58

А. Д. Григорьев

Кулойский и мезенский края и былинная традиция в них

Цель, время и маршрут поездки. — Природа и пути сообщения по р. Кулою и по р. Мезени. — Климат. — Экономический быт населения: земледелие, скотоводство, рыболовство и бой тюленей, охота, лесной промысел, извоз и торговля. — Характер, степень культурности и грамотность жителей. — Медицина. — Религия и особенности религиозного быта. — Предания о старине и царская грамота 1695 года. — Посещенные мною места и результаты поездки по р. Пинеге и по р. Кулою и Мезени. — Наблюдения над положением в этом крае старинной традиции (существующие здесь сюжеты, новые старины, рукописи и печатная книга со старинами) и выводы о положении здесь этой традиции. — Перечень мест, где существуют старины и исторические песни, и лиц, которые знают их.

Летом 1901 г. я совершил третью этнографическую поездку по Архангельской губернии, именно по ее Пинежскому и Мезенскому уездам.1 Целью этой поездки было собирание старин (былин) и напевов, коими они поются.

Всего в этой поездке я провел два с половиной месяца: из Москвы я выехал 30 мая, а вернулся в нее 12 августа. Сначала я проехал по тем местам вдоль р. Пи́неги, где я был во время своей второй поездки по Архангельской губернии, т. е. в 1900 г., для того чтобы записать наиболее удобные для записи фонографом мотивы записанных мною тогда старин; а затем я отправился для собирания старин и их напевов на новые места и объехал р. Ку́лой и р. Мезе́нь (до деревни Больших Ни́согор). Вообще маршрут моей поездки был таков: из Москвы я проехал по железной дороге в Архангельск, а оттуда на пароходе в д. Усть-Пи́негу; отсюда вверх по р. Пи́неге на лошадях до д. Шо́тогорки; потом вниз по р. Пи́неге до г. Пи́неги; из г. Пинеги я отправился на север и проехал на лошадях до с. Ку́лоя, а отсюда я ехал исключительно на лодках вниз по

59

р. Ку́лою и по его притокам — р. Не́мнюге и р. Со́яне; далее я поехал из с. Долгой Щели на морском ка́рбасе (особой лодке) по Ку́лою и Ледовитому океану в с. Ко́йду, но, не доехав 25 верст до нее, принужден был немного вернуться назад и укрываться от бури в течение двух суток в реке Абра́мовке, откуда я сходил пешком в д. Нижу; затем я вернулся обратно в с. Долгая Щель, а отсюда я переехал опять на карбасе по Кулою и Ледовитому океану в г. Мезе́нь; от г. Мезе́ни я поехал на юг, т. е. вверх по р. Мезе́ни, на лошадях; доехав до Больших Нисогор, я повернул в обратный путь по тракту через Верхнюю та́йболу (сплошной лес на протяжении 100 верст между р. Мезенью и Пинегой) на р. Пинегу; заехав в г. Пинегу, я приехал в д. Усть-Пинегу, откуда на буксирном пароходе добрался до г. Архангельска, а отсюда по железной дороге возвратился в Москву. Всего я проехал по железной дороге 2098 верст, на пароходе 180 верст, в лодках 540, на лошадях 820 и пешком 62 версты; следовательно, всего я сделал по железной дороге, на пароходе, в лодках, на лошадях и пешком 3700 верст.

<...> на реке Пинеге я был за год до этой поездки (т. е. во время своей второй поездки) и <...> описание природы Пинежского края и быта его населения уже находится при пинежских старинах <...> теперь мне остается дать описание местности и быта жителей только по реке Кулою и реке Мезени. Так как почти все свое внимание я обратил на собирание старин и их напевов и только попутно делал наблюдения над природой посещаемых мною местностей и над бытом живущего в них населения, то вследствие этого мои наблюдения над природою и бытом носят несколько отрывочный характер.

Местность, орошаемая Кулоем и Мезенью, распадается на два бассейна: на бассейн р. Кулоя и на бассейн р. Мезени.2 Я поговорю о каждом бассейне особо.

Река Кулой начинается немного севернее г. Пинеги. Приняв в себя с левой стороны приток Со́тку, он течет с небольшими уклонениями почти прямо на север. Начавшись на водораздельной возвышенности, он течет далее по неширокой долине, принимая в себя с обеих сторон довольно большое число притоков. Наиболее значительные из них — Не́мнюга с правой и Со́яна с левой стороны. Кулой до впадения в него р. Сояны представляет из себя неширокую реку; по впадении же в него р. Сояны он значительно расширяется, доходя при впадении в море до нескольких верст в ширину. Но зато на всем своем течении он отличается сравнительной глубиной, вследствие чего является не только сплавной, но и судоходной рекой: по нему ходят не только малые лодки, но и большие карбаса, а нижнее течение его доступно и для небольшого парохода, приходящего сюда из р. Мезени за лесом. Островов на р. Кулое сравнительно мало, но зато при расширении его, по впадении в него р. Со́яны, в нем много мелей, называемых здесь ко́шками и представляющих опасность для плывущих лодок во время отлива при северном ветре, когда от встречи течения с ветром образуется сильное волнение, скрывающее кошки от глаз плывущих. — Кулой, его притоки, а также и озера богаты разного рода рыбой (щуками, подъязками, хариусами и др.).

Оба берега р. Кулоя покрыты лесом, который иногда, отодвигаясь подальше вглубь, дает место низким и большею частью узким наволо́кам, покрытым хорошей травой. Лес — большею частию смешанный и состоит из сосны, ели, березы, ольхи, осины и лиственницы; изредка попадаются чисто сосновые боры; на пожнях (лугах) по самому берегу идут ивовые заросли. Вверху по Кулою лес крупный, а ниже по реке он мельче и реже, вследствие чего в 25 верстах от устья реки в д. Долгой Щели избы строятся из леса, сплавленного с верху реки. В лесу к концу августа появляются грибы и ягоды: земля́нка (земляника), черника, голубель, малина и морошка. В нем водятся белки и лисицы; довольно часто встречаются медведи и очень редко дикие олени; редко встречаются также волки.

Сравнительно немного на северо-запад от устья р. Кулоя, на мысе Абрамовке, находится уже настоящая тундра, с кочками и болотами, покрытыми мхом, без леса. На ней по углублениям растут ягоды (сцыха, голубе́ль, моро́шка) и трава. Только в более глубоких впадинах, защищенных от ветра, находятся

60

карликовые деревья в виде кустов, так теснящихся друг к другу, что среди них трудно пробраться; выше своего закрытия (горки) они не растут. По тундре изредка встречаются березки, но их трудно заметить, так как небольшой ствол их длиной до аршина и толщиной в палец скрыт в почве под мхом, а от земли отделяется немного только самая вершина ствола с несколькими листьями.

На некотором расстоянии от берега мне пришлось быть только в верховье Кулоя, когда я ехал еще на лошадях; далее я плыл по самому Кулою, высаживаясь только в деревнях и не заглядывая вглубь страны. В верховье Кулоя, по дороге от г. Пинеги до с. Кулоя, почву составляют песок или суглинок, лежащие на известняке.3 Почвенной водой этот пласт размывается, и поэтому часто случаются провалы верхнего слоя почвы. По этой дороге с обеих сторон ее много ям, имеющих вид опрокинутых конусов. На дне ям находятся еще растущие или упавшие при провале деревья. То же явление я наблюдал на южном берегу р. Пинеги по дороге из г. Пинеги вверх по реке к станции Пильегорам. Может быть, оно имеет место и по течению р. Кулоя ниже с. Кулоя, но под с. Карьеполём оба берега реки заняты болотами: на правом берегу они уходят вглубь на 15 верст, а на левом на 8 верст.

Как было уже упомянуто, в Кулой впадает довольно много притоков в виде ручьев и рек. Наиболее значительны из последних — Со́тка, То́лда, По́лта, Ёжуга, Ла́ка и Со́яна с левой стороны, Ольма и Не́мнюга с правой. Человеческие поселения есть только на двух из этих рек — Немнюге и Со́яне: на Сояне деревня Сояна, а на Немнюге 5 деревень, объединенных в одном общем названии Немнюга. На самом Кулое, несмотря на его длину свыше 210 верст, только три поселения и притом на значительном расстоянии друг от друга: Кулой с Оре́ховской (в 35 верстах от г. Пинеги), Ка́рьеполе (в 90 верстах от с. Кулоя) и Долгая Щель или Щелья (в 60 верстах от с. Ка́рьеполя).

Путями сообщения р. Кулой похвалиться не может. По сухому пути можно проехать, куда нужно, только зимою; тогда проходит через с. Немнюгу и Кулой почтовый тракт из г. Мезени в г. Пинегу. Летом положение совсем другое. Только из г. Пинеги в с. Кулой на расстоянии 35 верст есть колесная дорога, которая идет по правому берегу р. Кулоя на некотором расстоянии от самой реки и изобилует массой подъемов и спусков, так как на ней есть много довольно высоких и крутых холмов (по-тамошнему гор). Рядом с этой утомительной дорогой есть другая дорога, именно по реке; в случае отправления по второй дороге, 5 верст от города до реки едут на лошадях, а далее следуют в лодке. Начиная же с с. Кулоя, вниз по р. Кулою и его притокам летом можно ездить только на лодках: сухопутных дорог здесь летом нет вовсе.4 При движении по реке с течением едут на веслах по середине реки; а против довольно быстрого течения едут под берегом, пехаясь шестами. С течением двигаются со скоростью около 7—10 верст в час (смотря по гребцам), а против течения со скоростью 4 верст в час. С такою скоростью можно двигаться в хорошую погоду; в случае же сильного противного ветра приходится высаживаться на берег и выжидать здесь сутки-другие, а то и неделю, пока не установится опять хорошая погода. Зато при попутном легком ветре ставят паруса и едут без помощи весел. Кое-где по р. Кулою стоят маленькие курные избушки без окон, где едущие отдыхают, кипятят чай или варят горячую пищу; эти избушки дают также приют крестьянам, приезжающим сюда для рыбной ловли. В нижнем течении р. Кулоя, где река расширяется и где действует морской прилив, положение плывущих ухудшается, ибо они зависят не только от погоды, но и от приливов. Прилив здесь очень высок и силен.5 Во время прилива вода поднимается у моря сажени на три и более и идет быстро

61

вверх по реке на расстоянии 70 верст от устья, т. е. прилив действует на треть реки. Вода идет с такой силой, что на веслах нет возможности бороться с нею; на шестах подвигаются вперед с большим трудом и очень медленно. Поэтому здесь для движения между деревнями надо сообразоваться со временем прилива и отлива, а не со своею надобностью. Здесь следует также отметить, что поездка в д. Долгая Щель с верху р. Кулоя на соянских шитых длинных лодках или на долгощельских коротких, но высоких морских лодках и карбасах — еще сносна; плавание же на карьепольской однонабойной осиновке, в каковой довелось мне ехать, прямо подвергает едущих опасности.

Для того чтобы из с. Долгой Щели попасть в одно из морских селений, лежащих на западном берегу (д. Ни́жа, с. Ко́йда) и на восточном берегу Мезенского залива, нужно ехать туда не только по р. Кулою, но и по морю. Эта дорога еще более неудобна, чем по Кулою. И в одном и в другом направлении есть довольно мелей (некоторые даже из камня). В тихую погоду крестьяне, изучившие фарватер, едут хорошо. Но в бурю приходится плохо, так как ветер гонит карбас к берегу на мель, где волны могут залить его. Стоять в открытом море карбасам также трудно. Поэтому им необходимо укрыться во время бури куда-нибудь в устье реки; а таких прибежищ мало, особенно по дороге в Койду, где их на 75 верстах морского берега всего два (р. Нижа и р. Абрамовка).

Ранее, когда пароходы не доставляли еще товаров из Архангельска в Мезень морским путем, река Кулой имела более значения в торговом отношении: товары из Архангельска в Мезень шли по р. Северной Двине и Пинеге до р. Пинеги, а отсюда по р. Кулою и Мезенскому заливу в г. Мезень. Эта дорога короче, чем сухопутная из г. Пинеги в Мезень, но зато опасна во время бурь.

Для разъезда чиновников по р. Кулою и приморским деревням здесь есть земская почта, состоящая летом из лодок и карбасов, а зимою из лошадей.6

Вторая главная река впервые объеханной мною теперь местности — река Мезе́нь, текущая с юга-востока на северо-запад. Наиболее значительные притоки ее с правой стороны — Пижма и Пёза, а с левой — Ва́шка и Ки́жма. Река Мезень по сравнению с рекой Кулоем, отличается бо́льшей шириной, но в то же время она изобилует массой мелей, перемещающихся с места на место.7 Местность, по которой протекает описываемая мною часть р. Мезени, представляет из себя плоскость, на которой по местам встречаются гряды холмов. По обоим берегам р. Мезени и ее притоков идет смешанный лес, состав коего тот же, что и по р. Кулою. Этот лес, по крайней мере на 100 с лишком верст от г. Мезени вверх по р. Мезени, не уходит далеко от берега, а идет вдоль него полосой в несколько верст шириной; далее между реками находится тундра. По местам высокие берега р. Мезени, образующие много щелей, расступаются и дают место низким наволо́кам, покрытым прекрасными лугами. В низких местах по наволокам растет ива и ольха.

По р. Мезени два пути сообщения — сухопутный и водный. В самом устье р. Мезени до г. Мезени ездят главным образом по реке. Вверх же от г. Мезени удобнее ехать на лошадях, так как на р. Мезени

62

много мелей и извилистый фарватер, вследствие чего двигаться по ней приходится медленно. Но сухопутная дорога, идущая вдоль р. Мезени по ее правому берегу, несмотря на то, что на ней пролегают оба тракта, земский и почтовый, и на то, что по ней расположено довольно много деревень, находится в неисправности. На ней в песчаных местах в сухую погоду сыпучий песок, а в глинистых местах в слякоть глубокая грязь; на ней масса выбоин, так что в иных местах на каждом шагу встряхнет раз пять. На ней обычно нет канав для отвода воды; а существующие на ней в виде исключения канавы устроены как будто для отвода глаз, а не воды: они узки, с узкими же, а не отлогими краями, так что с дороги вода может попасть в них только с трудом, тем более что середина полотна не повышена. В тех местах, где дорога проходит под горой, полотно ее мало сравнено, вследствие чего одна половина тарантаса идет выше другой и тарантас легко может опрокинуться. Мосты, которые здесь все временные (разбирающиеся во время половодья), строятся очень небрежно, без наложения достаточных тяжестей на концы мостовин, вследствие чего они при проезде через мост прыгают.8

Климат местности, лежащей по р. Кулою и Мезени, отличается суровостью во время зимы и резкими переходами летом. Летом сегодня может быть 20° тепла по Реомюру, а завтра подует холодный северный ветер, и все должны надевать малицы. Эти резкие переходы от тепла к холоду очень заметны по р. Кулою и в особенности в с. Долгой Щели.

Ввиду плохой почвы и суровости климата хлеб здесь родится плохой и редко успевает созревать. Здесь сеют главным образом ячмень и рожь и садят картофель. Своего хлеба для населения не хватает; поэтому приходится питаться привозным хлебом, чем объясняется то, что население питается здесь более ржаным (привозным), чем ячменным (своим) хлебом. Это особенно заметно по р. Кулою и нижнему течению р. Мезени. Чем южнее, тем более сеют хлеба, так как тем более шансов на то, что он созреет.

Вследствие малоуспешности земледелия население принуждено зарабатывать деньги на хлеб другими занятиями. Занятия эти находятся в зависимости от естественных условий местности.

Хотя пахотной земли у здешних крестьян мало, но зато у них много лугов (по́жен) по берегам рек Кулоя, Мезени и их притоков, особенно у крестьян по р. Кулою, где крестьяне имеют по сто и по несколько сот возов сена.9 Поэтому скотоводство развито везде. Здесь держат главным образом коров и быков, затем лошадей, а также овец. Особенно много скота держат по р. Кулою. Здешние коровы дают много и притом хорошего молока. Свиней здесь вовсе нет; нет вовсе также домашних уток и гусей, а кур очень мало.

Важным подспорьем для здешних крестьян является рыболовство и бой тюленей. Рыболовством занимаются весной и осенью, а также летом в свободное от полевых работ и сенокосов время, а боем тюленей зимой. Рыболовство бывает здесь вблизи и вдали от дома. Крестьяне каждой деревни ловят рыбу там, где им удобнее и выгоднее. Так как у кулойских и мезенских крестьян есть свои особые рыбные места, то об их рыболовстве придется сказать отдельно.

По р. Кулою весной, после посева хлеба, мужское население обычно уезжает для ловли рыбы на лесные реки и озера: так, например, жители с. Немнюги ловят по р. Кулою и р. Немнюге, жители с. Карьеполя и д. Сояны ловят по р. Сояне и ее многочисленным притокам и озерам. На дальних реках и озерах сидят по нескольку недель. Пойманную рыбу кулойские крестьяне солят, часть ее оставляют себе, а остальную рыбу везут вверх по Кулою в город Пинегу и продают ее там, а на вырученные деньги покупают муку и возвращаются с ней домой.

Запасшись на лето мукой, крестьяне более или менее свободны в течение 2 недель и делают в это время разную домашнюю работу, работают на чищанинах, готовят косы и грабли и промышляют рыбу поблизости

63

от дома. В продолжение недели, двух перед Петровым днем со́янцы и щелья́не ловят семгу.10 Из д. Долгой Щели в это время ходят по несколько человек в карбасах на Канин полуостров ловить камбал. Оставшиеся же щельяне, выждав южных («ру́ських») ветров, отправляются к западному берегу Канинского полуострова к реке Сёмже бить белуг.11

Осенью, около Покрова, лишь только реки станут мерзнуть, долгоще́льяне и койдяне начинают промышлять на них навагу. Прилив несет ее в реку, а отлив из реки. На отливе ее и ловят в рю́жи (сети вроде бочки около 4 сажен), к коим привязывают крылья, чтобы рыба не проходила мимо. Ловля наваги обогащает Долгую Щель или, как выразился один крестьянин, поднимает ее.12

Жители р. Мезени и ее притоков отправляются весной ловить рыбу на притоки р. Мезени, в особенности на правый ее приток, р. Пёзу.13 Так как место ловли рыбы по р. Пёзе и ее притокам и озерам отстоит далеко от селений (верст на 300 и далее) и промышлять на них трудно, то сюда ходят только молодые. Старики же промышляют в это время рыбу вблизи селений по озерам, находящимся по обеим сторонам р. Мезени.

Весной и осенью и по р. Мезени занимаются ловлей семги. Особенно прибыльно ловить семгу в нижнем течении реки, так как к верху доходит ее мало, ибо ее перехватывают по дороге. Прибыльна ловля семги в д. Тимшелье и Заозерье. Кто не довольствуется своим местом, тот едет ловить семгу в устье р. Мезени.

Поздней осенью и зимой с р. Мезени ходят на Ко́нушин мыс ловить навагу; хозяевами здесь являются койдяне, а мезенцы нанимаются у них покрутчиками.

Сельди здесь не ловят; ее ловят у Соловецких островов, в Поное и Варгузе; русская сельдь, по словам крестьян, лучше норвежской: норвежская сельдь крупнее, но тверже русской.

Перехожу теперь ко второму важному в этой местности промыслу — бою тюленей.

Зимой жители селений по р. Кулою и р. Мезени «ходят в пути», т. е. бить тюленей, или, как говорят здесь, «ко́жу». Этих путей несколько. Они имеют свое прозвание от места промысла: Зи́мной, Ке́довской, Не́рнецькой и Ко́нушин.

Первый путь — Зи́мной, происходящий на Зимнем Берегу Белого моря. К половине января (раньше Сретенья дня за полмесяца) молодые крестьяне деревень с р. Кулоя, а также приморских (Нижы, Койды и

64

т. д. до Зимней Золотицы) собираются на Зимний Берег. С р. Кулоя каждый идет врозь «на ко́нях» (раньше ходили на лыжах). Идут сюда с р. Кулоя через д. Сояну, Щелью (Долгую Щель) и Койду, не заходя в Нижу. Поселившись в избах по Зимнему Берегу, они промышляют ко́жу подле деревень Майды, Мегры, Ручьев, Еньцей и Золотицы. Самые благоприятные в этом пути для промысла ветры — запад и глубник (северо-западный), которые прижимают льды с тюленями к Зимнему Берегу. Самый неблагоприятный ветер — полуночник (северо-восточный), который относит льды к Мурманскому берегу; в этом случае промысел бывает короток.

С Зимнего Берега промышленники переходят на Кеды.14 Сюда переходят за неделю «до Евдокеи», т. е. около 20 февраля. Здесь промышляют неделю, а иногда дольше, даже до четырех. Благоприятны здесь те же ветры.

С Кедов переходят на весновку — Не́рнецькой путь, названный так от Нернецкого носа, находящегося между р. Кулоем и Ни́жей (на запад от Кулоя). Для этого пути благоприятна смена всех ветров: севера, полуночника (северо-восточного), востока, обедника (юго-восточного), летного (иначе ру́ськаго, т. е. южного), шолонника (юго-западного), запада (который очень желателен) и глубника, или побережника (северо-западного). Один постоянный какой-нибудь ветер не полезен на этом пути. На этом пути остаются неделю, но иногда живут и по 6 недель.15

У мезенцев бывает еще Ко́нушин путь, названный так от Ко́нушина мыса, находящегося почти посередине западного берега Канинского полуострова. Этот путь бывает между Канинским носом и р. Несью. Это — зимний путь, во время Ке́довского пути.

Ходят промышлять также и на остров Моржовец, куда добираются частью по льдам, частью в лодках. Попасть сюда, по рассказам знающих жителей, трудно, так как надо знать не только, где можно пристать, но также и время, когда можно пристать, ибо вокруг Моржовца вода почти все время стремительно идет взад и вперед.

По тиманскому и печорскому берегам промышляют больше самоеды; русские здесь промышляют мало. Раньше сюда ходили крестьяне из д. Сёмжи, но они теперь «приосели».

Промышляющие в этих путях «зверя» распадаются на хозяев и работников. Хозяин дает избу для житья, лодку, весла, багор, топор и ремень. С хозяином уговариваются на Микольской ярмарке или по обычаю ходят уже к одному и тому же. За избу и лодку с принадлежностями хозяин получает 1 пай с 7 человек работников. Из работников полный пай получает «ужильщик», который есть свой хлеб и носит свою одежду. Неполный пай получает «покрутчик», который получает хлеб и одежду от хозяина; за это он отдает хозяину из своего пая, смотря по условию, 5 или 6 рублей из десяти; бывает даже так, что хозяин получает 2/3 пая, а покрутчик только 1/3, но это бывает только тогда, когда покрутчик — «маломо́шный». С промысла на промысел работники переходят вместе со своими хозяевами.

В путях караулят прибытие зверя (тюленей). Завидев зверя, отправляются промышлять его. Промышляют (бьют палками) больше детей недельных или еще меньше, а не старых, ибо старые при приближении людей уходят в воду, а в воде стрелять их не стоит, так как они тонут. С убитых зверей снимают шкуру («ску́ру»), сволакивают ее в кучу, навязывают на ремень и тянут на берег где по льду, а где по воде штук по 150—200 на одну лодку. Промысел продают на месте или своему хозяину или койденским приказчикам архангельских купцов. Деньги делят.

Раньше на промыслы ходило много народу и собиралось человек по 1000. Теперь стало ходить меньше. Одной из причин этого является кулачество койдян, которые согласились между собою платить за шкуры очень мало, а сами продают их дорого. По невыгодности промысла народ отлил на лесные заводы.

65

Благодаря этим промыслам, по отзывам крестьян, поднялась Койда, и в ней теперь много богачей. Раньше в ней было 8 дворов, а теперь более 30; ранее было 2 «судна», а теперь около 20 шкун. Улов койдяне продают в Архангельске; кроме того, они ездят на судах в Норвегию, где покупают рыбу копеек по 15, а продают по 1 рублю и дороже (по-видимому, за пуд).

Поднимаются от промыслов также Ма́йда и Мегра́.16

Осенью, месяца полтора после Воздвиженья (до Кузьмы и Дамиана, т. е. до 1 ноября), и зимою крестьяне также охотятся по лесам и бьют дичь.

Важным для крестьян промыслом является также рубка леса и сплав его с верхнего течения Кулоя и Мезени и их притоков к заводам. Этот промысел — недавний, как недавни и самые лесопильные заводы. С каждым годом он получает все большее и большее значение и отнимает рабочие руки у других промыслов. Лесопильных заводов здесь всего три: один в г. Пинеге (бр. Володиных) и два в устье р. Мезени (Руса́новский и Ру́жниковский). С реки Мезени лес сплавляют в устье ее. С реки же Кулоя лес доставляют и вверх и вниз. Одну часть леса доставляют в г. Пинегу братьям Володиным на их завод или Кыркалову для сплава в Архангельск. Тянут этот лес вверх по р. Кулою (как кулойский, так и немнюжский) по 15 коп. с бревна. Каждый человек тянет по 10 бревен, а так как тянуть приходится их дня полтора, то заработка на человека приходится около 1 р. в день, поэтому в с. Кулое во время моего там пребывания (11 и 12 июня) почти все молодые мужчины и женщины тянули лес, а дома находились только малые, старые да отдыхающие. Другую часть леса с р. Кулоя сплавляют вниз по р. Кулою к его устью, а отсюда пароход уводит этот лес в плотах в устье р. Мезени на Русановский завод.

Над этой частью леса обыкновенно работают карьепо́ляне с немнюжа́нами и щелья́не. Карьеполяне с немнюжанами собирают сплавленный сверху лес в плоты в так называемых «Прямых водах» (именно в курье, т. е. в речном заливе),17 в 70 верстах от устья р. Кулоя. Отсюда одни щельяне гонят его к Долгой Щели, а другие сплавляют его к устью, откуда плоты забирает заводской пароход. Кроме того, по несколько сот рабочих работает на каждом из лесопильных заводов.

Некоторый доход доставляет крестьянам и извоз, который на р. Кулое очень незначителен, но на р. Мезени довольно силен, так как здесь на лодках к верху везут товары в довольно значительный центр Мезенского уезда, в с. Вашку, а на лошадях (земских, почтовых и вольных) возят проезжих по казенной и частной надобностям.

Теперь мне следует перейти к торговле, но по этому вопросу мои сведения, к сожалению, очень скудны, в особенности по отпускной торговле.

В описываемом мною краю есть небольшие лавочки по р. Кулою во всякой деревне, а по р. Мезени почти во всякой. Эти лавочки тянут к двум здешним торговым центрам — г. Пинеге и г. Мезени. Именно деревни, стоящие по р. Кулою, получают свои товары из г. Пинеги от торгового дома братьев Володиных, в руках которых находится пароходство по р. Пинеге и торговля по всему Пинежскому уезду; деревни же, стоящие по р. Мезени, а также иногда с. Долгая Щель и д. Сояна, близкие к устью р. Кулоя, получают свои товары из г. Мезени. В этих лавочках можно купить муку, ржаную и пшеничную, крупу, чай, сахар, баранки (по-здешнему «колачи»), сухари, конфеты, мыло, свечи, пуговицы, нитки, посуду, бумагу, карандаши и другие мелкие предметы. Из этих же центров шла до наступления казенной продажи питей и водка.

66

Одни и те же товары стоят в г. Пинеге гораздо дешевле, чем в г. Мезени; сахар, например, в г. Пинеге стоит летом копеек 18, а в г. Мезени 22 и 23 за фунт. Кроме того, в г. Пинеге торговля ведется добросовестнее, и некоторые товары лучше по качеству, чем в г. Мезени. Это заметно, например, в устье р. Кулоя, где сталкиваются оба влияния; здесь, например, крестьяне в трезвом виде избегали пить мезенскую водку, плохо очищенную и причиняющую сильную головную боль: они сначала пили хорошую пинежскую водку и, только опьянев, принимались за мезенскую.18

Здесь я, кстати, должен отметить то, что один долгощельский крестьянин П. Н. Широкой (один из моих сказителей) время от времени ездит в Архангельск по морю на собственной шхуне, закупает там товары и привозит их в Долгую Щель, обходясь таким образом без посредства пинежских и мезенских купцов.

Относительно вывозной торговли у меня мало сведений. Я могу только сказать, что семгу крестьяне продают на месте: по р. Кулою в Сояне и Долгой Щели ее скупает для какого-то вологодского купца упомянутый уже мною П. Н. Широкой; кроме того, ее в Долгой Щели скупает еще Андрей Ува́кин для мезенского купца, кажется, Ру́жникова; на р. Мезени семгу скупают приезжающие для этого приказчики архангельских или даже петербургских купцов, при чем цена ей здесь выше, чем по р. Кулою в Сояне и Долгой Щели: здесь уже весной ее продают по 8 рублей, а осенью она доходит до 12 и более рублей за пуд. На месте зимних и весенних промыслов крестьяне продают и кожу тюленей. Своим же скупщикам они, вероятно, продают и результаты белужьего и наважьего промыслов. Лес отправляют за границу или прямо (с р. Мезени) или через Архангельск (из г. Пинеги). Битую дичь и скот продают, по-видимому, на ярмарках Никольской (в декабре) и Алексеевской (в марте) — в г. Пинеге и Крещенской (в январе) — в г. Мезени. Но по р. Мезени скот продают в г. Мезень и летом, так как мясо нужно в большом количестве для заводов и для самого города. Оленьи же зады, шкуры и еще кое-что некоторые крестьяне непосредственно возят зимою на лошадях через г. Пинегу, Сию, Каргополь и Вытегру в Петербург. Вообще следует отметить, что прежде эти местности тяготели в экономическом отношении к Петербургу, а не к Москве; здесь часто мне приходилось встречать крестьян, бывавших в Петербурге, но очень редко крестьян, бывавших в Москве. Теперь с проведением железной дороги из Москвы в Архангельск положение может измениться и, кажется, уже начало изменяться.

<...> Жители описанных местностей (не только мужчины, но и женщины) отличаются выносливостью: из с. Кулоя в с. Карьеполе, т. е. на расстояние 90 верст, взялись везти меня две жёнки, которые часов за 10 перед тем привезли пассажира в Кулой из Карьеполя, т. е. проплыли 90 верст против течения, пихаясь шестами, и во время своего пребывания в Кулое не отдыхали, а помогали работать своим родственникам; в другой раз из Карьеполя в Долгую Щель на расстоянии 60 верст гребла одна девка в то время, когда отец ее правил; при этом при такой трудной работе бывали всего одна-две остановки; один долгощельский парень Захарко носит летом земскую почту из Долгой Щели в Койду через д. Нижу на расстояние

67

100 верст; сухопутной дороги летом здесь нет, и он ходит по берегу рек и моря во время отлива по труднопроходимым местам, переезжая на лодке через р. Кулой, терпя от дождей и ветров и отдыхая только во время ночевки в д. Ниже. Они не теряются ни в лесу, ни на море: в лесу они умеют находить дорогу не только по компасу, но и по расположению древесных сучьев; на море они умеют пользоваться приливами и отливами, компасом и парусами, знают мели и убежища от бури. Они отличаются честностью, так что по р. Кулою, как и по р. Пинеге, вместо замков при дверях употребляются еще приставки, т. е. у дверей снаружи наискось ставятся палки, показывающие, что хозяев нет дома, но не запирающие дверей, по р. Мезени в этом отношении уже замечается поворот к худшему, и в употребление входят замки. В то же время они наивно-грубы, вспыльчивы,19 недоверчиво относятся к тем явлениям, коих они не могут понять, и поэтому вместо предлагаемых объяснений стараются подыскать более, по их мнению, вероятные. Последнее объясняется узостью их кругозора и вообще малокультурностью. Еще и теперь не только по Кулою, но и по Мезени довольно часто встречаются по деревням курные избы;20 самовары появились здесь уже на памяти теперешнего поколения: старики рассказывают, что лет 25 тому назад их было совсем мало, по одному, по два на всю деревню, да и то у тех, которые побывали в Петербурге. Не так давно было, по рассказам крестьян, время, когда употреблялись не обычные колеса, а гнутые из одного куска.21 Видимо, здесь еще сильна вера в силу знахарства с его наговорами; по крайней мере, один из моих сказителей Е. Садков в с. Карьеполе ходил с таинственностью лечить одну старуху в бане, по приглашению ее мужа, другого моего сказителя В. Пупцева; а в д. Сояне тот же Е. Садков сам надоумливал при мне недомогавшую женщину, что ей не мешало бы поговорить.22 Шествие молодых из церкви и прибытие их в свою деревню сопровождается летом усердными ружейными выстрелами, хотя смысл их, может быть, уже и утратился.

О степени грамотности крестьян я не имею достаточных данных и знаю только, что по течению р. Кулоя есть 3 училища (в Кулое и Карьеполе — церковно-приходские, а в Долгой Щели — министерское), по течению Мезени от устья до Нисогор 5 училищ (в г. Мезени, с. Лампожне, Дорогой Горе, Кузьмине Городке — теперь Печище, Юроме) и одно по р. Пёзе (в с. Быченском).

Медицинская помощь здесь мало доступна населению. (Врачи находятся только в г. Пинеге, г. Мезени и с. Усть-Вашке). По некоторым волостям есть фельдшера, но так как в их ведении большие округа, иногда на сотни верст, а денег на разъезды им дают очень мало (всего несколько рублей в год), то они могут приносить пользу главным образом только у себя в своей деревне, и при эпидемиях бессильны (например, тиф в д. Жерди). Вознаграждение фельдшеров очень малое по здешнему месту, всего 14—17 рублей в месяц, а между тем простые крестьяне могут здесь заработать по 1 рублю в день; поэтому фельдшера здесь не очень довольны своим положением.

Жители этих местностей православные. Старообрядцев здесь сравнительно мало: только в д. Кимже по р. Мезени они составляют до трети населения, а в других деревнях их почти вовсе нет. Но некоторая приверженность к старине есть и здесь: так в д. Сояне по р. Кулою крестьяне купили древние иконы, которые

68

раньше были в Ручьевском старообрядческом скиту. Конечно, и здесь жители — христиане главным образом по внешности: они до того строго соблюдают посты, что даже больные не решаются пить молоко. Из особенностей религиозного быта этого края обращает на себя внимание обилие по р. Кулою часовен, а по р. Мезени крестов. По Кулою часовни стоят не только в селениях (Немнюга), но и между селениями (между Немнюгой и Карьеполем, Долгой Щелью и Нижней) и на морском берегу, где собираются промышленники (Абрамовка, Кеды). В этих часовнях, состоящих из избы с крестом вверху, находятся образа с подсвечниками перед ними; тут же ящики со свечами, которые останавливающиеся здесь зажигают и ставят перед образами, кладя за свечи деньги в находящуюся здесь кружку (теперь эти кружки иногда разбивают и берут из них деньги). По Мезени довольно много крестов, хотя их, кажется, немало и по Кулою. Они обратили мое внимание на себя своими надписями и изображениями. В самом низу креста изображается голова на костях, по одну сторону коей буква Г (Глава), а по другую А (Адамова), затем по всему кресту по краям идут отдельные буквы, например І, С, несколько Г, Б и т. д.23

В этой местности, как и по р. Пинеге, бывают по деревням престольные праздники. Они бывают как в тех деревнях, где есть церкви с причтом, так и в тех, где есть приписные церкви (в последние священник приезжает служить в престольный праздник). На этот праздник приезжают жители соседних деревень (также и по р. Кулою) и гостят у своих родственников. После обедни в церкви и крестного хода начинается угощение (пьют водку и пиво, чай, едят и закусывают), которое продолжается обыкновенно 3 дня.24 Молодежь в это время устраивает разные игры. Место этих игр иногда имеет особое название, например в Долгой Щели «Петрошина», а в других «мецище» (от слова «мяч»).

Жители селений по р. Кулою и по р. Мезени помнят кое-что о своей старине и имеют о ней разные предания.

По рассказам кулойского крестьянина Степана, с. Кулой было раньше посадом старше Холмогор; жители его были мещанами и находились под ведомством г. Пинеги; Никола Семенов и Деревяшка были ратманами; 25 мая к ним привозили на праздник из Красногорского монастыря икону с крестами.

Крестьяне Долгой Щели и Сояны помнят, что они раньше были крестьянами Сийского монастыря, стоящего на р. Сии, впадающей слева в Северную Двину.25 Узнав от них, что у них в волостном правлении в Долгой Щели есть старая грамота, я зашел в правление. Оказалось, что у них действительно хранится в денежном ящике за печатью грамота 1695 г. или, скорее, копия с нее. Я переписал ее буква в букву, с сохранением титл и строк.26

<...> Далее я привожу три рассказа о разных местах по р. Мезени, слышанные мною от долгощельского крестьянина Парафёныча во время моей неудачной поездки в с. Койду.

69

По словам Парфёныча, на р. Мезени, выше д. Чу́чепалы (стоящей немного ниже Ко́йнаса) есть место, называющееся по-зырянски «Юрбитан», а по-русски «Богомолье». Здесь пороги на версту и крутой (обрыв), вследствие чего здесь люди молились, чтобы их пропустили (пороги).

О самой Чу́чепале он рассказывал со слов стариков, что вблизи его был, еще до прихода сюда русских, город. Здесь (выше Нисогор верст на 80) на реке находится возвышенный и холмистый нос, имеющий в объезд 12 верст, а поперек 3 версты. По преданию от предков, тут есть следы от города, борозды и межа, и на них лиственницы в два обхвата. Деревня Чучепала называется так потому, что здесь раньше была чудь.27

Парфёныч же рассказывал следущее предание, слышанное им в селе Юроме (ниже Нисогор верст на 60): «Ехал из Северной Двины по р. Вычегде и Выму, а затем перебрался волоком в р. Ирву (приток Мезени) и р. Мезень атаман со своей подругой. В д. Чухарях он остановился, выспросил дорогу на р. Печору и в награду за это указание оставил чухарям свои деньги. Он поплыл далее по р. Мезени к ее притоку р. Пёзе. Когда он, не доехав до р. Пёзы, был у с. Юромы, там на берегу орал русский богатырь. Атаман закричал: „Кобыла, стой!” А тот: „Стой, лодка!” Стали стрелять стрелами, но никто никого не ранил. Атаман уехал и поплыл по р. Пёзе; здесь на волоке стали варить. Богатырю стало жаль, что он упустил атамана. Он пошел и убил его сонного. — Этот же самый богатырь построил в Юроме церковь; толстые бревна для ее постройки он носил сам. На память о его силе осталась деревянная рука, изображающая его руку».

Эти ю́ромские предания я слыхал потом в самой Юроме с некоторыми отличиями от вышеприведенного рассказа, но так как я их тогда не успел записать, то сейчас уже позабыл их. Здесь говорили, что юромский богатырь погнался за разбойничьим атаманом не сам, а с другим богатырем, за которым он сходил в другую деревню. Во время боя атаману выпустили внутренности, которые намотались вокруг дерева, вокруг коего они ходили. На месте этого боя потом каждый проходящий бросал по ветви; накоплявшиеся кучи затем сжигали. Так как память об этом богатыре — деревянная копия с его руки — хранится при юромской церкви, то я попросил юромского священника показать мне ее, что тот с готовностью и сделал. Это — бревно, на одном конце коего вырезана кисть руки. Кулак такой величины можно найти и теперь, только в запястье толщина более обыкновенной.28

Рассказы И. Е. Чупова о Кузьмине Городке, Базаровых холмах и Югрине ручье смотри при описании д. Кильцы.

В церкви Кузьмина Городка есть грамоты 17 века и два иностранных колокола (один — английский, а другой — голландский) с надписями.

Перехожу теперь к своему путешествию по описанной местности и к его результатам.

В начале своей поездки я хотел записать напевы записанных мною в предыдущую поездку пинежских старин и исторических песен. С этой целью в начале своей поездки я и проехал вверх по р. Пи́неге, кончая д. Шотогоркой. При записи напевов по р. Пинеге, как потом по р. Кулою и р. Мезени, я руководился следующими правилами: 1) я записывал напевы не у всех своих сказителей, а только у тех, у которых можно было и стоило записывать, и только в том случае, если сказитель был не из трусливых и пел достаточно громко, и 2) я старался иметь напев каждой старины, а если можно было, то и несколько напевов одной и той же старины, или несомненно разных или существующих в разных местах. Так как для этой цели я мог

70

уделить немного времени, то я объехал только половину посещенных мною в 1900 г. пинежских деревень, но и на этом пространстве записал напевы большинства записанных мною здесь сюжетов. По реке Пи́неге я записывал теперь напевы в следующих деревнях: У́гзеньге, Го́рке, Петро́вой Горе, Ма́летине, Першко́ве, Почезе́рье, Ма́твере, Городце́ (у Ча́колы) и Шо́тогорке. На этом пространстве я записал посредством фонографа до 65 номеров напевов старин, исторических песен и духовных стихов, а также записал один духовный стих («Встреча инока с Господом») и одну старину («Соловей Будемерович и Запава Путевисьня») у своих прежних сказительниц: первый у А. П. Сивковой, а второй у М. Д. Кривополеновой. Работать мне теперь по р. Пи́неге было сравнительно легко, так как население меня уже знало и не боялось.

Порасспрашивав о старинах кое-кого в г. Пи́неге, я затем поехал по новым для меня местам по рекам Кулою и Мезени. Ехать здесь было гораздо труднее, чем по р. Пинеге: с одной стороны — незнакомое население, приглядывающееся к незнакомому человеку, едущему с такою непонятною целью; с другой стороны — неудобства со стороны погоды29 и путей сообщения.30 Действуя здесь так же, как и в предыдущих поездках (т. е., по возможности, без всякой официальности), я произвел исследования в следующих селах и деревнях: Ку́лое, Оре́ховской, Ка́рьеполе, Не́мнюге (в двух око́лках), Со́яне, До́лгой Ще́ли — по течению р. Кулоя и его притоков р. Не́мнюги и Со́яны, в д. Ни́же — на р. Ниже, впадающей в Северный Ледовитый океан; потом в г. Мезе́ни и селах и деревнях Нико́ле (Николо-закурской), Ла́мпожне, Ти́мшелье (т. е. Тимщелье), Дорого́й Горе, Петро́вой Горе, Кузьмине́ Городке, Печи́ще, Ки́льце, Погоре́льце, Ме́лагоре, А́заполе, Па́луге, Ке́сломе, Юроме, Некра́сове, Тигля́евой, Заозе́рье (в Кельче́мгоре), За́ручьевской, Малых и Больших Ни́согорах — по теченью р. Мезени, т. е. в 27 деревнях и селах и в одном городе. На этом пространстве я записал у 65 лиц 213 номеров: 212 старин и песню о сове; из них 92 старины записаны по р. Кулою в шести (с Нижей) селах и деревнях у 28 лиц, а остальные 120 старин и песня о сове по р. Мезени в 13 селах и деревнях у 37 лиц. Здесь же я записал 108 напевов старин и напев песни о сове: из них 52 напева старин приходится на долю деревень по р. Кулою, а остальные 56 напевов старин и один песенный на долю деревень по р. Мезени. Так как оказалось, что по р. Кулою и Мезени старины иногда поют хором несколько человек, то я записал шесть напевов в исполнении двух лиц и один в исполнении трех лиц.

Таким образом, в эту поездку я производил исследования всего в 36—37 деревнях и селах и в двух городах; записал 213 старин, 1 духовный стих и 1 песню, а также 174 напева на 52 валиках (из них 19 ½ заняты пинежскими напевами, 16 кулойскими и 16 ½ мезенскими).31 С лучших певцов я сделал фотографические снимки. Рукописей на этот раз я приобрел сравнительно мало.32 В эту поездку я озаботился получением народных названий деревень и рек некоторых уездов Архангельской губернии: именно 1) список таких названий, параллельно с официальными названиями, по 1-му стану пинежского уезда и 2-му стану Ше́нкурского уезда, составил, по моей просьбе и по моим указаниям, теперешний пристав 1-го стана Пинежского и бывший пристав 2-го стана Шенкурского уезда А. А. Галактионов, 2) я сам записал, со слов мезенского исправника, народные названия деревень Мезенского уезда (названий рек он сам не знал); эти списки дадут специалистам материал для суждения о том, где и какое жило прежде финское племя по тем местам, где теперь живут русские. Из этой поездки я привез с собой 1) костюм кулойских крестьян, который они надевают при отправлении в лес на охоту (именно: рубаху,

71

портки, ка́бат, луза́н и комарник), и старинное кремневое ружье с принадлежностями и 2) штофник, гарнитурник и повязку народного костюма пинежских девушек. Кроме записи старин, я делал при случае также записи диалектических черт разных деревень северного края.33

Записанные мною по р. Кулою и Мезени старины обнимают более 50 сюжетов (до 53). Деление старин по сюжетам можно видеть в алфавитном указателе к каждому тому. Поэтому перечислять их здесь излишне. Но, кроме этих сюжетов, по р. Кулою и р. Мезени известно еще до 10 сюжетов, которые певцы или слыхали и забыли теперь или помнят еще и теперь, а именно: 1) Орсёнко, который поит голей и пропивает сорок тысяч (Е. Садков), 2) Касьян, который рвал опутины шелковые, но его затем ослепили (здесь, кажется, есть что-то о Дунае и мече; эта старина находится в тетради П. Н. Широкого) — по р. Кулою; 3) Ставр Годинович (про него рассказывает Е. Табуев и про него слыхал В. Тяросов), 4) Поездка Алеши Поповича с Екимом Ивановичем в Киев (А. Потрухова), 5) Микула Селянинович (знают сыновья А. Макуриной), 6) Самсон (про него рассказывает Е. Рассолов и про Самсона Колыбанова знает Ф. Аникиев), 7) про встречу О́льга и Ратая рассказывает И. Е. Чупов, 8) про Волгу Вячеславича Назар Иван. Яков (в Кильце) слыхал от верховского крестьянина из д. Пылемы, 9) Кострюка поет О. Н. Носарев в д. Шилявой и поют его у моря, по словам Е. Бешенкина, и 10) о Еруслане Лазаревиче будто бы пела А. Потрухова — по р. Мезени. Кроме того, по р. Кулою известны: 1) Грумаланка, песня о том, как русские бедовали на Грумаланте — Шпицбергене (Е. Садков), 2) Михаил Михайлович (не о 12-летнем ли богатыре — О. Сычов), 3) Святогор (И. Д. Нечаев), 4) Исцеление (словами) и первая поездка Ильи Муромца (В. Буторин), 5) Мамаево побоище пел Проня (Прокопий Шуваев, см. характеристику Ф. Шуваевой) и 6) Добрыня и Златыгорка (Ф. Шуваева); а по р. Мезени о Батые Батыевиче (= Батее Батеевиче) знает И. Е. Чупов.34 По р. Пинеге кроме записанных уже мною по ней старин известна еще старина: «Молодость Добрыни, бой его с Ильей Муромцем и с поленицей» (именно в г. Пинеге, слепая Харитонья).

Среди записанных мною старин являются новыми следующие восемь старин:

1. «Победа богатырей князя Олега Черниговского, со Святогором Романовичем во главе, над войсками князя Додона; купанье Святогора с Ильей Муромцем, Добрыней и Алешей Поповичем, смерть в гробу и погребение Святогора»;

2. «Молодость Добрыни, жалоба на него князю, оправдание Добрыни» (300 с лишком стихов); «Добрыня и Маринка» (80 стихов);

3. «Женитьба князя Владимира на указанной и привезенной Добрынею греческой княжне; Илья Муромец и Удолище»;

4. «Мамаево побоище» (Добрыня, Окольник и Алеша Попович, по приказу княгини, освобождают Киев от Скурлавца);

5. «Женитьба молодца» (если только она не из «Дуная»);

6. «Васька-пьяница отвозит дани Ордянному королю»;

7. «Проделки Васьки Шишка»;

8. «Старина о льдине и бое женщин».

72

25 номеров принадлежат к редко встречающимся старинам.

По р. Кулою и Мезени изредка встречаются также печатные книги и рукописные тетрадки со старинами. В с. Долгой Щели у одного из моих сказителей П. Широкого есть тетрадь, в которой находятся услышанные им у других и записанные им старины: 1) «Илья Муромец и Издолище», 2) «Васька-пьяница», 3) «Садко» и 4) «О слепом Касьяне» (см. выше). В этом же селе была у келейника и должна быть у его детей (Филиппа слепого, Якова Михайлова Широкого или у его сестры [дом их против дома Хабарова]) книга (какая?) со старинами. В д. Кильце на р. Мезени у младшего сына моего сказителя И. Е. Чупова есть печатная книга со старинами под заглавием «Илья Муромец набольший богатырь... Иван Ивин. Москва. 1898. Изд. кн. Е. А. Губанова».

На основании моих записей и наблюдений можно сделать следующие выводы о положении в здешней местности былинной традиции:

1. знание старин еще сильно по течению р. Кулоя и Мезени, особенно среди занимающихся морскими промыслами и ходящих в так называемые пути, среди занимающихся рыболовством на дальних реках и среди промышляющих охотой;

2. здесь некоторые умеют петь каждую старину особым голосом (напевом) и одну старину иногда поет хором сразу несколько человек;

3. поют их главным образом во время «путей», во время рыбной ловли по дальним рекам и во время охоты, когда благодаря разным обстоятельствам бывает много свободного времени; в путях, когда недели две нельзя выйти в море из-за противного ветра в море, хозяева и рабочие заставляют знатоков петь старины; другой важной причиной пения здесь старин, помимо свободного времени, является то обстоятельство, что большая часть времени путей приходится на Великий пост, когда петь песни нельзя и можно петь только старины;

4. против прежнего времени все-таки замечается упадок в знании старин, так как в путях начинают нарушать обычай воздержания от песен; но все-таки старины здесь продержатся еще довольно долгое время;

5. здесь нет лиц, которые специально занимались бы пением старин: их поют простые крестьяне и крестьянки;

6. лица, поющие старины на р. Кулое и Мезени, называют себя стары́ньщиками (названия сказитель и других здесь нет); самые эпические песни называются ста́ринами и старина́ми;

7. учатся старинам тогда, когда другие поют их, т. е. мужчины главным образом во время путей, рыбной ловли на сторонних реках (источник А. и И. Тяросовых и А. Чуповой — в «реках») и охоты, а в нескольких случаях в старообрядческих скитах (см. характеристику М. Крычаковой и С. Емельянова); женщины выучивают их обыкновенно дома;

8. учатся старинам тем, что подтягивают за поющими их; изредка выучивали их, прослушав без подтягивания чужое пение;

9. благодаря пению старин во время путей, когда собирается много мужчин, у хороших знатоков старин оказывается много учеников, как например у Прокопия Шуваева (см. в биографиях сказителей), о котором еще и теперь живет слава по всему Кулою и Мезени;

10. большинство моих певцов пропело мне по несколько старин и только четверть по Кулою и треть по Мезени пропела по одной старине;35 если же принять во внимание, что я записал у них по разным причинам не весь их репертуар, то оказывается, что почти все они знают по несколько старин; здесь не редкость

73

встретить знающих полдесятка и десяток старин, а есть знающие их еще больше (десятка полтора, два), а один знает будто бы до 50;

11. некоторые из моих певцов, пропевших мне по много старин и, между прочим, по несколько старин об одном и том же богатыре, стараются пропеть старину, повествующую о более ранних, по их мнению, подвигах богатыря, раньше старины, повествующей о более поздних подвигах богатыря; таким образом они заботятся не только о том, чтобы упомнить их, но и стараются связать их в своем сознании, систематизировать их (см. характеристику Е. Д. Садкова и В. Буторина по Кулою и В. П. Аникиева по Мезени);

12. здесь хорошие певцы настолько хорошо владеют эпическим стихом, что готовы переложить в стихи переводную сказку об Еруслане (см. характеристику А. Потруховой);

13. мои певцы по большей части люди средних лет или старики;

14. записанные мною по р. Кулою и Мезени старины я записал от 48 мужчин и 17 женщин, так что число моих певцов превышает число певиц почти в три раза;

15. среди мужчин попадалось большее число лиц, знающих много старин, чем среди женщин;36

16. для некоторых старин певцы имеют свои особенные названия, например, «Туры» или «Васька-горька пьяница» для старины о Ваське-пьянице, «Женитьба Владимира» для старины о Дунае в обоих видах и старины о Даниле Игнатьевиче (Перемякине и т. п. = Ловчанине), «Моряночка» для старины «Братья-разбойники и их сестра»;

17. среди записанных мною старин есть, кроме серьезных, шутовые старины: «Проделки Васьки Шишка», «Усы», «Небылица» и «Старина о льдине и бое женщин» (в двух видах);

18. старины здесь поются не только спокойными эпическими напевами, но и песенными с повторениями каждого стиха и с перерывом посреди стиха <...>;

19. отличительной чертой записанных здесь мною старин является их длина, особенно по сравнению с предыдущими моими записями в Приморье и по р. Пинеге; старины в несколько десятков стихов редки; обычно они имеют по сотне или по несколько сот стихов (наиболее длинная имеет 558 стихов);

20. некоторые старины, записанные в большом числе вариантов, представляют несколько редакций и типов в зависимости от места их происхождения и учителей их певцов (см. характеристики певцов; по ним можно бы восстановить репертуар некоторых прежних известных певцов, например Прони, т. е. Прокопия Шуваева из Нижи; Мардария из Кузьмина Городка);

21. старин специально мужских и женских здесь в противоположность Пинежскому краю указать нельзя;

22. кроме отмеченных мною в статьях «Поморье...» и «Пинежский край...» песенных терминов я слыхал здесь следующие термины: «голос» — напев, «изворотиться» — составить стих («изворотицьсе на голосу-ту» старался В. Пупцев, когда стих выходил у него неуклюжим).

Я записал старины по разным причинам не у всех тех певцов, с которыми виделся.37 Мне также не пришлось видеть и записывать у некоторых из указанных мне певцов.38 Поэтому я привожу здесь, в порядке поселений, список тех певцов, у которых мне ничего не удалось записать, с теми сведениями об их знании, которые мне удалось получить.39

74

По реке Пинеге:

Великий Двор (под самым городом Пинегой): слепая Харитонья рассказывала по стихам, но по старости не могла пропеть старины:

«Молодость Добрыни, бой его с Ильей Муромцем и поленицей» — интересное соединение сюжетов: Илья и Добрыня, назвавшись по полю братьями (Илья младшим, а Добрыня старшим братом), попировали и переночевали в шатре; наутро Илья Муромец проснулся, увидел поленицу и отправил за ней Добрыню, но последний не мог ее одолеть; тогда Илья дал ему совет, как биться с женщиной — ударить по пелькам (грудям) и под гузно; Добрыня победил;40

«Алеша Попович и сестра Петровичей» (они хотели копать ее в землю, Алеша указывает им на женин стыд);

«Мать князя Михайла губит его жену»;

«Михайло Казаренин» (у Петра Сизого, бабушка-ко́зленка; вариант близок к матверскому варианту).

По реке Кулою:

1. Кулой:

а) старик Иван Григорьевич Орехов (†) знал старины;

б) Илья Борисов знает про Добрыню, который сидит в лодке;

в) Вася Ведрин пел.

2. Немнюга:

а) живущий в верхнем конце, но как раз охрипший ко времени моего приезда Семен Рягин знает старины:

«Дунай сватает невесту князю Владимиру», «Илья Муромец и Издолище проклятое»; «Исцеление и первая поездка Ильи Муромца», «Дюк Степанович»; «Бой Ильи Муромца с Добрыней», «Васька, горькая пьяница»;

б) Ф. Садков знает про Илью Муромца, Дюка, Алешу Поповича;

в) Степан Коза́рин (†) знал старины;

г) слепой старик Гаврило, умеющий петь духовные стихи, рассказывает о богатырях, но петь не может.

3. Карьеполе:

а) Афанасий Старопопов знает, но не хотел петь старины: «Дюк», «Бой Добрыни со Змеем и Ильей Муромцем», «Васька-горька пьяница»;

б) Максим Иванович Старопопов знает старины, но петь их по болезни не мог.

4. Со́яна:

а) Настасья, дочь И. Сычова, знает старины, но стыдилась петь их;

б) Тимофей Васильевич Нечаев знает и хотел петь, но ввиду его пьянства я не записывал его старин: «Первая поездка Ильи Муромца», «Васька-пьяница», «Бой Добрыни с Ильей Муромцем», «Сорок калик со каликою», «Бой Добрыни с Дунаем», «Потык», «Дюк»;

в) Семен Николаевич Нечаев;

г) Тимофей выучил у Евдокима Мелехова про Дуная;

д) крестьянин Митрей, у коего Я. Авдушев (в Азаполе по р. Мезени) выучил обе свои старины;

е) крестьянин Роман в верху деревни знает старины, но плохо; он научился у И. Д. Нечаева.

5. Долгая Щель или Щелья:

а) Иван Александрович Широкой (Михайло) знает старины: «Женитьба Владимира», «Михаил Данилович», «Сорок калик»;

75

б) жена Федора Нечаева (я не мог застать ее дома, так как она ходила на свадьбу) знает старины: «Михаил Игнатьевич», «Васька-пьяница»;

в) Петр Кириллович Буторин (Петюля) умеет рассказывать, но петь уже не мог старины: «Самсон Колыванов», «Илья Муромец», «Садко»;

г) Егор Кириллович Буторин (Пу́па), склонный к старообрядчеству, знал, но не хотел петь;

д) Илья Попов знает согласно с певшим мне братом Яковом «Сорок калик»;

е) Афанасий Яковлевич Нечаев (по прозванию Маслов, пастух) знает, но вследствие пьянства не имел времени пропеть мне старины: «Сорок калик со каликою», «Бой Добрыни с Ильей Муромцем», «Неудавшаяся женитьба Алеши Поповича», «Бой Добрыни с Дунаем», «Платов», «Женитьба Владимира», «Дюк»;

ж) Дмитрий Прелухин знает старины: «Васька-пьяница», «Сокольник»;

з) Федор Афанасьевич Прелухин знает, по словам его сына, около 50 старин и во всяком случае не менее 30, но был на Канине полуострове, где ловил камбалу;

и) Иван Федорович Медведев, хилый и глуховатый старик, ранее знал, но теперь позабыл и помнит одни имена;

і) Кузьма и Тимофей Фомичи Увакины (по прозванию «Гогара») были на ловле камбалы;

к) Михаил Широкой, у которого С. Рычков выучил «Сорок калик»;

л) Лобанов Максим Иванович;

м) Иван Ильич Широкой;

н) Афанасий Вишняков знает старины: «Князь Михаил», «Добрыня Никитич».

По морскому берегу на запад от р. Кулоя:

1. Нижа:

а) Федор Прокопьевич Шуваев;

б) Афанасий Николаевич Шуваев, по словам А. Петрова, должен знать старины: «Бой Ильи Муромца с Сокольником», «Садко», «Бутыга».

2. Койда:

а) Андрей Иванович Малыгин (по прозванию Каптин Мамаевич) знает хорошо;

б) жена Александра Малыгина.

3. Майда:

Михаил Титов, старик, Коцёвых.

4. Мегра:

Еким Федорович Титов (?).

По реке Мезени:

1. выше Русановского Завода, на левом берегу р. Мезени, живет 94-летний, глуховатый уже старик Чюрилко, который знает много, например старины «Дюк», «Дунай».

2. г. Мезе́нь:

содержатель земской станции Микифор Олупкин знает о князе Владимире, но не решился петь, так как давно не пел и забыл.

3. Заозерье у Тимшелья:

Овдотья, хозяйка Василия Сирова, по словам ее дочери, поет хорошо.

4. Тимшелье:

а) был Логин Сергеевич «бедовый» (знаток), которого водили из избы в избу, чтобы он пел; у него остался сын Тимофей;

б) Яков или Григорий вблизи Рюмина знает старину «Неудавшаяся женитьба Алеши Поповича»;

76

в) брат А. и Ст. Рычковых знает те же старины, что и они;

г) старик Тимофей Феничев знает старину о 40 каликах, которую у него слыхал Е. Разсолов.

5. Дорогая Гора:

а) Иван Макурин выучил от отца В. Тяросова старины: «Оника, храбрый воин», «Васька-пьяница», «Бой Добрыни с Дунаем», «Василий Буслаевич», «Дунай», «Первая поездка Ильи Муромца», «Илья и Подсокольник», «Чюрило»;

б) Семен Варзин пел про Дюка;

в) старший сын О. Макуриной знает старины: «Микула Селянинович», «Первая поездка Ильи Муромца», «Вдова и 9 сыновей» («Братья-разбойники и их сестра»), «Василий Буслаевич»;

г) младший сын О. Макуриной знает старину «Микула Селянинович»;

д) Петр Сахаров поет одинаково с И. и А. Тяросовыми;

е) Лушаков;

ж) Василий Иванович Потрухов, отец певшей мне А. В. Потруховой, ранее знал, но теперь оглох и позабыл старину о Потыке;

з) Марья Ивановна Потруховоцька.

6. Кимжа на левом берегу р. Мезени, на 5 верст выше Дорогой Горы:

а) Андрей Петрович Окулов;

б) Михаил Ив. Федорков;

в) Грынюша Федорков, у которого Е. Разсолов выучил свою 9-ю старину (о Дунае).

7. Бычья на р. Пёзе, правом притоке р. Мезени:

а) Митрей Фролов;

б) Микифор Кубышкин.

8. Лобановская на р. Пёзе, выше Бычьей:

Ваня Лобаньский, у которого Е. Разсолов выучил свою 8-ю старину (о неудавшейся женитьбе Алеши Поповича).

9. Гришино на р. Вижасе:

крестный отец А. Тяросова.

10. Жердь:

а) Каюковы;

б) Иван Лазаревич Нечаев;

в) Иван Лазухин.

11. Петрова Гора:

Егор Хариха научился в Кильце у И. Е. Чупова, отговаривался забывчивостью, а я не настаивал, так как не хотел остановиться в этой деревне по случаю эпидемии в ней тифа.

12. Кузьмин Городок:

а) Варнава Фафулев;

б) Степан Иванович Кузьмин знает, но был пьян, когда я встретил его в Дорогой Горе при остановке его в пути на Канин полуостров за камбалами;

в) Федор Оникиев знает, но отговаривался петь старины (потом я его не видел): «Соломан», «Илья Муромец и разбойники», «Данило и его сын», «Илья и Сокольник», «Илья и Святогор», «Самсон Колыбанович»;

г) Иволя Оникиев;

д) Павел Оникиев (†) пел вместе с юромским Архипом Удиным старины на море.

13. Печище:

а) Исак, родом из Печища или Кильцы, служащий в г. Мезени у М. Олупкина, знал про Дуная, но петь не мог, так как у него была сильная хрипота и он еле говорил;

б) Василий Суннов Ерин (†), у которого Е. Разсолов выучил 3 старины.

77

14. Кильца:

а) Николай Чупов раньше знал и, по-видимому, знает еще теперь старины: «Илья и Сокольник», «Дунай», «Василий Буслаевич», «Хотен», «Васька, горька пьяница»;

б) Назар Иванович Яшов знает, но не хотел петь под разными предлогами старины: «Волга Вячеславович» (выучил у верховцев из д. Пылемы), «Батей Батеевич» (иначе, чем здесь: выучил у устюжского старика), «Илья Муромец в погребе и Самсон», «Дюк», «Бой Добрыни с Ильей Муромцем», «Неудавшаяся женитьба Алеши Поповича», «Данило Игнатьевич» (здесь — Личярда), «Дунай».

15. Погорелец:

а) Левонтина Емельяновна Ружникова, родом из Жуковой Горы, знает про Дуная, но уклонилась от пения;

б) Иван Иванович Ружников, у которого Е. Разсолов выучил новую старину о Добрыне.

16. Черсова Гора:

старик Левонтий Корпугов знает стихи (не старины ли?).

17. Мелагора:

а) Александр Щапихин побоялся петь про Дуная;

б) был «засыпной» певец Александр Бурдуев.

18. Азаполе:

а) Василий Шмаков;

б) Лёва Шульгин побоялся петь;

в) Никола Подрухин;

г) Митрей Калинин;

д) Григорий Васильевич Максимов, у него Я. Авдушев выучил свою первую старину.

19. Ке́слома:

а) Асаф Мик. знает «Козарина»;

б) Василий Зиновьевич Литвиневский.

20. Юрома:

а) Кирило Удин;

б) Ипат Арх. Удин;

в) Н(?)увак Стёпанов знает «Дюка Степановича»;

г) Архипко П. (вероятно, Удин);

д) Клопов Петр.

21. Копылиха, немного ниже Тигляевой:

а) слепой Антипа Поташов знает более 10 старин, напр.: «Дунай», «Садко», «Святогор», «Оника»;

б) его племянник Иван Васильевич Поташов также знает.

22. Тиглява (Тигляева):

а) Дарья Спиридоновна Титова знает старину «Дунай»;

б) Филипп Михашын, брат моего певца Михаила Михашына, знает старины: «Горе», «Неудавшаяся женитьба Алеши Поповича»;

в) Дуняша Попова знает старину «Неудавшаяся женитьба Алеши Поповича».

23. Шиляева:

Ондрей Николаевич Носарев пел про Кострюка.

24. Заозерье:

Иван Клокотов (Петрило), по указанию других, должен знать, но его не было дома.

25. На перевозе через р. Мезень, между станциями Юромой и Нисогорами старик Иван Семенович Шубин из д. Заручьевской, или Ивановской, знает старины (обещал прийти петь в Нисогоры, но обманул): «Добрыня», «Дунай», «Неудавшаяся женитьба Алеши Поповича», «Бой Добрыни с Дунаем», «Святогор», «Первая поездка Ильи Муромца».

78

26. Б. Нисогоры:

а) Степан Никитич Сахаров знал старины: «Дунай», «Неудавшаяся женитьба Алеши Поповича»;

б) девки поют старину о том, как князь губил жену, как песню; взрослые же позабывают ее и помнят из нее по несколько слов.

27. Березник против Нисогор.

28. Смоленец:

а) Митрей Бородин сам хвалился утешить меня;

б) Василий Шылов, учитель А. Мартынова Большого, знает хорошо, например старины: «Святогор», «Дунай»;

в) Михаил Попов;

г) Василий Кирилихин.

29. Пылема:

а) Листов, у которого Е. Разсолов выучил «Первую поездку Ильи Муромца»;

б) Ивойло знает много;

в) Петр Листов.

30. Ценогоры Лешуконской волости:

Никифор Прокшин 90 лет, отец Флегонта Прокшина.

Вообще, по словам моего тимшельского певца Ф. Рюмина, вверху по р. Мезе́ни (за д. Усть-Вашкой) поют старины, но по р. Вашке их знают мало.