423
ИЛЬЯ И КАЛИН-ЦАРЬ
После ‹пятнадца›ти дней пира поехал Илья к своим родителям, у которых долго не бывал. Рассказал
Илья им о своей жизни и прогостил у них ‹два› месяца, получил благословение и снова уехал в Киев-град.
Прогостил Илья у князя Владимера трое суток и снова поехал гулять по белу свету.
В то время опять получил князь Владимер пакет. Открыл он пакет и прочитал, что приехал к Киеву,
5 к корабельной пристани, на ‹двенадца›ти кораблях Калин-царь сын Калинович с сорокатысячным войском
и просит у князя Владимера трех богатырей: старого казака И‹лью› М‹уромца›, Д‹обрыню› Н‹икитича›
и А‹лешу› П‹оповича›. А у князя Владимера на ту пору богатырей никого не было.
424
Опять у князя Владимера сердце неспокойно. Пошел он служить обедню. Идет обратно, — встретилось
ему каличище. Поздоровалось каличище: «Доброе здоровье, красно солнышко князь Владимер
10 стольно-киевский!» — «Здорово, говорит, каличище». — «Что ты, князь Владимер, запечалился?» —
«Да как, каличище, не запечалиться!» И рассказал, в чем дело: «Вот приехал ‹в Киев на двенадцати
кораблях Калин-царь сын Калинович с сорокатысячным войском и просит у меня трех богатырей: Илью
Муромца, Добрыню Никитича и Алешу Попович. А их на ту пору здесь нет»›. Каличище и говорит:
«Вот, — говорит каличище, — ты не считай меня за каличище, а считай меня за И‹лью› М‹уромца›.
15 Дай ты мне стакан серебра, стакан жемчуга и стакан золота. Я пойду попрошу у Калина-царя отсрочку,
чтобы нам подготовиться к войне».
Дал ему князь Владимер, чего он требовал, и пошел Илья к корабельной пристани. А Калин-царь как
раз сидит на складном золотом стуле около складного золотого стола и пьет чай. Поднес Илья к нему
свои подарки, и Калин-царь принял его. Стал он говорить про князя Владимера и православную веру,
20 стал хулить их. Илья не стал поддакивать, а заступился за князя В‹ладимера› и за свою православную веру,
а стал хулить Калин-царя и ихную идольскую веру.
Поспорил Илья, а Калин-царь рассердился на него и говорит: «Это, наверно, Илья у них и есть.
Нужно его связать ремнями от тридцати бычачьих шкур». Привязали Илью, как велел Калин-царь,
и стали над Ильей издеваться, как хотелось Калину-царю. Над ним насмеялись, наплевали на него, что
25 хотели, то и делали. Хотели они покорить Илью и привести его в свою веру. Девять суток издевались
над ним татары. Илья не покорился и как мог, так и отвечал, а в ответ на насмешки плевал в Калина-царя.
После девяти суток велел Калин-царь отвести непокорного на берег и отрубить там ему при народе
голову. Вывели Илью и привели на место казни. Палач уж был готов со своей саблей отрубить Илье
голову. Задумался Илья и вспомнил, как говорили ему каличища, что в святых правилах написано, что
30 в битве Ильи смерти не будет. А вот смерть подходит. Рассердился Илья и вдруг изо всех сил размахнулся
и порвал все ремни от тридцати бычачьих шкур. Схватил он за ноги своего палача и начал им помахивать
по войску Калина-царя — направо и налево. И враги ложатся улицами и переулками. Илья и думает:
«У сгорбленного человека при толстой шее, должно быть, долго и голова не летит!» Только подумал
это Илья, взмахнул еще раз — а у палача голова отлетела. Попала она вдоль строя татар и полтора
35 километра летела — будто просеку рубила, как орудийное ядро. Этим трупом палача размахал
Илья все войско Калина-царя, а самого Калина-царя схватил за грудь, поднял его выше головы, поднес
его к большому камню на пристани и стукнул его головой о камень так, что один брызги кровяные
остались.
Взял Илья в плен ‹двенадцать› кораблей со всем богатством. Пошел тогда Илья ко князю Владимеру
и рассказал о том, что было. Князь Владимер опять устроил пир на ‹двенадцать› дней. После пира Илья
40 опять выехал в город Муром ко своим родителям. Прогостил он там четыре месяца, а после этого опять
поехал гулять по белу свету.
А к тому времени случились у князя Владимера имянины. Устроил он бал. На том балу сидели у него
князья и бояра и все богатыри. Зашел туда Никитушка Заолешанин. Поздоровался он с князем Владимером
и спросил: «Где мне укажешь место садиться?» А князь Владимер и говорит: «Иди, Никитушка
45 Заолешанин, на печку». — «А Никитушка Заолешанин на печку не полезет», — отвечает Никита. Посадил
его тогда князь Владимер в круг боярской челяди. Сел Никитушка Заолешанин туда, ничего не ест-не
пьёт, ни слова не говорит. Посидел он немного и говорит: «Князь Владимер, коршун сидит с коршунами,
а ты меня посадил с детёнышами коршунов». На это слово князь В‹ладимер› рассердился и велел
одному из своих богатырей вывести смельчака из палаты и сбросить его с крыльца. Богатырь подошел,
50 дергает его, а у Никитушки Заолешанина ни одна волосина не трогается. Послал князь В‹ладимер› еще
двух богатырей вдобавок. Дергают его трое, а у него ни одна тоже волосина не тронется. И еще послал
князь Владимер трех богатырей. А Никитушка Заолешанин сидит, как каменный столб, и все равно ни
одна волосина у него не тронется. Князь Влад‹имер› рассердился и послал еще шестерых, всего уже
425
‹двенадцать›, в том числе — А‹леша› П‹опович›, Васька Долгополой и Гришка боярский сын. Дергают
55 его ‹двенадцать› богатырей, а Н‹икитушка› З‹аолешанин› — ни с места, ни одна волосина не тронется.
Рассердился Никитушка З‹аолешанин›, взял под одну пазуху шестерых, под другую — еще шестерых,
выволок их из палаты и сбросил их с крыльца, а сам ушел сердитым на поле.
Там же был Д‹обрыня› Ник‹итич›. И говорит он князю Вл‹ладимеру›: «Князь В‹ладимер›, это был
не Н‹икитушка› З‹аолешания›, а это был старый казак И‹лья› М‹уромец›». А князь Влад‹имер› и говорит:
60 «Нужно побежать и поскорей вернуть его в нашу кампанью»!» Д‹обрыня› Н‹икитич› и говорит: «Теперь
он рассердился и не вернется. Теперь от него нужно ждать большой напасти. Если, говорит, я не смогу
его уговорить, то больше никто не может его утихомирить».
Послал князь Вл‹адимер› Д‹обрыню› Н‹икитича› на усмирение. Сразу же Д‹обрыня› Н‹икитич›
побежал вслед за И‹льей› М‹уромцем›. Увидал он, что Илья на поле остановился и что-то там шевелится.
65 Подбежал Д‹обрыня› Н‹икитич› к Илье М‹уромцу› и увидел, что Илья натянул свой лук и укладывает
свою стрелу. Подбежал он к Илье поближе и говорит: «Здорово, говорит, старший брат, И‹лья› М‹уромец›!
Давай, говорит, пойдем ко князю Владимеру имянины справить». И‹лья› М‹уромец› грубо ответил:
«Скоро я ему, коршуну, имянины справлю!» Д‹обрыня› Н‹икитич› и говорит: «Да, старший брат Илья,
разве ты забыл свое обещание — друг дружку нам слушать?» И вспомнил Илья, и опустил обратно свой
70 лук, хотя до этого поднимал его. Задумался он и говорит: «Да, ты, такой-сякой Вл‹адимер›-князь, сумел
кого нужно подослать ко мне на усмирение! А то бы я тебе послал гостинец. Хотел вровень полу
выстрелить свою стрелу и весь княженецкий двор на воздух поднять со всеми гостями. А уж раз послал
тебя, придется это дело оставить».
Взял Илья свою стрелу, а лук ослабил и пошел с Д‹обрыней› Н‹икитичем› ко князю Владимеру. Как
75 увидел князь Владимер — вышел за ворота Илье Муромцу навстречу. Взял он Илью за правую руку,
провел к себе в палаты и посадил его под иконой на самое почетное место. Извинился князь Вл‹адимер›
за свое оскорбление. Стали они гулять и прогуляли целый месяц.