236

84

ПРО ДЮКА

* Еще кто бы нам, братцы, старину́ сказал,
Старину́ ту сказал да на старинный лад,
Еще кто бы-то ль, братцы, давнюю песню спел,
Всё песню ту спел да под гуслярный звон?
5 Как во той-то ли было малой Галичи,
Во Карелы-то было пребогатоей
Молодой-то жил боярин Дюк Степанович

237

Со своей ли-то родимоей со матушкой,
Со Мамельфой-то верно Александровной.
10 Говорил-то ведь Дюк да ведь Степанович:
«Уж ты гой еси, любима моя матушка,
Свет Мамельфа-то верно Александровна,
Уж как дай-ко-си мне благословеньице
Еще съездить-то мне-ка в стольний Киев-град,
15 Поклониться-то ведь мне князю́ Владимиру
И княгинюшки верно да Апраксии».
Говорила-то ведь мать да Мамельфа Александровна:
«Уж ты гой еси, любимо мое дитятко,
Молодой-то боярин Дюк Степанович,
20 Еще есть-то на пути горы толкучия,
Еще есть-то на пути птицы клевучия».
Говорит-то ей верно Дюк Степанович:
«У меня есть-то ведь Бурушко-косматушко,
Не боюся я ведь горы ведь толкучии,
25 Не боюся я верно птицы клевучии».
И дала ему тут мать благословеньице,
И поехал он ведь в стольный верно Киев-град.
Подъезжает-то ведь Дюк да верно Степанович,
Подъезжает он к горам да вот толкучиим.
30 Не успели тут горы как раздвинуться —
Проскакал-то его ведь и Бурушко.
Подъезжает он к птицам да вот и клевучиим.
Не успели тут птицы крылья распустити же —
Как проскакиват-то верно его Бурушко.
35 Приезжает-то Дюк да вот Степанович,
Приезжает он да верно в стольный Киев-град.
Заходил-то ведь он во церковь божию,
Еще стал-то ведь он да к праву клиросу.
Еще кончилась обедня вот и господня же.
40 Как выходит-то верно Дюк Степанович,
Приглашают-то на пир к князю́ Владимиру.
Как идет по мостовым-то Дюк Степанович,
Еще сам-то на сапожки он поглядыват,
Говорит-то ведь да Дюк Степанович:
45 «Еще-то всё-то ведь здесь да не по-нашему,
Мостовые-то ведь всё да деревянные.
И песочком-то ведь да не присыпаны,
Как сапожки-то сафьянны я упачкаю».
Приглашают-то его на честен пир к князю́ Владимиру.
50 Еще был тут во стольном Киеве
Молодой-от боярин Чурила Пленкович.
Как идет-то Чурила как по Киеву,
Еще зонтиком Чурила призакрылся жо,
Еще девушки глядят, да все заборы трёщат,
Еще молодушки глядят, да как оконницы звенят,
55 Еще старые старухи костыли грызут.
Посадили за столы да за дубовыя
И за скатерти его верно браные.
Подносили-то ведь Дюку да Степанычу
Подносили-то чару зелена́ вина,

238

60 Еще полчарочки-то пьет, друга́ под стол он льет.
Как берет-то калачик, призакусыват,
Как ведь верхнюю-то корку съест, нижню под стол мечет.
Говорит-то ему да князь Владимир же:
«Уж ты гой есь, молодой ведь и боярин же,
65 Молодой ле ты боярин, Дюк Степанович,
Почему ты ведь чарочки под стол-то льешь,
Почему ты калачики под стол мечё́шь?»
Говорит-то ведь Дюк да верно Степанович:
«Еще всё-то у вас в Киеве да не по-нашому.
70 Как у вас-то ведь в Киеве печки все глиняные,
А помя́лышки верно как сосновые,
Еще калачики пахнут верно со́сенкой.
Как у нас-то ведь верно в малой Галичи,
Во Карелы-то верно пребогатоей
75 Еще печки-то у нас да все муравлены,
Еще помя́лышка у нас да все шелко́вые,*
Еще водичка у вас да призадохлася, —
Мочат у нас помя́лышки да в медово́й воде,
А водочка у нас в погребах стоит,
80 На серебряных цепях она качается,
Никогда наша вода не задыхается».
Говорит тут молодой боярин Чурила Младопленкович:
«Уж ты гой еси, Владимир стольно-киевский,
Еще молодой-то боярин призахвастался,
85 Я советую его да посадить в тюрьму
И послать-то туда да нынь разведчиков».
Как взяли-то ведь тут Дюка да Степановича
Посадили же его да во тюремку же.
Выбирают нонь да верно всё разведчиков.
90 Посылают-то Илью да верно Муромца,
Посылают-то другого что Добрынюшку Никитича.
Собираются ведь наши бояры живёхонько,
Поезжают-то они во малу Галичу.
И поехал Добрынюшка Никитич же
95 И со Ильей-то старым да со Муромцем.
Как ведь выехали на гору Сорочинскую
И глядят верно в трубу они серебряну,
Говорит-от Добрынюшка Никитич млад:
«Уж ты гой еси, Илеюшко Иванович,
100 Ведь наверно мала Галича огнем горит».
Говорит-то Илья да верно Муромец:
«Уж мы скажем-то, Добрынюшка Никитич млад,
Неужели посылал Дюк Степанович вести же,
Чтоб спалили его да малу Галичу?»
105 Вот и съехали с горы да с Сорочинскоей,
Подъезжают-то они да к малой Галиче,
А на домах-то кровли всюду зо́лоты,
Крыши зо́лоты да как огонь горит.
Как слезают они с добрых коней же
110 И привязывают коней к столбам дубовым же.
Еще заходит Илья да со Добрынюшкой
И заходят да в палаты белокаменны.

239

Как проходят-то они да перву горницу,
Еще сидит-то нонь тут да баба старая,
115 Еще вся-то одета она в шелка заморские.
Говорит тут Илья да верно Муромец:
«Уж ты здравствуй, ты Дюкова да матушка».
Говорит-то ему да баба старая:
«Я не Дюкова да верно матушка,
120 Уж я Дюкова-то верно калачница».
Еще входят они да в другу́ горницу,
А сидит-то нонь тут да баба старая,
И одета баба да вся в се́ребро.
Говорит тут Илья да верно Муромец:
125 «Уж здравствуй, ты Дюкова да матушка».
Говорит-то да баба верно старая:
«Я не Дюкова да верно матушка,
Уж я Дюкова да верно ноне нянюшка».
Говорит тут Илья да свет Иванович:
130 «Уж скажи нам, да Дюкова верно нянюшка,
Еще где-ка увидеть Дюкову ту матушку?»
Говорила-то ведь им да баба старая:
«Еще Дюкова матушка да у обеденки».
Как немножко тут времечка проходит же
135 И идет-то ведь Дюкова да матушка.
Ее ведут-то ведь трое верно под руки,
И одета она вся вот в жемчуг ска́ченой.
По мосточкам-то всё да по калиновым
Впереди-то ей сукна верно стелются,
140 Позади-то ее сукна обираются.
Как приходит да верно Дюкова матушка,
Поклонился ведь ей да Илья Муромец:
«Уж ты здравствуй, Дюкова верно матушка.
Еще мы приехали к тебе да приразведати.
145 Еще твой-от сын да призахвастался,
Призахвастался, ноне во тюрьме сидит».
Говорит ему да Дюкова верно матушка:
«Уж вы гой еси, удалы добры молодцы,
Проходите ко мне да во палатушки».
150 Провела она их в столову нову горницу.
Во столовой полы да все хрустальные,
Под полами-то верно жива рыбица.
Наливала им Дюкова верно матушка
Что по чары зелена́ вина заморского,
155 Как по чары-то пьешь, да второй хочется,
Еще другу́-то пьешь — да третьей хочется.
Повела их Дюкова да верно матушка
Животы свои да им показывать.
Как писал Добрынюшка Никитич млад,
160 Как писал Добрыня на бумажечке,
На бумажечке верно да скорописчатой,
Он писал-считал сбруи конские,
Как одних-то сбруй записать не мог,
Не хватило у Добрынюшки бумажки ведь.
165 Говорила тут им Дюкова матушка:

240

«Уж вы гой еси, удалы добры молодцы,
Вы скажите-ка вашему князю Владимиру:
Еще пусть-ка на чернила он Чернигов-град продаст,
На бумагу-то он славный Киев-град,
170 И тогда-то присылат ко мне описывать».
Распростился Илья-то и Добрынюшка
Как со Дюковой да верно они с матушкой
И поехали домой да в стольный Киев-град.
Приезжают они верно ко князю Владимиру.
175 Рассказали-то бога́тыри, чего видели.
Еще выпустили Дюка вот Степановича,
Угощают-то его да зелены́м вином.
Тут Чурила-то верно Младопленкович
Он задорный был, завистливый,
180 Говорит Чурила да таковы слова:
«Уж мы будем биться о велик залог,
Не о ста-то рублях, не о тысяче —
О своих-то буйны́х со мной головах:
Уж мы ездить будем на добры́х конях,
185 На добры́х конях верно двенадцать дней,
Чтоб о каждый день были кони сменные,
Кони сменные да переменные».
Говорит-то Дюк верно Степанович,
Говорит-то таковы слова:
190 «У меня-де Бурушко завозный конь».
А от залога он-де не отказывается.
Станет поутру ранёшенько,
Выйдет на росу верно холоднёхоньку
И выводит свово Бурушка-косматушку.
195 На Бурушке шерсть переменится.
Так проездили они двенадцать дней.
На двенадцатый день пришло скочить
Через Почай-реку верно глубокую,
Скочить с ко́нем да обратно о́тскочить.
200 Первый ско́чил тут Чурила Младопленкович —
И обрушился Чурила засередь реки.
Второй ско́чил Дюк Степанович —
Реку пере́скочил и обратно скочи́л
И Чурилу за волосья вытащил.
205 Говорит-то верно Дюк Степанович,
Говорит-то таковы слова:
«Что ты, князь Владимир стольно-киевский,
Ты кому прикажешь голову рубить?»
Говорит тут князь Владимир стольно-киевский:
210 «Ты оставь нам Чурилу хоть для памяти,
Не руби ему да буйну верно голову».
А Чурила был завистливый,
Говорит он да верно таковы слова:
«Уж мы будем ходить да в церкви божии,
215 Уж мы будем ходить да всё двенадцать дней,
И на каждый день чтоб было платье сменное,
Платье сменное да переменное».
Говорит-то Дюк Степанович:

241

«У меня-де, Чурилушко, платье завозное».
220 А от залога не отказывается.
Садится он на ремянный стул,
Пишет Дюк да ярлыки он скорописчаты
Что своей ли родимоей матушке,
Зашивает он в сумки перемётные,
225 Отправляет он своё́го Бурушка косматого.
Прибегает Бурушка верно в малу Галичу.
Увидала тут Мамельфа Александровна:
Нет у ей родного сына Дюка ведь Степановича.
И горько она ведь тут заплакала.
230 Посмотрела она в сумки перемётные,
Увидала ярлыки да скорописчатые,
Прочитала ярлыки да скорописчатые,
Наложила ему платья она цве́тного,
Что цветно́го платья переменного,
235 Переменного платья на двенадцать дней.
Стали ходить тут в церковь божию
Дюк Степанович верно с Чурилушкой.
Как Чурилушка ставал на правый клирос,
Как Дюк Степанович на левый клирос.
240 Пришло время на двенадцатый день,
Собралось народу множество.
Как Чурила Младопленкович застегнет пуговки —
Молодец с красной девицей обо́ймутся,
Расстегнет Чурила пуговки — да поцелуются.
245 Тут глядит Чурила на Дюка да Степановича,
Тут и думат — проиграл он буйну голову.
Как и кончилася тут обеденка церковная,
Вынимает Дюк Степанович плетку шелко́вую,
Как ударил Дюк Степанович по своим пуговкам —
250 Как вот заревели звери лютые,
Как и зашипели змеи ползучие,
А народ-то весь тут с ног попа́дали,
Князь Владимир с княгиней Апраксией чуть живы́ ушли.
Говорит тут князь Владимир стольно-киевский:
255 «Уж ты гой еси, молодой-то боярин, Дюк Степанович,
Переиграл ты нашего Чурилу Пленковича».
Говорит тут Дюк Степанович:
«Уж ты гой еси, Владимир князь стольно-киевский,
Ты кому прикажешь рубити буйну голову?»
260 Говорит Владимир стольно-киевский:
«А оставь нам Чурилу хоть для памяти».
Говорит тогда Дюк верно Степанович:
«Эх, Чурила, ты млад боярский сын,
Не с бога́тырями бы тебе, Чурила ведаться,
265 А водиться бы с киевскими бабами».
Распростился он с князем со Владимиром
И поехал на Бурушке косматоем
Ко своей матушке Мамельфе Александровне.