Накануне было праздника Христова дни,
Канун-де честно́го Благовещенья,
Выпадала порошица-де снег а молодой.
По той-де порохе, по бело́му по снежку
Да не белый горносталь следы прометывал, —
Ходил-де, гулял ужо купав молодец,
Да на́ имя Чурило сын Плёнкович,
Да ронил ён гвоздочики серебряны́е,
Скобочки позолоченые;
10 Да вслед ходя малые ребятушка
Да собирали гвоздочики серебряные,
Да тем-де ребята головы́ кормят.
Да загулял-де Чурило ко Бермяты ко высоку терему́, —
Да Бермяты во дому да не случилося,
Да одна Катерина прилучилася.
Отворялось окошечко косивчатое,
Не белая лебёдушка прокы́чала, —
Говорила Катерина таково слово:
«Да удалый дородний добрый молодец,
20 Да премладыи Чурило ты сын Плёнкович!
Пожалуй ко мне во высок терём».
Пришел-де Чурило во высок терём,
Крест кладет по-писаному,
Да поклон-от ведет по-ученому,
Кланяется да поклоняется
266
На все четыре на сторонушки,
Катерины Чурило и в особину.
Да брала Катерина та доску хрустальнюю,
Шахматы брала серебряные,
30 Да начали играть а с им во шахматы.
Говорила Катерина та Микулична:
«Да премладыи Чурило ты сын Плёнкович!
Да я тя поиграю — тебя бог простит,
А ты меня поиграешь — тебе сто рублей».
Да первой раз играл Чурило — ею мат давал,
Да взял с Катерины денег сто рублей;
Да другой-де раз играл — да ей другои-де мат давал,
Да взял с Катерины денег двести рублей;
Да трете́й-де раз играл — да ей третей-де мат давал,
40 Да взял с Катерины денег триста рублей.
Да бросала-де Катерина доску хрустальнюю,
Да шахматы бросила-де серебряные,
Да брала-де Чурила за руки за белые,
Да сама говорила таково слово:
«Да ты премладыи Чурилушко сын Плёнкович!
Да я не знаю — играть с тобою во шахматы,
Да я не знаю — глядеть на твою кра́соту,
Да на твои ты на кудри на же́лтые,
На твои ты на перстни злаче́ные,
50 Да помешался у мня разум во буйно́й голове,
Да помутились у меня-де очи ясные,
Смотрячись-де, Чурило, на твою на красоту́».
Да вела его во ложню во те́плую,
Да ложились спати во ложни те́плые,
Да на мягку перину на пуховую,
Да начали с Чурилом забавлятися.
Да бы́ла у Бермяты-де девка-чернавка его,
Да ходит она по терему, шурчит да бурчит:
«Хороша ты, Катерина, дочь Микулична!
60 Еще я пойду к Бермяты, накучу да намучу».
Да того Катерина не пытаючи,
Да во ложне с Чурилом забавляется.
Да пошла-де девка во божью́ церковь,
Приходит-де девка во божью церковь,
Крест-от кладет и по-писаному,
Да поклон-от ведет по-ученому,
На вси стороны девка поклоняется,
Да хозяину Бермяты-де в особину:
267
«Ласковой мой хозяйнушко,
70 Да старыи Бермята сын Васильевич!
Да стоишь ты во церкви богу молишься,
Над собой ты невзгоды-то не ведаёшь, —
Да у тебя в терему есть ужо гость гостит,
Да незваный-де гость, а неприказываной,
Да с твоею-то женою забавляется».
Да говорил-де Бермята таково слово:
«Да правду говоришь, девка, — пожалую,
А нет, — тебе, дуры, срублю голову».
Говорила-де девка таково слово:
80 «Да мне, сударь, не веришь, — поди сам а досмотри».
Да пошел-де Бермята из божье́й церквы,
Да пришел ко высокому ко терему,
Да застучал во кольцо-де во серебряное, —
Спит Катерина, не пробудится;
Да застучал-де Бермята во второй након —
Да спит Катерина, не пробудится;
Да застучал-де Бермята во трете́й након
Да из-за всей могуты-де богатырские —
Теремы ты все да пошаталися,
90 Маковки поломалися,
Услышала Катерина та Микулична,
Да выбегала в одной тоненькой рубашечке без пояса,
В однех тоненьких чулочиках без чеботов,
Отпирала Катерина широкие ворота,
Запущала Бермяту Васильевича,
Говорил-де Бермята таково слово:
«Что, Катерина, не снарядна идешь?
Сегодня у нас ведь честной праздничёк,
Честное Христово Благовещеньё».
100 Да умее Катерина как ответ держать:
«Да ласковой мой хозяйнушко,
Да старыи Бермята сын Васильевич!
Да болит у мня буйна́я голова,
Опущалась болесни́ца ниже пупа и до пояса,
Да во те ли во нижние че́рева, —
Не могу хорошо я обрядитися».
Да пришел-де Бермята во высок терём,
Да увидел-де платье всё Чурилово,
Да шапка, сапоги да всё Чурилово,
110 Говорил-де Бермята таково слово:
«Да хороша ты, Катерина дочь Микулична!
Да я этоё платье на Чуриле всё видал».
268
Да умее Катерина как ответ держать:
«Ласковой мой хозяйнушко,
Старый Бермята сын Васильевич!
Да у моего родимого у брателка
Да ко́нями с Чурилом-то поме́няносе,
Да цветным-то платьем побра́таносе».
Да того-де Бермята не пытаючи,
120 Да берет-де со стопки саблю вострую,
Да идет-де Бермята в ложню теплую, —
Да увидел Чурила на кровати слоновы́х костей,
На мягкой перины на пуховые:
Да не лучная зорюшка просветила —
Да вострая сабелька прома́хнула;
Да не крущатая жемчужинка скатилася —
Да Чурилова головушка свалилася;
Да белые горох а расстилается —
Да Чурилова кровь и проливается,
130 Да по той-де по се́реды кирпичные
Да Чуриловы кудри валяются.
Да услышала Катерина та Микулична,
Да брала два ножа она, два вострые,
Становила ножи че́ренем во сыру землю,
Да разбегалась на ножики на вострые
Да своею она грудью белою,
Да подрезала жи́лиё ходячеё,
Да выпустила кровь и ту горячую.
Да погинуло две головушки,
140 Да что хорошие го́ловы, не лучшие.
Да старые Бермята сын Васильевич
Да дождался Христова воскресенье,
Да пропустил-де он неделю ту он светлую, —
Старую девку-чернавушку
Да берет е́ю за правую за рученку,
Да сводил-де девку во божью церковь,
Да принял с девкой золотые венцы,
Да стал жить-быть да век коротати.
Да мы с той поры Бермяту в старинах скажём,
150 Да премладого Чурила сына Плёнковича.