- 53 -
А во да́лечи, дале́че во чисто́м поли
Там ведь стоял-то шатёр белой поло́тьняной;
Да во том во шатру новом поло́тьняном
Было жило пять могуциих бога́тырей:
5 Шьто перьво́й-от бога́тырь Ва́нюшко, боярьской сын,
Да второй-от Ванька, енеральской сын,
Да трете́й-от Олёшенька, поповськой сын,
Да четвёртой Добрынюшка Никитиць млад,
Ишше пятой-от старая старыньшина,
10 Ишше старая старыньшина Илья Мурамець,
Илья Мурамець был, да свет-Ивановиць.
Пробужаитц́е Илья да от крепко́го сну;
Он свежо́й водой ключе́вой умываитц́е,
Тонким белым полотеньцом утираитц́е,
15 Он ведь молитц́е всё Спасу пречистому
Да царици небесной Богородици;
Ён выходит на широ́ку светлу улицю,
Он берёт свою трубочку подзорную,
Он ведь смотрит на цётыре во вси стороны:
20 Шьто во да́личи, дале́че во чисто́м поли,
Там ведь ездит бога́тырь по чисту́ полю,
Ишше ездит по чисту́ полю, полякуёт;
Он ведь ме́цёт всё палицю тежолую,
Он ведь ме́цёт-то палицю сорока пудов,
25 Он берёт-то едной рукой, с коня нейдёт,
Не ’станови́т он своёго коня доброго;
На кони-то сидит будто сильнёй бугор.
Ишше тут-то Илья Мурамець приужа́хнулса,
Приужа́хнулсэ, со страху прироздумалса:
30 «Мне кого бы послать-то во чисто́ полё,
Во чисто́ полё послать мне, попроведати?
Мне послать ведь разве Ва́нюшу боярьского —
Не простых-то родо́в — роду боярьского;
Утеряёт в цистом по́ли буйну голову.
35 Мне послать ведь разве Ваньку иниральского —
Ениральцького роду пришол, нежного;
Утеряет-то в цистом поли буйну голову;
Да послать разве Олёшеньку Поповиця;
Он ведь роду как всё поповського —
40 Потеряет в чистом поли буйну голову;
Мне послать разве всё брателка крестового
Как того ли Добрынюшку Никитичя».
Услыхает Добрынюшка таковы реци;
Он ведь скоро выходит из бела́ шатра,
45 Он ведь скоро седлат-то своёго коня доброго,
Он седлат, всё убират коня богатырьского:
Он двенадцеть шолко́выих упружинок засте́гиват;
Ише сам он коню да приговариват:
«Уж ты шолк всё не рвись, да ты убор не гнись!»
50 Що не ради красы, да ради крепости,
Ради силы своей да богатырьския.
Как поехал Добрынюшка во чисто́ полё,
Не наехал бога́тыря в чисто́м поли;
Он поехал Добрынюшка поближе ко синю́ морю
55 И увидял бога́тыря всё присильнёго;
Он скряцял ведь бога́тырь’,1 во всю голову:
- 54 -
«Ты постой-ко, бога́тырь, сам ты мне скажись,
Ты скажись-ко мне, богатырь ты могу́цёй жа;
Подъежай ко мне поближе, мы как съедемсе».
60 Как услышел бога́тырь таку похвальбу,
Поворачивает своёго коня доброго;
Как зары́снула у коничка права́ нога —
(задела за землю, за корешок ли),
Мать сыра-та земля да потрясаласе,
Ише си́нёё море зволновалосе,
65 Из озёр, из рек вода да поливаласе.
Ишше тут ведь Добрынюшка испугаитц́е;
Подломились у Добрынюшки ножки резвыя,
Приупали у Добрынюшки руцьки белыя,
Приудрогло у Добрынюшки ретиво́ серцо́,
70 Помутились у его-то оци ясныя,
Прокатились у ёго жо горюци́ слёзы:
«Уж я скольки по цисту́ полю не езживал,
Уж я эдакого богатыря не видывал».
Поворацивал Добрынюшка добра́ коня
75 Ко своёму-ту он да ко белу́ шатру,
Ён поехал-то всё проць ко белу шатру.
Как стрецят-то старыньшина Илья Мурамець;
Недосуг Ильи коня учясывать-углаживать,
Недосуг ему двенадц́еть шолко́выих опру́жинок засте́гивать;
80 Ише сам говорит да таковы реци:
«Ише мне-ка во чисто́м по́ли смерть не писана;
Я поеду з бога́тырем побра́таюсь,
Я поеду с могуцим поздороваюсь».
Приежает Илья да во чисто́ полё;
85 Он наехал бога́тыря в чисто́м поли́;
А богатырь-то ездит, забавляитц́е
Он как детскима-боярьскима забавами;
Ишше сам-то он палици приговариват:
«Приклоню-ту свою палицю тяжолую,
90 Приклоню-ту я тибя прямо на красён Киев-град,
Как на матушку тибя, да каменну́ Москву».
Ишше те слова ведь старой ведь старыньшины
За беду-ту ёму стали за великую;
Приежаёт к бога́тырю близёхонько,
95 Он ударил своей-то ведь палиц́ей тяжолою,
Он ударил богатырю по буйно́й головы.
Как бога́тырь-то сидит, сидит не думаёт,
Он не думаёт сидит-то, сам не обёрнитц́е,
Не обёрнитц́е сидит, да не згле́нёт же.
100 Ишше тут ведь Илья да призадумалсэ:
«Разве силушка у мня уж не по-прежному,
Не по-прежному сила, не по-старому?»
Он отъехал всё за́ вёрсту за мерную,
Он нашол в поли́ горюцёй серой камешок,
105 Он ударил по ка́мешку палицёй тежолою —
Разлетелса-то камень на мелки́ куски.
Подъезжат опять к бога́тырю во второй након,
Он ударил его по буйно́й головы;
Ай бога́тырь-то сидит, всё не думает.
110 Ище тут опять Илья да отъежжает прочь;
Он ударил ведь в камень во второй након —
Разьлетелсэ ведь ка́мешок в мелки́ куски.
- 55 -
Приежает к бога́тырю во трете́й након,
Он ударил-то палиц́ей по буйно́й головы;
115 Да тогда-то бога́тырь усмехнулса-то;
Тут не лютоё зе́лье разгорелосе,
Богатырьско-то серцё роскипелосе;
Говорит-то Илья Мурамець таковы слова:
«Уж ты гой еси, бога́тырь ты могуцёй же!
120 Уж мы съедимсе с тобой разве, ударимсе».
Они съехались с им да всё ударились;
Востры сабельки у их да поломалисе,
Востры копьиця у их всё потупилисе
Всё от ихных же лат да богатырьскиих;
125 Ишше стали они да рукопашкою;
Ишше ма́стёр Илья-то да был боротисе;
Подкорю́цил бога́тыря правой ножоцькой;
Ище пал-то бога́тырь на сыру земьлю,
Мать сыра земля-то потрясаласе.
130 Он ведь хочёт пороть да груди белыя;
Ище сам он Илья-та ведь Мурамець пороздумалсэ:
«Я спрошу ведь у богатыря, роспрошу про то». —
«Уж ты гой еси, дородьнёй ты доброй молодець!
Тебе много от роду-ту тебе есь годов?» —
135 «А годов-то мне от роду-ту всё двенадцеть лет». —
«Ты ведь цьей же земьли да цьёго города,
Ты цьёго жо отця, ездишь, да цьей матушки?»
Говорит-то дородьнёй-от доброй молодець:
«Кабы сидел-то я у тебя да не белы́х грудях,
140 Не спросил бы я у тебя не роду, не племени,
Не спросил бы не города, отця-матушки,
Я колол бы твои-ти да всё белы́ груди,
Посмотрял бы твоё-то ретиво́ серцо».
Говорит-то Илья Мурамець во второй након;
145 Говорит-то ёму да во трете́й након:
«Уж ты цьей же земьли да цьего города,
Ты какого отця, какой матушки?»
Говорит-то дородьней доброй молодець:
«Уж я города всё ведь я неверного,
150 Уж я сын-то Маринки всё Кайдаловки,
Да котора живёт во земли неверныя,
Получает она пошлину великую
Как с того ли со князя-то со Владимира
Шьто за ти ли за чёрны-ти его ка́рабли́;
155 А миня она послала всё на святую Русь,
На святую миня Русь-ту, всё в каменну́ Москву
Отыскать тибя, старого седатого;
Не дошод, она велела всё низко кланитц́е,
Называть тибя велела всё ро́дным батюшком;
160 Да дала она перстень на праву́ руку́».
Как увидял-то старая стариньшина,
Он ведь свой ведь увидел всё именной перстень
Он со той ли со ’ставоцькой драгоц́енною,
Он ведь брал-то его да за праву́ руку,
165 Человал он его в уста саха́рныя:
«Как моё ты, моё цядо милоё,
Цядо милоё моё ты, всё любимоё,
Ты ведь мла́денькой мой всё Подсоко́льницёк!»
Человал он в уста-то его в саха́рныя,
- 56 -
170 Он ведь стал-то ёму скоро росказывать:
«Я ведь был-то ходил-то да по синю́ морю;
Замётало-то миня погодушкой великою;
Я тогда подарил перстень твоей ро́дной матушки:
„Какого́ ты родишь, да тому отдай:
175 Хошь ты сына родишь, быват, ясна сокола,
Хоть ты доцьку родишь, ты красну девицю“».
(Ознакоми́лисе; после его и сын родилсэ).
А поехали они тогда во бело́й шатёр;
Как на радости пили да трои сутоцьки.
Подсокольницёк-то ведь на ёго зло думаёт,
180 Зло-то думает он, шьтобы зло бы зделати:
«Не послушаю я матушки наказаньиця,
Ухожу я своёго-то родна батюшка!»
Как ведь тут же Илья всё как за́спал жо,
Как крепки́м-то сном за́спал богатырьским же;
185 Ишше взял Подсокольницёк-от востро́ копьё,
Как направил ёму всё в ретиво́ серьцё;
Сохранил ёго Господь-от, всё помиловал:
Розлетелось копьё-то Ильи-то в белы́ груди;
Ище был-то у ёго на шеи навешан золотой же крест,
190 Золотой-от ведь крест был во вси груди;
Он ведь тем же крестом от смерти всё избавилсэ,
Он ведь взял Подсокольницька за жолты́ кудри,
Он бросал-то его-то ведь высо́ко же,
Он ведь выше ёго-то лесу стояцёго,
195 Он пониже всё облака ходе́цёго;
Он ведь тут-то его же не убил вовсё;
Привезал он к своёму2 к добру́ коню:
«Ты беги-ко, ступай-ко, конь-лошадь добрая,
Увези Подсокольницька во своё2 место,
200 Щёбы не ездил к нам больше во чисто́ полё,
Во чисто́ к нам полё, щёбы в красён Киев-град;
Не допушшу ёго до матушки славной каменно́й Москвы».
Побежал-поступал-то тут ведь доброй конь,
Прибегал-то к родимой его матушки.
205 Ён крыцял-то скоро ведь да зысьним голосом:
«Уж ты гой еси, матушка родимая!
Ты родима моя матушка любимая!
Ты отворь-ка мне косисьцято окошочько,
Посмотри-тко на своёго цяда милого;
210 Ты велела ведь мне-ка старому низко кланетц́е;
Ище стар-от ведь надо мной как надругалсэ-то:
Привезал-то миня взял ко добру́ коню;
Розьвежи ты миня, маменька, скорёшенько».
Розьвязала она его скорёшенько,
215 Ише стала сама про то выспрашивать:
«Уж ты было ли, цядышко, на святой Руси?»
Он ведь взял своё-то всё востро́ копьё,
Он ведь матушки-то ударил всё ведь в белу грудь;
Ишше тут ведь она-то скоро́ представилась.
220 Ише сам-то собака похваляитц́е:
«Уходил-то теперец́е ро́дну матушку;
Как теперец́е мне будёт воля вольная.
Заполоню-ту все я руськия че́рны ка́рабли,
Изберу-ту, изымаю со караблей многи́х людей;
225 Разышшу-то тогда же Илью Мурамця,
Отсеку я по пле́ць ёму буйну голову».
- 57 -
Как пришло-то об одну по́ру, прикатилосе,
Уж и сотня ц́ернёных-то пришло ка́раблей;
Захватил-то он, вси-то за́брал-то,
230 Заполонил он народу всего да православного.
Как приходят ёрлыцьки скоро скорописьцяты,
Да приходят-то скоро всё во Киев-град,
Шьто во матушку приходят в камянну́ Москву:
«Захватил-то Подсокольничок чёрны ка́рабли,
232 Заполонил-то Подсокольницёк людей добрыих,
Да матросицьков он да всих карабельшицьков».
Как недолго тут Илья, немного он роздумыват,
Он скорёхонько-скоро да собираитц́е;
Он ведь скоро поехал тут к Подсокольницьку,
240 Он прибил всех со старого до малого,
Он отсек у Подсокольницька буйну голову,
Пригонил вси чернёны-ти свои ка́рабли́
Он ведь в гавань ко князю ко Владимиру.