- 103 -

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ РЕДАКЦИИ
И ВАРИАНТЫ

- 104 -

- 105 -

ФИНЛЯНДИЯ

Громады вечных скал, гранитные пустыни,
Вы дали страннику убежище и кров!
Ему нужней покой обманчивых даров
Слепой, взыскательной и ветреной богини!
Забытый от людей, забытый от молвы,
Доволен будет он углом уединенным;
Он счастье в нем найдет, он будет, как и вы,

В пременах рока неизменным!

Как всё вокруг меня пленяет грозно взор!
Пустынный неба свод, угрюмый вид природы,
О каменистый брег дробящиеся воды

И дремлющий над ними бор!
Скалы далекие подернулись туманом,
В зерцале зыбких вод глядится черный лес!..
Всё тихо! всё молчит! и бледный свод небес

Слился с безбрежным океаном.
Здесь всё беседует с унынием моим:
И рощи шум глухой, и волн неясный лепет,
Как будто бы знаком, как будто внятен им

Младого сердца томный трепет.
Здесь освежаемый прохладной тишиной
Природы дремлющей под кровом ночи звездной,
Люблю сидеть один над сумрачною бездной,

Молчать и вдаль лететь душой...
Здесь в думу важную невольно погруженной,
Люблю воспоминать о сильных прежних дней,
О бурной жизни их средь копий, средь мечей,

Безумствам громким посвященной.

Ничто не прочно на земли!
Ложатся грады в прах, и рушатся державы!

- 106 -

Не здесь ли некогда с победой протекли
Сыны Оденовы, любимцы бранной славы?
Следы минувшего исчезли в сих местах,
Отзывы праздные не вторят песне Скальда,
Молва умолкнула о спутниках Роальда,

О древних сильных племенах;
Развеял бурный ветр торжественные клики,
Забыли правнуки о подвигах отцов,
Бледнеет слава их, — и в прахе их богов

Лежат низверженные лики!

И всё вокруг меня в глубокой тишине:
Не слышен стук мечей, давно умолкли бои...
Куда вы скрылися, полночные герои?
Мой взор теряется в бездонной вышине:
Не вы ли, бледные, вперив на звезды очи,
Плывете в облаках туманною толпой?
Не вы ль?.. ответствуйте! вам слышен голос мой,

Одушевите сумрак ночи.
Сыны могучие сих грозных, вечных скал!
Как отделились вы от каменной отчизны?
Зачем унылы вы? и я ли прочитал
На лицах сумрачных улыбку укоризны?
И вы сокрылися в обители теней!
И ваши имена не пощадило время!
Что ж наши подвиги? Что слава наших дней?

Что наше ветреное племя?
О, всё своей чредой исчезнет в бездне лет!
Для всех один закон — закон уничтоженья!
Во всем мне слышится таинственный привет

Обетованного, глубокого забвенья!

Но я, в безвестности для жизни жизнь любя,
Могу ль себя томить неясною тоскою?
Пусть всё разрушится, пусть всё умрет со мною!
Не вечный для времен, я вечен для себя!
Златые призраки! златые сновиденья!
Желанья пылкие! слетитеся толпой!
Пусть жадно буду пить обманутой душой
Из чаши юности волшебство заблужденья.

- 107 -

Что нужды до былых иль будущих племен!
Я не для них бренчу незвонкими струнами:
Я, невнимаемый, довольно награжден
За звуки звуками, а за мечты мечтами.

«Соревнователь Просвещения и Благотворения»

ВОДОПАД

Шуми, шуми с крутой вершины,
Не умолкай, поток седой!
Соединяй протяжный вой
С протяжным отзывом долины!

Я слышу грохот вод твоих:
Свистя, сливает ветр порывный
Свой вопль глухой и заунывный
С однообразным шумом их.

С каким-то мутным ожиданьем
В их говор вслушиваюсь я;
Куда-то вдаль душа моя
Летит надеждой и желаньем.

Как очарованный, стою
Над дымной бездною твоею
И, мнится, сердцем разумею
Музыку важную твою.

Шуми, шуми с крутой вершины,
Не умолкай, поток седой!
Соединяй протяжный вой
С протяжным отзывом долины!

«Соревнователь Просвещения и Благотворения»

ЧЕРЕП

Вместо 21—32

Гроб вопрошать дерзает человек — О, суетный, безумный изыскатель! «Живи, живой, тлей, мертвый!» вот что рек Всего ясней таинственный создатель.

- 108 -

Его судьбам покорно гроб молчит.
Зачем же нас несбывшееся мучит?
Пусть радости живущим жизнь дарит,
А смерть сама их умереть научит.

«Северные Цветы»

РАЗЛУКА

ЭЛЕГИЯ

На краткий миг пленяет в жизни радость,
Невидимо мелькают счастья дни;
Едва блеснут — и скроются они!
На краткий миг узнал любви я сладость:
О милый друг, тебя уж нет со мной!
Уж он исчез — блаженства сон мгновенной,
И я один, и на груди стесненной
Лежит тоска разлуки годовой.
Где вы, где вы, любви очарованья?
Не вечность ли меж нами протекла?
Ужель на час мне счастьем жизнь была?
Ужель одни остались мне желанья?
Я всё имел, лишился вдруг всего;
Едва заснул — исчезло сновиденье.
Одно теперь унылое смущенье
Осталось мне от счастья моего!

«Соревнователь Просвещения и Благотворения»

В АЛЬБОМ

(«ЗЕМЛЯК В СТРАНЕ ЧУЖОЙ, СУРОВОЙ...»)

I

Т—МУ (В АЛЬБОМ)

Пускай измаранный листок
Тебе напомнит о поэте!
Кто знает, друг, какую в свете
Ему тропу назначил рок?
Увы, с растерзанной душою
Не раз я милых покидал

- 109 -

И руку другу пожимал
В прощаньи трепетной рукою!
Ты помнишь милую страну,
Где жизнь и радость мы узнали,
Где зрели первую весну,
Где первой страстию пылали?..
Ручей покинул я родной,
Побрел пустынною тропою;
Провестъ, быть может, и с тобою
Мне суждено лишь день-другой!
Быть может, друг, путеводимый
Своей блуждающей звездой,
Я кончу век в стране чужой
И не увижу кров родимый!
А ты, к отеческим полям
С полей победы возвращенный,
Хваля покой уединенный,
Сожжешь мастики в честь богам.
Но где-ж певец, тобой любимой? —
Он совершил судьбы завет,
Судьбы враждебной с юных лет
И до конца непримиримой!
Когда-ж стихи его найдешь —
Залог простой, но дружбе милой, —
Прочтешь с улыбкою унылой
И тихо лист перевернешь.

«Сын Отечества»

II

Вместо 1—4

Тебе на память в книге сей Стихи пишу я с думой смутной. Увы! в обители твоей Я, может статься, гость минутной! С изнемогающей душой, На неизвестную разлуку Не раз, трепещущей рукой Друзьям своим сжимал я руку. Сб. 1827 г., изд. 1835 г.

- 110 -

РОПОТ

ЭЛЕГИЯ

Ужели близок час свиданья!
Тебя-ль, мой друг, увижу я!
Как грудь волнуется моя
Тоскою смутной ожиданья!
Родная хата, край родной,
С пелен знакомые дубравы,
Куда невинные забавы
Слетались к нам на голос твой, —
Я их увижу! друг бесценной,
Что-ж сердце вещее грустит?
Что-ж ясный день не веселит
Души для счастья пробужденной!
С тоской на радость я гляжу:
Не для меня ее сиянье!
И я напрасно упованье
В душе измученной бужу.
Печаль все чувства утомила,
Мечтою мрачной болен дух;
Быть может, поздно, милый друг,
Меня и радость посетила:
Я наслаждаюсь не вполне
Ее пленительной улыбкой;
Всё мнится, счастлив я ошибкой,
И не к лицу веселье мне!

«Невский Зритель»

РАЗМОЛВКА

Прости сказать ты поспешаешь мне, —
И пылкое любви твоей начало
Предательски безумца обласкало.
Всё видел я — и видел всё во сне!
Ты, наконец, мне взоры прояснила;
В душе твоей читаю я теперь.
Проснулся я, — и мне легко, поверь,
Тебя забыть, как ты меня забыла.
Кого жалеть? Печальней доля чья?

- 111 -

Кто отягчен утратою прямою? —
Легко решить: любимым не был я;
Ты, может быть, была любима мною.

«Новости Литературы»

БДЕНИЕ

Между 16—17

Опустошенный смертью злобной, Печален дом отцов, И заменяет плач надгробный Веселый шум пиров. «Рецензент»

ПАДЕНИЕ ЛИСТЬЕВ

Поблекнули ковры полей,
Брега взрывал источник мутной,
И голосистый соловей
Умолкнул в роще бесприютной.
Болезни жертва в цвете лет,
К сей роще юноша унылой
Последний горестный привет
Отдать прибрел отчизне милой:
«Судьба исполнилась моя!
Прости, убежище драгое!
О, прорицанье роковое!
Твой страшный голос помню я.
С ненастной осенью приспеет,
Вещало ты, мой смертный час,
И для страдальца пожелтеет
Дубравный лист в последний раз.
Заплачет милая мне дева;
Я вяну: легкою мечтой
Мелькнув, исчез мой век младой.
Последний лист падет со древа,
Последний час ударит мой!
Затмили тучи свод лазурный;
Осенних ветров слышен свист.
Шуми, шуми, о ветер бурный!
Вались, вались, поблеклый лист!

- 112 -

От взоров матери унылой
Сокрой меня с моей могилой;
Когда-ж с отчаяньем в очах,
Пустыню воплем оглашая,
Моя подруга молодая
Ее отыщет в сих местах:
Тогда над камнем безответным,
Где я навек опочию,
Буди ты шорохом приветным
Тень услажденную мою!» —
Сбылось. Увы! судьбины гнева
Мольбами бедный не смягчил:
Последний лист упал со древа,
Последний час его пробил.
Близ рощи той его гробница;
Но не пришла краса-девица
Свой долг заветный ей отдать,
А зрела каждая денница
Над ней рыдающую мать.

«Новости Литературы»

ОТЪЕЗД

Между 16—17

Порой печальны песни были: Хвала, о музы, вам, — Вы, благосклонные, любили Внимать моим струнам! «Соревнователь Просвещения и Благотворения»

УТЕШЕНИЕ

Заснули рощи над потоком;
Легла на холмы тишина;
Дремало всё, — но тщетно сна
Я ждал на ложе одиноком.
Сыны души моей больной,
Сыны полуночного бденья —
Вокруг, мешаясь с темнотой,
Мелькали смутные виденья.
«И так, исчезли, — думал я, —

- 113 -

Весенних лет мечты златые,
Часы приспели роковые,
И вянет молодость моя!
Невольник истины угрюмой,
Отныне с праздною душой,
Живых восторгов легкий рой
Мне заменится хладной думой
И сердца мертвой тишиной!»
Тогда с улыбкою коварной
Предстал внезапно Купидон:
О чем вздыхаешь, — молвил он, —
О чем грустишь, неблагодарной?
Оставь печальные мечты,
Я вечно юн — и я с тобою!
Еще младенец сердцем ты;
Не веришь мне? — Взгляни на Хлою!

«Невский Зритель»

ПОЦЕЛУЙ

ПОЦЕЛУЙ (ДОРИДЕ)

Вместо 5—8

Случайным сном забудусь ли порой, Мне снишься ты, мне снится наслажденье! Блаженствую, обманутый мечтой, Но в тот же миг встречаю пробужденье. Обман исчез, один я, и со мной Одна любовь, одно изнеможенье. «Благонамеренный»

ДЕЛИИ

ДОРИДЕ

Зачем нескромностью двусмысленных речей,
Руки всечасным пожиманьем,
Притворным пламенем коварных сих очей,
Для всех увлаженных желаньем,
Знакомить юношей с волнением любви,
Их обольщать надеждой счастья
И разжигать, шутя, в смятенной их крови
Бесплодный пламень сладострастья?

- 114 -

Он не знаком тебе, мятежный пламень сей;
Тебе неведомое чувство
Вливает в душу их, невольницу страстей,
Твое коварное искусство.
Я видел вкруг тебя поклонников твоих,
Полуиссохших в страсти жадной;
Достигнув их любви, любовным клятвам их
Внимаешь ты с улыбкой хладной.
Не верь судьбе слепой, не верь самой себе:
Теперь душа твоя в покое;
Придется некогда изведать и тебе
Любви безумье роковое!
Но избранный тобой, страшась знакомых бед,
Твой нежный взор без чувства встретит
И, недоверчивый, на пылкий твой привет
Улыбкой горькою ответит.
Когда же в зиму дней все розы красоты
Похитит жребий ненавистной, —
Скажи, увядшая, кого посмеешь ты
Молить о дружбе бескорыстной?
Обидной жалости предметом жалким став,
В унынье всё тебя оденет;
Исчезнет легкий рой веселий и забав,
Толпа ласкателей изменит,
Изменит и покой, услада поздних лет!
Как дщери ада — Евмениды,
Повсюду, жадные, тебе помчатся вслед,
Самолюбивые обиды.
Немирного душой, на мирном ложе сна,
Так убегает усыпленье,
И где для смертных всех доступна тишина, —
Страдальца ждет одно волненье!

«Новости Литературы»

ОПРАВДАНИЕ

Я силился — счастливой старины
Возобновить счастливые мечтанья;
Взывал к тебе, взывал от глубины
Души моей, исполненной страданья

- 115 -

Вотще, увы! печальных строк моих
Не хочешь ты ответом удостоить;
Не тронулась ты нежностию их
И презрела мне сердце успокоить.
Виновен я и в памяти твоей
Не оживу! прощенья у жестокой
Не вымолю! — я был неверен ей;
Нет жалости к тоске моей глубокой,
Вниманья нет к мольбам любви моей.
Виновен я! я нежные признанья
Твердил сто раз красавицам другим;
Я к ним спешил на тайные свиданья,
Я расточал живые ласки им;
Но всё дышал Доридою одною,
В объятьях их мечту о ней тая;
В объятьях их был верен ей душою
И отдавал им только чувства я.
В собраниях, веселью посвященных,
На празднествах столичных богачей,
При пламени бесчисленных свечей,
При гуле струн, смычками оживленных,
Как бешеный в безумном вальсе мча
То Делию, то Дафну, то Лилету
И всем троим готовый сгоряча
Произнести по страстному обету;
Касаяся душистых их кудрей
Лицом моим; объемля жадной дланью
Их стройный стан: так, в памяти моей
Уж не было подруги прежних дней,
Принадлежал я новому мечтанью.
Но к ним-ли я любовию пылал?
Нет, милый друг, когда в уединеньи
Себя потом я строго поверял,
Их находя в моем воображеньи,
Тебя одну я в сердце обретал.
Доверчивых вертушек обольщая,
С восторгом пел я чувство к ним мое;
Но жар любви, но голос я ее
Как находил? — тебя воображая!
Не внемлешь ты и, мук моих жадна,

- 116 -

По правилам прелестниц хладнокровных,
Всё памятью обид своих полна,
Прости-ж навек; но знай, что двух виновных,
Не одного — найдутся имена
В стихах моих, в преданиях любовных!

«Северные Цветы»

ПРИЗНАНИЕ

Притворной нежности не требуй от меня,
Я сердца моего не скрою хлад печальной:
Ты права, в нем уж нет прекрасного огня
     Моей любви первоначальной.
Напрасно я себе на память приводил
И милый образ твой и прежних лет мечтанье;
     Безжизненны мои воспоминанья!
     Я клятвы дал, но дал их выше сил.

Спокойна будь: я не пленен другою;
Душой моей досель владела ты одна;
Но тенью легкою прошла моя весна:
Под бременем забот я изнемог душою,
     Утихнуло волнение страстей,
     Промчались дни; без пищи сам собою
     Огонь любви погас в душе моей.
Верь, беден я один: любви я знаю цену,
     Но сердцем жить не буду вновь,
Вновь не забудусь я! Изменой за измену
     Мстит оскорбленная любовь.

Предательства верней узнав науку,
Служа приличию, Фортуне иль судьбе,
Подругу некогда я выберу себе
     И без любви решусь отдать ей руку.
     В сияющий и полный ликов храм,
Обычаю бесчувственно послушной,
     Введу ее, и деве простодушной
Я клятву жалкую во мнимой страсти дам...
И весть к тебе придет, но не завидуй нам:
Не насладимся мы взаимностью отрадной,

- 117 -

     Сердечной прихоти мы воли не дадим,
     Мы не сердца Гимена связью хладной, —
     Мы жребий свой один соединим.

Прости, забудь меня; мы вместе шли доныне;
Путь новый избрал я, путь новый избери,
Печаль бесплодную рассудком усмири,
Как я, безропотно покорствуя судьбине.
     Не властны мы в самих себе
И слишком ветрено в младые наши леты
     Даем нескромные обеты,
Смешные, может быть, всевидящей судьбе.

«Полярная Звезда»

ЭПИЛОГ

К***

Чувствительны мне дружеские пени;
Но искренно забыл я Геликон
И, признаюсь, закоренелый в лени,
Не каюся, люблю мой праздный сон.
Охота петь владеет слабо мною;
Она прошла, как первая любовь.
Желал бы я воспламениться вновь;
Но утомлен и сердцем и душою.
Иль жить нельзя отрадою иною?
Я заключил с бездействием союз;
Лелеемый счастливым усыпленьем,
Я не хочу притворным исступленьем
Обманывать ни юных дев, ни муз.

«Новости Литературы»

ЛИДЕ

Твой детский вызов мне приятен,
Но не желай моих стихов:
Не многим избранным понятен
Язык поэтов и богов.
Что нужды в том? утешься, Лида!

- 118 -

Ты без учености мила,
И все мы знаем, что Киприда
В Цитере школ не завела!
Тебе-ль заняться важным чтеньем?
Читать не любит Купидон:
Всегда за книгой дремлет он
И тяготится размышленьем.
Его пример тебе закон!
Когда под звонкие напевы,
Под звук свирели плясовой,
В веселый час рука с рукой
Кружатся юноши и девы, —
Вмешавшись в резвый хоровод,
Хариты, ветреный Эрот,
Дриады, Фавны пляшут с ними
И гонят прочь толпу забот
Воскликновеньями своими, —
Поодаль Музы между тем
Таятся в сумраке дубравы,
Глядят, незримые никем,
На их невинные забавы;
Но их собор в то время нем.
Питомец Муз равно безгласен
В толпе вертушек молодых,
И верь, мой друг, в мечтах своих
Он был бы странен и неясен.
Одно высокое любя,
Он воздаянья ждет от Феба
И дар святой благого неба
Хранит для Муз и для себя.

«Сын Отечества»

ДЕВУШКЕ, ИМЯ КОТОРОЙ БЫЛО АВРОРА

Вместо 1—4

Соименница Авроры, О царица красоты! Не сама-ль Аврора ты? Для тебя все наши хоры И куренья и цветы! Сб. 1827 г.

- 119 -

ЖЕНЩИНЕ ПОЖИЛОЙ, НО ВСЕ ЕЩЕ
ПРЕКРАСНОЙ

Вместо 1—4

И в осень лет красы младой Она всю прелесть сохраняет, Старик крылатый не дерзает Коснуться хладной к ней рукой. «Благонамеренный»

ДЕВУШКЕ, КОТОРАЯ НА ВОПРОС: КАК ЕЕ ЗОВУТ?
ОТВЕЧАЛА: «НЕ ЗНАЮ»

Незнаю! милое незнаю, —
О, с кем могу сравнить тебя?
Незнаю я предпочитаю
Всем тем, которых знаю я.

«Невский Зритель»

ТОВАРИЩАМ

Вместо 1—13	Отставного шалуна Вновь шалить не убеждайте, Иль златые времена Юных шалостей отдайте! Изменяют годы нас, Заодно и наши нравы: От души люблю я вас, Но не прежние забавы. Вакх, увенчанный плющем, Со мной по улицам не бродит И, шатаясь вечерком, К нашим нимфам не заводит. Я гулякам запер дверь.
Вместо 17—20	В первом буйстве юных дней Неудержны наши страсти: И тогда мы не в своей, В неоспо́римой их власти. Копия Н. Л.

- 120 -

Л—ОЙ

(«КОГДА НЕОПЫТЕН Я БЫЛ...»)

I

Слепой поклонник красоты,
Любви и неги сын беспечный,
Я нес ей в дар восторг сердечный
И сладострастные мечты.
Я трепетал в тоске желанья
У ног волшебниц молодых;
Но тщетно взор во взорах их
Искал ответа и узнанья!
Огонь утих в моей крови;
Покинув знамя Купидона,
Я променял альков любви
На верх бесплодный Геликона:
Но светлый мир уныл и пуст,
Когда душе ничто не мило.
Руки пожатье заменило
Мне поцелуй волшебных уст!

Публикация Н. В. Дризена

II

Вместо 1—4

Слепой поклонник красоты, Наперекор моей судьбине В нее я веровал доныне, Ей нес я в дар мои мечты. «Полярная Звезда»

ЭПИГРАММА

(«ПОЭТ ПИСЦОВ В СТИХАХ ТЯЖЕЛОВАТ...»)

Хоть глуповат подчас Дамон,
Люблю я милого собрата,
Не виноват пред светом он, —
Пред ним природа виновата!

«Невский Зритель»

- 121 -

ДОБРЫЙ СОВЕТ. К КОНШИНУ

Вместо 10—17

Что жизнь? — медлительный недуг, Условный дар скупого неба, Врата туманного Эреба Для всех отверсты, милый друг! Поглотит всех немая Лета: И философа болтуна, И длинноусого корнета, И в шумном свете шалуна, И в пустыне анахорета. (Познай же цену срочных дней), Лови пролетные мгновенья. «Сын Отечества»

ЭПИГРАММА

(«И ТЫ ПОЭТ И ОН ПОЭТ...»)

И ты поэт, и он поэт,
Но разницу меж вас находят:
Его стихи выходят в свет,
Твои стихи в печать выходят.

Автограф

СТАНСЫ

(«В ГЛУШИ ЛЕСОВ СЧАСТЛИВ ОДИН...»)

Перед ст. 1

О чем ни молимся богам, Что дать нам боги ни во власти — Ничто не даст отрады нам, Когда ошибочные страсти Вредят сердечной тишине, Когда господствуют оне.

Ко счастью способов одних
Для счастья истинного мало;
Употреблять с уменьем их
Еще бы людям надлежало;
И не на то-ль своим творцом
Одарены они умом?

- 122 -

А мы, мы ум свой обрекли
Господству детских своенравий!
Достиг владычества земли
Счастливец ветреный Октавий;
Достиг, и что-ж? — всемирный трон
Покинуть замышляет он.

Всё суета! Мудрец прямой
Далеких благ не жаждет праздно,
Но дух воспитывает свой
Случайной доле сообразно;
Для счастья надобное в ней
Дарует он душе своей...

«Полярная Звезда»

ГНЕДИЧУ, КОТОРЫЙ СОВЕТОВАЛ СОЧИНИТЕЛЮ
ПИСАТЬ САТИРЫ

ГНЕДИЧУ ОТ БАРАТЫНСКОГО

Души признательной всегдашний властелин,
Художник лучший наш и лучший гражданин,
Ты даже суетной забаве песнопенья
Общеполезного желаешь назначенья!
Не угодит тебе сладчайший из певцов
Развратной прелестью изнеженных стихов:
Любовь порочная рождает-ли участье?
Бесславны в ней беды, еще бесславней счастье!
Безумна сих певцов новейшая орда,
Свой стыд поющая без всякого стыда!
Возвышенную цель Поэт избрать обязан.

К блестящим шалостям, как прежде, не привязан,
Я правилам твоим последовать бы мог,
Но ты-ли мне велишь, оставя мирный слог
И едкой желчию напитывая строки,
Сатирою восстать на глупость и пороки?
Не тою, верю я, в какой иной певец,
Француза Буало приняв за образец,

- 123 -

Поклонник набожный его бессмертной славы,
По-русски галльские осмеивает нравы.
Устава нового держась в стихах моих,
Пусть глупость русскую дразнить я буду в них;
Что будет пользы в том? А без особой цели
Согласья легкие затейливой свирели
В неугомонный лай неловко превратя,
Зачем я полк врагов создам себе шутя?
Страшуся наперед я злобы их опасной.

Полезен обществу Сатирик беспристрастной!
Дыша любовию к согражданам своим,
На их дурачества он жалуется им;
Упреков и улик язвительным орудьем —
Клеймит бездельников, забытых правосудьем,
Иль едкой силою забавного словца
Смиряет попыхи надутого глупца;
Личину чуждую срывая с человека,
Являя в наготе уродливости века,
Он исправляет их; и как умом ни быстр,
Едва-ль полезней нам Юстиции Министр!

Все так, но, к обществу усердьем пламенея,
Я смею-ль указать на всякого злодея?
Гражданского глупца позволено-ли мне
С негодным рифмачом цыганить наравне?
И справедливо-ли, во смысле прямо здравом,
Кому-либо из нас владеть подобным правом?
Острот затейливых, насмешек едких дар,
Язвительных стихов какой-то злобный жар
И их старательно подобранные звуки —
За беспристрастие забавные поруки!
Но если полную свободу мне дадут,
Того-ль я устрашу, кому не страшен кнут?
Кого и божий гнев в заботу не приводит?
Наместник плох умом и явно сумасбродит —
Положим, что в стихах скажу ему я так:
«Ты добрый человек, но слушай: ты дурак!
Однажды с разумом вступя в очную ставку,
Для общей выгоды нельзя-ль подать в отставку?»

- 124 -

Уж он готовился обдумать мой совет;
Но оду чудаку поднес другой поэт,
Где в двадцати строфах взывается бесстыдно,
Сколь зорок ум его, сколь око дальновидно!
Друзья и недруги, я спрашиваю вас:
Кому охотнее поверит он из нас?

Но слушай; человек всегда корысти жадный
Берется-ли за труд наверно безнаградный?
Купец расчетливый из добрых барышей
Вверяет свой корабль неверностям морей;
Из платы, сладкую отвергнувши дремоту,
Поденщик до зари выходит на работу;
На славу громкую надеждою согрет
В трудах возвышенных возвышенный поэт,
Но за бесстрашное пороков обличенье
Какое, мыслишь ты, мне будет награжденье?
Не слава-ль громкая? — талантом я убог!
Признательность людей? — людей узнать я мог!
Не обольстит меня газет высокопарность!
Где встречу я порой сограждан благодарность,
Когда сей редкий муж, вельможа-гражданин,
От века славного оставшийся один,
Но смело дух его хранивший в веке новом,
Обширный разумом и сильный, громкий словом,
Любовью к истине и к родине горя,
В советах не робел оспоривать царя,
Когда прекрасному влечению послушный,
Умел ему внимать монарх великодушный,
Что мыслили о нем сограждане тогда:
«Уж он витийствовать радехонек всегда!
Но столь торжественно не попусту хлопочет,
Свой дар ораторский нам выказать он хочет;
Катоном смотрит он, но тонкого льстеца
От нас не утаит под строгостью лица».
Так лучшим подвигам людское развращенье
Придумать низкое умеет побужденье;
Так исключительно посредственность любя,
Спешит высокое унизить до себя;

- 125 -

Так самых доблестей завистливо трепещет,
И, чтоб не верить им, на оные клевещет.

Признаться, в день сто раз бываю я готов
Немного постращать Парнасских чудаков,
Сказать, хоть на ухо, фанатикам журнальным:
Срамите вы себя ругательством нахальным,
Не стыдно-ль ум и вкус коверкать на подряд
И травлей авторской смешить гостинный ряд!
Россия в тишине, а с шумом непристойным
Воюет Инвалид с Архивом беспокойным;
Сказать Панаеву: не Музами тебе
Позволено свирель напачкать на гербе;1
Сказать Измайлову: болтун еженедельной,
Ты сделал свой журнал Парнасской богадельной,
И в нем ты каждого убогого умом
С любовью жалуешь услужливым листком.
И Цертелев блажной, и Яковлев трахтирный,
И пошлый Федоров, и Сомов безмундирный,
С тобою заключив торжественный союз,
Несут тебе плоды своих лакейских муз;
Тобой предупрежден листов твоих читатель,
Что любит подгулять почтенный их издатель,
А я тебе скажу: по мне, пожалуй, пей,
Но ум не пропивай и дело разумей.
Меж тем иной из них, хотя прозаик вялый,
Хоть плоский рифмоплет — душой предобрый малый!
Измайлов, например, знакомец давний мой,
В Журнале плоский враль, ругатель площадной,
Совсем печатному домашний не подобен,
Он милый хлебосол, он к дружеству способен:
В день пасхи, рождества, вином разгорячен,
Целует с нежностью глупца другого он;
Панаев — в обществе любезен без усилий
И верно во сто раз милей своих Идиллий
Их много таковых — за что же голос мой
Нарушит их сердец веселье и покой?
Зачем я сделаю нескромными стихами
Их из простых глупцов сердитыми глупцами?

- 126 -

Нет, нет! мудрец прямой идет путем иным,
И сострадательный ко слабостям людским,
На них указывать не станет он лукаво!
О человечестве судить желая здраво,
Он страсти подавил, лишающие нас
Столь нужной верности и разума и глаз;
В сообщество людей вступивший безусловно,
На их дурачества он смотрит хладнокровно,
Не мысля, что-б могли кудрявые слова
В них свойство изменить и силу естества.
Из нас, я думаю, не скажет ни единой —
Осине: дубом будь, иль дубу — будь осиной,
Зачем-же: будь умен — он вымолвит глупцу?
Покой, один покой любезен мудрецу.
Не споря без толку с чужим нелепым толком,
Один по-своему он мыслит тихомолком;
Вдали от авторов, злодеев и глупцов,
Мудрец в своем углу не пишет и стихов.

Список В. Брюсова

К—ВУ ОТВЕТ

К ***

Кто жаждет славы, милый мой!
Тот не всегда себя прославит:
Терзает Комик нас порой,
Порою Трагик нас забавит.
Путей к Парнасу много есть:
Зевоту можно произвесть
Равно и Притчею и Одой,
Но ввек того не приобресть,
Что не даровано природой.
Когда старик Анакреон,
Утех любовник постоянной,
Толпой красавиц окружен,
С главою, розами венчанной,
Веселой пел бокалов звон,
Смеясь над мудростью жеманной,
Вслед за толпой младых забав,
Для гармонической услады,

- 127 -

Богини песней, миновав
Певцов усерднейших Эллады,
Ему внимать исподтишка
С вершины Пинда поспешали,
И волокиту старика
Венцов бессмертья увенчали, —
Неисповедим Фебов суд.
К чертогу Муз, к чертогу славы
Одних ведет упорный труд,
Других ведут одни забавы!
Напрасно до поту лица
О славе Фофанов хлопочет;
Ему отказан дар певца,
Трудится он — а Феб хохочет!
Меж тем даря веселью дни,
Едва ли Батюшков, Парни
О прихотливой вспоминали
И что-ж? — Нечаянно они
Ее в Цитере повстречали.
Приятно петь желаешь ты?
Когда влюблен — бери цевницу!
Воспой победы красоты,
Воспой души твоей царицу.
Когда же любишь стук мечей
С бессмертной Музою Омира,
Пускай поет вражды царей
Твоя возвышенная лира!
Равны все Музы красотой,
Несходство их в одной одежде,
Старайся нравиться любой;
Но помолися Фебу прежде.

«Русский Инвалид»

ДЕЛЬВИГУ

Так, любезный мой Гораций,
Так, хоть рад, хотя не рад,
Но теперь я Муз и Граций
Променял на вахтпарад!

- 128 -

Сыну резвому Венеры,
Рощам Пафоса, Цитеры,
Приуныв, прости сказал;
Вечный лавр и мирт веселый
Кивер воина тяжелый
На главе моей измял.
Строю нет в забытой лире;
Скука томно дни прядет,
И теперь меня в мундире
Гений мой не узнает!
Мне-ли думать о куплетах?
Феба луч едва блеснет, —
Марс затянутый, в штиблетах
В строй к оружию зовет.
Пробужденный грозным боем
(О, судьбы переворот!) —
Твой поэт летит Героем
Вместо Пинда — на развод!
Трудно, верь, с душой унылой
Счастье, радость воспевать; —
В карауле трудно, милой,
Об Аркадии мечтать!
Ты, ведущий дни в забавах,
На лугах, у светлых вод,
Ты, с кем резвятся в дубравах
Музы, Нимфы и Эрот, —
Пой, бессмертных сын любимой!
Глас внимать я буду твой,
Как язык страны родимой
Слушают в стране чужой!

«Сын Отечества»

К... ПРИ ОТЪЕЗДЕ В АРМИЮ

Б—МУ ПРИ ОТЪЕЗДЕ ЕГО В АРМИЮ

И так, беспечного досуга
Отвергнув сладостный покой,
Уж ты в мечтах покинул друга,
И новый путь перед тобой!

- 129 -

Настанет скоро день желанной,
И воин мой, противным страх,
Надвинув шлем, с мечем в руках
Летит на голос славы бранной.
Иди! — воинственный наряд
Приличен юности отважной.
Люблю я пушек гул протяжной,
Люблю красивый вахтпарад,
Люблю питомцев шумной славы.
Смотри, — сомкнулись в бранный строй;
Идут! — блестящей полосой
Горят их шлемы величавы, —
Идут; — вскипел кровавый бой!
Люблю их видеть в битве шумной,
Летящих в пламень роковой
Толпой отважной и безумной.
И вот, под тению шатров,
Дружина ветреных героев
Поет за чашей славу боев
И стыд низложенных врагов.
Спеши же к ним, любовник брани,
Ступай, служи богине бед;
И к ней с мольбою твой поэт
Подымет трепетные длани.
Зовут! — лети в опасный путь,
Да идет мимо рок-губитель!
Люби, рубись и вечно будь
В любви и в брани победитель!

«Благонамеренный»

К...

(«ПРИЯТЕЛЬ СТРОГИЙ, ТЫ НЕ ПРАВ»)

БУЛГАРИНУ

После ст. 30

Так разрезвившихся детей, Средь их младенческих затей, Приводит вдруг в остолбененье Со строгой важностью очей Педанта школы появленье. «Сын Отечества»

- 130 -

ЛУТКОВСКОМУ

К...

Между 27—28	Враги повсюду, милый воин. Они поверены судьбе, Благому небу и тебе, — Но ты-ль их веры недостоин!
Между 44—45	А я, любезный командир, Молвой забытый, о досада, Ношу свой унтерский мундир Для щегольства и для парада! «Полярная Звезда»

ДЕЛЬВИГУ

(«ДАЙ РУКУ МНЕ, ТОВАРИЩ ДОБРЫЙ МОЙ...»)

Между 2—3

Дай руку мне, я чувствую, мы оба Родилися под тою же звездой. Нас не вотще судьба соединила, Суровая двух добрых полюбила И, слабая от бедствий их спасти, Опорою друг другу быть судила, Чтоб с ней самой могли борьбу вести. От детских дней знакомы мы с бедами, Казалося — у люльки ждал нас рок: Что-ж гневный он свершить над нами мог? И не всегда-ль он побеждался нами? На дружбу мне ты руку дал впервые, И думая: по сердцу мы родные — Стал навещать мой скромный уголок. Не ты-ль тогда мне бодрость возвратил? Не ты-ль душе повеял жизнью новой? Когда ты сам носил в душе печаль, Кому вверял признанья в грусти тайной? Не мне-ль? скажи! и дружба не всегда-ль Тебя ждала с отрадой обычайной? «Полярная Звезда»

- 131 -

К***

(«МНЕ С УПОЕНИЕМ ЗАМЕТНЫМ...»)

Зачем живые выраженья
Моей приязни, каждый раз,
В вас возбуждают опасенья
И возмущают даже вас?
Страшитесь вы (страшитесь право)
Не взволновали-ль вы мне кровь
И голос дружества любовь
Не принимает ли лукаво?
Душа полна тоски ее;
Но я рассудка не забуду
И на смятение мое
Ответа требовать не буду.
Не терпит бог младых проказ,
Ланит увядших, впалых глаз,
Надежды были бы напрасны!
Что-ж? Я не жалок и притом,
Любуясь вами, как цветком,
Я счастлив тем, что вы прекрасны.
Когда я в очи вам гляжу,
Предавшись нежному томленью,
Слегка о прошлом я тужу;
Но рад, что сердце нахожу
Еще способным к упоенью.
Меж мудрецами был чудак:
«Я мыслю, — пишет он, — итак,
Я несомненно существую!»
Нет, любишь ты, и потому
Ты существуешь, — я пойму
Скорее истину такую.
Огнем, похищенным с небес,
Одушевил свое созданье
Япетов сын, — и в наказанье
Жестокий, мстительный Зевес
К вершине дикого Кавказа
Его цепями приковал;
Вран сердце грызть ему летал.
Кто от единого рассказа

- 132 -

Не цепенел, не трепетал?
И вы трепещете; но что же?
В огне любезных мне очей
Я занял жизнь души моей,
За это мстили вы мне тоже
И так же рады мстить, ей-ей!
Но в жар краса меня не вводит:
Тяжелый опыт взял свое,
Я захожу в приют ее,
Как вольнодумец в храм заходит.
Душою праздный с давних пор,
Вам лепечу я нежный вздор;
Увы! беру прельщенья меры,
Как он порою в храме том
Благоуханья жжет без веры
Пред сердцу чуждым божеством.

«Новости Литературы»

ЯЗЫКОВУ.

(«БЫВАЛО, СВЕТ ПОЗАБЫВАЯ...»)

Вместо 1—8

Плющем и гроздием венчая Чело высокое свое, Бывало, Муза молодая С тобой разгульное житье И удалую радость пела, И к ней безумна и слепа, То забываясь пламенела Любовью грубою толпа... Письмо к Языкову

ПРИ ПОСЫЛКЕ ТЕТРАДИ СТИХОВ

К***, ПОСЫЛАЯ ТЕТРАДЬ СТИХОВ

В борьбе с тяжелою судьбою
Я только пел мои печали:
Души холодною тоскою
Стихи холодные дышали.

- 133 -

Когда б в то время знал я вас,
Равно страдала бы, Темира,
Душа моя, — но во сто раз
Была бы пламеннее лира.

«Урания»

СМЕРТЬ

О смерть! твое именованье
Нам в суеверную боязнь:
Ты в нашей мысли тьмы созданье,
Паденьем вызванная казнь!

Непонимаемая светом,
Рисуешься в его глазах
Ты отвратительным скелетом
С косой уродливой в руках.

Ты дочь верховного Эфира,
Ты светозарная краса:
В руке твоей олива мира,
А не губящая коса.

Когда возникнул мир цветущий
Из равновесья диких сил,
В твое храненье всемогущий
Его устройство поручил.

И ты летаешь над созданьем,
Забвенья бед везде лия
И прохлаждающим дыханьем
Смиряя буйство бытия.

Ты фивских братьев примирила,
Ты в неумеренной крови
Безумной Федры погасила
Огонь мучительной любви...

- 134 -

Ты предстаешь, святая дева!
И с остывающих ланит
Бегут мгновенно пятна гнева,
Жар любострастия бежит.

И краски жизни беспокойной,
С их невоздержной пестротой,
Вдруг заменяются пристойной,
Однообразной белизной.

Дружится кроткою тобою
Людей недружная судьба:
Ласкаешь тою же рукою
Ты властелина и раба.

Недоуменье, принужденье,
Условье смутных наших дней:
Ты всех загадок разрешенье,
Ты разрешенье всех цепей.

«Московский Вестник»

В АЛЬБОМ

Вместо 1—2

Альбом, заметить не грешно, Весьма походит на кладбище: Он точно так же, как оно, Всем отворенное жилище. «Галатея»

А. А. ФУКСОВОЙ

Между 16—17

Сей мир свободного мечтанья, В который входит лишь поэт: Где исполнение находят все желанья, Где сладки самые страданья И где обманов сердцу нет. Изд. 1835 г.

- 135 -

К. А. СВЕРБЕЕВОЙ

Я слыхал, звезда иная,
Неба нашего краса,
Исчезает, востекая
На другие небеса;
Но на век ли с ней проститься?
Нет, предписан ей закон
Рано-ль поздно-ль воротиться
На старинный небосклон.
Небо наше покидая,
Ты ли, милая звезда,
Небесам другого края
Заблистаешь навсегда?
Светлой божией звездою
Новым людям покажись,
Но, пленив своей красою,
Рано-ль поздно-ль воротись.

Автограф

ЕСТЬ МИЛАЯ СТРАНА

Есть вожделенный край, есть угол на земле,
Куда, где б ни был я, во граде ли блестящем,
В веселом лагере, на быстром корабле,
Под нами море бороздящем,
Всегда уносимся мы томною1 мечтой,
Где нашим странствиям предел мы назначаем,
Где от забот мирских, от суеты мирской
Найти мы пристань уповаем,
Где мы надеемся забыть когда-нибудь
Людей и страсти их, и очеса2 сомкнуть
Последним вечным сном желаем.
........................
........................
Рисует память мне веселый гладкий пруд,
На нем осенены березами густыми,

- 136 -

Глядяся в водный ток, три острова цветут,
За ним подъемлется уступами крутыми
Зеленая гора; пред ним в кустах шумит
И брызжет мельница; деревня, луг широкий,
Над ним блаженный дом — туда душа моя...

Автограф

НОВИНСКОЕ

Как взоры томные свои
Ты на певце остановила,
Не думай, чтоб мечта любви
В его душе заговорила.
Нет, это был сей сладкий сон,
Сей чудный сон воображенья,
Что посылает Аполлон
Не для любви, для вдохновенья.

Список в «Альбоме Натали»

НЕДОНОСОК

Между 8—9

Весел я небес красой, Но слепец я. В разуменье Мне завистливой судьбой Не дано их провиденье. Духи высшие, не я, Постигают тайны мира, Мне лишь чувство бытия Средь пустых полей эфира. «Московский Наблюдатель»

ОСЕНЬ

И вот Сентябрь! Замедля свой восход,

Сияньем хладным солнце блещет,
И луч его в зерцале зыбком вод

Неверным золотом трепещет.
Седая мгла виется вкруг холмов,

Росой затоплены равнины,

- 137 -

Желтеет сень кудрявая дубов,

И красен круглый лист осины;
Умолкли птиц живые голоса,
Безмолвен лес, безмолвны небеса!

И вот Сентябрь! И вечер года к нам

Подходит: на поля и горы
Уже мороз бросает по утрам

Свои сребристые узоры.
Подымется ненастливый Эол:

Пред ним помчится прах летучий,
Качаяся завоет роща, дол

Покроет лист ее падучий;
И набегут на небо облака,
И, потемнев, запенится река.

Прощай, прощай, сияние небес!

Прощай, прощай, краса природы!
Волшебного шептанья полный лес,

Златочешуйчатые воды!
Веселый сон минутных летних нег!

Вот эхо в рощах обнаженных
Секирою тревожит дровосек,

И скоро, снегом убеленных,
Своих холмов и рощей зимний вид
Свинцовый ток туманно отразит.

А между тем, досужий селянин

Плод годовых трудов сбирает:
Сметав в стога скошенный злак долин,

С серпом он в поле поспешает.
Гуляет серп; на сжатых бороздах

Снопы стоят в копнах блестящих
Иль тянутся вдоль жнивы на возах,

Под тяжкой ношею скрыпящих,
И хлебных скирд золотоверхий град
Подъемлется кругом крестьянских хат.

Дни сельского, святого торжества!

Овины весело дымятся,

- 138 -

И цеп стучит, и с шумом жернова

Ожившей мельницы крутятся.
Иди зима! на строги дни себе

Припас оратай много блага;
Отрадное тепло в его избе,

Хлеб-соль и пенистая брага:
С семьей своей вкусит он без забот
Своих трудов благословенный плод.

А ты, когда вступаешь в осень дней,

Оратай жизненного поля,
И пред тобой во благостыне всей

Является земная доля;
Когда тебе житейские бразды,

Твой дольний подвиг награждая,
Готовятся подать свои плоды,

И спеет жатва дорогая,
И в зернах дум ее сбираешь ты,
Судеб людских достигнув полноты, —

Та так же ли,  как земледел, богат?

Как он, и ты с надеждой сеял;
Как он, и ты о дальнем дне наград
Сны позлащенные лелеял.
Любуйся же, гордись восставшим им!

Считай свои приобретенья...
Увы! к мечтам, страстям, трудам мирским

Тобой скопленные презренья,
Язвительный, неотразимый стыд
Души твоей обманов и обид!

Твой день взошел, и для тебя ясна

Вся дерзость юных легковерий;
Изведана тобою глубина

Людских безумств и лицемерий.
Алкаемых неопытным тобой,

Сердечных нег вкусив отраву,
Ты, может быть, любовью мировой

Пылая, звал и ведал славу?

- 139 -

О, для тебя уже признаков нет,
Их разогнал неодолимый свет!

Кругом себя взор отрезвелый ты

С недоумением обводишь;
Где прежний мир? Где мир твоей мечты?

Где он? — ты ищешь, не находишь!
Ты, некогда всех увлечений друг,

Сочувствий пламенный искатель,
Блистательных туманов царь — и вдруг

Бесплодных дебрей созерцатель!
Один с тоской, которой смертный стон
Едва твоей гордыней задушон.

Но если бы негодованья крик,

Но если б вопль тоски великой
Из глубины сердечные возник

Вполне торжественный и дикой:
Костями бы среди своих забав

Содроглась ветреная младость,
Играющий младенец, зарыдав,

Игрушку б выронил, и радость
Покинула б чело его навек!
И заживо б в нем умер человек!

Зови ж теперь на праздник честный мир,

Спеши, хозяин тароватый!
Проси, сажай гостей своих за пир

Затейливый, замысловатый.
Что лакомству пророчит он утех!

Каким разнообразьем брашен
Блистает он! Но вкус один во всех

И, как могила, людям страшен;
Садись один и тризну соверши
По радостям земным твоей души!

Какое же потом в груди твоей

Ни водворится озаренье;
Чем дум и чувств ни разрешится в ней

Последнее вихревращенье;

- 140 -

Пусть, в торжестве насмешливом своем,

Ум бесполезный сердца трепет
Угомонит, и поздних жалоб в нем

Удушит недостойный лепет,
И примешь в грудь, как лучший жизни клад,
Ты дар его, мертвящий душу хлад;

Иль отряхнув видения земли

Порывом скорби животворной,
Ее предел завидя невдали,

Вдруг умиленный, вдруг покорной,
Возмездий край благовестящим снам

Доверясь чувствам обновленным
И бытия мятежным голосам,

Всесильным гласом примиренным,
Внимающий в весельи и тиши
Лучам небес раскрывшейся души, —

Пред промыслом оправданным ты ниц

Падешь с признательным смиреньем,
С надеждою, не видящей границ,

И утоленным разуменьем:
Знай, внутренней своей вовеки ты

Не предашь земному звуку
И темных чад житейской суеты

Не посвятишь в свою науку:
Знай, дольняя иль горняя, она
Нам не земле не для земли дана.

Вот буйственно несется ураган,

И лес подъемлет говор шумной,
И пенится, и ходит океан,

И берег бьет волной безумной:
Так иногда толпы ленивый ум

Из усыпления выводит
Глас, дикий глас, вещатель общих дум,

И страстный отзыв в ней находит;
Но высшего понятия глагол
Дол носится, не отзываясь дол.

- 141 -

Пускай, приняв неправильный полет

И вспять стези не обретая,
Звезда небес в бездонный мрак падет;

Пусть загорится в них другая.
Не явствует земле ущерб одной,

Не поражает ухо мира
Далекого ее паденья вой,

Как в беспредельности эфира
Ее сестры новорожденный свет
И небесам восторженный привет.

Зима идет, и тощая земля

В широких лысинах бессилья,
И радостно блиставшие поля

Златыми класами обилья:
Со смертью жизнь, богатство с нищетой,

Все образы годины бывшей,
Сравняются под снежной пеленой,

Однообразно их покрывшей.
Перед тобой таков отныне свет;
Познай, тебе грядущей жатвы нет.

«Современник»

РИФМА

Вместо 24—25

А ныне кто у наших лир Их дружелюбной тайны просит? Кого за нами в горний мир Опальный голос их уносит? «Современник», «Сумерки».

КОТТЕРИИ

Братайтеся, к заботливой защите1
Ничтожностей своих вы рождены,
Бездарные писцы хлопотуны,2
Но в свой притон таланта не зовите;

- 142 -

Наоборот достойные друзья
Реченного союзным на благое,
Во истину вещал он вам: где трое
Вы будете, не буду с вами я.

Цензурная копия «Сумерек»

ЛЮБЛЮ Я ВАС, БОГИНИ ПЕНЬЯ...

Над дерзновенной головою,
Как над землей скопленный пар,
Нависли тучи надо мною
И за ударом бьют удар.

Я бросил мирную порфиру,
Боюсь явленья бога струн,
Чтоб персты, падшие на лиру,
Не пробудили бы перун.

И отрываюсь, полный муки,
От музы ласковой ко мне
И говорю: до завтра звуки,
Пусть день угаснет в тишине.1

Автограф (черновик)

НА ПОСЕВ ЛЕСА

Вместо 25—26

А между тем не песнями весна Мной встречена: мне лирный строй несносен, Рука моя бросает семена Не новых дум, но елей, сосен. Автограф (черновик)

ПОРТРЕТ В.

Как описать тебя? — я, право, сам не знаю!
Вчера задумчива, я помню, ты была;
Сегодня ветрена, забавна, весела;

- 143 -

Во всем, что лишь в тебе встречаю,
Непостоянство примечаю,
Но постоянно ты мила!

«Благонамеренный»

НА СМЕРТЬ СОБАКИ

И ты, мой верный пес, уж свой окончил век,

Ты был ласкателем и вором,
Когда б ты был не пес, а человек,

Ты бы скончался... . . .

Арх. Семевского

ОБЕДЫ

Я не люблю хвастливые обеды:
Содом гостей, не ведая беседы,
Жует у вас, зевая полным ртом.
Хотите ли, чтоб ум, воображенье
Привел обед в счастливое броженье
И дух играл с играющим вином?
В том древности забытой руководят
Нас знатоки: да гости за столом
Не менее Харит своим числом
Числа Камен у вас не превосходят.

Автограф

ЭДА

On broutte là où l’on est attaché.

Proverbe.

Сочинитель предполагает действие небольшой своей повести в 1807 году перед самым открытием нашей последней войны в Финляндии.

Страна сия имеет некоторые права на внимание наших соотечественников любопытною природою, совершенно отличною от Русской. Обильная историческими воспоминаниями, страна сия была воспета Батюшковым, и камни ее звучали под конем Давыдова, певца-наездника, именем которого справедливо гордятся поэты и воины.

- 144 -

Жители отличаются простотою нравов, соединенною с некоторым просвещением, подобным просвещению Германских провинций. Каждый поселянин читает библию и выписывает календарик, нарочно издаваемый в Або для земледельцев.

Сочинитель чувствует недостатки своего стихотворного опыта. Может быть, повесть его была бы занимательнее, ежели б действие ее было в России, ежели б ход ее не был столько обыкновенен, одним словом, ежели б она в себе заключала более поэзии и менее мелочных подробностей. Но долгие годы, проведенные сочинителем в Финляндии, и природа Финляндская и нравы ее жителей глубоко напечатлелись в его воображении. Что ж касается до остального, то сочинитель мог ошибиться; но ему казалося, что в поэзии две противоположные дороги приводят почти к той же цели: очень необыкновенное и совершенно простое, равно поражая ум и равно занимая воображение. Он не принял лирического тона в своей повести, не осмеливаясь вступить в состязание с певцом Кавказского Пленника и Бахчисарайского Фонтана. Поэмы Пушкина не кажутся ему безделками. Несколько лет занимаясь поэзиею, он заметил, что подобные безделки принадлежат великому дарованию, и следовать за Пушкиным ему показалось труднее и отважнее, нежели итти новою собственною дорогою.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Чего робеешь ты при мне,
Друг милый мой, малютка Эда?
За что, за что наедине
Тебе страшна моя беседа?
5 Верь, неспособен я душой
К презренным умыслам разврата;
Ты, как сестра, любима мной:
О, полюби меня, как брата!
В родной далекой стороне
10 Сестру я милую имею:
Черты лица у вас одне.

- 145 -

Я нежно, нежно дружен с нею.
Но что? Ты видишь: воин я;
Всегда кочует рать моя;
15 За нею по свету блуждая,
Бог весть, уже с какой поры
Я не видал родного края,
Не целовал моей сестры!
Лицом она, будь сердцем ею;
20 Мечте моей не измени
И мне любовию твоею
Ее любовь напомяни!
Мила ты мне. Веселье, муку,
Всё жажду я делить с тобой:
25 Не уходи, оставь мне руку!
Доверься мне, друг милый мой!
К чему пустая боязливость?
Во мне пылает чистый жар...

Так говорил младой гусар
30 Финляндке Эде. Взглядов живость,
Из-под фуражки по щекам
Два черных локона к плечам,
Виясь, бегущие красиво,
Гусарский щегольский убор,
35 И без речей для девы гор
Всё было в нем красноречиво.
Ему отчизной Русь была.
Полков бродящая судьбина
Его недавно завела
40 В пустыни пасмурные Фина.
Суровый край: его красам,
Пугаяся, дивятся взоры;
На горы каменные там
Поверглись каменные горы;
45 Синея, всходят до небес
Их своенравные громады;
На них шумит сосновый лес;
С них бурно льются водопады;
Там холм очей не веселит;
50 Он лавой каменной облит;

- 146 -

Главу одевши в мох печальный,
Огромным сторожем стоит
На нем гранит пирамидальный;
По дряхлым скалам бродит взгляд;
55 Пришлец исполнен смутной думы:
Не мира ль давнего лежат
Пред ним развалины угрюмы?
Нежданный цвет в пустыне той,
Отца простого дочь простая,
60 Красой лица, души красой
Блистала Эда молодая.
Прекрасней не было в горах:
Румянец нежный на щеках,
Летучий стан, власы златые
65 В небрежных кольцах по плечам,
И очи бледно-голубые,
Подобно Финским небесам,
Готовность к чувству в сердце чистом:
Вот Эда вам!

                       На камне мшистом
70 Пред хижиной своей одна
Сидела под-вечер она;
Подсел он скромно к деве скромной,
Завел он кротко с нею речь;
Ее не мыслила пресечь
75 Она в задумчивости томной,
Внимала слабым сердцем ей:
Так роза первых вешних дней
Лучам неверным доверяет,
Почуя теплый ветерок,
80 Благоуханный свой шипок
Его лобзаньям открывает
И не предвидит близкий хлад.
Давно рука ее лежала
В руке его. Потупя взгляд,
85 Она краснела, трепетала,
Но у Владимира назад
Руки своей не отнимала.
Он к сердцу бедную прижал;

- 147 -

Взор укоризны, даже гнева
90 Тогда поднять хотела дева,
Но гнева взор не выражал.
Веселость ясная сияла
В ее младенческих очах,
И наконец в таких словах
95 Она лукавцу отвечала:

«Ты мной давно уже любим:
Зачем же нет? Ты добродушен,
Всегда заботливо послушен
Малейшим прихотям моим.
100 Они докучливы бывали;
Меня ты любишь, вижу я,
Душа признательна моя.
Ты мне любезен: не всегда ли
Я угождать тебе спешу?
105 Я с каждым утром приношу
Тебе цветы; я подарила
Тебе кольцо; всегда была
Твоим весельем весела;
С тобою грустным я грустила.
110 Что ж? Я и в этом погрешила:
Нам строго, строго не велят
Дружиться с вами. Говорят,
Что вероломны, злобны все вы;
Что вас бежать должны бы девы;
115 Что как-то губите вы нас;
Что пропадешь, когда полюбишь:
И ты, я думала не раз,
Ты, может быть, меня погубишь». —

«Я твой губитель? Вечный бог
120 Мне да готовит наказанье!
Я друг твой, верный друг, в залог
Прими нежнейшее лобзанье!» —
«Что, что, зачем? Какой мне стыд!» —
Младая дева говорит.

- 148 -

125 Уж поздно. Встать, бежать готова
С негодованием она.
Но держит он. «Постой! Два слова!
Постой! Ты взорами сурова:
Уже ль ты мной оскорблена?
130 Нет, я тебя не покидаю:
Мое забвенье мне прости!» —

«Я не сержуся; но пусти!» —
«Я гнев в очах твоих читаю:
Уверь меня, что он погас;
135 Поцеловать еще мне раз
Позволь себя». — «Пусти, несчастной!» —

«И за ребяческую блажь
Ты неизвестности ужасной
Меня безжалостно предашь!
140 И не поймешь мое страданье!
И такова любовь твоя!
Нет, боле ей не верю я!
Друг милый мой, одно лобзанье!
Тебя ль не тронет сердца боль,
145 Слов убедительнейших сила?
Одно лобзанье мне позволь!»
И отвращенное дотоль
Лицо тихонько обратила
К нему бедняжка.

                                   О злодей!
150 С какою медленостью томной,
И между тем как будто скромной,
Напечатлеть умел он ей
Свой поцелуй! Какое чувство
Ей в грудь младую влил он им!
155 И лобызанием таким
Владеет хладное искусство!
Ах, Эда, Эда! Для чего
Такое долгое мгновенье
Во влажном пламени его
160 Пила ты страстное забвенье?

- 149 -

Полна с поры мятежной сей
Желанья смутного заботой,
Ты освежительной дремотой
Уж не сомкнешь своих очей;
165 Слетят на ложе сновиденья,
Тебе безвестные досель,
Иль долго жаркая постель
Тебе не даст успокоенья.
На камнях розовых твоих
170 Весна игриво засветлела,
И ярко зелен мох на них,
И птичка весело запела,
И по гранитному одру
Светло бежит ручей сребристой,
175 И лес прохладою душистой
С востока веет поутру;
Там за горою дол таится,
Уже цветы пестреют там;
Уже черемух фимиам
180 Там в чистом воздухе струится:
Своею негою страшна
Тебе волшебная весна.
Не слушай птички сладкогласной!
От сна восставшая, с крыльца
185 К прохладе утренней лица
Не обращай, и в дол прекрасной
Не приходи, а сверх всего,
Беги гусара твоего!
Уже пустыня сном объята;
190 Встал ясный месяц над горой,
Сливая свет багряный свой
С последним пурпуром заката;
Двойная, трепетная тень
От черных сосен возлегает,
195 И ночь прозрачная сменяет
Погасший неприметно день.
«Друг, поздно» — девица шепнула;
Оставив друга своего,
Пошла в свой угол, но взглянула
200 Дорогой дважды на него.

- 150 -

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Была беспечна, весела
Когда-то добренькая Эда;
Одною Эдой и жила
Когда-то девичья беседа;
205 Она приветно и светло
Когда-то всем глядела в очи:
Что ж изменить ее могло?
Что ж это утро облекло
И так внезапно в сумрак ночи?
210 Она рассеянна, грустна;
В беседах вовсе не слышна;
Как прежде, ясного привета
Ни для кого во взорах нет;
Вопросы долго ждут ответа,
215 И часто странен сей ответ;
То жарки щеки, то бесцветны,
И, тайной горести плоды,
Нередко свежие следы
Горючих слез на них заметны.

220 Бывало, слишком зашалит
С малюткой хитрый постоялец;
Она к устам приставит палец,
Ему с улыбкой им грозит.
Когда же бусы подарит
225 Или платок, повеса ловкой,
Она красивою обновкой
Похвастать к матери бежит,
Меж тем его благодарит
Веселым книксом. Шаловливо
230 На друга сонного порой
Плеснет холодною водой
И убегает торопливо,
И долго слышен громкий смех.
Ее трудов, ее утех
235 Всегда в товарищи малюткой
Бывал он призван с милой шуткой
Взойдет ли утро, ночи ль тень
На усыпленны холмы ляжет:

- 151 -

Ему красотка добрый день
240 И добру ночь приветно скажет.

Где время то? При нем она
Какой-то робостию ныне
В своих движеньях смущена;
Веселых шуток и впомине
245 Теперь уж нет; простых речей
С ним даже дева не заводит,
Как будто стал он недруг ей;
Зато порой с его очей
Очей задумчивых не сводит,
250 Зато порой наедине
К груди лукавца вся в огне
Бедняжка грудью припадает,
И, страсти гибельной полна,
Сама уста свои она
255 К его лобзаньям обращает;
А в ночь бессонную одна,
Одна с раскаяньем напрасным,
Сама волнением ужасным
Души своей устрашена,
260 Уныло шепчет: что со мною?
Мне с каждым днем грустней, грустней;
Ах, где ты, мир души моей!
Куда пойду я за тобою?
И слезы детские у ней
265 Невольно льются из очей.

Она была не без надзора.
Отец ее, крутой старик,
Отчасти в сердце к ней проник.
Он подозрительного взора
270 С несчастной девы не сводил;
За нею следом он бродил;
И подсмотрел ли что такое,
Но только хитрый мой шалун
Раз видел, слышал, как ворчун
275 Взад и вперед в своем покое
Ходил сердито, как потом

- 152 -

Ударил сильно кулаком
Он по столу, и Эде бедной,
Пред ним трепещущей и бледной,
280 Сказал решительно: поверь,
Не сдобровать тебе с гусаром!
Вы за углами с ним недаром
Всегда встречаетесь. Теперь
Ты рада слушать негодяя.
285 Худому выучит. Беда
Падет на дуру. Мне тогда
Забота будет небольшая:
Кто мой обычай ни порочь,
А потаскушка мне не дочь.
290 Тихонько слезы отирая
У бедной Эды, «что ворчать?»
Тогда промолвилася мать;
«У нас смиренная такая
До сей поры была она.
295 И в чем теперь ее вина?
Грешишь, бедняжку обижая».
Да, — молвил он, — ласкай ее,
А я сказал уже свое.
Из спора этого ни слова
300 Владимир мой не проронил;
Ему он умысел внушил:
Всё как-то злому учит злого.

День после, в комнатке своей
Уже вечернею порою
305 Одна с привычною тоскою
Сидела Эда. Перед ней
Святая Библия лежала.
На длань склоненная челом,
Она рассеянным перстом
310 Рассеянно перебирала
Ее измятые листы
И в дни сердечной чистоты
Невольной думой улетала.
Взошел он с пасмурным лицом,
315 В молчаньи сел, в молчаньи руки

- 153 -

Сжал на груди своей крестом;
Приметы скрытой, тяжкой муки
В нем всё являло. Наконец.
«Долг от меня, — сказал хитрец, —
320 С тобою требует разлуки.
Теперь услышать милый глас,
Увидеть милые мне очи
Я прихожу в последний раз:
Покроет землю сумрак ночи
325 И навсегда разлучит нас.
Виной родитель твой суровой:
Его укоры слышал я;
Нет, нет, тебе любовь моя
Не нанесет печали новой!
330 Прости!» Чуть дышуща, бледна,
Лукавца слушала она.
«Что говоришь? Возможно ль? Ныне?
И навсегда, любезный мой!»...
«Бегу отселе; но душой
335 Останусь в милой мне пустыне.
С тобою видеть я любил
Потоки те же, те же горы;
К тому же небу возводил
С небесной радостию взоры:
340 С тобой в разлуке свету дня
Уже не радовать меня!
Я волю дал любви несчастной
И погубил, доверясь ей,
За миг летящий, миг прекрасной
345 Всю красоту грядущих дней.
Но слушай! Срок остался краткой;
Пугаяся ревнивых глаз,
Везде преследующих нас,
Доселе мельком и украдкой
350 Видались мы; моей мольбой
Не оскорбись на расставанье:
Позволь, позволь иметь с тобой
Мне безмятежное свиданье!
Лишь мраки ночи низойдут
355 И сном глубоким до денницы

- 154 -

Отяжелелые зеницы
Твои домашние сомкнут,
Приду я к тихому приюту
Моей любезной: о, покинь
360 Девичий страх и на минуту
Затвор досадный отодвинь!
Прильну в безмолвии печальном
К устам красавицы моей
И полдуши оставлю ей
365 Я в лобызании прощальном:
Решись!»

             Волнения полна,
Прискорбно дева поглядела
На обольстителя; не смела
Ему довериться она:
370 Бедою что-то ей грозило;
Какой-то страх в нее проник;
Ей смутно сердце говорило,
Что не был прост его язык.
Святая книга, как сначала,
375 Еще лежавшая пред ней,
Ей долг ее напоминала.
Ко груди трепетной своей
Прижав ее, «нет, нет, — сказала, —
Зачем со злобою такой
380 Играть моею простотой?
Ты дух нечистый, вижу ясно.
Жестокий! Сердце Эды ты
Лишил уж первой чистоты.
Что вновь замыслил? Нет, ужасно!
385 От друга сердце далеко,
Я без надежд, без утешений,
С тоски моей умру легко,
Умру без новых прегрешений».
Но вправду враг ему едва ль
390 Не помогал: с такою силой
Излил он ропот свой, печаль
Столь горько выразил, что жаль,
Злодея стало деве милой:

- 155 -

И слезы падали у ней
395 В тяжелых каплях из очей.
И в то же время то моленья,
То пени расточал хитрец.
«Что медлишь? Дороги мгновенья! —
К ней приступил он наконец: —
400 Дай слово!» — «Всей душой тоскуя,
Какое слово дать могу я, —
Сказала, — сжалься надо мной!
Владею ль я сама собой!
И что я знаю!» Пылко, живо
405 Тут к сердцу он ее прижал.
«Я буду, жди меня» — сказал,
Сказал и скрылся торопливо.
Уже и холмы и поля
Покрыты мраками густыми.
410 Смиренный ужин разделя
С неприхотливыми родными,
Вошла девица в угол свой;
На дверь задумчиво взглянула:
Поверь, опасен гость ночной,
415 Ей совесть робкая шепнула,
И дверь ее заложена.
В бумажки мягкие она
Златые кудри завернула,
Снять поспешила как-нибудь
420 Дня одеяния неловки,
Тяжелодышащую грудь
Освободила от шнуровки,
Легла и думала заснуть.
Уж поздно, полночь, но ресницы
425 Сон не смыкает у девицы:
«Стучаться будет он теперь.
Зачем задвинула я дверь?
Я своенравна, в самом деле.
Пущу его: ведь миг со мной
430 Пробудет здесь любезный мой,
Потом навек уйдет отселе».
Так мнит уж девица и вот
С одра тихохонько встает,

- 156 -

Ко двери с трепетом подходит,
435 И вот задвижки роковой
Уже касается рукой;
Вот руку медленно отводит,
Вот приближает руку вновь;
Железо двинулось: вся кровь
440 Застыла в девушке несчастной,
И сердце сжала ей тоска.
Тогда же чуждая рука
Дверь пошатнула: «Друг прекрасной,
Не бойся, Эда, это я!»
445 И от смятенья дух тая,
Сама себя не разумея,
Девица бедная моя
Уже в объятиях злодея.
Заря багрянит свод небес.
450 Восторг обманчивый исчез;
С ним улетел и призрак счастья;
Открылась бездна нищеты:
Слезами скорби платишь ты
Уже за слезы сладострастья!
455 Стыдясь пылающего дня,
На крае ложа рокового
Сидишь ты, голову склоня.
Взгляни на друга молодого!
Внимай ему: нет, нет, с тобой
460 Он не снесет разлуки злой;
Тебе все дни его и ночи;
Отец его не устрашит:
Он подозренья усыпит,
Обманет бдительные очи;
465 Твой будет он, покуда жив...
Напрасно все; она не внемлет,
Очей на друга не подъемлет,
Уста безмолвные раскрыв,
Потупя в землю взор незрящий;
470 Ей то же друга разговор,
Что ветр, бессмысленно свистящий
Среди ущелий финских гор.

- 157 -

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Недолго, дева красоты,
Предателя чуждалась ты,
475 Томяся грустью безотрадной!
Ты уступила сердцу вновь:
Простила нежная любовь
Любви коварной и нещадной.

Идет поспешно день за днем.
480 Гусару дева молодая
Уже покорствует во всем.
За ним она, как лань ручная,
Повсюду ходит. То четой
Приемлет их в полдневный зной
485 Густая сень дубровы сонной,
То зазовет дремучий бор,
То приглашают гроты гор
В свой сумрак неги благосклонной;
Но чаще сходятся они
490 В долу соседственном глубоком.
В густой рябиновой сени
Над быстро льющимся потоком
Они садятся на траву.
Порой любовник в томной лени
495 Послушной деве на колени
Кладет беспечную главу
И легким сном глаза смыкает.
Дух притая, она внимает
Дыханью друга своего;
500 Древесной ветвью отвевает
Докучных мошек от него;
Его кудрявыми власами
Играет детскими перстами.
Когда ж подъемлется луна
505 И дикий край под ней задремлет,
В приют укромный свой она
К себе на одр его приемлет.

Но дева нежная моя
Томится тайною тоскою.

- 158 -

510 Раз обычайною порою
У вод любимого ручья
Они сидели молчаливо.
Владимир в тихом забытьи
Глядел на светлые струи,
515 Пред ним бегущие игриво.
Дорогой сорванный цветок
Он как-то бросил в быстрый ток.
Вздохнула дева молодая,
На друга голову склоня.
520 «Так, — прошептала, — и меня,
Миг полелея, полаская,
Так на погибель бросишь ты!»
Уста незлобной красоты
Улыбкой милой улыбнулись,
525 Но скорбь взяла-таки свое:
И на глазенках у нее
Невольно слезы навернулись.
Она косынкою своей
Их отерла, и веселей
530 Глядеть стараяся на друга:
«Прости! Безумная тоска!
Сегодня жизнь моя сладка,
Сегодня я твоя подруга,
И завтра будешь ты со мной,
535 И день еще, и, статься может,
Я до разлуки роковой
Не доживу, господь поможет!»

Ужели не был тронут он
Ее любовию невинной?
540 До сей поры шалун бесчинной,
Он только знал бокалов звон,
Дым трубок, шумные беседы
Соратных братиев своих,
И за перступные победы
545 Слыл удальцом промежду них.
Наукой жалкою обманов
Гордился он, и точно в ней
Другого был посмышленей.

- 159 -

Успел он несколько романов,
550 Зевая и крутя усы,
Прочесть в досужные часы
От царской службы и стаканов;
Собой пригож был, нравом жив.
Едва пора самопонятья
555 Пришла ему; наперерыв
Влекли его к себе в объятья
Супруги, бывшие мужей
Чресчур моложе иль умней,
560 И жадно пил он наслажденье,
И им повеса молодой
Избаловал воображенье,
Не испытав любви прямой.
Питомец буйного веселья,
565 В пустыне скучной заключен,
За милой Эдой вздумал он
Поволочиться от безделья,
И, как вы видели, шутя,
Увлек прелестное дитя.
570 Увы, мучительное чувство
Его тревожило потом!
Не раз гусарским языком
Он проклинал свое искусство;
Но чаще, сердцем увлечен,
575 Какая дева, думал он,
Ее прелестней в поднебесной,
Душою проще и нежней?
И провиденья перст чудесной
Он признавал во встрече с ней;
580 Своей подругой неразлучной
Уж зрел ее в мечтах своих;
Уже в тени дерев родных
Вел с нею век благополучной..
Вотще!

            Коварный Швед опять
585 Не соблюдает договоров:
Вновь хочет с Русским испытать
Неравный жребий бранных споров.

- 160 -

Уж переходят за Кюмень
Передовые ополченья:
590 Война! война! Грядущий день —
День рокового разлученья.

Нет слез у девы молодой.
Мертва лицом, мертва душой,
На суету походных сборов
595 Глядит она: всему конец!
На ней встревоженный хитрец
Остановить не смеет взоров.
Сгустилась ночь. В глубокий сон
Все погрузилося. Унылой
600 В последний раз идет он к милой.
Ей утешенья шепчет он,
Ее лобзает он напрасно.
Внимает, чувства лишена;
Дает лобзать себя она,
605 Но безответно, безучастно!
Мечтанья все бежали прочь.
Они томительную ночь
В безмолвной горести проводят.
Уж в путь зовет сиянье дня,
610 Уже ретивого коня
Младому воину подводят,
Уж он садится. У дверей
Пустынной хижины своей
Она стоит, мутна очами.
615 Девица бедная, прости!
Уж по далекому пути
Он поскакал. Уж за холмами
Не виден он твоим очам...
Согнув колена, к небесам
620 Она сперва воздела руки,
За ним простерла их потом
И в прах поверглася лицом
С глухим стенаньем смертной муки.

Сковал потоки зимний хлад,
625 И над стремнинами своими

- 161 -

С гранитных гор уже висят
Они горами ледяными.
Из-под одежды снеговой
Кой-где вставая головами,
630 Скалы чернеют за скалами.
Во мгле волнистой и седой
Исчезло небо. Зашумели,
Завыли зимние мятели.
Что с бедной девицей моей?
635 Потух огонь ее очей;
В ней Эды прежней нет и тени;
Изнемогает в цвете дней:
Но чужды слезы ей и пени.
Как небо зимнее бледна,
640 В молчаньи грусти безнадежной
Сидит недвижно у окна,
Сидит, и бури вой мятежной
Уныло слушает она,
Мечтая: «нет со мною друга;
645 Ты мне постыл, печальный свет!
Конца дождусь ли я, иль нет?
Когда, когда, сметешь ты, вьюга,
С лица земли мой легкий след?
Когда, когда на сон глубокий
650 Мне даст могила свой приют,
И на нее сугроб высокий,
Бушуя ветры нанесут?»

Не тщетно дева молодая
Кончину раннюю звала:
655 Уж Эды нет! Кручина злая
Ее в могилу низвела.
Кто б думать мог? В ее обитель
Меж тем лукавый соблазнитель
Неожидаемый летел.
660 Какой он умысел имел?
Бог весть. Но прибыл он: и что же?
Узрел ее на смертном ложе.
В слезах пред милою упал:

- 162 -

Постой, отчаянный взывал,
665 Тебе ль назначена могила!
О жертва милая любви,
Я твой навек, живи, живи!
Ты ль голос друга позабыла?
Но меркнул свет в ее очах;
670 На леденеющих устах
Уже душа ее бродила...

Кладбище есть. Теснятся там
К холмам холмы, кресты к крестам,
Однообразные для взгляда;
675 Их (меж кустами чуть видна,
Из круглых камней сложена)
Обходит низкая ограда.
Лежит уже давно за ней
Могила девицы моей.
680 Кто, кто теперь ее отыщет,
Кто с нежной грустью навестит?
Кругом всё пусто, всё молчит;
Порою только ветер свищет
И можжевельник шевелит.

Изд. 1826 г.

*_**

Очнувшись, долго грустный взор
Кругом себя она водила:
Неутешительный позор!
За летом осень наступила;
Тяжелая, седая мгла
Нагие скалы обвила.
Все мертво было; лист дубравный
Крутил уж вихорь своенравный.
С природой вместе расцвела
Ты для любви, младая дева!
Жила в ее восторгах ты:
Вся отлетела, как со древа
Летят поблеклые листы!
Жестоко сердце обманула
Любви коварная мечта!

- 163 -

Как дней весенних красота,
Тебе на миг она блеснула:
Исчезло всё — земля пуста!
Сил на роптанье не имея,
Вошла бедняжка в угол свой
И зрит письмо перед собой,
Письмо от милого злодея.
«Прости, — несчастный пишет ей, —
Прости! Быть может, сон мятежный,
Что ты была в любви своей,
А не казалась прямо нежной;
Что с Эдой счастлив был бы я,
Когда б умел я в счастье верить...
Бог нам обоим судия!
Ваш пол умеет лицемерить!
Меня зовет кровавый бой;
Не знаю сам, куда судьбой
Я увлечен отселе буду;
Но ты была любима мной,
Но ввек тебя я не забуду.
Забудь меня; в душе своей
Любовь другую возлелей.
Всяк будет пленником послушным
Твоей цветущей красоты.
Легко воспользуешься ты
Моим советом добродушным.
Легко... но если из очей
Слезу уронишь в самом деле
Ты на листок заветный сей,
Утешься: жребий мой тяжеле
Судьбины бедственной твоей».

Из письма А. И. Тургенева

ПИРЫ

Друзья мои, я видел свет;
На всё взглянул я верным глазом;
Любовник, воин и поэт,
Трем божествам служил я разом.

- 164 -

5 Искал я счастья, как другой;
Волшебный сон и мне приснился:
Но, разуверенный душой,
Вздохнул, заплакал и простился
С моей несбыточной мечтой.
10 Непрочно то, что сердцу мило;
Кто сердцу верит, тот глупец.
А поэтический венец?
Никак оно же мне сулило!
Но что скажу вам наконец?
15 Не всё мне в жизни изменило.
Бывал обманут сердцем я,
Бывал обманут я рассудком;
Но никогда, мои друзья,
Обманут не был я желудком.

20     В наш век накладно быть певцом;
Смешон любовник, жалок воин:
Лишь беззаботный гастроном
Названья мудрого достоин.
Хвала и честь его уму:
25 Дарами, нужными ему,
Земля усеяна роскошно.
Пускай герою моему,
Пускай, друзья, порою тошно;
Зато не грустно: сладкий сон
30 Недуг минутный успокоит:
Здоров и весел встанет он,
И отдых силы в нем удвоит.
Пирует он — и горя чужд,
Среди веселостей вседневных
35 Не знает он душевных нужд,
Не знает он и мук душевных.
От лишних прихотей своих
Почти всегда мы страждем, други!
Кому не стоят мук живых
40 Любви роскошные досуги?
Кто, возвратясь в отцовский дом
Калекой жалким с поля славы,

- 165 -

Не называл себя слепцом
И про военные забавы
45 Словца не вымолвил тишком?
Хвала тебе, веселый Ком!
В твоих утехах нет отравы.
Красив, не спорю, бранный шлем;
Победный лавр еще прекрасней;
50 Приятно драться — между тем
Обедать, право, безопасней.

    Как не любить родной Москвы!
Но в ней не град первопрестольной,
Не позлащенные главы,
55 Не гул потехи колокольной,
Не сплетни вестницы молвы
Мой ум пленили своевольной:
Я в ней люблю весельчаков,
Люблю роскошное довольство
60 Их продолжительных пиров,
Богатой знати хлебосольство
И дарованья поваров.
Там прямо веселы беседы;
Вполне уважен хлебосол;
65 Вполне торжественны обеды;
Вполне богат и лаком стол.
Уж он накрыт; уж он рядами
Несчетных блюд отягощен
И беззаботными гостями
70 С благоговеньем окружен.
Еще не сели: всё в молчаньи,
И каждый гость, вблизи стола,
С веселой ясностью чела,
Стоит в роскошном ожиданьи —
75 И сквозь прозрачный легкий пар
Сияют лакомые блюды,
Златых плодов, десерта груды.
Зачем удел мой слабый дар!
Но так весною ряд курганов,
80 При пробужденных небесах,

- 166 -

Сияет в пурпурных лучах,
Под дымом утренних туманов.
Садятся гости; без чинов
Усердно потчуют друг друга
85 И наливают до краев
Бокалы сладкого досуга;
Они веселье в сердце льют,
Они смягчают злые толки.
Друзья мои, где гости пьют,
90 Там речи остры, но не колки.
И началися чудеса:
Смешались быстро голоса;
Собранье глухо зашумело;
Своих собак, своих друзей,
95 Певцов, героев хвалят смело;
Вино разнежило гостей
И даже ум их разогрело;
Тут всё торжественно встает, —
И каждый гость, как муж толковой,
100 Узнать в гостиную идет,
Чему смеялся он в столовой.

    Меж тем одним ли богачам
Доступны праздничные чаши?
Не мудрены пирушки наши,
105 Но не уступят их пирам.
В углу безвестном Петрограда,
В тени древес, во мраке сада,
Тот домик помните-ль, друзья,
Где наша верная семья,
110 Оставя скуку за порогом,
Соединялась в шумный круг
И без чинов с румяным богом
Делила радостный досуг?
Вино лилось, вино сверкало,
115 Сверкали блестки острых слов,
Воображенье позлащало
Судьбу неведомых годов:
Игрушки тешили певцов,
И веки сердце проживало.

- 167 -

120 Пусть не роскошен был прибор,
Пусть не богаты брашны были:
Всё приправлял веселый вздор, —
И сладко ели мы и пили.
Поверхность шаткого стола,
125 Благословенного забавой,
В большие праздники была
Прикрыта скатертью диравой;
И между тем, друзья мои,
В простые чаши бог похмелья
130 Роскошно лил сынам веселья
Свое любимое Au.
В нем укрывается отвага;
Его звездящаяся влага
Души божественной полна:
135 Свободно искрится она;
Как гордый ум, не терпит плена,
Рвет пробку резвою волной —
И брызжет радостная пена,
Подобье жизни молодой.
140 Мы в нем заботы потопляли,
И средь восторженных затей —
Певцы пируют — восклицали, —
Слепая чернь, благоговей!

    Любви слепой, любви безумной
145 Тоску в душе моей тая,
Насилу, милые друзья,
Делить восторг беседы шумной
Тогда осмеливался я.
Потупя сумрачные взоры,
150 В печали робкой и немой,
Не слушал радостные хоры,
Не трогал чаши круговой.
«Что потакать мечте унылой, —
Кричали вы, — смелее пей,
155 Развеселись, товарищ милой,
Для нас живи, забудь о ней!»
Вздохнув, рассеянно послушной,
Я пил с улыбкой равнодушной:

- 168 -

Светлела мрачная мечта,
160 Толпой скрывалися печали,
И задрожавшие уста —
Бог с ней! невнятно лепетали.

    И где-ж, изменница любовь?
Ах, в ней и грусть — очарованье;
165 Знакомо мне ее страданье:
Но я страдать желал бы вновь!
И где же вы, душе родные,
Друзья, делившие со мной
И заблужденья молодые,
170 И радость жизни молодой?
Разлучены богиней строгой:
И каждый с ропотом вздохнул,
И брату руку протянул,
И в даль побрел своей дорогой!
175 И каждый, в горести немой,
Бытъ может, праздною мечтой
Теперь былое пролетает
Или за трапезой чужой
Свои пиры воспоминает.

180     О, если-б теплою мольбой,
Смягчив насильно гнев судьбины,
Перенестись от скал чужбины
Мне можно было в край родной
(Мечтать позволено поэту...)
185 У вод домашнего ручья
Друзей, разбросанных по свету,
Соединил бы снова я.
Дубровой темной осененной,
Родной отцам моих отцов,
190 Мой дом, свидетель двух веков,
Поникнул кровлею смиренной.
За много лет до наших дней
Там в чаши чашами стучали,
Любили пламенно друзей
195 И с ними шумно пировали.
Уж в мире нет отцов моих;

- 169 -

Безмолвен терем опустелый;
В тени прохладной лип густых
Таится ряд могил немых;
200 Там скрыт их пепел охладелый,
Дом счастья мрачен и угрюм:
Но что к унынью нас принудит?
Пиров бывалых новый шум
В нем голос радости пробудит!
205 Очаровательный певец
Под мирный кров домашней сени,
Ты, верный мне, ты, Дельвиг мой.
Мой брат по музам и по лени;
Ты, поневоле милый льстец,
210 Очаровательный певец
Любви, свободы и забавы,
Ты, Пушкин — ветреный мудрец,
Наперсник шалости и славы,
Молитву радости запой,
215 Запой: соседственные боги,
Сатиры, Фавны козлоноги
Сбегутся слушать голос твой,
Певца внимательно обстанут
И, гимн веселый затвердив,
220 Им оглашать наперерыв
Мои леса не перестанут.
Вы все, делившие со мной
И наслажденья, и мечтанья,
О, поспешите в домик мой
225 Упиться радостью свиданья!
Толпой сберитеся опять
Шуметь за чашей круговою,
Былое время вспоминать
И философствовать со мною.

230     Слепой владычицей сует
От колыбели позабытый,
Чем угостит Анахорет,
В смиренной хижине укрытый?
Его пустынничий обед
235 Не будет ро́скошный, но сытый,

- 170 -

Мы соберемся! — но не те,
По легковерной простоте
Сыны любимые надежды,
Которым в полной красоте,
240 Во блеске праздничной одежды,
Являлась жизнь: прозрели вежды,
Предстала в скудной наготе.
Так в школе опытов суровых
Учились многие из нас —
245 И приготовили рассказ
Своих открытий тяжко-новых!
За полной чашей кто ни есть,
Быть может, вздумает прочесть
Свои игривые творенья,
250 В которых дань свою принесть
Успел богиням вдохновенья,
Собранье пламенных замет
Богатой жизни юных лет,
Плоды роскошного забвенья,
255 Где воплотить умел поэт
Свои живые сновиденья...
Прочтем! — Унынием немым
Все, думой тяжкою объяты,
Считают горькие утраты —
260 Не обрести замены им!
...............
...............
...............
...............
265 ...............
...............
...............
Чему же веру мы дадим? —
Пирам! — В болезненые лета
270 Душа остылая согрета
Их утешением живым.
Пускай навек исчезла младость:
Пируйте, други! стуком чаш
Авось приманенная радость
275 Еще заглянет в угол наш.

«Соревнователь Просвещения и Благотворения»

- 171 -

«БАЛ»

Перед ст. 1	Умеют жить в Москве богатой И для себя и для других У знатных бар, сынов прямых Столицы праздной, тароватой, Одно веселье на уме, Одно занятие — банкеты. Как рады жители зиме! Теперь — бог весть, а в прежни леты Зимой у них за пиром пир. Ношу ли фрак я, иль мундир, Женат ли я, хочу ль жениться, — Мне всякий рад. Когда не лень, Вальсировать и волочиться В Москве могу я каждый день. Автограф 1
Вместо 5—13	Сияет тысячью огней Обширный зал; с высоких хоров Ревут смычки; толпа гостей; И пестрота и блик ударов. С улыбкой сонной на устах В роскошных перьях и цветах Обыкновенной рамой бала Старушки светские сидят И на безумный вихорь зала С тупым вниманием глядят...
Вместо 536—546	Лампада точит свет печальный, То пропадет во мраке он, То на окладе заиграет; Кругом глубокий мертвый сон! Но час за часом утекает. Перед рассветом ночи мгла На город пуще налегла. Слабее теплится лампада, И вовсе свет ее заснул. Из лона дремлющего града Стал возникать заутрень гул.
Вместо 598	Глаза недвижны, в пене рот Автограф II

- 172 -

ЦЫГАНКА

НАЛОЖНИЦА

Посвящено Алексею Андреевичу Елагину

Сочинение, представляемое теперь публике, одно из тех, которое Журналисты наши обыкновенно называют безнравственными, хотя обвинение в безнравственности довольно странно в государстве, имеющем цензуру, и где печатать позволяется, являющееся на первом листе книги, уже ручается за безвредность ее содержания.

Странно также, что Г-да Журналисты, позволяя себе столь неприличные обвинения, называя развратными произведения: Руслана, Онегина, Цыган, Нулина, Эду, Бал и потому имея полное право поместить в тот же разряд и Наложницу, до сих пор не определили, в чем, по их мнению, состоит нравственность или безнравственность литературных произведений.

Постараемся решить вопрос, равно важный для писателей и для читателей.

Журналисты наши выразили некоторые положительные требования. Воспевайте добродетели, а не пороки, говорили они; изображайте лица, достойные подражания; пишите для назидательной нравственной цели, не замечая, что каждое из сих требований противоречит другому.

Изобразить какую-либо добродетель значит заставить ее действовать, следственно подвергнуть испытаниям, искушениям, т. е. окружить ее пороками. Где нет борьбы, там нет и заслуги. Следственно, лицо достойное подражания не может выказаться иначе, как между лицами ему противуположными.

Что такое нравственная цель литературного произведения? В чем состоит она? Есть люди, называющие нравственными сочинениями только те, в которых наказывается порок и награждается добродетель. Мнение это некоторым образом противно нравственности, истине и религии. Ежели бы добродетель всегда торжествовала, в чем было бы ее достоинство? Этого не хотело провидение, и здешний мир есть мир испытаний, где большею

- 173 -

частью добродетель страждет, а порок блаженствует. Из этого наружного беспорядка в видимом мире и феологи и философы выводят необходимость другой жизни, необходимость загробных наград и наказаний, обещаемых нам откровением.

Нравственное сочинение не состоит ли в выводе какой-нибудь философической мысли, вообще полезной человечеству? Но чтобы в самом деле быть полезною, мысль должна быт истинною, следственно, извлеченною из общего, а не из частного. Как же, изображая только добродетель, играющую довольно второстепенную роль в свете, и минуя торжествующий порок, я достигну этого вывода? Я скажу мысль блестящую, но необходимо ложную, следственно вредную.

Нет, скажут наши противники, мы не требуем, чтобы вы изображали одну добродетель: изображайте и порок, но первую привлекательною, второй отвратительным.

Мы погрешим против истины: не все пороки имеют вид решительно гнусный. По большей части наши добрые и злые начала так смежны, что нельзя провести разделяющей линии между ними. В этом случае отменно истинны шуточные стихи Панара:

Trop de fraideur est indolence,
Trop d’activité turbulence,
Trop de rigueur est dureté,
Trop de finesse est artifice,
Trop d’economie avarice,
Trop d’audace témérité,
Trop de complaisance est bassesse,
Trop de bonté devient faiblesse,
Trop de fierté devient hauteur, etc.

Вот естественная причина той привлекательности, которую имеют иные пороки: мы обмануты сходством их со смежными им добродетелями, но должно заметить, что в самом увлечении нашем мы поклоняемся доброму началу, а не злому.

Нет человека совершенно добродетельного, т. е. чуждого всякой слабости, ни совершенно порочного, т. е. чуждого всякого доброго побуждения. Жалеть об этом нечего: один был бы добродетелен по необходимости,

- 174 -

другой порочен по той же причине; в одном не было бы заслуги, в другом вины; следственно ни в том, ни в другом ничего нравственного.

Характеры смешанные, именно те, которые так не любы Г-дам Журналистам, одни естественны, и одни нравственны: их двойственность и составляет их нравственность. Одно и то же лицо является нам попеременно добродетельным и порочным, попеременно ужасает нас и привлекает. Федра, оплакивающая незаконную страсть свою, и Федра, ей уступающая, — две противуположные Федры: мы любим добродетельную, ненавидим порочную, и здесь мы не можем ошибиться, не можем принять добродетель за порок и порок за добродетель: действия не смешаны, как характеры; действие добродетельное совершенно прекрасно, действие порочное совершенно безобразно, и нравственный вывод, о котором так хлопочут Г-да Журналисты, хлопочут до того, что ради оного предлагают нам удаляться от истины, изображая лица неестественные, — этот нравственный вывод внушает нам, без всяких посторонних соображений, всякое лицо, верно снятое с природы.

Но не безнравственно ли, скажут они, то участие, которое возбуждает в нас герой трагедии, романа, поэмы, даже в ту минуту, когда он уступает преступному побуждению? Не говорит ли нам наше сердце, что и мы охотно совершили бы то же преступление, надеясь возбудить то же участие? Если означенное лицо без борьбы уступает искушению, оно не возбуждает участия, не возбуждает его и тогда, когда мы чувствуем, что оно не употребило всего могущества воли своей на победу преступной наклонности и позволило побороть себя, а не пало под силою обстоятельств превышающих нравственную его силу. Побежденные Трояне возбуждают наше участие потому, что они защищались до последней крайности; побежденные, они не ниже победителей; расчетливая сдача какой-нибудь крепости не восхищает нас, подобно падшей Трое, и никто не сравнивает ее коменданта с божественным Гектором.

Должно прибавить, что творения, развивающие чувствительность, в то же время просвещают совесть. Ежели

- 175 -

они располагают нас к лишнему числу искушений, они развивают в нас лишние способы противустоять им.

Рассматривая литературные произведения по правилам наших Журналистов, всякую книгу найдем мы безнравственною. Что, например, хуже Квинта Курция? Он изображает привлекательно неистового честолюбца, жадного битв и побед, стоящих так дорого роду человеческому; кровь его не ужасает; чем больше ее прольет, тем он будет счастливее; чем далее прострет он опустошение, тем он будет славнее; и эту книгу будут читать юные властители! — Что хуже Гомера? В первом стихе Илиады он уже показывает безнравственную цель свою, намерение воспевать порок:

Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына!

Раскроем даже Ивана Выжигина, творение г. Булгарина, писателя, который всех настоятельнее требует нравственной цели от современных сочинений. Найденыш воспитывается в доме белорусского помещика, который кормит его и одевает довольно скудно, но и это благодеяние для подкидыша. Он за это платит ему неблагодарностью, помогает какому-то удальцу увезти дочь своего благодетеля и сам за нею следует. Потом ведет жизнь бродяги, негоден и порядочен, смотря по обстоятельствам: получает толчок от одного офицера, за который не сердится; присваивает себе чужое имя; наконец, наследует два миллиона денег, женится по любви и живет в совершенном благополучии. Что заключите вы из подобного романа? Какую нравственную мысль вы из него извлечете, если даже узнаете, что он отменно хорошо раскупился? Ничто не придет вам на ум, кроме старой русской пословицы: не родись ни хорош, ни умен, а родись счастлив; но что в ней назидательного?

Читатель видит, что подобным образом можно неопровержимо доказать вредное влияние всякого сочинения и, из следствия в следствие, заключить с логическою основательностью, что в благоустроенном государстве должно запретить Литературу.

В таком случае должно запретить и человека. Но природа одарила его разумом не для невежества, одарила словом не для молчания. Какой незваный критик решится

- 176 -

воспретить ему дозволенное провидением и тем явно противоречить его цели? Запретить человеку пользоваться своим разумом значит унизить его до животных, его лишенных.

Сами Г-да Журналисты, вероятно, на это не согласятся: их постигла бы общая участь человечества.

Чем согласиться критику на уничтожение Литературы, следственно на уничтожение человека, не благоразумнее ли взглянуть на нее с другой точки зрения: не требовать от нее положительных нравственных поучений, видеть в ней науку, подобную другим наукам, искать в ней сведений, а ничего иного?

Знаю, что можно искать в ней и прекрасного, но прекрасное не для всех; оно непонятно даже людям умным, но не одаренным особенною чувствительностью: не всякий может читать с чувством, каждый с любопытством. Читайте же роман, трагедию, поэму, как вы читаете путешествие. Странствователь описывает вам и веселый юг, и суровый север, и горы, покрытые вечными льдами, и смеющися долины, и реки прозрачные, и болота, поросшие тиною, и целебные, и ядовитые растения. Романисты, поэты изображают добродетели и пороки, ими замеченные, злые и добрые побуждения, управляющие человеческими действиями. Ищите в них того же, чего в путешественниках, в географах: известий о любопытных вам предметах; требуйте от них того же, чего от ученых: истины показаний.

Читайте землеописателей, и, не выходя из вашего дома, вы будете иметь понятие об отдаленных, разнообразных краях, которых вам, может быть, не случится увидеть собственными глазами. Читайте романистов, поэтов, и вы узнаете страсти, вами или не вполне, или совсем не испытанные; нравы, выражение которых, может быть, вы бы сами не заметили; узнаете положения, в которых вы не находились; обогатитесь мыслями, впечатлениями, которых вы без того бы не имели; приобщите к опытам вашим опыты всех прочтенных вами писателей и бытием их пополните ваше.

Ежели показания их верны, впечатление, вами полученное, будет непременно нравственно, ибо зрелище действительной

- 177 -

жизни, развитие прекрасных и безобразных страстей, дозволенное в ней провидением, конечно, не развратительно, и мир действительный никого еще не заставил воскликнуть: как прекрасен порок! как отвратительна добродетель!

Из этого следует, что нравственная критика литературного произведения ограничивается простым исследованием: справедливы или несправедливы его показания?

Критика может жаловаться также на неполноту их, ибо самое полное описание предмета есть в то же время и самое верное. Можно сказать недостаточную правду. Есть истины относительные, которых отдельное выражение внушает ложное понятие.

Иностранные Литературы имеют книги, по счастию неизвестные в нашей: это подробные откровения всех своенравий чувственности, подробные хроники развращения.1 Несмотря на то, что все их показания справедливы, книги сии конечно развратительны, но это потому, что их показания не полны. В действительной жизни за часами развратного упоения следуют часы тяжелой усталости; какое отвращение возбуждают тогда в развратнике воспоминания нечистых его наслаждений! Выразите так же полно чувство последующее, как полно выразили предыдущее, и картина ваша не будет безнравственною: одно впечатление уравновесит другое. Ежели вы изобразили первые шаги разврата, изобразите и последние. Описав любострастие, злоупотребляющее силами юности, опишите и следствия злоупотребления. Представьте нам раннюю, болезненную старость сластолюбца, раннюю неспособность его не только к тем наслаждениям, которых несет он наказание, но и к обыкновенным, позволенным; ранний упадок умственных его способностей. Что будет поучительнее изображения преждевременно поседевшего разврата, в страданиях благоприобретенного недуга, смешащего не природным, но заслуженным тупоумием? и в этом изображении не будет ничего насильственного.

- 178 -

Невоздержность телесная приемлет мзду свою еще в здешней жизни; временное тело обретает ее во времени, между тем как неумирающий дух находит ее только в вечности.

С творениями, о которых мы говорили, не должно смешивать эротические стихотворения, вакхические и застольные песни. Не упоминая уже о том, что из похвал красоте не следует позволительности разврата, в эротической поэзии чувственность обыкновенно уравновешивается чувством, и большая разница — живописать красоту, обладание которой может быть беспорочным, и живописать своенравия разврата, которые нельзя удовлетворить без преступления. Славить вино и обеды не значит проповедывать пьянство и обжорство. Каждый это разумеет. Державин, воспевавший иногда красоту и пиршества; Дмитриев, говорящий иногда о вине и поцелуях; Богданович,

Который Киприду иногда являл без покрывала;1

Батюшков, Пушкин, написавшие несколько эротических элегий и вакхических песней, конечно, не безнравственные писатели. Не говоря уже о том, что сии писатели не ограничивались выражением одного чувства; что подражатель Анакреона в то же время певец Фелицы, певец бога; что автор стихотворения Счет поцелуев в то же время творец Ермака и преложитель высоких песней Давида; что Душенька изобилует не одними сладострастными картинами; что между шаловливыми стихотворениями Батюшкова есть и унылые, есть и высокие; что автор Руслана в то же время автор Годунова; и что никто не принуждает читателя в целой книге стихотворений твердить одно для него соблазнительное, когда, перевернув страницу, он найдет другое, впечатление которого исправит впечатление первого; вообще несправедливо быть строже к писателю, нежели к человеку; и ежели действие не вредит доброй славе одного, еще менее его описание может вредить доброй славе другого.

- 179 -

Тем менее, что выбор предмета не столько зависит от самого писателя, сколько от свойства его дарований; что упрекать в разврате эротического поэта так же несправедливо, как упрекать в жестокости поэта трагического. Неужели вы думаете, что Анакреон не желал быть Гомером, Проперций — Виргилием, Шольё — Расином и т. д.? Чем обширнее гений писателя, тем он полнее и разнообразнее в своих творениях, тем он вернее отражает действительность и тем он нравственнее. Но только Гомеры, Шекспиры являют нам полный мир в своих творениях. Дарования односторонние обрекают других на изображение частностей. Произведение одного имеет нужду быть поясненным, пополненным произведением другого, и писатели сего рода только в своей совокупности доставляют нам то нравственное впечатление, которое производит один многообразный писатель.

Или не читайте, или читайте всё: иначе вы будете всегда в заблуждении. Читать одного автора с частным дарованием все равно, что читать одну страницу в писателе многообъемлющем. Раскройте Шекспира на монологе злодея, искусными софизмами ободряющего себя к преступлению, остановитесь на нем — и Шекспир будет для вас проповедником злодеяния; но прочтите всё творение, прочтите всего Шекспира, и самая эта страница будет наставительна: так и книга односторонняя занимает не лишнее место в библиотеке.

Журналисты наши говорят часто о юных читателях и юных читательницах, которым может быть вредно такое-то и такое-то произведение. Кто с этим спорит? Но нянька не позволяет ребенку играть ножом. Благоразумные наставники не дают своим воспитанникам книги, несообразные с их летами. Когда ж мы уже вышли из-под надзора, вступили в свет и можем всё видеть и всё слышать, мы можем и всё читать; и как не мир, а мы сами виновны, когда злоупотребляем жизнию, так не писатели, а мы сами виноваты, когда злоупотребляем чтением.

До сих пор мы говорили о книгах, преимущественно посвященных изображению лиц и нравов, выражению страстей, чувств и впечатлений, но не говорили о книгах,

- 180 -

писанных для доказательства того или другого мнения, книгах, писанных с положительною нравственною целью.

Книги сего рода подлежат тому же исследованию, что и первые. Мнение тогда только полезно и нравственно, когда оно справедливо; но всякий чувствует (не говоря уже о вреде, наносимом совершенно ложным нравственным понятием, и который нельзя сравнивать со вредом, причиняемым неверным изображением характера, страсти или картины), всякий чувствует, что в подобных книгах развитие односторонней истины может иметь особенно пагубное влияние. Сколько преступлений, сколько бедствий народных произошло от превратных нравственных мнений, от частных истин, принятых за общие! Не буду исчислять их. Скажу только, что мало истин не относительных; следственно, мало книг, писанных с нравственною целью, т. е. посвященных выражению одной избранной мысли, которых исключительное чтение не было бы вредно и влияние которых не было бы нужно уравновешивать чтением других, им противуречащих.

Заключим, и надеемся, так заключит с нами и читатель, что в книге безнравственна только ложь, вредна только односторонность; но ни лжи, ни односторонности не существует там, где литература деятельна, где ложное показание тотчас рождает улику, где решение нравственного вопроса тотчас вызывает исследования и противуречия, где публика не осуждена на чтение одной указанной книги.

Просим читателя судить о нравственном достоинстве Наложницы по правилам, нами изложенным, а не по правилам, исповедуемым Г-дами Журналистами, по нашему мнению, довольно необдуманным.

ГЛАВА I

Прощай, Елецкий, ты не весел
И рассветает уж давно;
Пошло мне впрок твое вино:
Ух! я встаю насилу с кресел!

- 181 -

5 Но правда-ль, братцы, по домам!
— Нет! пусть попляшет прежде нам
Его цыганка. Ангел Сара,
Ну что? потешить нас нельзя-ль?
Ступай, я сяду за рояль.
10 — Могу сказать, вас будет пара:
Хмель разобрал тебя совсем,
Она с дремоты побледнела.
«Ты, Сара, спать поди! Зачем
До утомленья ты сидела?
15 В другое время, господа!
Прощайте». — Буйная орда
Восколебалася. Гуляки
Встают, шатаясь на ногах;
Берут на стульях, на столах,
20 Свои разбросанные фраки,
Свои мундиры, сюртуки;
Но доброй воле вопреки
Не споры сборы. Шляпу на лоб
Надвинув, держит пред собой
25 Стакан недопитый иной,
И рассуждает: надлежало-б
Докончить дело! — Недвижим
Он долго простоит над ним.
Другой пред зеркалом на шею
30 Свой галстух вяжет; но рука
Его тяжка и неловка:
Всё как-то врозь идут под нею
Концы проклятого платка.
К свече приставя трубку задом,
35 Ждет третий пасмурный чудак,
Когда закурится табак.
Лихие шутки сыплют градом; —
Но полно: вон валит кабак.
«Прощай, Елецкий, до свиданья!»
40 Прощайте, братцы, добрый путь!
И сокращая провожанья,
Дверь поспешает он замкнуть.

- 182 -

Один оставшися, Елецкий
Брюзгливым оком обозрел
45 Покой, где праздник молодецкий
Порой недавнею гремел.
Он чувство возбуждал двойное:
Великолепье отжилое,
Штоф полинялой на стенах:
50 Меж окон зеркала большие,
Но все и в пятнах и в лучах,
В пыли завесы дорогие;
Давно нечищенный паркет;
К тому же, буйного разгулья
55 Всегдашний, безобразный след:
Вот опрокинутые стулья,
Табачный пепел тут и там,
Ряды стаканов по столам
С остатками задорной влаги;
60 Тарелки жирные кругом;
И вот, на выпуске печном,
Строй догоревших до бумаги
И в блеске утренних лучей
Уже бледнеющих свечей.

65 Елецкий с думою немою
Поник печально головою,
Но скоро поднял бодрый взор:
«Гей! — закричал он: — Черномор!»
Явился карлик. Понемногу
70 Лицо Елецкого совсем
Уж прояснилось между тем.
«Ну что соседи?» Слава богу!
Все хорошо дружна со мной
Служанка барышни самой. —
75 «Ну, мой красавец, это славно;
Смотри-ж теперь, когда, куда
Пойдут, поедут господа,
Что скажут, всё ты знай исправно».
— Об вас-то был уж разговор. —
80 Не лжешь?» — Застал меня вечор
У них в передней старый дядя;

- 183 -

Не позабуду я в мой век,
Как гаркнул он, медведем глядя:
«Откуда? чей ты человек?»
85 Я доложил. — «Что-ж он?» — Не смею...
— «Эх! говори, не размышляй». —
— Ну, братец, молвил он: жалею,
А уж твой барин негодяй! —

Елецкий громко засмеялся,
90 Но тут-же на его чело
Густое облако нашло:
Вновь грустной думе он предался.
Тихонько вышел Черномор;
Открыв рассеянной рукою
95 Окно, меж тем уставил взор
Елецкий прямо пред собою.
Пред ним светло озарена
Наставшим утром, ото сна
Москва торжественно вставала.
100 Под раннею лазурной мглой,
Блестящей влагой блеск дневной
Река местами отражала:
Аркада длинного моста
Белела ярко. Чуден, пышен,
105 Московских зданий красота,
Над всеми зданьями возвышен,
Огнем востока Кремль алел.
Зажгли лучи его живые
Соборов главы золотые;
110 Меж ними царственно горел
Иван Великой. Сад красивой,
Кругом твердыни горделивой
Вияся, живо зеленел.
Но он на пышную столицу
115 Глядел с душевною враждой;
За что? О том в главе другой
Найдут особую страницу.
Он был воскормлен сей Москвой;
Минувших дней воспоминанья,

- 184 -

120 И дней грядущих упованья,
Всё заключал он в ней одной;
Но странной доли нес он бремя,
И был ей чуждым в то же время,
И чуждым больше, чем другой.

ГЛАВА II

125 Отца и матери Елецкой
Лишился в годы те, когда
Обыкновенно жизни светской
Нам наступает череда.
В нее вступил он, и сначала
130 Являлся в вечер на три бала;
С визитной карточкой порой
Летел на выезд городской.
Согласно с общим заведеньем,
К дядям и теткам с поздравленьем
135 И в Рождество, и в Новый год,
Скакал с прихода на приход.
У них в беседах самых чинных
Без нетерпенья заседал,
И на обедах именинных
140 Прибор всегдашний занимал.

Но волей полной насладиться
Алкал безумец молодой,
И вскоре начал он томиться
Пределов светских теснотой.
145 Ему в гостиных стало душно;
Ему досадно и смешно
В них показалося одно,
Другое — глупо, третье — скучно.
Из них Елецкий мой исчез,
150 И на желанном им просторе,
Между буянов и повес
Житьем он новым зажил вскоре,
Товарищ скромный их сперва,
Потом решительный глава.

- 185 -

155 Он и уму (что вдвое хуже)
Дал со страстями волю ту же.
Одушевлен в речах своих
Враждою к мнимым предрассудкам
Подвергнул дерзновенным шуткам
160 Он всё святое для других.
Развратных, своевольных правил
Несчастный кодекс он составил:
Всегда ссылалось на него
Его блажное болтовство.
Им проповедуемых мнений,
Иль половины их большой,
Наверно чужд он был душой,
Причастной лучших вдохновений;
Но сам не ведая о том,
170 Он был в разврате хвастуном.
Его пословиц вольнодумных
Ничуть не новый впрочем род,
Им в свете дал обширный ход,
И от людей благоразумных
175 Чудовищем со всех сторон
Елецкий был провозглашен.

С Москвой и Русью он расстался,
Края чужие посетил;
Там промотался, проигрался
180 И в путь обратный поспешил.
Своим пенатам возвращенный,
Всему решительным венцом
Цыганку взял к себе он в дом,
И, общим мненьем пораженный,
185 Сам рушил он, над ним смеясь,
Со светом остальную связь.

Тут нашей повести начало.
Неделя Светлая была
И под Новинское звала
190 Граждан московских. Всё бежало,
Всё торопилось, стар и млад,
Жильцы лачуг, жильцы палат,

- 186 -

Живою, смешанной толпою
Туда, где, словно сам собою,
195 На краткий срок, в единый миг,
Блистая пестрыми дворцами,
Шумя цветными флюгерами,
Средь града новый град возник:
Столица легкая безделья
200 И бесчиновного веселья,
Народной живости кумир.
Там целый день разгульный пир;
Там раздаются звуки трубны,
Звенят, гремят литавры, бубны;
205 Паясы, с зыбких галлерей
Зовут, манят к себе гостей.
Там клепер чует чёт и не́чет;
Ножи проворные венцом
Кругом себя Индеец мечет
210 И бисер нижет языком.
Гордясь лихими седоками,
Там одноколки, застучав,
С потешных гор летят стремглав.
Своими длинными шестами
215 Качели крашеные там
Людей уносят к небесам.
Волшебный праздник довершая,
Меж тем, с веселым торжеством,
Карет блестящих цепь тройная
220 Катится медленно кругом.

Меж балаганов оживленных,
Ежеминутно осажденных
Нетерпеливою толпой,
К забавам шумным страсти полон,
225 С утра бродил Елецкий мой,
И вот в один из них вошел он.
На то имел он все права,
И под Новинским час и два,
С полудня начиная, мода,
230 По снисхожденью своему,
Делить веселости народа

- 187 -

Не запрещает никому.
Окинув взорами собранье,
Остановил свое вниманье
235 Он на девице молодой:
Своими чистыми очами,
Своими детскими устами,
Своей спокойной красотой,
Столь благородным выраженьем
240 Сей драгоценной тишины,
Она сходна была с виденьем
Его разборчивой весны.
Давно он знал ее заочно.
С его глазами ненарочно
245 Глазами встретилась она;
Их выраженьем смущена,
Покрылась краскою живою
И отвела тихонько взор.
Елецкий тронулся душою;
250 Не зрел Елецкий с давних пор
Румянца этого святого!
Как бодрость в путника ночного,
На небе утреннем горя,
Вливает алая заря, —
255 Так точно, жизнью обновленной,
Страстями долго омраченной
Душе его дохнул тогда
Румянец нежного стыда.
Он к милой думой умиленной
260 Летит; меж тем она встает;
Девице руку подает
Ее сосед, старик почтенной;
Из балагана идут вон, —
И их в толпе теряет он.

265 И незнакомку молодую
С тех пор он в сердце заключал,
И скоро Веру Волховскую,
Свою соседку, в ней узнал.
Ей дядя, после объяснилось,
270 Служил заботливым отцом

- 188 -

И, как бывало говорилось,
Держал в Москве открытый дом.
Что пользы, что отрады в этом?
Сношенья все с враждебным светом
275 Прервал он давнею порой:
Кого и как ему заставить
В почтенный дом его представить,
Его, гонимого молвой?
Что скажет дядя оскорбленный? —
280 Против него предубежденный,
Как он предстанет даже ей?
Но слишком свет его бесславил;
С тех пор как он его оставил,
Прошло, промчалось много дней.
285 Елецкий мыслил промежутком,
Полней других созрел рассудком
Он в самом опыте страстей;
И наконец среди пороков,
Кипевших роем вкруг него,
290 И ядовитых их уроков,
И омраченья своего,
В душе сберег он чувства пламя.
Елецкий битву проиграл,
Но побежденный спас он знамя
295 И пред самим собой не пал.

ГЛАВА III

Вседневно нашему герою
Усердный карлик намекал,
Где вероятна встреча с тою,
К которой пламенной мечтою
300 Он непрестанно улетал.
Незамечаем и неведом,
Ходил, бродил за ней он следом,
В тени задумчивых дубров
Прекрасных Пресненских прудов,
305 В аллеях стриженных бульвара;
Между красавиц городских
Искал он девы дум своих.

- 189 -

Не для блистательного дара
Актеров наших посещал
310 Он душный театральный зал:
Елецкий, сцену забывая,
С той ложи не сводил очей,
В которой Вера Волховская
Сидела, изредка встречая
315 Взор, остановленный на ней.
Вкусив не полное свиданье,
Елецкий приходил домой
Исполнен мукою двойной;
Но, полюбив свое страданье,
320 Такой же встречи с новым днем
Искал в безумии своем.

Однажды... погасал, свежея,
Июльский день. Бульвар Тверской
Дремал под нисходящей мглой;
325 Пустела длинная аллея;
Царица тишины и сна,
Высоко поднялась луна.
Но со знакомыми своими
Еще в болтливом забытье,
330 Сидела Вера на скамье.
В соседстве, не замечен ими,
За липой темной и густой,
Стоял влюбленный наш герой.
Перчатку Вера уронила:
335 Приближась, поднял он ее
И подал ей. Лицо свое
К нему с испугом обратила
Младая дева. Разговор
Прервав, на нем остановила
340 Внимательный и робкий взор.
Судьбу, душой своей довольной,
Он и за то благодарил.
Елецкий Веру поразил
Своей услугой своевольной,
345 И хоть на час ее мечта
Им верно будет занята.

- 190 -

Что ж? и сомнительное счастье
Мгновенных, бедных этих встреч
Ему осеннее ненастье
350 Не позамедлило пресечь.
Покрылось небо облаками;
Дождь бесконечный ливмя лил;
И вот мороз его сменил.
Застыли воды, снег клоками
355 На мостовую повалил:
Пришла зима. Свистя крутится
Мятель на Пресненских прудах;
На обнаженных деревах
Бульвара иней серебрится.
360 Там, где недавнею порой
Гуляли Грации толпой,
Какой-нибудь жандарм усатый,
Шагая, шпорами стучит,
С метлой стоит мужик брадатый,
365 Иль школьник с сумкою бежит.
Театр? И тот в разладе этом
Забыт для балов модным светом.
Елецкий сердцем унывал;
Но в зимний холод, как и летом,
370 Проворный карлик не дремал.

Донес он нашему герою,
Что Вера едет в маскарад,
К таким-то. Ожил он душою;
«Спасибо, — молвил, — крайне рад!»
375 Елецкий не́зван; что за горе?
На то и маска. Веру вскоре
Увидит он, и почему
С ней в безъимянном разговоре
Не познакомиться ему?

380 И вот уж вечер маскарада
Им ожидаемый настал.
Москва ли тешиться не рада?
Кипит народом светлый зал;
Живая музыка играет;

- 191 -

385 В лад упоительным смычкам
Кадрили вьются здесь и там.
Кругом, волнуяся, мелькает
Толпа гуляющих гостей,
И половина их большая,
390 Наряд привычный соблюдая,
Тем выдает еще живей
Бродящих рыцарей, шаманов,
И арлекинов, и брахманов,
Диан, Весталок, Флор и Фей,
395 Народов всех веков и наций.
Их мучит бес мистификаций;
Но не выходит хитрых фраз:
«Я знаю вас! я знаю вас!
Здоровы-ль вы?» Для продолженья
400 Недостает воображенья.
Признаться надобно: не нам,
Сугробов северных сынам,
Приноровляться к детям Юга!
Мятелей дух не создал нас
405 Для их блистательных проказ.
К чему неловкая натуга?
Смеются наши образцы:
Живых не дразнят мертвецы.

Скрывать лицо под маской душной,
410 Как ведает читатель мой,
Нельзя девице молодой,
Закону светскому послушной.
И Веру милую тотчас
Нашел Елецкий. Этот раз
415 На мертвеца он не походит
И чуть с ума ее не сводит.
От Черномора знал о ней
Он много этих мелочей,
В которых тайны роковые
420 Девицы видят молодые.
В словах запутанных своих
Он намекает ей о них,

- 192 -

И удивленья, и смущенья
Полна, горит она лицом,
425 И вот выходит из терпенья.
«Я как обманутая сном!
Скажите, ради бога, кто вы?»

ЕЛЕЦКИЙ

Вы любопытны как дитя.
И так со мною не шутя
430 Вы познакомиться готовы?
Нежданным именем моим
Я испугаю вас.

ВЕРА

                       Как скучно!
Все шутки.

ЕЛЕЦКИЙ

                   Я несклонен к ним,
И остерег вас добродушно:
435 Я дух... и нет глуши жилья,
Где б я незримый не был с вами.
Всё чутким ухом слышу я,
Всё вижу зоркими очами.
Не бойтесь! слушаю, гляжу
440 Я с полной преданностью дружбы;
Неожидаемые службы
Я вам догадливо служу:
Однажды перед ваши очи
Я в виде смертного предстал;
445 В ту пору сумрак летней ночи
Мне образ видимый давал...
Вы узнаете?

ВЕРА

                      Ваши сказки
Вы продолжите до утра.
Смотрите: все снимают маски,
450 Снимите же свою, пора.

- 193 -

ЕЛЕЦКИЙ

Не мне. Оставьте попеченья:
Я не исполню ваш приказ.
Лицо открыл бы я для вас
Без выраженья, без значенья.
455 Нет, нет; я вспомню веселей
Сей разговор непринужденный,
Почти нежданно уловленный
Счастливой маскою моей,
Чем взор холодного смущенья,
460 Который на лицо мое
Вперите вы, когда ее
Сниму я вам из угожденья.
Нет, я б не мог его снести!
Прощайте; я не здешний житель;
465 В мою безвестную обитель
Я должен во-время сойти.

Елецкий тихо удалился;
Уж был у выхода, и зал
Совсем, казалось, покидал,
470 Но у дверей остановился:
Еще в последние желал
Взглянуть на Веру он, и встретил
Ее невинный, тихий взор;
Прочел в нем дружеский укор,
475 Мольбу немую в нем заметил,
И скинул маску. Вере зрим
Он был единое мгновенье;
Толпа сгустилась перед ним,
И он исчез как привиденье.

ГЛАВА IV

480 Когда из блеска жизни светской,
В котором с Верою своей
На миг так близок был Елецкой,
Отшельник, снова чуждый ей,
В своих стенах он очутился, —

- 194 -

485 Казалось грустному ему,
Что вновь как узник погрузился
Он в ненавистную тюрьму,
Из коей на одно мгновенье
Его исторгло сновиденье;
490 И Веры милый идеал
С тех пор его воображенье
Еще сильнее волновал.
Часы летучие мелькали,
И в томном сердце заставали
495 Все ту же думу, тот же лик.
Чего надеяться могу я?
Порою мыслил он, тоскуя;
Нет! Заглушу сердечный крик! —
Напрасно: о единой Вере
500 Мечта в душе его жила,
Одна внимаема была.
Когда бы мог по крайней мере
Свободно видеться он с ней,
Как всякий светский дуралей!

505 И предан грустному томленью,
Досадой тайного язвим,
Он ищет способов к сближенью,
Но недоволен ни одним.
Мысль наконец ему блеснула,
510 Душа в нем весело вздрогнула:
Прекрасно! шепчет; я решон!
В театр они, сомненья нету,
Хоть раз поедут в зиму эту...
«Гей, Черномор!» — Явился он.
515 «Послушай-ка, сказал Елецкий:
Подъезд у нас точь в точь соседский,
Вход не походит ли?» — А что ж?
Ведь и поистине похож!
Да что вам в этом? — «Пригодится:
520 Незнанье — тьма, а знанье — свет.
Предупреди, когда случится
Им для театра взять билет».

- 195 -

Не слишком долго ждал Елецкой,
Один предмет беседы светской,
525 Сердец чувствительных кумир,
Любимец лож, райка, партера,
Жоко влечет к себе весь мир.
В театр сегодня едет Вера.
Захлопотал Елецкий наш;
530 Кровь заиграла в нем живее,
Зовет людей: «Найти скорее
Точь в точь соседский экипаж; —
Теперь смотрите: слушать слово!
С ним у театра ближе стать,
535 К подъезду прежде всех подать,
Крича: карета Волховского!
В миг посадить господ потом
И привезти ко мне их в дом».

Давно громада городская
540 Покрылась ночи темнотой;
Давно прохожих окликая
Раздался буточников вой;
У моего повесы в доме,
Чтоб обмануть ему верней
545 Глаза ожиданных гостей,
Давно нигде нет света, кроме
Того покоя, в коем он
Один развязки приключенья
Ждет, полный странного волненья.
550 Невнятным стуком поражен
Кареты дальной, вспыхнет духом,
Вскочив к окну приникнет ухом:
Они!.. Неправда! Стихнул гул,
Иль в переулок повернул.
555 Вот, наконец, пред самым домом
Карета покатилась с громом.
Затрясся, зазвенел весь дом, —
И тишина тотчас потом.
«Да осветите, бога ради!»
560 Раздался в зале голос дяди;
И наш услужливый герой

- 196 -

К нему выходит со свечой.
Гостям с притворным удивленьем
В глаза он пристально глядит:
565 «Чему обязан, говорит,
Я вашим лестным посещеньем?» —
И осмотрелся дядя:

                              «Ба!
Какая странная судьба!
В чужом мы доме! Извините.
570 Обеспокоили мы вас.
Домой уедем сей же час!
Вы, негодяи! поглядите,
Куда заехал с вами я!..
Вот славно! Странности какие:
575 И люди у меня чужие!
Карета верно не моя?» —

Елецкий мнения того же:
Уже-ль? — Да, так! на то похоже!
Теперь и чуда в этом нет:
580 В его карету сел сосед.
Своим жильцам, мужчине с дамой,
Он дал ее в тот вечер самой.
(Уж эта баснь у шалуна
Была давно сочинена.)
585 Он разговор не опускает;
Свой экипаж он предлагает
Доехать до дому; пока
Садиться просит старика;
Осведомляется учтиво,
590 С кем так случайно и счастливо
Он познакомлен? — Боже мой!
Иван Петрович Волховской!
Елецкий давнего почтенья
Исполнен к гостю своему,
595 И безо всякого сомненья
На-днях представится ему.

Пока беседу вел такую
Со старым дядей наш герой,

- 197 -

Он на племянницу младую
600 Украдкой взглядывал порой.
Бесценный взор он думал встретить,
Узнанье думал в нем заметить:
Напрасная надежда! Он
Не на него был обращен.
605 Дверь в глубине туманной зала
Вниманье Веры привлекала.
Под ярко пурпурным платком
Оттуда, смуглая лицом,
Сверкая черными глазами,
610 Блистая белыми зубами,
Глядела Сара. Взоры их
Какая сила сопрягала?
В соображениях каких
Мысль у обеих утопала?

615 Елецкий проводив гостей,
Был вне себя от восхищенья:
Ему не будет затрудненья
В свиданьях с Верою своей!
Зачем же способ этот странной
620 К знакомству с ней был избран им?
Иль он не мог путем другим
Достигнуть цели, им желанной?
Зачем со светом не искал
Он понемногу примиренья? —
625 Он срок желанного сближенья
Надолго этим отлагал;
К тому-ж, однажды свет оставив,
Свою вражду к нему ославив,
Он изменить себе краснел
630 И вновь искать в нем не хотел.
Но может быть причиной главной
Был дух, природно своенравной,
Претивший завсегда итти
Ему по битому пути;
635 Сей дух, который отступленья
Незрелых лет его рождал,

- 198 -

Мог даже в годы размышленья
Им обладать — и обладал.

ГЛАВА V

Едва веселыми лучами
640 День новый окна озлатил,
Елецкий скорыми шагами
Уже по комнате ходил.
Порой в забвении глубоком
Остановясь, прилежным оком
645 Во что-то всматривался он.
Во взорах счастье выражалось;
Перед душой его, казалось,
Летал веселый, светлый сон.
Через мгновенье пробужденный,
650 Он тем же чувством озаренный,
Свою прогулку продолжал
И скоро снова прерывал.
В покое том же занимая
Диван, цыганка молодая
655 Сидела, бледная лицом.
Усталость выражали очи:
Казалось, в продолженье ночи
Их Сара не смыкала сном.
Она порывисто чесала
660 Густые, черные власы
И их на темные красы
Нагих плечей своих метала.
Она склонялась головой,
Но на Елецкого порой
665 Взор исподлобья подымала.
Какою злобой он дышал! —
Другой мечты душою полон,
Подруги он не замечал;
К ней напоследок подошел он:
670 «Что это смотришь ты совой? —
Сказал он: — Сара, что с тобой?
Да молви слово!»

- 199 -

САРА

                      Ах, мой боже!
Ты ждешь ответа моего?
Вот он: я знаю, отчего
675 Ты так доволен!

ЕЛЕЦКИЙ

                          Отчего же?

САРА

Меня ты думал обмануть,
Когда вчера, кривя душою,
Ты мне с заботою такою
Скорей советовал заснуть.
680 «Устала, Сара? Дремлешь, Сара?
Ляг, Сара, спать!» и я легла;
Да уж нарочно не спала! —
Давно грозила эта кара!
Давно я брошена тобой!
685 Ты сутки целые порой
Двух слов со мной не произносишь;
Любимых песен петь не просишь!
Да и по ком твоя душа
Уж так смертельно заболела?
690 Ее вчера я разглядела:
Совсем, совсем не хороша!

ЕЛЕЦКИЙ

Так вот в чем дело!

САРА

                 Сара знает,
Какая ждет ее судьба.
За то, что служит, угождает
695 Тебе по воле как раба,
Со знатной барышней своею
Ты обвенчаешься, а с нею
Простишься, и ее на двор
Метлою выметут как сор.

- 200 -

ЕЛЕЦКИЙ

700 Ты совершенно сумасбродишь!
Какие странные мечты!
По пустякам горюешь ты
И на меня тоску наводишь.

САРА

А кто бывало говорил,
705 Ко мне ласкаясь то и дело:
«Тебя я, Сара, полюбил!
Жить одному мне надоело,
Будь мне подругою! со мной
Живи под кровлею одной!
710 Я нравом весел; живо, шумно,
В пирах и песнях завсегда
Мы будем проводить года».
Я согласилася безумно, —
Что ж вышло? —

ЕЛЕЦКИЙ

                     Из моих речей
715 Тобой забыта половина.
Я говорил: «твоя судьбина
Не будет скована с моей!
Покуда любо жить со мною, —
Живи! наскучило — прощай,
720 Былую радость поминай!» —
С твоей свободой той порою
Я выговаривал мою.
Но я тебя не узнаю!
И, сердце будущим тревожа,
725 Ты на цыганку не похожа.
Ваш род беспечен.

САРА

Проклят он!
Он человечества лишон!
Нам чужды все края мирские!
Мы на обиды рождены!
730 Забавить прихоти чужие

- 201 -

Для пропитанья мы должны.
Я о себе молчу: цыганка
Вам не подруга, а служанка!
Она пляши и распевай,
735 А сердцу воли не давай.

ЕЛЕЦКИЙ

Оставь пустые опасенья:
Не разлучимся мы с тобой.
Хотя другого поколенья,
Родня я вашему судьбой,
740 И я, как вы, отвержен светом,
И мне враждебен сердца глас...
Не распадется, верь мне в этом,
Цепь, сопрягающая нас.

Когда с цыганкой молодою
745 Судьба Елецкого свела,
Своей разгульною душою
Она мила ему была.
«Я горя знать не буду с нею!
Каких тяжелых, черных дум,
750 Мне иногда гнетущих ум,
Свободной резвостью своею
Не удалит она сейчас?
Кому при блеске этих глаз
Приснятся мрачные печали?»
755 Так думал он; но дни мелькали;
К ее душе своей душой
На продолжительное время
Не мог пристать Елецкий мой.
Ему потом уж стали в бремя
760 Затеи девы удалой.
Не принимая в них участья,
Уж он желал другого счастья:
Души, с которой мог бы он
Делиться всей своей душою.
765 Надеждой темной увлечен,
Он Саре пробовал порою
Передавать свои мечты;

- 202 -

Но образованного чувства
Язык для дикой красоты
770 Был полон странной темноты.
Она, не ведая искусства,
Под речи друга своего
Без всякой совести зевала
Иль в скором времени его
775 Сторонней шуткой прерывала;
Но смутно трогалась, и ей
Невразумительных речей
Цыганка голос понимала.
Подруге ветреной своей
780 Он ежедневно был милей;
Но к ней хладел по той же мере.
Когда любовью вспыхнул к Вере,
Он нравом стал еще мрачней,
Она развлечь его хотела,
785 Она родные песни пела,
Она по стульям, по столам
С живыми кликами скакала;
Она при нем по пустякам
Как можно громче хохотала;
790 Но завсегда ее смущал
В то время взор его брюзгливый:
Пред ним порыв ее игривый
В одно мгновенье упадал.
Она сердилась и роптала,
795 И грусть давила сердце ей,
И бесполезно призывала
Она свободу прежних дней!

ГЛАВА VI

Едва забывшись, пробудился
От грезы счастья наш герой;
800 Но от того своей душой
Для Веры он не изменился,
И Волховскому отдал он
Ему обещанный поклон.
Однако вряд бы согласился

- 203 -

805 К себе принять его сосед,
Когда-б случайно в самый след
Других гостей он не явился.
Елецкий строгим стариком
Был встречен вовсе не приветно:
810 Он показал ему заметно,
Что поневоле с ним знаком.
Елецкий в доме Волховского
Уже ногою-б не был снова,
Когда-б в нетерпеливый миг
815 С владычицей своих мечтаний
В нем не зависимых свиданий
Он своенравно не постиг.

Открыто жил сосед почтенной
И балы частые давал.
820 Меж тем, годами удрученной,
Участья в них не принимал,
И сам в палате отдаленной
За мирным вистом заседал.
Всё это ведая подробно,
825 Елецкий наш весьма удобно
Мог всякий раз являться в дом,
Совсем невидим стариком.
Как часто в середине бала,
Когда уж музыка играла
830 Иль попури иль котильон,
И Вера со своим танцором
Наскуча пошлым разговором,
Погружена в сторонний сон,
Глазами молча провожала
835 Среди блистательного зала
Пред ней виющиясь четы,
Елецкий, речию своею
Нежданно слышимой за нею,
Вдруг прерывал ее мечты.
840 Довольно холодно сначала
С ним в разговор она вступала;
Но оживлялася потом,
И ободрен ее вниманьем,

- 204 -

Он был заманчивым свиданьем
845 К свиданью новому влеком.

Однажды он за стулом Веры
Средь вихря бального сидел.
В своих речах уж не умел
Он соблюдать холодной меры;
850 Она исчезнула. Лишен
Над пылким сердцем всякой власти,
Уж говорил открыто он
С ней языком открытой страсти.
Кончая: «Дайте мне ответ, —
855 Он молвил: — многое во вред
Мне городская злоба трубит.
Сжился я со враждой молвы.
Но вы, что думаете вы
О том, который вас так любит?»

ВЕРА

860 Что все другие; даже мне
Еще известнее, как пра́ва
О вас рассеянная слава,
Как должно верить ей вполне.

ЕЛЕЦКИЙ

Вам всех известней? Вы всех строже?
865 Но почему же, отчего же?

ВЕРА

Когда глаза мои у вас
Меня в обман не приводили,
Словами вашими сейчас
Двух, не одну вы оскорбили.

ЕЛЕЦКИЙ

870 Я вашей искренности рад.
Уже в судьбе моей стократ
Я с вами жаждал объясненья!
Примите исповедь мою;

- 205 -

Весьма во многом, нет сомненья,
875 Останусь я без извиненья; —
Но ничего не утаю.

Елецкий в тягостную повесть
Минувших дней своих вступил,
Свою запутанную совесть
880 Он перед Верой обнажил;
Поверил ей без украшенья
Свои былые заблужденья,
К которым впрочем был влеком
Он меньше сердцем, чем умом.
885 С ее случайною знакомкой,
С своею смуглой однодомкой
Свое сближенье передал,
Как сам его он понимал:
Одним внушением унылым
890 Души, томимой пустотой;
Союзом, столько же постылым
Теперь ему, как ей самой;
«К ней обратиться, он прибавил,
Безумный миг меня заставил;
895 Ошибся я в себе и в ней.
Нет, нет! я не был с нею дружен!
Я для души ее не нужен, —
Нужна другая для моей».

И тихо речь его журчала
900 За Верой, ей одной слышна.
Но что? Вникала ли она
В слова его? Она молчала;
Была чуть-чуть обращена
К нему щека ее одна;
905 Но это легкое движенье
Заметить было мудрено:
Злословье самое оно
Не привело бы в искушенье.
Ей изменяло лишь одно:
910 Вниманье к балу притупело,
И краснощекий офицер,

- 206 -

Тогдашний Верин кавалер,
Ее в то время то и дело
К порядку танца пробуждал
915 И ей фигуры толковал.

Природа Веру сотворила
С живою, нежною душой;
Она ей чувствовать судила
С опасной в жизни полнотой.
920 Недавно дева молодая,
Красою свежею блистая,
Вступила в вихорь городской.
Она еще не рассудила,
Не поняла души своей;
925 Но темною мечтою в ней
Она уже проговорила.
Странна ей суетность была,
Она плениться не могла
Ее несвязною судьбиной;
930 Хотело б сердце у нее
Себе избрать кумир единой
И тем осмыслить бытие.
Тут романические встречи
С героем повести моей,
935 Его задумчивые речи
Тревожить стали душу ей.
Одно, быть может, впечатленье
Ей берегло воображенье...
Его рассеял он. С какой
940 Благополучною душой
С тех пор она ему внимала!
С какою сладостью о нем
В невольном забытьи своем
Уединенная мечтала!
945 Как, новой жизнию дыша,
Легко ей было! Как блистала,
Как ликовала в ней душа!
Девица юная не знала,
Живого счастия полна,
950 Что так доверчиво она

- 207 -

Одной отравой в нем дышала;
Что сей приветный ветерок,
Ее ласкающий так нежно,
Грозы погибельный пророк;
955 Что вдруг дохнет она мятежно,
И мир в глазах ее затмит;
И все красы его разрушит,
И все цветы его иссушит,
И жизни путь опустошит.

ГЛАВА VII

960 Летели дни. Свои свиданья
Елецкий с Верой продолжал,
И с каждым больше упованья
Любви своей он обретал.
Увы! старательно скрывая
965 Заботу сердца между тем,
Наверно дева молодая
С ним не обмолвилась ничем;
Но не владела выраженьем
Лица невинного она:
970 На нем со всем ее смятеньем
Была душа ее видна.
«Любим я!» — с ропотом и мукой
Елецкий сам себе твердил.
Великий пост уж подходил
975 И с Верой скорою разлукой,
Разлукой долгою грозил.
В сии недели покаянья
У Волховского балов нет;
Затворит дом ему сосед...
980 Нет! мыслит он, до расставанья,
Во что бы ни было, должна
Решить судьбу мою она!

Он ждет удобного мгновенья;
И Вера, время разлученья
985 Предвидя, днями дорожит,
И их считает и грустит.

- 208 -

Уехал дядя. В тихой зале,
При свете двух свечей, одна,
Твердила на своем рояле
990 Урок докучливый она;
Полна душой другой заботы,
Насильно всматривалась в ноты...
Вдруг... протянувшись перед ней,
Закрыла их рука чужая.
995 Ветр пошатнул огонь свечей,
Вздрогнула дева молодая,
Оборотилася, глядит:
Елецкий перед ней стоит.
«Не беспокойтесь, ради бога!
1000 Какая странная тревога
У вас написана в глазах!
Я вас прошу, не уходите!
Чего боитесь вы? сидите:
Я все скажу вам в двух словах».

ВЕРА

1005 Я не могу остаться с вами!
Подите. Разговор такой
Мне неприличен. Боже мой!
Одна я, видите вы сами!
Подите.

ЕЛЕЦКИЙ

                Наперед я знал,
1010 Что я застану вас одною:
Одну я видеть вас желал.
Остаться должно вам со мною,
Вам должно выслушать меня.

ВЕРА

Оставьте до другого дня,
1015 Я умоляю вас, подите!
Мой дядя будет сей же час.

- 209 -

ЕЛЕЦКИЙ

Один вопрос: люблю я вас,
Вы это знаете; скажите:
Я равнодушен вам, иль нет?

ВЕРА

1020 На всё, на всё один ответ:
Подите!..

ЕЛЕЦКИЙ

              Вы ли говорили?
Я-ль слышал вас? и не во сне!
Я нелюбим... Зачем же мне
Давно вы это не внушили?
1025 Своей холодности зачем
Вы мне тотчас не показали?
Зачем, скажите, мне внимали
Вы так приветно между тем?
Зачем, глаза мои встречая,
1030 Не отводили ваших глаз?
Зачем дышала всякий раз
В них дума нежная такая?
Дитя, кокетки записной
Постигнув опытную ролю,
1035 Признайтесь: вы играли вволю
Моей безумною душой!
Кто б мог подумать, в ваши лета!
Мою любовь мне не забыть; —
Желал бы я ее предмета
1040 Не презирать. Но так и быть!
Прощайте.

ВЕРА

                    Нет! такого мненья
Я не оставлю ни за что!
Не правы ваши заключенья.
Я прямодушна. Я не то
1045 Сказать хотела... Нет... Просите
Руки моей, и если...

- 210 -

ЕЛЕЦКИЙ

                    Вы?
Вы мне об этом говорите?
Я, давний ужас всей Москвы!..
На наш союз ваш дядя строгой
1050 Не согласится никогда;
Молитвы будут без плода.
Нет, Вера, нет! другой дорогой
Итти нам должно. Для венца
Сегодня ночью у крыльца
1055 Я ждать вас буду. Всё готово:
Бежать со мною дайте слово!
Любовь слепая мне нужна.
Решитесь!

ВЕРА

                    Я изумлена
Таким нежданным предложеньем.
1060 Нет, это будет преступленьем!
Нет, я и думать не хочу!
Я так ужасно огорчу
Того, который...

ЕЛЕЦКИЙ

                     Всё забудет
Он, нашим счастием счастлив,
1065 И напоследок справедлив
Он и ко мне наверно будет.
Ему (вам нужно ль обещать?)
Я буду сыном самым нежным.
Страдал я долго безнадежным —
1070 Ах, Вера! снова ли страдать!
Меня вы любите: судьбиной
Оставлен нам исход единой.
Ах, Вера, Вера! сердце в вас
Сей миг решительный измерит:
1075 Меня печально разуверит
В нем малодушный ваш отказ,
Всё, всё он кончит между нас!
Бегите, Вера! дайте руку!..

- 211 -

Не на ужасную разлуку,
1080 С которой не сживуся я,
Но на союз, святой и вечной.
Мой милый друг, мой друг сердечной!
Скажи: не правда-ль? ты моя?

ВЕРА

Люблю, люблю я вас... Но что же?
1085 Что предлагаете вы мне?
На что решусь я! Боже, боже!
Подумать дайте в тишине!

ЕЛЕЦКИЙ

Я знаю, горестная мера,
Но — ты ль не видишь? Нет иной!
1090 Решись!

ВЕРА

            Не нынче!

ЕЛЕЦКИЙ

                     Нынче, Вера;
Сегодня, друг бесценный мой.

Недолго дева молодая
Еще противилась ему
Он нежно к сердцу своему
1095 Прижал ее; лицом пылая,
Потупя взор, склонив главу,
Она умом изнемогала,
И ни во сне, ни на яву,
Свое согласье прошептала.

1100 Елецкий ликовал душой;
По темной улице домой
Он шел походкою веселой.
Но у порога своего
Остановился; ум его
1105 Смутился думою тяжелой:
Там Сара! — В голове своей

- 212 -

Уже Елецкий принял меры,
Чтоб неприличной встрече с ней
Вновь не подвергнуть милой Веры.
1110 Москву с невестой в эту ночь
Покинет он; обряд венчальной
Он совершит в деревне дальной;
Он всё предвидел, всё точь в точь
Обдумал. Сары он не знает;
1115 Любовью в ней не почитает
По нем расчетливой любви;
Не верит в ней ревнивой муке.
Из них любую призови —
Все тверды в нужной им науке.
1120 Так мыслил он. Но в этот миг,
Иль Сару лучше он постиг
При наступающей разлуке,
Упрек в душе его возник.
Но тот же час его внушенье
1125 Он опроверг в уме своем
И отряхнув недоуменье,
Вошел в свой дом, где в то мгновенье
И Сара думала о нем.

ГЛАВА VIII

Грустила брошенная Сара;
1130 Но в этот вечер было ей
Еще грустней, еще тошней.
Почти болезненного жара
Была тоска ее полна
В своем волнении она
1135 Платком в лицо себе махала, —
Прохлады воздух не давал,
Но кровь ей пуще волновал!
Иглу к рабте принуждала, —
Колола пальцы ей игла!
1140 Гадать цыганка начала, —
Еще тошнее: карты врали,
Когда ей счастье предрекали,
И наводили страх, когда

- 213 -

В них выходила ей беда.
1145 Их со стола она столкнула,
Шитье отбросила, вздохнула;
На стол локтями опершись,
Цыганка стиснула руками
Чело... и смятыми кольцами
1150 Вкруг пальцев кудри обвились.
Закрыв глаза, она сидела...
Вдруг шепчут: Сара, Сара! — К ней
В покой из боковых дверей
Цыганка старая глядела.

САРА

1155 Ненила, ты? войди скорей;
Я заждалась тебя, Ненила;
Совсем я брошена, совсем!
Не угожу ему ничем.
Хотя бы ты мне услужила!
1160 Что, принесла ли?

СТАРУХА

                   Принесла.
Да уж насилу добрела:
Мятель такая закутила!
Гляди-ка, вот твое вино.
Уж удружит тебе оно;
1165 Спасибо скажешь.

САРА

                          Ах, Ненила!
Верь: ты мне душу воротила!
Я полюблюсь ему опять?
Да полно, правда-ль?

СТАРУХА

                   Что мне лгать!
Лишь дай испить, сама увидишь!
1170 Он обвенчается с тобой,
Как с Фимкой Павел Удальской;
А там меня ты не обидишь.

- 214 -

Тут трав-то, трав-то! босиком,
Весь день не пив, не ев, колдунье
1175 Сбирать их надо в полнолунье,
Да нашептать еще потом!
Ты мне поверь, моя красотка:
Придут благие времена!

САРА

Как я тобой одолжена!
1180 Но там идут... его походка;
Поставь подарок свой на стол,
Да и прощай! уйди отселе,
Уйди скорее!

                  В самом деле,
Елецкий в комнату вошел.
1185 В глазах его была суровость.
Пред Сарой молча он ходил;
Речь наконец к ней обратил:
«Тебе сказать я должен новость:
С тобой я скоро расстаюсь.
1190 Послушай, Сара: я женюсь».

Лицо у Сары побледнело
И загорелось в тот же миг.
Нож острый в сердце ей проник.
Оно то стыло, то кипело;
1195 Хотела-б смертная тоска
Излиться воплем и слезами...
Рвалися бурными волнами
У ней попреки с языка...
Но эти первые движенья
1200 Она в себе перемогла,
И голос мирный обрела,
Хотя дрожащий от волненья.
«Давно я этого ждала!
Не удивишь меня разлукой» —
1205 Сказала Сара. — «Долгой мукой
Я приготовлена была.
А скоро-ль свадьба?»

- 215 -

ЕЛЕЦКИЙ

                  В доме этом
Я не ночую; не жалей
О старине. В судьбе твоей
1210 Я обязуюся ответом,
И уж подумал я о ней;
Довольна будешь.

САРА

                     Мне не нужно
Постылых милостынь твоих:
Не беспокойся; и без них
1215 С тобой расстануся я дружно.
Пенять не буду я тебе:
Жила я весело, счастливо;
Теперь не то, — какое диво?
Не всё стоять одной судьбе!
1220 У нас верна одна могила;
А кто на свете долго мил!
Как ты сегодня разлюбил,
Так я бы завтра разлюбила;
За что сердиться?

ЕЛЕЦКИЙ

                   Очень рад!
1225 Дай руку, Сара. Пред тобою
Я совершенно виноват.
Я вижу, выше ты душою,
Чем полагал доселе я;
Ты не притворщица пустая.
1230 Обыкновенье ваше зная,
Я ждал упреков, слез, вытья...
Спасибо, нет их: без сомненья
Простимся дружно мы с тобой.
Мила ты, Сара!

САРА

                          Плач и вой
1235 В душе... Но что до сокрушенья!

- 216 -

В слезах и воплях толку нет.
Мы расстаемся? Власть господня!
Простимся весело. Сегодня
Я именинница, мой свет.
1240 В последний раз мое здоровье
Ты должен выпить... но до дна!
Как в старину; смотри ж: условье!
Не то сейчас заплачу... На!

ЕЛЕЦКИЙ

Твое здоровье? Рад душою,
1245 И вот ни капли нет на дне.
Теперь довольна ли ты мною?

САРА

Спасибо! Сядь же ты ко мне,
Поговорим по старине.

И с равнодушным послушаньем
1250 К ней на диван Елецкий сел,
Но, далеко уже мечтаньем,
Он на часы свои глядел.

«Скажи мне, — Сара продолжала, —
Судьбою новою своей
1255 Доволен ты?»

ЕЛЕЦКИЙ

              А что?

САРА

                      Ей, ей,
Я коротко твой нрав узнала:
Не переменишься ты в нем...
Привык ты к беззаботной доле,
Разгульной жизни, вольной воле,
1260 Стошнишь порядочным житьем.
Наскучит, твердо предрекаю,
Тебе и милая твоя; —
Тебе наскучила же я! —

- 217 -

Жаль бедной! По себе я знаю,
1265 И слишком знаю, каково.
Как я бы выла, да рыдала,
Когда бы втайне не питала
Еще у сердца моего
Одной надежды!

ЕЛЕЦКИЙ

                      Полно, что ты?
1270 Все были кончены расчеты, —
Что за надежда?

САРА

                  Брежу я.
И как равняться я посмею
С невестой счастливой твоею!
О ней единой мысль твоя;
1275 Ты ею дышишь. Ах, царица,
Царица светлая она.
Я перед нею пыль одна.
Но... в ум придет же небылица!
Забудь любовь свою на час:
1280 Какая разница меж нас? —
Что я цыганкой уродилась?
Что нет за мною сел, хором?
Что говорить не научилась
Я иностранным языком?
1285 Вот всё? Не шутка, очень знаю!
Но сердцем я не уступаю
Твоей невесте. Чем она
Любовь поныне доказала?
Какие слезы проливала?
1290 Что перенесть была должна?
А я... что слез я источила,
Каких обид не проглотила,
Молчанье горькое храня!
Ты разлюбил, я всё любила;
1295 Ты гнал безжалостно меня, —
К тебе я, злобному, ласкалась,
Как собачонка. Рассмотри

- 218 -

Меня получше: говори,
Такая-ль я тебе досталась? —
1300 Глаза потухнули от слез;
Лицо завяло, грудь иссохла;
Я только, только что не сдохла!..
Ты все молчишь?

ЕЛЕЦКИЙ

                   Тебе нанес
Я много горя... Я не ведал,
1305 Когда другой мой жребий предал,
Что ты... Но что со мною?.. Свет
В глазах темнеет... всё кружится...
Мне дурно, Сара, дурно...

САРА

                                 Нет!
Я знаю, что в тебе творится.
1310 В душе мятущейся твоей
Я чудным чудом оживаю:
Разлучницы проклятой в ней
Бесовский образ погашаю.
Бледнеешь ты... Не мудрена
1315 Измена мне, а ей страшна!
Будь ей теперь моя судьбина!
Томись она, крушись она!
С тоски иссохни, как лучина!
Умри она! ты мой: приди,
1320 Прижмись опять к моей груди!
Очнись от лютого угара,
Приди, и всё забуду я.
Узнай меня, узнай: я Сара!
Я Сара прежняя твоя.

1325 Цыганка страстными руками
Его рыдая обвила
И жадно к сердцу повлекла.
Глядел он мутными глазами,
Но не противился. Главой
1330 Он даже тихо приклонился

- 219 -

К ее плечу; на нем немой,
Казалось, томно позабылся —
По грозной буре тишина
Влилась отрадно в сердце Сары:
1335 Он мой! подействовали чары!
С восторгом думала она.
Но время долгое проходит, —
Он всё лежит, он всё молчит;
Едва дыханье переводит
1340 Цыганка. «Милый мой!.. Он спит.
Проснись, красавец!» Зов бесплодный;
Миг страшной истины настал:
Она вгляделась — труп холодный
В ее объятиях лежал.

ГЛАВА IX

1345 Стояла ночь уже давно.
Градские стогны опустели;
В домах уснувших ни одно
Не озарялося окно, —
Все одинаково чернели.
1350 Луна не светит, всё молчит;
Лишь ветер воет и свистит,
Мятель до кровель воздымая.
Обету своему верна,
До самой улицы одна
1355 Доходит Вера молодая;
Никем не встречена она;
В лицо суровый и холодный
Ей дует ветер непогодный,
И ночь ненастная черна.
1360 Она стоит; она мгновенья
Считает, полная волненья...
Бегут мгновенья! Вера ждет —
Он не приходит; не придет!
В ней сердце замерло... девицу
1365 Приемлет снова прежний кров.
Уж ранний вой колоколов
Порою той будил столицу,

- 220 -

И в город сквозь ночную тень
Уж голубея крался день.

1370 Погиб жених ее мгновенный.
Слугами вынесенный в зал,
Труп на столе уже лежал,
Их смутным роем окруженный,
Который сброд обыкновенный
1375 Зевак захожих умножал.
Цыганка в вечер тот несчастный
Внезапно скрылась. Лекарь частный
С двумя квартальными стоял
И подозрительной рукою
1380 Перед встревоженной толпою
Труп посинелый осязал.
Но должностной обряд исправлен;
Для любопытства пищи нет;
Дом полицейскими оставлен,
1385 Все разбрелись за ними вслед. —
Зал опустел. Псалтирь читая,
Дьячок остался с мертвецом,
Да горьки слезы кулаком
Ежеминутно отирая,
1390 В углу стоял, потупя взор,
Осиротелый Черномор.

Холм, под которым спит Елецкий,
Где он забыл любовь, вражду,
Где равнодушен он к суду
1395 Толпы и светской и не светской, —
Уж не однажды порастал
Весенней, новою травою,
И снег пушистой пеленою
Его не раз уж покрывал.
1400 Но долго-ль юноша несчастный
Жил в сердце Веры? Много-ль слез
Ее сердечных первых грез
У ней исторг обман ужасный? —
В ту ж зиму с дядей стариком
1405 Покинув город, возвратилась

- 221 -

Она лишь два года потом.
Лицом своим не изменилась.
Блистает тою же красой;
Но строже смотрит за собой.
1410 В знакомство тесное не входит
Она ни с кем. Всегда отводит
Чуть-чуть короткий разговор.
Подчинены ее движенья
Холодной мере. Верин взор,
1415 Не изменяя выраженья,
Не выражает ничего.
Блестящий юноша его
Не оживит, и нетерпенья
В нем не заметит старый шут.
1420 Ее смешливые подруги
В нескромный смех не вовлекут;
Разделены ее досуги
Между роялем и канвой;
В раздумьи праздном не видали
1425 И никогда не заставали
С романом Веры Волховской.
Девицей самой совершенной
В устах у всех она слывет.
Что ж эту скромность ей дает?
1430 Увы! тоскою потаенной
Еще-ль душа ее полна?
Еще-ли носит в ней она
О прошлом верное мечтанье,
И равнодушна ко всему,
1435 Что не относится к нему,
Что не его воспоминанье?
Или, созрев умом своим,
Уже теперь постигла им
Она безумство увлеченья?
1440 Уразумела, как смешно
И легкомысленно оно,
Как правы принятые мненья
О романических мечтах?
Или теперь в ее глазах
1445 За общий очерк в миг забвенья

- 222 -

Полусвершонный ею шаг
Стал детской шалостью одною,
И с утонченностью такою,
Осмотру светскому верна,
1450 Его сама перед собою
Желает искупить она?
     Одно-ль, другое-ль в ней виною
Страстей безвременной тиши:
Утрачен Верой молодою
1455 Иль жизни цвет, иль цвет души.

Куда, заснувшею столицей,
При ярком блеске зимних звезд,
В санях несется вереницей
Весельчаков ее поезд?
1460 К цыганам. — Пред знакомым домом
Остановились. В двери с громом
Стучат; привычною рукой
Им отворил цыган седой.
В хоромах спящих тьма густая,
1465 Но путь знаком. Толпа лихая
Спешит проникнуть в тот покой,
Где, ночи шумной ожидая,
Еще с вечерней первой мглой
В свои постели пуховые
1470 Легли цыганки молодые.
Уж гости ветреные там,
Уж кличут дев по именам.
Но всё Египетское племя
В непродолжительное время
1475 К приезжим шумно собралось,
И двадцать свеч кругом зажглось.
Дремоту девы покидают,
Встают на общий громкий зов,
Платками плечи прикрывают,
1480 Ногами ищут башмаков,
И вот уж весело болтают,
И табор к пению готов.
Одна цыганка на постели
Сидит недвижно. На гостей

- 223 -

1485 Глядит сердито. Роем к ней
Подруги смуглые подсели;
Свой дикий взгляд она хранит,
Устами молча шевелит,
Или, бессмысленно порою
1490 Вздохнув, качает головою.
Но грянул своенравный хор;
Блеснул ее туманный взор,
Уста улыбка озарила,
Воскреснув в крике хоровом,
1495 Она, веселая лицом,
С ним голос яркий согласила.
Умолкнул хор, и вновь она
Сидит сурова и мрачна.
Так воротилась в табор Сара.
1500 Судьбы последнего удара
Цыганка вынесть не могла,
И разум в горе погребла.
Вотще родимые напевы
Уносят душу бедной девы
1505 В былые, лучшие года!
Так резвый ветер иногда
Листок упадший подымает,
С ним вьется в светлых небесах,
Но, вдруг утихнув, опускает
1510 Его опять дольний прах.

Издание 1831 г.

Сноски

Сноски к стр. 125

¹ В гербе Панаева, данном еще предкам его, находится свирель.

Сноски к стр. 135

¹ Было: «любящей».

² Было: «где очи мы».

Сноски к стр. 141

¹ Переправлено соответственно принятому нами тексту.

² Стих зачеркнут.

Сноски к стр. 142

¹ 4-я строфа не дает связного чтения.

Сноски к стр. 177

¹ Речь идет о французском «ужасном» романе (Гюго, Сю, Бальзак). Ред.

Сноски к стр. 178

¹ Баратынский цитирует 1-е «Послание к цензору» Пушкина, в то время неизвестное в печати и опубликованное впервые Анненковым в 1857 г.