняли странный для того времени наряд; золотистые волосы были подвиты <чего на самом деле не было>. Когда в конце вечера я спросила Лёвушку — кто этот „опереточный мужичок“, он ответил: „Это Есенин. Ты еще услышишь о нем. Это большой, большой талант!“ Никто тогда еще не предвидел ни то признание, которое выпало на его долю, ни его трагическую судьбу».

Бахметевский архив (США), MS Coll/Foresta, box 1; сообщено А. Ю. Галушкиным.

1915. Есенин пишет стихотворения «В том краю, где желтая крапива...», «Корова», «Табун», «Лисица», «Песнь о собаке», «Наша вера не погасла...».

Есенин, I, 68—69, 87—88, 91—92, 108, 145—146, 485, 502—503, 507, 520, 555—558; Есенин, IV, 121, 381.

1915 ... 1916. Глава издательства «Прометей» обращается к Есенину с письмом:

«Милостивый Государь! Не будете ли Вы любезны дать нам оттиски Ваших произведений или в крайнем случае указать, где они печатались.

Хотелось бы для дальнейших сборников <имеются в виду альманахи издательства „Прометей“> иметь Ваши вещи, а, может быть, нужно было бы издать отдельной книгой.

Всего наилучшего.

С совершенным уважением
         Н. Михайлов».

Письма, 212.

Книги Есенина в издательстве «Прометей» не выходили, и произведения в альманахах не печатались.