204

№ 19

205

Заводилосе пиро́ваньё-столо́ваньё
Да у ласкова князя у Владимира,
Заводилсе почестен пир.
Все сидят гости званые,
5 Промежду собой похваляютсе.
И тут выходит наш Владимир-князь.
Он-то ходит нынь по гриденки,
Он каблук о каблук поколачиват,
Он ясныма очама приразваживат,
10 Тихо-смирну речь выговариват:
«Вот все сидите, гости званые,
Все сидят, потешаютсе,
Промежду собой похваляютсе.
Есть на вас ныне служебка,
15 На того же бы Васильюшка,
Да Василья Касимирова.
Он (ы) съездит в землю дальнюю
Свезти дань ныне пошлины,
Да которы завалились за двенадцеть лет,
20 [Да не русским не выплатить
Всё казне мурзомецкоей],
Да Батую Кайманову.
Ныне скольки ездило бог̇атырей,
Оттуль нихто не ворочалсе.
25 Че ныне́ надо съездить туда
Да свезти дани-пошлины,
Да которы завалилисе,
Завалились за двенадцеть лет:
Ныне сорок сороков черных соболей,
30 Да бы сорок тысяч больших жеребцов,
Сорок тысяч золотой казны,
И не рассчитатьсе нам начисто».
Что тут вставал наш Василей нынь,
Да Василей Касимирович,
35 Он вставал на резвы ноги́,
Говорил таковы слова:
«Ты ле ой еси, наш солнышко,
Ты бы, солнышко Владимир-князь,
Еще дай мне товарища,
40 Мне товарища Добрынюшку,
Нам двоим-то ребятам весело́ будёт».
Тут вставал как Добрынюшка,
Он вставал на резвы ноги́,
Говорил таковы слова:
45 «Ой еще дайте Олёшенькю,
Нам троим бы, ребятушкам,
Нам троим весело́ будёт».

206

И согласились тут ребятушка,
Им бы дал нынь Владимир-князь.
50 «Нынь Владимир-князь, наш солнышко,
Ныне дай нам, нам волюшку,
Снаряжай нам черлен караб.
Вы грузите добрых коней,
Вы отсчитывайте нам золото,
55 Всю бы дань нам бы пошлины,
Нам бы съездить в землю в дальнюю,
Нам свезти бы дани-пошлины
Ко Батую Кайманову».
И снарежались добры молодцы,
60 Отправлялись наши молодцы,
Им грузили же дани-пошлины.
Тут приймал у нас Василей Касимирович
Всю бы дань ныне пошлину,
Как котора завалилась нынь,
65 Завалилась за двенадцеть лет,
Рассчитаться ему начисто.
Ведь снарежалисе ребятушка,
Сподоблялисе в дальню до́рожку.
И они пошли бы нынь, ребятушка,
70 К пресвятой Бог̇ородицы:
«Не посо́бит ли нам нынь она,
Нам свезти бы дани-пошлины,
Как которы завалилисе,
Завалились за двенадцеть лет,
75 Рассчитатьсе с им бы начисто».
Да тут пошли бы трое ребятушка,
Помолилисе создателю,
Как создателю небесному,
Как <пре>святой Бог̇ородицы.
80 И они брали коней добрыих,
Заводили они на карабли,
И брали всю дружинушку,
Всё дружинушку хорошую,
Всё хорошую, послушную.
85 И распростилисе ребятушка
Ныне́ с Владимиром-солнышком,
Да бы <с матерью> с Апраксеей,
Тут и Ильёй старым Муромцём,
И распростилисе с бог̇атырям,
90 И со малыма, могучима,
Отправлялисе на карабли,
Распростилисе, поехали.
Да поклали они сходенки,
Оне убрали тут якоря,
95 Распустили белы парусы.
Оне бежали день до вечера,

207

Темну ночку бела света́.
Пробежали трои суточки
И тут завидели нынь ту землю,
100 Да землю-ту Батуеву.
Там стоят черны карабли.
Они подо́брали себе место́,
Тут бы местечко подткрытое,
Они пристали на своё место:
105 «Не схватали хошь бы тотара бы,
Нынь тотара нечестивые».
Выводили коней добрыя,
Становили белы шатры
И распростилисе с дружинушкой,
110 Да с дружинушкой хорошоей:
«Есле будём мы ког̇ды живы́,
Мы воскликнем вам громким голосом —
Вы спешите тог̇ды к нам скоро-наскоро.
Не сдавайтесе тотарам нынь,
115 Подьте ныне в морё синё,
Там бы плавайте во море вы.
Мы повезем дани-пошлины,
Мы расплатимсе с Батуем бы».
Выносили дани-пошлины,
120 Ай тут отправились ребятушка.
Нынь ребята во синё морё.
Те осталисе на крутом бережку:
Да Василей Касимирович,
Да Олёшенькя Попович брат,
125 Да Добрынюшка Никитич-от.
Они пировали тут бы суточки,
Ай столовали они двои тут.
Да на третьи просыпалисе,
Отправлялисе к Батую нынь,
130 Как везти бы дани-пошлины,
Да которы завалилисе,
Завалились за двенадцеть лет,
[Да не русским ли не выплатить
Всё казне мурзомецкоей.]
135 Поезжает нонь Василий Касимирович,
Распрощалсе бы с братьями.
Они друг с другом побратовалисе,
Назвались родныма братьями,
Чтобы друг друга в горе не выдать бы.
140 Он поставил стальной бы нож,
Он заткнул нынь в столешницу:
«Есле буду я живой — не будет нож бы ржа́вети,
Есле буду я в неволюшки —
Тут прокаплет кровь ле бы красная».

208

145 И он бы сел, добрый молодец,
Распростилсе с товарищам,
Он поехал в столицу нынь,
Нынь к Батую, ему дань везти.
Разъезжал-ко добра коня,
150 Он скакал он теперь через башню угольную,
Через стену городовую.
Конь копытами да не задел.
Он поставил коня доброго,
Не привязывал коня теперь:
155 «До моего коня и дела нет».
Он пошел к Батую в гридню светлую.
Под им лесенки сгибаются,
Да от рук вереюшки шатаются.
Он не спрашивал у дверей придверничков,
160 У ворот приворотничков.
Он идет в гридню светлую.
Он заходит в гридню светлую
И здороваетсе с товарищем,
Да с тем же Батуем же.
165 «Ты гой еси, добрый молодец!
Ты куда же ныне правишьсе,
Ты куда перепуть дёржишь?
Ты приехал битьсе-ратитьсе,
Али нонь ты за добрым делом,
170 За добрым делом, за сватаньем?» —
«Я приехал к тебе с данью-пошлиной,
Я не битьсе, не ратитьсе,
И с тобой не кровавитьсе.
Я привез тебе дань-пошлину,
175 Завалилась за двенадцеть лет,
Рассчитаться с тобой начисто:
Что как бы сорок сороков больших жеребцов,
Сорок тысяч черных соболей,
Сорок тысяч золотой казны.
180 Примай от меня да дани-пошлины
Да без бою, без кроволития». —
«Я не приму от тя дани-пошлины
Без бою и без кроволития».
Говорит нынь Василей наш:
185 «Принимай нынь дани-пошлины
Без бою, без кроволития. —
Давай теперь играть со мной:
Мы играть станем нынь во шахматы».
Да во первый раз Василей ступил,
190 Во второй раз Батуй-от сходил,
А во третий раз ступить не мог.
Тут схватил Батуй Васильюшка,

209

Он брал за праву руку,
Он повел вон на улицу,
195 Посадил в башню заугольную,
Он навесил замок тяжелый тут.
У Добрыни нож стал ржавитьсе,
Стал он ржавитьсе, кровавитьсе.
Говорит Добрыня Олешеньке:
200 «Знать он, добрый молодец,
В неволе сидит-то посаженой».
И он скочил на добра коня,
Покатилсе во чисто поле.
Он оставил Олёше нож,
205 И поехал наш Добрынюшка
Ко Батую Кайманову.
Он скакал через стеночку,
Через стену городовую,
Он поставил коня доброго,
210 Он оставил не приказана,
Не приказана, не привязана:
«До моего коня и дела нет».
Прямо едет он в гридню светлую.
Он не спрашиват у дверей придверничков,
215 У ворот приворотничков.
Как осердилсе наш Васильюшко,
Расходилась кровь горячая,
Распалилось ретиво сердцо.
Он вставает на резвы ноги,
220 Отворяет дверь с ободвериной:
Перед им ведь Добрынюшка Микитич же.
Впереди идет Добрыня нынь,
А позади его Васильюшка.
Они бежали в гридню светлую
225 Ко Батую Кайманову:
«Принимай дани-пошлины,
Завалились за двенадцеть лет,
Без бою, без драки, без кроволития». —
«Не принимаю я так дани-пошлины
230 Без бою, без кроволития».
Говорит нынь Добрынюшка Микитич же:
«Ну и теперича нам бы да Олёшенькю».
Тут Олёше не стерпелосе,
Он поехал в тое времечко
235 Ко Батую Кайманову.
И они так же пришли да нынь
Да во гридню во светлую,
Да во лежню во теплую.
Собирались тут бога́тыри,
240 Нынь бога́тыри могучие:
«Примай дани, примай пошлины

210

Без бою, без кроволития». —
«Я не примаю нынь так от вас
Без бою, без кроволития».
245 Тут говорят сколько ребята же,
Побегает наш Добрынюшка,
Наш Добрынюшка Микитич же,
Он ко своему коню ко доброму.
Навалилась тут сила тотарская:
250 Как бы ныне в поле чернь чернеется —
Все наскакивают на Добрынюшку,
Не давают ему волюшки.
Он и сел на добра коня,
Он рубил-косил силу великую.
255 Как и сколько он бьёт,
Друга́ столько конь топчёт,
Тут рубил-топтал у нас Добрынюшка.
Да Олешенькя Попович млад
Да ничего не разговариват,
260 Побегает он ко своему коню доброму,
Ко добру нонь коню стоялому —
Тут тотара на его наскакивают.
Он бы взял тотарина да за резвы ноги,
Он и тут приговариват:
265 «Как кость на кость ныне не сломится,
Еще жила на жилу не погнется».
Он тотарином помахиват,
Ко коню приближаетсе,
Заскакиват Олеша на добра коня,
270 Он секет-рубит силушку татарскую,
Забивает нынь силу великую.
Тут поехали ребятушки:
Один идет по ту руку,
Он рубит другой другу сторону —
275 Они идут ко Батую в гридню светлую.
Тут Василей уговариват,
Всё Батую дань наваливат.
Рассердился наш Васильюшко,
Побегает вон на улицу,
280 Он садился на добра коня,
Он рубить стал эту силушку.
Они бились нонь, ратилисе,
Они с утра день до вечера,
Еще темну ночку до бела света.
285 Нет устатку добрым молодцам
И добрым коням отдо́ху нет.
Они трое суточек тут билися,
Всех они выбили до единого.
Воротилисе ребятушка

211

290 Ко царю ко Кайманову,
И заскакивают ребятушка
Как во гридню во светлую,
Как во лежню во теплую,
Говорят таковы слова:
295 «Принимай от нас дани-пошлины
Без бою, без кроволития». —
«Нет, не приму я нынь дани от вас
Без бою, без кроволития».
Тут схватился Васильюшка,
300 Он бросался к Добрынюшке,
Да Добрыня к Олёшеньке,
Да Олёша живота лишил.
Тогда поехали к белым шатрам,
Ко дружинушке хорошоей.
305 Ее кличут они громким голосом,
Глядят во трубочку подзорную,
Закричали громким голосом:
«Подбегайте, наши друзья-товарищи,
Нынь теперь ко шатрам белыим,
310 Вы не бойтеся теперь силы тотарские».
Подбегают тут ребятушка
Ко крутой горы, ко бережку,
Как бы к тем ко белым шатрам.
Тут ребятушка возрадовались,
315 Что у нас воротилисе.
Говорит тогда Васильюшка Касимирович,
Говорит таковы слова:
«Вы, дружинушка хорошая,
Нынь заводите на корабли добрых коней,
320 Побежим в стольний Киев-град».
Нагрузили чистым золотом,
Нагрузили целы корабли,
Наклали двенадцеть кораблей,
Побежали в стольний Киев-град.
325 А там давно старой ходит, посматриват,
В золотую трубочку поглядыват:
«Наш Василей Касимирович бежит,
Целы карабли золота тащит».
Тогда встречали все радёшеньки.
330 И подбегает сам Владимир-князь.
Тут встречают добрых молодцов
Поленицы приудалые,
Да они люди торговые,
Тут встречают добрых молодцов,
335 Тут пошел у них почестен пир.
Тут пошло пированье-столованье.
(Вот тут и конец.)