46

1340.

Я сижу, сижу подъ окошечкомъ,
Я гляжу, гляжу на Дунай-рѣку,
По Дунай-рѣкѣ бѣжатъ два волка,
Оба сѣрые, хвосты бѣлые.
Вы куда, волки, призадумали?
Куда, сѣрые, призамыслили?
Мы бѣжимъ, волки, ко Дунай-рѣкѣ,
Ко мосточику ко калинову,
Ко кусточику ко ракитову:
Тамъ лежитъ убита твоя матушка,
Баска-хороша, свѣтъ Михайловна.
Рѣзвыми ножками ко Дунай-рѣкѣ,
Буйной головой во ракитовъ кустъ. —
Пометаласъ княжія дочи
Ко батюшку въ новъ, высокъ теремъ:
— Ты скажи, скажи, сударь батюшка,
Ты куда дѣвалъ мою матушку,
Баску-хорошу, свѣтъ Михайловну?
— А ушла, ушла твоя матушка
Что ль во погребы глубокіе,
Да за двери за тяжелыя,
Разводить квасы медовые
И поить гостей не кормленыхъ. —
Пометалась княжія дочи,
Что ль во погребы глубокіе,
Да за двери за тяжелыя:
Тамъ стоятъ квасы не развожены,
Гости тамъ сидятъ не напоены.
Пометалась княжія дочи
Ко батюшку въ новъ высокъ теремъ:
Ты скажи, скажи, сударь батюшка,
Ты куда дѣвалъ мою матушку,
Баску-хорошу, свѣтъ Михайловну?
А ушла, ушла твоя матушка
Что ль во горницу во новую;
Она бѣлится, румянится,
Во цвѣтно платье одѣвается. —
Пометалась княжія дочи
Что ль во горницу во новую:

47

Тамъ румянечка по сткляночкамъ,
Цвѣтно платьице по грядочкамъ.
Пометалась княжія дочи
Ко батюшку въ новъ высокъ теремъ:
Ты скажи, скажи, сударь батюшка,
Ты куда дѣвалъ мою матушку,
Баску-хорошу, свѣтъ Михайловну?
Ты не плачь, не плачь, мое дитятко,
Я сострою тебѣ новъ высокъ теремъ,
Я куплю тебѣ золотую цѣпь,
Я возьму тебѣ нову матушку...
— Ты сгори, сгори новъ высокъ теремъ,
Ты растай, растай, золотая цѣпь,
Ты умри, умри, нова матушка,
Ты возстань, возстань, стара матушка,
Баска-хороша, свѣтъ-Михайловна!

По всему эта пѣсня древняя; но занесена ли сюда случайно съ береговъ Дона, или сложена здѣсь какимъ-нибудь поселенцемъ — неизвѣстно. Русскому чувству предоставляю оцѣнить эту поэтическую привязанность дочери къ матери, особенно выразившуюся въ послѣднихъ пяти стихахъ, когда увѣщаніе отца: „я куплю тебѣ нову матушку“, подкрѣпленное извѣстіемъ въ началѣ, будто бы отъ волковъ, разрѣшило роковую загадку. Не толъко по чувству, но и по изложенію здѣсь настоящая поэзія. Даже не легко вѣрить, чтобъ эта пѣсня, со столь хорошо обработаннымъ драматическимъ содержаніемъ, вылилась изъ души человѣка, нисколько, можетъ быть, незнакомаго съ грамотою.

Подобныхъ поэтическихъ созданій можно найти въ Олонецкомъ краѣ довольно; только стоитъ прислушаться къ старинамъ, которыя поютъ слѣпые нищіе на ярмаркахъ, на сельскихъ праздникахъ, на ступеняхъ храмовъ. Пѣсня о Лазарѣ убогомъ, о Святомъ Георгіи — начинающаяся замѣчательными стихами. „Въ седьмой тысящи, уродился царище кудріянище; онъ всѣхъ князей бояръ выжгалъ, выпалилъ“ — и др. подобныя достойны всего вниманія изслѣдователей Русской народности*).

—————

Сноски

Сноски к стр. 47

*) Напечатано раньше въ „Сѣверн. Пчелѣ“ 1846 г., т. 20, № 137 изъ Олонецк. Губ. Вѣд. 20 іюня № 137 того же (?) года. — Прим. П. В. К—аго.