- 90 -
А во да́лечи, дале́че во чисто́м поли
Там ведь стоял-то шатёр белой поло́тняной;
Да во том во шатру новом поло́тняном
Было-жило пять могучиих бога́тырей:
5 Што перво́й-от бога́тырь Ва́нюшко, боярской сын.
Да второй-от Ванька, енеральской сын,
Да трете́й-от Олёшенька, поповской сын,
Да четвёртой Добрынюшка Никитич млад,
Ишше пятой-от — старая старыньшина,
10 Ишше старая старыньшина Илья Муромец,
Илья Муромец был, да свет-Иванович.
Пробужается Илья да от крепко́го сну;
Он свежо́й водой ключе́вой умывается,
Тонким белым полотенцом утирается,
15 Он ведь молится всё спасу пречистому
Да царици небесной богородици;
Ён выходит на широ́ку светлу улицу,
Он берёт свою трубочку подзорную,
Он ведь смотрит на чётыре во вси стороны:
20 Што во да́лечи, дале́че во чисто́м поли,
Там ведь ездит бога́тырь по чисту́ полю,
Ишше ездит по чисту́ полю, полякуёт;
Он ведь ме́чёт всё палицу тяжелую,
Он ведь ме́чёт-то палицу сорока пудов,
25 Он берёт-то едной рукой, с коня нейдёт,
Не станови́т он своёго коня доброго;
На кони-то сидит будто сильнёй бугор.
Ишше тут-то Илья Муромец приужа́хнулся,
Приужа́хнулся, со страху прираздумался:
30 «Мне кого бы послать-то во чисто́ полё,
Во чисто́ полё послать мне, попроведати?
Мне послать ведь разве Ва́нюшу боярского, —
- 91 -
Не простых-то родо́в, — роду боярского;
Утеряёт в чистом по́ли буйну голову.
35 Мне послать ведь разве Ваньку енеральского, —
Енеральского роду пришол, нежного;
Утеряет-то в чистом поли буйну голову;
Да послать разве Олёшеньку Поповича;
Он ведь роду как всё поповского, —
40 Потеряет в чистом по́ли буйну голову;
Мне послать разве все братёлка крестового
Как того ли Добрынюшку Никитича».
Услыхает Добрынюшка таковы речи;
Он ведь скоро выходит из бела́ шатра,
45 Он ведь скоро седлат-то своего коня доброго,
Он седлат, всё убират коня богатырского:
Он двенадцать шолко́вых упружинок засте́гиват;
Ише сам он коню да приговариват:
«Уж ты шолк всё не рвись, да ты убор не гнись!»
50 Що ни ради красы, да ради крепости,
Ради силы своей да богатырския.
Как поехал Добрынюшка во чисто́ полё,
Не наехал бога́тыря в чисто́м полё,
Он поехал Добрынюшка поближе ко синю́ морю
55 И увидал богатыря всё пресильнёго;
Он скрычал ведь бога́тырю во всю голову:
«Ты постой-ко, бога́тырь, сам ты мне скажись,
Ты скажись-ко мне, богатырь ты могу́чёй жа;
Подъезжай ко мне поближе, мы как съедемся».
60 Как услышал бога́тырь таку похвальбу,
Поворачивал своёго коня доброго;
Как зары́снула у коничка права́ нога, —
Мать сыра-то земля да потрясалася,
Ише синёё море зволновалося,
65 Из озёр, из рек вода да поливалася.
Ишше тут ведь Добрынюшка испугается;
Подломились у Добрынюшки ножки резвые,
Приупали у Добрынюшки ручки белые,
Приудрогло у Добрынюшки ретиво сердцо,
70 Помутились у его-то очи ясные,
Прокатились у ёго жо горючи́ слёзы:
«Уж я скольки по чисту́ полю не езживал, —
Уж я эдакого бога́тыря не видывал».
- 92 -
Поворачивал Добрынюшка добра́ коня
75 Ко своёму-то он да ко белу́ шатру,
Ён поехал-то всё прочь ко белу шатру.
Как стречат-то старыньшина Илья Муромец;
Недосуг Ильи коня учасывать-углаживать,
Недосуг ему двенадцать шолко́вых опру́жинок засте́гивать;
80 Ище сам говорит да таковы речи:
«Ище мне-ка во чисто́м по́ли смерть не писана;
Я поеду с бога́тырем побра̀таюсь,
Я поеду с могучим поздороваюсь».
Приезжает Илья да во чисто́ полё,
85 Он наехал бога́тыря в чистом поли́;
А богатырь-то ездит, забавляется
Он как детскима-боярскима забавами;
Ишше сам-то он палици приговариват:
«Приклоню-ту свою палицу тяжолую,
90 Приклоню-ту я тебя прямо на красён Киев-град,
Как на матушку тебя, да каменну́ Москву».
Ишше те слова ведь старой ведь старыньшины
За беду-то ёму стали за великую,
Приезжаёт к бога́тырю близёхонько,
95 Он ударил своей-то ведь палицей тяжолою,
Он ударил бога́тырю по буйной головы.
Как бога́тырь-то сидит, сидит не думаёт,
Он не думаёт сидит-то, сам не обёрнется,
Не обернется, видит да не згле́нёт же.
100 Ишше тут ведь Илья да призадумался:
«Разве силушка у мня уж не по-прежному,
Не по-прежному сила, не по-старому?»
Он отъехал всё за́ вёрсту за мерную,
Он нашол в поли́ горючёй серой камешок,
105 Он ударил по ка́мешку палицёй тяжелою; —
Разлетелся-то камень на мелки́ куски.
Подъезжат опять к бога́тырю во второй након,
Он ударил его по буйно́й головы;
Ай бога́тырь-то сидит, всё не думаёт.
110 Ище тут опять Илья да отъежжает прочь;
Он ударил ведь в камень во второй након, —
Разлетелся ведь ка́мешок в мелки́ куски.
Приезжает к бога́тырю во трете́й након,
- 93 -
Он ударил-то палицей по буйной головы;
115 Да тогда-то бога́тырь усмехнулся-то;
Тут не лютоё зе́льё разгорелося,
Богатырско-то сердцё раскипелося;
Говорит-то Илья Муромец таковы слова:
«Уж ты гой еси, бога́тырь ты могучёй же!
120 Уж мы съедемся с тобой разве, ударимся».
Они съехались с им да всё ударились;
Востры сабельки у их да поломалися,
Востры копьица у их всё потупилися
Всё от ихных же лат да богатырскиих,
125 Ишше стали они да рукопашкою;
Ишше ма́стёр Илья-то да был боротися;
Подкорю́чил бога́тыря правой ножечкой;
Ище пал-то бога́тырь на сыру землю,
Мать сыра земля-то потрясалася.
130 Он ведь хочёт пороть да груди белые;
Ище сам он Илья-та ведь Муромец пораздумался:
«Я спрошу ведь у богатыря, расспрошу про то.
Уж ты гой еси, дороднёй ты доброй молодец!
Тебе много ли от роду-ту тебе есь годов?» —
135 «А годов-то мне от роду-ту всё двенадцать лет». —
«Ты ведь чьей же земли да чьёго города,
Ты чьёго же отца, ездишь, да чьей матушки?»
Говорит-то дороднёй-от доброй молодец:
«Кабы сидел-то я у тебя да на белы́х грудях,
140 Не спросил бы я у тебя ни роду, ни племени,
Не спросил бы ни города, отца-матушки; —
Я колол бы твои-ти да всё белы́ груди,
Посмотрял бы твоё-то ретиво́ сердце».
Говорит-то Илья Муромец во второй након,
145 Говорит-то ёму да во трете́й након:
«Уж ты чьей же земли да чьего города,
Ты какого отца, какой матушки?»
Говорит-то дородней доброй молодец:
«Уж я города всё ведь я неверного,
150 Уж я сын-то Маринки всё Кайдаловки,
Да котора живёт во земли неверныя,
Получаёт она пошлину великую
Как с того ли со князя-то со Владимира
Што за ти ли за чёрны-ти его ка́рабли́;
- 94 -
155 А меня она послала всё на святую Русь,
На святую меня Русь-ту, всё в каменну́ Москву
Отыскать тебя, старого, седатого;
Не дошод, она велела, всё низко кланяться,
Называть тебя велела всё ро́дным батюшком;
160 Да дала она перстень на праву́ руку́».
Как увидел-то старая старыньшина,
Он ведь свой ведь увидел всё именной перстень
Он со той ли со ’ставочкой драгоценною,
Он ведь брал-то его да за праву́ руку,
165 Целовал он его в уста саха́рные:
«Как моё ты, моё чадо милоё,
Чадо милое моё ты, всё любимоё,
Ты ведь мла́денькой мой всё Подсоко́льничёк!»
Целовал он в уста-то его в саха́рные,
170 Он ведь стал-то ёму скоро рассказывать:
«Я ведь был-то ходил-то да по синю́ морю;
Замётало-то меня погодушкой великою;
Я тогда подарил перстень твоей ро́дной матушки: —
— Какого́ ты родишь, да тому отдай:
175 Хошь ты сына родишь, быват, ясна сокола,
Хошь ты дочку родишь, ты красну девицу».
А поехали они тогда во бело́й шатёр;
Как на радости пили да трои суточки.
Подсокольничёк-то ведь на ёго зло думаёт,
180 Зло-то думаёт он, штобы зло бы сделати:
«Не послушаю я матушки наказаньица, —
Ухожу я своёго-то родна батюшка!»
Как ведь тут же Илья всё как за́спал жо,
Как крепки́м-то сном за́спал богатырским же;
185 Ишше взял Подсокольничёк-от востро́ копьё,
Как направил ёму всё в ретиво́ сердцё;
Сохранил ёго господь-от, всё помиловал:
Разлетелось копьё-то Ильи-то в белы́ груди;
Ище был-то у ёго на шей навешан золотой же крест,
190 Золотой-от ведь крест был во вси груди;
Он ведь тем же крестом от смерти всё избавился,
Он ведь взял Подсокольничка за жолты́ кудри,
Он бросал-то его-то ведь высо́ко же,
Он ведь выше ёго-то лесу стоячёго,
195 Он пониже всё облака ходе́чёго;
- 95 -
Он ведь тут-то его же не убил вовсё;
Привязал он к своёму1 к добру́ коню:
«Ты беги-ко, ступай-ко, конь-лошадь добрая,
Увези Подсокольничка во своё место,
200 Щёбы не ездил к нам больше во чисто́ полё,
Во чисто́ к нам полё, щёбы в красён Киев-град;
Не допушшу ёго до матушки славной каменно́й Москвы».
Побежал-поступал-то тут ведь доброй конь,
Прибегал-то к родимой его матушки.
205 Ён крычал-то скоро ведь да зычным голосом:
«Уж ты гой еси, матушка родимая!
Ты родима моя матушка любимая!
Ты отворь-ко мне косисчато окошочко,
Посмотри-ко на своёго чада милого;
210 Ты велела ведь мне-ка старому низко кланяться;
Ише стар-от ведь надо мной как надругался-то:
Привязал-то меня взял ко добру́ коню;
Развяжи ты меня, маменька, скорёшенько».
Развязала она его скорёшенько,
215 Ише стала сама про то выспрашивать:
«Уж ты было ли, чадышко, на святой Руси?»
Он ведь взял своё-то всё востро́ копьё,
Он ведь матушки-то ударил всё ведь в белу грудь;
Ишше тут ведь она-то скоро́ преставилась.
220 Ише сам-то собака похваляется:
«Уходил-то теперече ро́дну матушку;
Как теперече мне будёт воля вольняя.
Заполоню ту все я русские че́рны ка́рабли,
Изберу-ту, изымаю со караблей многи́х людей;
225 Разышшу-то тогда жа Илью Муромца,
Отсеку я по плеч ёму буйну голову».
Как пришло-то об одну по́ру, прикатилося,
Уж и сотня чернёных-то пришло ка́раблей;
Захватил-то он, вси-то забрал-то,
230 Заполонил-он народу всего да православного.
Как приходят ёрлычки скоро скорописчаты,
Да приходят-то скоро всё во Киев-град,
Што во матушку приходят в каменну́ Москву:
- 96 -
«Захватил-то Подсокольничёк чёрны ка́рабли,
235 Заполонил-то Подсокольничёк людей добрыих,
Да матросичков он да всих карабельшичков».
Как недолго тут Илья, немного он раздумыват,
Он скорёхонько-скоро да собирается;
Он ведь скоро поехал тут к Подсокольничку,
240 Он прибил всех со старого до малого,
Он отсек у Подсокольничка буйну голову,
Пригонил вси чернёны-ти свои ка́рабли́
Он ведь в гавань ко князю ко Владимиру.