315

№ 67

Во славном было городе во Муроме,
В селе Карачарове,
Жил кресьянин Иван Тимофеевич.
У его было любимое чадо,
5 Его звали Ильёй.
Сидел он седуно́м тридцать лет.
Как минулось ему тридцать лет —
Стал ходить на ногах крепко,
Почуствовал в себе силушку великую.
10 И сделал себе конскую сбрую,
Оседлал коня доброго бог̇атырского —
Пришол к отцу, к матери
Просить благ̇ословения
Ехать в Киев-град Бог̇у помолиться,
15 Князю поклониться,
Опраксею-королевичню посмотреть и себя показать.
Дают благ̇ословения и говорят такие речи:
«Сын наш любезный!
Не делай обиды, не проливай крови хрисьянской!»
20 Видели Илью Муромца — на коня садилса,
А на поездке только курева́ пошла.
Приехал он во леса́ тёмны — табо́р разбойницкий.
Стали наступать человек по десять¹ и по двадцать:
Хотят коня отнять.
25 Илья Муромец снял с плеча туго́й лук, спустил в сы́рой дуб,
Стрела начала́ рвать в мелкие чере́нья —
Тог̇да эти испугались, взмолились ему:
«Удалой добрый молодец!
Бери за нашу вину сколько надобно:
30 Пла́тье цве́тное или табун лошадей!»
(Ишь, сколько награблено было!)
Илья Муромец усмехнулся:
«Если этим мне брать — некуды будет девать!»
А сказал им: «Вперёд этим отважьтесь!»
(Чтобы не грабили.)
Приехал он в Чернигов-город.

35

Чернигов-город сила басурманская город окружила. Хотят² силушку повырубить, Божьи
церкви под дым спустить.

Илья Муромец подумал себе: «Не честь-хвала бог̇атырская³ отдать Чернигов-град на
пору́ганье!» Поворотил коня на пра́вую руку, начал саблей рубить, конём топтать — всю
си́лушку повырубил. А на главнокомандующего — голову́ отсек, воткнул копьё и поехал в город.

316

40 Горожане отворяют городские ворота. На одном блюде несут золотые ключи, а на другом — золотую
казну. Берут его за белы руки и вводят в белокаменны палаты, угощают разными кушаньями
и говорят таковы речи: «Удалый добрый молодец! Живи у нас!» Он спросил у их: «Где у вас
премая⁴ дорога ехать в Киев-град, которая была закладена Соловьём-розбойником тридцать⁵
лет?»

45

Он и поехал. Приехал он на реку Смородину за двадцать вёрст от Соловья-розбойника. Услышал
Соловей-розбойник, стал свистать. Подъехал Илья Муромец ближе, а Соловей-розбойник
начал свистать пуще прежнего. Подъехал Илья Муромец под самое Соловьиное гнездо, которое
было на двенадцати⁵ дубах (в картинах Вы не видали?). Конь пал о́карачь. Но бог̇атырское
сердце не устрашилось. Стал бранить: «Ох ты, волчья сыть, травеной мешок! Не бывал ты во чистом

50

поле, не слыхал ты вороньего⁶ карканья!» Тогда снимал он с плеч туго́й лук, накладывал он
колену́ стрелу́, спускал в сы́рой дуб: стрела́ попала ему в правый глаз, Соловей-розбойник свалилса
с гнезда, как овсяной сноп. Илья Муромец подхватил его и приковал к столбу [дубовому].⁷

На пути у Соловья-розбойника было три дочери, и было принято три зятя на их. Старшая
дочь взгленула в трубочку подзорную и сказала: «Вот наш батюшко с добычей едет, мужика везет!»

55

Друга сестра взгленула: «Нет, — говорит, — нашего батюшку везут у стремени прикованна!»
Стали просить: «Мужья наши милые! Подите и отоймите нашего батюшка у мужика!»
Конечно, были богатырьки́:⁸ ко́ни добрыи. Едут навстречу к Илье Муромцу. Соловей-розбойник
был хитёр, сказал: «Зетья мои милые, не троньте и не дразните такова́ сильнего бог̇а́тыря!⁹ Лучше
вам от его смерть не принять — а зовите лучше пиво-вару пить!» Зетья́ соскочили с добры́х коней

60

и стали просить: «Удалый добрый молодец! Пожалуйте пиво-вару пить!» Тог̇да он поворотил коня
на взъезд (на взвод)¹⁰ и увидал, што железная подворотня поднята на цепях над воротами (убить
умышляли). Хотели его убить. Тог̇да Илья Муромец увидал неправду, ткнул ей копьём — подворотня
пала. А он поехал в Киев.

Приехал он ко Владимеру-князю во двор. Поставил коня не связанного, не привязанного.

65

Зашол он во светлу́ гридню; молитса Спасу Пречистому, бил челом князю Владимеру, Опраксеи-
королевичне, всем могучим бог̇а́тырям и пале́ницам преудалым. Спросил тут Владимер-князь:
«Какой ты, куда едешь?» — «Я города Мурома, села Карачарова, Иванов сын». — «Што ты
править едешь?» — «Я ехал мимо Чернигов-град, силу басурманскую очистил, с собой привёз
Соловья». 70

Тог̇да вскричал Владимер-князь: «Што ты меня омманываешь? В тридцать лет никто не мог,
а ты привёз!» А он утверждает. Тог̇да Добрыня Микитич и Алёша Попович попросили узнать.
Ответили, што есть. Тог̇да Владимер-князь приказал принести бог̇атырскую чару. Ещо хотел себя
испробовать. «Подите, Добрыня Микитич и Олёша Попович, ведите его сюда!» Пошли они, хотели
его взять — он зашипел: «Не ваше пью-кушаю, не вас и слушаю!» Пришли, сказали Владимеру,

75

што: мы не можем. Тог̇да Илья сказал Муромец: «Идите, скажите, што я велел!» —
«Соловей-розбойник, тебе Илья велел ведь!» — «Сейчас готов!» — говорит. Те привели его в
кнеженецкие полаты. Сказал Владимер-князь: «Ильюшка, хотя бы он засвистал!» Тог̇да попросил
Илья Муромец кнеженецкую ку́нью шубу (не надеялся на него, окаянного). На себя надел
ей. Владимер-князя взял под правую мышку, Опраксею-королевичню — под левую. И говорит:

80

«Ну, Соловей, свисти в полсвиста, а не во весь свист!» А Соловей-розбойник начал свистать во
всю мочь. Хотел убить всех своим свистом. Все пали. Владимер-князь говорит: «Скажи, што полно!»
Илья вскричал — но Соловей-розбойник не остановилса! Тог̇да он взял его за́ уши, ударил о

317

пол и убил: «Таких неверных слуг я не люблю!» Владимер-князь почтил его первым бог̇атырём и
назначил пир.

85

На пиру Илья Муромец и Добрыня Микитич назвали́сь назва́ными бра́тьями. Поехали в
чистое полё себе супротивника искать. Ездили три месеца. Приехали на роста́ни: одна из Чернигова-
города, другая — из Киева. Из Киева-города идёт кали́чка перехожая. Костыль у его — косая
сажень, шляпа — бытто в тридцать пудов (дедка говорил). Илья Муромец увидел его, слез с коня
и стал пошиньгивать. «Не тронь меня, старый¹¹ козак Илья Муромец! Не знашь, што в стольнем

90

городе деется? Приехал во стольный¹¹ Киев пог̇аный Издолищо (брат Соловья-розбойника),
сидит у Владимера-князя за столом, а Владимер-князь слугой ходит. И спрашива̄т тебя, Илья
Муромець. Отнял он звоны́ колоко́льные, четья́-петья́ черковные.¹² И не велит просить милостыню
ради Христа, а велит просить ради пог̇аного Издолища!»

Тог̇да сказал Илья Муромец: «Каличищо, дай платье каличье — бери у меня платье

95

бог̇атырское! На коне пое́зди, а я схо́жу» Сказал калика: «Кабы Добрыне Микитичу или Олёше
Поповичу (а Добрыня тут же!) — не дал бы без бою, без драки, а тебе, старому, — слову
нет!» Ког̇да поменялись¹³ одеждою, Илья Муромец посадил калику на коня своего и сказал: «Ходи
ступою бродо́вою, а не ходо́вою!» Сам пошол во Киев-град. Пришол пред кнеженецкия полаты,
закричал громко: «Батюшко Владимер, столне-киевский князь! Пошли мне милостыню ради

100

Христа!» Все испужались. Пог̇аное Издолище вздрогнуло. «Што тако каличищо мало громогласно!
Поди, зови его сюда!» Князь вышел и говорит: «Калика, зайди в и́збу!» Илья Муромец зашол,
поздоровалсе с Владимером-князем, с Опраксеей-королевичней, со всеми могучими,
удалыми бог̇а́тырями. Пог̇аному Издолищу челом не бьёт! Спросил пог̇аный Издолищо: «Ходишь-бродишь
по чисту полю — не видал ли там Илью Муромца?» «Видал», — говорит. — «А

105

какой он есть?» — «А такой же, как и я!» — «Экокой у вас Ильюшка: я на одну доло́нь положу
— другой притя́пну!» Илья Муромец не ответил, а встал к кирпичной печке, как калика.
Пог̇аный Издолищо попросил есть. Принесли ему очень много — он всё съел. Попросил он пить.
Принесли ему большой котёл воды — он взял за́ уши, весь выпил. Тогда Илья Муромец не утерпел:
«У моёго у батюшки, — говорит, — у попа у ростовского, жила-была корова обжорчива; ходила

110

по пова́рням, олови́ну жрала да издохла, — тебе, тотарину, та же честь будет!»

Тог̇да он схватил кнеженецкий булатный нож, его кинул — Илья Муромец увернулса. Тог̇да
Илья Муромец вынел из-за пазухи шляпу. «Ну, пог̇аный Издолищо, сиди, не вертись!» Кинул шляпой
этой через кнеженецкие полаты — попа́ло в голову́, и два простенка вышибло. Тог̇да Илья Муромец
сказал: «Ну, убирайте!» Тог̇да пошол искать калику, обменялись одеждой. Илья Муромец

115

подарил его золотом. Приехал ко Владимеру-князю. Владимер-князь сделал великий для его пир.

После пиру, ког̇да все улеглись, Илья Муромец стал по кнеженецким полатам похаживать,
стал похвастывать. Снял он с плеч собольнею шубку и шубку стал попинывать, к шубы приговаривать:
«Вот как я пинаю свою кунью шубку — так бы я пинал поганого Издолища туловище по
чисту́ полю!» Снял он шапочку собольню, стал под ма́тицу подкидывать, к шапке приговаривать:

120

«Как я пинаю шапочку — так бы я пинал голову пог̇аного Издолища по чисту́ полю!» Тут были
слуги несте́рпчивы, сказали Владимеру-князю, што Илья Муромец пинал шубку и шубы приговаривал:
«Как я пинаю шубочку — так стал когда ле бы пинать Владимера туловище!» Пинал шапочку
собольню и приговаривал: «Как я пинаю шапочку — так бы стал пинать Владимера голову!»
Владимер-князь этому поверил, приказал посадить Илью Муромца во глубо́к погрёб, задёрнуть

125

решоткыми железныма и закатать каменьями серыми.

318

Опраксея-королевичня была хитра и мудра: приказала сделать ходы подземельние и тайно
кормить его. Как минуло тридцать годов — наехала на город сила басурманская. Хотят силу повырубить,
Опраксею-королевичню в поло́н взять. Владимер-князь осталса в печали великой. Однажды
сидел он с Опраксией-королевичней наединке и думал: «Как — сдать город или итти

130

войной?» Спроговорит Опраксея-королевичня: «Ой еси, Владимер-князь! Не жив ли у нас ещо
старик Илья Муромец?» Спроговорил Владимер-князь: «Кабы я не в любви с тобой жил — отсек
бы по плеч тебе голову!» Повторила Опраксея-королевичня во второй раз. Сказала Опраксея-королевичня
и в третий раз: «Не жив ли у нас старик Илья Муромец?» Тог̇да он приказал разрыть
глубокий погреб. Откатили каме́нья серые, отдернули железные решотки, увидали: он чита̄т книгу

135

Евангелье. Тог̇да спроговори́л Владимер-князь: «Прости меня, Илья Муромец! Выручи нас из
неволюшки великой!» Илья Муромец не вымолвил. Спроговорит Опраксея-королевичня: «Ох ты
ой еси, старик Илья Муромец! Выручи нас из неволи великой!» Тог̇да он выскочил, как ясён сокол:
«Ну, Опраксея-королевичня, будь ты мне вторая мать! Выручила ты меня из смерти напрасной».
Тог̇да он попросил на три дня одуматься. Уговорил полки. Пошли против неприятеля

140

войной, очистили всю силу неприятельску!

(Боле и всё.)