214

26. МИХАЙЛО ПЕТРОВИЧ (КОЗАРИН)

Ише было жило у короля деве́ть сынов,
Зародилася у короля десята дочь
Ише душочка Настасья-королевична;
После того-то зародился у их всё десятой сын
5 Ише на́ имя Михайло-королевич-сын.
А отец Михайлушка, ни мать не во́злюбил,
Родны братьица ёго невознавидели;
Захотели Михайлушка конём стоптать,
Захотели Михайлушка копьём сколоть.
10 А увидела родима ёго се́стрица
Ише та ли Настасья-королевична,
Да брала она Михайлушка да на белы́ руки,
Уносила Михайлушка в свои палаты белокаменны,
Ай поила, кормила, ёго ро́стила.
15 Ище стал у ей Михайлушко двенадцать лет,
Ище стал-то Михайлушко у ей выспрашивать:
«Уж ты гой еси, деви́ца-душа красная!
У меня есть ли на роду-то ро́дной батюшко,
У меня есть ли на свету на белом ро́дна матушка,
20 Ишше есть ли у меня да ро́дны братьица,
Ишше есть ли у меня да родны сестрици?»
Как спрого́ворит Настасья-королевична:
«Уж ты гой еси, Михайлушко Петрович млад!
Ише есть-то у тебя на свети ро́дной батюшко,
25 Ише тот ли король да Коромыслов Петр,
Ише есть-то у тебя на свети ро́дна матушка,
Ише есть у тебя на свети девять братьице́й,
Ише е у тя, десятой-от — ты, да млад ясён сокол;
И сестриц-то у тебя да тольки я одна,
30 Тольке я одна, Настасья-королевична,
Королевична-та я ише́ Петровна же.
А как ты-то родился когда малёшенек,

215

На родинушках тебе было пошу́чёно;
Родён батюшко-то с матушкой тебя невознавидели,
35 А хотели тебя, Михайлушко, придать тебя к смерти́ ко скорыя,
А хотели тебя, Михайлушко, свинья́м отдать;
А увидела ведь я да всё сама тебя,
А брала-то тебя да на белы́ руки,
Уносила тебя в полаты я да всё высокие;
40 Я поила тебя, кормила всё как ро́стила».
Тут ведь пал ей Михайлушко в резвы́ ноги:
«Уж ты ми́ла моя се́стрица любимая,
Молода моя Настасья-королевична!
Ты умела меня от смерти всё избавити,
45 Ты умела меня да всё споить-скормить, возро́стить всё;
Попрошу об чём, тебе я поконаюся:
Ты поди-сходи-ко к батюшку к родимому,
Ты проси поди у батюшка мне-ка добра́ коня,
Ты проси поди у батюшка-то мне да сабли вострою,
50 Ты проси поди у батюшка да копья вострого,
Ты проси поди седёлышка чиркальского,
Ты проси поди у батюшка всё сбруи богатырские».
Тут Настасья-королевична всё не ослышалась;
Она скоро приходит к ро́дну батюшку,
55 Пала батюшку Настасьюшка в резвы́ ноги́:
«Дай-ко, батюшко, ты мне да всё добра́ коня,
Мне добра́ ты коня всё богатырского;
Дай ты, батюшко, ты мне да всё востра́ копья,
Всё востра-то копья да брозаменского;
60 Дай ты, батюшко, седёлышка чиркальского,
Дай ты палицы мне, батюшко, тяжолою,
Дай ты всю же мне-ка сбрую богатырскую».
Говорит-то батюшко Настасьи таковы речи:
«Уж ты гой еси, Настасья-королевична!
65 Как кому у тя, Настасья, всё конём владеть?
Ишше некому владеть всей сбруей богатырскою». —
«У мня есть ведь возро́шшон милой-от родимой бра́тёлко
Ише мо́лодый Михайло-королевич млад:
Я ёго от смерти всё избавила,
70 На своих я на белы́х руках возро́стила».

216

Говорит король Настасьи-королевични:
«Ты когды была, Настасья, дочь мне-ка любимая;
Уж ты сделалась ноне дочь постылая».
Ай пришла-то Настасья, прирасплакалась,
75 Ро́дну брателку своёму приразжалилась:
«Не дават-то батюшко, Михайлушко, тебе добра́ коня,
Не дават тебе ведь батюшко да богатырского!»
Говорит-то Михайло таковы речи:
«Ты не плачь-ко-се, родима моя се́стрица,
80 Молода же ты Настасья-королевична!
Я пойду-схожу ко батюшку всё на широкой двор,
Я возьму же коня все самолучшого».
Он ведь взял коня да самолучшого,
Самолучшого коня да богатырского,
85 Он поехал скоро с широка́ двора;
Не поехал он, да не воротами, —
Че́рез тын скакал да ёго доброй конь;
А поехал Михайлушко в чисто́ полё;
Во чисто́м-то поли́ да курева́ стоит,
90 Курева-то стоит, да дым столбом валит.
А приехал Михайлушко в чисто́ полё;
Он ведь ездил по чисту́ полю, поляковал.
Он ведь ездил ни много, ни мало — целой месяц-от;
Не́чёго не мог наехать во чисто́м поли,
95 Он не старого не мог, да всё не малого,
Не бога́тыря не мог, не полени́ци преуда́лые.1
Придумалось ёму же съездить на круту́ гору́;
На круту́ гору́ приехал он да во темны леса;
Там услышал он да ведь как шум шумит,
100 А как шум шумит да ише гам гами́т.
Он подался немножко по тёмны́м лесам;
Во тёмно́м-то лесу всё три разбойника,
Три разбойника да они дел деля́т:2
На перво́й-от пай кладут да красно золото,
105 На другой-от пай кладут да чисто се́ребро,
На трете́й-то пай кладут да красну девицу.

217

А как первой-от татарин всё спрого́ворит:
«Ты не плачь, не плачь, деви́ца-душа красная,
Ты не плачь, не плачь, Настасья-королевична!
110 Ты на мой-от, деви́ца, пай достанешься, —
Увезу-то я тебя во землю во неверную,
Я ведь буду кормить тебя ведь всё да кобылятиной».
Ай заплакала деви́ца пушше старого:
«Заплели у мня косу́ да на святой Руси;
115 Расплетут у мня косу́ да в проклятой Литвы!»
А другой-от татарин да спро́говорил:
«Ты не плачь, не плачь, деви́ца-душа красная!
Ай на мой-от ты ведь пай да как достанешься,
Отсеку у тя по плеч я буйну голову»,
120 А трете́й-от разбойник-от спрого́ворит:
«Увезу, тебя, девица, во своё место;
Я поить, кормить тебя буду белы́м хлебом,
Я поить-то тебя буду сладко́й водой мёдо́вою».
Говорит-то Михайлушко да таковы речи:
125 «Уж ты гой еси, да всё разбойнички!
Уж вы дайте-тко-се мне-ка хошь на по́л-пая;
А хошь не дава́ите да мне-ка злата, се́ребра,
Уж вы дайте-ка мне хошь красну девицу».
Говорят-то тут ему да всё разбойнички:
130 «Не даи́м-то мы тебе ни злата и ни се́ребра,
Не даим-то мы тебе да красной девицы».
Он ведь первого разбойника конём стоптал,
Он ведь дру́гого разбойника копьём сколол,
Он третьёго-то разбойника да всё на во́лю́ спустил;1
135 Посадил он деви́цу на добра́ коня,
На добра́-то коня да впереди себя,
Он повёз-то деви́цу на святую Русь;
Он ведь стал-то у ей да всё выспрашивать:
«Ты скажи, скажи, деви́ца-душа красная:
140 Ты какого ты роду, какой племени,
Ты какой же земли, какого города?» —
«Уж я роду-ту ведь всё да королевского,
Уж я дочь-то всё Петру да Коромыслову». —
«Я ведь тоже роду королевского,
145 Я ведь тоже сын Петру да Коромыслову». —

218

«Как спасибо же тебе, да ро́дной брателко!
Ты повыручил меня да из неволюшки». —
«А спасибо тебе всё же, ро́дна се́стрица,
Ты Настасья же свет-королевична!
150 Ты споила меня, скормила всё малёхонького,
А твоё-то мне добро ведь наперёд зашло.
Повезу-то я теперь тебя да к ро́дну батюшку».
Повёз-то он ведь ей да в королевство-то;
Он приехал к батюшку-ту под косищато окошочко,
155 Он скрычал-то своим ведь зычним голосом:
«Уж ты гой еси, король да Коромыслов Петр!
Да была ли у тебя да ро́дна дочь твоя?»
Отвечаёт-от король ёму скорёхонько:
«Как была-то у меня ведь дочь родимая,
160 Молода у мня Настасья-королевична». —
«Ишше был ли у тебя да ро́дной дитятко,
Как Михайлушко у тя да млад Петрович-от?»
От Михайлушка король да отпирается:
«Ты бери-тко у меня да злата, се́ребра,
165 Ты поставь-ко своё да ты востро́ копьё,
Ты во матушку поставь да во сыру землю;
Я обсыплю тебе копьё-то красным золотом».
Говорит-то Михайло таковы слова:
«Не признашь токо своё да чада милого,
170 Молодого-то Михайла-королевича, —
Не отдам токо твою тебе любиму дочь».
Отпирал король окошечко косищато.
«А ведь был у мня на роду Михайлушко,
А Михайлушко-то был у мня Петрович млад.
175 Возлюблю теперь Михайлушка я пушше всех,
Посажу теперь Михайла на своё место,
На своё-то я на место королевское,
Отдава́ю Михайлушку-то всю державу королевскую,
Што повыручил у мня-то дочь любимую,
180 Ишше ту ли да Настасью-королевичну».