98

КАК ЖЕНИЛСЯ ДОБРЫНЮШКА МИКИТИЧ МЛАД

[ДОБРЫНЯ И ЗМЕЙ, ЖЕНИТЬБА ДОБРЫНИ, ДОБРЫНЯ В ОТЪЕЗДЕ]

Как не белая березёнька к земле клонитце,
Единородной-от доброй молодец перед матушкой низко кланяетсе,
Как могучой наш руськой бога́тырь-от,
Как Добрынюшка Микитич млад,
5 Говорил тогда Добрынюшка ро́дной матушки:
«И благослови-ко меня, ро́дна матушка,
Ты чесна вдова Амельфа Тимофеевна,
Мне-ка съездить-то далече во чисто́ полё,
Во чисто полё, в широкоё роздольицо,
10 На Пучай мене речку быструю,
Мне-ка съездить, мла́дому, да покупатисе».
Говорила тогда Добрынюшки ро́дна матушка,
Как чесна вдова Омельфа Тимофеевна:
«Я да чадо ты моё мла́доё,
15 Уж ты мла́доё моё же всё любимоё,
Ишше как Пучай-от речка быстрая,
И то есть у ней да три стру́ёчки:
Как перьвая-то же струечка очунь быстрая,
Ишше как-то огненно пламя пышет-то,
20 А как вторая-та же струйка всё ровно как столб огненной,
Как третья-то струйка очунь быстрая,
Не купайсе ты же, Добрынюшка Микитич млад,
Ты послушай своей же да родной матушки:

285

Не купайсе ты, Добрынюшка, наги́м телом».
25 Благословила тут Добрынюшку ро́дна матушка,
Провожала его Микитича далёшенько.
Как поехал скоро Добрынюшка Микитич млад,
Он поехал-то на Пучай да речку быструю,
Приезжал скоро́ Добрынюшка Микитич млад,
30 На Пучай же он на реченьку быструю,
Ишше скоро он розделсе же наги́м телом,
Он спускалсе скоро-то да во Пучай-реку́,
Он купалсе-то Добрынюшка он долгёшенько,
Ишше же захотелосе Добрынюшки,
35 Захотелосе всё же Микитичу
На серо́й камешочик посидеть же ему,
Посидеть же, отдохнуть да до́бру мо́лодцу,
Всё могучему же русьскому бога́тырю,
Ишше смотрил же тут Добрынюшка Микитич млад
40 Он на все-то четыре же всё на стороны,
Он во летную смотрял да всё, во северну,
Он в восточную смотрел стороночку, во западную;
Как со западной сторонушки туча тучилась,
Туча грозная же всё да подымаласе,
45 И не дождь дождил, не всё погодушка же великая падала,
Налетела тут-то змея́ да зме́я лютая,
Зме́я лютая же, всё же она проклятая.
Она говорила Добрынюшки Микитичу:
«Я летаю ишшу Добрынюшку Микитича,
50 Я теперь тебя, Добрынюшка, водой затоплю,
Я теперь тебя, Микитича, во свои возьму хоботы змеиныя,
Унесу я тебя на съеденьицо на те ли горы Сарачиньские
Я к своим же всё малым тебя змеёнышам.
Говорил тогда Добрынюшка Микитич млад:
55 «Ах ты змея, ты же да всё проклятая,
Ты не хвастай-ко, змея да всё же лютая,
Ишше как же мне тебе да осподь вы́дает».
Как укурнул-то Добрынюшка Никитич-то,
Он укурнул взял на донышко,
60 Ко бережку крутому же выкурнул,
Выбегал скоро́, выскакивал на добра́ коня,
Одевал скоро́ на себя пла́тьё богатырьскоё,
А ишше надевал-то Добрынюшка
На себя скоро он же латы богатырьские,
65 Он скакал скоро́ на своего коня на богатырьсково,
Он поехал-то скоро́ далече да во чи́сто полё,
Он стегал-то своего добра́ коня же всё,
Он своего шелко́вой всё же плёточкой,
Настыгла-то Добрынюшку Никитича,
70 Как настыгла-то его жадна змея́ лютая,
Зме́я лютая проклятая:
«Ты теперь у мня, Добрынюшка, в моих в руках,
Я теперь тебя, Добрыня, в хоботы возьму в змеиныя,
Я теперь тебя, Добрынюшка, на раз сголону́,
75 Унесу я тебя, Добрыня, на ти ли горы́ Сарачиньския,
Ко своим-то я ко малым-то ко деточкам,

286

Я ко малым ко змеёвишам».
Ишше тут-то Добрыня Микитич брал,
Уж он брал-то в руки плёточку семишо́лкову,
80 Ишше ахнул-то взял он змею же лютую,
Он ушиб ей, взял-то три крыла змеёных-то,
Они тут-то взяли друг с другом съезжалисе.
Как Добрынюшка Микитич млад
Он скакал скоро́ же со своё́го с добра́ коня,
85 Со добра́ коня да с богатырьского,
Они бой держали с змеёю,
С змеёй проклятою,
Они боролисе с змеёю, всё же бра́талисе.
Как свалил-то взял Добрынюшка Никитич млад,
90 Он свалил-то взял же змею да всё проклятую
Он на матушку её да на сыру́ землю,
Он садилсе-то скакал на чёрны́ груди,
Он хотел у ей пороть да груди чёрные,
Вынимать-то же хотел у ей да ретиво́ серцо́.
95 Ишше лютая змея тогда змолиласе,
Она змолиласе Добрынюшки Микитичу:
«Ты не губи-ко-се меня, Добрынюшка Микитич млад,
Мы положим-ко, Добрынюшка, с тобой заповедь,
Уж мы заповедь с тобой да всё великую:
100 Тебе, Добрынюшка, не ездить на ти горы да Сарачийския,
Не губить-то моих же да малых деточек,
Ишше тех ли всё моих змеёнышей,
Мне не лететь-то же боле на святую Русь,
Не носить-то мне боле руських людей;
105 Назову я тебя, Добрыня, старшим братом-то,
Я тебе теперь, Добрыня, младшою сестрой».
Тогда Добрынюшка Никитич млад
Он поверил-то змеи́ лютою,
Зме́и лютою, проклятою.
110 Ишше Добрынюшка же был да очунь же мла́дой он,
И Микитич же ума-разума не крепкого,
Он поверил змеи лютою,
Думат: «Ладно ето бу́дёт же».
Он спускал-то её скоро же,
Подымаласе змея́ да зме́я лютая,
115 Змея лютая проклятая,
Высоко да подняласе всё под не́беса,
Выше лесу-то она стоячего,
Выше облако ходячего,
Полетела она, сама похвастала:
120 «Я полечу теперь в славной Киёв-град,
Унесу я князя Владимера
Я любиму-ту его племянницу,
Ишше мо́лоду Забаву доць Путятисьню».
Полетела тогда змея проклятая
125 Она во славной-то во Киев-град.
Во ту пору, во то времечко
Как ходила молодая-то
Как Забава дочь Путятисьня

287

Она со нянюшками, со мамушками,
130 Она гуляла-то в зелено́м саду;
Она схватила ей змея́ лютая,
Зме́я лютая, проклятая
Ишшу мо́лоду Забаву доць Путятисьню
Во свои же крылья змеиныя,
135 Унесла же на горы Сарачийския
Ко своим она к маленьким змеёнышам.
Во ту же пору, в то же времечка
Красно солнышко Владимер-князь
Стал ыскать-то он свою любимую племянницу,
140 Ишше мо́лоду Забаву дочь Путятисьню,
Он негде не мог ей не найти же всё.
Ише зачал Владимер кли́кать-клика́ти,
Призывать-то стал волшебницей, —
И те-то не могли сыскать ее.
145 Собирал тогда князь же Владимер же,
Собирал же он почесен пир,
Зазывал-то всех бога́тырей могучих-то:
Ишше кто можот достать его любимую племянницу,
Ишше мо́лоду Забаву доць Путятисьню?
150 И тут на пиру-ту у князя у Владимера
И нехто́-то не мог зыскать, сказать.
Как на том-то пиру сидел же тут,
Как сидел-то Алешенька Попович млад,
Говорил-то он ко князю Владимеру:
155 «Уж ты ой еси, князь Владимер же,
Ты Владимер-князь же Святослаевич,
У Добрынюшки с змеёй да была заповедь у его поло́жена:
И шшо не летать-то змеи лютой на святую Русь,
Не носить-то боле людей да всё русьских же,
160 А Добрынюшке не ездить на те горы Сарачийския,
Не топтать-то ее змеенышей малых деточёк».
Э тогда говорил-то князь Владимер-от:
«Уж ты ой еси, Добрыня Микитич млад,
Уж ты съезди, достань мою племянницу любимую,
165 Ишше мо́лоду Забаву дочь Путятисьню».
Тут ставал Добрынюшка Микитич млад,
И ставал скоро́ из-за тех ли столичков окольних же,
Выходил же скоро́ из-за столов же вон,
Ишше князя-то Владимера благодарил его,
170 Ишше за́ хлеб его, за́ соль,
И пошел домой Добрыня Никитич нерадосьнёй,
Он нерадосьнёй пошел да всё неве́селой
Ко своей же он да к ро́дной матушки,
Ко чесно́й вдовы Амельфы Тимофеевны.
175 А как стречала его да ро́дна матушка,
И как Амельфа Тимофеевна,
И говорил тогда Добрынюшка Никитич млад,
И говорил-то он своей-то ро́дной матушки:
«И ты пошто меня, родима моя матушка,
180 И мня бессчастного Добрынюшку споро́дила?
А и мне накинул он службу великую,

288

А и мне накинул он службы великую,
А и мне-ка съездить-то на те горы Сарачийския,
И к проклято́й-то мне съездить змеи проклятою,
К как достать-то, привезти от ей его любимую племянницу,
185 Ишше ту ли-то Забаву-ту дочь Путятисьню».
И тут заплакала Добрынюшкина да ро́дна матушка.
И как чесна-то всё вдова Амелфа Тимофеевна вот гово́рила,
А во слезах-то она речь ему гово́рила:
«Уж мой мило ты моё чадо милоё,
190 А и чадо милоё моё же ты любимоё,
А и ты Добрынюшка у мня да всё Микитич млад,
А и я спородила тебя да млада Добрынюшку,
Э и без родителя-то я возро́стила тебя, батюшка,
А я без князя-то Никиты-то Ивановича,
195 Э и я скажу тебе, Добрынюшка Микитич млад,
Э и ты поди-ко-се во конюшенку стоялою,
И где стоит-то твоёго́-то дедушка родимого конь,
Он стоит у мня зарошшен полуколен в назиму́,
А и как насыпано у него пшеници белояровой,
200 И ты бери, бери его, коня же дедушкова,
А и как дедушков же конь да очунь бойкой был,
Вот и он можот-то он съездить на ти горы Сарачийския,
Притоптать-то может у змеи проклятой всех змеёнышей.
И тут пошел скоро́ Добрынюшка Никитич млад,
205 И ишше брал скоро́ со спички узду серебренную,
И надевал-то на коня да всё дедушкова,
И выводил-то он коня добра́ из конюшонки,
И надевал на его узду да повод-от шолко́вой-от,
И вон насыпа́л-то к добру́ коню пшеници белояровой,
210 И сам заходил-то в конюшенки княженеськие,
И ко родимой ко своей же он ко матушки,
И ко чесной вдовы к Омельфи Тимофеевны.
И говорила тогда Добрынюшки ро́дна матушка:
«Уж ты ой еси, моё да чадо милоё,
215 А и чадо милоё моё да ты любимоё,
А и што скажу тебе я да всё поведаю:
А и ты возьми, возьми-ко-се да семишолко́вую,
А и семишо́лкову возьми да ты же плеточку,
А и твой родной-от батюшка без плеточки не езживал,
220 А она можот-то тебя выручить от люто́й змеи».
И ишше брал-то же Добрыня от ро́дной матушки,
Ишше брал-то он плёточку шелко́вую.
И говорила-то Добрынюшки,
Говорила ему да ро́дна матушка:
225 «Уж ты ой еси, Добрынюшка Никитич млад,
Уж ты бу́дёшь на тих горах да Сарачиньских же,
Ишше бу́дёшь бой держать да всё с люто́й змеёй,
Ишше бу́дёшь со змеёй же ты же боротисе,
И боротисе бу́дёшь с змеёю да воеватисе,
230 И победишь же ты да зме́ю лютую,
И зме́ю лютую да всё проклятую,
Вот от крови-то бу́дёт всё от змеиною,
И мать сыра земля да всё наполнитсе,

289

Не подымать-то ее крови будет всё змеиною
235 Ишше матушка да всё сыра́ земля,
И ты ударь-ко, ударь же мать сыру́ землю́,
Ишше три же раз ударь да проговори же ей:
„Ты роздайсе, росступись, да мать сыра́ земля,
И прими-ко, прими да кровь змеиную“».
240 И тогда Добрынюшка Микитич млад,
Он же падал ро́дной матушки да во резвы́ ноги,
Как чесной вдовы Омельфы Тимофеевны,
Благословляла его да ро́дна матушка,
А она сама же всё слезно плакала,
245 И провожала его да ро́дна матушка
В путь-дорожочку же всё во дальнюю,
И провожала она да слезно плакала,
И вот поехал-то Добрынюшка Микитич млад.
Ехал Добрынюшка да по чисту́ полю,
250 По широкому он ехал всё роздольицу,
Повстречаласе с Добрынюшкой да зме́я лютая,
Зме́я лютая да всё проклятая:
«А и Добрынюшка да ты Никитич млад,
У нас была-то с тобой заповедь же кла́дёна,
255 Что те не ездить боле-то на те горы да Сарачийския,
Не топтать-то, не бить моих да малых деточёк,
И ты не по слову, Добрыня, всё же делаёшь».
— «Ах ты змея, ты змея да лютая,
Зме́я лютая да ты проклятая,
260 Ты зачем, проклята змея ты лютая,
Не по сло́ву ты сама сделала?
А улетела же ты да в славной Киёв-град,
Унесла у князя ты да у Владимера
И унесла у его любиму племянницю,
265 Ишше молодую Забаву доць Путятисьню!»
И тут Добрынюшка да всё Никитич млад,
Он же брал-то брал в руки да саблю вострую,
Саблю вострую да богатырьскую,
Он махнул-то же саблей вострою,
270 Он отшиб у ей-то шесть хоботов змеиных-то.
Ишше тут зме́я лютая,
И тут лютая змея да всё проклятая,
Она падала на матушку да на сыру́ землю.
Он скакал, Добрынюшка, скоро́ да на сыру́ землю,
275 И тут брал он же хотел пороть у ей да груди черные,
Вынимать-то хотел у ей ретиво́ серьцо́.
И как он у ей не верил сушши правды-то,
И он порол у ей скоро́ да груди черныя,
И тут не спрашивал ее он мо́лья-та
(Она к нему взмолилась, чтобы оставил в живых),
280 И вот спорол у ей же да груди черныя,
И от крови-то было змеиною
И мать сыра́ земля наполниласе,
Ишше тут-то его добро́й конь,
И стоял-то он полуколен в крови,
285 И так не может Добрынюшка кровью убратисе.

290

Ишше тут она Добрынюшке наказывала,
Ему наказывала его да ро́дна матушка:
«Ишше хто бу́дёт-то убьёшь-то ты змею проклятою,
И ударь, ударь ты плёточкой шелко́вою,
290 Ишше три-то раз во матушку сырую землю».
И проговорил Добрынюшка да змеиным голосом,
Ударил в землю он да сам возго́ворил:
Ты росступись-ко-се, ты мать да ты сыра́ земля,
Ты прими, прими же кровь же ты змеиную,
295 Што змеиную кровь же проклятую!»
И тут три-то раз-то Добрынюшка хлопнул же
Он по матушки да по сырой земле,
Тут убралась скоро же кровь змеиная
И как во матушку да всё да во сыру́ землю.
300 И тут Добрынюшка скоро всё Никитич млад
Он скакал скоро на своего добра́ коня,
На добра́ коня скакал да богатырьсково,
Он поехал скоро́ на те горы да Сарачийские,
Он к малым-то да всё змеенышам,
305 Ишше стал-то он приезжать да к но́рам ко змеиным-то,
Ишше стал-то он топтать да всех змеенышей,
А ишше топтать стал своим да всё добры́м конем;
Ишше топчёт-то его доброй конь,
Ишше от шшоточок-от с ног да всё их стряхиват,
310 И вон перебил их, штоптал да до единого.
Заходил-то же он да скоро в ти норы да змеиные,
Он шел-то, увидел-то же в той пешшеры,
А и пешшеры-то же всё змеиною,
Как стоит-то князева любима племянница,
315 Ишше та ли Забава дочь Путятисьня.
У ей у белы́х груде́й всё да по змеёнышу,
Ишше ссют у ей ея груди белыя.
А ишше тут Добрынюшка Микитич млад,
Ишше брал он Забаву дочь Путятисьню
320 За белы́ руки́ всё ей из норы да всё змеиною,
И садил-то ей на добра́ коня ее,
На добра́ коня садил да на богатырьского,
И повез-то ей в славной Киёв-град,
Ишше князю-то повез да ко Владимеру,
325 Ишше вез-то же ей да молоду́ Забаву доць Путятисьню,
И говорила тогда Забава доць Путятисьня:
«Уж ты ой еси, уда́лой да доброй мо́лодець,
Я не знай тебя же как назвать по имени,
По имени назвать же, по отечесьву».
330 Ишше говорил Добрынюшка Микитич млад:
«Уж ты ой еси, молода Забава дочь Путятисьня,
Меня зовут-то же Добрынюшкой,
Меня Добрынюшкой зовут же всё Микитицем».
— «Э и как я за твою заслугу за великую,
335 Назову тебя, Добрынюшка, да ро́дным брателком,
За твою ли услугу я, Добрынюшка,
А я, Микитич млад, иду за тебя в замужесьво».
Говорил тогда Добрынюшка Микитич млад,

291

Ишше мо́лодой Забавы дочери Путятисьни:
340 «Уж ты ой еси, Забава доць Путятисьня,
Ты же роду ты всё да княженеськово,
Ишше князя Владимера племянниця,
Ишше брать-то мне тебя да всё не под линию,
И я привезу тебя к родимому дядюшки,
345 Я ко князю ко Владимеру да Святослаевичу.
И ты я сдам тебя к ему на́ руки!»
Ишше тут-то же приезжал Добрынюшка,
Приезжал же да всё Микитич млад,
И он привозил ко князю ко Владимеру.
350 И стречал-то их Владимер-князь же Святослаёвич,
Он стречал-то их же с радости, с весельица.
И сдал Добрынюшка Микитич млад,
Он же сдал-то князю́ Владимеру на́ руки,
А сам поехал же он далече во чисто́ё полё,
355 Во чисто́ полё, в широкоё в роздольицо.
Увидал Добрыня во чисто́м поли́
Ишше проехано у бога́тыря могучого,
А проехано, да земля вся же выворочона,
Ишше поехал Добрынюшка доганивать,
360 И поехал Микитич настыгать скоре́, —
Ишше какой ето ездит же бога́тырь же,
По чисту́ полю́ да ездит, поля́куёт?
Он настиг скоро́ же он бога́тыря.
Во чисто́м поли́ ездит бога́тырь-от,
365 И то не бога́тырь-от сидел на кони, да как сенна́ куча,
Вертел-то свою палицю булатною,
Выше лесу кинал-то он стоячего,
Ишше сам же он всё да приговаривал:
«Я кинаю свою же палицу булатную;
370 Есь ли супротив меня силой, бога́тыря,
Ишше езжу я да по чисту́ полю́!»
И не бога́тырь тут же был да не могучей же,
Поленица-та была же всё да преуда́лая,
Э преуда́лая поленица-то Настасья-та,
375 Шо Настасья была да дочь Никулисьня,
Она ездит-то по чисту́ полю́,
Она ишшот себе да суженого-ря́женого,
И сужоного-ряжоного да себе же жениха она,
И он не можот негде́ розыскать же себе.
380 Подъезжал-то Добрынюшка Микитич млад
Ко Настасьи-то же он да ко Микулисьни,
Он же хлопнул своей палицею булатною
Во ту шляпу на головы же у ей.
Ета шляпа-то была ей да земли гречеськой,
385 И весо́м-то у ей шляпа да девяносто пудов.
Ишше хлопнул, ударил Добрынюшка
Он Настасью-ту же доць Микулисьню,
И сидит Настасья-та доць Микулисьня,
С буйно́й головы колпак да не своротитсе.
390 Э ишше тут-то Добрынюшка Микитич млад
И призадумалсе же он да призаплакалсе:

292

«Видно у мня, Добрынюшки, силы стало да не по-старому,
Не по-старому стало́ всё, не по-прежнему».
Тут стоял сырой-от дуб да всё же он,
395 Он ударял в дуб во всей же мах,
Он росшиб этот дуб на мелки части весь,
Ишше тут-то взял опеть да на второй же раз,
Он поехал на Настасью же Никулисьню,
На поленицю-ту поехал на преуда́лую,
400 Он изо всей силы хлопнул, сколько надобно,
Она сидит же всё да на добра́ коня,
Она сидит же всё да не воро́хнетсе,
Не воро́хнетсе, назадь не оглянетсе.
А и тут-то Добрынюшка да призадумалсе,
405 Призадумалсе Никитич, призаплакалсе:
«Видно у мня, Добрынюшка, силы стало́ да не по-старому,
Не по-старому стало́ силы́, да не по-прежному».
Тут стоял, лёжал во чисто́м поли́,
А лёжал-то серо́й белой камешок
410 Ишше век-то по́ веку да без шевелимости.
Он ударил серой камешо́к же всё,
Он росшиб-то его да ишше всё.
Тут же сделал же напуск во трете́й же раз,
Он поехал опять на поленицу преудалую,
415 Он же хлопнул своей палицой булатною,
А сидит поленица на добро́м кони,
Она-то сидит-то на кони да не воро́хнется,
Она назадь-то же всё оглянитсе:
«Я думала, што лютыя комарики покусывают,
420 Но же так же руськия бога́тыри пошалкивают».
Она скакала скоро́ да со добра́ коня,
Она хватала Добрынюшку да за жолты́ кудри́,
Она кинала Микитича в кожано́й мешок
И привязывала да ко своему копью да богатырьскому.
425 Как повез-то ее же всё доброй конь
И как саму-ту Настасью всё Никитишну
И бога́тыря Добрынюшку Никитича с конем.
Проговорил-то ей да всё же доброй конь:
«Уж ты ой еси, моя хозяюшка любимая,
430 А полениця же ты да преуда́лая,
А ты Настасья же доць да всё Микулисьня,
Не могу я тянуть всё по чисту́ полю́,
Ишше двух-то вас я же всё бога́тырей».
И тогда Настасья всё же тут Микулисьня
435 Говорила же тут да таковы слова:
«Как проти́в меня бога́тырь же всё силою,
Я спушшу тогда его да всё на белой свет,
А как красотой-то же бога́тырь супроти́в меня,
А я тогда же полениця преуда́лая
440 А и я тогда за его да я заму́ж пойду,
А как не супротив меня бога́тырь —
Я на долонь положу́,
На долонь-то поло́жу, другой сверьху прижму,
Не оставлю я его да на овся́ной блин».

293

445 И тут выпускала-то Настасья доць Микулисьня
И выпускала из кожана́ мешка,
И тогда-то ей понравился Добрынюшка,
А и как Добрынюшка же ей да всё Никитич млад.
«И уж ты ой еси, Добрынюшка Микитич млад,
450 И я же езжу-то по чисту́ полю́ поленица же,
И я же езжу-то я сколько-то годичков,
Я ишшу-то себе сужо́ного-ряжо́ного,
А и не могу-то негде́ да отыскать же себе.
И отыскала я тебя да всё Добрынюшку,
455 А отыскала я тебя да всё Микитича,
А и красотой-то ты же со мной же па́рной же,
А уж ты силой-то со мной да очунь си́льнёй же,
Я теперь-то за тебя за Добрынюшку взаму́ж иду!»
И как повез Добрынюшка да всё Микитич млад,
460 Он повез Настасью дочь да всё Микулисьню
Ко своей-то он же да к ро́дной матушки,
И ко честно́й вдовы Омельфы Тимофеевны.
И тут стречала-то Добрынюшкина ро́дна матушка
Она с радости-то стречала его, с весельица
465 Со Настасьёй со Никулисной,
И проводила их во высокия но́вы горницы.
И тут на радости-то было у чесно́й вдовы,
Как у Амельфы Тимофеевны,
Тогда скоро-то Добрынюшка Микитич млад
470 Он пошел скоро́ ко князю ко Владимеру,
И он пошел ему сказать: «Да всё же я, же я».
Он сказать, штобы шел он к ему же тысяцьким,
А княгину Апраксенью-королевисьню же свахою.
Ишше тут-то князь Владимер Святослаёвич
475 Он стречал Добрынюшку Микитича,
Он стречал-то, ему да низко кланялсе:
«Проходи-ко-се, единородной доброй мо́лодец,
Ты по имени Добрынюшка Никитич млад,
И ты ко мне же в полати в княженеськия
480 Посидеть попить у мня же всё, покушати,
Ишше сладких же водочок попить же всё».
А ишшу тут-то князь и собиралсе же он да одевалсе же
В дорого пла́тье да княженеськоё,
Со княгиней с Апраксеньей-королевисьной
485 Они скоро да одевалисе,
А пошли к Добрьшюшки да всё Никитичу,
А заходили к Добрьшюшки да на широкой двор,
На ты ли на высоки но́вы горницы.
Тут Добрынюшку же всё Никитиця,
490 Повезли же их да во божью́ церко́вь,
Ишше богу-ту их да всё помолитисе,
Золотые венцы да держати им,
И чудной крест да им же да человати же.
И скоро Добрынюшку Микитича
495 За́чали попы-отцы же всё духовные,
Все причетники же всё церковныя
А они венчать-то стали Добрынюшку Микитича да со Настасьёю,

294

А ишше тут-то они скоро повезли же их
А ко Добрынюшкиной ро́дной матушке,
500 Пречесна-чесна Амельфа Тимофеевна.
Ище шли у Добрынюшки да пиры весёлыя,
Ишше тут же пировали они же чинно-то.
И проздравлял-то Добрынюшку Никитича
Ишше князь Владимер его со княгинею,
505 Ишше тут-то Добрынюшка Микитичь млад,
Оне немного-то же сидели кушали,
Ишше кушали сидели, веселилисе,
Ишше все они с пиру с веселого розъехались.
Ишше тут Добрынюшка Никитич млад
510 Он же жил со Настасьей со Никуличной,
И три денёчка с нею только прожил-то.
И тогда князь Владимер собирал почесной пир,
Зазывал-то всих могучих руських всё бога́тырей:
Ишше же съездить-то же кто можот во Чахово, во Ляхову?
515 Ишше в ту же прокляту́ Литву,
И в прокляту Литву да всё поганую,
Ко тому ли ко его тестю к любимому,
Ишше тому ли королю да Верьхоминскому,
А очистить чудь да белоглазую же всё,
520 А и белоглазую чудь да долгополую,
И очистить да у его короля да Верьхоминьского?
Ишше все на пиру призагу́нули,
Ишше призагу́нули все, братцы, да призамолкнули,
Ишше от старшого ответу не было,
525 А от средней-от тулилсе за младшого,
А и как от младшого же ответу всё князю не было.
А ишше тут-то за столами-то сидел же всё
А единородной доброй мо́лодец Алешенька,
А шшо Левонтьевич Алешенька Попович он,
530 Он сказал-то всё князю-ту Владимеру,
А и Владимеру-ту князю Святослаёвичу:
«Как и можот-то ведь съездить-то во Чахово,
А как во Чахово, во Ляхово,
А и ко его-то ко любимому ко тестю-то,
535 А как ко тому королю да Верхоминьскому
А и как Добрынюшка Никитич млад».
Ишше-то накинывал нашо красно солнышко,
Как Владимер-от князь да Святослаёвич
Службу великую Добрынюшке, немалую,
540 А и как съездить-то к ему-то к шурину любимому,
А и ко тому ли королю да Верхоминьскому,
А как очистить-то чудь да белоглазую,
А ишше белоглазую чудь да долгополую.
А тут накинывал князь на Добрынюшку службу великую.
545 А как Микитич-от Добрынюшка не мог усидеть,
А и он не мог-то за столами-ти за окольныма,
И он повесил буйну голову с могучих плеч,
А покатились у его да из очей ясных-то
А горючи слезы́ из глаз его — заплакал же.
550 И он пошел скоро да к своей к ро́дной матушки,

295

Ко чесной вдовы ко Омельфы Тимофеёвны.
И приходил-то Добрынюшка к ро́дной матушки,
А ко чесно́й вдовы к Амельфы Тимофеёвны,
И говорил тогда Добрынюшка Микитич млад:
555 «Уж ты ой еси, моя да ро́дна матушка,
Ты чесна́ вдова Амельфа Тимофеевна,
Ты пошто меня бессчастного споро́дила,
А на белой-от свет да всё поро́стила?
Лучше спороди́ла меня ты, ро́дна матушка,
560 А чесна вдова Амельфа Тимофеё́вна,
Во чисто́м поли́ меня же всё прекрасным чистым деревом,
Я стоял бы, прекрасное да деревцо,
Уж я век бы по́ веки да без шевелимости.
А и к етому деревцу съезжаютце
565 Вси могучия же русьския бога́тыри,
Я стоял бы век по́ веки без шевелимости.
Ишше тут бы меня, ро́дна матушка,
Ты чесна вдова Амельфа ты же Тимофеёвна,
Ты споро́дила да меня да во Пучай-реки́,
570 На Пучай-то реки лёжит серо́й же камешок,
Он же век лежит да без шевелимости.
И лучше бы, моя матушка меня родимая,
А несчастного на сём свети́ не споро́дила!»
Тут заплакала его да ро́дна матушка,
575 Как чесна вдова Амельфа Тимофеёвна:
«Я же рада тебя, дитятко, споро́дити
Уж я учасью-таланью в Илью Муромца,
Уж я рада тебя, дитятко, споро́дити
Я-то как хитросью в царя в Соло́мана,
580 А как я рада тебя же, дитятко, споро́дити
Я богасьвом-ту в Садка да Новгородского,
Ишше рада я тя, дитятко, споро́дити
Уж я смелосью в Алешеньку Поповиця,
Я же тебя же, дитятко же, всё споро́дила
585 Вежоством-то тебя в само́го-то Добрынюшку Никитича,
А боле мне-то во статьях да господь дити́ не дал же,
Мне-ка не дал осподь, боле да не пожаловал».
И тогда побежала е́го ро́дна матушка,
Побежала она скоро во высоки свои но́вы горьницы,
590 А и ко богоданному своёму она дитятку,
И ко Настасьи-то она до ко Микулисьни:
«А и ты богоданно моё любимо ты дитятко,
Ты Настасья у мня да свет Никулисьня,
А и ты што во высоких новых горницах,
595 А и во подвалышах сидишь-то во широких же,
А над собой ты невзгодушки не ведаёшь, —
И уезжат-то укатитсе нашо́ да красно солнышко
За крутыя горы́ высокия,
А за темны-ти леса да всё дремучие,
600 А и он во неверны-ти земли поганыя,
А и он ко тому ли королю да Вельхоминьскому.
Ты бежи скорее ко моему да чаду милому,
Ты ко милому моёму любимому.

296

А как к Добрынюшке бежи скоре́ Микитичу,
605 И он у нас же всё же на широко́м двори́.
И ты говори Добрынюшки да со упадкою,
Со упадкою да со великою,
И садись-ко-се Добрынюшки да с права стремюшка,
И так садись к ему же ты близёшенько,
610 Говори же ему да же ты жалёшенько,
И ты спроси в его, его же всё же то,
А ко́гда домой бу́дёт да когда путь дёржа́ть?
Э и ты спроси у его да у Добрынюшки Микитиця».
Скоро Настасья-та доць Никулисьня
615 [О]на ставала скоро да на резвы́ ножки,
Недосуг-то Настасьи-то Микулишни
Одеватисе же ей да оболокатисе,
Побежала она в одных беленьких чулочках без башмачок-то,
В о́дной беленькой рубашочки без пояса,
620 Тогда ко своёму-ту да Добрынюшки Микитичу,
Ко своему-ту супругу она верному,
Она верному да неизменному.
[О]на заходила-то же всё да со права́ стремечка,
Как научала ее да ро́дна матушка,
625 Как чесна вдова Амельфа Тимофеёвна,
Говорила она ему да со упадкою,
Со упадкою да со весёлою:1
«Уж ты ой еси ты, мой супруг ты верной же,
Уж ты верной супруг мой неизменной же,
630 И ты куда бу́дёшь домой, когда путь дёржа́ть,
Когда велишь же мне тебя да дожидатисе?»
Говорил тогда Добрынюшка Микитич млад
Он своей-то же всё да молодой жоне,
А и Настасьи-то всё же он Микулисьни:
635 «Уж я жив буду́, я назадь буду,
А не жив буду́ — да ждать меня нечего,
И тут же подожди меня, Настасья дочь Микулисьня,
Подожди меня, Добрынюшку, ты три года́,
А три года я не приеду, ишше жди еще три года́,
640 А через шесть годов не буду, жди еще три года́,
А через девять годичков я не буду да из чиста́ поля́,
Не ожидай тогда меня, Настасья дочь Микулисьня,
И тогда живого меня не бу́дёт же,
А тогда тебе, Настасья, воля вольняя,
645 Воля вольняя да хоть вдовой сиди,
Хоть вдовой сиди да хоть взаму́ж поди,
Хоть за князя поди да хоть за боярина,
Хоть за купца поди гостя́ торгового,
Хоть за хресьянина поди да за прожитосьнего,
650 А не ходи взаму́ж только за Алешеньку Поповиця,
А за бабьёго не ходи просмешницька,
Ты послушай своего супруга милого,
Ты Добрынюшки послушай всё Микитича».
И прошшалсе Добрынюшка да с молодой женой,

297

655 С молодой женой Настасьей со Микулиснёй,
И прошшаласе Настасья дочь Микулисня
Она беленьким платочком-то Добрынюшки Микитичу,
Горючима-ти слезами обливаласе.
И тут скоро ли далёко время катитсе,
660 Всё равно как речка же всё же быстрая,
И как зелена́ трава ростёт шелко́вая,
И год за годом скоро же катитсе.
Тут наехал Алешенька да из чиста́ поля́,
Он скоры́м гонцом да и сказоват
665 И ишше князю-ту же всё Владимеру,
Што нету Добрынюшки во живности:
«Я же видел Добрынюшку,
Лёжит да во чисто́м поли́ убит,
А буйна голова у е́го вся пристре́лёна,
670 А ворона́-ти тело бело всё его разносили по чисту́ полю́».
Э и тут прошла-ка весть по всему же городу Киеву,
И дошла-то весть до его до ро́дной матушки,
А и до чесно́й вдовы Амельфы Тимофеевны.
И тут заплакала его ро́дна матушка,
675 Она плакала, ревела о чаде миленьком,
А о Добрынюшки она же всё Микитичи.
И тогда Алешенька Поповиць млад
Говорил-то же он князю́ Владимеру:
«Уж ты ой еси же, красно нашо солнышко,
680 Ты великий князь Владимер Святослаёвич,
И ты поди-ко же сватайсе на Настасьи же Микулисни,
Я желаю ее взять за себя взаму́ж».
Тут же красно солнышко Владимер-князь
А не ослышилсе, скоро́ да стал сбиратисе,
685 Одевал на себя же шубочку да соболиную,
Одевал он же шляпочку пуховую,
Одевал же сапожечки сафья́ныя,
И пошел же он ко чесно́й вдовы Амельфе Тимофеевне.
Заходил-то к ей скоро́ во комнаты,
690 Говорил-то же ей он таковы слова:
«Уж ты ой еси, чесна́ вдова Амельфа Тимофеёвна,
Я пришел к тебе, к твоей любой снохи,
А ко богоданному твоему же дитятку,
А ты отдай, отдай же ей взаму́ж за Олешеньку Поповиця.
695 А и уж как нету Добрынюшки во живности,
А как наехал Алешенька Попович млад,
«Из чиста́ поля́ наехал он скоры́м гоньцём,
А и привез-то мне же весточку нерадостну:
Ишше нету Добрынюшки во живности,
700 И лёжит-то Добрыня во чисто́м поли́,
Во чисто́м поли́ да под ракитов куст,
А й буйна го́лова у Добрынюшки пристре́лёна,
У Микитича же всё бело́ тело у воронов розношено».
Э тут заплакала чесна́ вдова Амельфа Тимофеевна:
705 «Я не знай того, князь Владимер, де́ла же,
Я не могу дёржать ей,
А сама про то знает и про то ведаёт,

298

Ище пусть она сама тебе скажот же».
Тут пошел же ко Настасьюшки Микулисни,
710 Заходил-то к ей во горницы высокия,
Во подвалыши заходил всё же он широкие,
И говорил-то Настасьи-то Микулисне:
«Уж ты ой еси, Настасья дочь Микулисня,
А поди-ко замуж за Алешеньку Поповиця».
715 И говорила Настасья дочь Микулисня,
Говорила же князю всё Владимеру:
«Уж ты ой еси же, князь Владимер красно солнышко,
Подожду еще же я Добрынюшку же три года́,
Мне тогда што бу́дёт, тогда подумаю».
720 Тут пошел же князь Владимер скоро́ домой.
Ишше год за годом всё равно как речка текёт,
Ишше как река текёт да как же трава растёт,
И прошло то́му времени да три же годичка,
И как у всёго исполнилось да шесть же годичков,
725 Приезжал скоро́ Алешинька да из чиста́ поля́,
Привозил о́пять весточку нерадосьню.
«Уж я проведал, нашо красно солнышко,
Я, Владимер-князь да Святослаёвич,
Ишше нет Добрынюшки в живых негде́.
730 И ты поди скоре́ же, красно солнышко,
Ты Владимер же князь да Святослаёвич,
Ты засватайсе на Настасьи на Микулисьни,
И нет Добрынюшки да нет Микитича,
И нет Добрынюшки да нет во живности,
735 А лёжит Добрыня во чисто́м поли́.
Я достовер узнал тепере — нет его.
А ты поди, поди, князь же всё Владимер же,
Ты засватывай Настасью дочь Микулисню».
А тут пошел же князь же Святослаёвич,
740 Он ко чесно́й вдовы к Омельфы Тимофеевны,
Заходил-то в ее тере́м в высокие,
А во те ли во горницы во новыя,
А ко той ли к Настасьи ко Микулисни,
Говорил-то ей же князь да всё Владимер-от:
745 «Ты же всё, Настасья же Микулисня,
Ты надумалась взаму́ж итти за Алешеньку да за Поповиця?»
А и как прошло то́му времецька да девять годицьков,
Она исполнила наказаньице Добрынино,
И она же спомнила же всё Микитича,
750 Она пошла взаму́ж да не за князя, не за боярина,
Не за купца пошла она за богатого,
Не за хресьянина пошла да за прожитосьнёго,
Она пошла взаму́ж за Алешеньку Поповиця,
Она за бабьёго пошла же всё просмешшицька.
755 И пошли пиры у их да всё на ве́сели
У князя в дому да всё Владимера.
Ишше в ту пору, во то же времечка
Ехал Добрынюшка во чисто́м поли́.
Он поставлён был бело́й шатёр поло́тненой,
760 Как он спал крепко́ же сном же богатырьским же.

299

И тут забил Добрынюшки его же доброй конь
Он своею-то же ножкой правою,
И загремел-то же си́льнё же,
Розбудил от сна Добрынюшку Микитича.
765 Ско́цил Добрынюшка Никитич скоро на резвы́ ноги,
Ишше брал-то скоро он плёточку шелко́вую,
Ишше бил коня своё́го он богатырьского:
«Ax ты волчья сыть да травяной мешок,
Ты зачем мене не даёшь да всё же пролежатисе,
770 А мне поспать-то же всё да отдохнуть же мне».
Тут говорил Добрынюшки его же добрый конь,
Ишше доброй конь его да богатырьской он:
«А и ты не бей меня же, мой хозяин мой любимой же,
А и Добрынюшка же тогда всё Микитич млад,
775 А как у тебя люба да молода жона,
Как люба семья да молода жона,
Настасья-то доць да всё Микулисня
Она взаму́ж пошла да за Олешеньку,
И за Олешиньку пошла да за Поповиця,
780 А за бабьего пошла да за просмешничка».
Тут скакал скоро́ Добрынюшка да на резвы́ ноги,
Он же кланялсе добру́ коню да во праву́ ногу́:
«Уж ты конь ты мой, да лошадь добрая,
Ты вези-ко скоре́ меня же домой».
785 И тут живо садилсе Добрынюшка Никитич млад
На своё́го-то же он да на добра́ коня,
А и поехал скоро́ да лошадь добрая,
Ишше стал реки-озёра перескакивати,
И приехал Добрынюшка да к ро́дной матушки,
790 Ко чесно́й вдовы ко Амельфы Тимофеевне.
Он стучал стоял да у крылечушка,
У крылечушка стоял у крашо́ново,
И не отпираёт ему двери ро́дна матушка.
Он не спрашивал у двери не караульшичков,
795 Проходил же мимо их да не долаживался,
Открывала двери́ ему да ро́дна матушка,
Открывала она да слезно плакала:
«Ище ой еси, уда́лой доброй мо́лодец,
А и ты наехал же из чиста́ поля́, да скоморошина,
800 Не спросил ты моих же всё придворничков,
Ты придворничков да караульшичков,
А надо мной, чесно́й вдовой Амельфой Тимофеевной,
А ты посмеиваешьсе же всё надо мной.
У мня было бы моё живо́ да чадо милоё,
805 Чадо мило моё любимоё,
У мня Добрынюшка же был у мне Никитич млад,
Недосуг бы тебе надо мной сиротиною смеятися».
И заплакала Амельфа Тимофеёвна,
Говорил тогда Добрынюшка Микитич млад,
810 Говорил-то же он да ро́дной матушки,
Всё чесно́й вдовы Омельфы Тимофеевны:
«Уж ты ой еси, моя ты ро́дна матушка,
Ты чесна́ вдова Амельфа Тимофеевна,

300

А ишше я твоё да чадо милоё,
815 Я, Добрынюшка, приехал всё Микитич млад,
Я из той земли неверною, из поганою,
От того ли короля да от Верхоминьского,
Я очистил-то же всё да чудь да белоглазую,
Белоглазую чудь да долгополую».
820 Тут не верила да ро́дна матушка,
Как чесна вдова Омельфа Тимофеевна:
«Моё-то чадо мило было очу́нь красивоё,
А у мня у Добрынюшки лици́ко было очунь белоё,
У его шшочки-ти же были как же маков цвет!»
825 Говорила Добрынюшки да ро́дна матушка,
А как чесна вдова Амельфа Тимофеевна:
«На моём-то дитятки была одежда-пла́тьё цве́тноё,
А у тебя же одежда всё же рваная,
У моёго-то чада милого Добрынюшки Никитича
830 А была у его на головы-то шапочка пухо́вая,
А у тебя же она да всё рваная,
У моёго-то чада милого любимого
И были сапожечки на ножечках сафья́ныя,
А у тя сапожки на ножочках всё рваныя».
835 А как говорил Добрынюшка да ро́дной матушки,
Как чесно́й вдовы Амельфы Тимофеевне:
«Уж ты ой еси, моя да ро́дна матушка,
У мня бело лицо да красным солнышком да опекло же всё,
А частым дожжичком да всё смочило же,
840 Ветрами буйныма у мня да всё завеяло,
Цве́тно платьицо о сучьё да всё повырвало,
Ишше всё частым до́жжидем смо́чило,
Ишше всё оно у мня истлело же, —
Девять годочков же по́ры то́му времечка!»
845 — «Я не верю, скоморошина, что ты моё чадо,
Чадо милоё Добрынюшка Микитич млад!»
— «Уж ты ой еси, моя же ро́дна матушка,
Ты неси мене же, матушка родимая,
Мне умыть-то же всё да ли́цё белоё,
850 Учесать же мне да ру́сы кудри же,
Ты неси мене, же татушка родимая,
А и дорогого же мне-ка всё да пла́тьё цве́тноё,
Одетьсе мне да посрядитисе».
И возгово́рила тут Добрынина же ро́дна матушка,
855 Как чесна́ вдова Амельфа Тимофеевна:
«А у моёго-то же дитятка было́ родимого
А как у Добрынюшки у мня было́ Микитича
А и на право́й груди же у его приметочка,
А и как предметочка была у его рако́винка,
860 А и как рако́винка была у его родимо пятно».
Итут показал-то же Добрынюшка ро́дной матушки,
Как чесно́й вдовы Амельфы Тимофеевне,
А и тут поверила тогда его да ро́дна матушка,
Как чесна вдова Амельфа Тимофеевна,
865 А она поплакала-то горючима́ слезами же.
«Уж ты гой еси, родима моя матушка,

301

А ты чесна́ вдова Амельфа Тимофеевна,
Где моя да молода жона,
А молода жона моя Настасья-то дочь Никулисня?»
870 — «А твоя-то молода жона заму́ж пошла,
А она за Алешеньку пошла да за Поповиця,
А она за бабьёго пошла да за просмешницька.
Ишше сватал-то же ей ходил князь Владимер-от,
А ишше сватом-то же был да князь Владимер же,
875 Ишше свахою Апраксенья-королевисня.
А у них идут-то теперь свадьба-та весёлая,
А у них ко венцю скоро́ итти им во божьи́ церквы́».
А говорил тогда Добрынюшка Микитич млад,
Говорил-то же он да ро́дной матушки:
880 «Уж ты ой еси, моя да ро́дна матушка,
Ты чесна́ вдова Омельфа Тимофеёвна,
А неси-ко ко мне-ко пла́тьё скомороцкоё,
Я оденусь-оболокусь скоморошиной,
Ты неси мои гусли́ весёлые,
885 Э весёлы гусли́ же всё, игромыя,
А ты неси-ко скоре́ же мне сюда».
Приносила Добрынина да ро́дна матушка,
Ишше пошел Добрынюшка Микитич млад
Он ко князю-то пошел да ко Владимеру
890 На почесен пир же всё да на весёлый-от,
Заходил же во грины княженеськие,
Где сидел-то князь Владимер со обручёныма,
А и за столами-ти сидели да за окольнима,
А и за скатертями-ти сидели всё браныма,
895 А за е́ствами сидели всё за саха́рныма,
Они пили-то сладки же водочки,
А и сладки водочки сидели пили заморские.
Заходил тогда Добрынюшка всё во кне́жеськи во́ грины,
Он крест-то клал да по писа́нному,
900 Он же поклон-то вел Добрынюшка да по-ученому,
А к(ы)нязю со княгиней низко кланялсе,
Говорил-то Добрынюшка Никитич млад,
А и как же тут-то говорил он же да таковы слова:
«Уж ты князь Владимер свет да Святослаевич,
905 Ишше где нашо́ место́ скомороцкоё?»
— «Вашо место же скомороцкоё, —
Говорил тогда князь ему Владимер-от, —
А и как на пецьки же всё да на муравленки».
Заскочил Добрынюшка Микитич-от
910 Он скоро́ на печеньку да на муравлену,
Заиграл-то же во весёлы гусли,
Э ишше играл-то же он да всё выигрывал,
Он выигрывал да наговаривал
Ишше князю-то Владимеру да со княгиною,
915 Со Апраксеньёй да всё же королевиснёй:
«Вам не стыдно ли, князь Владимер-от,
Ты Владимер-князь же всё да Святослаёвич,
А княгиня Апраксея-королевисня,
У жива́ мужа всё жону отнять

302

920 А как за Алешиньку отдать да за Поповиця,
И за бабьёго же всё же всё просмешничка!»
И князь Владимер не знат, не понимал нецего́,
Поняла его да молода жона,
Ишше та ли Настасья дочь Никулисня:
925 «Ета игра — играют как Добрынюшка Микитич млад!»
И она поняла же всё же, всё выглядывала,
Она поглядывала да всё посматривала,
Она слушала игры́ же всё весёлыя,
Поняла-то всё, шшо он да выговаривал.
930 Она умом своим да всё подумыват:
«У мне прежде так ыграл мой супруг любимой он,
Как Добрынюшка же у мня Микитич млад,
Ты позволь-ко, нашо красно солнышко,
Мне подать-то скоморошины же чарочку да меду сладкого!»
935 И дозволил ей же князь Владимер Святослаевич,
Подавала Настасья дочь Никулисня,
Подавала-подносила своему-ту мужу милому,
Мужу милому, Добрынюшки Микитичу,
Подносила ему да низко кланялась.
940 Ишше брал Добрынюшка-то чарочку-ту золочёную,
Выпивал эту чарочку до дна же всю,
Он во чарочку клал да золотой пе́рсте́нь,
А и которым он же с ей да обручалисе,
А как со именём было́ да со отечесьвом,
945 И говорил-то Добрынюшка Микитич млад,
Он же князю-ту же всё Владимеру:
«Уж ты ой еси, красно солнышко,
Ты Владимер же князь же Святослаевич,
Мне дозволь-ко налить же чарочку да золоченую,
950 Мне подать-то же всё Настасьи-то Микулисни».
Говорил-то Владимер Святослаевич:
«Уж те полная воля, скоморошина,
Наливай-ко чарочку ты ей да золоченую».
Наливал Добрынюшка Никитич млад,
955 Подносил-то чарочку да золоченую
Он своей-то же к молодой жоны,
А и к Настасьи же да все Микулисни:
«Уж ты ой еси, Настасья дочь Микулисня,
Уж ты выпей чарочку до́суха,
960 А ты выпьёшь — и найдёшь добро,
А не выпьёшь чарочки — да не видать добра».
Тут брала Настасья дочь Никулисня
Она брала от Добрынюшки да чарочку да золоченую,
Она меду-то брала сладкого,
965 Выпивала же чарочку до́суха она,
Она же увидела да золотой персте́нь,
Он, которой с нею обручалисе,
Тогда надевала Настасья дочь Никулисня,
Одевала на свою да руку правую,
970 Выходила из столичков скольних же,
Ко своёму мужу любимому,
Ко Добрынюшки же она Микитичу,

303

Она падала ему во праву ножечку,
Она прошшалась ему да со слезами же:
975 «Ты прости, прости меня, моя ты лада милая,
Лада милая моя, любимая,
Ты Добрынюшка же всё Микитич млад,
Я по твоёму же слову я не сделала,
Не по твоёго приказаньицу же не исполнила,
980 Я пошла взаму́ж за Алешеньку Поповиця,
Я за бабьёго пошла да всё насмешницька,
А прости меня да виноватую,
Пред тобой я дела да не исполнила».
Говорил тогда Добрынюшка Микитич млад:
985 «Я не дивлю-то уму́ да у́му бабьёму,
У бабы волос долгой, да же ум короткой-от,
А куды бабу́ ведут, туда баба́ и́дёт,
А куды бабу́ везут, туды она е́дёт.
А дивлю-то князя Владимеру,
990 Со княгыной дивлю Апраксеньёй же да королевиснёй,
Они у жива́ мужа да жо́ну о́тняли,
Жо́ну о́тняли же ей, засватали
За Алешеньку же всё Поповиця,
И за бабьёго же всё просмешницька!»
995 Тут же князь Владимер со княгиней сидят молчат.
Выходил тогда Алешенька з-за стола же вон,
Он же падал-то Добрыни во резвы́ ноги:
«А и ты прости, прости меня, да крестовой брателко,
Ты, Добрынюшка, прости меня, Микитич млад,
1000 А й посидел я возле любу твою семью же всё,
А и возле любу посидел да молоду жону,
А и возле ту ли я Настасью дочь Микулисню».
И говорил тогда Добрынюшка Микитич млад:
«А я прошшаю за то тебя, брателка крестового,
1005 Я Алешенька тебе да всё Поповиця,
Я не прошшаю тя за то, што ты ездил-то,
Уж ты ездил далече во чисто́ поле́,
А и привозил-то всё же весточку нерадостну
А ишше князю-то Владимеру да со княгиною.
1010 А мо́я матушка родима об мня же плакала,
А и как чесна́ моя вдова Амельфа Тимофеевна,
А она слезила-то своё да лицё белоё,
А она портила свои да очи ясныя,
А и обо мне-то она же моя да́ родна матушка!»