234

61. Цюрильё-игуменьё

(См. напев № 21 и № 25)

У цюдного креста у Благовещенья
Не было попа да всё не дьякона,
Не было большого да запевателя;
Было сорок девиць да со девицею,
5. Было сорок робиць да со робицею;
Тут было-жыло Цюрильё-игуменьё.
Здумали девици к обедни ходить,
Здумали девици молебны служить.
Да на правом-то на крылосе Василей-от поёт,
10. Да на левом-то на крылосе Снафидушка поёт.
Тут Василий поёт: «...да подай, Боже»;
Да Снафида поёт: «...да подай [поди?] всё сюды,
Я тобя не вижу — жыть, ни быть не могу!»
Тут Василий со Снафидушкой смигалисе,
15. Злаценым перснём да поменялисе.
Тут уцюл-то Цюрильё-игуменьё:
«Уж вы сорок девиць да со девицею,
Уж вы сорок стариць да со старицею!
Уж вы дайте-тко Снафиды да несушёной ржи молоть;
20. Ешше пусть-то Снафидушка утешитьсе,
Ешше пусть наша Давыдьёвна утрыщетьсе38!..»
Воспрогов[ор]ил Василий Романовиць:
«Уж вы сорок девиць да со девицею,
Уж вы сорок стариць да со старицею!
25. Уж вы дайте-тко Снафиды звонцаты гусли играть;
Ишше пусть моя Снафидушка утешитьсе,
Да ишше пусть моя Давыдьёвна уне́житьсе!»
Тут уцюль Цюрильё да егуменьё;
Он пошёл ко змеи да к серопегое:
30. «Змея, ты змея да серопегая!
Ус[ж] ты дай мне-ка зельиця лютого,
Лютого зельиця розлю́цьнёго
Розлуцить мне Василия Романовиця
Що со младой со Снафидушкой со Давыдьёвной!»
35. Наливаёт-то Цюрыльё-егуменьё,
Наливаёт стокан зельиця лютого;

235

Он да подаваёт Снафидушки Давыдьёвной:
«Ты прими, Снафидушка Давыдьёвна,
Уж ты нашого пивьця да маластырьского, —
40. Нашо-то пивьцё да на просы́пку лехко!»
Спроговорит Снафидушка Давидьёвна:
«Уши-ти выше не живут головы,
Жононьки больше не живут мужовьей!»
Подаваёт-то Цюрильё-егуменьё,
45. Он да подаваёт Василью Романовицю:
«Да ты прими, Василий Романовиць,
Ишше нашого пивьця да маластырьского, —
З нашого пивьця да не болит голова,
Нашо-то пивьцё да на просыпку легко!»
50. Принимаёт Василий правой рукой,
Выпиваёт-то Романовиць едны́м духом:
У Василья резвы ноги подломилисе,
У Василья белы руки опустилисе,
У Василья голова с плець покатиласе...
55. Подаваёт-то Цюрильё-то егуменьё,
Подаваёт-то Снафидушки Давидьёвной:
«Ты прими, прими, Снафидушка Давидьёвна,
Уж ты нашого пивьця да маластырьского, —
С нашого пивьця да не болит голова,
60. Нашо-то пивьцё да на просыпку легко!»
Принимаёт Снафида правой рукой,
Выпиваёт-то Давыдьёвна едным духом:
У Снафиды резвы ноги да подломилисе,
Да у Снафиды белы руки опустилисе,
65. У Снафиды голова с плець покатиласе.
Тут-то Цюрильё испужалосе...
Всё да на Васильевой могилы, на Снафидиной
Выростало два деревьця кудрявые;
Они вме́стях кореньицем сросталисе,
70. Да они вме́стях вершиноцькой свивалисе.
Да тут народ, все люди здивовалисе.
Тут уцюл Цюрильё-егуменьё.
Он пошёл-то ко старьцю в келейку:
«Уш ты старець, ты старець в келейки!
75. Що же тако цюдо цюдилосе?
На Васильёвой могилы, на Снафидиной
Да выростало два деревьця кудрявыя;
Они вме́стях кореньицём сросталисе,

236

Они вме́стях верьшиноцькой свивалисе». —
80. «Стань-ко, Цюрильё, на праву да на ногу,
Посмотри-тко ты, егуменьё, на леву на руку;
Що на руки у тебя потписаноё,
Що на левой да напецятаноё?»
Стал-то Цюрильё на праву на ногу,
85. Посмотрел тут егуменьё на леву на руку:
«То на руки у меня потписаноё:
“Василей со Снафидой в пресветлом раю!”» —
«Уж ты стань-ко, Цюрильё, на леву на ногу,
Посмотри-тко ты, егуменьё, на праву на руку;
90. Що на руки у тя (так) написаноё,
Що на право́й да напецятаноё?»
Стал тут Цюрильё на леву на ногу,
Посмотрел тут егуменьё на праву на руку:
«То на руки у мня написаноё:
95. “Да Цюрильё-егуменьё — да в кромешной в ад!”»