№ 138

А-й как ездил Добрынюшка по всей земли,
А-й как ездил Добрынюшка по всей Руси,
А-й как ездил Добрынюшка по всем землям,
Как гулял-то Добрынюшко по цюжим странам.
5 А-й как искал как Добрынюшка супротивницька,
Супротивницька искал к сибе, наезницька, —
А он не мог же натти себе супротивника,
Супро[ти]вника натти себе, наезника.
Он выехал на полё на чистоё,
10 Да на то же роздольицё на широкое, —
А он смотрел где, гледел в подзорну трубочку
А-й да он на все же на четыре кругом стороны:
Во первой-то стороны — да горы лютые,
Во второй-то стороны — да лесы тёмные,
15 Во третей-то стороны — да синё морюшко,
Во четвёртой стороны — да цисто полюшко.
Он смотрел и гледел да вдоль он по полю,
По тому по роздольицю по широкому, —
Он завидял, как на поли шатёр стоит,
20 А шатёр-то стоит да бел полотняной.
А поехал Добрынюшка ко белу шатру.
Приежжает Добрынюшка ко белу шатру,
А на шатри видит — подписом подписано,
А-й со велики[м]а-й угрозами¹ подрезано:
25 «А ишше хто к шатру приедёт — дак живому не быть,
А живому-то не быть, проць не уехати!»
И сомутились у Добрынюш[к]и оци ясныя,
А росходились у Добрынюш[к]и руцьки белыя.
А соскакивал Добрынюшка со добра коня,
30 Заходил-де Добрыня в тонкой бел шатёр —
А-й во шатри стоит кроватоцька тисовая,
На кроватоцьки лежит перинушка пуховая,
На перины — одеялышко черного соболя.
А под кроваткой стоит боцька да с зеленым вином,
35 А-й да на боцьки-то цяроцька серебряна,
Не велика, не мала — полтара ведра.
Тут и брал тут Добрыня цяру во белы руки,
Как отвёртывал краны боцьки с зеленым вином,
А-й как нациживал цяру зелена вина,
40 Не велику и не малу — да полтара ведра;

255

А ишше брал-то Добрынюшка единой рукой,
Выпивал-то Добрынюшка к едину духу.
А как отвёртывал краны Добрынюшка Никитиць млад,
А отвёртывал кран да во второй након,
45 Как нациживал цяру да зелена вина,
Не велику и не малу — да полтара ведра;
А как брал-то Добрынюшка единой рукой,
Выпивал-то Добрыня да к едину духу.
Да отвёртывал краны Добрыня да во третей након,
50 Он нациживал цярочку зелена вина,
Не велику и не малу — полтара ведра;
Ишше брал-то Добрынюшка единой рукой,
Выпивал-то Добрыня к едину духу.
«А уж я перву чару выпил — для весельича,²
55 А втору чару выпил — для похмельича,
Ишше третью я выпил — для безумьица».
А сомутились у Добрынюшки оци ясныя,
Росходились у Добрынюшки руцьки белые,
Загорело у Добрынюшки ретиво серьцё,
60 Закипела вот у Добрынюшки горяця кровь:
Как змахнул-то Добрынюшка рукми́ белыми,
А-й как розорвал Добрынюшка тонкой бел шатёр,
Ростоптал он ведь бочку с зеленым вином,
А ростоптал он как чароцьку серебряну,
65 Не велику и не малу — да полтара ведра, —
Ишше сам повалилсэ да на кроватку спать.
Уж спит он, лежит да трои сутоцьки,
На четвёртыя сутоцьки Дуна́й едёт.
Подъежжаёт Дунаюшко ко белу шатру —
70 Как не видит Дунаюшко бела шатра,
Только видит Дунаюшко добра коня.
Сомутились у Дунаюшка оци ясныя,
Росходились у Дунаюшка руки белые,
А загорело у Дуная да ретиво серьцё,
75 Да закипела у Дунаюшка горяця кровь.
Да соскакивал Дунаюшко со добра коня,
Ун хочот-то секци да буйную голову —
Во локтю его рука да остояласе.
А да и тут-то Дунаюшко прироздумалсэ:
80 «Ишше що же сонного мне бить — будто мёртвого:
Да не цесь моя, хвала да молодецькая,
А не выслуга будёт да богатырская —
Побужу я удалого доброго молоцца.

256

«Уж ты стань-востань, невежа, да ты немилой друг!»
85 А ото сну ле доброй молодець пробужаицсэ,
Со великого похмелья да просыпаиццэ.
Говорит-то Дунаюшко таково слово:
«Уж ты ой еси, Добрынюшка Никитиць млад!
Ты нащо у мня розорвал да тонкой бел шатёр?
90 А ты нащо ростоптал боцьку с зеленым вином?
Ты нащо ростоптал-то ведь цяроцьку серебряну,
А не велику, не малу — да полтара ведра,
А и ко́я чара стоит да во петьсот рублей?»
А говорыт тут Добрынюшка таково слово:
95 «Уж ты ой еси, Дунай да сын Ивановиць!
Нащо было страсте́ми подписывать,
Со великима угрозами подрезывать?
Ишше этих страстей дак нам боетисе —
Нам не надобно по полю поляковать!»
100 Ишше тут же Дунаюшку за беду стало,
За великую досаду да показалосе:
Ишше тут-то молоццы они прироспорили,
Прироспорили молоццики, прироздорили,
А да скочили они да на добрых коней.
105 И как не две горы да сокаталосе,
Да не два ле сокола да солеталосе —
А два руських могуцих богатыр[я] съежжалисе.
Во-первых они съехались вострыма копьеми —
И по насадоцькам копьиця поломалисе,
110 А от рук руковятоцьки загорелисе:
Они тем боём друг друга не ранили!
Во-вторых они съехались вострыма саблеми —
По насадоцькам сабельки изломалисе,
Да от рук руковятоцьки загорелисе.
115 Да натегивали луки да всё дубовые,
Да и те же тетивоцьки шолковые,
Да накладывали они да калены стрелы,
Они спускали ведь стрелоцьки в друг друга —
А улетели как стрелоцьки ноньче по поднебесью.
120 (Почему они летели по поднебесью?
Кабы руской с барсуманином-то бы и ссорылись —
Да попали они бы да друг в дружку,
А как руськой-от с руським — Бог̇ дас помошши!)
Они тем боём друг друга не ранили!
125 А тянулись на тягах на железныех —
Да и тяги железны да изломалисе:

257

Они тем боём друг дружку не ранили!
И скоцили они да со добрых коней;
Да плотным они боём да рукопашечкой
130 Они бьюцьсэ-деруцьсэ ноньче трои суточки —
По коленам они в землю да утопталисе.
Да и в эту-ту пору да и во то время
Ише ездил старой казак по чисту полю
Он со тем же с Олёшенькой Поповицём —
135 Да соскакивал старой-от да со добра коня,
Да припадывал старой-от да ко сырой земли
И говорыл тут Олёшеньки Поповицу:
«Уж ты ой еси, братёлко крестовое!
Ише есь у нас битва да на цистом поли!
140 Поежжай-ко, Олёшенька, попроведай-ко:
Если руськой с барсуманином — то дай помошши,
Если руськой-от с руським — дак розговарывай!»
Тут поехал Олёшка на битву да на великую.
Приежжаёт Олёшенька к битвы великое —
145 Ише тут же Олёшенька приочуствовал,
А ишше видит-де два руськия бог̇атыря:
Во-первых-де, Добрынюшка Никитиць млад,
А во-вторых, Дунай да сын Ивановиць.
Ишше стал-то Олёшенька их да розговарывать —
150 Розговору молоццы да не внимают же.
Да подходит³ Олёшенька к добрым молоццам,
Да и хочот рознять их, добрых молоццов.
Да и пнул ёго Добрынюшка Никитиць млад,
Да и пнул-то его да как правой ногой —
155 А улетел-то Олёшенька за сорок сажон,
Да лежит-то Олёшенька на чистом поли,
Да стоит его конь у доброх молоццов.
А тут-то молоццы да всё-тыки борюццэ,
Да и тут молоццы-ти да всё стараюццэ.
160 Ище тут-то Олёшенька очуствовал,
Подкрыпил свою силу-от⁴ богатырьскии,
Да приходит Олёшенька он к добру коню,
Да заскакивал Олёшенька на добра коня.
Да и слова-та Олёшенька не молвил же —
165 Поскакал же к старому да Ильи Муромцу.
Приежжал же к старому да Ильи Муромцу;
Говорит же Олёшенька таково слово:
«А уж ты ой еси, старой казак Илья Муромец!
Да деруцсе⁵ Добрынюш[к]а с Дунаюшком,

258

170 А-й да говори моей да не внимают же!»
Да скочил же старой-от да на добра коня,
Он поехал на битву да на великую —
Приежжаёт старой на битву на великую.
Они слышат-то потоп да лошадиное,
175 Они слышат и крык-от богатырское —
Ише тут-то молоццы они приужакнулись,
Ише тут молоццы да роступилисе,
Отступились они драцьсе-воеватисе.
Тут приехал старой казак на битву на великую —
180 Тут стречают удалы да добры молоццы,
Да которому успеть да г старому бежать?
Да Добрынюш[к]а бежит — да подпинаицсэ,
А Дунаюшко бежит — да подтыкаицсэ.⁶
Прибежал-то Добрынюш[к]а Никитич млад
185 На покорность г старому да Ильи Муромцу —
Да и близко Добрынюшка подвигаицсэ,
Да и низко старому да поклоняицсэ:
«Уж ты ой еси, старой казак Илья Муромец!
Уж ездил ведь я ноньце по всей земли,
190 Уж ездил-то я ноньце по всей Руси,
А не мог же натти себе супротивника,
Супротивника натти себе, наезника.
Уж я выехал на полё на чистоё,
Да на то же роздольё да на широкоё, —
195 А да смотрел я, гледел в подзорну трубочку,
Я на все же на четыре да кругом стороны:
Во первой стороны — да горы лютыи,
Во второй стороны — да лесы темные,
Во третей стороны — да синее морюшко,
200 Во четвёртой стороны — да цистоё полюшко.
Я смотрел-то, гледел да вдоль я по полю,
По тому я роздоль[и]цю широкому, —
Как завидял-то: на поли шатёр стоит.
А поехал ведь я да ко белу шатру,
205 А приехал ведь я да ко белу шатру —
На шатре было подписом подписано,
А со великима угрозами подрезано:
„Ишше хто к шатру приедёт — да живому не быть,
Живому ему не быть, проць не уехати!”
210 Ишше тех же страстей ведь нам боетисе —
Нам не надобно по полю ездить поляковать,
Да по чистому полюшку казаковать!

259

Ише тут-то ведь мне-ка да не пондравилось.
Заходил же ведь я да в тонкой бел шатёр —
215 Во⁷ шатри стоит кроваточка тисовая,
На кроватоцьки лежала периночка пуховая,
На перины — одеялышко черного соболя.
Под кроваткой стоит боцька да с зеленым вином,
А на боцьки стоит цяроцька серебряна,
220 Не велика, не мала — да полтара ведра.
А на цяроцьки ст[р]асте́ми было подписано,
Со великима угрозами подрезано:
„Ише хто же это чарочку примет единой рукой,
Ише хто цяру выпьёт да к едину духу —
225 Да тому человеку да живому не быть,
Живому-то не быть, проць не уехати!”
Ише это ведь мне-ка да не пондравилось:
Наливал ведь я цяроцьку зелена вина,
Не велику, не малу — да полтара ведра, —
230 Выпивал же я цяру да к едину духу.
Наливал же я цяроцьку во второй након —
Выпивал же я цяру да к едину духу.
Наливал ведь я цяру да во второй⁸ након —
Выпивал ведь я цяру да к едину духу.
235 Сомутились у меня да очи ясныя,
Росходились у меня да ручки белые:
Я розорвал у его да тонкой бел шатёр,
Ростоптал ведь я боцьку да с зеленым вином,
Ростоптал ведь я цяроцьку серебряну,
240 Ише всё розмётал я по чисту полю!»
Ише тут же старой-от да воспроговорыл:
«Как поэтому, Добрынюшка, ты неправ будёшь!»
Да подходит Дунай да сын Ивановиць,
Ише близко Дунаюшко подвигаицсэ,
245 Да и низко Дунаюшко поклоняицсэ:
«Уж ты ой еси, старой казак Илья Муромець!
Как стоял у мня шатёр дак на цистом поли;
На шатри-то у мня было подписано,
Со великима угрозами подрезано:
250 „Ишше хто к шатру приедёт — да живому не быть,
Живому-то не быть и проць не уехати!”
Во шатри стояла кроватоцька у мня тисовая,
На кроватоцьки⁹ лежала перина пуховая,
Под кроваткой стояла боцька да с зеленым вином,
255 А на боцьки у мня цяроцька была серебряна,

260

Не велика, а не мала — да полтара ведра,
Ише та же цяра стоит во петьсот рублей,
Из которой ноньчи чары да с приезду пью!
А на цяроцьки страстеми было подписано,
260 Со великима угрозами подрезано...»
Ише тут-то старой-от да воспроговорил:
«Дак поэтому, Дунаюшко, ты неправ будёшь!»
Уж сели все они да на добрых коней —
Собралась их дружинушка хоробрая,
265 Да четыре молоцца, как четыре ясных сокола.
Да поехали они да в стольне Киев-град
Да к тому же ко князю да ко Владимеру.
Приежжают ко грыдьни ко княжонецкое,
Приежжают-то прямо да ко красну крыльцу —
270 Ишше в ету ведь пору да и во то время,
А как Владимер-от князь да сел на княжей стол.
Как грыдьни все княжески ростворилисе,
А и все светлыя светлици запустили их.
Да выходит Владимер-князь на красно крыльцо,
275 Уж низко старому да поклоняицсэ:
«Уж ты ой еси, старой казак Илья Муромец!
Да пощо же тебя в доми да не случилосе,
Не Добрынюшки у мня да не Никитица,
Не Дунаюшка у мня сына Ивановича,
280 Не Олёшеньки у мня да не Поповиця?» —
«Уж ты ой еси, Владимер, князь стольне-киевской!
Уж ездил я с Оле[ё]шенькой по чисту полю,
Я нашол же ведь битву да на чистом поли:
Как Добрынюшка с Дунаюшком деруццэ же.
285 Россуди у их да всё розведай-ко,
Ише седь-ко-се, князь, да ты на руськой стол,
Ты придумай-ко думу да нам ведь крепкую,
Ишше дай-ко-се нам да слово тайноё,
Слово тайноё дай, да не объявноё!
290 Я привёз как удалых их добрых молоццов:
Во-первых-де, Добрынюшку Микитица,
Во-вторых-де, Дунаюшка Ивановича,
Во-третих-де, Олёшеньку Поповича».
Говорит князь Владимер да таково слово:
295 «Уж ты ой еси, старой казак Илья Муромец!
Заходи-ко-се ведь к нам во грыдьню княжонеськую —
Россужу ведь я вас и прирозведаю!
А как по Г^̇осподу судить, да нать живому быть,

261

Как по кривды судить, да быть убитому —
300 А ишше все поживём мы да на белом свети!»
Тут заходят молоццы-ти да в светлу грыницю.
Тут подходит Добрынюш[к]а ко Владимеру,
И говорит тут солнышко Владимер-князь:
«Уж ты ой еси, старой казак Илья Муромець!
305 Уж ты где ты их нашол, да где их выкопал?»
А-й говорит тут старой-от да таково слово:
«Уж ты солнышко Владимер, князь стольно-киевской!
Уж я ездил-то ноньце по полю поляковать,
А по цистому полюшку казакова[ть]
310 Да и с тем же с Олёшенькой Поповицом —
Да нашол же ведь я но поли битву великую.
Посылал я Олёшеньку Поповиця
Как на ту же на битву на великую.¹⁰
Я сказал же ему да наказал ему:
315 „Если руськой с неверным — да то дай помошши,
Если руськой-от с руським — да розговаривай!”
Как поехал Олёша на битву на великую.
Приежжаёт Олёшка на битву на великую —
Да и бьюцца два молоцца всё руськие.
320 Да и стал он ведь их да розговаривать:
„Уж ты ой еси, Дунай да сын Ивановиц!
Уж ты ой еси, Добрынюшка Микитиц млад!
Вы об цём деритесь, да чого делите?” —
В теменях-то молоццы: ему ответу нет».
325 Говорит тут Олёшенька Попович млад:
«Да соскакивал я, Олёшенька, со добра коня,
И хотел я рознять их, удалых добрых молоццов, —
Подходил я к удалым им, добрым молоццам,
Да хотел захватить их белой руцькой правою.
330 Не успел захватить я руцькой правою,
Как-то пнул меня Добрынюшка Микитиць млад,
Да-то пнул-то миня да всё правой ногой —
Улетел-то ведь я да во чисто полё,
Как в далечем, дале́чо — да за сорок сажон.
335 Ишше тут же ведь я при(й)очувствовал,
Подкрепил свои силушки молодецкии,
Молодецкия силушки богатырскии.
Тут прихожу ведь я да ко добру коню,
Да скочил ведь нонь я да на добра коня
340 Да поехал г¹¹ старому да Ильи Муромцу.
Приежжаю г старому Ильи Муромцу,

262

Говорю я старому да таково слово:
„Уж ты ой еси, старой¹² казак Илья Муромець!
Ише бьюцьсе-деруцьсе да там Дунаюшко,
345 Там Дунаюшко дереццэ да всё с Добрынюшкой!”
Да [на] ето старому да не понравилось;
Да скочил тогда старой ведь на добра коня,
А полетел он на битву да на великую.
Как приехал там на битву на великую.
350 Как едёт старой да по чисту полю,
Как уцули ведь потоп ребята лошадиное,
Как услышали крык да бог̇атырьское —
Ише все они, ребятушка, ноньце роступилисе,
Перестали они бицсэ и дратисе.
355 А-й на покорность идёт Добрынюшка Микитиц млад
А [к] тому же г старому да Ильи Муромцу,
Ишше низко Добрыня да поклоняицсэ».
А на ето-то Добрынюшка догадлив был:
«Уж ты ой еси, Олёшенька Поповиц млад!
360 Ты позволь-ко-се молчать, мне-ка слово сказать!»
Ой ишше близко Добрыню[ш]ка подвигаицсэ,
Ишше низко Добрыня да поклоняицсэ:
«Уж ты солнышко Владимер, князь стольно-киевской!
Ты позволь, князь Владимер, да мне слово сказать —
365 Не позволь, князь Владимер, да за слово казнить,
За слово меня не бить, скоро не весити!» —
«А-й говори-тко, Добрыня, да що тебе надобно». —
«Уж ты солнышко Владимер, князь стольне-киевской!
Уж как ездил ведь ноне да я по всей земли,
370 Я по всей-то земли, да я по всей Руси —
А я не мог же натти себе супротивника,
Супро[ти]вника натти себе, наезника.
Как я выехал на полё на чистоё,
Да на то же на роздольицё широкоё, —
375 Да увидял я: на поли шатёр стоит.
А смотрел я, гледел в подзорну трубочку
Да на все же на четыре да кругом стороны:
И во первой-то стороны — да горы лютыи,
Во второй-то стороны — да лесы тёмныя,
380 И во третей-то стороны — синее морюшко,
По четвёртой стороны — да цисто полюшко.
Я смотрел же, гледел да вдоль я по полю,
По тому я роздольицю широкому,
А я увидял-то: на поли шатёр стоит.

263

385 Приежжаю ведь я да ко белу шатру —
На шатри было подписом подписано,
Со великима угрозами подрезано:
„Ише хто к шатру приедёт — да живому не быть,
Ой живому не быть, проць не уехати!”
390 Я зашол же к ёму да в тонкой бел шатёр —
Во шатри стоит кроваточка тисовая,
На кроватоцьки лежит перинушка пуховая,
На перины — одеялышко черного соболя,
Под кроваткой стоит боцька да с зеленым вином,
395 Да на боцьки стоит цяроцька серебряна,
Не велика, не мала — да полтара ведра.
А на цяроцьки страстеми было подписано,
Со великима-й угрозами¹ подрезано:
„Ише хто же эту цяроцьку примёт единой рукой,
400 Ише хто эту цяроцьку выпьёт к едину духу —
Да тому человеку да живому не быть,
Живому-то не быть и проць не уехати!"
Ише это ведь мне-ка да не пондравилось:
Наливал ведь я чару да зелена вина,
405 Не велику, не малу — да полтара ведра, —
Выпивал ету цяру я к едину духу.
Наливал ведь я цяру да во второй након —
Выпивал эту цяру да к едину духу.
Наливал я ведь цяру да во третей након —
410 Выпивал эту цяру да к едину духу.
Сомутились у меня да оци ясные,
Росходились у меня да руцьки белые:
А розорвал у его да тонкой бел шатёр,
Ростоптал я ведь боцьку да с зеленым вином,
415 Ростоптал я ведь цяроцьку серебрянну,
Не велику, не малу — да полтара ведра!»
Говорит князь Владимер да таково слово:
«Как поетому, Добрынюшка, ты неправ будёшь!»
Как и близко Дунаюшко подвигаицсэ,
420 Ише низко Дунай да поклоняицсэ,
Говорит-то Дунаюшко таково слово:
«Уж ты солнышко Владимер, князь стольне-киевской!
Ты позволь, князь Владимер, да мне слово сказать —
За слово меня не бить, скоро не весити!»
425 Говорит князь Владимер да таково слово:
«Говори-тко, Дунаюшко, що те где надобно». —
«Как стоял у мня на поли тонкой бел шатёр.

264

На шатри у мня страстеми было подписано,
Со великима угрозами подрезано:
430 „Ише хто к шатру приедёт — дак живому не быть,
Живому-де не быть и проць не уехати!”
Во шатри-то стояла кроваточка тисовая,
На кроватоцьки лежала перинушка пуховая,
На перины — одиялышко черного соболя,
435 Под кроваткой стоит боцька да с зеленым вином,
А на боцьки-то цяроцька была серебрянна,
Не велика, не мала — да полтара ведра,
Из которой я чарочки я с приезду пил, —
Не велика и не мала — да полтора ведра,
440 А котора она стоила во петьсот рублей.
А на цяроцьки страстеми подписано,
Со великима угрозами подрезано».
Говорит князь Владимер да таково слово:
«Да поэтому, Дунаюшко, ты неправ будёшь!»
445 Говорит тут Владимер-князь¹³ таково¹⁴ слово:
«Уж вы слуги, вы слуги да мои верные,
Мои верныя слуги да неизменные!
Вы возьмите Дуная да за белы руки,
Поведите Дуная да во цисто полё,
450 Вы копайте Дунаюшку глубок погрёб!
Вы возьмите-тко двери да все железные,
Вы возьмите-тко замки да все три крепкие,
Вы замкните Дуная да крепко-накрепко!»
Ише тут его слуги да не ослушались:
455 Они брали и Дуная за белы руки,
Повели же Дуная да во цисто полё,
А копали Дунаюшку глубок погрёб,
Затворили-то двери да трои все железные,
Да замкнули замками да крепко-накрепко,
460 Ише сами тому да приговаривали:
«Не бывать тут Дунаю да на белом свети,
Не видать тут Дунаю да свету белого!»
Тут пошли всё ко князю да ко Владимеру.
Да приходят ко князю да ко Владимеру,
465 Говорят-то ведь слуги да таково слово:
«Уж ты солнышко Владимер да стольне-киевской!
Ишше службу твою да всё исполнили:
Как свели же Дунаюшка во цисто полё,
А как копали Дунаюшку глубок погрёб —

265

470 Да копали Дунаюшка во глубок погрёб,
Как затворили мы двери да трои все железные,
Как замкнули замки да всё три крепкие!»