42
ПОВѢСТЬ.
[Умѣютъ жить въ Москвѣ богатой
И для себя и для другихъ.
У знатныхъ баръ, сыновъ прямыхъ
Столицы праздной, тароватой,
5 Одно веселье на умѣ,
Одно занятіе — банкеты.
Какъ рады жители зимѣ!
Теперь — Богъ вѣсть, — а въ прежни лѣты
Зимой у нихъ за пиромъ пиръ.
10 Ношу-ли фракъ я, иль мундиръ,
Женатъ-ли я, хочу-ль жениться, —
Мнѣ всякій радъ. Когда не лѣнь,
Вальсировать и волочиться
Въ Москвѣ могу я каждый день].
15 Глухая полночь. Строемъ длиннымъ,
Осеребренныя луной,
Стоятъ кареты на Тверской
Предъ домомъ пышнымъ и стариннымъ.
Пылаетъ тысячью огней
20 Обширный залъ; съ высокихъ хоровъ
Гудятъ смычки; толпа гостей,
Съ приличной важностію взоровъ,
Въ чепцахъ узорныхъ, вычурныхъ,
Рядъ пестрый барынь пожилыхъ
25 Сидитъ. Причудницы, отъ скуки,
То поправляютъ свой нарядъ,
То на толпу, сложивши руки,
Съ тупымъ вниманіемъ глядятъ.
Кружатся дамы молодыя,
30 Не чувствуютъ себя самихъ;
Драгими камнями у нихъ
Горятъ уборы головные;
43
По ихъ плечамъ полунагимъ
Златые локоны летаютъ;
35 Одежды легкія, какъ дымъ,
Ихъ легкій станъ обозначаютъ.
Вокругъ плѣнительныхъ харитъ
И суетится, и кипитъ
Толпа поклонниковъ ревнивыхъ,
40 Толкуетъ, ловитъ каждый взглядъ:
Шутя несчастныхъ и счастливыхъ
Вертушки милыя творятъ.
Въ движеньи все. Горя добиться
Вниманья лестнаго красы,
45 Гусаръ крутитъ свои усы,
Писатель чопорно острится. —
И оба правы: говорятъ,
Что въ то же время можно дамамъ,
Мѣняя слѣва взглядъ на взглядъ,
50 Смѣяться справа эпиграммамъ.
Межъ тѣмъ и въ лентахъ, и въ звѣздахъ,
Порою, съ картами въ рукахъ,
Выходятъ важные бояры,
Вставъ изъ-за ломберныхъ столовъ
55 Взглянуть на мчащіяся пары
Подъ гулъ порывистый смычковъ.
Но гости глухо зашумѣли,
Вся зала шопотомъ полна:
„Домой уѣхала она!
60 Вдругъ стало дурно ей“. Ужели?
— Въ кадрили весело вертясь,
Вдругъ помертвѣла! — Что причиной?
Ахъ, Боже мой! скажите, князь,
Скажите, что съ княгиней Ниной,
65 Женою вашею? — Богъ вѣсть,
Мигрень, конечно!... въ сюрахъ шесть.
— Что съ ней, кузина? танцовали
Вы въ ближней парѣ, видѣлъ я? —
„Въ кругу пристойномъ не всегда-ли
44
70 Она какъ будто не своя?“
Злословье правду говорило:
Въ Москвѣ, межъ умницъ и межъ дуръ,
Моей княгинѣ черезчуръ
Слыть Пенелопой трудно было.
75 Презрѣнья къ мнѣнію полна,
Надъ добродѣтелію женской
Не насмѣхается-ль она,
Какъ надъ ужимкой деревенской?
Кого въ свой домъ она манитъ:
80 Не записныхъ ли волокитъ,
Не новичковъ ли миловидныхъ?
Не утомленъ ли слухъ людей
Молвой побѣдъ ея безстыдныхъ
И соблазнительныхъ связей?
85 Но какъ влекла къ себѣ всесильно
Ея живая красота!
Чьи непорочныя уста
Такъ улыбалися умильно!
Какая бы Людмила ей,
90 Смирясь, лучей благочестивыхъ
Своихъ лазоревыхъ очей
И свѣжести ланитъ стыдливыхъ
Не отдала бы сей же часъ
За яркій глянецъ черныхъ глазъ,
95 Облитыхъ влагой сладострастной,
За пламя жаркое ланитъ?
Какая феѣ самовластной
Не уступила-бъ изъ харитъ?
Какъ въ близкихъ сердца разговорахъ
100 Была плѣнительна она!
Какъ угодительно-нѣжна!
Какая ласковость во взорахъ
У ней сіяла! Но порой,
Ревнивымъ гнѣвомъ пламенѣя,
105 Какъ зла въ словахъ, страшна собой,
Являлась новая Медея!
45
Какія слезы изъ очей
Потомъ катилися у ней!
Терзая душу, проливали
110 Въ нее томленье слезы тѣ:
Кто-бъ не отеръ ихъ у печали,
Кто-бъ не оставилъ красотѣ?
Страшись прелестницы опасной,
Не подходи: обведена
115 Волшебнымъ очеркомъ она;
Кругомъ ея заразы страстной
Исполненъ воздухъ! Жалокъ тотъ,
Кто въ сладкій чадъ его вступаетъ:
Ладью пловца водоворотъ
120 Такъ на погибель увлекаетъ!
Бѣги ее: нѣтъ сердца въ ней!
Страшися вкрадчивыхъ рѣчей
Одурѣвающей приманки;
Влюбленныхъ взглядовъ не лови:
125 Въ ней жаръ упившейся Вакханки,
Горячки жаръ — не жаръ любви.
Такъ, не сочувствія прямаго
Могуществомъ увлечена,
На грудь роскошную она
130 Звала счастливца молодаго:
Онъ пересозданъ былъ на мигъ
Ея живымъ воображеньемъ;
Ей своенравный зрѣлся ликъ,
Она ласкала съ упоеньемъ
135 Одно видѣніе свое.
И гасла вдругъ мечта ее:
Она вдалась въ обманъ досадной,
Ея прельститель ей смѣшонъ,
И средь толпы Лаисѣ хладной
140 Ужъ не примѣтенъ будетъ онъ.
Въ часы томительные ночи,
Утѣхъ естественныхъ чужда,
46
Такъ чародѣйка иногда
Себѣ волшебствомъ тѣшитъ очи:
145 Надъ ней слились изъ облаковъ
Великолѣпные чертоги;
Она на тронѣ изъ цвѣтовъ,
Ей угождаютъ полу-боги.
На мигъ одинъ восхищена
150 Живымъ видѣніемъ она;
Но въ умъ приходитъ съ изумленьемъ,
Смѣется сердца забытью
И съ тьмой сливаетъ мановеньемъ
Мечту блестящую свою.
155 Чей образъ кисть нарисовала?
Увы! тѣ дни ужъ далеко,
Когда княгиня такъ легко
Воспламенялась, остывала!
Когда, питомицѣ прямой
160 И Эпикура и Ниноны,
Летучей прихоти одной
Ей были вѣдомы законы!
Посланникъ рока ей предсталъ,
Смущенный взоръ очаровалъ,
165 Поработилъ воображенье,
Сліялъ всѣ мысли въ мысль одну
И пролилъ страстное мученье
Въ глухую сердца глубину.
Красой изнѣженной Арсеній
170 Не привлекалъ къ себѣ очей:
Слѣды мучительныхъ страстей,
Слѣды печальныхъ размышленій
Носилъ онъ на челѣ; въ очахъ
Безпечность мрачная дышала,
175 И не улыбка на устахъ, —
Усмѣшка праздная блуждала.
Онъ не задолго посѣщалъ
Края чужіе; тамъ искалъ,
Какъ слышно было, развлеченья
47
180 И снова родину узрѣлъ;
Но, видно, сердцу исцѣленья
Дать не возмогъ чужой предѣлъ.
Предсталъ онъ въ домъ моей Лаисы,
И остряковъ задорный полкъ,
185 Не знаю какъ, предъ нимъ умолкъ,
Главой поникли Адонисы.
Онъ въ разговорѣ поражалъ
Людей и свѣта знаньемъ рѣдкимъ,
Глубоко въ сердце проникалъ
190 Лукавой шуткой, словомъ ѣдкимъ;
Судилъ разборчиво пѣвца,
Зналъ цѣну кисти и рѣзца;
И сколько ни былъ хладно-сжатымъ
Привычный складъ его рѣчей,
195 Казался чувствами богатымъ
Онъ въ глубинѣ души своей.
Неодолимо, какъ судьбина,
Не знаю что, въ игрѣ лица,
Въ движеньи каждомъ пришлеца,
200 Къ нему влекло тебя, о Нина!
Съ него ты не сводила глазъ...
Онъ былъ учтивъ, но хладенъ съ нею;
Ее смущалъ онъ много разъ
Улыбкой опытной своею;
205 Но, жрица давняя любви,
Она-ль не знала, какъ въ крови
Родить мятежное волненье,
Какъ въ чувства дикій жаръ вдохнуть!..
И всемогущее мгновенье
210 Его повергло къ ней на грудь.
Мои любовники дышали
Согласнымъ счастьемъ два-три дни;
Чрезъ день, другой — потомъ они
Несходство въ чувствахъ показали.
215 Забвенья страстнаго полна,
48
Полна блаженства жизни новой,
Свободно, радостно она
Къ нему ласкалась, но суровой,
Унылый часто зрѣлся онъ:
220 Предъ нимъ леталъ мятежный сонъ;
Всегда разсѣянный, судьбину,
Казалось, въ чемъ-то онъ винилъ,
И, прижимая къ сердцу Нину,
Отъ Нины сердце онъ таилъ.
225 Неблагодарный! Имъ у Нины
Всѣ мысли были заняты:
Его любимые цвѣты,
Его любимыя картины
У ней являлися. Не разъ
230 Блистали новые уборы
Въ ея покояхъ, чтобъ на часъ
Ему прельстить, потѣшить взоры.
Былъ втайнѣ убранъ кабинетъ,
Гдѣ сладострастный полу-свѣтъ,
235 Богинь роскошныхъ изваянья,
Куреній сладкихъ легкій паръ,
Животворило все желанья,
Вливало въ сердце томный жаръ.
Вотще! Онъ преданъ былъ печали.
240 Однажды (до того дошло)
У Нины вспыхнуло чело
И очи ярко заблистали.
Страстей противныхъ бѣглый споръ
Лице явило. „Что съ тобою,“
245 Она сказала: „что твой взоръ
Все полонъ мрачною тоскою?
Досаду давнюю мою
Я болѣ въ сердце не таю:
Печаль съ тобою неразлучна;
250 Стыжусь, но ясно вижу я:
Тебѣ тяжка, тебѣ докучна
Любовь безумная моя!
49
„Скажи, за что твое презрѣнье?
Скажи, въ сердечной глубинѣ
255 Ты нечувствителенъ ко мнѣ
Иль недовѣрчивъ? Подозрѣнье
Я заслужила. Старины
Мнѣ тяжело воспоминанье:
Тогда всечасной новизны
260 Алкало у меня мечтанье;
Одинъ кумиръ на долгій срокъ
Поработить его не могъ:
Любовь сегодняшняя трудно
Жила до завтрашняго дня.
265 Мнѣ ввѣрить сердце безразсудно;
Ты правъ, но выслушай меня.
„Бѣги со мной: земля велика!
Чужбина скроетъ насъ легко,
И тамъ безвѣстно, далеко,
270 Ты будешь полный мой владыка.
Ты мнѣ Италію порой
Хвалилъ съ блестящимъ увлеченьемъ;
Страну, любимую тобой,
Узнала я воображеньемъ:
275 Тамъ солнце пышно, тамъ луна
Восходитъ, сладости полна;
Тамъ вьются лозы винограда,
Шумятъ лавровые лѣса:
Туда, туда! съ тобой я рада
280 Забыть родныя небеса.
„Бѣги со мной! Ты безотвѣтенъ!
Отвѣтствуй, жребій мой рѣши.
Иль нѣтъ! зачѣмъ? Твоей души
Упорный холодъ мнѣ примѣтенъ.
285 Безмолствуй! не нуждаюсь я
Въ словахъ обманчивыхъ — довольно!
Любовь несчастная моя
Мнѣ свыше казнь... но больно, больно!...“
И зарыдала. Возмущонъ
50
290 Ея тоской: „Безумный сонъ
Тебя увлекъ,“ сказалъ Арсеній,
„Невольный мракъ души моей —
Слѣдъ прежнихъ, жалкихъ заблужденій
И прежнихъ гибельныхъ страстей.
295 „Его со временемъ разсѣетъ
Твоя волшебная любовь:
Нѣтъ, не тревожься, если вновь
Тобой сомнѣнье овладѣетъ!
Мое унынье не вини.“
300 День послѣ, мирною четою,
Сидѣли на софѣ они.
Княгиня томною рукою
Обняла друга своего
И прилегла къ плечу его.
305 На ближній столикъ, въ думѣ скрытной
Облокотясь, Арсеній нашъ
Межъ тѣмъ на карточкѣ визитной
Водилъ небрежный карандашъ.
Давно былъ вечеръ. Съ легкимъ трескомъ
310 Горѣли свѣчи на столѣ,
Кумировъ мраморъ въ дальней мглѣ
Кой-гдѣ блисталъ невѣрнымъ блескомъ.
Молчалъ Арсеній, Нина тожъ...
Вдругъ, тайнымъ чувствомъ увлеченный,
315 Онъ восклицаетъ: „Какъ похожъ!“
Проснулась Нина: „Другъ безцѣнный,
Похожъ! Ужели! мой портретъ?
Взглянуть позволь... Что-жъ это? Нѣтъ!
Не мой: жеманная дѣвчонка
320 Со сладкой глупостью въ глазахъ,
Въ кудряхъ мохнатыхъ, какъ болонка,
Съ улыбкой сонной на устахъ!“
„Скажу, красавица такая
Меня затмила бы совсѣмъ“...
325 Лице княгини между тѣмъ
51
1826—1828 гг.
Покрыла блѣдность гробовая.
Ея дыханье отошло,
Уста застыли, посинѣли;
Увлажилъ хладный потъ чело;
330 Непомертвѣлые блестѣли
Глаза одни. Вѣщать хотѣлъ
Языкъ мятежный, но коснѣлъ:
Слова сливались въ лепетанье.
Мгновенье долгое прошло,
335 И наконецъ ея страданье
Свободный голосъ обрѣло.
„Арсеній, видишь, я мертвѣю;
Арсеній, дашь ли мнѣ отвѣтъ!
Знакомъ ты съ ревностію?... Нѣтъ?...
340 Такъ вѣдай, я знакома съ нею,
Я къ ней способна! Погляди,
Вотъ любопытное колечко:
Его ношу я на груди.
Не все, постой!.. еще словечко:
345 Арсеній, знай, одарено
Волшебной силою оно;
Знай, никакое злоключенье
Меня при немъ не устрашитъ.
Въ глазахъ твоихъ недоумѣнье,
350 Дивишься! Ядъ оно таитъ.“
У Нины руку взялъ Арсеній:
„Спокойна совѣсть у меня,“
Сказалъ, „но дожилъ я до дня
Тяжелыхъ сердцу откровеній.
355 Внимай же мнѣ. Съ чего начну?
Не предавайся гнѣву, Нина!
Другой дышалъ я встарину:
Хотѣла то сама судьбина.
Росли мы вмѣстѣ. Какъ мила
360 Малютка Оленька была!
Ее мгновеньями иными
Еще я вижу предъ собой
52
Съ очами темно-голубыми,
Съ темно-кудрявой головой.
365 „Я называлъ ее сестрою,
Съ ней игры дѣтства я дѣлилъ;
Но годъ за годомъ уходилъ
Обыкновенной чередою.
Исчезло дѣтство. Притекли
370 Дни непонятнаго волненья, —
И другъ на друга возвели
Мы взоры полные томленья.
Обманчивъ разговоръ очей.
И, руку Оленьки моей
375 Сжимая робкою рукою:
„Скажи“, шепталъ я иногда,
„Скажи, любимъ ли я тобою?“
И слышалъ сладостное да.
„Въ счастливый домъ, себѣ на горе,
380 Тогда я друга ввелъ. Лицомъ
Онъ былъ пріятенъ, живъ умомъ;
Обворожилъ онъ Ольгу вскорѣ.
Всегда встрѣчались взоры ихъ,
Всегда велся межъ ними шопотъ.
385 Я мукъ язвительныхъ моихъ
Не снесъ: излилъ ревнивый ропотъ.
Какой же ждалъ меня успѣхъ?
Мнѣ былъ отвѣтомъ дѣтскій смѣхъ!
Ее покинулъ я съ презрѣньемъ,
390 Всю боль души въ душѣ тая,
Сказалъ прости всему; но мщеньемъ
Сопернику поклялся я.
„Всечасно колкими словами
Скучалъ я, досаждалъ ему,
395 И по желанью моему
Вскипѣла ссора между нами.
Стрѣлялись мы. Въ крови упавъ,
На вѣкъ я думалъ міръ оставить;
Съ одра возсталъ я тѣломъ здравъ,
53
400 Но сердцемъ боленъ. Что прибавить?
Бѣжалъ я въ дальніе края:
Увы! подъ чуждымъ небомъ я
Томился тою же тоскою.
Родимый край узрѣвъ опять,
405 Я только съ милою тобою
Душою началъ оживать.“
Умолкъ. Безсмысленно глядѣла
Она на друга своего,
Какъ будто повѣсти его
410 Еще вполнѣ не разумѣла;
Но отъ руки его потомъ
Освободивъ тихонько руку,
Вдругъ содрогнулася лицомъ,
И все въ немъ выразило муку;
415 И обезсилена, томна,
Главой поникнула она.
„Что, что съ тобою, другъ безцѣнный!“
Вскричалъ Арсеній. Слухъ его
Внялъ только вздохъ полустѣсненный.
420 „Другъ милый, что ты?“ — „Ничего.“
Еще на крыльяхъ торопливыхъ
Промчалось нѣсколько недѣль
Въ размолвкахъ бурныхъ, какъ досель,
И въ примиреньяхъ несчастливыхъ.
425 Но что же, что же напослѣдъ?
Сегодня друга нѣтъ у Нины
И завтра, послѣ завтра нѣтъ!
Напрасно, полная кручины,
Она съ дверей не сводитъ глазъ
430 И мнитъ: онъ будетъ черезъ часъ.
Онъ позабылъ о Нинѣ страстной.
Онъ не вошелъ, вошелъ слуга,
Письмо ей подалъ... мигъ ужасный!
Сомнѣнья нѣтъ: его рука!
435 „Что медлить“, къ ней писалъ Арсеній:
Открыться должно.... Небо! въ чемъ?
54
Едва владѣю я перомъ,
Ищу напрасно выраженій.
О Нина! Ольгу встрѣтилъ я;
440 Она понынѣ дышитъ мною,
И ревность прежняя моя
Была неправой и смѣшною.
Удѣлъ рѣшенъ. По старинѣ
Я вѣренъ Ольгѣ, вѣрной мнѣ.
445 Прости! твое воспоминанье
Я сохраню до позднихъ дней:
Въ немъ понесу я наказанье
Ошибокъ юности моей“.
Для своего и для чужова
450 Незрима Нина; всѣмъ одно
Твердитъ швейцаръ ея давно:
Не принимаетъ, нездорова!
Ей нужды нѣтъ ни въ комъ, ни въ чемъ;
Питье и пищу забывая,
455 Въ покоѣ дальнемъ и глухомъ
Она недвижная, нѣмая
Сидитъ и съ мѣста одного
Не сводитъ взора своего.
Глубокой муки сонъ печальный!
460 Но двери пашутъ растворясь:
Мужъ, не весьма сантиментальный,
Сморкаясь громко, входитъ князь.
И вотъ садится. Въ размышленье
Сначала молча погружонъ,
465 Ногой потряхиваетъ онъ
И наконецъ: „Съ тобой мученье!
Безъ всякой грусти ты грустишь;
Какъ погляжу, совсѣмъ больна ты:
Ей-ей, съ трудомъ вообразишь,
470 Какъ вы причудами богаты!
Опомниться тебѣ пора.
Сегодня балъ у князь-Петра;
Забудь фантазіи пустыя
55
И отъ людей не отставай:
475 Тамъ будутъ наши молодые,
Арсеній съ Ольгой. Поѣзжай!“
„Ну что, поѣдешь-ли?“ — „Поѣду“,
Сказала, странно оживясь,
Княгиня. „Дѣло“, молвилъ князь,
480 „Прощай, спѣшу я въ клубъ къ обѣду“.
Что, Нина бѣдная, съ тобой?
Какое чувство овладѣло
Твоей болѣзненной душой?
Что оживить ее умѣло, —
485 Ужель надежда? Торопясь
Часы летятъ; уѣхалъ князь;
Пора готовиться княгинѣ.
Нарядами окружена,
Давно не бывшими въ поминѣ,
490 Передъ трюмо стоитъ она.
Ужъ газъ на ней, струясь, блистаетъ;
Роскошно, сладостно очамъ
Рисуетъ грудь, потомъ къ ногамъ
Съ гирляндой яркой упадаетъ.
495 Алмазъ мелькающихъ серегъ
Горитъ за черными кудрями;
Жемчугъ чело ея облегъ
И межъ обильными косами
Рукой искусной пропущонъ,
500 То видимъ, то невидимъ онъ.
Надъ головою перья вѣютъ:
По томной прихоти своей,
То ей лице они лелѣютъ,
То дремлютъ въ локонахъ у ней.
505 Межъ тѣмъ (къ какому разрушенью
Ведетъ сердечная гроза!)
Ея потухшіе глаза
Окружены широкой тѣнью,
И на щекахъ румянца нѣтъ!
56
510 Чуть виденъ въ образѣ прекрасномъ
Красы бывалой слабый слѣдъ!
Въ стеклѣ живомъ и безпристрастномъ
Княгиня бѣдная моя
Глядяся мнитъ: „и это я!
515 Но пусть на страшное видѣнье
Онъ взоръ смушенный возведетъ;
Пускай узритъ свое творенье
И всю вину свою пойметъ“.
Другое тяжкое мечтанье
520 Потомъ волнуетъ душу ей:
„Ужель соперницѣ моей
Отдамся я на поруганье!
Ужель спокойно я снесу,
Какъ, торжествуя надо мною,
525 Свою цвѣтущую красу
Съ моей увядшею красою
Сравнитъ насмѣшливо она!
Надежда есть еще одна:
Слѣды печали я сокрою
530 Хоть въ половину, хоть на часъ“...
И Нина трепетной рукою
Лице румянитъ въ первый разъ.
Она явилася на балѣ.
Что-жъ возмутило душу ей?
535 Толпы ли вѣтреныхъ гостей
Въ ярко-блестящей, пышной залѣ
Безпечный лепетъ, мирный смѣхъ?
Порывы-ль музыки веселой,
И, словомъ, этотъ вихрь утѣхъ,
540 Больнымъ душою столь тяжелой?
Или насмѣшливо взглянуть
Посмѣлъ на Нину кто-нибудь?
Иль лишнимъ счастіемъ блистало
Лице у Ольги молодой?
545 Чтобъ ни было, ей дурно стало,
Она уѣхала домой.
57
Глухая ночь. У Нины въ спальной,
Лѣниво споря съ темнотой,
Передъ иконой золотой
550 Лампада точитъ свѣтъ печальной.
То пропадетъ во мракѣ онъ,
То заиграетъ на окладѣ;
Кругомъ глубокій, смертный сонъ!
Межъ тѣмъ въ блистательномъ нарядѣ,
555 Въ богатыхъ перьяхъ, жемчугахъ,
Съ румянцемъ страннымъ на щекахъ,
Ты-ль это, Нина, мною зрима?
Въ переливающейся мглѣ
Зачѣмъ сидишь ты недвижима
560 Съ недвижной думой на челѣ?
Дверь заскрипѣла: слышитъ ухо
Походку чью-то на полу;
Передъ иконою, въ углу,
Сталъ и закашлялъ кто-то глухо.
565 Вотъ чья-то дряхлая рука
Изъ тьмы къ лампадѣ потянулась,
Свѣтильню тронула слегка;
Свѣтильня сонная очнулась,
И свѣтъ нежданный и живой
570 Вдругъ озаряетъ весь покой:
Княгини мамушка сѣдая
Передъ иконою стоитъ,
И вотъ ужъ, набожно вздыхая,
Земной поклонъ она творитъ.
575 Вотъ поднялась, перекрестилась;
Вотъ поплелась было домой:
Вдругъ видитъ Нину предъ собой,
На полпути остановилась,
Глядитъ печально на нее,
580 Качаетъ старой головою:
„Ты-ль это, дитятко мое,
Такою позднею порою?...
И не смыкаешь очи сномъ,
58
Горюя, Богъ знаетъ, о чемъ!
585 Вотъ такъ-то ты свой вѣкъ проводишь,
Хоть отъ ума, да не умно:
Ну, право, ты себя уходишь,
А вѣдь грѣшно, куда грѣшно!
„И что въ судьбѣ твоей худого?
590 Какъ погляжу я, полонъ домъ
Не перечесть какимъ добромъ;
Къ тому же званья ты большого;
Твой князь пріятнаго лица,
Душа въ немъ кроткая такая:
595 Всечасно Вышняго Творца
Благославляла бы другая!
Ты позабыла Бога... да,
Не ходишь въ церковь никогда:
Повѣрь, кто Господа оставитъ,
600 Того оставитъ и Господь;
А Онъ-то духомъ нашимъ правитъ,
Онъ охраняетъ нашу плоть!
„Не осердись, моя родная:
Ты знаешь, мало-ли о чемъ
605 Мелю я старымъ языкомъ;
Прости, дай руку мнѣ“. Вздыхая,
Къ рукѣ княгининой она
Устами ветхими прильнула:
Рука ледяно-холодна.
610 Въ лице ей съ трепетомъ взглянула:
На немъ поспѣшный смерти ходъ;
Глаза распухли, въ пѣнѣ ротъ....
Судьбина Нины совершилась,
Нѣтъ Нины! ну такъ что-же? нѣтъ!
615 Какъ видно, ядомъ отравилась,
Сдержала страшный свой обѣтъ!
Уже билеты роковые,
Билеты съ черною каймой,
На коихъ бренности людской
620 Трофеи, модой принятые,
Печально поражаютъ взглядъ;
59
Гдѣ сухощавые Сатурны
Съ косами грозными сидятъ,
Склонясь на траурныя урны;
625 Гдѣ кости мертвыя крестомъ
Лежатъ разительнымъ гербомъ
Подъ гробовыми головами, —
О смерти Нины должну вѣсть
Обыкновенными словами
630 Спѣшатъ по городу разнесть.
Въ урочный день, на выносъ тѣла,
Со всѣхъ концовъ Москвы большой,
Одна карета за другой
Къ хоромамъ князя полетѣла.
635 Обсѣвъ гостиную кругомъ,
Сначала важное молчанье
Толпа хранила; но потомъ
Возникло томное жужжанье:
Оно росло, росло, росло
640 И въ шумный говоръ перешло.
Объятый счастливымъ забвеньемъ,
Самъ князь за дѣло принялся
И жаркимъ богословскимъ преньемъ
Съ ханжой какимъ-то занялся.
645 Богатый гробъ несчастной Нины
Священствомъ пышнымъ окруженъ,
Былъ въ землю мирно опущенъ.
Свѣтъ не узналъ ея судьбины.
Князь, безъ особаго труда,
650 Свой жребій Вышней волѣ предалъ.
Поэтъ, который завсегда
По четвергамъ у нихъ обѣдалъ,
Никакъ съ желудочной тоски
Скропалъ на смерть ея стишки.
655 Обильна слухами столица:
Молва какая-то была,
Что ихъ законная страница
Въ журналѣ Дамскомъ приняла.
_______